Ради твоей улыбки

Глава 10

Сезон 1814 года продолжался дольше, чем обычно, и был наполнен праздничными церемониями, посвященными заключению мира. Участие во всех этих мероприятиях требовало от Элинор все больших усилий, уже не хватало прежнего энтузиазма. В сопровождении маркиза Ардена она отправилась посмотреть на празднование в Гайд-парке, но толпа и шум быстро утомили ее. По мере того как перед зрителями разыгрывалось сражение при Серпентине и взрывы становились чересчур сильными, ее нервы совсем расстроились, и она заспешила домой.

Но и дома она не находила себе места. Теперь, когда между ней и Николасом пролегла непреодолимая пропасть, она страстно мечтала восстановить хоть какое-то понимание. Время от времени Элинор пыталась изменить сложившееся положение, но Николас умело отстранялся. Она хотела, чтобы поскорее вернулась Эмили, хотела, чтобы ее муж не выглядел таким усталым и подавленным, хотела ни о чем не беспокоиться, но не знала, как всего этого добиться.

Пышные торжества закончились, и снова потекли дни, утомительно похожие друг на друга. Друзья Николаса, кажется, были осведомлены о происходящем и придумывали разные мероприятия, чтобы немножко развеселить Элинор, но она все больше теряла интерес к тому, что творилось в свете. Они придумывали новые развлечения, поездки за город, пикники на природе… Маркиз Арден и лорд Мидлторп были ее наиболее частыми компаньонами.

Что касается первого, он неизменно поднимал ее дух своими шутками, хотя Элинор порой замечала в нем некоторое напряжение. В результате это могло разозлить Николаса, но изменить что-либо она была не в состоянии.

Ее симпатия к лорду Мидлторпу также становилась все глубже. Она понимала, что при других обстоятельствах могла бы очень серьезно увлечься им, и проявляла осторожность, дабы сохранить их отношения на должной дистанции. В ее жизни и так хватало сложностей.

Если Николас находился поблизости, Элинор всегда чувствовала его присутствие и ей требовалось усилие, чтобы не броситься на его поиски. Тем не менее редкие моменты, когда они были вместе, не приносили ожидаемой радости. Они вели себя друг с другом с отменной холодностью.

Однажды, когда Элинор рылась на книжных полках, Николас вошел в библиотеку. Желая скрыть смущение, она быстро заговорила:

— Боюсь, я прочитала все романы и вот теперь пытаюсь найти что-нибудь посерьезнее…

— Неужели? — сказал он с рассеянной улыбкой. — Сам собой напрашивается еще один визит к Хукему.

— Может быть, вы что-то посоветуете? Что-нибудь поучительное…

— Поучительное? — повторил Николас. — Разве мы нуждаемся в поучениях? Пожалуй, лучше какое-нибудь философское эссе. — Он пробежал рукой по полке. — Вот, «Несколько писем по вопросу сознания».

Элинор с сомнением взяла книгу.

— Думаете, мне понравится?

— Не уверен. — Он усмехнулся. — Это дал мне мой друг, который сейчас преподает в Оксфорде.

Она поставила книгу на место.

— Вы можете попробовать почитать вот это. — Николас достал с полки увесистый том. — «Путешествие Марко Поло». Одна из самых замечательных книг о путешествиях, написана несколько столетий назад.

Когда Элинор собралась уйти, прижимая книги к груди, он сказал:

— Я слышал, недавно вы чуть было не упали в обморок? Вы уверены, что с вами все в порядке?

Она повернулась, тронутая его заботой.

— О, все хорошо, уверяю вас, — невольно вырвалось у нее. — Кто-то нажаловался вам совершенно зря. Просто головокружение и не более того.

— Полагаю, я имею право интересоваться вашим здоровьем. Дженни сообщает мне все подробности. Может быть, вы хотите уехать из города?

Элинор на мгновение задумалась.

— В Сомерсет?

— Или в Греттингли, если вы предпочитаете это место.

Она пристально вглядывалась в лицо мужа, стараясь угадать, что скрывается за его невозмутимым выражением. Почему, ради всего святого, он решил, что она хочет поехать туда?

— Пожалуй, я бы выбрала Сомерсет. Вы поедете со мной?

— Разумеется, я провожу вас, но у меня еще есть дела в городе.

Было соблазнительно думать о том, что во время долгого, неторопливого путешествия на запад он окажется рядом; к тому же это наверняка позволит ему немного отдохнуть.

— Хорошо, я подожду, пока вы освободитесь. — Элинор была благодарна мужу за заботу. Он не собирался отделаться от нее. — Но если мы решим обосноваться там — подходящее ли это место для ребенка?

