– Поцелуй меня, Питер, – пробормотала она.
Все его тщательно обдуманные решения, все добрые намерения исчезли без следа, когда Куин обхватила его лицо руками и притянула к себе.
Он коснулся губами ее губ и понял, что пропал. Питер закрыл глаза и заключил ее в свои объятия. Сердце его тяжело билось. Он чувствовал, как она растворяется в нем, чувствовал ее тело, ее запах. Как это было прекрасно! Казалось, что они единое целое.
Ее губы раскрылись под натиском его губ. Она провела рукой по его волосам. Жар разливался по телу Питера, пока его язык исследовал укромные уголки ее рта, ощущая сладость, которую ему так и не удалось прогнать из памяти.
Его руки нащупали пояс халата. Питер развязал узел и забрался под материю. Теперь он чувствовал тепло и мягкость ее тела, округлые бедра, нежную выпуклость груди и ягодиц.
Питер жадно целовал Куин, и вся страсть, в которой он не хотел себе признаваться, снова разгорелась в нем. В это мгновение ему было все равно, разумно ли, правильно ли он поступает.
Он желал Куин.
Отчаянно желал.
И она желала этого момента.
Сейчас только это имело значение.
Впрочем, одна часть сознания Питера понимала, что не стоит этого делать. Но нужно быть каменным, чтобы отказаться от того, что с такой готовностью предлагала Куин. Он был живым человеком, из плоти и крови. Он хотел ее. И все же здравый смысл был сильнее. Питер отстранился от Куин. Он пристально смотрел в ее широко раскрытые глаза.
– Ты уверена? – спросил он, не зная, что сделает, если она ответит «нет».
– Уверена, – прошептала она.
Ее глаза ослепительно сияли. Губы были влажными от поцелуев. Снимая тяжелый халат с ее плеч, Питер почувствовал, что она дрожит. Халат упал на пол, и от ее вида у Питера перехватило дыхание. Куин не двигаясь стояла перед ним, пока он любовался ее телом.
Мягкие волосы блестели в тусклом свете лампы. Бледно-желтая атласная сорочка с кружевными оборками, казалось, ласкала молочно-белую кожу и подчеркивала изгибы тела, ничего не скрывая. Четко очерченная грудь вздымалась и опускалась в такт ее быстрому дыханию. Под тканью ясно вырисовывались живот и бедра. На ней не было белья.
У Питера задрожали руки, когда он прикоснулся к Куин. Они целовались снова и снова. Он гладил и ласкал ее, пока она не застонала. Страсть вспыхнула в нем с новой силой, наполняя его животным желанием. Питеру захотелось повалить Куин на пол, сорвать с нее одежду и взять ее. Навалиться всем телом и услышать, как она закричит. Освободиться от раздиравшего душу жгучего желания. Но разум взял верх.
– Куин, – сказал Питер прерывающимся голосом, – подожди.
Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Он выключил свет. Теперь Куин стояла в потоке лунного света. Не говоря ни слова, он подхватил ее на руки и направился в спальню, положил на кровать и, стараясь ни о чем не думать, быстро разделся. Обычно он спал обнаженным, поэтому под джинсами ничего не было. Питер взглянул на Куин – ее лицо и тело казались мраморными в свете луны. Она протянула к нему руки, и Питер опустился на кровать, Куин предполагала, что заниматься с Питером любовью приятно, но это оказалось более чем приятно. Это было великолепно. Он заставлял ее чувствовать себя особенной. Очень женственной. И очень сексуальной. Когда он целовал ее, казалось, что внутри вспыхивает огонь. Его страстные, жадные поцелуи возбуждали ее. Благодаря Питеру она поняла, что такое страсть.
А его руки!
Ей казалось, она тает от его прикосновений.
Когда он начал ласкать ее грудь, у Куин перехватило дыхание.
– Тебе нравится? – спросил он, продолжая ласки сквозь атласную сорочку. Прикосновение мягкой ткани к коже было необыкновенно волнующим. Куин отвечала на его ласки, и ей не хотелось, чтобы он останавливался.
– Да, да. Очень нравится.
– А мне очень нравится ласкать тебя, – прошептал он.
Куин закрыла глаза, отдавшись на волю чувств. Она вздрогнула, почувствовав его язык на своем теле. Это ощущение было неописуемым. Куин никогда не испытывала такого. Она непроизвольно выгнула спину, умоляя его продолжать. Наслаждение было настолько острым, что почти причиняло боль. Куин застонала.
Теперь он целовал ее плечи, шею, руки, потом обнял ее одной рукой и потянул на себя, так что она оказалась сверху. Питер гладил ее спину и ягодицы.
