Пятая руна

Глава 12.

Проснулась я совсем рано, по привычке, но чувствовала себя на редкость бодрой и энергичной. И настроение было просто замечательное. Хотелось то ли творить, то ли вытворять, то ли того и другого разом. Оглядев комнату, всё ещё погружённую в полумрак хмурого осеннего утра, я на миг застыла, охваченная почти безумной идеей. И после этих коротких колебаний осторожно сползла с кровати, на цыпочках добежала до кресла и схватила с него рубашку. Вдохнула дразнящий аромат дорогого парфюма и быстро, пока не передумала, надела её на себя. Прямо поверх… ничего.

Просто удивительно, когда это только я, проведя двадцать три с лишним года застёгнутой на все пуговицы, успела достичь достаточной степени бесстыдства, чтобы спокойно разгуливать по чужому дому в подобном наряде. Меня что, настиг-таки запоздалый подростковый протест? И что же дальше? Захочется сделать татуировку или вставить пару-тройку серёжек в какие-нибудь нетривиальные места?

Невольно улыбнувшись от этой мысли, я выскользнула в коридор, осторожно прикрыла за собой дверь и побежала вниз, на кухню. Татуировки и пирсинг будут, пожалуй, перебором, я уже слишком умна для подобных глупостей. А вот завтрак сейчас определённо не помешает. За полчаса вполне можно успеть напечь блинчиков.

К этому делу я и приступила. Быстро приготовила тесто по любимому, годами проверенному рецепту, поставила на огонь замечательную удобную сковородку, которую заприметила в шкафу ещё вчера, и принялась ждать, когда она достаточно разогреется.

— Доброе утро, юная леди.

Половник, которым я машинально помешивала в миске тесто, выскользнул из пальцев и только чудом не полетел дальше, на пол, окатив будущими блинами меня и ещё добрую треть кухни заодно. А формулу телепортации я вспомнила так быстро, ясно и чётко, как не смогла бы, наверное, ни на одном экзамене. Только вот толку мне с того… Перемещаться без возни с ритуалом способны только маги первой категории, да и то не все. А из ритуальных принадлежностей под рукой был разве что нож.

Сделав над собой немалое усилие, я всё-таки заставила себя обернуться на голос, по пути мысленно кляня последними словами свою неосмотрительность и безответственность. Как бы ни хотелось иной раз поверить в обратное, но рамки всё же существуют, и лучше в них оставаться.

В дверях кухни, глядя на меня задумчивым и каким-то явно оценивающим взглядом стояла… леди. Да, именно так. Никаким другим словом обозначить эту особу у меня не повернулся бы язык. Несмотря на вполне современный наряд — элегантный брючный костюм стального серого цвета, белую блузку и синий шёлковый платок на шее — она словно шагнула сюда прямо с одного из портретов древних королев.

Помнится, вчера кто-то говорил, что будить нас будет некому, потому что экономка появится только после обеда, а больше никого быть и не должно. Что ж, сейчас передо мной стояла уж точно не экономка. Разве что та, кого как раз не должно было здесь быть. Кто, вроде бы, не собирался домой. Леди Летиция.

Ох, не так я представляла себе знакомство с ней. На самом деле никак не представляла, чего уж там, как-то не до подобных отдалённых планов было в последнее время, но если бы попыталась представить… это было бы как угодно, но точно не так. Только не так. Господи, страшно подумать, что она теперь обо мне подумает! Уже наверняка думает!

— Доброе утро.

Мне потребовалось всё годами натренированное самообладание, чтобы заставить голос прозвучать ровно, а губы — изобразить улыбку. И даже не начать спешно и суетливо застёгивать верхние пуговицы. Как будто это могло спасти ситуацию.

Что делать или говорить дальше, я совершенно не представляла. Просто стояла столбом, чувствуя, как по щекам расползается краска и начинают полыхать уши. Хвала господу, хотя бы они были сейчас прикрыты волосами. Но какая, в сущности, разница? Всё самое ужасное уже случилось, и с этим ничего не поделать. Чудес не бывает.

— Доброе утро, мама. Что-то случилось? Мы не ждали тебя сегодня.

Нет, насчёт чудес я всё-таки слегка поспешила. Не иначе, сам господь решил немного сжалиться надо мной, ниспослав помощь в трудную минуту. Теперь я хотя бы была не одна, и появился шанс сбежать, оставив этих двоих разбираться во всём без меня.

— Я догадалась, — с лёгкой усмешкой отозвалась леди, не оборачиваясь и не прекращая смотреть на меня. — Нет, ничего не случилось, просто твой отец к старости становится несносным брюзгой, пришлось оставить его ворчать в одиночестве.

Не выдержав, я опустила глаза и стиснула пальцами подвёрнутые рукава. Очень хотелось попросту удрать от этого взгляда. От этого всего. Но поступить так было бы трусливо и вообще нечестно. За свои поступки всегда нужно отвечать самой.

— Он приедет?

— Не раньше понедельника.

Пожалуй, всё же стоило сбежать. Точнее, попросту уйти. Меня как-то начала раздражать эта невероятно светская беседа, в которой я оказывалась пока что исключительно декорацией, причём совершенно чрезмерно экзотической.

— А ты…

— Даниэль, — решительно перебила леди Летиция, которая, кажется, оценила ситуацию примерно так же, — то, что я сейчас тут вижу… я понимаю всё правильно?

Пауза провисела пару секунд. Меня вопрос поверг в некоторое недоумение. Не получилось представить, что же тут можно было понять неправильно. Вроде бы всё выглядело более чем однозначно. Несмотря на очевидную неловкость, какую-то двусмысленность усмотреть было вряд ли возможно.

— Да, мама. Ты понимаешь всё правильно.

Мне очень хотелось поднять глаза, потому что я совершенно перестала понимать, что происходит. Едва ли леди Летиция решила всё же уточнить обстоятельства моего появления здесь в такой час и в таком виде. Получается, и вопрос, и ответ имели какой-то иной смысл, неизвестный мне, зато хорошо известный этим двоим. И стоило бы выяснить, в чём же он заключается. Вот только подходящих слов никак не находилось.