— Мне говорили, там прекрасная акушерка. Точнее мы все узнаем, когда вы познакомитесь с ней лично. Единственное мое желание — сделать поездку как можно приятнее для вас.

Элинор вежливо улыбнулась в ответ, и ее мысли устремились в другом направлении. Она решила, что предоставляется прекрасная возможность затронуть деликатный вопрос.

— Возможно, то, что я скажу сейчас, отвратительно, но, Николас, меня мучает неизвестность. Что будет со мной и ребенком, если что-то случится с вами?

Его брови удивленно поползли вверх.

— Вы боитесь опять оказаться без средств? — спросил он. — Ваши интересы, а также и интересы вашего ребенка будут оговорены в моем завещании. Это составит шесть тысяч фунтов в год. Кит назначается опекуном ребенка. Прошу прощения, дорогая, мне следовало раньше объяснить вам все это.

Элинор была просто потрясена тем, что Николас обдумал столь важный вопрос без напоминания с ее стороны.

— Тогда я могу больше не беспокоиться о моем будущем, — сказала она. — Вы обещали все уладить и доказали верность своему слову.

Он обнял ее за плечи.

— Я доказал верность вам, дорогая.

Элинор напряженно взглянула на него:

— Тогда почему вы избегаете меня? Я знаю, — продолжала она, собрав всю свою решимость, — вы не доверяете мне, потому что…

— Элинор! — Его руки сильнее сжали ее плечи.

Она подвинулась и положила голову ему на плечо. Его тепло, присущий только ему аромат окутали ее. Что он имел в виду? Она начала с эгоистичного поиска собственного комфорта, но теперь хотела того же для него.

Прошло несколько секунд, и Николас пошевелился.

— Элинор, вы можете потерпеть еще немножко?

— А вы, Николас, можете быть чуть добрее ко мне? — взмолилась она, не понимая, о чем идет речь, видя только его желание и чувствуя свое собственное.

Он, казалось, собрался использовать последний резерв.

— Да, конечно, могу. Почему бы нам, к примеру, не отправиться на прогулку?

И вот в ярком свете солнечного дня они поехали по улицам и потом вокруг Гайд-парка, который все еще был наполнен остатками сооружений от минувших торжеств.

Сейчас, пожалуй, лишь эти пустующие павильоны и столы под разноцветными навесами напоминали о недавних толпах зевак, фейерверках и шуме празднеств. Кругом было тихо и спокойно. Они встретили несколько знакомых, непринужденно поболтали о политике, о цветах и о погоде…

Смеясь над шалостями ребятишек и животных, любуясь чистыми линиями новых зданий, они избегали личных тем, но все же Николас сумел продемонстрировать свое искусство общения, свой шарм и сокровища своего ума, разложив все это перед ней как драгоценный подарок. О, золотые минуты, думала Элинор, поспешно пряча их глубоко в сердце.

Когда наконец Николас проводил ее домой, она на какой-то момент задержала на нем взгляд, соображая, есть ли способ показать, как много ей было дано узнать в этот раз. Она видела, что прогулка и у него оставила хорошее впечатление, и знала, что не заблуждалась на этот счет.

Однако все окончилось легким поцелуем в щеку. Не сказав ни слова, Элинор позволила ему уйти.

Николас заехал к лорду Мидлторпу и со стоном упал в кресло.

— Френсис, мне кажется, я схожу с ума.

— Я не удивлен. Что опять стряслось? — спросил Мидлторп, протягивая гостю бокал с бренди.

— Элинор… — Николас сделал глубокий глоток. — Ее терпение истощается. Я не могу винить ее, но молюсь, чтобы она продержалась еще несколько дней.

— Значит, конец близко?

— Все устроено, но Тереза не оставила навязчивую идею взять меня с собой. Это ужасно, но я не смею проявить слабость, иначе мы потеряем все…

Мидлторп подошел и положил руку на плечо друга.

— Ты очень сильно переживаешь из-за Элинор?

Николас вздохнул:

— Ну да… Прежде мне было незнакомо подобное чувство. Мне никогда не нравилась ни одна женщина. Я мог только мечтать о ней… Должно быть, это и есть любовь. Но Боже мой, в такое неподходящее время!

Хозяин дома не нашелся что сказать.

— Знаешь, — продолжал Николас, — я постоянно думаю о ней. Когда она дома, я с трудом могу находиться там. Желание быть рядом с ней переполняет меня. Иногда она отыскивает меня, и все, что я могу сделать, — это поскорее удрать…

— Ты не думал рассказать ей все?

Николас горько рассмеялся.