Куин провела ладонями по его груди, впитывая его силу и жар, ощущая пальцами, как сильно бьется его сердце. Она почувствовала его возбуждение, и ответная волна желания захлестнула ее.
Через какое-то время он повернулся, так что Куин снова оказалась на спине, и лег рядом. Его руки медленно скользнули вниз. Куин в точности повторяла его движения, и ей было приятно услышать, как он издал стон. Питер снова начал целовать ее. Поцелуи становились все более жадными, неудержимыми и требовательными.
Наконец, когда она уже начала думать, что не выдержит этих сладострастных пыток больше ни секунды, он снял с нее сорочку и отбросил в сторону. Провел рукой по ее животу, спустился ниже и снова стал гладить ее тело. Куин ответила лаской. Из груди Питера вырвался хриплый стон.
– Пожалуйста, Питер, – умоляюще прошептала она, потому что не могла больше сдерживаться.
Через секунду он овладел ею, проникая все глубже и глубже, и Куин почти потеряла сознание, когда ее начали сотрясать сладостные судороги. Она прижалась к нему всем телом, и через несколько секунд, едва сдерживая крик, Питер пролился в нее, одновременно закрыв ей рот поцелуем.
Она крепко прижималась к нему, чувствуя, как сотрясается его тело, понимая, что уже никогда не сможет полюбить другого мужчину.
Да, Куин любила его. Более того, она чувствовала, что ее место – рядом с Питером. Ей не хотелось двигаться. Если бы она могла вечно лежать так, ощущая его в себе! Куин хотела заботиться о нем, утешать его, когда ему станет грустно или одиноко, избавить его от страданий. Она хотела быть ему другом, любовницей, спутником жизни, матерью его детей. Она хотела, чтобы он принадлежал ей целиком. Навсегда.
Куин была так счастлива, что ей хотелось плакать. Если бы она могла ему все это сказать! Но пока Питер не захочет того же, это было невозможно. Они долго лежали обнявшись, пока их сердца не стали биться спокойнее, а разгоряченные тела не остыли. Потом Питер повернулся на бок и поднял ее одежду. Куин нежно гладила его по щеке, чувствуя, как колется отросшая за день щетина. Она провела кончиками пальцев по его носу, подбородку, губам, убрала упавшие на лоб волосы.
Ей нравилось прикасаться к Питеру, нравилось просто лежать и смотреть на него. Интересно, о чем он думает? Как ей хотелось в это мгновение услышать слова любви!
– Ты не жалеешь?
Разочарование, словно острая стрела, пронзило ее сердце.
– Нет, я никогда не пожалею об этой ночи. Куин дотронулась до его груди, чувствуя, как сильно и размеренно бьется его сердце. Помедлив секунду, он сказал:
– А мне кажется, я пожалею.
Она взяла его лицо в свои ладони и страстно поцеловала.
– Не говори так, – прошептала она. – Я не хочу, чтобы ты жалел.
– О Господи, Куин, какая ты милая! Питер прижал ее к себе.
– Я говорю так только потому, что мне кажется, то, что мы сделали, нечестно по отношению к тебе.
– Но я сама этого хотела.
– Я тоже этого хотел, но это неправильно. Я просто боюсь, что когда-нибудь ты пожалеешь.
– Я никогда об этом не пожалею. Он молчал. Куин не выдержала:
– Питер, сегодня, прежде чем прийти к тебе, я приняла решение. Я не собираюсь выходить замуж за Джима. Я не могу. Уже не могу.
Она почувствовала, как напряглось его тело.
– Куин, я не…
Она рукой закрыла ему рот.
– Нет, подожди, Питер. Дай мне закончить. Он вздохнул.
– Благодаря тебе я начала понимать себя, – мягко сказала она. – И самое главное, поняла, что никогда не выйду замуж за человека, рядом с которым не ощущаю того, что ощущаю рядом с тобой.
В ответ Питер только крепче обнял ее и нежно поцеловал. Он провел языком по ее губам.
«О Боже, как я люблю его!» Если бы она могла сказать это. Но Куин понимала, что это невозможно. Иначе все будет выглядеть как давление с ее стороны. Он и так напуган. Питер сам должен разобраться в своих чувствах. Сам должен понять, что она ему дорога.
– Мне не надо ничего обещать, – продолжала она. – я ничего от тебя не требую. Н-но, я просто поняла, что надо жить дальше и двигаться вперед. – Куин сделала глубокий вдох. – И еще я поняла, что надо помириться с Морин.
– Я рад за тебя.
