Пятница (СИ)

Поднявшись, заметил, что перед моей дверью стоит человек, но это явно был не Рауль. Молодой парень в красной кепке и зеленой футболке-поло с какой-то эмблемой.

- Месье Вильвер? – спросил он, как только я настороженно подошел ближе.

- Да, - киваю.

- Это вам, - мальчик протягивает крупный букет белых кустовых роз и небольшую коробочку. – Распишитесь, пожалуйста.

Подмахиваю бумажку о том, что получил посылку. И более не обращая внимания на курьера, захожу домой. Проснувшийся после дождя, ветер устроил небольшой беспорядок, раскидав листы с письменного стола. Неважно. Скидываю туфли, падаю на диван-кресло, бросив букет на барной стойке. Уверен, что это сюрприз от Рауля. Разрываю простую коричневую упаковку, открываю коробку, оттуда выпадает сложенный лист обычной офисной бумаги, сложенный вчетверо. Разворачиваю. Половина исписана мелким почерком с обилием завитушек.

Саша,

Мне очень жаль, что я не смог выполнить обещание и приехать к тебе самостоятельно, чтобы вручить этот скромный букет. Прошу меня простить. Я обязательно заглажу свою вину. И я ни в коем случае не отменяю наш совместный обед. Прошу тебя в три часа дня ждать меня в саду Тюильри, на центральной аллее.

Рауль.

Смотрю на письмо, растерянно хлопая ресницами. Не могу понять… Беру мобильный телефон, но нет ни звонков от Рауля, ни смс-сообщений. Вновь перевожу взгляд на лист бумаги. Хочется позвонить мужчине и уточнить время и место встречи, но не делаю этого. Письмо отбросило на года назад, заставив поверить мужчине на слово. Поверить строчкам, набору извилистых букв. Внутри растет и ширится невероятно теплая волна и ноющее предвкушение. Смотрю на часы, стрелки только-только перешагнули за двадцать минут первого. Еще слишком много времени, а ожидание так томительно.

Но я выдержал. В саду оказался около трех часов, вокруг пестрела зелень, яркими пятнами выделялись разнообразные цветы, отдыхали люди, парижане и те, кто приехал насладиться красотами города. Я быстро нашел центральную аллею, но понятия не имел, где именно мне стоит ждать Рауля. Обернулся вокруг своей оси, высматривая мужчину, но все лица, на которых задерживался взгляд, были мне не знакомы. Обернулся еще раз. В этот раз взгляд зацепился за аккуратную табличку, привязанную к ветви дерева. На ней на русском языке было написано мое имя, и красная стрелка указывала направление. Рассмеялся. В задумке француза я видел не столько романтику, сколько ожидал какой-нибудь шутки. Но по стрелке пошел, углубляясь в дебри. Вскоре обнаружил еще одну стрелку и еще. Я шел по ним, пока за густыми кустарниками не показалась яркая салатовая лужайка. Посередине этого великолепия стоял круглый стол, белая скатерть с ажурными концами развевалась на легком ветру. Иссушив себя за ночь и утро, тучи разлетелись под порывами веселого ветра, подарив солнцу возможность вновь проливать на Париж свой золотистый свет.

- Здравствуй, - Рауль подошел ко мне очень быстро, не успел заметить его передвижений, изучая окружающий мир, поэтому легкое касание губ француза стало неожиданностью.

- Это…, - замялся и перевел взгляд на довольное лицо блондина.

- Обед, - Рауль улыбнулся, подошел к столу и отодвинул стул с удобной высокой спинкой. – Присаживайся.

Стол оказался сервирован блюдами европейской кухни, нам прислуживал официант, который, вероятно, прятался в кустах, пока его услуги не потребовались. Молодой человек разлил по бокалам белое вино. Я сделал глоток, смакуя кисловатый напиток с ягодным послевкусием, все еще молча осматриваясь и не веря своим глазам. Волшебно. Рауль не заговаривал со мной, позволяя оценить его сюрприз, только улыбался и пил вино небольшими глотками.

- Я…я, не знаю… Спасибо, - наконец, выдал я, на этот раз, думаю, предательский румянец скрыть не удалось.

- Саша, - мужчина немного наклонился вперед, - я вынужден вернуться в Лион утром, поэтому закончил дела раньше, чтобы провести остаток дня с тобой. Надеюсь, ты свободен?

- Вполне, - новость о его отъезде огорчила, но зато, я точно знаю, как отблагодарить его.

Отобедав, Вермандуа вновь повел меня бродить по центру города и любоваться его красотами. Должен признать, что он знает невероятно много о столице своей страны и о французских обычаях. Я заслушивался. Ведомый его голосом, мог легко представлять себе многие картины из прошлого, погружаясь в какой-то нереальный мир, находящийся за гранью современности. Но как только на Париж опустились первые, еще блекло-синие сумерки, Рауль привел меня к дому, а я вновь не запомнил дороги, увлеченный его рассказом.

- Я скоро вернусь в Париж и позвоню тебе, Саша, - тихо произносит он, стоя в нескольких метрах от подъезда, - надеюсь, этот день произвел на тебя впечатление, - проводит ладонью по щеке и улыбается, наблюдая, как я жмурюсь от удовольствия.

Я изголодался по ласке, по теплу чужого тела, по поцелуям и по многим другим более развратным вещам. Глубокий вдох, как перед прыжком в воду. Какая великая несправедливость, но я все еще ощущал себя виноватым перед Стасом, казалось, что иду на измену, хотя вряд ли кто-то из нас кому-то что-то должен. Мы чужие, посторонние люди, которых теперь не связывает ничего, даже страна проживания. Хватит…

- Рауль, ты не хочешь зайти? – вот, и задан главный вопрос, мы оба понимаем, к каким действиям он приведет.

- Спасибо, - шепчет он.

Улыбаюсь ему многообещающе. Пора срывать карабин на старом поводке.

Раз пролет, два, рывок. Я прижат к стене, Рауль гладит бока, пробегаясь пальцами по ребрам целует, но только едва касается губ, дразнит, не проскальзывая языком ко мне в рот. Изворачиваюсь, бегу наверх. Мой этаж и я снова прижат к стене. Вермандуа вжимает меня в нее, позволяя прочувствовать каждый изгиб своего тела. Он силен, возможно, сильнее меня, не смотря на то, что ниже ростом. Прикусывает губы, слегка задевает вздутую ширинку джинс, скользит в бок, доставая ключи от квартиры, протягивает их мне и улыбается. У меня же дыхание сбилось, взгляд затуманен, хочу полноценный поцелуй. Тянусь к нему, но над ухом звякают ключи. Что-то недовольно бурчу на родном языке, хватаю ключи, резко разворачиваюсь и иду к двери.

- Мне нравится твоя квартира, - четко произносит мужчина, подталкивая меня к кровати, - постель находится очень близко от порога.

Пока разбираю смысл этой фразы, оказываюсь на кровати, прижатый к ней телом Рауля. Кажется, мое позволение сорвало ему тормоза. Ох! Он может быть властен. Француз уже полностью избавил меня от одежды и теперь покрывал ягодицы поцелуями, сжимая и сминая их, но, не делая попыток прорваться дальше. Укус за поясницу. Мой стон, приглушенный подушкой. По позвоночнику ползет цепочка влажных поцелуев, она поднимается все выше и выше, оставляя за собой влажный след, который впитывается в кожу Рауля, тесно прижимающегося ко мне. Его жар заставляет гореть, волоски на груди щекочут спину, а твердый член уже уперся между половинок попы. Изгибаюсь. Трусь. Столь вожделенно и желанно сейчас его проникновение, что даже не думаю о подготовке. И мне предельно ясно, что в постели ведущей роли мне никто не предоставит. Жадные поцелуи в шею отвлекают от давления на анус. Но Рауль не входит, просто медленно потирается плотью, заставляя меня каждый раз чувствовать разочарование. Оборачиваюсь к нему, хочу поцелуй, который так и не получил, стараюсь извернуться, чтобы оказаться на спине. Но меня не целуют и не позволяют перевернуться, задрав руки над головой и перехватив их.

- Ты же не будешь их послушно держать здесь? – грустно спрашивает Рауль, выцеловывая ухо.

Я молчу, так хорошо, что нет сил отвлекаться на слова. Давление тела исчезает, а я резко оборачиваюсь, ища взглядом своего любовника. Рауль уже опирается одним коленом на кровать, его недлинная, но толстая плоть гордо торчит из поросли русых волос. А в диаметре он больше, чем Стас. Господи! О чем я думаю?! Зажмуриваю глаза. Невесомые поцелуи вновь проходятся по позвоночнику.

- Подними руки, - хрипло просит мужчина.

Слушаюсь его, а мои запястья обхватывает широкая лента галстука, которую я не заметил, засмотревшись на член. Мужчина крепко привязывает меня к изголовью кровати.

- Туго, - жалуюсь, пытаясь покрутить кистями.

- В самый раз.

Возмутиться не успеваю, потому что его рука сжимает пряди волос и с силой тянет вверх, заставляя задрать голову. Так трудно дышать, но я получаю долгожданный поцелуй, такой нежный и ласковый, что все опасения быстро отходят на второй план. Поцелуй заканчивается вовремя, как раз тогда, когда шея начинает затекать, и я чувствую сильную боль. Рауль отпускает волосы, позволяя вновь уткнуться в мягкую ткань, и ласкает тело. Минуты текут, словно густой кисель, я на грани, возбужден до предела, руки и язык француза творят что-то невероятное, вынуждая выгибаться и подставлять под ласку самые желанные места, но мужчина настойчиво обходит их стороной. Он ни разу не коснулся ануса или члена, который истекает смазкой, оставляя мокрые пятна на пододеяльнике.

- Я открою окно, - шепчет Рауль, - и если ты будешь кричать, то тебя услышат все твои соседи, Саша.

Смысл доходит с трудом, руки затекли, но понял одно, надо молчать. Закусываю подушку, когда Рауль ставит меня на колени и разводит ягодицы в стороны, проводя языком по сжавшейся дырочке. Вспыхиваю еще сильнее, подаюсь назад, ерзаю. Раулю это не нравится, поэтому следующее, что я чувствую – это боль. Вермандуа с силой ввел в меня два пальца, упершись кулаком в ягодицы.

- Я хочу, чтобы ты лежал спокойно, иначе свяжу сильнее, - рассерженно шипит он.

Покорно замираю, вновь получая ласку и наслаждение. Почему я не остановил его? Все просто, крышу сорвало еще тогда, когда ткань дорогого аксессуара стянула руки над головой. Я хочу так, мне нравится. Вот и все причины. Не пожалел даже когда, тело прошибло от острой вспышки боли. Рауль брал без смазки, обойдясь слюной и естественными выделениями его плоти. Я в миг покрылся холодным потом и замер под напором его члена, мысленно приказывая себе расслабиться, а на деле разрывая зубами ткань наволочки, чтобы не взвыть раненным зверем. Мужчина не двигался, только его теплые ладони порхали по спине, смахивая капельки. Жесткость вновь сменила нежность и забота о партнере. Он нагнулся и поцеловал меня в шею, пусть движение и вызвало новую вспышку боли, но его рука, наконец, коснулась члена. Вопреки здравому смыслу, он не упал, а продолжал наливаться и требовать ласки. Вероятно, сказывается длительное воздержание. Чувствовать в себе давление, которое создает чужой член, подобно сказке.

- Можно? – спрашивает Рауль, когда я вновь поплыл от его ласк.

Не стал отвечать, сам подался немного вперед, съезжая с его члена и назад, насаживаясь. Рауль понял и начал двигаться. Только его толчки не были медленные и бережные, он брал жестко и грубо, вышибая воздух из легких, заставляя видеть яркие разноцветные точки на черном фоне. Стоны прорывались сквозь стиснутые зубы. Боль затопила каждый кусочек тела. Но Рауль быстро нашел точку во мне, прикосновение к которой разгоняло вспышки острого удовольствия по всему телу. И теперь при каждом толчке его член упирался в нее крупной головкой. Я корчился в своих путах, прижатый мужчиной к кровати и, не имея возможности избежать столь мучительного удовольствия. Кажется, из глаз катились слезы, а вперемешку со стонами лились мольбы о разрядке и о ласке. Я так пропитался этим состоянием, что не сразу заметил, как руки стали свободны, а анус пуст. Открыл глаза, теряясь в темноте комнаты. Тело еще помнило ощущения, которые терзали его на протяжении последнего времени, поэтому непроизвольно содрогалось. Почувствовал бережные прикосновения, меня аккуратно перевернули на спину и поцеловали так, словно дарят душу. Рауль лег рядом, прижимаясь к боку животом и грудью, его ладонь ритмично ласкала мой член, а серые глаза пристально следили за каждым моим вздохом.

- Рауль, - голос прозвучал невероятно хрипло.

- М-м-м? - он остановился и поцеловал, упираясь членом в бедро.

- Ты не кончил.

- Ты тоже, - усмехается, гладит, целует, растирает руки, по которые царапают множество острых коготков. Запястья саднит, не уверен, что на утро кожа не покроется некрасивыми вздутыми красными полосами.

- Почему тогда остановился?

- А ты в состоянии продолжать? – с заботой и обеспокоенностью.

- Да, только осторожно, - улыбаюсь, но ничего не могу поделать, хочу его в себе.

Целует, нежит, ласкает, осторожно раздвигает ноги, чтобы устроится между ними, приподнимает поясницу и приставляет член к растянутому и ноющему входу. Толкается в меня плавно и осторожно, замирая каждый раз, когда кривится мое лицо и по телу проходит дрожь. Но мне все же удается расслабиться и вобрать его в себя полностью, чтобы наслаждаться этим чувством и тонуть в его ласке. До оргазма Рауль доводит нас медленно и неспешно. Но разрядка срывает крышу, слишком сильной, яркой и острой волной прокатываясь по каждой клеточке тела.

Долго лежу в его объятьях, изнывая от истомы и неги, приходя в себя и медленно засыпая.

- Саша, - дует в ушко, гладит живот.

- А?

- Я хотел тебе предложить кое-что, - целует в висок, - прости, что не сделал этого до того, как между нами был секс, но ты должен был понять, как это со мной, - молчу, слушаю. – Ты будешь со мной встречаться?

- Угу, - я ждал этого вопроса.

- Алекс, так будет всегда. Тебе будет больно каждый раз.