— Дорогая Элинор, — ядовито начал он, — прости, но мне необходимо удалиться, чтобы предаться страстной любви с женщиной, которую я терпеть не могу. Ты не возражаешь, ведь так, моя душечка? И все это, поверь, моя драгоценная, ради нашего отечества.

Слушая друга, лорд Мидлторп медленно заливался краской. Он избегал думать о том, что предстоит сделать Николасу, продолжая игру с француженкой.

— Возможно, знай Элинор, что ты ненавидишь Терезу, это было бы менее болезненно для нее?

Николас обхватил голову руками:

— Не могу, Френсис. Не могу…

Бронзовые часы на камине отсчитывали секунды. Затем тишину нарушил глухой голос Николаса:

— Каждый раз, направляясь к Терезе, я думаю, буду ли в состоянии удовлетворить ее? Боюсь, что, несмотря на мои отчаянные усилия, у меня ничего не получится. — Он коротко рассмеялся. — Прежде такого никогда не случалось. Однако какая смелость пред лицом врага. Ты думаешь, они дадут мне медаль?

Мидлторп сжал его руку. Это все, что он мог сделать.

— Знаешь, Френсис, — безразлично сказал Николас, словно разговор шел о пустяках, — это было бы справедливое возмездие, если бы моя хваленая мужественность покинула меня, когда я наконец освобожусь, чтобы упасть в постель Элинор.

— Ты не заслуживаешь осуждения, Ник, — твердо заверил друга лорд Мидлторп. — Не изводи себя. Ты достаточно настрадался, чтобы тебе простились твои грехи. И, — добавил он с легкой улыбкой, — такая участь будет едва ли справедлива по отношению к Элинор.

Николас резко рассмеялся:

— Не думаю, что так. Ты жалеешь, что я вовлек тебя в это, Френсис?

— Нет, конечно, нет. Хотя я бы предпочел оказаться сейчас в деревне и чтобы ты никогда не был замешан во всем этом. Но если последствия таковы, что из-за них может возникнуть новая война…

Николас глубоко вздохнул:

— Значит, нет вопросов? Спасибо. Думаю, ты дал мне сил выдержать еще две ночи… А потом, с благословения Господа, вся эта грязная игра закончится.

Прошло два дня, и сэр Лайонел снова подстерег Элинор на утренней прогулке. Не следует ли ей изменить время и место прогулок?

— Моя дорогая сестра, ты являешь собой образец безоблачного счастья.

— Мой дорогой братец, а вот ты, напротив, очевидное беспутство.

— О, Нелл, я пребываю в глубокой печали, — вздохнул Лайонел. — Ни на секунду меня не оставляют мысли о бедной маленькой Деборе.

— Это скорее она должна печалиться, — сухо ответила Элинор.

— Оба, оба, дорогая. Увы, мы оба совершенно потеряны. И моя судьба в твоих руках…

Элинор приготовилась к очередным неприятностям.

— Я уже говорила, что не могу одолжить тебе денег. Мой муж не позволяет мне это.

Лайонел издал короткий смешок.

— Ай-яй-яй… Какой строгий муж! Подумать только, так командовать милой женушкой. — Он вдруг стал серьезным. — Но разве не обязанность жены защитить своего мужа от самого себя?

— Что ты имеешь в виду? — Элинор насторожилась. Неужели брат собирается рассказать ей о мадам Беллэр?

Лайонел оглянулся проверить, как далеко от них находится Дженни и не сможет ли она услышать их разговор.

— Моя дорогая сестра, — сказал он, — твой муж по уши завяз в заговоре бонапартистов. Нет-нет, не делай такие глаза, я знаю, что говорю. Я, на свой грех, тоже вляпался в это дело. Мадам Беллэр, о которой, как я уверен, ты осведомлена, одно из основных действующих лиц. Она руководит действиями в Англии, но заговор охватывает весь континент, я бы сказал, даже больше — весь мир.

Элинор была настолько сбита с толку, что не могла скрыть своего изумления.

— Не веришь? Но, дорогая, хорошенько поразмысли вот о чем: твой муж пренебрегает тобой, но даже я готов признать — он не тот мужчина, который ведет себя вероломно с женщиной, с любой женщиной.

Элинор не знала, что и думать, однако сказанное в какой-то степени объясняло существующее положение. В то же время это было просто нелепо.

— Неужели есть сумасшедшие, которые хотят возвращения Бонапарта? — изумленно спросила она.

— О, многие и по многим причинам — тут и личные цели, и идеализм. Но только не я. Меня тошнит от всех этих дел, и я собираюсь раскрыть заговор. Я постараюсь все провернуть так, чтобы твой муж остался в стороне. И волос не упадет с его головы… всего за десять тысяч фунтов.

