Радость пирата

Глава 19

Издали стан Ари-паши напоминал яркий цветастый платок — высокие шатры из богатого шелка на зеленых взгорьях Тенерифе. Шатер принца Семи Городов был самым высоким и нарядным: переливался золотом и пурпуром.

Он состоял из нескольких палат, отделенных друг от друга богато украшенными драпированными портьерами, расшитыми шелками и золотом. Обстановка внутри этого легкого строения была ничуть не беднее той, что составляла убранство европейских дворцов, сделанных из камня. Палаты охраняла суровая стража. Молчаливые арабы с кривыми саблями наголо оберегали покой своего повелителя, не допуская к стану любопытных обитателей городка, которым приходилось довольствоваться лишь тем, что они могли увидеть издали. Сотни жителей Тенерифе собирались на берегу, откуда открывался вид на словно по волшебству выросший сказочный город.

Однако пираты, прибывшие сюда на аукцион, были не столь любопытны. Два дня безделья и скуки здорово попортили настроение капитанам и матросам многочисленных разбойничьих шхун. Каждый день промедления оборачивался убытками. Кроме того, город мало что мог предложить гостям. Скука — вещь опасная, и люди начинали терять терпение. Сегодняшний день, однако, принес новости, которые взбудоражили многих ловцов удачи. Как ветер пронесся слух о том, что в трюме «Ястреба», корабля, на котором вернулся Родера, находится в цепях Майлз Кросс. Эта весть поделила моряков на два лагеря — тех, чьи симпатии и лояльность были на стороне испанца, и наоборот — тех, кто сочувствовал команде «Неистового». Но даже те, кто сочувствовал Кроссу, понимали, что «Неистовому» против «Дьявола» не устоять. Каракка принца, выставив пушки, стала у берега поближе к стану, готовясь защитить, если придется, принца и его свиту. Все пятьдесят пушек «Дьявола» выставили свои дула, закрывая проход к порту с другой стороны острова. Между этими двумя исполинами сновали корабли поменьше, капитаны которых могли причислить себя к друзьям Кросса или к врагам Диего — смотря по обстоятельствам. Впрочем, если они и захотят принять участие в битве на стороне Майлза, едва ли они смогут что-то противопоставить двум китам — каракке и галеасу. Слишком высок был риск ввязываться в почти безнадежную драку, да и своя рубашка ближе к телу.

Вот почему, когда Кросса в цепях в окружении шести человек, державших его под прицелом, перевозили на берег в шлюпке, никто из так называемых друзей не думал всерьез о том, как вытащить Майлза из беды.

Майлз не спускал глаз с лодки, плывущей впереди, — лодки, в которой на своем нелепом троне восседал Диего с Александрой по правую руку. Двое суток провел Майлз в вонючем трюме, безуспешно стараясь не думать о том, к чему его вынуждал Диего. Отсюда, с этого расстояния, Александра казалась ангелом даже в своем скандальном алом платье, по поводу которого они шутили на берегу озера на Пальме. Она казалась спокойной и сосредоточенной, и это удивляло Кросса. С учетом того, через что она прошла, она должна была… Впрочем, он не знал, чего именно ждал. Чего-нибудь. Истерики или апатии… Он так ясно представлял все это — ее реакцию на насилие, которому раз за разом подвергал ее Диего. Насилие в самых извращенных формах. Но вот она сидит — спокойная и собранная, как будто вовсе не против того, чтобы находиться рядом со своим истязателем. Изредка она поворачивала голову, оглядываясь по сторонам, любуясь кораблями и арабскими шатрами. Итак, время, проведенное в постели с испанцем, никак не нарушило ее душевного покоя, она была настолько безмятежна, что с нескрываемым удовольствием любовалась видами…

Быть может, Диего был прав? При этой мысли знакомая боль сдавила грудь. Быть может, ей даже понравилось его общество? С губ Майлза против воли сорвался стон. Нет! Она прошла через всю эту мерзость, но никогда не получала удовольствия от соитий с Диего.