- Но ты ведь будешь потом ласков и нежен? – усмехаюсь, чувствуя, как горит вход и настраивая себя на эту боль, как на постоянную спутницу.

- Непременно.

- Тогда меня все устраивает.

Меня вновь целуют, как божество, бережно укладывают на пожеванную подушку и обнимают. Засыпаю под тихий напев. Рауль шепотом поет мне что-то на французском языке. Со мной такое случается впервые в жизни, даже мать никогда не пела, укладывая меня спать, просто потому, что я ее не знал. На глаза невольно накатились слезы, но меня еще крепче прижали к себе, успокаивая и даря душе полное умиротворение.

Путь.

- Меня зовут Франческа, - невысокая жгучая брюнетка, следуя кивку моей головы опускается на стул напротив.

Девушка смотрит на меня такими глазами, что от многообещающего взгляда мне должно стать невыносимо жарко, но не екает, нигде, ни в сердце, ни в паху. Н-да, как там говорит Аня, стопроцентный гей. Теперь это про меня.

Прошло чуть больше двух месяцев. Удушливое и жаркое лето сменилось не менее жаркой осенью. В то утро на соседней подушке вместо Рауля обнаружил красную розу. Жест – разрекламированный множеством кинокартин, но от этого не менее приятно его принимать. Француз звонит мне каждый день, порой по несколько раз. Скучаю ли я? Да, безусловно, жду, но не испытываю той глухой тоски, которая съедала меня по Стасу. Я все еще учусь жить без его присутствия в моей жизни и без влияния. Пожалуй, ему не тягаться с моим отцом. Черных оставил куда более глубокий опечаток. Борозду, которая не исчезнет бесследно, затянется со временем, превратившись в уродливый шрам, но не пройдет.

- Я племянница Угеса, - продолжает девушка, не дождавшись от меня ответа, - работала здесь официанткой и, если вы не возражаете, хотела бы сохранить свое рабочее место.

Пробегаю по ней взглядом. Красивая, приятная, с милой улыбкой на аккуратном личике в форме сердечка. Она на пару лет младше меня, и ее вежливое обращение несколько смущает. Не научился еще быть начальником. Но все приходит с опытом.

- Конечно, я не против, Франческа, - улыбаюсь.

- Месье Вильвер, вы знаете вам понадобиться, куда больший штат сотрудников, чем повариха и одна официантка. У дяди был семейный бизнес. Он никогда не продал бы ресторан, если бы не вынужденное возвращение домой. А у нас было недостаточно денег, чтобы выкупить заведение, - Франческа опускает взгляд в пол, нервно теребит плиссированную юбку. – Могу я попросить…., - она мнется, позиция просителя явно претит гордой испанке.

- Давайте попробуем, - киваю, избавив ее от таких трудных слов, понятно же, что девушка пытается просить и за остальной перснал.

- Спасибо! Вы не пожалеете! – брюнетка тут же вскидывает голову и смотрит на меня прямым счастливым взглядом, кажется, я только что вырос в ее глазах.

- Сколько человек?

- Моя подруга, мы работали в смене, - начинает она загибать пальцы, - моя двоюродная сестра и брат, они нас меняют. Помощники по кухне, ну и мой младший дядька он был администратором, но вы, возможно, захотите самостоятельно вести дела…, - замолкает.

- Возможно, - усмехаюсь, кажется, приютил всю испанскую диаспору в Париже, - но помощник мне не помешает. Он хорошо знает местные законы?

- Не знаю, вам лучше переговорить с ним.

- Хорошо. Завтра соберите всех к девяти утра.

- Спасибо! – еще раз говорит девушка и уходит, заглядывая мне в глаза полным благодарности и неземной любви взглядом.

Как только за испанкой закрывается дверь моего кабинета, снимаю очки, тру переносицу. Не привык еще к ненавязчивому давление оправы, но работать с бумагами и с компьютером без них вряд ли смогу. А я-то хотел сменить профиль забегаловки на более привычную кухню. Но ничто не мешает мне дополнить меню. Надеюсь, смогу прокормить еще одного повара. До прихода Франчески, я как раз изучал личные дела сотрудников, и просчитывал смогу ли их потянуть. Не так легко, учитывая, что вся документация на французском языке. Но я был бы не я, если бы не справился. Пришел к выводу, что смогу, но при условии, что кафе начнет через пару тройку месяцев приносить стабильную прибыль.

Поднимаюсь из удобного глубокого кожаного кресла, которому мог бы позавидовать и какой-нибудь глава международного холдинга, но это моя маленькая слабость. Выхожу в зал. Ремонт многое изменил. Кафе больше не производит впечатления захудалой забегаловки для людей с низким достатком. Теперь оно ассоциируется с современным заведением, модным и не дешевым. Я оставил прежнее название, больше из-за того, чтобы не обременять себя бумажной волокитой, но полностью изменил саму суть и стилистику заведения. Избавился от прежних цветов, остановившись на фиолетовом, темно-синем и серебристом. Сегодня ранним утром был внесен последний штрих. Над входом установлена яркая вывеска. Крупные, темно-синие буквы, окантованные серебристым переливом, красовались на фиолетовом фоне, окруженные серебристыми мыльными пузырями. Полностью стеклянная стена со стороны улицы теперь украшена пейзажами Франции и забавными надписями, расположившимися в художественном беспорядке на всей поверхности. Деревянные, местами вытертые, полы заменены на крупную квадратную плитку в выбранной мной цветовой гамме. Глянцевые темно-синие столы располагаются только по периметру, оставляя в центре достаточно места для того, чтобы официанты свободно передвигались, не опасаясь зацепиться подносами. Стены, которые при Угесе были выкрашены желтой краской, нынче выложены декоративным галечным камнем и декорированы фотографиями и картинами все тех же пейзажей, развешанных в рамках разных размеров. На мой взгляд, получилось уютно. Особенно приятно осознавать, что моя задумка не стала кошмаром, воплотившись в жизнь, ибо денег на хорошего дизайнера у меня не было, и нет, а плохим я и сам быть могу.

Открытие через два дня. Честно признаться, я боюсь прогореть. Безумно боюсь, потому что потом мне придется срочно искать работу, чтобы свести концы с концами и не протянуть ноги с голоду. Именно по этой причине я дожидался окончания учебы, а не просто сбежал, как только мне исполнилось восемнадцать. В «школе» я получил международный диплом и синяя корочка – мой буфер на случай провала. Грело только одно, я заключил с одним из отелей договор. Отель находится на соседней улице, параллельно Монморенси, он мал и не имеет собственного ресторана, из-за чего его постояльцам приходилось искать места для завтраков, обедов и ужинов самостоятельно. Теперь же «Жальбан» сможет добавить к своим достоинствам варианты пансионов, а я получу стопроцентную клиентуру. Но все равно страшно.

Опускаю тяжелую металлическую решетку, закрываю ее внизу на хитрый замок, витрина за ней скрыта железной роль ставней, в правом верхнем углу ярко светит круглая красная лампа, свидетельствующая о том, что кафе под охраной. Я до сих пор не могу понять, зачем владельцам кафе и разнообразных магазинов столько мер предосторожности. Вечерние, даже почти ночные прогулки вошли у меня в привычку, но я так и не заметил повышенной криминогенной обстановки в этом районе. Но не мне менять многолетние устои. Раз такая усиленная охрана есть, значит, она имеет смысл.

- Месье Вильвер, - звонкий голосок Франчески заставляет руку дрогнуть и огонек зажигалки тухнет, так и не лизнув кончика сигареты.

- Франческа, - оборачиваюсь и доброжелательно улыбаюсь, - вы живете где-то поблизости?

Прикуриваю и подхожу к девушке. Вряд ли мой вопрос имеет под собой основание. Скорее всего, девушка ждала меня.

- Нет, - подтверждает она мои догадки, - я еще не успела уехать.

Удивлен такой неуместной причине, ведь прошло уже более часа. Но я не собираюсь указывать испанке на ее оплошность.

- Вы не хотите прогуляться по городу?

- Почему нет, - пожимаю плечами, объясниться с внезапной поклонницей стоит как можно более деликатно, чтобы сохранить добрые отношения, мне не нужна обиженная женщина в сердце моего дела. – Мы можем даже поужинать, если у вас есть время.

Франческа ослепляет меня белоснежной улыбкой. На фоне смуглой кожи, ее зубки выглядят не естественно белоснежно. Девушка, больше не медля ни секунды, берет меня под руку и уводит с улицы. На Сен-Мартен мы поворачиваем не в сторону моего дома, а движемся влево вдоль улицы. Здесь еще светит вечернее оранжево-золотое солнце. Опускаю солнцезащитные очки на глаза, поправляю толстую полоску коричневого браслета на запястье. Следы от галстука давно сошли, но за то, время пока вынужденно носил такое украшение на руках, привык, кроме того, браслеты превосходно вписывались в мой стиль одежды. Бизнес, смешанный с повседневным и нотками гранж. Девушка что-то рассказывает, но так быстро, что с трудом улавливаю суть. Но ей и не нужен диалог со мной, достаточно того, что я соглашаюсь с ней и многозначительно хмыкаю в нужных местах. Пока не было еще ни одного промаха.

Изначально я предполагал, что Франческа приведет меня в центр, но ошибся, мы осели в небольшой кофейне. Странный выбор для вечернего времени, но я был не против чашки хорошего кофе, а ужин у меня есть дома. Превосходная паэлья Глории. С микроволновкой я справиться в состоянии.

- Месье Вильвер, - тянет девушка, вновь кидая на меня томный взгляд из-под шикарных ресниц.

- Саша, - перебиваю ее. – Пока мы не на рабочем месте, можете обращаться ко мне по имени.

- Спасибо, - улыбается она. – Близкие зовут меня Франи. Можете так обращаться ко мне вне зависимости от того, где мы находимся, - снова ее смех разливается звонким колокольчиком.

- Хорошо, - усмехаюсь, - что ты хотела?

- М-м-м, может, отблагодарить за помощь и доверие? - чуть наклоняет голову и прищуривает глаза. Хитрая, красивая, немного опасная, одним словом женщина, знающая себе цену.

- Вот как, - тяну, возводя задумчивый взгляд к небесам, - мне нужны своевременные хорошие советы с кафе, ты ведь давно крутишься у дяди, я доверяю твоему опыту.

- А-а-а…, - ее ротик приоткрывается в удивлении, влажный язычок скользит по верхней губе.

Сексуально, очень. Но любуюсь этой картиной, как эстет. Будь на ее месте Рауль, я бы уже не смог себя сдерживать и потащил бы любовника в туалет.

- Так как?

- Я думала, - смущение на щечках чуть светлее оттенка молочного шоколада, практически не заметно, но оно есть.

- Франи, я понял, о какой благодарности ты говоришь, - решаю пожалеть девушку и поговорить по душам. Правда, зачастую, лучший помощник разойтись мирными путями. – Но… Мы же можем быть откровенны? – немного таинственности в голос, наклоняюсь ближе к собеседнице, практически касаясь грудью поверхности стола.

- Конечно, - она быстро кивает, а в глазах плещется шок, вероятно, у моей официантки бурная фантазия и девушка уже успела вообразить себе страшных картин. Как банально сейчас будет звучать мое признание. Но на это и был весь расчет.

- Спасибо, - беру в руки сигарету, но не прикуриваю. – Франи, я – гей.

- А-а-а, - тянет она и начинает громко смеяться.

- Что? Что-то не так? – не ожидал такой реакции.

- Нет, все хорошо. Просто прежде, чем идти к тебе на поклон, я и мой кузен долго спорили о том, кому стоит это делать, - отсмеявшись, сказала испанка, тряхнув шикарной гривой волос. – Ему все же удалось убедить меня, что тебе нравятся девушки.

- Он ошибся, - улыбаюсь.

- Ну, так мы все еще можем поменяться с ним местами, - не могу понять по тону, шутит или говорит всерьез.

- Не стоит, - говорю, добавляя в голос немного недовольных ноток, - у меня есть партнер, - так, кажется, корректно называть Рауля. – Лучшая благодарность от вас – это работа высокого качества, я не хочу довольствоваться нишей, которую занимал в этом бизнесе твой дядя, я хочу вырастить ресторанную сеть.

- Наверное, мне стоит извиниться, - Франческа отводит взгляд, наконец, осознав, как они ошибались на мой счет.

- Не помешает, - хмыкаю, мне, действительно, неприятно.

- Прости, - искренне произносит девушка.

- Прощаю, - киваю, улыбаюсь, пора менять тему разговора.

Нерасторопный мальчик, все же, приносит заказанный минут двадцать назад кофе, неаккуратно сгружая белые чашки с эмблемой кофейни и разливая напиток Франчески. Девушка ничего не высказывает, только морщит курносый носик, отвернувшись в сторону. Ясно, что она бы себе такого не позволила. А мне приглянулись чашки. Посуда с эмблемой – признак заведения на уровне.

- Как давно ты переехала во Францию? – спрашиваю, прокручивая чашку вокруг своей оси на белоснежном блюдце.

- Меня привезли родители, я была еще маленькой, - тепло улыбается девушка, - это было около одиннадцати лет назад. А ты давно обосновался здесь?

- Нет, всего лишь три неполных месяца назад. Я даже не говорю на этом языке, - печально вздыхаю, языковой барьер для меня весьма ощутим, так как документация не приветствует иностранных языков.

- Тебе повезло, что есть деньги на то, чтобы встать на ноги…

- Я их украл, - ляпаю не подумав.

Результат на лицо. Франческа забыла про кофе и смотрит на меня огромными глазами, прикрыв ладошкой рот.

- Извини, неудачная шутка. Позаимствовал у отца, он довольно богатый человек.

- М-м-м, - улыбается, но шутку не поняла и не оценила, хотя для меня это самая настоящая действительность.

- Франи, ты можешь позаниматься со мной французским? – была, не была, это лучше, чем курсы, на которые у меня не будет времени или персональный учитель, оплата которого будет сильно бить по моему изрядно похудевшему кошельку.

- Конечно! Буду рада помочь.