— В таком случае может быть ты перестанешь стоять тут столбом и наконец-то соизволишь представить нас друг другу? Боже, поверить не могу, что мне до сих пор приходится напоминать тебе о хороших манерах…

Я так поспешно подняла голову, что едва не поперхнулась воздухом на вдохе. Представить нас друг другу? Серьёзно?! Вот так вот просто?! Не высказать мне, а заодно и сыну, всё, что она думает о происходящем в её, между прочим, доме? Не потребовать немедленно прекратить безобразие? Но, похоже, подобные мысли из нас троих посетили одну только меня. Остальные не видели в случившемся ни малейшего повода для скандала и разборок.

— Лив, это моя мама, леди Летиция. Мама, это Оливия.

— Очень приятно, — совершенно безмятежно улыбнулась мне леди Летиция. — Скажите, Оливия, могу ли я рассчитывать на приглашение к завтраку?

Несколько секунд я пыталась сообразить, что вообще происходит. Надо мной издеваются? Нет, вряд ли. Но даже если и так, ничего уже не поделать. Придётся действовать в существующих обстоятельствах.

— Безусловно, — ответила я, возвращая улыбку. — Только с вашего позволения я сначала ненадолго отлучусь.

— Конечно.

Заручившись этим разрешением, я наконец-то отмёрзла от места, спешно сняла с огня успевшую уже перегреться сковородку и быстрым шагом, изо всех сил стараясь не бежать, покинула кухню. Так же почти с достоинством миновала столовую и только в холле позволила себе перейти на бег. Вихрем взлетела на второй этаж, заперлась в спальне и принялась спешно одеваться.

Не сказать, чтобы собственный вид сейчас меня радовал. Раньше я особо никогда из-за него не переживала, а теперь посмотрела в огромное, от пола до потолка, зеркало на своё помнившее лучшие дни серое платье и загрустила. Нет, в целом оно выглядело вполне прилично, где-нибудь в магазине, где я работала, да даже и в универе, но в этом доме, в этом обществе казалось до ужаса неуместным.

И всё же отступать было некуда. Спасовать, удрать и спрятаться? Нет уж, увольте, я достаточно поступала подобным образом, и ничего хорошего этим не добилась. Пора придумать что-то другое. В конце концов, я в самом деле не обязана соответствовать ничьим идеалам.

С этой мыслью я вздёрнула подбородок, ещё раз посмотрела на себя, не без ехидцы улыбнулась своему отражению и пошла вниз. Спокойным уверенным шагом, не опуская лица.

Уж не знаю, о чём шёл разговор в моё отсутствие, и шёл ли вообще — я не услышала ни звука, пока приближалась к дверям, так что решила об этом не думать, по крайней мере сейчас. Спокойно прошагала через всю кухню, вернула сковородку на огонь и перемешала тесто.

Занимаясь этим привычным делом, я постепенно успокоилась и поняла, что мне уже нет дела до того, что за мной наблюдают, и совсем не мешает молчание. Что на самом деле я сейчас в известном смысле хозяйка положения, что всё пойдёт так, как решу именно я. И что пора мне перестать извиняться за каждый свой шаг, который хоть кому-то мог не понравится.

— Чай или кофе? — безмятежно поинтересовалась я, переворачивая очередной блинчик.

— Сварю кофе, если вы не против.

— Свари, — согласилась я.

— Да, только пожалуйста, из красного пакета, — попросила леди Летиция. — Тот, в чёрном, с привкусом жжёной тряпки. Не представляю, что твой отец в нём находит.

На лице у Дана, уже успевшего открыть шкаф, появилось такое занятное выражение, что я сразу поняла: до этого момента он и не догадывался о существовании какой-либо разницы между содержимым двух пакетов. Не удержавшись, я хихикнула и чуть не пролила тесто мимо сковородки.

Пока я спешно исправляла положение, леди Летиция подошла к ближайшему к окну шкафчику, открыла его и взяла с полки небольшую баночку. Судя по этикетке, с джанирским горным мёдом. У нас в магазине продавался похожий, стоил неприлично дорого и был, если верить Морису, вульгарной подделкой родом из местного подвала. Но сейчас у меня как-то не возникло сомнений, что этот — самый настоящий.

— Вы едите мёд, Оливия?

— Конечно, — спокойно кивнула я.

Если уж честно, я его ещё и очень любила. Просто гораздо чаще приходилось обходиться вареньем. Баночка мёда стояла у нас дома исключительно на случай простуд, ни к блинам, ни к оладьям мама его не доставала. Потому что Дилан его терпеть не мог.

Звякнули тарелки. Чуть скосив глаза, я с удивлением поняла, что леди Летиция взялась накрывать на стол. Самым неожиданным для меня стало то, что эта холёная безупречная дама явно прекрасно знала, что и где лежит и стоит на этой кухне. А ведь я, признаться, была почти уверена, что она сюда и не заглядывает.

— А тебе с вишнёвым сиропом?

— Да, если он остался.

— Сейчас посмотрю. Берта вчера приходила?

— Я не видел, но раз холодильник не пуст, полагаю, что да.

— Она нашла новую горничную?

— Не знаю, мам, — чуть раздражённо отозвался Дан, вычищая ситечко кофемашины. — Думаю, она решила подождать твоего возвращения.

— С чего вдруг ты вообще сюда перебрался?

— Затеял у себя небольшой ремонт.

Он даже бровью не повёл, давая этот ответ, но я вдруг поняла: я не просто знаю, что это ложь, будучи частью всей нынешней истории. Я это почувствовала. И не только я. Леди Летиция насмешливо заломила тонкую медовую бровь.

— Расскажешь, когда сочтёшь нужным, — обронила она, разливая мёд в две небольшие розетки.