Лодка Диего царапнула песок, и его люди выскочили, чтобы затащить шлюпку на берег. Родера покинул трон и величественно ступил на землю, предложив руку Алекс. Майлз видел, как она ударила его по руке, отказавшись от предложенной помощи.

Майлз улыбнулся. Что бы там ни говорил Диего, ему не удалось сломить ее дух. За это Майлз был глубоко благодарен Алекс. Большего от нее никто не посмел бы потребовать.

Кросс натянулся как струна, увидев, что Александра повернула голову к морю и ищет глазами его, Майлза. Взгляды их встретились, и в этот краткий миг каждый старался передать другому, что любит, надеется и верит. Диего, заметив жест пленницы, схватив за руку, грубо развернул ее к себе и потащил к центральному шатру.

Через несколько минут причалила и та лодка, в которой везли Майлза. Без посторонней помощи он спрыгнул на берег. Стража засуетилась, встревоженная его неожиданным поступком, но, когда он пошел в том же направлении, что и Диего с женщиной, страсти улеглись. Он шел, со всех сторон окруженный пиратами со взведенными пистолями, и у наблюдавших эту картину невольно возникал вопрос: не много ли конвоиров на одного человека в наручниках? Как бы там ни было, все козыри были в руках у Диего, и он отлично знал правила игры.

Диего крепко держал Алекс за руку, подталкивая ее вперед, когда она пыталась обернуться и взглянуть на Майлза. Она старалась держаться так, как решила изначально, — с гордым презрительным равнодушием, но присутствие Майлза разрушало ее планы, она невольно поддавалась страху и волнению больше за него, чем за себя.

Диего был на волоске от того, чтобы сорваться, когда они наконец достигли главного шатра, около которого неподвижно стояли два громадных араба. Одетые в красные шаровары чуть ниже колен, в коротких расшитых золотым позументом безрукавках на голое тело, они представляли собой зрелище угрожающее и внушительное. Блеснув громадными кривыми клинками сабель, они разошлись, освобождая проход. Откуда ни возьмись возник третий араб, проведший гостей в шатер. Все происходило в полном молчании. Так же в тишине они прошли по узкому коридору, образованному двумя полотнищами богато задрапированных шелковых портьер, в просторный зал, горящий золотом и всеми оттенками красного цвета.

Вдоль стен стояли низкие столики на кривых коротких ножках. Повсюду на богатом ковре были раскиданы бархатные и шелковые подушки. Единственным предметом настоящей мебели был величественный трон на другом конце комнаты. Позади трона Алекс заметила щель между портьерами. Возле этой щели стояли два араба, точная копия тех, что встретили их с Диего у входа, и тех, что охраняли вход в зал.

Диего потянул Алекс на середину и свистящим шепотом произнес:

— Помни, чему я учил тебя, дорогая. Ты не должна говорить первой. Только отвечай на вопросы, а в присутствии принца и других мужчин ты вообще должна быть немой как рыба.

Шепот Диего отвлек Александру от созерцания обстановки. Раздраженная как его наставительным тоном, так и содержанием наставлений, Алекс ответила:

— Я буду говорить то, что захочу и когда захочу.

— Тогда тебе суждена очень короткая жизнь. Эти арабы не любят женщин с характером в отличие от меня. Или ты будешь молчать, или тебе отрежут язык.

Как всегда, доводы Диего оказались пугающе убедительными. Алекс не чувствовала себя в настроении спорить с испанцем. Последние два дня и так превратились для нее в сущий ад. Диего время от времени появлялся в каюте, чтобы очередной раз оскорбить ее или пересказать то, что поведал о ней и себе Майлзу. Один-единственный раз Алекс попросила разрешить ей повидаться с Кроссом, и Диего, к ее удивлению, охотно согласился. Он велел ей привести себя в порядок и с издевательской галантностью проводил ее до дверей каюты. Только тогда Диего счел нужным сообщить ей правила игры.

— Ты чудесно выглядишь, дорогая, — тоном светского ловеласа сообщил Диего. — Золотому Орлу будет приятно видеть тебя в добром здравии и хорошем настроении.

— Почему вы зовете его Золотой Орел? — спросила она, не давая Диего сесть на любимого конька.