Квартира встретила тишиной и прохладой. Я не до конца закрыл дверь на террасу, и ночной воздух наведался ко мне в гости. Время, проведенное с Франческой, принесло мне множество плюсов. Во-первых, я нашел того, кто будет объяснять мне премудрости французской речи. Во-вторых, обзавелся коллективом, который теперь будет настроен ко мне, как к начальнику весьма положительно. Из слов девушки, я понял, что родственные связи для ее семьи стоят на первом месте, они доверяют словам друг друга и ценят мнение. А в-третьих, у меня появятся добровольные помощники, готовые бескорыстно поделиться своим мнением, считай, что команда маркетологов, но которые не требуют баснословных гонораров.

***

Вечер перед датой открытия выдался слишком напряженным. Нервы мои сходили с ума, отвлечься не мог, поэтому промучившись до наступления черной темноты, решил прогуляться. Бродил по улице, думая и размышляя, строя планы и настраивая себя на то, что у меня все получится, ведь вера в собственные силы – один из основных устоев успеха. А вот у дома меня ждал сюрприз.

- Уже так поздно, не находишь? – прозвучал за спиной низкий знакомый голос, когда я набирал код от подъездной двери.

- Ночь – прекрасное время для прогулок, люблю ее, - отвечаю, как можно серьезнее, но улыбка уже искривила губы.

- Ночь – прекрасное время, чтобы насладиться близостью дорого человека, - отвечают мне.

Каждой клеточкой чувствую приближение чужого человека, бесцеремонно вторгающегося в мое личное пространство. Интуиция вопит о том, что необходимо обернуться и посмотреть на того, кто стоит за спиной. Не делаю этого, наслаждаюсь рефлекторным страхом тела. Разум уже опознал этого человека и понял, что опасности нет, но тело еще не пришло в согласие с ним, поэтому волнами прокатывается мелкая дрожь. А может, все от того, что я уже предвкушаю продолжение этой беседы в уютных стенах моей квартиры.

- Мой человек далеко, - закусываю губу, сыграть роль стоит до конца, раз я принял вызов. – Не желаешь его заменить?

- Уверен, что он оценит твое предательство?

- Он никогда о нем не узнает.

- Не шевелись, - приказ холодным голосом.

Слушаюсь. Веки сами опускаются, теперь перед глазами лишь чернота. Чувствую, как чужак подходит еще ближе, его горячее дыхание обжигает шею. А может мне только кажется, что оно таково, ибо температура моей кожи упала, стало холодно. Легкий страх прокатывается по позвоночнику, останавливает сердце на короткий миг, чтобы запустить его вновь, ускорив ритм сердцебиения вдвое. Шумно сглатываю и вдыхаю воздух носом, рука незнакомца шарит по карманам, находит ключи, поглаживает плечи, расслабляя, чтобы в следующий миг сомкнуться на шее, причиняя боль. Щелкает дверь, распахивается передо мной.

- Открой глаза и иди вперед, - жесткий шепот.

Вновь выполняю указание. Захожу в подъезд, поднимаюсь по ступенькам, нажимаю на кнопку лифта. Не поворачиваю головы, но всем существом чувствую, что чужак идет следом за мной. В лифте мне не позволяют развернуться. Вжимают сильную ладонь между лопаток. Холодный металл остужает горящую кожу лица, затвердевшие соски трутся о поверхность, посылая сладкие нервные импульсы. Лба касается мягкая ткань, скользит на глаза, на затылке затягивается узел. Темнота поглощает целиком. Чувствую себя не уютно. Это не то же самое, что закрыть глаза самостоятельно. Визуально отрезан от мира, рефлекторно начинаю прислушиваться. Поэтому разъезжающиеся створки лифта, скользят наждачной бумагой по нервам. С губ слетает первый стон. Шаги двух пар ног, слишком громко звучат в длинном коридоре. Дыхание частое, приходится делать более глубокие вдохи, чтобы насытить организм кислородом. Слышу, как отпирается дверь моей квартиры, в нос закрадывается знакомый запах, запах моего дома, но аромат тяжелой туалетной воды чужака не позволяет расслабиться, напоминает о том, что я не один, о том, что ждет меня впереди. Вздрагиваю. Меня отводят на несколько шагов вперед и оставляют. Чувствую себя новогодней елью. Она так же стоит посередине комнаты и ей так же любуются жадные взоры. Но, вероятно, терпения у моего зрителя не так много. Очень быстро к взгляду добавляются прикосновения, бережные и аккуратные. Теплые руки избавляют от одежды, снимая вещь за вещью. Остаюсь обнаженный. Ладони, сжимают плечи, гладят спину, ягодицы, ноги, вновь плечи, но теперь вниз по груди, задевая соски, обводя пальцем кубики на животе, цепляя волоски в паху, но, не дотрагиваясь до члена. Разочарованно вздыхаю. Чужак разворачивает руки ладонями вперед, поочередно целует запястья, проводит кончиком языка по ладони. Щекотно, сжимаю кулак.

- Иди в постель, - разворачивают, толкают в спину.

Несколько осторожных шагов и я упираюсь ногами о кровать. Застываю, потому что не было указаний на то, в какой позе дожидаться чужака.

- Ложись на спину.

Ложусь.

- Я скучал по тебе, - жаркий шепот, вместе с теплом тела заставляют вздрагивать, покрываться мурашками, тянуться навстречу ласке. – Каждый день думал, не мог этого не делать. Мечтал оказаться вот здесь, в этой самой кровати…

Расслабляюсь, подставляюсь под поцелуи. Рауль больше не ведет игр, он просто дарит ласку и тот жар, что накопился за то время, что мы не виделись. Жаркое возбуждение накатывает яростными волнами, желание пьянит, заставляет уплывать из реальности, гребок за гребком следовать к единственной цели.

- Ты ждал?

- Н-н-да, - на выдохе, руки путаются в гладких волосах, притягивают ближе.

Но Рауль легко выворачивается из моих рук, перехватывает их и заводит за голову. Жду, что француз вновь перетянет запястья. Но он этого не делает. Он уже забыл про руки, которые теперь с силой сжимают металлический прут изголовья. Поцелуи сменяются легкими укусами, спускаются ниже, пока Вермандуа не устраивается между моих широко разведенных ног. Целует внутреннюю сторону бедер, сгибы, но вновь ни капли внимания жаждущей плоти.

- Придержи, - шепчет Рауль, поднимая мои ноги.

Перехватываю, сам держу себя под коленями. Мужчина облизывает палец, приставляет его к входу, легонько надавливая, но, не позволяя скользнуть внутрь. Становится стыдно, когда понимаю, какая картина открывается перед глазами Рауля. Пытаюсь свести ноги, но получаю обжигающий шлепок по ягодице. Вскрикиваю. В месте, где они прикасается так горячо. Пытаюсь насадиться на палец. Запутался в своих ощущениях. Мне все еще стыдно, за это время я отвык от Рауля, да и не привыкал, быв с ним единожды. Он, действительно, сейчас чужак для меня. Чужак, которого жаждет каждая клеточка порочного тела. Бедра двигаются, трусь об его палец, хочу проникновения.

- Ты нереален, - шепчет Рауль, щекоча дыханием нежную кожу, реагирующую сейчас на самое легкое колебание воздуха.

С губ слетает судорожный вздох. Острые ощущения, которые дарит повязка на глазах, и желание, разрастающееся с каждой секундой, сводят с ума.

Никогда не задумывался над этим, но, похоже, меня плющит от грубого секса. От секса с пикантными, развратными позами и приказным тоном любовника. Так было со Стасом, так сейчас происходит с Раулем. Мне нравится это чувство властности, которое направлено на меня. Пусть в жизни я не приемлю командиров, но в постели хочу подчиняться более сильному. Возможно, стоит ступить дальше и изучить мир БДСМ? Нет, пожалуй, плетки и ошейники – это слишком для меня. Но так приятно отдаваться в полную власть, чувствовать, что от тебя ничего не зависит, безумно желать разрядки, но получать ее только по воле любовника.

Мужчина, наконец, склоняется к члену и облизывает головку, погружает ее в рот на короткий миг, выпускает, проводит языком по стволу и отстраняется. Тело бьется в каком-то припадке, каждый мускул болезненно ноет, требуя ласки, член истекает смазкой, сердце бьется, как сумасшедшее, разгоняя по венам кровь, анус пульсирует, яйца слегка сводит от маячившего на горизонте оргазма, но мне слишком мало. Постоянно облизываю губы, потому что они пересыхают, безумно хочется пить, хоть каплю влаги. Выгибаюсь и развожу ноги шире, когда Рауль сильнее надавливает на колечко мышц, они податливо расходятся, пропуская палец внутрь. Мужчина быстро добавляет второй, царапая кожу, но я даже не чувствую этого, значение имеют только легкие движения внутри. Вермандуа ложиться рядом, продолжая растягивать тугой проход. Стоны льются рекой, остервенело жду проникновения его члена. Жажду. Хочу.

- Ты же знаешь, что нужно сказать, Саша, - прикусывает мочку уха, пальцы исчезают из ануса, а руку гладит быстро вздымающийся живот.

- Трахни меня, пожалуйста! – конечно, я знаю. Это единственная фраза, которая вертится у меня в мозгах на протяжении уже длительного времени.

Рауль рывком входит в мое дрожащее от вожделения тело. Выгибает от коктейля боли и чувства долгожданной заполненности. Каждый его толчок – новая судорога, пробегающая по телу, корежащая его. С трудом отцепляюсь от изголовья кровати и впиваюсь ногтями в плечи Рауля, чтобы передать ему хоть толику той боли, которую я сейчас испытываю. Царапаю его, но мужчина даже не думает сбавлять темп, трахая меня, проникая до яиц. Но кончаю быстро, слишком быстро. Пара минут, и тело сгорает в горячем удовольствии, а сперма оседает белесыми пятнами на груди, животе, некоторые капли попадают на лицо. Прихожу в себя и сжимаюсь, ожидая уже реальной боли от проникновений любовника, больше она не будет приглушена возбуждением. Но замечаю, что Рауль не двигается, только его рука размазывает мою сперму, втирает ее в кожу. Целует в губы, и отстраняется. Шиплю, когда он выходит из меня каждый миллиметр исчезающей плоти причиняет боль. Мужчина уходит, судя по звукам в ванную. Лежу слишком расслабленный, чтобы заострить внимание на том, что мой любовник так и остался не удовлетворен.

Из неги выдергивает резкий рывок за волосы. Рука Рауля отпускает пряди на макушке, чтобы перехватить те, что на затылке, зажимает их настолько сильно, что на глазах появляются слезы. Он быстро направляет мою голову к своему паху. Твердый член сильно пахнет гелем для душа.

- Открой рот и соси, - раздается над головой.

Судорожно вздыхаю. У меня не так много опыта в оральном сексе, боюсь разочаровать. Высовываю кончик языка и лижу головку. Движение приходится на самый центр, поэтому рот тут же заполняется вкусом Рауля.

- До основания, - командует мужчина и вновь насаживает голову на член.

С первого раза давлюсь и вырываюсь из рук, чтобы прокашляется. Француз позволяет. Вновь склоняюсь, на этот раз он не торопит, и у меня получается заглотить плоть целиком. Сжимаю губы и начинаю медленно двигать головой. Но мужчину не устраивает такой темп. Он уже на грани, поэтому Рауль сам толкает мою голову, насаживая на плоть, и тянет наверх, причиняя сильную боль. Терплю, сосредоточив все снимание на том, чтобы не подавиться вновь, дышу носом, шумно вдыхая и выдыхая воздух, слюна течет, смачивая толстый ствол, скатываясь по яйцам и капая мне на руку, которой я опираюсь о кровать между ног Рауля. Мужчина тоже шумно дышит, воздух со свистом вырывается сквозь сжатые зубы, а я так хочу услышать его стон. И он раздается, лаская слух, долгий и протяжный, такой же, как и струя спермы, бьющая в горло. Часть сглатываю, остальное семя вытекает изо рта, размазываю его по подбородку рукой, судорожно глотаю воздух, пытаясь прийти в себя.

Пока кручу головой по сторонам, пытаясь вспомнить, почем вокруг кромешная темнота, прохладное стекло касается губ. Беру стакан и пью воду жадными глотками. Рауль снимает повязку. Он не включал свет, поэтому глазам не больно возвращаться в привычный мир.

- Хочешь курить? – спрашивает мужчина, когда я вручаю ему пустой стакан обратно.

- Угу, - киваю.

Мне все еще слишком странно. Я осознаю, что полностью удовлетворен, пожар потушен, тело сытое и усталое, но в сознание беспорядок. Такое ощущение, что голову хорошенько встряхнули, отчего сложенные аккуратной стопкой извилины разлетелись в разные стороны и теперь их просто нереально собрать и привести к былому порядку.

- Саша, все хорошо? – Рауль подает мне сигарету, ставит пепельницу на кровать и щелкает зажигалкой, поднося огонек к кончику. – Ты должен останавливать меня, если тебе что-то не нравится.

- Нет, все хорошо, - кисло улыбаюсь, выдыхая струйку дыма, - просто я…, неожиданный финал, - поднимаю на него пристыженные глаза.

- Прости, - целует в висок, - в следующий раз начнем сначала. У меня, кстати, есть для тебя подарок.

Рауль вручает мне длинный бархатный футляр. Мелькает подозрение, что это какое-то ожерелье, но быстро отметаю его, я же не девушка. Открываю, но толком ничего не рассмотреть. Рауль включает свет. Теперь заметно, что в футляре лежит какой-то сверток, перетянутый толстой тесьмой. Осторожно сдвигаю ее в сторону и разворачиваю. Пробегаюсь глазами, но ничего не понимаю. Выхватываю название каких-то продуктов, цифры. Недоуменно смотрю на любовника.

- Это один старый рецепт, - усмехаясь, поясняет он. – Когда-то в моей семье тоже были рестораторы, но потом бизнес перешел в фармацевтику, поэтому он так и остался лежать в сейфе семейной усадьбы. Теперь он твой, ты легко можешь запатентовать его и подавать это блюдо в своем ресторане.

- Спасибо! – кажется, я выиграл приз.

Поддаюсь порыву и кидаюсь на шею Раулю, целую нежно, выплескивая свою благодарность. Теперь у меня будет своя изюминка. Не это ли самое главное в успешном заведении? Мимоходом, шаря руками по обнаженному телу мужчины, замечаю, что его плечи и руки покрывают короткие и длинные вздувшиеся борозды.

- Прости, - касаюсь губами одной из них, знаю, что оставил их сам.

- Ты имеешь на это полное право, Саша.