Я смазала маслом последний блин, перенесла блюдо на стол, взобралась на высокий стул, подтянула поближе одну из чашечек кофе и глотнула воды из высокого стакана. Вода оказалась газированной, но, к счастью, не минеральной.

— Итак, Оливия, могу я спросить, вы работаете, учитесь?

Леди Летиция улыбалась, и я вдруг не без удивления поняла, что в этой улыбке нет ни ехидства, ни желания меня как-то уязвить. И демонстрировала она даже не дежурную вежливость, скорее вполне искреннюю симпатию. И именно это смутило меня больше всего.

— Учусь, работаю, — кивнула я, пожалуй, слегка поспешно.

Вся эта ситуация свалилась на меня как снег на голову, и я оказалась к ней совсем не готовой. К тому, чтобы начать откровенничать обо всех сложностях своей жизни. Я о них вообще никому и никогда особо не рассказывала, в любом виде это выходило слишком похоже на попытку вызвать жалость. А жалости мне не хотелось, сейчас — меньше, чем когда-либо. Мне самой нужно было перестать быть жертвой.

Я боялась следующего вопроса. Где работаю, где учусь — так естественно поинтересоваться подобным сейчас, и так неловко будет отвечать. Кто мои родители — ещё хуже, едва я отвечу, и нынешнее моё поведение станет постыдным в квадрате. Каковы мои планы на будущее — настоящий кошмар. Планов-то и нет, словно я какая-то ветреная глупышка, живущая одним днём.

— Замечательные блины, — улыбнулась леди Летиция. — У меня на молоке такие не получаются.

— Нужно сливки добавлять, — почти машинально ответила я. — Лучше жирные, иначе выходит суховато.

— А как вам этот мёд, нравится? Многие его вкус считают резковатым.

— Возможно, — согласилась я. — Некоторые вкусы требуют привычки. К некоторым привыкнуть не удаётся. Лично я нахожу его интересным, мне нравится.

— Мама, ты извинишь нас? Твоё общество безумно приятно, но нам пора.

— Сбегаешь? — насмешливо прищурилась леди Летиция.

— Нам действительно пора ехать, — быстро ответила я. — Не хотелось бы опоздать на лекцию.

— Разумеется, дорогая, я всё понимаю. Хоть это и не отменяет того факта, что некий несносный мальчишка сейчас очень хочет попросту унести ноги. Но мы ведь с вами успеем выпить ещё по чашечке, пока он приводит себя в подобающий вид?

Если уж начистоту, мне тоже очень хотелось унести ноги, но едва ли пойти у этого сиюминутного желания на поводу было особенно разумным. Лучше разобраться во всём сразу, чем мучиться потом неопределённостью. Потому по чашечке так по чашечке.

— Нет, нет, сиди, я сама, — с улыбкой попросила леди Летиция, едва мы остались наедине. — Ничего, что я на «ты»? Не люблю, когда светскость доходит до абсурда.

— Ничего, — согласилась я, задумчиво наблюдая, как она готовит кофе.

— Не стану лезть в душу и устраивать допросов. Вы оба люди взрослые и, полагаю, во всём разберётесь сами. Я не буду никоим образом лезть в ваши отношения, это не моё дело. И моё мнение для тебя не должно иметь никакого определяющего значения. Но всё же хочу, чтобы ты знала — ты мне уже нравишься, и я буду крайне огорчена, если этот бестолковый мальчишка всё испортит. Надеюсь, у тебя хватит мудрости такого не допустить.

Я чуть не выронила чашку. Да, я ни разу не обдумывала сценарий нашего знакомства до того, как оно столь внезапно и весьма драматично состоялось. Но если бы взялась обдумывать, представила бы иначе. И не только в плане сюжета, скорее как раз в плане восприятия моей скромной особы.

Кто я такая, чтобы довольно знатная и очень богатая семья приняла меня с распростёртыми объятьями? Девчонка без средств и положения в обществе, даже без каких-либо заметных достижений. С такой можно поразвлечься, почему бы нет, но приводить её в дом… не то, чтобы совсем недопустимо, но, так скажем, не принято. Для серьёзных отношений есть то, что называется своим кругом. И я туда не вхожу.

Именно поэтому я ждала мягкого, а может, и не очень, намёка на то, что здесь мне не место, и рассчитывать на что-либо не стоит. И то, что я услышала вместо этого, повергло меня в определённый шок.

— Удивлена, да?

— Да, — призналась я, не в силах придумать в ответ ничего более изящного.

— Я тоже, слегка. Тому, что мой сын наконец-то соизволил повзрослеть достаточно, чтобы перестать вестись на яркие пёрышки и начать обращать внимание на вещи более важные. Я уже почти и не ждала, что это случится.

— Во мне сейчас трудно, наверное, видеть… достойную девушку.

Ну вот, у меня всё-таки вырвалась эта слишком долго грызшая меня мысль. И не потому, что я особенно стыдилась, нет, просто понимала, как всё выглядит со стороны. С точки зрения общепринятой морали. И даже неважно, что эта самая мораль не очень-то налазит на реальную действительность. Просто заподозрить меня в недостойных мотивах было не просто легко, но, вообще-то, и вполне разумно.

— Моя дорогая, — мягко улыбнулась леди Летиция, накрывая мою ладонь своей. — Я ведь родилась на свет не вчера, и уж можешь мне поверить, недостойных девиц навидалась достаточно, чтобы узнавать их в любом гриме. И ты уж точно не одна из них.

— Рада, что вы так считаете, — улыбнулась в ответ я.

Всё это было неожиданно, мягко говоря, но отчего-то я ей верила. Потому, наверное, что она показалась мне достаточно решительным и прямым человеком, вполне способным высказать в глаза любую правду. Более того, я уж точно не была той, перед кем стоит лицемерить ради выгоды или приличия.

— Ну иди, — снова улыбнулась леди Летиция. — А то правда опоздаете. Надеюсь, мы скоро познакомимся получше.