– Но, Питер, ты тоже должен двигаться вперед. Хорошо, что ты решил поехать в Чикаго. Тебе нужно наладить отношения с семьей. Ты тоже должен взглянуть в лицо прошлому, чтобы избавиться от него. Должен простить себя. А потом возвращайся ко мне, Питер. Возвращайся ко мне на Рождество. Давай вместе проведем сочельник.
– Куин…
– Не говори «нет». Пожалуйста, дай нам шанс.
– Я не думаю…
– Ш-ш… Не надо отвечать сейчас. Просто подумай об этом, хорошо?
Он тяжело вздохнул:
– Хорошо. Я подумаю.
Он снова поцеловал ее, на этот раз уже не так нежно. Очень скоро желание снова охватило их, и они отдались ему.
Когда все было кончено, сердце Куин наполнилось надеждой. Конечно, после этой ночи он не может так просто отпустить ее. Он наверняка поймет, что она дорога ему. И, конечно же, это не последняя их ночь вдвоем.
Они уснули, обнимая друг друга.
В пять часов Питер разбудил Куин поцелуем. Открыв глаза, она мечтательно улыбнулась.
– М-м… Мне так нравится, когда ты меня целуешь, – протягивая к нему руки, прошептала она.
– Куин, дорогая, тебе пора домой. Уже утро, а тетя Фиона рано встает.
– Знаю, но неужели мне надо идти прямо сейчас? – Она улыбнулась. – Иди сюда. Поцелуй меня.
«Дорогая»! Он назвал ее «дорогая»!
– Да, тебе нужно идти прямо сейчас. А теперь встаем, и никаких поцелуев.
Питер поднялся, подошел к окну и задернул шторы, включил свет и протянул ей руку.
Куин не хотелось вставать, но по выражению его лица она поняла, что он не шутит. Питер хотел, чтобы она ушла.
Через несколько минут, надев халат, она обняла его за талию. На секунду он заколебался, но потом все же приподнял ее лицо за подбородок и взглянул ей в глаза:
– Куин, не надо слишком на меня рассчитывать, ладно?
Она кивнула. Ее глаза говорили только одно: «Пожалуйста, Питер. Просто скажи, что любишь меня. Вот и все, что мне сейчас нужно».
Он крепко поцеловал ее, обнял за плечи, развернул и проводил до двери.
Прежде чем уйти, Куин обернулась и посмотрела на Питера. Их глаза встретились, и какое-то время они не отрываясь смотрели друг на друга.
«Я люблю тебя, – говорили ее глаза, – И буду ждать твоего возвращения».
Он помахал ей рукой на прощание и запер дверь.
Оказавшись дома, Куин снова легла в кровать. Теперь она была рада, что Питер настоял, чтобы она ушла. Ей определенно не хотелось, чтобы тетя Фиона узнала, что племянница провела у постояльца ночь. Но Куин заботилась не только о тетиных чувствах и не о том, чтобы соблюсти приличия. То, что произошло между ней и Питером, было очень личным, и об этом никто не должен был знать. Беда в том, что тете достаточно будет только взглянуть на Куин, чтобы понять, чем та занималась всю ночь.
В шесть часов Куин встала, быстро приняла ванну, надела ярко-розовый спортивный костюм и спустилась вниз. Она знала, что Питер не уедет раньше восьми, и рассчитывала с ним встретиться хотя бы на минуту. По пути на кухню она захватила со двора утреннюю газету.
Тетя уже встала и приготовила кофе. Она снова передвигалась с помощью ходунка, и Куин заметила, что Фиона управляется с ним легче, чем вчера.
Старушка улыбнулась:
– Доброе утро! Ну вот, сегодня ты выглядишь намного лучше.
– Доброе утро, тетя Фиона. Да, я сегодня лучше себя чувствую. – Как ни в чем не бывало Куин подошла к окну. – Похоже, сегодня тоже будет холодно.
Питер еще не уехал. Она заметила, что его джип все еще стоит в гараже.
– Да, но по крайней мере снега не обещали. Я бы ужасно беспокоилась за Питера, если бы ему пришлось ехать так далеко в снегопад.
Значит, тетя тоже думает о Кимбле. Куин отошла от окна, налила себе кофе, присела за стол лицом к окну и развернула газету.
Через полчаса она услышала шаги Питера на крыльце. Тетя тоже обратила на это внимание и отложила в сторону газету.
– Кажется, Питер собирается уезжать.
– Да, – сказала Куин, чувствуя, как бешено бьется сердце от мысли, что она сейчас его увидит. Воспоминания о прошедшей ночи нахлынули на нее. У Куин закружилась голова, кровь прилила к лицу, но она надеялась, что тетя не заметит ее волнения.