- Чем ты завтра занят? – быстро перевожу тему, потому что наши постельные игры меня смущают, когда мозг не затуманен страстью. Обсуждать я их не хочу.

- Тобой? – улыбается, значит, дел на завтрашний день не планировал.

- Да, - соглашаюсь, - и моим кафе. Завтра открытие.

- Ну и хватка!

Рауль удивлен, поражен, но рад за меня. Как это приятно...

- Интересно, - тянет он, падая на спину и увлекая меня за собой, - это черта всех русских людей или только твоя?

- Какая черта?

- Делать все сразу, не давая себе отдыха…

- У нас говорят, «куй железо, пока горячо», мне кажется это верным путем в жизни.

Рауль задумался. Я же зевнул до хруста в челюстях, набросил на нас одеяло и свернулся клубочком под теплым боком француза. Не знаю, к каким выводам он пришел, касательно моей фразы. Я уснул, не дождавшись каких-либо мыслей. По мне, так все верно…

Проблемы.

Поцелуй. Еще поцелуй и еще один. Язык чертит на спине узоры, горячее дыхание опаляет кожу, возбуждает. Не смотря на то, что не смогу принять его. Вчера мы слишком перестарались. Анус не просто напоминает о ночных ласках, а болит ноющей, не проходящей болью. Я сам в этом виноват. Последняя наша разлука длилась более четырех месяцев. Я был безумно голоден. Всю неделю, что мы провели вместе, не выпускал Рауля из постели, позволяя ему все.

- Алекс, - все чаще он называет меня так, обращение Саша, практически исчезло из лексикона француза, - Алекс, я знаю, что ты проснулся.

Снова целует. Рауль всегда чувствует за собой вину за чрезмерно жестокий секс, хотя, я помню, что могу остановить и верю, что он остановится. Но ни разу этого не делал. Порой, даже интересно экспериментировать над собой, понять границы, дальше которых я не позволю зайти.

- Алекс, пожалуйста, я опоздаю на самолет и останусь еще на неделю с тобой, - шуточно грозит Рауль.

Приоткрываю один глаз и делаю вялую попытку пошевелиться. Хотя, зачем?

- Который час?

Солнце уже светит в окно, но его лучи еще такие призрачные и робкие, а воздух имеет сиренево-голубоватый оттенок, последние следы отступившей ночи.

- Почти шесть, - отвечает, как только бросил быстрый взгляд на часы.

- Ты чертов, садист! - отмахиваюсь от любовника. – Я не намерен вставать в такую рань в воскресенье, даже не смотря на то, что ты улетаешь, - постепенно недовольное бормотание стихает в подушке.

- Алекс, - Рауль гладит и вновь касается меня губами, на этот раз, целуя в обнаженное плечо.

- Ну, что? – отрываю голову от подушки, вздыхаю и подпираю рукой подбородок.

- Хочу попросить ключи от святая святых, - улыбается нежно, приподнимая уголок до сих пор припухших от поцелуев губ.

- От квартиры?

- Именно. Не знаю, когда смогу вернуться.

- Возьми в столе, я давно уже сделал тебе дубликат, - переворачиваюсь на спину и потягиваюсь, шипя от боли в заднице.

Рауль быстро нашел предмет обсуждения. Два ключа на толстом сером кольце с брелоком - Российским триколором. Мужчина приподнимает брови и изумленно смотрит на меня. Пожимаю плечами и отворачиваюсь. Думал, что оценит, Рауль часто пел дифирамбы моей бывшей родине.

- Спасибо, родной, - целует, наклоняясь низко, касаясь тела легко и невесомо, только жестковатая ткань пиджака чертит по соскам, заставляя проглотить еще один разочарованный стон.

- Позвони, может, я тебя встречу, - тянусь за прощальным поцелуем, он всегда самый сладкий.

Как только за мужчиной закрывается дверь, опускаю веки. Я так хотел спать, измотанный ночными забавами, но сон не шел. Я лежал на своей кровати, слушал, как Париж заполнятся утренними звуками, постепенно просыпались и мои мысли. Рауль вновь уехал, оставив меня одного. Как всегда. Я привык за два года, что мы вместе, но все равно без него становится пусто. Порой кажется, что мы могли бы съехаться, иногда я начинаю в серьез обдумывать такой вариант. Но желание, как быстро вспыхивает, так и стремительно затухает. Я просто не люблю этого человека, поэтому подсознательно не даю этой идеи хода. Рауль – любовник, но не любимый. Люблю я до сих пор только одного мужчину. Наверное, я проклят его любить. Это осознание далось мне большой кровью и страданиями. Когда спала горячка от встреч с Раулем, каждая из которых несла для меня нечто новое и неизведанное, когда бизнес встал на ноги и перестал требовать моего ежесекундного внимания, я начал каждый день замечать, что не чувствую былых крыльев счастья. Я погрузился в серую обыденность, в которой день за днем проживал в Москве до встречи со Стасом. У меня вновь было все, а чего не было, то я стремился получить и у меня имелись силы это сделать, но чувство завершенности, удовлетворения от жизни пропало. Особенно тяжело было именно во время отлучек Вермандуа. Рауль старается лавировать между Лионом и Парижем, между делами своей фирмы и нашими отношениями. Он никогда не принуждал меня делать то же самое, никогда не попрекал тем, что не стремлюсь идти ему навстречу. Он сам все делал для того, чтобы мы были вместе. Тогда он не уезжал дольше, чем на пару недель. Но каждые четырнадцать дней превращались для меня в сущий ад. Я думал над тем, что скучаю по нему, но, когда Вермандуа возвращался, мои метания лишь притуплялись, но не исчезали. Я понял, что причина в Стасе, когда мельком увидел самый жуткий кошмар своего прошлого.

Рауль, как и в первую нашу встречу, предпочитал Софитель всем парижским отелям. В тот вечер я ждал его у входа в отель. Непогожий октябрьский день. Один из многих. Ледяной дождь лил стеной, громко барабаня по капоту и по стеклам моей Лагуны. Я не решился выйти из машины, только припарковался напротив выхода из отеля, чтобы Рауль наверняка увидел меня. К тому моменту я уже и думать забыл о том, что у Стаса когда-то были дела в Париже, о том, что он так же останавливался в этом отеле. Мир перевернулся, когда я увидел его, выходящего под проливной дождь из стеклянных дверей. Мне показалось, что именно я оказался под потоком этой воды. Кровь стыла в венах, пальцы онемели, сжав руль. Я оказался не готов увидеть его. Значительно позже, засыпая в объятиях Вермандуа, впервые отказав тому в близости, я осознал, что люблю. До сих пор, не смотря ни на что. Больная любовь. Стас – мой наркотик.

Я начал новую жизнь, переступил первые пять ступеней лестницы, которую мысленно выстроил для себя, то есть добился приблизительно четверть от того, что задумывал, мечтая удрать от тотального отцовского вмешательства в свою жизнь. Но любовь к Стасу – это тот маленький заплечный узелок, который пожизненный странник вынужден нести на себе всю жизнь. Понимание, прижившись в сознание, помогло переступить какой-то барьер и пойти дальше. Я смирился с новой неотъемлемой частью своей души, наростом, от которого невозможно избавится, поэтому мне стало легче идти, ведь теперь я рассчитываю силы для того, чтобы тащить и эту ношу.

Телефон. Звонит, разрывается. Замолкает на несколько мгновений и начинает трезвонить вновь. Возникает чувство дежавю. Странное ощущение того, что меня отбросило в прошлое. Вот сейчас я возьму трубку и услышу недовольный голос Ани. Бред. Чтобы проверить это, встаю с кровати и иду на поиски разрывающейся модной мелодией трубки. Телефон находится в джинсах, обнявших толстую металлическую ножку барной стойки.

- Алло, - мой французский уже беглый и свободный, сохранился только акцент, но Франи с Раулем усердно трудятся, чтобы избавить меня от этого недостатка.

- Саша, у нас беда, - Энтони – младший дядя Франи и управляющий второго по счету моего ресторана, говорит спокойно, но раз мужчина отважился беспокоить меня в выходной день, значит, случилось что-то действительно важное.

- Буду через полчаса.

Начало одиннадцатого утра. Часы открытия заведения. Мне все же удалось уснуть. Трубка остается лежать на столе, выделяясь ярким светлым пятном на фоне черного дерева. Я выкупил квартиру еще год назад и внес кое-какие изменения, но все они были незначительны и коснулись только мебели, которую стоило сменить из-за утраченного со временем лоска. Теплый душ помогает смыть следы секса и взбодриться, про утренний кофе я даже не помышляю. В первую очередь работа, потом забота о бренном теле.

Выхватываю из шкафа светлые летние джинсы и яркую футболку. Матерясь на родном языке, втискиваю в вещи влажное тело. Сине-красные полосы на запястьях прикрывают черные браслеты. Этот аксессуар стал обязателен для меня. Ношу даже тогда, когда в нем нет необходимости. Франи однажды поделилась, что между сотрудниками кафе на Монморенси ходит слух, что я вскрывал себе вены. Не удивительно, мне бы тоже именно это пришло в голову, если бы увидел человека, не снимающего такое украшение.

Выбегаю из дома, снимаю машину с сигнализации и запрыгиваю в салон. Пара минут и верная реношка несет меня к повседневным делам.

- Что произошло? – пройдя через зал, не заметил ничего ужасного, а сам управляющий попался перед входом в кухню.

Энтони был полуобнажен, торс блестел от влажных капелек, светлые брюки потемнели от влаги и липли к телу, а с черных волос капала вода. Мужчине было немногим больше сорока, пробежался по нему взглядом, увиденное понравилось. Отрезвили глаза испанца, наполненные смехом и ехидством.

- Я буду сверху, - улыбаясь, произносит он.

- Не думаю, что нам грозит смена позиций, Тони. Ты все еще у меня в подчинении, - улыбаюсь в ответ, но тут же вспоминаю, что я сюда не за поздним завтраком пришел. – Что произошло? – повторяю вопрос.

Вместо ответа, управляющий приоткрывает створку двери. Я замер в шоке. На моей кухне с потолка бурными потоками текла вода, заливая дорогую кухонную технику, пол был покрыт слоем прозрачной жидкости, а работники метались по помещению, стараясь подставить хоть какую-нибудь тару под особенно сильные потоки.

- Трубы, - Энтони развел руки в стороны.

Это действительно было бедой. Множество домов в Париже простояли не одно и не два десятилетия, некоторые отсчитывали и века. Безусловно, правительство города регулярно проводило капитальные ремонты и следило за историческим наследием. Но текущие трубы оказались проблемой парижан, наравне с мусором и карманниками. Бороться с этой напастью было бесполезно, поэтому каждый лишь мог надеяться, что ему повезет. Я сам верил в лучшее, арендуя помещение на одной из центральных улиц в доме, чей возраст приближался к веку. Так случилось, что именно сегодня мне не повезло.

- Эти долбоебы не догадались перекрыть воду?! – ору во всю глотку.

Работники кафе замирают на местах, пригвожденные к ним моим внезапным криком. Энтони удивленно смотрит на меня и ошарашенно спрашивает:

- Что?

- Блять!

- Что?

- Мудачье!

- Что?

- Энтони, ты звонил в аварийные службы?

- Конечно, - кивает, метания на кухне возобновляются с новой силой.

- Тогда где они?

- За твоей спиной.

Оборачиваюсь, от дверей кафе ко мне спешит деловой араб с обеспокоенным лицом. Энтони опережает меня, бросаясь мужчине наперерез, и сходу быстро объясняет проблему, повышая голос и размахивая руками. Эмоции и испанская нация – неотделимы. Мужчина чувствует ответственность, за то, что случилось, хотя его вины уж точно нет.

Через минут пять поток стихает, капая тоненькими струйками, которые и вовсе сменяются на крупные пузатые капли. Вздыхаю, снимаю обувь и спешу на помощь. Сотрудники аварийки откачивают воду насосом, но ее остается еще достаточно, для того, чтобы весь персонал еще пару часов активно работал тряпками.

Ресторан пришлось закрыть на неделю. По страховке я получил выплаты, которые покрыли убытки по испорченной технике и ремонту, но недельную прибыль я потерял. Неприятно, но это можно пережить. Я давно вывел свой бизнес на тот уровень, который приносит довольно неплохой стабильный доход, и такие издержки попадают в разряд всего лишь незначительных неприятностей, а не сравнимы с катастрофой мирового масштаба.

Париж тонет в позднем вечере. Встаю из-за стола, срывая с глаз ненавистные очки. Завтра можно возобновлять работу. Выключаю свет, замирая на мгновение возле двери. В окно льется яркий свет уличных фонарей. Лето – туристическая пора, гуляющие не исчезают с улиц, наоборот, когда спадает жара, когда вечерняя прохлада позволяет свободно дышать, люди вытекают на центральные улицы плотным потоком. Выхожу из кафе через черный ход и попадаю во внутренний двор соседнего дома, с наслаждением вдыхаю темноту. Скрываюсь в арке, несколько гулких шагов и выхожу на шумную центральную улицу. Здесь жизнь бурлит мощной рекой, группы людей перетекают от одного магазина к другому, от одного заведения к другому, завтра в работу и конкуренцию вновь вернется и мое кафе. Я горд тем, что отбоя от клиентов ему не занимать, великолепное расположение, отменная кухня и вышколенный персонал, делают свое дело. Iperiber набирает популярность. Оправляю пленку, которая скрывает площадку летней террасы, она задралась внизу. Разгибаюсь и иду вперед, но с траектории сбивает сильный толчок. Врезался в какого-то нерасторопного туриста. Открываю, рефлекторно зажмуренные глаза, перед ними не излюбленная удобная одежда посетителей Парижа, а лацканы черного пиджака, белая рубашка, только галстук отсутствует и расстегнуты верхние пуговицы.

- Саша?

До боли знакомый голос. Хочу кричать, выть от несправедливости. Почему из миллиардов человек, живущих на планете, я столкнулся именно с тем, кого предпочел бы никогда не встречать.

- Вы обознались, - кидаю на французском, надеясь, что в столь короткой фразе не будет слышен акцент.