Сердце Элинор почти остановилось, но она тут же сообразила, что это ее брат, а никто иной делает предложение. Должно быть, он так шутит…

— Если я передам Николасу твои слова, — проговорила она, исподтишка наблюдая за братом, — он быстро охладит твой пыл.

Однако это не возымело никакого действия.

— Возможно, но я предусмотрительно оставил необходимые документы друзьям. Кроме того, ты всегда была настроена против Наполеона. И потом, разве тебе не хочется увидеть, как твой муж наконец выберется из сетей мадам Беллэр?

Элинор решительно проигнорировала последнюю часть его предложения и сконцентрировалась на заговоре.

— Конечно, я не бонапартистка, но тем более не могу представить, будто Николас поддерживает это чудовище. К тому же у меня нет десяти тысяч фунтов.

Последовала короткая пауза.

— У тебя, дорогая, есть нитка редкого жемчуга.

Элинор в ужасе уставилась на брата:

— Ты хочешь, чтобы я украла жемчуг?

— Я уверен, твой супруг гораздо больше ценит свою собственную жизнь, чем эти безделушки.

Элинор понимала: она готова отдать жемчуг, дом — вообще все, что у нее есть, лишь бы быть уверенной в безопасности мужа…

И тут ей припомнилось постоянное вероломство брата.

— Я не стану делать этого, Лайонел. Уверена, речь идет об очередной твоей мерзости. Я не хочу больше разговаривать с тобой.

Ее брат загадочно улыбнулся:

— И все же поразмысли об этом на досуге. Я буду здесь завтра в это же время. Если передумаешь, не забудь принести ожерелье — определенный аванс, — в противном случае можешь заказывать себе вдовий туалет.

Элинор вздрогнула. Она продолжала стоять, не в состоянии двинуться с места, беспомощно наблюдая, как ее брат шагает прочь. Она ненавидела его. Лайонел, не задумываясь, мог послать кого угодно на гильотину ради того, чтобы набить карманы серебром.

Пока они шли к дому, Дженни с тревогой поглядывала на свою госпожу.

— На вас лица нет, миледи. Может, присядете и передохнете?

— Нет, мне нужно домой. Брат опять расстроил меня. Мы всегда ссоримся.

Элинор изо всех сил старалась придать своему голосу твердость, но она видела, что Дженни искренне озабочена происшедшим и, без сомнения, передаст все Николасу. Что тогда? Она придет к мужу и расскажет ему о своих делах с братом? Что ж, может быть. Но не раньше чем разберется во всем сама.

— Прошу прощения, миледи, — сказала Дженни, словно вторя мыслям своей госпожи, — на вашем месте я бы все рассказала хозяину.

Элинор печально улыбнулась:

— Со мной все в порядке, и мне не хотелось бы, чтобы это дошло до мистера Дилэни.

— Я понимаю, — ответила Дженни, помрачнев.

Элинор замолчала. На самом деле она вовсе не была уверена, что Дженни ее послушается.

Уже дома она прошла в свой будуар, чтобы обдумать случившееся, не вполне сознавая, что же в этот момент происходит вокруг нее.

А происходило следующее. Том Холлоуэй заскочил, чтобы отчитаться об утренней прогулке Элинор, и сейчас они с Николасом беседовали в кабинете.

— Ну? — нетерпеливо спросил Николас.

— Сэр Лайонел встретился с ней снова. Кажется, они спорили, но не похоже, чтобы он особенно расстроился.

— Она пыталась отделаться от него?

— Мне так не показалось.

Николас вздохнул:

— Понимаю. Что ж, надеюсь, он не успеет натворить слишком много неприятностей до завтра. Ты можешь обойти всех наших и сказать, что мы встречаемся у Кавано сегодня вечером в девять?

— Уже иду.

После того как Том Холлоуэй покинул кабинет, Николас, глядя в окно, принялся нетерпеливо постукивать пальцами по раме. Затем он позвонил и послал за Дженни.

Когда служанка вошла, он предложил ей сесть.

— Дженни, я знаю, как ты предана моей жене, но… Не известно ли тебе, о чем говорили сегодня утром миссис Дилэни и ее брат?

— Нет, сэр. Я ничего не слышала. — Дженни опустила глаза.

— Совсем ничего?

Девушка колебалась.

— Она просила меня не говорить вам, сэр.

— Но ты должна сказать. От этого зависит безопасность моей жены.

Еще секунда, и Дженни сдалась.