— Надеюсь, — кивнула я, как-то вдруг осознав, что ответила так не из простой вежливости. Я в самом деле на это надеялась.

* * *

— Прости. Я в самом деле не ожидал, что мама появится сегодня. Точнее, был уверен, что не появится.

Я мотнула головой. Пробка, собравшаяся впереди, казалась бесконечной, но на самом деле даже с её учётом ко второй паре мы вполне ещё успевали. Если, конечно, не случится ещё парочки аварий.

— Ничего, — всё-таки ответила я. — Всё в порядке.

Мне хотелось сказать, что я сама виновата, но в последний момент я поймала себя за язык. Может, отчасти и виновата, конечно, но, если как следует подумать, что изменилось бы, застань она меня в любом другом виде? Леди Летиция совершенно справедливо напомнила мне, что родилась не вчера. Поверила бы она, что я вот буквально только что на пять минут забежала? Да вряд ли…

— Что она тебе сказала?

— Сказала, что я ей нравлюсь, — хмыкнула я, прикрывая глаза.

— Ох…

— Думаешь, это неправда? — насторожилась я, вскидываясь.

— Да нет, — качнул головой Дан. — Правда. Именно это и пугает.

— В каком смысле?

Повисла пауза. Я ждала ответа на свой вопрос, а Даниэль, похоже, его усиленно обдумывал. Делая при этом вид, что очень занят попытками всё же протиснуться поближе к светофору.

— Теперь она захочет сделать из тебя принцессу, — вздохнул он наконец, осознав тщетность этих попыток. — И если ты дашь ей понять, что за, или хотя бы не против, тогда держись.

— Это так ужасно? — озадаченно почесала я нос.

— Ну, если тебя это не пугает…

— А тебя?

— Мне хотелось бы видеть тебя счастливой. Ты сама должна решить, что тебе для этого нужно.

Я прикусила губу, отворачиваясь. Подумать только, так долго мечтала однажды начать самой решать, что мне делать и как жить, а когда дошло до дела, совсем растерялась. Что же мне нужно для счастья? Да не знаю! Вот прямо сейчас я счастлива, например.

А что будет завтра? А будет вообще завтра? Ну ладно, послезавтра будет? Следующий месяц? Новый год? Будут, или нет? Или я снова нашла, чем прикрыться от будущего, чтобы ничего не решать, потому что вроде как смысла нет? А вот потом, если…

Меня просто убивало это противоречие. С одной стороны, демонолог с его планом принести меня в жертву был весьма реален, и вполне мог этот самый план реализовать. Да и от женишка я пока что не отделалась. С другой — сколько уже можно было сидеть в раковине обстоятельств непреодолимой силы?

К тому же, мы до сих пор не говорили о наших отношениях, во всяком случае — об их будущем. Кажется, начало этого разговора тоже было теперь с меня. Потому что я сама должна решить, что мне нужно для счастья. Но такие вопросы всё-таки нужно решать вдвоём, разве нет?

— Что именно твоя мать поняла правильно?

Я очень долго училась ни во что не соваться и вообще задавать как можно меньше вопросов, даже если это касалось меня. И это было ещё одной привычкой, от которой стоило избавиться. Не начинать, конечно, совать свой нос повсюду, но хотя бы с важными для себя вещами разбираться, не оставляя это тому, кто как бы главнее. Вот, значит, прямо с этого и начну, пока с остальным всё слишком сложно.

— Я обещал, что приведу в дом родителей только одну девушку. Ту самую.

— Я сама пришла, — хмыкнула я.

Мне не это хотелось сказать, но не получилось справиться с волнением, сил хватило только на попытку отшутиться. Не очень, кстати, впечатляющую. Зачем, спрашивается, задавать вопрос, если так боишься ответа? И какого именно ответа я боялась сейчас?

Того, что всё это — небольшое развлечение, и только? Да даже если и так, что в этом страшного? Моё разбитое сердце? Это можно и пережить, будет нелегко, но я справлюсь. Но почему вообще всё происходит именно так?

— Да, сама. И почему?

— Почему что? — спросила я севшим голосом.

На этот раз просто уйти не получится, ни у кого из нас. Нет, можно, конечно, выскочить из машины и сбежать на автобус. Подумаешь, пропущу первую лекцию, пока доберусь с пересадкой по пробкам. Тоже не конец света.

На самом деле я всё понимала. Решение было, может, и не лучшее, но единственно правильное. Иначе получилось бы просто переселение из одной клетки в другую, а я осталась в ней всё та же, всегда готовая смолчать и подчиниться. Только внутри копился бы яд от всех обид, всех желаний, в исполнении которых я себе отказала, и в конце концов это меня бы уничтожило. А теперь… теперь всё уже иначе. Я сама пришла. И могу сама уйти. Не хочу, но ведь могу же.

— Почему ты пришла?

— Потому что люблю тебя.

И к чертям всё, что считается приличным и правильным. Я не обязана соответствовать ничьим идеалам. И уж тем более не обязана молчать о своих чувствах. Уж лучше сказать и во всём разобраться.

— Я тоже тебя люблю.

— И что нам теперь делать? — рассмеялась я, вспомнив шуточку школьных времён. — Уроки?

— Это тоже придётся, куда ж мы денемся?

— Ну вот, — выдавила я сквозь смех. — Теперь я счастлива. Ты доволен?

— Да, для начала неплохо.

— Ага. А ещё неплохо было бы выбраться из этой пробки, — проворчала я. — Иначе профессор отправит меня в деканат, писать объяснительную. А у меня в этом семестре и так прогулов целая куча. И не видать мне допуска к сессии без отработки.

— Думаю, я как-нибудь договорюсь с этим профессором.

— Обещаешь? — снова хихикнула я.

— Он, конечно, та ещё вредина, но я попробую. Правда, боюсь, он захочет получить от тебя какое-нибудь вознаграждение…

— Например?

— Ну подумай, что ты можешь предложить.