Срываюсь с места, теряюсь в толпе, заставляю себя идти быстро, но не бежать, не оборачиваться, чтобы наверняка не раскрыть своего лица. Прочь отсюда. Быстрее, но, не привлекая внимания. Не слышу, не вижу, но седьмым чувством ощущаю тихие, крадущиеся шаги преследователя. Он не торопится, словно знает, что жертва никуда не денется. Заворачиваю за угол, все же срываюсь на бег, петляя между дворов, я уже неплохо изучил центр Парижа, слышу бег за собой. Когда рискую быстро обернуться, понимаю, что из-за страха разыгралось воображение, и никто не торопится преследовать меня. Мрак. Смеюсь над своей трусостью. Вдохновляет только то, что бежал я в нужную сторону. Уже спокойно иду домой. Курю, периодически оглядываюсь, но в этот раз мне повезло. Может, он поверил, что я другой человек, может, не успел заметить среди прохожих, может, не стал преследовать. Зачем? Какой ему в этом смысл.

Квартира встречает темнотой и тишиной, не привычно. Когда здесь находится Рауль, она выглядит куда более уютной и обжитой. Хочу спать. Быстро скидываю с себя всю одежду, распахиваю дверь на террасу и падаю в постель, подтягиваю под живот вторую подушку, вдыхаю ее аромат, она все еще пахнет моим французом. Рауль, Рауль, как не вовремя ты уехал. Мне так необходимо почувствовать, что ты есть, что последние года не были моим сном. Мое имя, произнесенное тихим вкрадчивым голосом с нотками удивления и радости, против воли разума всколыхнуло душу. Люблю. Каждой частичкой себя люблю. Рауль, ты мне так нужен… Так необходимо подтверждение тому, что это чувство не больше, чем неизлечимая болезнь…

Вермандуа словно чувствует мое состояние, телефон внезапно разрывает тишину быстрой мелодией, на экране появляется фотография блондина, целующего меня в щеку. Мне нравится эта картинка, она такая домашняя, что ли…

Его голос отвлекает меня, возвращает к действительности, где нет места Стасу. Он рассказывает что-то о перелете, шутит, пытаясь вытащить мой смех наружу, чувствует, что-то не так, но от меня на все вопросы получает только безразличное «ничего».

- Алекс, в этот раз я не вернусь раньше, чем через месяц, - в конце разговора, сообщает Рауль.

- Ты же знаешь, я буду ждать, - низким шепотом отзываюсь я, на самом деле мечтаю взвыть, хочу, чтобы он вернулся сию минуту.

Я где-то допускаю мысль о том, что стоит мне только попросить и Рауль прилетит первым же рейсом. Но что я скажу ему? Я встретил бывшего парня и испугался… Вермандуа не поймет.

- Саша? – слышу такой знакомый и близкий голос, с нотками удивления и радости.

- Стас, - поднимаю голову и улыбаюсь, я так скучал, так мечтал взглянуть в его зеленые глаза, утонуть в них, слиться с его душой.

- Скучал без тебя, - произносит так спокойно, будто это просто сухой факт – меня не было, он скучал, аксиома для поведения Станислава.

- Я тоже, - ни грамма не кривлю душой.

Я безумно сильно скучал, засыпал в объятиях другого человека, но каждый день или ночь умирал от безграничной, словно вселенная, тоски по нему.

- Пошли, - уже знаю, что подразумевает под собой это слово.

Пошло ухмыляюсь, иду за широкой спиной. Пожираю глазами такую любимую фигуру. Сколько раз я впивался ногтями в эту спину, умирая под напором этого тела, сколько раз просил и умолял быть со мной, брать меня, любить меня…

Отель. Уже знакомый номер. Именно в нем мы останавливались, когда впервые приезжали в Париж. Тогда я, кажется, познакомился с Раулем. Отступаю на несколько шагов к выходу. Ситуация в корне неправильна. Что я делаю здесь? Озираюсь по сторонам, все больше убеждаюсь, что мне лучше уйти. Но не успеваю. Рука Стаса сжимает меня немного ниже плеча, причинная боль, но даже не морщусь, отчего-то знаю, что мне будет хорошо.

- Ты никуда не уйдешь, - злой командный голос.

Смотрю в глаза, сверкающие яростью и таю. Потому что, это он рядом, он принуждает, он требует. Хочу. Желание зажигает тело, льну к нему, запрокидываю голову, жду поцелуя. Меня не разочаровывают, но перед этим вынужден наблюдать на его лице кривую ухмылку победителя…

Тело дрожит, холодно, в комнате слишком много прохладного ночного воздуха. Белая занавеска слегка колышется на ветру. Там, в своем сне, я сдался Стасу, принял, не стал убегать. Но реальность – не сон. Я поступил бы так же, даже если бы был уверен в том, что он ответит на мои чувства взаимностью, а не выставит за дверь, вдоволь попользовавшись моим телом. Теперь мне есть что терять. Несколько лет назад у меня была мечта, ради исполнения которой я убежал. Теперь моя мечта стала материальной и я еще больше боюсь потерять ее.

Утром, я скрылся на Монморенси. Здесь тихо и спокойно, в кафе несколько посетителей, пара из отеля, контракт с которым я продлил в этом году, и парижанка в почтенном возрасте, посещающая нас каждое утро с момента открытия.

- Доброе утро, мадам, - здороваюсь с бабушкой и исчезаю в своем кабинете.

Мне кажется, что это мое укрытие. Бункер, в который не сможет проникнуть никакой Станислав Черных. Франи приносит кофе и целует в щеку, пока я слушаю гудки в телефонной трубке. Энтони заверяет, что все отлично. Кафе работает, от посетителей, желающих насладиться утренним кофе и вкусным завтраком, нет отбоя. Его слова успокаивают, теперь совесть не злословит на тему того, что я пренебрег своими обязанностями из-за глупого неоправданного страха.

День проходит в обычном рабочем режиме. Успокаиваюсь, забываюсь в круговороте рабочих моментов, После полудня приходится прочувствовать на начальственной спине, что такое работа грузчика.

- Саша, овощи привезли, - в кабинет залетает Франческа, эта малышка так привыкла ко мне, что не видит начальника перед носом, я стал просто другом.

- И-и-и? – отрываю взгляд от ноутбука, на котором я совсем не сводил дебит с кредитом. Увы, но нет, я играл в одну очень увлекательную игрушку.

- Серхио нет. Он заболел. Помнишь?

- Угу, - начинаю понимать, к чему клонит испанка.

Начинается обеденное время. Еще буквально полчаса и хлынет первая волна тех, кто хочет отобедать в моем заведении. Раз кузена Франчески нет, то у нас только четыре мужских руки. Я и мальчишка – студент, пришедший работать на летнее время посудомойкой и полотером. Водитель не в счет, он даже за дополнительную плату не выползет из-за руля, чтобы опуститься до черновой работы.

- Я позову Фелипе, - девушка скрылась, хлопнув дверью.

С тяжелым вздохом встаю из-за стола. Черный жилет летит на диван, снимаю рубашку и аккуратно вещаю ее на спинку кресла, в шкафу лежит пара дежурных футболок. Вот так, снять немного внешнего лоска и хозяин заведения выглядит, как обычный мальчик с улицы, а с ящиком овощей в руках и вовсе сойдет за подсобного рабочего своего же заведения. Улыбаюсь.

На соседней улице, где практически вплотную к исписанной стене дома приткнулась машина с продуктами, светит яркое солнце, жмурюсь, прикуриваю сигарету. Водитель сухо здоровается со мной, дает на подпись бумаги и открывает кузов. Вскоре появляется недовольный Фелипе, судя по примятой мордашке, мальчишка нагло спал на рабочем месте. Но стоит взгляду карих глаз скользнуть по мне и опознать в напарнике по разгрузке своего хозяина, как она тут же становится испуганной. Усмехаюсь и киваю ему на стройные ряды ящиков. Вздыхает, но покорно идет. Снимаю ему верхний ящик, потому что мальчишка просто не удержит его в руках на такой высоте. Срабатываемся довольно быстро. Я остаюсь на подаче, а Фелипе таскает ящики в здание, где Глория со своими помощниками уже сама сортирует и раскладывает овощи по местам.

- Иди, - кидаю мальчишке, когда в кузове остается два ящика.

Он радостно благодарит и моментально исчезает с глаз. Забрасываю один из ящиков под ехидный взгляд Глории, мне кажется, что эта женщина так и не воспринимает меня в серьез, а считает одним из своих многочисленных племянников, требующим внимания и заботы с ее стороны. Выхожу на улицу, горячие лучи солнца обжигают спину, футболка насквозь пропиталась потом, чувствую, как он течет по вискам, щекотными каплями скатывается по позвоночнику, жара не делает скидку никому. Залезаю в кузов за последним ящиком. Он полон красных сладких перцев. Яркая, мясистая мякоть светится на солнце. Отхожу от машины на пару шагов, водитель закрывает кузов, вежливо прощается, киваю ему в ответ и, с мечтами о холодном лимонаде, оборачиваюсь к распахнутой двери служебного входа. С силой сжимаю ящик, чтобы не выронить его. Это просто нереальное стечение обстоятельств, обильно приправленных злой волей судьбы. В то, что Черных смог отыскать меня в Париже за неполные сутки, я не поверю.

- Саша? – удивление в голосе не сдерживается и не скрывается, оно льется через край.

Черных перекидывает пиджак на другую руку и приподнимает солнцезащитные очки, чтобы еще раз пройтись по мне ошарашенным взглядом. Не верит своим глазам. Я бы тоже не поверил. Злюсь. Отшвыриваю ящик с перцем к стене, скрещиваю руки на груди и смотрю на Стаса. Сегодня мне не скрыться.

- Ну, привет, - усмехаюсь, прислонившись к нагретой стене плечом.

- Что ты здесь делаешь? – все еще не верит картинке перед собой.

Я отвык от русской речи настолько, что родной язык режет слух.

- Работаю? – еще сложнее перестроится на него.

- Похвально…

Мы оба не знаем, что сказать, поэтому несем откровенную чушь. Закуриваю, пиная ногой ящик. Не хочу уходить от Стаса, потому что если не перекинемся парой фраз, то он пойдет за мной. А за этой дверью начинается моя территория, на которую я не хочу его пропускать.

- Пообедаем?

- Только не здесь.

- Хорошо. Доедем до центра?

- Как хочешь, - безразлично пожимаю плечами. – Подожди.

Черных кивает и принимает зеркальную позу. Захожу в прохладный коридор, отмечая про себя, что мужчина не изменился за эти года. Такой же самоуверенный, властный, хозяин жизни, безупречный и притягательно прекрасный. Быстро забегаю в кабинет, чтобы переодеть потную футболку, взять телефон и запереть дверь. Франи провожает удивленным взглядом, принимая заказ у столика возле окна. Вновь выхожу со служебного входа. Стас стоит, согнув ногу в колене и уперев ступню в стену, курит.

- Пойдем?

- Моя машина там, - указывает направо.

Идем молча, садимся, вероятно, в арендованный черный мерседес, так как номера у машины французские. Стас не отъезжает далеко, паркуется возле небольшого ресторанчика через пару улиц. Заходим в здание, выбираем столик подальше от окна, солнце льется в зал плотным потоком, нещадно обжигая, не спасают даже кондиционеры. Есть не хочу, в такую жару у меня пропадает аппетит, но заказываю легкий салат и холодный кофе.

- Расскажи о своей жизни, - просит Стас.

Чем больше я смотрю на него, тем очевиднее становятся видны черты, все же изменившие мужчину. Вокруг глаз прибавилось морщинок, но самое главное изменение произошло в глазах, там поселились печаль, грусть и усталость. Захотелось обнять и изгнать эти эмоции из его души.

- У меня все прекрасно, - улыбаюсь, стараясь вложить в улыбку как можно больше радости и довольства жизнью.

- Я рад за тебя, честно.

- Спасибо. Как ты? Отдыхаешь в Париже?

- Нет, Саша, работаю, - улыбается. – Открываю новый отель здесь. Помнишь, когда мы приезжали сюда?

- Помню.

- В тот раз я закончил собирать все необходимые документы и подписал договор с застройщиком. Через неделю разрежу красную ленту. Приходи, будет банкет.

- Спасибо, может, приду.

Замолкаем. Так сложно найти тему для разговора, когда расстались, посылая в адрес друг друга проклятия. Я говорю про себя. Я помню, что кричал ему в тот вечер, первый в новом году. Помню, как он вновь разбил надежду, подаренную несколькими часами ранее. Скольжу по Стасу непроницаемым взглядом, на самом деле с жадностью впитываю каждую черточку лица и тела, чтобы освежить свои воспоминания. Я не приду на открытие его отеля. Я не соглашусь на встречу с ним после этого обеда, я буду делать все, чтобы избежать его общества. Я не уверен в своих силах. Боюсь, что не смогу устоять, если он будет настаивать. А он будет. Не умеет по-другому. В распахнутом вороте белой рубашки с коротким рукавом сверкает золотая цепь. Ухватываюсь за нее, проскальзываю взглядом ниже. Возможно, мне кажется, но у Стаса тот кулон, который я хотел подарить ему, вместе со своими чувствами.

- Это должно было быть твоим подарком? – замечает, куда направлен мой взгляд.

- Да, - уже не вижу причин отрицать и врать ему, дело давно минувших дней.

- Красивый, - подцепляет цепь и вытаскивает кулон, смотрит, вертит украшение между пальцами. – Спасибо.

- Не стоит.

- Саша, если ты не голоден, то зачем согласился идти на обед? – спрашивает, усмехаясь, глядя, как я недовольно ковыряю вилкой в светло-зеленых листьях салата.

- Я должен был тебе отказать? – поднимаю на него глаза, отвлекаясь от своего занятного дела.

- Нет, мы могли бы прогуляться.

- Жарко. Устал от жары.

- Ясно. Саша, - не замечаю, как Стас стремительно берет меня за руку, - давай встретимся вечером, можем погулять, если хочешь, пойти в ресторан, все что угодно…

- Я занят.

На лице все тоже выражение усталости и измученности, но в душе вихрь эмоций. Я не предполагал, что Стас умеет просить, быстро и сбивчиво умолять о встрече. Я безумно хочу поддаться и согласиться, но не посмею этого сделать.

- Прошу тебя…

Выдергиваю руку и шарахаюсь от мужчины. Кто это? Где тот Черных, с которым я был знаком? Смотрю ему в лицо, пытаюсь увидеть улыбку, понять, что это шутка, но Стас только отвечает мне открытым взглядом с тоской на дне насыщенной зелени.