— Да, сэр, это правда, что я почти ничего не слышала, но миссис Дилэни один раз, а может, два повысила голос. Я думаю, она сказала «это смешно» и потом что-то про Бонапарта. Это все, сэр. Но она была очень расстроена и, когда мы вернулись домой, сразу поднялась к себе. Она всегда так делает, когда чем-то огорчена. — Затем, набравшись храбрости, Дженни добавила:

— Прошу прощения, сэр, но это нехорошо в ее положении расстраиваться, да еще так часто. Вот почему я сказала ей, что она должна рассказать все вам, сэр, чтобы вы увиделись с сэром Лайонелом. Но госпожа заупрямилась и велела не говорить вам ничего. — Тут уверенность покинула девушку. — Я надеюсь, она не уволит меня…

— Глупости. — Николас внимательно посмотрел на нее. — Мы ничего не скажем о нашем разговоре. И потом, даже если она уволит тебя, я дам тебе превосходную рекомендацию. Ну а теперь иди.

После того как Дженни ушла, Николас некоторое время постоял в задумчивости, вертя в руках нож для разрезания бумаг. Потом, тихо пробормотав проклятие, всадил нож глубоко в полированную поверхность стола, затем быстро вышел из комнаты.

Вернувшись домой, сэр Лайонел застал там посетителей. Его вежливые приветствия лорду Деверилу и мадам Беллэр на этот раз прозвучали менее уверенно, чем обычно.

— Какая неожиданная радость! — сказал он улыбаясь.

— Неожиданная — это верно, — хмуро отозвался лорд Девесрил. — Вы опять встречались с вашей сестрой, Лайонел?

— О да, родная кровь не водица, знаете ли. Хотя ее чертов муж не хочет, чтобы я приходил к ним в дом.

— Точнее сказать, запрещает вам, — заметил Деверил.

— Ну да, именно так, — беспокойно согласился сэр Лайонел. — Совершенно необоснованно. Мы с Элинор встретились и немножко поболтали, вспомнили прошлое…

— Надеюсь, это была приятная встреча. А у нас, дорогой друг, опять для вас есть работа.

— Что?! — воскликнул Лайонел. — Вы снова хотите встретиться здесь…

— Не совсем, — томно промурлыкала мадам Беллэр. — Сейчас мой маленький салоп так популярен, что может превосходно соответствовать этой цели. Нет-нет, дело в другом. Я опасаюсь, что мой очаровательный Николас охладел к нашему делу. Небольшое вмешательство было бы весьма желательно, чтобы сохранить его для нас. Вам не кажется, что его жена могла бы нам помочь?

Сэр Лайонел издал звук, означавший искреннее изумление.

— Готов поклясться, вы лезете не на то дерево. Во-первых, я даже не могу заставить Элинор поесть, если она сыта, и, во-вторых, она не имеет никакого влияния на своего мужа. Если кто-то и способен поднять его энтузиазм, — заключил он со злостью, — так это вы, мадам.

Гостья загадочно улыбнулась:

— В этом я совершенно согласна с вами, сэр Лайонел. Но и вы, как это… лезете не на то дерево. Я боюсь, нам придется прибегнуть к более жестким мерам…

Сэр Лайонел побледнел, как бывало с ним всегда при мысли о физическом насилии.

— Но вы же не хотите проучить его, или…

— Конечно, нет. — Голос лорда Деверила был полон презрения. — Но он бы мгновенно отреагировал, если бы мы захватили его жену, не так ли? Особенно в ее положении. Не надо быть преданным мужем, чтобы постараться положить предел подобным действиям.

Лайонел тяжело дышал, его лоб покрылся испариной.

— Сэр Лайонел, сэр Лайонел, — укоризненно покачала головой мадам Беллэр. — Уж не думаете ли вы, что мы хотим сделать ей больно? Чтобы я, женщина, отважилась на подобные вещи… Простой угрозы будет вполне достаточно, а для этого мы должны заполучить ее.

— Так чего же вы хотите от меня? — испуганно спросил сэр Лайонел.

— Вы должны привести ее к нам.

— Но как? Как? Она не доверится мне, даже если бы я был ее последней надоедой. Говорю вам, это невозможно?

Тереза не спеша подошла, овеяв бедного Лайонела легкой дымкой терпких духов, и положила руку ему на плечо.

— Не убивайтесь так, мой друг! Мы понимаем, как это трудно, но к кому еще нам обратиться? Все слуги в доме Дилэни неподкупны, Элинор никогда не выходит одна. За ней постоянно наблюдают, и, кроме того, хватать ее посреди улицы было бы слишком рискованно. Вы наша единственная надежда. Мы дадим вам двух помощников. Все, что вы должны сделать, — заманить ее сюда.