— Давным-давно мои люди дали ему это прозвище. Есть старинная сказка о Золотом Орле — птице, которую невозможно поймать и посадить на цепь. Однако, как видишь, нашему Золотому Орлу я сумел подрезать крылья.

— Ничего, это временно. Майлз все равно отомстит вам.

— Ты начинаешь повторяться, милая, — рассмеялся Диего. — И я вновь повторю тебе, что ты ошибаешься. Впрочем, не становись занудой. Так ты хочешь увидеть своего любовника или нет?

— Да, прошу вас, отведите меня к нему! — горячо воскликнула Александра, жалея о том, что разозлила Диего.

— Тогда вперед.

Диего галантно распахнул перед ней дверь, и Алекс вышла в сумеречный коридор. Неожиданно Диего грубо дернул ее за руку.

— Постой. Я должен поставить тебе одно условие, дорогая.

— Какое еще условие? — нахмурилась Алекс.

— Видишь ли, Золотой Орел начнет тебя спрашивать, как с тобой обращались, а ты должна рассказать ему, как тебе нравится моя компания, как ты любишь мое общество. Поняла?

— Ни за что!

— Нет, ты сделаешь это, не то я велю привязать его к мачте и выпорю на твоих глазах.

— Ты ублюдок!

— Я устал от твоей брани, — вздохнул Диего. — Послушай, до сих пор твоего Майлза никто не бил — никаких телесных мучений. Но я рассказывал ему о том, как ты извивалась подо мной, как просила приласкать тебя, как млела от моих поцелуев. Кажется, Кросс поверил. А теперь было бы несправедливо лишать его столь приятных иллюзий.

Злые слезы выступили на глазах Алекс.

— Как я ненавижу тебя за это, — прошептала она. — Ты грязное, мерзкое животное, самая гадкая тварь на земле.

— Думай обо мне, что сочтешь нужным, дорогая, но если ты не хочешь, чтобы я превратил спину твоего любовника в кровавое месиво, ты сделаешь то, что тебе говорят.

— Нет! Ты не заставишь меня солгать ему! Я не пойду! — крикнула Алекс и рванулась к каюте.

Диего лишь пожал плечами и, криво ухмыльнувшись, отпустил ее.

— Как хочешь, дорогая. Я скажу капитану, что предложил тебе повидать его, но ты отказалась, потому что утратила к нему интерес.

— Нет! — застонала Алекс и, закрыв руками лицо, заплакала в голос.

Но Родера был равнодушен к женским слезам. Он еще раз предложил ей свидание с Майлзом на прежних условиях. Алекс не ответила, и тогда он, закрыв ее на ключ в каюте, удалился. Оставшись одна, Алекс упала лицом в подушку и заплакала от безысходности. Как бы ни тревожилась она за жизнь Майлза, она считала свое решение правильным. Неизвестно, какие страдания тяжелее переносить — физические или нравственные. Она все равно ничего не могла изменить: Диего будет продолжать плести свои мерзкие басни, но Майлз, если он действительно любит ее, поймет, почему она отказалась встретиться с ним. Лишь бы любовь его была достаточно крепка.

С этих пор Диего оставил ее в покое. Пару раз он был близок к тому, чтобы нарушить свое обещание не трогать ее, но Алекс так отчаянно сопротивлялась, что Диего вынужден был отступить, очевидно, всерьез опасаясь того, что может лишиться награды, если доставит Ари-паше поврежденный товар.

Испытания последних дней не прошли для Алекс бесследно. Она была почти на грани истерики. Сейчас перед троном загадочного и ужасного арабского принца Алекс придавало силы лишь сознание того, что ее Майлз жив. А пока он жив, жива и ее надежда на спасение.

— Куда ведут Майлза? — спросила Алекс у Диего.

— Его приведут сюда же, но тебе с ним говорить не разрешат, иначе ты лишишься своей чудесной головки. Мы ждем визиря принца, его главного советника Рука.

Диего нагнулся к Александре, обдав ее тошнотворной смесью вони немытого тела и перегара, и с очевидным сожалением в голосе произнес:

— Мне жаль отдавать тебя, моя дорогая. Но как знать, может, мы еще и свидимся.