— Я подумаю, — продолжая веселиться, согласилась я. — Передай ему, что он не будет разочарован.

— Чёрт, я начинаю ревновать тебя к этому профессору.

— Не волнуйся, всё самое интересное я приберегу для тебя.

* * *

Домой я вернулась поздно. Марла заставила меня отрабатывать недавние выходные, так что на последний автобус я успела только чудом. Можно было, конечно, и иначе добраться, но я хотела побыть одна. Обдумать как следует грядущий разговор и свою линию защиты. Точнее, атаки, потому что защищаться и оправдываться я не собиралась.

Весь этот план рухнул, стоило мне заглянуть на кухню. Мама сидела за столом, закрыв лицо руками. Её худые плечи мелко вздрагивали под старенькой серой шалью, много лет назад подаренной отцом.

— Мама? — тихо спросила я, садясь на соседнюю табуретку.

— Прости меня, — глухо выговорила она, не поднимая лица. — Доченька, прости меня ради бога. Сама не знаю, как я могла так с тобой…

— Это был Дилан, да? — невесело усмехнулась я. — Он тебя уговорил?

— Он сказал… — мама наконец-то подняла покрасневшее заплаканное лицо. — Он говорил, что так нужно. Что потом ты сама поймёшь…

— Ну конечно, — кивнула я, поднимаясь. — Чай будешь?

— Да. Там… там печенье в миске, я испекла.

— Здорово, — согласилась я довольно безрадостно, зажигая огонь под чайником.

— Он ничего тебе не сделал?

— Не успел, мне повезло.

— Лив…

— Не надо, мама. Я прекрасно всё понимаю. Дилан решил получше устроиться в жизни, только и всего. Досадно, конечно, что добиться этого он решил за мой счёт. Досадно, но совсем не удивительно. Так уж его воспитали. И тебя тоже. И Кевина, и всю его семейку. Только отец был другим.

— И ты, — криво улыбнулась мама.

— Да, и я, — не стала я спорить.

— И ты не выйдешь замуж за Кевина, да?

— Не выйду. И знаешь, что? Даже если бы ваш омерзительный план сработал, я всё равно бы за него не вышла.

— Дилан никогда не согласится нарушить контракт.

— Ему придётся, — отрезала я, заливая заварку кипятком.

— Что это ты задумала?

— Дело скорее в том, что задумал братец, — не удержалась я от ещё одной невесёлой усмешки.

— Он желает тебе добра.

— Он желает моей смерти, — процедила я.

Вроде бы разговор начинался с того, что мама что-то там осознала насчёт того, как ужасно поступила со мной. Но судя по вот этому его повороту, я рано обрадовалась, никаким прозрением тут и не пахло. Так, минутной слабостью, естественным проявлением материнской жалости, которое быстро отступило под натиском палкой вбитого воспитания.

— Что ты такое говоришь?! — ужаснулась мама.

— Это было бы идеально, согласись, — ровным голосом продолжила я, доставая с полки чашки. — Не придётся заставлять меня выходить замуж. И плохой женой я не окажусь, уж с гарантией. Тебе не придётся меня стыдиться. Всем хорошо.

— Лив…

— Что? По-твоему, так нельзя? А вот насколько я знаю, очень даже можно. Камень на шею и в омут, чтобы семью не позорила, обычное дело. Или хочешь сказать, ты о таком никогда и ничего не слышала?

Мама молчала, вновь опустив голову, и я поняла: слышала. А может даже и не только слышала. Не то чтобы я совсем не верила словам некроманта, но всё-таки хотелось думать, что это редкая и тайная дикость. Что ж, хотеть не вредно, но частенько бесполезно.

Стоило ли рассказать про сделку с демоном? В этом я не видела смысла, мама ничего не поймёт и никогда не поверит. Но жалеть её я всё равно не собиралась. Она меня не пожалела, во всяком случае вовремя.

— Дилан никогда не сделает ничего подобного.

Тут я была в целом согласна. Кишка тонка у братца своими руками со мной расправиться. Вот руками демонической твари — в самый раз. И дело сделано, и он в сторонке чистенький стоит.

— Ты плохо знаешь своего сына, — сухо ответила я, ставя чашки на стол. — И давай на этом закончим. Уже поздно, а завтра нам обеим рано вставать.

* * *

Выходные я провела на работе. Вымоталась настолько, что к занятиям на понедельник совершенно не подготовилась. Хотела, но так и заснула, уткнувшись в учебник. Надежда хоть что-то почитать в автобусе оказалась напрасной, всю дорогу я простояла, зажатая в угол и стиснутая чужими спинами, нечего было и надеяться достать книгу или хоть тетрадь. И разумеется, первой на семинаре спросили именно меня.

Выкрутилась я только чудом, вовремя вспомнив слова некроманта о том, что статические структуры строятся стандартно. Поразмыслила логически и в итоге ошиблась не так уж сильно, ответ мне засчитали.

Остаток семинара я пыталась наверстать упущенное, попутно сердито думая о том, что с дурацкой работой в магазине пора заканчивать. Тратя на неё кучу времени и сил, я зарабатывала очень мало, а жертвовала при этом многим. Но деньги были нужны всё равно.

Даже если Дилана удастся вытащить из этой истории относительно невредимым, с должностью, о которой он так мечтал, ему всё равно наверняка придётся попрощаться. Положа руку на сердце, теперь я даже не хотела, чтобы они с Бинби каким-то чудом договорились полюбовно. Братец заслужил наказание. Вот только если он его понесёт, бремя помощи родне целиком свалится на нас с мамой. И что же я тогда стану делать?

Чудом продержавшись до конца занятий, я попросту сбежала из универа, пока никто меня не перехватил, и пошла к остановке. Как бы ни хотелось расстаться с этой кошмарной работой прямо сейчас, ничего не выйдет. Придётся терпеть и дальше, хотя бы пока в этой тёмной истории не наступит окончательная ясность.

— Госпожа Беринг?