— Сюда? — спросил он, побледнев от страха. Француженка улыбнулась:

— Я знаю, вы можете придумать способ. Например, предложите ей зайти, чтобы забрать что-нибудь, ну, скажем, напоминающее детство…

— Неплохая идея, — задумчиво произнес Лайонел. — Все ее вещи здесь. Но честно говоря, Элинор никогда не высказывала такого желания.

— Но у нее есть брат. — Тереза усмехнулась. — Попросите ее выбрать то, что она хочет сохранить на память. Но это должно произойти завтра.

— Я не увижу ее до завтра, — возразил сэр Лайонел.

— Увидите, — нежно сказала мадам Беллэр. — Я уверена, вы найдете выход. И тогда, — добавила она ласково, — мы не почувствуем необходимости вмешиваться в ваши маленькие планы.

— Мои планы? — Глаза Лайонела чуть не вылезли из орбит. Он сделал шаг к двери.

— Ну да. — Тереза снова улыбнулась. — Вы немножко разочаровались в бедном Бонапарте, не так ли? Думаете, ваше правительство заплатит вознаграждение за сведения об этом опасном заговоре? Что ж, так как и на нас подобная возня наводит скуку, завтра же мы положим конец всему этому. Но мы должны оставаться в безопасности, и поэтому вы приведете Элинор ко мне… Я все улажу, мы уедем, и тогда вы сможете все рассказать и получить свое вознаграждение. Правда, это будет слишком мелкая рыбешка для вашего правительства, чтобы праздновать победу. — Она выложила на стол увесистый холщовый мешок. — Тысяча гиней за причиненные вам неприятности и за ваши прошлые услуги. Не правда ли, хорошая плата за организацию авантюрного замужества вашей сестры?

— Ничего не понимаю, — пробубнил сэр Лайонел, не в силах отвести взгляд от мешка с деньгами. — Я думал, Деверил, вы и в самом деле добивались Элинор? Значит, все было спланировано еще тогда?

— Маленький дивертисмент, — продолжала мадам Беллэр вкрадчивым голосом. — Лорд Деверил еще успеет вкусить прелести вашей сестры в свое время, но, как говорится, на войне как на войне. Мишенью, между прочим, был другой брат — мы не ожидали вмешательства моего дорогого Николаса в этот заговор, однако это оказалось приятным сюрпризом, которым теперь пришло время воспользоваться. Так вы собираетесь помочь нам, сэр Лайонел, или нет? Спрашиваю в последний раз!

Лайонел взглянул в ее красивые, смеющиеся, безжалостные глаза и молча кивнул.

Приезд Эмили и Питера на время отвлек Элинор от ее тягостных размышлений.

— Слава Богу, теперь я смогу увидеть бэби. — Эмили неловко кашлянула. — О, мне не следовало говорить это, но я полагаю, теперь едва ли возможно не заметить… Мне кажется, я бы… — Эмили не договорила и, залившись румянцем, перевела смущенный взгляд на Питера, который тоже слегка покраснел.

— Правда, Мышка, все именно так. Элинор, вы не возражаете, если я оставлю ее здесь на час или два?

— Конечно, нет. Мне всегда хорошо в такой компании.

Когда он ушел, Эми хихикнула:

— Разве не прелесть? Каждый Божий день я должна ущипнуть себя, чтобы поверить, что все это не сон и Питер на самом деле любит меня, ведь кругом так много более достойных девушек.

— Ах, Эми, я так рада снова видеть тебя. Ничего, что я…

— Ну что ты, Элинор, я и сама хотела перейти на ты. Скажи, с тобой все в порядке? Ты выглядишь усталой.

— О, это все жара, — вздохнула Элинор. — В общем, я чувствую себя прилично. Но, должна признаться, беременность — вещь довольно утомительная. Еще так долго ждать…

— Николаса, видимо, нет дома? — безмятежно спросила Эмили. — Мужчины вечно заняты. Френсис тоже где-то в городе. Пока моя мать и я здесь, мы думали организовать маленький обед сегодня вечером, но он сказал, что у него деловое свидание. Это в июле-то! Мама очень расстроена и говорит, что он пренебрегает семейными обязанностями. Это несправедливо — он такой замечательный брат! Ты понимаешь, что я имею в виду?

Элинор рассмеялась. Как чудесно, что Эми снова рядом!

— Действительно, он кладезь доброты.

Эмили вздохнула:

— Нет никого счастливее меня. Ты знаешь, герцогиня Аранская старается заполучить его для своей младшей дочери. Маму просто распирает от гордости, хотя я не уверена, не заинтересовался ли Френсис леди Анной. Мне она нравится, но, разумеется, это ничего не значит.