Женщины прислушались, и по доносившимся с крыльца звукам Куин поняла, что Питер выносит вещи. Через несколько минут они увидели, как он прошел мимо окна, неся два чемодана.
Питер заметил Куин. На секунду ей показалось, что он не зайдет. Но она ошиблась. Кимбл поставил чемоданы на землю, подошел к кухонной двери, открыл ее и кивнул в сторону чемоданов.
– Я уезжаю. Счастливого вам Рождества.
На секунду он взглянул на Куин. Ее сердце подпрыгнуло.
– Тебе тоже, – еле выговорила она.
«Он сказал это из вежливости. Здесь тетя Фиона. Но он вернется… к сочельнику».
Куин еще долго повторяла эти слова словно заклинание.
– Думаю, мне надо позвонить Морин, – сказала Куин за обедом.
Сначала удивление, а потом радость вспыхнули в глазах Фионы.
– Я знаю. Мне уже давно надо было с ней помириться. – Куин печально улыбнулась.
– Лучше поздно, чем никогда, – заметила Фиона.
Через несколько минут Куин вслушивалась в гудки в телефонной трубке.
– Алле? – раздался высокий детский голосок.
– Привет, Джен. Это тетя Куин.
– Тетя Куин! – взвизгнула та. – Привет!
– Мама дома?
– Конечно. Я ее позову…
Куин услышала сдержанный голос Морин:
– Здравствуй, Куин.
– Привет, Морин.
– Чем же я обязана такой высокой чести? Куин подумала, что, наверное, не стоит винить сестру за отсутствие энтузиазма.
– Я… э-э… я тут подумала, может, ты свободна сегодня днем?
– Нет, я занята.
– Ох…
– А что?
– Ну, я надеялась, что мы сможем поговорить.
– Неужели? Вот это да! А я уж начала думать, что ты и смотреть не захочешь в мою сторону.
Куин вздохнула:
– Послушай, я понимаю, что не очень-то дружелюбно вела себя с тех пор, как вернулась домой…
– Если не сказать больше, – пробормотала Морин.
– Но ты не можешь не признать, что у меня на это были веские причины.
– С этим можно поспорить.
– Морин, я не хочу спорить с тобой. Я надеялась, что мы сможем посидеть вдвоем и спокойно все обсудить. Думаю, самое время выяснить все и помириться.
На какое-то время на том конце провода повисла тишина. Наконец Морин сказала:
– Я пообещала Робби и Джен сходить с ними на каток. Он один тут, в Шагрин-Фоллз. Потом мы собирались зайти к тете Фионе. Хочешь, встретимся на катке? Пусть дети развлекаются, а мы с тобой можем зайти куда-нибудь и выпить по чашечке кофе.
– Хорошо. Во сколько?
– Мы будем там в три.
Когда Куин подъехала к стоянке у катка, Морин уже ждала ее снаружи. Сегодня она оделась потеплее – на ней была большая стеганая куртка красного цвета и вязаная шапка. Выйдя из машины, Куин вздохнула, чтобы успокоиться.
Морин настороженно смотрела на сестру. Она постаралась придать своему голосу беспечный тон:
– Сама пунктуальность. Почему бы нам не пойти в «Йорз Трулли»?
Это была самая популярная закусочная на Мэйн-стрит. Войдя в теплое помещение, Куин будто окунулась в школьную пору. Когда она училась в школе, сестры частенько забегали сюда. Они заняли кабинку у окна и заказали кофе, по кусочку горячего яблочного пирога и мороженое с корицей, которые им порекомендовала официантка.
– Я рада, что ты позвонила, Куин. Не думала, что ты решишься, – после непродолжительного молчания сказала Морин.
Куин улыбнулась:
– Как сказала тетя Фиона, лучше поздно, чем никогда.
Она развернула салфетку и положила ее себе на колени, чтобы выиграть время и придумать, как начать разговор.
Но когда подняла глаза, Морин опередила ее.
– Когда ты мне позвонила, – медленно произнесла она, – я поняла, как трудно тебе, наверное, было сделать первый шаг. Я думала об этом по дороге сюда и поняла, что это я должна была сделать первый шаг. – Она потянулась через стол и взяла руку Куин в свою. – Извини, что обидела тебя, Куин. Ты даже не представляешь, сколько раз мне хотелось повернуть время вспять.
Глаза Морин наполнились слезами.
Куин кивнула, не решаясь говорить. Она чувствовала, что слишком взволнована. Столько всего произошло за последние сорок восемь часов!
– Ты сама знаешь, я поплатилась за то, что сделала, – продолжила Морин и замолчала, потому что к их столику подошла официантка.