Я остановилась как вкопанная. Голос, прозвучавший в десятке шагов за спиной, был мне незнаком, а я сейчас боялась буквально каждой тени. Даже несмотря на то, что едва ли кто-то стал бы на меня нападать посреди дня, на оживлённой дорожке.

— Госпожа Беринг! — пропыхтел незнакомец, явно с трудом догоняя меня. — Подождите, нам нужно переговорить. Всего пару минут, уверяю вас.

Окончательно озадачившись таким поворотом, я всё-таки повернулась и увидела спешащего ко мне невысокого толстячка в сером плаще и тёмно-синей шляпе. Кажется, ему пришлось побегать, и это далось ему нелегко, на красном от натуги лице выступили капли пота. Но что самое занятное, толстяк казался мне смутно знакомым. Я будто бы встречалась с ним где-то раньше.

— Вы Оливия Беринг, верно? — переспросил мужчина, остановившись в паре шагов и вытерев пот мятым клетчатым платком.

— Верно, — кивнула я.

— А Магнус Беринг — ваш отец?

— Да, — растерянно подтвердила я.

— Замечательно! — обрадовался толстяк, тут же принимаясь расстёгивать свой объёмистый портфель. — Вот, держите. И пожалуйста, распишитесь… да, здесь. Я там галочку поставил.

Совершенно обескураженная, я приняла из рук толстячка плотный, чуть потемневший от времени конверт и планшет с каким-то документом. Судя по мятым углам листа, в сумке тот болтался уже давненько.

— Что это? — спросила я, вглядываясь в мелкий шрифт.

— Ох, простите… — толстячок выпрямился, снова прошёлся платком по лбу и щекам, перевёл дыхание и продолжил: — Я Гарри Линнер, адвокат. Был раньше помощником мэтра Бертса.

Мэтра Бертса я помнила, он был адвокатом полиции, помогал нам улаживать формальности после гибели отца. Видимо, тогда я и видела этого Линнера, только не запомнила. Голова другим была занята.

— Видите ли, — поспешно продолжил толстяк, не переставая отдуваться, — мэтр Бертс умер три года назад, и письмо, которое оставил ему ваш отец, затерялось. Я только две недели назад его отыскал, и вот, принёс вам. Как было велено, вручаю в собственные руки и без свидетелей.

Я внимательнее глянула на конверт. Там, в правом нижнем углу, было написано моё имя, и почерк совершенно точно принадлежал отцу. Я сразу узнала привычные угловатые буквы с небольшим наклоном влево.

— Так просил отец? — переспросила я на всякий случай.

— Да, там в документе всё указано, — закивал толстяк. — Вот, в том, где нужна ваша подпись. Надеюсь, ещё не слишком поздно. Письмо следовало вручить вам год назад, но так уж вышло, простите. Контору нашу ограбили, все бумаги разбросали, я долго разобрать их толком не мог.

Я вчиталась в мелкие, местами подстёршиеся буквы. Да, там всё было указано в точности, как говорил этот Линнар. Судя по дате, за год с небольшим до гибели отец пришёл к мэтру Бертсу и передал ему письмо для меня. Вручить его следовало в случае смерти отправителя, в сентябре прошлого года, причём лично в руки и с глазу на глаз.

— Надеюсь, что не поздно, — кивнула я, вылавливая из кармана сумки ручку и расписываясь рядом с галочкой.

— Благодарю, — расплылся в улыбке адвокат, принимая у меня планшет. — Вот, это моя визитка. Если что-то понадобится, обращайтесь.

— Спасибо, — тоже улыбнулась я, пряча письмо в первый подвернувшийся учебник.

Выходит, отец хотел мне о чём-то сообщить. Но почему же именно так? Если верить адвокату, письмо задержалось на год, но отец ведь погиб намного раньше. А послание оставил для меня совершенно точно ещё при жизни. Выходит он что же, знал, что погибнет и не сможет мне о чём-то рассказать? О чём-то очень важном!

От этой мысли по спине пробежал противный холодок. Хотелось скорее уже вскрыть конверт и прочесть письмо, но автобус, как назло, опять оказался набит битком. А потом, в раздевалке, постоянно торчала Кармен. Открывать загадочное письмо при ней было худшей идеей из всех возможных. Эта змея не постесняется улучить момент и сунуть нос в мою сумку, только бы выяснить, что за таинственное послание я получила.

В итоге добралась я до него только в машине. Дрожащими пальцами разорвала конверт и вытащила листок плотной бумаги, с одной стороны наполовину исписанный отцовским почерком. Далеко не сразу смогла достаточно успокоится, чтобы буквы перестали плясать перед глазами и удалось их прочесть.

В первых строчках отец просил у меня прощения за своё поспешное и неосмотрительное решение заключить с Бинби контракт, и обещал сделать всё возможное, чтобы его расторгнуть. Приятно оказалось убедиться, что папа в самом деле хотел именно этого, что хотя бы он действительно меня любил и желал для меня лучшего. Только это, увы, ничем уже не могло мне помочь.

А вот дальше… дальше начинались загадки. Точнее, загадка была всего одна, но какая-то совершенно невероятная. Не знаю, чего именно я ожидала от настолько невероятного письма, но едва ли этого.

— Не расскажешь, что это?

— Это письмо отца, — вздохнула я, откидываясь на спинку и закрывая глаза. — Только сегодня получила, адвокат передал. Оно задержалось на целый год, но я, если честно, всё равно ничего в нём не понимаю, даже сейчас.

— А что там?

— Папа просит меня не верить человеку по имени Клод Брэн и не заключать с ним никаких сделок, — ответила я с невесёлой усмешкой. — Вот только я понятия не имею, кто это такой. Вообще впервые слышу это имя.

— Подожди, я не понял, — мотнул головой Дан. — Ты же говорила, твой отец давно умер.

— Ну да, — кивнула я, — почти десять лет назад.

— Но письмо ты должна была получить в прошлом году?

— Да, — снова подтвердила я. — Он оставил его адвокату, ещё до гибели.