— Увидимся, Диего, — с удивившим ее самое спокойствием ответила Алекс. — Я буду смотреть, как Майлз разрубит тебя на мелкие кусочки.

Диего захохотал, но смех его оборвался при появлении визиря. Алекс невольно отступила на шаг, когда громадный араб в черной мантии появился в зале. Холодные черные глаза араба скользнули по Алекс, и она гордо вскинула голову, встретив его взгляд.

— Принц в нетерпении, капитан. Он опасался, что ты провалишь свою миссию.

Голос араба был глубоким и низким. По-английски он говорил неплохо, но с сильным акцентом.

— Я не знаю такого слова — провал, — ответил Диего, приторно улыбаясь. — Как видишь, я вернулся с обещанным товаром.

Алекс с удовлетворением отметила, что громадный араб не придал значения хвастовству Диего. Более не замечая испанца, визирь вновь обратил свой взгляд к Алекс. Он подошел к ней, придирчиво осмотрел с головы до пят. Он рассматривал ее не торопясь, с пристальным вниманием, лишенным, к слову сказать, всякой похоти. Наверное, так опытный лошадник осматривает кобылу, решая, купить ее или нет, скорее еще менее эмоционально; визирь осматривал ее словно какой-нибудь шкаф или туалетный столик.

— Почему лицо не закрыто вуалью, капитан? — спросил Рук, закончив осмотр. — Ты мог бы быть наказан за то, что видел лицо невесты принца.

Диего, к удивлению Алекс, был не только не раздосадован замечанием, но, кажется, остался весьма доволен. Похоже, он понял слова визиря как одобрение товара.

— Так она ко мне попала, — ответил Диего. — Одетая по обычаю народа своей страны. Но она часто говорила мне, что хочет научиться жить по законам королевства Семи Городов. Она будет верной и послушной женой принца.

— Как ты… Это ложь! — в гневе воскликнула Алекс.

— Замолчи, женщина! — грозно прикрикнул Рук. — Если тебе суждено стать женой принца, ты должна знать свое место! Ты будешь говорить только в своих покоях. А в присутствии жен выше тебя по рангу, тем более мужчин, ты будешь молчать, пока тебе не разрешат открыть рот!

— Но я не хочу… — начала было Алекс, однако, встретившись взглядом с Руком, осеклась.

Сейчас криком ей ничего не добиться, надо было придумать иную тактику. Алекс опустила голову, решив переждать. Несомненно, наступит момент, когда она сможет говорить спокойно, не опасаясь никого рассердить, когда рядом не будет того, кто станет настраивать собеседника против нее.

У двери послышался звон сабель, и все, кто был в зале, обернулись, глядя, как в помещение заводят Майлза. Диего крепко схватил Алекс за руку, предугадав ее маневр. Алекс бросилась к Майлзу, но справиться с Диего ей было не по силам. Майлз мгновенно увидел ее, но конвойные налетели на него и, не давая оглянуться, потащили в другой конец зала.

С колотившимся сердцем смотрела Алекс, как Майлза повалили на колени. Одежда его была изорвана в клочья, он выглядел усталым и измученным, но в глазах его горел огонь. Им не удалось сломить его дух. Ее Золотой Орел даже в цепях оставался непокоренным. Алекс видела, как глаза его зажглись ненавистью в тот момент, когда он посмотрел на Диего, но стоило ему перевести взгляд на нее, и в них засветилась нежность. Она прочла в его взгляде тревогу и боль, но, помимо тревоги и страдания, она прочла в его взгляде любовь к ней. Значит, молитва ее была услышана: Майлз не разлюбил ее, и у них есть надежда на будущее.

— Это тот человек, которому ты позволил украсть невесту Ари-паши? — прищурившись, спросил Рук у испанца.

— Да, — быстро ответил Диего, и в тот же миг Майлз закричал:

— Неправда!

— Тебе никто не давал слова, неверный, — холодно ответил Рук.

— Родера вам лжет. Я требую…

— Не в твоем положении требовать! — гневно крикнул Диего и, оттолкнув Алекс, подошел к окруженному стражей Кроссу.