- Не веришь? – горько усмехается. – Ты же хотел, чтобы это было так. Чтобы я ползал у твоих ног, умолял, просил, велся на твои капризы, потакал твоим глупым и безрассудным желаниям. Ты это получаешь сейчас. Что тебя не устраивает вновь?

- Стас, нам не стоит начинать все заново, - качаю головой, наверное, стоит уйти, этот разговор не приведет ни к чему хорошему.

- Я искал тебя. Потом Аня сказала, что ты уехал и не вернешься. Уговаривала оставить поиски. Представляешь, она не сказала мне, куда ты сбежал. Впервые в жизни эта женщина мне столь категорично отказала! – смеется, большими глотками пьет холодную воду с лимоном. – Ей удалось убедить меня в том, чтобы я не лез в твою жизнь, а дал возможность реализоваться. Я отпустил. Чертовски тяжело было это сделать, но я отпустил…

- Стас, я не хочу это слышать, - заявляю категорично, потому что в груди все свернулось, сжалось в маленький комочек, который мешает дышать.

- В ту ночь, ты сказал, что любишь. Я не поверил. Просто ответь, это было правдой. Не ври, пожалуйста.

- Было правдой, - повторил за ним, закусывая нижнюю губу, больно вспоминать.

- Тогда дай мне шанс. Я понял многое. Очень многое. Порой человеку нужно потерять, чтобы переосмыслить свое поведение и понять свои ошибки. Я все понял, Саша. Дай мне шанс все исправить.

- Стас, - вздыхаю, не могу разобраться в урагане эмоций, который зародили во мне его слова, но знаю одно, я не должен сдаваться. Я не имею права жертвовать всем, чтобы мимолетно угодить своему сердцу. Я не хочу возвращаться в свое прошлое, - не создавай мне проблем, именно от них я сбежал.

Встаю, кидаю на стол десятку евро и ухожу. Понимаю, что, возможно, я слишком жесток. Черных приоткрыл мне душу. Ту часть его существа, которая спрятана тщательнее, чем «смерть» Кощея из детской сказки, но не он ли мне говорил, что не входит в одну реку дважды. Сейчас я согласен с его словами. Я боюсь вновь быть смытым течением этой реки и боюсь уйти под ее воды, навсегда потеряв себя.

Пленник.

- Ты же не думаешь, что я отступлюсь? – кинул Стас мне в спину.

К черту! К черту! К черту! Мечусь по квартире, хватаясь за волосы. Внутренности болят, живот сводит судорогой, в голове каша, душа вывернута на изнанку. Не хочу! Не хочу, чтобы он появлялся на моем пути, не хочу, чтобы вмешивался в жизнь. Теперь она будет перевернута. Все, что так долго устанавливалось, чтобы превратиться в оптимальную жизненную обстановку для меня, обеспечить покой и чувство удовлетворения, теперь все полетит к демонам в ад. Я не смогу более спокойно ходить по улицам города, чтобы не обернуться или не увидеть в случайном прохожем знакомые черты, высеченные на камне моей памяти навечно. Не смогу спокойно работать в моем первом и любимом кафе на Монморенси, просто потому что, он будет появляться там. Я не смогу возвращаться домой, не петляя окольными путями, словно главный герой из не особо качественного шпионского боевика. Париж больше не тот город, который принял и укрыл меня от прошлого. Потому что прошлое нагло вторглось в настоящее, чтобы украсть мою жизнь, подчинить ее себе.

- Да! – рявкаю в трубку, даже не глянув на дисплей.

- Алекс, у тебя все же что-то случилось? - со вздохом произносит Вермандуа.

- Ничего из того, с чем я бы не справился, - падаю в кресло, прикуриваю, выпуская в потолок нервные струйки дыма.

- Я могу приехать на пару дней.

- Нет, Рауль, работай. Я хочу, чтобы в следующий свой приезд, ты задержался дольше, чем на пару недель.

- Я тоже этого бы хотел, - мужчина вздыхает. – Скучаю по тебе, хороший мой.

- Взаимно, ты же знаешь, - прикрываю глаза, тру переносицу, жест, свидетельствующий об усталости, довольно остро ощущаю ее сейчас. Появление Стаса делает меня слабым, высасывает жизненные силы и энергию.

- Ты дома?

- Да, уже поздно, - выхожу на террасу, наслаждаясь мерным гудением ночной столицы.

- Ложишься?

- Через полчаса.

- Хочу поцеловать тебя на ночь, приласкать. Вылизать нежную шейку…

- Рауль, - дыхание уже перехватывает, - прошу не сегодня. Устал.

- Тогда спи спокойно, Алекс. Люблю тебя.

Мужчина кладет трубку, чтобы не слышать тишину на свое признание. Насколько ему еще хватит тактичности? Как долго он сможет терпеть мою невозможность ответить на его чувства? Вздыхаю, опуская голову на сложенные руки. Там, за кованой оградой Сен-Мартен, выложенная грубой плиткой, там фонари, разгоняющие ночь. Где-то там на других улицах Парижа, утопающих в темноте, Стас. Мой персональный охотник. Судьба порой жестоко поступает с теми, кто подвластен ей. Пару лет назад я был готов положить все на алтарь Стаса, терпел унижения от этого человека, стараясь оправдаться, верил и надеялся. Черных не понял, не почувствовал и не проникся, показав мне, что такое настоящая боль и настоящее предательство. Прошло время, и наступила моя очередь отвергать его чувства.

Черная лагуна медленно остановилась, спрятавшись за старой зеленой тайотой. Осматриваюсь по сторонам, пригибаюсь к рулю. Черного мерседеса нигде не видно. Я приехал очень рано, еще нет и девяти часов утра. Ночью, превращая свою постель в поле боя, ворочаясь и заставляя свое сознание уснуть, продумал тактику. Я буду прятаться от Стаса. Приезжать на Монморенси, потому что именно здесь нет управляющего, это кафе я оставил для себя, ранним утром и не высовывать носа из кабинета до вечера. Но опасения быть обнаруженным все же присутствовали, Стас легко мог ждать меня всю ночь под дверью заведения. Надеюсь, вчера он принял меня за простого работника, и не будет ждать у главного входа, пока не настал час открытия заведения.

Медленно выхожу из машины, оглядываюсь и, все же, вижу свой персональный кошмар.

- Глупо, наверно, дарить тебе цветы, но…, - Стас протягивает мне небольшой, но изумительно гармоничный букет.

- Спасибо, - шиплю, скрипя зубами от злости.

Где он прятался? Как я мог его не заметить?

- Зачем ты пришел?

- Я же сказал, что не отступлю. Может, тебе будет нужна моя помощь, - пожимает плечами, смотрит поверх моей головы.

- Мыть посуду?

- А ты работаешь разнорабочим?

- Можно сказать и так, - киваю и гаденько усмехаюсь. – Я согласен терпеть тебя весь сегодняшний день, но тебе придется выполнять все, что я скажу. Согласен?

- Конечно! – улыбается.

Такой искренней улыбки я на этих губах еще не видел. Вздрагиваю, когда решетка за спиной начинает со скрипом подниматься. Ну, что же, проверим, как успешный бизнесмен справится с тяжелой работой.

- Пойдем, - киваю в сторону служебного входа.

Обходим улицу, дверь открыта настежь, возле нее стоит сонный Фелипе, медленно затягиваясь дешевыми сигаретами.

- Месье Вильвер! – мальчик почему-то отшвыривает недокуренную папиросу в сторону и испуганно смотрит на меня.

- Привет, - кидаю мальчишке, - у тебя сегодня выходной.

- Как?

- Легко. Считай, что у меня сегодня хорошее настроение.

- А-а-а…

- Оплачивается, - улыбаюсь мальчишке, хлопаю по плечу и захожу внутрь.

Оборачиваюсь. Стас идет за мной, на лице сосредоточенная задумчивость, кажется, Черных заподозрил что-то неладное. В зале уже порхает Франческа, смахивая невидимые пылинки со столов и поправляя салфетки в салфетницах.

- Месье, доброе утро. Ваш гость желает чашечку кофе? – Глория ставит передо мной чашку дымящегося напитка.

- Доброе утро, Глория. Нет, мой гость не будет кофе, сегодня он будет нам помогать.

- Франческа!

- А-а-а?

- Чем бы ты занялась, будь у тебя сегодня свободный день?

- У-у-у, я бы придумала множество дел, - девушка, пританцовывая, подошла ближе. – Доброе утро, месье, - здоровается со Стасом и по привычке целует меня в щеку. – Но в первую очередь прогулялась бы по набережной, пока еще не так жарко.

- Можешь идти, - улыбаюсь, видя, как красивое лицо начинает сиять от неожиданной радости.

- Подожди.

Поднимаюсь, подхожу к девушке, снимаю ее бэйдж с именем и отпускаю Франи кивком головы. Глоток кофе под нервное постукивание пальцев Стаса по столу. Перегибаюсь через барную стойку и нахожу ручку. Переворачиваю бумажку и с чистой стороны аккуратно и красиво, выводя каждую буковку, пишу имя нового официанта. «Stanislav». Протягиваю бэдж Стасу.

- Можешь приступать к работе.

Черных ничего не отвечает. Послушно поднимается с места, небрежно кидает пиджак и цепляет надпись с именем на карман рубашки.

- Какая плата за мой трудовой день?

- Мое позволение провести его со мной, разве нет?

- Нет, - смотрит серьезно, словно заключает выгодную сделку. – Это было до того, как я стал официантом и разнорабочим в одном лице, Месье Вильвер. Теперь я жду иную плату.

- Что ты хочешь? Не о деньгах ведь говорим.

- На секс ты не согласишься, - усмехается, смотрит мне в глаза, читая там отрицательный ответ, - поэтому, поцелуй?

- Возможно, - хмыкаю, разворачиваюсь, подхватывая свой кофе и гордо вздернув голову, удаляюсь в кабинет.

Из Стаса получился неплохой сотрудник, если не считать нескольких разбитых тарелок и опрокинутого лимонада на платье посетительницы. Странно, но даже Глория не жаловалась, только добро посмеивалась над мужчиной и старалась не нагружать работой. Мне было обидно. Я надеялся на то, что он плюнет на все и уберется, не царское это дело посуду мыть и прислуживать простым смертным.

- Всего доброго, Месье, - повариха окинула меня ласковым взглядом и ушла, оставив Стаса домывать посуду.

Шум воды и тихое позвякивание тарелок в огромной стальной раковине. Стою, прислонившись к дверному косяку. Стас не замечает меня, сосредоточенно оттирая жир с посуды. Рукава дорогой рубашки закатаны, она забрызгана каплями, так же как и белые брюки, которые он сумел не испачкать за длинный, трудовой день. Лицо сосредоточенное, нижняя губа слегка закушена, кожа рук смуглая, облепленная хлопьями белой пены.

- Ты носишь очки? – поднимает на меня взгляд.

- Да, - снимаю ненавистный аксессуар, кладу на верхнюю полку.

- Почему?

- Очевидно, что плохо вижу, - кривлюсь, не люблю эту тему. Рауль не раз предлагал сделать операцию, но пока она не станет необходимой, я не соглашусь, хватит с меня больничных коек.

- Был у врача? – Стас стряхивает воду и вытирает руки полотенцем.

- Даже не заикайся, - шиплю, сходя с места, и подхожу ближе к мужчине.

- Понял, понял! – поднимает руки.

Слишком расслабился, поэтому не успеваю заметить, как Стас обхватывает талию, притягивает к себе, вжимая в собственное тело, смотрит на меня, облизывает губы, но не спешит требовать оплату своего труда. Смотрит, пытается что-то прочесть. Не удерживаюсь и кладу голову на плечо. Так скучал. Жадно втягиваю его аромат. Запретный плод слишком сладок и притягателен. Стас гладит спину, он возбужден, чувствую его твердую плоть, но он больше наслаждается сейчас просто возможностью быть рядом со мной, не пытаясь соблазнить.

- Хочешь погулять?

- Хочу, - трусь щекой о его плечо и быстро отступаю, пряча глаза, он не должен знать.

- Просто пройтись по улицам?

- Да.

Выходим из кафе, закрываю двери, включаю сигнализацию. Здесь пусто. Тусклый свет фонарей, где-то слышится шум машин, чьи-то голоса. Но в этом переулке стоит мягкая тишина. Стас берет меня за руку и ведет вперед. Черных начинает рассказывать об Ане. Все события, начиная с момента моего отъезда. Я слушаю, не перебиваю, плевать, что я и без него все знаю. Аню не так легко выгнать из своей жизни и совсем невозможно, если девушка сама этого не хочет. Она часто приезжает с Егором. Я даже однажды познакомил ее с Раулем. Она ничего не сказала мне после ужина, но красноречивый взгляд голубых глаз говорил сам за себя. Она осуждала, но уважала мое право на выбор. Стас, действительно, изменился или меня очень легко обмануть. Но нет больше деспотизма в нем, властность да, но тиран в этом мужчине испарился. Хочется верить, что он, и правда, многое переосмыслил и изменил в себе. Сейчас, неспешно прогуливаясь по темным улицам, понимаю, один очень грустный для себя факт, что человека дороже Стаса для меня нет. Пусть наша история любви – провальна, наполнена болью, но он слишком прочно засел в моем сердце. Держу его за руку, слушаю звук голоса, совершенно потеряв смысл повествования, рискую все сильнее с каждой секундой. Влипаю в него. Сожалею, что не прощу и не дам ему шанса на реабилитацию. Тут же гоню эти мысли прочь. Нельзя.

- Саша, ты меня слушаешь? – в голосе слышен смех.

- Нет, - какой смысл врать, все равно не смогу поддержать разговор, потому что пропустил все мимо ушей.

- О чем ты думаешь?

- О тебе.

- Не можешь простить? – голос вмиг меняется, становится глухим и тяжелым.

Стас останавливается, смотрит на меня, ждет правды. Стоит ли врать ему? Может, он и заслужил ложь, но я не смогу соврать.

- Смог бы, наверно. Но не буду даже пытаться, - не смотрю ему в глаза, разглядываю черную воду Сены.

От воды веет мокрой прохладой, передергиваю плечами. На них тут же опускается пиджак Стаса, согревая его теплом.

- Почему? – вздрагиваю от надломленного шепота.

- Тебе нет места в моей жизни. А я никогда не вернусь в ту, где был ты.

- Даже не допускаешь мысли о том, что я могу прийтись ко двору?

- Нет.