— Получается, он опасался, что не успеет сообщить тебе об этом Брэне?

— Получается так, да.

— А как погиб твой отец?

Я вздохнула. Чего там, сама об этом полдня думала сегодня, вот только ничего не сходилось, как ни крути. Решить, что отца убили преднамеренно, что его именно хотели убить? Это было заманчиво, но крайне маловероятно.

— Он был патрульным офицером, — сказала я вслух. — И это было самое обычное дежурство. Они с напарником заехали перекусить, а в это время как раз грабили ювелирный на другой стороне улицы. Грабители выскочили оттуда, увидели полицейскую машину и принялись стрелять. Нет, я думаю, такое можно было и подстроить, конечно, только вот зачем? Слишком сложно, можно было сделать всё проще и вернее.

— Ну да, — задумчиво согласился Дан.

— К тому же, — продолжила я, — можно предположить, что он сунул нос в чьи-то тёмные делишки, докопался до чего-то серьёзного, и от него решили избавиться. Но как это может быть связано со мной? У нас самая простая семья, ни денег, ни связей.

— Может, и никак. В смысле, твой отец мог выяснить нечто такое, что заставило его опасаться за свою жизнь, потому и написал тебе письмо, на всякий случай. Но то, что он сообщил тебе, связано с тобой, а не с причиной его смерти. Две разные истории, только и всего.

— Может быть, — согласилась я. — И всё-таки, прошло столько лет, а этот загадочный Клод Брэн так и не дал о себе знать.

— А было что-то странное? Какие-то моменты, обстоятельства в твоей жизни?

— Нет, — уверенно ответила я. — До нашей с Дилом поездки в Саут в моей жизни не случалось вообще ничего странного и необычного.

— Возможно, твой брат что-то об этом знает?

Тут я призадумалась. Не заключать сделок… да, а ведь это мысль. Братец-то как раз заключил сделку. Неужели Клод Брэн — имя, под которым живёт демонолог? А что, если подумать, версия вполне себе рабочая. Папа решил предостеречь меня, что логично, ведь это я была в семье единственным магом, но на удочку твари попался в итоге мой брат.

— Попробую с ним поговорить, — вздохнула я.

Говорить с Диланом не хотелось. К тому же я подозревала, что толку не добьюсь. Братец сейчас зол на меня до чёртиков, потому вполне может отмолчаться или соврать просто чтобы досадить мне посильнее. А хуже всего то, что две недели его изоляции стремительно подходили к концу, и уже довольно скоро нам предстояла личная встреча. От которой я не ждала ничего хорошего.

— Отвезти тебя завтра?

— В больницу? — рассеяно уточнила я, с трудом отделываясь от неприятных мыслей. — Да, если тебе не трудно. Я обещала вечером ещё на работу выйти.

Судя по выражению, промелькнувшему на лице Даниэля, он хотел что-то сказать про мою работу. Про то, что мне стоит перестать тратить на неё время и силы. Хотел, но промолчал, и очень правильно сделал. Для меня слишком важны были крохи отвоёванной самостоятельности, чтобы расстаться с такой большой её частью. И очень здорово, что он это понимал.

* * *

Коридоры старинного здания больницы были величественными и холодными. В отличие от нынешнего главного корпуса, построенного лет пятнадцать назад, здесь было неуютно. Нет, совсем не мрачно и на самом деле очень красиво, но всё равно неуютно. Или дело было в предстоящем разговоре?

Пустили меня не сразу, сперва требовали как положено оставить передачу и идти домой. К счастью, Тереза оказалась на работе и быстро обо всём договорилась. И вот теперь я шла за пожилой медсестрой, внутренне ёжась от неприятного предвкушения.

Даниэль со мной не пошёл, остался ждать в холле. А мне сейчас так хотелось малодушно уцепиться за его руку или даже вообще за спину спрятаться… но отношения с братцем были и без того хуже некуда. Не стоило ещё больше усугублять положение.

— Близко не подходите, — наставляла меня тем временем медсестра. — И за руки хвататься не надо, держите дистанцию.

— Понимаю, — покорно кивнула я, хотя у меня и в мыслях не было вешаться брату на шею. Скорее уж предпочла бы сейчас через стекло какое-нибудь говорить.

Дверь изолятора распахнулась, и я невольно сглотнула, прежде чем шагнуть через порог. Не представляла даже, с чего начинать разговор. Не хотелось попросту поругаться и не получить в итоге никаких ответов.

Дилан сидел на металлической, без всякой обивки, видно, для простоты дезинфекции, скамейке, скрестив руки на груди. Взгляд, которым он меня встретил, заставил поёжиться, но злость, накатившая при виде отсутствия у братца даже намёка на стыд и раскаяние, помогла справиться с первым испугом.

— Пришла, всё-таки, — поприветствовал меня Дилан. — Ну садись, рассказывай, что ты там придумала ещё.

— Кто такой Клод Брэн? — в лоб спросила я.

Сначала хотела как-нибудь осторожно подвести к этому разговор, но потом передумала. Если попытаюсь, брат всё равно сведёт всё к осуждению меня, негодницы, зачитает мне тут трагический монолог о своей нелёгкой доле и моей чёрной неблагодарности. А если вот так сходу его огорошить, может, и проболтается.

Надо сказать, план этот вполне сработал. Дилан уставился на меня с нескрываемым изумлением, даже не придумал в ответ никакой колкой язвительности или упрёка.

— Кто? — через полминуты переспросил он немного неуверенно.

— Клод Брэн, — любезно повторила я. — Ты знаешь этого человека? Встречался с ним? Он тебя втянул во всё это?

— О ком ты вообще? — уже откровенно растерянно отозвался Дилан. — Что ты несёшь? Я в жизни не слышал этого имени! Откуда ты вообще его откопала?!

— Не твоё дело, — отрезала я.