— Ты что, Диего, боишься, что они поверят мне и закуют в цепи тебя?

— Я ничего не боюсь. Ари-паша знает правду!

— Ты хотел сказать: он знает, что ты делал с его невестой, когда она была в твоем распоряжении?

Алекс вскрикнула. Майлз действительно поверил тому, о чем ему говорил Диего. К глазам ее вновь подступили слезы. Между тем Родера занервничал. Судя по всему, он всерьез испугался того, что мог в запальчивости крикнуть Кросс. Нельзя было допустить, чтобы Рук решил, что он, Диего, спал с женщиной принца. За это преступление испанец рисковал вместо вознаграждения получить плеть. Махнув рукой своим людям, испанец с деланным равнодушием бросил:

— Эй, заставьте его замолчать!

Майлза тут же стукнули по голове прикладом ружья, и он повалился на пол. Алекс завизжала и рванулась к несчастному, но Рук молниеносным жестом схватил ее за плечо.

— Пустите меня, ему плохо!

— Замолчите все! — хрипло скомандовал Рук, и в зале тут же воцарилась тишина. — Шамиля!

Никто не отозвался.

— Шамиля! Зайди! Я знаю, что ты здесь!

Прошло немного времени, и из-за хрустящей портьеры показалась стройная молодая женщина с вуалью на лице. Женщина, покачивая бедрами, с ленивой восточной грацией подошла к Руку. Она гордо несла голову с черными как смоль блестящими волосами, покрывавшими плечи и спину до пояса. Женщина смотрела на визиря и Александру с неприкрытой враждебностью, и Алекс не могла с уверенностью сказать, кого она ненавидела больше, Рука или ее, Алекс.

— Вы звали, визирь? — спросила она смиренно, но без излишней подобострастности.

— Отведи ее в покои, которые приготовлены…

— Нет! — закричала Алекс. — Позвольте мне пойти с Майлзом!

Принц, чьи покои были отделены от тронного зала всего лишь портьерой, слышал все. Не выдержав, он ворвался в зал как штормовой ветер. Обогнув трон, загораживающий ему тех, кто находился в комнате, принц, сверкая глазами, заорал на визиря:

— Рук! Что все это значит? Как смеете вы своим шумом отвлекать меня от молитвы Всевышнему? Что за крики?!

И в этот момент взгляд его упал на Александру. Принц замолчал, глядя на нее во все глаза.

Раскрасневшаяся, разгоряченная, с копной золотых волос, рассыпанных по плечам и груди, которая оказалась обнажена почти до сосков — платье опустилось с плеч в процессе борьбы, Алекс смотрела прямо на Ари-пашу. Нарочито медленно она поправила платье, прикрывая себя, насколько это было возможно в столь скандальном одеянии.

Ари-паша разглядывал девушку так же тщательно, как и до этого его визирь, но в отличие от своего советника он буквально ел ее взглядом, полным откровенного вожделения. Принц протянул свою бледную костлявую руку словно для того, чтобы погладить Алекс по щеке, но вдруг отдернул ее. Отступив на шаг назад, он продолжал молча любоваться своей новой невестой. В зале повисла жуткая тишина. Алекс не смела заговорить. Теперь она действительно искренне желала того, чтобы ее увели куда-нибудь подальше из этой комнаты и от этого человека, чей взгляд холодил ей кровь.

— Хорошая работа, капитан, — произнес наконец принц. — Свадебный пир состоится сегодня же. Рук, поручаю тебе все устроить.

Шамиля, седьмая жена принца Семи Городов, металась по своему маленькому шатру, терзаемая ненавистью к светловолосой неверной. Проклятия сыпались на голову Алекс, но свидетелями этих страшных слов были лишь стены. Еще до встречи своего господина с его новой будущей женой Шамиля успела разглядеть светлокожую красавицу. Из своего тайника она наблюдала, как испанец притащил ее в тронный зал, и уже тогда сердце Шамили защемило от боли и ревности, ибо она поняла, что ее положению любимой жены принца наступает конец.