Отталкиваю его в сторону, ухожу. Стас не препятствует, не останавливает, не идет за мной. Возможно, будь он настойчивей в данный момент, этот разговор мог бы закончиться иначе. Но он заметил за собой множество ошибок, кроме одной, не научился останавливать, когда я ухожу. Говорят, мужчины не плачут. А как тогда они избавляются от острого комка с шипами, который рвет грудную клетку? Пьют? Мне не помогает. Не замечаю, как мутнеет улица за окном такси, не понимаю, что плачу, пока соленые капельки не попадают на губу. Слизываю, утираю щеки ладонями, запрещаю себе проявлять слабость. Ведь все было так замечательно. Как один человек может разрушить мир? Какой силой нужно обладать, чтобы одним своим появлением смести все, что было построено?

И эта ночь для меня стала адом. Но к кафе я подъезжал, зная, что Стаса там не будет. В его глазах я вчера прочел о полной капитуляции. Пусть так. Пусть еще немного будет больно, но время идет и все вернется в свое русло. Главное подождать.

Сотрудники меня не беспокоят сегодня. Вероятно, мой внешний вид сказал о многом. Поэтому лежу, на столе, положив под щеку коврик для мыши, и бездумно смотрю в одну точку на стене. Руки висят плетьми, но сил шевелиться совершенно нет. Чувствую себя выпотрошенным чучелом. В мозгах так же пусто. В кармане пищит телефон, сигнализируя о том, что пришло смс-сообщение. Не реагирую. Спустя пять минут «яблоко» пищит вновь. Вздыхаю. Поднимаю чугунную голову, тру красные и зудящие глаза. Достаю телефон. Первое сообщение от Рауля. Он пишет, что вернулся и ждет меня дома. По телу тут же разливается теплый поток радости. Мой мужчина меня спасет. Читаю следующее смс, уже на ходу. На сегодня мой рабочий день завершен. Не сразу понимаю, что там написано. Адресат – Аня.

«Стас вытряс из меня твой парижский адрес. Прости!»

Понял суть только с третьего раза. В мозгах тут же сложилась ужасная картинка. Рауль, который ждет меня дома и Стас, который знает мой адрес, а значит, непременно наведается в гости.

- Блядство!

Вылетаю из кафе, кидая Франческе, что меня не будет сегодня. Выбегаю на Сен-Мартен, забыв о том, что моя машина стоит перед входом в кафе, несусь по улице в сторону дома. Господи, помоги мне! Пусть Стас не решится приходить, хотя бы не сейчас! В подъезд влетаю меньше чем через десять минут, поднимаюсь по лестнице, старенький лифт игнорируется. Уже в коридоре замедляю шаг, тяжело дышу, смахивая пот. Мне кажется или где-то, что-то упало. Прислушиваюсь, грохот повторяется вновь, совместно с криками и отборным русским матом. Со стоном хватаюсь за голову. Кажется, моим молитвам не суждено было сбыться.

Дверь в квартиру открыта. Толкаю ее, вхожу и замираю на пороге, не отрывая взгляда от сцепившихся тел, катающихся по полу. Вокруг бедлам, мебель перевернута, в воздухе летают перья из разорванной подушки, пол устлан лепестками роз вперемешку с остальными частями цветов. На минуту становится смешно. Два солидных бизнесмена, владельцы компаний с международными именами, а бьют морды друг другу, как дворовая шпана. Беру стул, сажусь верхом, закуриваю, не собираюсь их разнимать, сами выдохнуться. Стас учуял сигаретный дым, перевел на меня взгляд и пропустил неслабый удар в челюсть от Рауля.

- Хватит, - встаю, когда и француз заметил мое присутствие.

- Стас, уходи. Я все сказал тебе вчера. Не стоило убеждаться в моих словах, разгромив мою квартиру.

- Кто это? – рычит Черных, тыкая пальцем в Рауля.

- Мой любовник, - пожимаю плечами, спасибо Верамандуа, что он не вмешивается, а ждет своей очереди выяснить со мной отношения.

- Любовник, конечно…

- Скажешь, что я шлюха? – злой смешок против воли вырывается из груди, оказывается я все отлично помню, не смотря на то, что пытался избавиться от своих воспоминаний всеми силами. Если было бы возможно, но я без раздумий бы стер память о Стасе.

- Нет. Глупо было бы надеется, что ты вновь будешь засматриваться на девушек, после того, как тащился от того, что тебя дерут в зад, - слизывает кровь с губы и сплевывает на мой ковер.

- Пошел вон, - произношу тихо, потому что глаза жгут слезы, а в горле ком. И ему я едва не поверил вновь? Видимо, меня ничему не учит жизнь.

Черных уходит, с силой задев мое плечо, шатаюсь, но стою на ногах. Хлопок дверью такой силы, что с потолка летит мелкая крошка и пыль. Рауль молча подходит ко мне и просто обнимает. Он видит, что мне плохо. Бессмысленно скрывать эмоции от человека, который знает тебя, как самого себя. Не замечаю, как оказываюсь на кровати. Пусть постель и разворошена, но с Раулем здесь хорошо и уютно, заботы отступают под натиском губ, рук и языка, ласкающих меня. Мужчина необычайно нежен и бережен со мной, нет обычных болезненных ласк, нет грубого проникновения, толчки в мое тело слишком бережные и аккуратные, губы француза не перестают меня целовать. Он молчит, не выговаривает ни слова за некрасивую сцену, за мои слезы, которые текут из глаз беспрерывным потоком, только берет, постепенно увеличивая скорость скольжения в моем теле, дарит удовольствие и поддержку.

- Я помню его, - произносит Рауль.

Лежу на его груди, слушая звуки ударов сердца, поэтому его фраза вибрирует, приподнимаю голову, заглядываю в серые глаза.

- Тогда в лифте, это был он, - Рауль и правда помнит.

- Он, - глухо отзываюсь и кладу голову обратно, так устал…

- Тебе все еще больно, Алекс.

- С ним так всегда. Моя любовь – моя боль, - проваливаюсь в тяжелый сон, поэтому не понимаю, кому и что говорю, не вижу, как глаза Рауля наливаются яростью и желанием уничтожить.

Странное состояние, когда сознание вроде бы проснулось, но веки так тяжелы, что невозможно поднять их. Стараюсь, раз за разом, но все равно темнота, только боль в голове усиливается с каждой попыткой. Во рту пересохло, горло щиплет от недостатка влаги, все горит, словно наелся песка и теперь его мельчайшие крупинки царапают полость рта, оставляя ничтожно маленькие, но болезненные ранки. Хочу подняться, чтобы вырваться из этого кокона, но и здесь терплю поражение, только по рукам прокатываются волны колючей боли. Дергаю ими, но запястья жжет. Странно, потому что в последний раз, занимаясь сексом, Рауль не привязывал меня, я точно помню это. В груди зарождается стон, медленно поднимается вверх и срывается с губ. Спустя пару коротких мгновений, рта касается прохладное стекло, мне приподнимают голову, пью воду, жадно глотая, не обращая внимания на то, что она стекает по шее и капает на подушку. Становится легче. Открываю глаза. Перед ними все расплывается, вижу только мутный полумрак, но очертания в этой комнате незнакомы.

- Как ты? – Рауль бережно касается пальцами щеки, проводит по губам, наклоняется и целует.

- Где мы? Что произошло? – хриплю, запрокидываю голову вверх, вижу, что руки прикованы наручниками к изголовью старой кровати.

- Теперь ты будешь здесь жить, - поворачиваю голову на звук его голоса.

Мужчина сидит на стуле, расставив ноги и уперев руки между ними. На нем нет ничего, что сковывало бы свободу передвижения. Почему тогда я не могу нормально пошевелиться?! Что значит, буду жить здесь?! Дергаю руками, борясь с путами и возрастающей паникой. Вермандуа молчит, только следит за моими глупыми попытками освободиться. Выдыхаюсь быстро, потому что меня мучает слабость. Только простынь соскальзывает с тела, я обнажен.

- Рауль это уже не смешно, - злюсь, поэтому голос звучит тихо и угрожающе. – Почему я должен жить здесь? Сними эту дрянь с меня! – вновь рву руки на себя, но делаю только хуже, одно запястье начинает кровоточить, а жжение становится слишком сильным.

- Алекс, когда-то давно я сделал одну огромную ошибку, - мужчина встает и прохаживается по полутемному помещению, подходит к окну, забитому деревянными досками с внешней стороны, - я отпустил тебя, дал возможность жить. Но моя жизнь на этом закончилась…

- О чем ты говоришь?! Мы никогда не были знакомы раньше! Рауль! – приподнимаю голову, чтобы видеть собеседника.

- Я не повторю ее, - Вермандуа резко на пятках разворачивается ко мне. Выражение лица жесткое, даже жестокое, жаль глаза не могу разглядеть, возможно, они сказали бы многое, а так я скатываюсь в пропасть паники, отказываясь что-либо понимать.

- Я тебя не понимаю, Рауль…, - опускаю голову на подушку, закусываю губу, чтобы не завыть в голос. Страшно.

- Алекс, я не позволю тебе уйти ни к этому мужчине, ни к кому-то другому. Ты МОЙ! Запомни это!

- Я не собираюсь никуда уходить! – кричу. – Не собирался до этого концерта, а теперь, прости, но вряд ли между нами что-то будет!

- Это только твое мнение, - нависает надо мной, усмехается.

Не хочу его видеть, поэтому закрываю глаза и поворачиваю голову. Минуту ничего не происходит, только откуда-то издалека доносится шум ремонтных работ, звук улицы. Невесомый поцелуй в щеку возвращает в реальность. Смотрю на мужчину. Он идиот? Рауль тянется к губам, сжимаю их, отворачиваюсь. Его пальцы тут же впиваются в подбородок, поворачивают мою голову, целует снова, но вряд ли меня что-то заставит разжать зубы. Хотя… Кусаю Рауля за губу, с такой силой стискиваю зубы, что прокусываю, в рот попадает горячая соленая кровь. Тошнит моментально. Разжимаю зубы, хватаю ртом воздух.

- Я знаю, малыш, что тебе нравится грубый секс, - француз усмехается, вытирает рукавом рубашки кровь и рывком разводит мне ноги.

Они тоже привязаны, но толстой белой веревкой. Ими я могу шевелить, жаль не настолько, чтобы пнуть Вермандуа.

- Отъебись от меня ублюдок! – от страха кричу на родном языке, забыв о том, что француз его не понимает.

- Алекс, успокойся, - гладит по бурно вздымающейся груди, задевает поочередно соски. – Тебе же нравится…

- Но не в такой обстановке! Не с таким тобой! Я же доверял тебе! Тварь!

- Закрой рот! – шипит, близко наклоняясь ко мне. – Я всего лишь хочу, чтобы ты принадлежал только мне.

- Пошел ты! Я тебя убью, сука!

- Все, что ты хочешь, любимый, - жаркий шепот в ухо.

Гладит меня, целует, крепко удерживая мое извивающееся тело. Ору благим матом, пытаюсь избавиться от прикосновений этого урода. Но тщетно, руки скованы, ноги привязаны, а телом пользуется Вермандуа, сбросить его руки невозможно. Отпускает только на миг, чтобы расстегнуть ширинку, достать твердый член, выдавить смазку на пальцы. Продолжаю дергаться, свожу ноги, но я не в той позе, чтобы сражаться с ним. Мужчина сильнее, поэтому с силой вводит в меня пальцы, смазывает. Пара мгновений и он уже вставляет в меня плоть. Входит до самого конца, причиняя боль, сжимает талию, до синяков. Зажимаюсь, пытаюсь вытолкнуть его прочь, но делаю только больнее, тело дрожит от ненависти и бессильной ярости. Трахает меня сильно, грубо, властно, впрочем, как всегда. Только вот любовник превратился в насильника. Постепенно расслабляюсь и просто позволяю ему делать то, что хочет. Так легче. Я же знаю, что отомщу ему… Если выпутаюсь…

- Ну, видишь, тебе же нравится, - шепчет, двигая рукой по члену, вжимая меня в кровать.

Он внутри, глубоко, а движения на члене такие умелые, приятные, мужчина слишком хорошо изучил меня, знает, как доставить удовольствие.

- Убью! – шиплю ему в лицо.

- Тише, хороший мой, тише, - движения на плоти становятся быстрее, ритмичнее, бедра Рауля двигаются в такт, сводят с ума, есть вещи неподконтрольные разуму и его желаниям.

- Тварь! – кончаю, проклиная Вермандуа.

Он долго еще лежит на мне, поглаживая и лаская, целуя, его член все еще во мне, но уже не чувствую давления, только щиплющая боль. Прикидываюсь бревном, только на душе гаже некуда. Как судьба может быть такой жестокой? За что? Чем я провинился? Почему меня постоянно мотает по жизненной реке? Почему я бьюсь о коренья и камни? Почему я пропахиваю носом все отмели?

- Не плачь, Алекс, - вытирает горячие слезы. – Я люблю тебя. Просто будь со мной.

Не могу даже ничего ответить. Вот, и кончилось его терпение. Рауль, не дождавшись от меня взаимности, решил привязать меня другим способом. А я настолько слаб, что не могу даже дать отпор.

- Больно, - может взять его жалостью. – За что, Рауль? Чем я заслужил от тебя это?

- Все будет хорошо, - целует в уголок губ.

- Мне нужно в туалет, - попробуем старинный метод.

- Сейчас.

Встает, оправляет свою одежду, развязывает веревки. Удерживаю себя от сильного пинка, руки еще не свободны. Только свобода для рук и не предполагалась. Оказывается, мои украшения имели хитрую систему, они могли фиксировать руки, притягивая их к изголовью вплотную, а могли дарить немного свободы. Я встал, но цепь так и осталась прикованной, как выяснилось, не к кровати, а к трубе.

- Иди, - Рауль кивает на неприметную коричневую дверь в паре шагов от кровати, цепь дотянется.

Захожу внутрь. Справа небольшой порожек, за ним квадратом выложена темная плитка, в самом углу дырочки, там слив. На потолке душ. Проржавевшая труба, пластмассовый наконечник, все в плесени. Дрянь, ни за что не полезу туда. Унитаз прямо, но выглядит еще хуже, чем душ. Морщусь, но мне все равно, в какую дырку справлять нужду.