Рассказывать про папино письмо я не собиралась, ещё не хватало. Отец явно неспроста постарался, чтобы о нём узнала только я. Вот только братец сейчас не врал, это я знала абсолютно точно. Он на самом деле не знал этого имени. Не факт, конечно, что не имел дела с самим персонажем, назваться ведь можно и по-другому, если что, но моего положения это не упрощало. Скорей уж наоборот.

— Конечно, не моё, — со злой язвительностью согласился Дилан. — Вся твоя жизнь теперь не моё дело, так?

— Так, — кивнула я. — Ты достаточно обо мне позаботился. Даже не знаю, переживу ли это счастье. Но что сделано, то сделано. Просто скажи, кто тебя на это подбил.

— Вряд ли его зовут Клод Брэн, — усмехнулся братец. — Вряд ли у него вообще есть имя.

— Есть, — ответила я, устало опускаясь на вторую жёсткую и неудобную скамейку. — У каждого демона есть имя. Но ты его, конечно же, не знаешь, и никогда бы не узнал.

Это нам рассказывали ещё на втором курсе. Без особых подробностей, разумеется, но в общих чертах сочли нужным обрисовать, с какими тварями мы теоретически можем однажды столкнуться. Заодно преподали и нечто вроде правил техники безопасности: ничему не верить, ни на что не соглашаться и уносить ноги как можно скорее. Но в конце магистр Ирлан всё-таки добавил, что у всех демонов, как и у духов, есть имена. Вот только если духа имя связывает с его человеческой природой и может помочь обезвредить, с демонами всё наоборот. Как именно наоборот, магистр не пояснил, несмотря на все настойчивые расспросы.

Так что, положа руку на сердце, ничегошеньки я не знала об именах демонов, кроме того, что те у них есть. Но признаваться Дилану в своей неинформированности не собиралась, скорее наоборот, хотела чтобы ему казалось, что я знаю куда больше, чем на самом деле.

— И как это я позволил тебе изучать магию? — скривился брат.

— К счастью, это не зависело от твоего согласия, — усмехнулась я. — Ты не передумал насчёт контракта? Пока я ещё по-хорошему предлагаю.

— Не вижу в этом смысла. Тебе осталась неделя, не больше.

— Это мы ещё посмотрим, — ответила я спокойно. — Две недели назад ты называл тот же срок, а я, как видишь, до сих пор жива и здорова.

— Это поправимо.

— Поправляйся, — безмятежно улыбнулась я, ставя на скамейку пакет, который до этого так и держала в руках. — Принесла тут тебе еды домашней и фруктов. Витамины лишними не будут.

Одному господу богу ведомо, чего мне стоило закончить разговор именно так, да ещё и уйти с гордо поднятой головой. Даже не верилось, что я встречалась с братом, с тем самым Диланом, которого знала всю свою жизнь. Казалось, в нём до сих пор сидит демон, или его пришельцы подменили… что это всё же не он. Но разум безжалостно гнал эту иллюзию. Это был он, и он всегда был таким, просто теперь пропала нужда притворяться.

Тереза дождалась меня, они с Даном сидели в холле на диванчике, беседовали о чём-то за кофе. О чём-то довольно невесёлом, судя по выражениям лиц. Я попыталась им улыбнуться, и не смогла. Хорошо хоть не разревелась.

— Что он тебе наговорил?

— Ничего, — мотнула головой я, тоже садясь на диван и с благодарным кивком забирая кофе. — Ничего, что приблизило бы к хоть каким-то ответам. А так пообещал, что жить мне осталось недолго. Тоже мне новости.

— Мне жаль, — тихо сказала Тереза.

— Ничего, переживу, — всё-таки выдавила я из себя улыбку. — Когда его выпишут?

— Дня три-четыре ещё подержат, — вздохнула Тереза, поднимаясь. — Но не больше. Уверена, что хочешь оставаться дома, когда он туда вернётся?

— Уверена, что не хочу, — проворчала я. — Но каковы варианты?

— Можешь в общежитие перебраться.

— Он меня не отпустит.

— Согласие опекуна требуется на переезд в частное жильё, — наставительно заметил Дан. — На общежитие от места учёбы или работы это правило не распространяется, в случае, если получено согласие на саму учёбу или работу. Правда, тут есть другая проблема: нет мест.

— А ты уже выяснял, да? — хмыкнула я, не удержавшись.

Изящество озвученной формулировки вполне определённо наводило на мысли о беседе с адвокатом, из которой её и почерпнули. Нет, я не обиделась, скорее наоборот, понимание, что обо мне заботились, доставило удовольствие.

— Да, это всегда было проблемой, — печально согласилась Тереза. — Мне в своё время места тоже не досталось.

— А вы тоже хотели сбежать от родителей? — не утерпела я.

— Каждый когда-то хотел этого, — философски заметила Тереза. — И каждый однажды должен это сделать, в той или иной мере. Но на самом деле мне просто не нравилось каждый день тратить по два часа на дорогу в один конец.

Я вздохнула. Если правильно помнила, где находится общежитие, мне оттуда будет добираться наоборот дальше и неудобнее, особенно на работу. Но ради того, чтобы не видеть каждый день братца, я и не на такое согласилась бы.

— Но знаешь, что, — вдруг сказала Тереза, вроде бы собиравшаяся уже уходить, — там ведь всегда есть призраки. Студента, скажем, отчисляют, но из общежития не выселяют. В смысле, выселяют, но только физически, а по бумагам он как бы продолжает там жить.

— Зачем? — искренне удивился Дан.

— Чтобы комендант мог сдать комнату и денежки положить себе в карман, — любезно подсказала я, опередив Терезу.

— Надо бы намекнуть Холлису, что стоит устроить там проверку, — проворчал Даниэль. — Да и не только там, думается.

— Если повсюду начнутся проверки, тебе самому наверняка не понравятся их последствия, — довольно мрачно заметила Тереза. — Лучше просто намекни коменданту на своё желание намекнуть о его делишках ректору, и увидишь, как быстро решится вопрос.