— Но это несправедливо! — в отчаянии воскликнула смуглая красавица.

Все ее планы разбивались в прах.

Младшей дочери одного из беднейших принцев пришлось приложить немало усилий, действуя где хитростью, где лестью, чтобы стать седьмой женой человека, которому суждено стать правителем Адена. Предание гласило, что именно седьмая жена станет его последней женой. Именно ей предстояло родить принцу наследника. Но вот прошло три года, Шамиля так и не забеременела, а теперь принц хочет восьмую жену.

Шамиля боялась лишиться преимуществ, к которым привыкла и которыми весьма дорожила. Кроме того, ей больно было думать о том, что больше никогда не будет она танцевать перед своим господином, глядя, как в глазах его и теле пробуждается страсть, не будет слышать нежных слов, не узнает более его ласки…

И все из-за этой гадкой неверной. И все же Шамиля была достаточно умна, чтобы держать в узде свой гнев и ненависть. Ее ум и изворотливость помогли ей три года назад, и за эти три года она лишь приобрела опыт. Не может быть, чтобы она не сумела найти выход.

Вначале, едва увидев женщину в алом платье, вопреки предчувствию, Шамиля пыталась внушить себе, что женщина с такой бледной кожей и светлыми волосами не способна разжечь ее мужа. Шамиля признавала, что фигура у ее соперницы неплохая, но, по ее представлениям, блеклый цвет тела делал ее вялой и безжизненной. Однако надежды любимой жены Ари-паши рухнули, едва она увидела, как эта неверная своими странными чарами вмиг успокоила разгневанного принца. Наверное, она была колдуньей в этой своей северной стране. И самое страшное — принц, отдавая распоряжения насчет свадебных торжеств, даже не заметил, что в зале находилась она, Шамиля, и не где-нибудь в дальнем углу, а возле блондинки в красном платье. Вот этого Шамиля не могла простить северной женщине. В тот момент, когда принц посмотрел сквозь Шамилю так, будто она была пустым местом, новая невеста Ари-паши стала для любимой жены принца врагом номер один.

Рук видел, как расстроена Шамиля, и был, несомненно, весьма рад ее позору. Чтобы сделать ей еще больнее, он надменно приказал Шамиле приготовить невесту к свадебному обряду: искупать ее в ванне с ароматическими маслами и одеть ее в роскошный наряд.

Шамиля бросила взгляд на столик из полированного бамбука. На нем стояла низкая плетеная корзина, в которую Рук велел ей сложить притирания, масла и прочее, что понадобится для убора невесты. Шамиля не торопилась выполнять поручение, хотя и знала, что Рук придет за ней сам. Знала она и то, что Рук найдет способ наказать ее за нерасторопность. Все это можно пережить, если только она успеет придумать, как избавиться от соперницы. Ничего, думала она, пусть подождет. Над северянкой сейчас трудятся четыре служанки, у нее есть еще время. Когда она войдет к невесте, у нее должен быть четкий план.

Итак, в ее бедах виновен испанский капитан. Шамиля не была знакома с Диего, что неудивительно, однако она видела его не раз: это он поставлял ко двору принца чернокожих рабов и белых наложниц. Быть может, ей удастся переманить испанца на свою сторону? Поразмыслив, Шамиля отказалась от этой затеи. Уж слишком лживые были глаза у этого испанца. Его слову доверять нельзя.

А как насчет другого? Того, с волосами, похожими на львиную гриву, и с глазами цвета золота. Он был силен, и во взгляде его было нечто внушавшее доверие. Совершенно очевидно, он влюблен в ее соперницу и ненавидит испанца…

Шамиля беспокойно ходила по своему новому шатру, теснота которого служила очередным напоминанием о понижении статуса седьмой жены принца — еще один укол ее гордости. Рук велел ей перебраться сюда, чтобы лишний раз наглядно показать ставшей неугодной супруге ее новое место. Прежние покои были куда просторнее. Шамиля в сердцах запустила флакон духов в стену своего нового пристанища. Увы, отскочив от упругой, туго натянутой ткани, флакон упал на покрытый ковром пол и не разбился, а жаль… Шамиле надо было на чем-то выместить злость. Швырнув склянку обратно в корзину, она бросилась на кровать и зарылась лицом в подушку.