Она отпустила руку Куин. Та воспользовалась маленькой передышкой, чтобы совладать со своими чувствами. После того как их обслужили, Морин снова заговорила, на этот раз спокойнее:
– Помнишь старую пословицу, в которой говорится: «Будь осторожнее, когда мечтаешь. Мечты могут сбыться»?
– Да.
Улыбка Морин была самоуничижительной.
– Она прекрасно подходит к моему случаю. Поверь мне, Роберт – не подарок.
Куин еле удержалась от того, чтобы не съязвить в ответ.
– Пожалуйста, давай не будем говорить о Роберте.
– Но разве не за этим мы сюда пришли?
– Нет. Мы пришли поговорить о нас. Морин добавила в кофе сахар.
Куин сделала то же самое и тут же отпила глоток из чашки. Она старалась не обращать внимания на вкусный запах яблочного пирога.
– Знаешь, Морин, десять лет я думала только об этом. Роберт отверг меня, и это было обидно, но то, что ты предала меня, было обидно вдвойне.
– Куин…
– Нет, подожди, дай мне закончить. Понимаешь, я обожала тебя, считала тебя совершенством. Я всегда чувствовала твое превосходство и хотела быть похожей на тебя…
– Мое превосходство? Но, Куин, все, что у меня было, – это моя внешность. Ты же была самой очаровательной, самой умной, и тетя Фиона больше любила тебя. Я всегда завидовала тебе.
Куин уставилась на сестру. По ее лицу было видно, как она ошеломлена.
– Я тоже все эти десять лет думала об этом. И поняла, что именно из-за зависти мне всегда хотелось иметь то же самое, что было у тебя, – снова заговорила Морин. – Мне казалось, что тогда я стану лучше. – Она печально улыбнулась. – К сожалению, я слишком многое отбирала у тебя. И посмотри, что из этого вышло.
– Разве ты не любишь Роберта? – спросила Куин.
– Чтобы любить кого-то, надо его уважать. А Роберт – слабый человек. – Голубые глаза Морин сверкали, когда она взглянула на Куин. – Я, конечно, старалась его исправить. Но, в конце концов, я сама виновата, не так ли?
Куин не понравилось, с какой горечью Морин произнесла эти слова. Все ее самодовольные мысли о том, что сестра получила по заслугам – это наказание свыше, сразу испарились.
– Так что тебе повезло, что ты не вышла замуж за Роберта.
– Но, Морин, у тебя же есть Робби и Джен. Я бы отдала что угодно, чтобы иметь таких малышей. Взгляд Морин потеплел.
– Да, я благодарю Бога за то, что они у меня есть. – Она улыбнулась. – Вообще-то мне есть что сказать в свое оправдание. Я хорошая мать.
– Да, хорошая. – Куин наконец откусила пирог. – А еще тетя мне сказала, что ты потрясающе деловая женщина. Бизнес-леди.
Морин пожала плечами:
– Ну, это преувеличение. Дела идут из рук вон плохо. Накопилось много серьезных проблем. И я не думаю, что мы сможем их решить.
– Да. Об этом тетя Фиона мне тоже сказала. В общем-то, – Куин откусила еще кусочек пирога, чтобы дать себе время подумать, действительно ли она готова сделать следующий шаг, – я тут подумала, может, я смогу тебе помочь.
– Помочь мне? Но как?
– Моя доля наследства осталась почти нетронутой. Я могла бы помочь деньгами.
Морин покачала головой:
– Нет, Куин. Я благодарна, что ты предложила помощь. Это очень щедрое предложение. Но я не могу его принять. Не могу взять твои деньги.
– Но почему?
Морин вертела в руках вилку.
– Просто не могу. Не знаю, как объяснить. Единственное, что могу сказать, – я сама должна нести ответственность за свои ошибки. – Она подняла глаза. – Чтобы каждое утро, глядя на себя в зеркало, я не прятала от стыда глаза.
Морин изменилась. Может, внешне она и осталась прежней, но, самое главное, она изменилась внутри.
Они долго разговаривали. Наконец, когда был съеден пирог и выпито кофе, Морин взглянула на часы.
– Нам пора. Дети уже, наверное, заждались. По пути на каток они, как в детстве, держались за руки. Потом Морин обняла Куин. И та, со слезами на глазах, обняла сестру в ответ.
Сегодня они выяснили далеко не все. Время от времени старая рана будет напоминать о себе, но Куин знала, что первый шаг уже сделан.
– Я люблю тебя, Куин, – сказала Морин.
– Я тебя тоже, – ни секунды не колеблясь, ответила Куин.
Домой она ехала с улыбкой. В ее сердце появилась надежда на будущее.