Возвращаюсь в комнату. Рауль сидит на моей кровати. Я же могу его вырубить. Наверняка, у этой суки есть ключи. Оглядываю его. Пытаюсь мило улыбнуться. Подхожу, делая вид, что все простил и хочу продолжить. Подхожу близко, он откидывается назад, упираясь руками в кровать. Сажусь ему на колени, наклоняюсь, провожу языком по шее. С большим удовольствием разорвал бы ему глотку. Глажу, ласкаю тело через ткань рубашки, хочу, чтобы он потерял бдительность. Цепь тихо позвякивает, реагируя на каждое мое движение. Вылизываю шею, тянусь к уху, ласкаю вновь вставший член. Наконец, Рауль прикрывает глаза, его дыхание учащается. Трусь об него, прижимаясь близко-близко, чтобы не заметил, что у меня не стоит. Теперь можно…

Замахиваюсь, чтобы вырубить его с одного удара. Бью, но руку перехватывает его ладонь. Рауль распахивает глаза, в них плещется ярость. Мужчина с силой скидывает меня с колен, падаю на пол, раздирая спину о старые деревянные доски с облезлой краской, бьюсь затылком. На миг перед глазами меркнет. Прихожу в себя, пытаясь встать. Но удар ногой под ребра вышивает воздух. Далее следует еще один, на этот раз в лицо. Нос взрывается дикой болью, кровь льется в рот. Меня с силой поднимают за волосы и волокут к кровати. Брыкаюсь, сопротивляюсь, но я растерян от боли в переносице, ничего не вижу, поэтому снова прикован к спинке моего ложа.

- Уебок! Как же я тебя ненавижу, тварь!!!

- Успокойся, - холодно и безразлично.

Мужчина задирает мне голову, вытирает лицо платком, умывает водой, но кровь льется не преставая. Странно, но успокаиваюсь. Замираю, позволяю ему обработать все ссадины, даже запястья Рауль заливает антисептиком.

- Долго готовился? – усмехаюсь, кивая на коробку с лекарствами.

- Нет, просто предполагал, что ты…

- Что не буду покорно сидеть на цепи, как пес, и не буду позволять себя насиловать?! – кричу, перебивая его.

- Мы были вместе больше двух лет, - вздыхает, переводит на меня тяжелый взгляд. – О каком насилии ты говоришь?

- Тогда я был с тобой потому, что хотел этого сам. Теперь ты принуждаешь меня к близости, - есть ли смысл разговаривать с психом на нормальном языке?

- Но не любил, - произносит это как-то по-детски обиженно.

- А сейчас должен!!!?

- Нет, просто так ты никуда не исчезнешь.

- Тебе все равно, что у меня руки чешутся, чтобы свернуть тебе шею?

- Все равно, - встает и уходит.

Спустя минут пятнадцать, наконец, понимаю, что остался один. Рауль ушел, бросив меня непонятно где, прикованного к кровати. Руки очень быстро затекли, ноги тоже, я сбил всю постель, извиваясь, чтобы облегчить, хотя бы немного свою участь. Не помогало, больно. Чертовски больно. Господи, эта неподвижность еще хуже, чем боль в заднице!

Вермандуа вернулся, когда я уже выл в голос от жесткой боли, пронзающей все тело. Хотелось сдохнуть.

- Прости! – как только мужчина возник на пороге с увесистыми пакетами и увидел меня, то бросился к кровати.

Когда Рауль выпрямил руки, стало еще хуже, думал, что потеряю сознание, желал этого, но нет. Пришлось терпеть, пока француз растирал затекшие конечности.

- Прости, Алекс, прости.

- Съебись! – первое, что я выкрикнул, когда смог разговаривать, а не выть от адской, выкручивающей боли.

- Я принес тебе еду. Что ты хочешь?

Перевел на него растерянный взгляд.

- Ничего, - я даже крошку из его рук не приму, лучше сдохну с голода.

- Пить?

Рауль достал из пакета бутылку с вином, разлил по каким-то бокалам, один протянул мне. Взял и выплеснул ему в лицо, пока француз не успел отойти далеко. Знай наших! В ответ получил хлесткую пощечину такой силы, что голова мотнулось в сторону, а в ушах раздался звон. Рауль вновь наполнил мой бокал, сделал из него пару глотков и протянул мне.

- Я же сказал, что не буду! – бокал летит в угол комнаты.

Вино красивыми рубиновыми капельками на доли секунд зависает в воздухе и падает на пол с глухим звуком, бокал не разбивается, он оказался пластиковым. Лицо Вермандуа темнее от ярости, зрачок расширяется, практически перекрывая радужку, кулаки судорожно сжимаются. Демон во плоти. По глазам читаю, что сейчас он готов убить. Невольно сжимаюсь в комок на кровати, чтобы спрятаться от него. Ничего не происходит, только слышу, как вино выливается из бутылки на пол с яростным бульканьем. Приоткрываю зажмуренные глаза, смотрю на Рауля. Он спокойно стоит напротив и улыбается. Так открыто и тепло, что становится еще хуже, не могу пошевелиться, в этот раз меня связал панический страх. В руке мужчина держит темную бутылку вина, но держит ее неправильно, за горлышко.

- Рауль? – голос дрожит.

Он не отвечает, улыбается. Делает шаг, замах и дикая боль взрывает мою голову, слышу звон стекла, и меня окутывают темнота и тишина…

Переворот. Часть I.

Стас.

Не знаю, как поддался на уговоры, но в тот проклятый, а может, благословенный пятничный вечер, я оказался в ночном клубе. Разговор велся сквозь грохот музыки. Смысл сего увеселительного мероприятия сводился к тому, что меня пытались развести на очередные послабления и улучшения условий контракта. Глупо, учитывая, что загнали в раздражающую обстановку и сейчас я до безумия злой. Еще пара его фраз и я плюну на все формальности и просто пошлю на хуй. От заготовленной грубости отвлекает чей-то цепкий взгляд. Он скользит по мне, оценивает, ласкает. Поворачиваю голову вбок и сталкиваюсь с заинтересованным взглядом голубых глаз. От парнишки, которому эти глаза принадлежат, захватывает дух. Чувствую себя на первом вагончике американских горок, который ухнул в пропасть.

- Станислав, мы могли бы рассчитывать…

- Нет, - обрываю собеседника, встаю и ухожу.

Прочь от мальчика с самыми прекрасными глазами. Знаю, что последует за этим. Возможное знакомство, секс, я зависну на этом юноше, заваливая подарками, а через пару месяцев узнаю, что эта поблядушка ебется с кем-то еще, так же качая из неудачника бабло и подарки. Нет, хватит. Было многократно. Поэтому теперь только одноразовый секс. Но с таким манящим мальчиком он просто не получится. Я захочу еще.

Около дверей клуба останавливаюсь. Не могу просто так уйти. Зацепил взгляд, еще больше зацепил его обладатель. Может, все же вернуться? Я буду осторожен в этот раз, не позволю себя обмануть…

Судьба решает за меня. Из клуба выбегает тот самый мальчишка. Со спины он смотрится еще лучше, просто потому что есть возможность рассмотреть аппетитный крепкий зад, длинные ноги, прямую спину. Интересно, по какой цене мне обойдется это великолепие? Прикидываю, на что готов, чтобы с месяцок потрахать эту попку, но парень оборачивается и сбивает с мыслей. Подходит и сам предлагает себя. Вау! За что мне такая роскошь? Не отказываюсь. Везу его к себе домой. Понимаю, что не осмотрительный поступок, но плевать, хочу его так, что яйца звенят от напряжения, а в паху все ломит от тупой боли. В моем, обычно загруженном различными бизнес схемами, мозгу только одна мысль, как бы засадить этому красавчику на всю длину. Так, чтобы взвыл, выгибаясь, принимая еще глубже. Давлю стон, ерзая на сидение. Хочу до безумия.

Рассматривая великолепное тело у себя в спальне, понимаю, что не сдержусь, трахну так, как хочу, натяну по самые яйца. Пусть это будет один раз, но он будет на высоте. Утром попользую мальчишку еще. Когда разделся, пришла очередь мальчишки меня разглядывать. Его взгляд прокатывался тепло, ластился, соскальзывая все ниже по телу. Наткнувшись на мой член, он испугался? Все может быть. Даю возможность передумать и уйти, хотя, сомневаюсь, что отпущу. Но он не идет на попятную, принимая самую соблазнительную позу. Презерватив одеваю сразу, потому что не выдержу долгой подготовки, растягиваю совсем немного, наслаждаясь развратным видом и бархатистостью стенок ануса внутри. Приставляю головку члена к сжавшейся дырочке. Он настолько тугой… Руку кладу на талию, знаю, что ему сейчас будет больно, но не собираюсь жалеть парня. Засаживаю так, как мечтал уже с час до этого сладкого момента. Он воет, кричит, что больно, вырывается, но мне плевать, жгучее удовольствие уже прокатывается от члена по всему телу. Смущает только его теснота и зажатость. Если бы не его смелое предложение, предположил бы, что у мальчишки впервые такой секс. Вдавливаю его в подушку и быстро двигаюсь в безумно тесном теле. Нереально хорошо, не секс, а телепортация в рай. Узкая задница, шикарное тело, смазливая мордашка. Превосходная подстилка. Единственный минус – от него слишком много шума. Мальчишка то орет от боли, словно его режут, а не трахают, потом стонет от удовольствия, как самая растраханная поблядь, страдающая хроническим недоебом. Кончая в него, уже четко знаю, что оставлю мальчишку подле себя, пока не надоест. Главное держать себя в руках и не разбаловать нового любовника подарками. Пусть сидит на черном хлебе с водой.

Утром меня ждал неприятный сюрприз. Нет, мой новоиспеченный любовник не вынес всю квартиру. Он просто исчез сам. Перерыл всю постель и спальню в поисках записки с номером телефона и просьбы позвонить. Не нашел, посмотрел в других комнатах, в ванной, на кухне. Нигде, ни единого следа, кроме забытого браслета. Предположил бы, что мне и вовсе приснился удивительный сон, но постельное белье пахло реальным сексом, а подушка, на которой спал мальчик, хранила его свежий аромат, я сам пропах им.

- Вот сучонок!

Усмехаюсь. Не ожидал. Он первый, кто меня так прокатил. Я даже имени его не знаю.

Порой я горд тем, кем являюсь. Мое положение облегчает жизнь, очень. В этот раз мое имя, приправленное многочисленными евровыми купюрами, тоже принесло мне результат. Но эта неделя стала для меня адом. Я засыпал с мыслями об этом мальчишке, я просыпался с жестоким стояком из-за него. Я спал с другими, но не чувствовал и сотой доли удовольствия. Все дырки казались неимоверно раздолбанными, а стоны наигранными, ровно, как и удовольствие. Чем чаще прокручивал секс с ним, тем больше становилась уверенность, что до меня мальчишка попку никому не подставлял. Это приятно грело, вызывало нежность в груди.

Мальчика звали Александр Вильвер. Знакомая фамилия. Возможно, парнишка имеет богатого и влиятельного отца. Пусть. Александр. Саша. Именно Саша, никак иначе. Ему больше всего подходит эта форма, отражает озорную, бесшабашную суть, нагловатость и эгоизм.

Я долго думал, как подойти, чтобы поганец не смел удрать. Раз он ушел утром, значит, не желал продолжения. Мне не понятны причины. План оказался удачным и вот Саша вновь в моей постели. Поцеловал его впервые. Сладкий мальчик. Его губки такие же вкусные, как и член. В этот раз хотелось заласкать его всего, изнежить, зацеловать, чтобы выгибался и упоительно громко стонал в руках, умоляя о соитии. Зная, кто попал ко мне в сети, решился оставить презервативы в стороне. Брать его без преград, изливаться в восхитительное тело, что может быть лучше?

Поразительно, он снова попытался сбежать. Глупый, неужели не понимает, что не отпущу? Мне немного смешно. Саша похож на маленького фыркающего котенка, которого оторвали от пушистого бока матери и впервые принесли в новый дом. Но смех, смехом, а его настойчивое желание уйти сбивает с толку, поэтому я все же отпускаю. Пусть обдумает все хорошо. Он не производит впечатления недалекого человека, поэтому должен понимать, что я ему предлагаю. Но решить дать время и дать его на самом деле – разные вещи. Утром я понял, что не выдержу долгой разлуки, слишком хочу его. Водитель получает распоряжение ехать по адресу, где живет Саша. У меня не так много времени, на завтрак запланирована важная встреча. Ночью меня посетила мысль о том, что возможно мой мальчик из тех людей, что не заводят отношения, не желают быть связаны обязательствами с кем-то. Неприятно, но это можно обойти. Предлагаю ему просто секс.

- Я понял, что отношения тебя не интересуют, но против секса ты ничего не имеешь?

- Не имею, - улыбается, глаза хитрые, слегка прищуренные, - но не с тобой. - Сученышь, вывел из себя, перехватываю руку выше локтя, не даю возможности уйти от разговора.

- Что ты хочешь? – я многое готов положить к его ногам, уже забыл о принятом решении не баловать, но его несговорчивость подкупает. Хочу любыми способами и средствами получить этого строптивца в постель.

- Что? – кажется, я смог его удивить.

- Саша, у каждого человека есть мечты, я могу исполнить практически любое твое желание. Что ты хочешь?

- Оставь меня в покое...

Не понимаю этого мальчишку. Обижается. Но на что? Дальнейший спор не приводит ни к чему хорошему, Саша приходит к выводу, что я счел его за блядь и предлагаю награду за секс со мной. Где-то он прав, я действительно предлагаю ему исполнения желаний за то, чтобы он спал со мной. Но это лишь поверхность, я же хочу быть с ним, хочу уговорить, поэтому ищу пути и подходы, но каждый мой шаг проваливается в болото, никак не могу отыскать заветную тропку. Саша путает все больше, он не логичен, не похож ни на одного из тех, кто был ранее. Причина в том, что он богат? Вряд ли, даже богатые детки всегда чего-то хотят, чего отказываются им дать их родители. Но мой Саша хочет свободы. Похвально, но до глупого смешно. Что с это материей будет делать человек, который всю жизнь взращивался, как прихотливое комнатное растение, окруженный всем необходимым и необъятной свободой? Что будет делать золотой мальчик в реальном мире, не окруженном золотым забором и охраной? Он не ступит и шагу, как только поймет, что это желание было самым провальным из всех. Мальчишка уходит, вздернув милый носик к верху.