Лев был в цепях… Как мог он помочь ей? Шамиля слышала, что Ари-паша приговорил его к смерти за то, что он украл его невесту. Сегодня вечером состоится пир, а потом невеста принца будет удостоена чести присутствовать при казни своего похитителя. Шамиля подумала было о том, как помочь Льву бежать, но пленника охраняли весьма усердно. Да и в одиночку он не мог проникнуть в покои принца и увести за собой женщину, которую любит… Но даже если бы Шамиля осмелилась провести его в шатер, далеко ему все равно не уйти. Тенерифе — остров в океане. Да и не могла Шамиля так рисковать: если Ари-паша узнает о ее преступлении, ее ждет неминуемая смерть.

Смерть…

Шамиля вскочила с постели и на цыпочках подошла к выходу из шатра. Раздвинув полог, она выглянула наружу. Напротив, у входа в шатер, стояли два стражника, но больше никого не было видно. Задернув полог, Шамиля подбежала к сундуку, где хранилась ее одежда, и с самого низа достала заветную склянку. Смерть…

Крышка открылась легко, и на ладони Шамили выкатился шарик с густой черной тягучей жидкостью. Сок закраи — пустынного колючего растения, дарил смерть медленную, но без мучений. Шамиля знала действие этого яда, поскольку уже пользовалась им для своих целей. Что поделаешь, придется снова прибегнуть к убийству. В тот раз она с помощью яда отправила в мир иной дочь одного влиятельного вельможи, которая приглянулась Ари-паше как раз в тот момент, когда дело шло к их с Шамилей свадьбе.

Итак, сегодня, перед началом пира, она даст Золотой Птичке вина, чтобы успокоить нервы, ибо какая невеста не волнуется перед свадьбой? Золотая Птичка будет сидеть на свадебном пиру и лакомиться роскошными яствами. А потом она вдруг почувствует усталость, и принц велит отвести ее в свадебный шатер, а когда он придет к ней, чтобы вкусить ее прелестей, невеста будет мертва.

Шамиля усмехнулась. Сделать это было так просто, что она мысленно отругала себя за то, что не додумалась до такого очевидного решения раньше. Золотая Птичка бледна и слаба, разве может подобное бледное создание прожить долго? Конечно, принц может пригласить своего личного врача, но этого Шамиля не боялась. Али-баши был ее двоюродным братом, и именно ей, Шамиле, он был обязан такой почитаемой должностью. Али-баши не был так наивен, чтобы не понимать, от кого зависит его благополучие. Стоит только шепнуть словечко доктору, и он найдет естественное объяснение смерти невесты из северной страны.

Снаружи донеслись голоса, и Шамиля быстро спрятала пузырек с ядом за пояс своих широких шаровар. Опустив вуаль, закрывавшую нижнюю часть ее лица, она быстро взяла корзину и поспешила к двери.

Шамиля нисколько не удивилась, когда, откинув полог, в шатер вошел Рук.

— Ты слишком долго копаешься, Шамиля, — упрекнул ее могучий араб.

— Не должно спешить, когда дело идет о подготовке к свадьбе досточтимой невесты великого принца, — покорно склонив голову, ответила женщина.

Она хотела было проскользнуть мимо Рука к выходу, но визирь отступил, загородив ей проход.

— Твой тихий голос и кажущаяся покорность не обманут меня, Шамиля. Ты недовольна тем, что Ари-паша берет сегодня в жены новую красавицу.

Глаза брюнетки блеснули, но голос остался все тем же — мелодичным и ровным.

— То, что хорошо для моего супруга, хорошо и для меня.

Рук рассмеялся глубоким гортанным смехом.

— Принц может верить твоим речам, столь сладким, сколь и лживым, Шамиля, но я не такой, как он. Седьмой жене нет дела до принца. Она блюдет свой интерес. Так было всегда, так остается и поныне.

— А ты, Рук, — осмелилась спросить Шамиля, — ты чьи интересы защищаешь?