— Леди Анна? Прелестная белокурая девушка, которая слегка хромает?

— Да. Она прехорошенькая, и я думаю, подошла бы Френсису больше, чем какая-нибудь чересчур энергичная особа. Леди Анна немножко стеснительна из-за своей хромоты, но я уверена, Френсис не станет беспокоиться на этот счет, если полюбит ее.

— О нет. Конечно, нет, — согласилась Элинор. — Френсис был бы превосходным мужем для такой скромной девушки. У него добрая душа.

Глаза Эмили засверкали.

— Пожалуй, я устрою маленькое сватовство. Ты знаешь, — сказала она, внезапно сменив тему, — я на днях встретила твоего брата, и он мне не понравился.

— Ничего удивительного.

— Он улыбался и пробовал острить, но так, что меня чуть не стошнило. Потом начал расспрашивать меня на все лады о Френсисе и Николасе и о том, что они делают вместе. Мне показалось, что это странно и попахивает дурными манерами. Потом он начал говорить, как обеспокоен твоим благосостоянием… — Заметив, как побледнела Элинор, Эмили хлопнула себя ладонью по губам. — О, я расстроила тебя! Опять мой противный язык.

— Нет-нет, ничего, — поспешно сказала Элинор. — Мне просто неприятно, что мой брат так вел себя.

— Глупости. — Эмили постаралась успокоить подругу. — Как говорится, в семье не без урода. Я ведь рассказывала тебе о моем дядюшке Джимми?

Делая вид, что слушает забавный рассказ о похождениях жизнелюба из семьи Хейли, Элинор постепенно приходила в себя. Итак, лорд Мидлторп тоже принимает участие в этой безумной затее. А Эми? Такая милая, невинная и вовлечена в безнадежное дело? К чему все это может привести? Государственная измена грозила виселицей для всех участников заговора.

В результате своих нелегких размышлений сразу после ухода Эмили Элинор предприняла решительный шаг. В сопровождении Дженни она направилась на квартиру, занимаемую лордом Мидлторпом. Это выходило за рамки хорошего тона, но она могла довериться Дженни и надеялась, что никто не увидит ее.

Лакей удивился, увидев ее, но она не дала ему опомниться и прошла в холл.

— Пожалуйста, доложите лорду Мидлторпу, что миссис Дилэни просит принять ее.

Френсис, услышав ее голос, поторопился навстречу.

— Ради всего святого, вам не следовало приходить сюда. Что-то случилось?

Велев Дженни ожидать в холле, она молчала, пока хозяин не провел ее в кабинет.

— Френсис, мне необходимо задать вам несколько вопросов, — заявила Элинор, как только они остались одни. — Но сперва вы должны обещать мне, что не расскажете Николасу о моем визите и о предмете нашего разговора.

Если минутой раньше он выглядел озабоченным, то сейчас явно занервничал.

— Элинор, вы ведь знаете, я ни за что не стал бы обсуждать это с Николасом, но после ваших слов мой долг обо всем рассказать ему.

Однако Элинор не собиралась отказываться от своего намерения.

— Мне нужна ваша помощь, Френсис, но без вашего слова я не могу просить ее.

— Поверьте мне, Николас именно тот, к кому вам следует обратиться, а не ко мне. Он поймет вас.

— Возможно, — сказала Элинор непреклонно. — Я думала об этом. Мне нужно принять определенное решение, но для этого я недостаточно осведомлена. Я действительно должна бы сперва рассказать Николасу, однако при сложившейся ситуации сейчас это невозможно.

Последовало напряженное молчание.

— Это просто какой-то шантаж.

— Вы думаете? Как неприятно. Но мы все втянуты в довольно неприятное мероприятие, разве не так?

Френсис испуганно взглянул на нее:

— Как я понимаю, вам кое-что известно?

— Я должна заручиться вашим словом, — повторила Элинор.

Последовало долгое молчание, и в конце концов хозяин дома вынужден был отступить.

— Что ж, ваша взяла. — Он вздохнул. Элинор стала осторожно подбирать слова.

— Мне дали понять, — наконец сказала она, — что между Николасом и мадам Беллэр вовсе не любовная связь — он вовлечен ею в дело, имеющее значение международного масштаба.

Реакция Френсиса была мгновенной:

— Как вы узнали об этой женщине?

— Да будет вам. Весь Лондон знает. И это не самая главная проблема. — Произнеся роковые слова, Элинор поняла, что в них-то и заключена правда. Ее не очень заботила привязанность мужа к другой женщине, за исключением тех моментов, когда это угрожало его жизни.

— Пусть так, — беспокойно заметил лорд Мидлторп. — Но откуда вы знаете? Это так существенно, что я немедленно должен сообщить Николасу.

— Но вы дали слово! — воскликнула она.

— Элинор! — Он вскипел. — Если вам ясна суть дела, то вы должны понимать, насколько это важно. Сейчас не время для женских капризов.

— Но, Френсис, — резко возразила она, — я понимаю, было бы намного проще, если бы я действовала сама без вашей помощи… и все-таки я не могу. Дайте мне факты, и я приму решение. У меня в голове не укладывается, как он мог быть столь безумным, чтобы позволить вовлечь себя в это. Вы тоже с ним заодно?

— Нет, разумеется, — заверил он. — Во всяком случае, не впрямую. Николас сказал, что это слишком рискованно, учитывая, что у меня мать и сестры.

— А как же я? Разве он не моя единственная опора? — не удержалась Элинор.

Мидлторп накрыл ее руку своей рукой.

— Николас участвовал в этом еще до женитьбы, и он знает, что вы всегда можете обратиться к его брату.

Элинор и не подумала комментировать столь сомнительное предложение.

— Итак, — она, нахмурившись, взглянула на него, — вы хотите сказать, что одобряете действия моего мужа?

— Одобряю — это слишком сильно сказано, — заметил Френсис, — но я понимаю мотивы, которые движут им. Более того, я восхищаюсь его решимостью.

Элинор вздохнула и покачала головой. Видимо, ей никогда не понять мужчин!

— А я-то думала, что знаю вас обоих. Вы оба безумцы. Но Николас мой муж, и я полагаю, моя обязанность поддерживать его, несмотря на мое собственное отношение к этой затее.

Она поднялась и натянула перчатки.

— Я должна идти. Если хотите, можете рассказать Николасу, что мой брат плетет интриги против него. Было бы лучше, конечно, если бы он взялся за ум и отказался от этого дела, пока оно не погубило его самого, но в любом случае ему следует остерегаться Лайонела. И ни при каких обстоятельствах не говорите Николасу, что я тоже кое-что знаю. Вы дали мне слово.

Элинор ушла от Мидлторпа, сознавая, что он напуган до смерти, столь неожиданная, ужасная новость освободила ее от других переживаний. Николас оказался романтиком, но по крайней мере не похотливым развратником.

Все эти мысли неотступно следовали за ней, и когда, придя домой, она обнаружила, что Николас дома, то совсем пала духом. Встретиться с ним сейчас с глазу на глаз было более чем не просто. Ей тут же передали его просьбу подняться к нему в кабинет, и как можно скорее. О Боже, неужели Френсис уже все рассказал ему? Но это просто невозможно!

Она нашла мужа сидящим за столом, заваленным кипой бумаг. Сладкое неповторимое чувство охватило ее, нежность разрывала сердце.

— Мне вдруг пришло в голову, Элинор, — небрежно произнес Николас, — что было бы удобнее для вас иметь возможность самой открывать сейф: вам могут понадобиться украшения, когда я буду в отъезде. — С этими словами он протянул ей ключ. — Просто приглядывайте за ними, моя дорогая.

Это было так неожиданно и так перекликалось с ее проблемой, что Элинор растерялась.

— Зачем? Я не… вы знаете, я редко надеваю их, но… Спасибо. — Она собрала всю свою волю. — Я хотела спросить, Николас, жемчужное ожерелье, должно быть, стоит кучу денег? Должна признаться, что с ужасом думаю, а вдруг, не дай Бог, я потеряю его.

Он удивленно взглянул на нее:

— Да, конечно. Более того, ему непросто будет найти замену. Но оно предназначено для того, чтобы его носили. Говорят, жемчуг тускнеет, если долго лежит в коробке. — Он с искренним безразличием пожал плечами. — Потеряете, так потеряете. Право же, не велика трагедия…

— Слава Богу, вы сняли груз с моей души, — сказала Элинор. — Я буду надевать его как можно чаше.

Она заколебалась. Ей хотелось сказать что-то такое, что внесло бы немножко теплоты в их общение, но Николас снова углубился в свои бумаги, и она поняла, что ей ничего не остается, как только покинуть кабинет и оставить его в покос.

В этот вечер дела снова требовали его присутствия, и Элинор ужинала в одиночестве, что, впрочем, предоставило ей время все спокойно обдумать. Она решила, что отдаст жемчуг своему брату — это была ничтожная цена за жизнь ее мужа.

С досадой отодвинув тарелку и злясь на Николаса за то, что он вовлек их всех в такое рискованное предприятие, Элинор поднялась и вышла из комнаты.