— Моего принца.

— И совсем не думаешь о своих? — удивленно воскликнула она. — Скажи мне, визирь, что, по-твоему, станет с первым советником принца, когда у нашего господина появится восьмая жена? Ты же сам видел, как внезапно все изменилось к худшему в нашем королевстве, когда султан Фазис пригрел на своей груди английских пастырей.

— Они околдовали султана. Он стал говорить на их языке и думать их мыслями, но когда великий султан отойдет в мир иной, Ари-паша выгонит неверных вон, потому что он смотрит на жизнь своими глазами, а не глазами отца. — По тону Рука трудно было понять, нравится ли ему такой порядок вещей или нет. Он всего лишь констатировал факты.

— Да, все бы так и случилось, если бы не эта женщина из северной страны. Она воспитана по другим обычаям и не станет жить по нашим. Ты видел, как он смотрел на нее: он был словно одержим дьяволом. Ари-паша не посмеет ей ни в чем отказать. Будет ли твое место рядом с принцем таким уютным и теплым, когда его новая жена начнет устанавливать свои порядки?

— Ари-паша знает мне цену. Мне нечего бояться.

Рук говорил спокойно и уверенно. Шамиля растерялась. Хотя, подумала она с некоторым запозданием, чего бояться великому визирю? Разве не в его руках находится истинная власть? Его уважали и боялись все, кто окружал принца. Когда визирь был еще совсем молод, султан Фазис приставил его следить за своим сыном. Все в королевстве знали, что султан часто сокрушался о том, что Аллах не дал ему сына такого, как Рук, которому он смело мог доверить управление королевством. Если Ари-паша рос капризным и вздорным, то Рук предпочитал молчать, а если говорил, то по делу. Если принцу часто приходилось кричать и топать ногами, чтобы добиться повиновения, то Руку достаточно было только взглянуть на провинившегося, и тот немедленно подчинялся.

Нет, Руку нечего было бояться влияния новой жены. Золотая Птичка вскоре поймет, как следует вести себя с визирем. Разозлившись на то, что так легко выдала себя, Шамиля с досады прикусила губу.

Между тем Рук, не торопясь, просматривал содержимое корзины. Здесь ему не к чему было придраться: масла и растирания были самыми лучшими. Однако, когда Рук взглянул на наряд из бледного шелка, приготовленный Шамилей для невесты, он, нахмурившись, спросил:

— Это что такое?

— Наряд, который нечестивица наденет на свадебный пир, — с невинным видом ответила Шамиля.

— Ты сделала плохой выбор. Дай ей золотой — только он ей под стать.

— Не знаю, о чем это ты говоришь, — скосив глаза, ответила Шамиля.

Рук схватил женщину повыше запястья и сжал руку так, что она сморщилась от боли.

— Ты лжешь, Шамиля. Все знают о твоем золотом наряде. Ты надевала его, когда ходила в гарем, чтобы похвалиться перед остальными женами щедростью Ари-паши. Вот эту одежду ты отдашь Золотой Птичке.

— Не отдам! — крикнула Шамиля, попытавшись высвободиться.

— Ты сделаешь то, что тебе говорят! — повысил голос визирь, тряхнув Шамилю так, что она едва не выронила корзину.

— Убери от меня руки, визирь! Ари-паша накажет тебя за то, что ты нанес оскорбление седьмой жене принца!

— Принцу теперь не до тебя, — с ухмылкой ответил визирь, — подумай лучше, как отнесется Ари-паша к тебе, узнав о твоей ревности.

Шамиля прикусила язык. Она все равно не могла ослушаться приказа визиря.

— Но я ни разу не надевала золотой костюм перед принцем, позволь мне приберечь его до трехлетней годовщины нашей свадьбы, — взмолилась Шамиля.

— Может, и наденешь еще, а пока он пригодится для этого случая — новой свадьбы. Как ты думаешь, почему Ари-паша просил тебя взять наряд с собой?

— Не для того, чтобы я отдала его другой! — воскликнула Шамиля, не желая верить в то, что сегодняшнее событие было спланировано давно, еще в те времена, когда она считала, что принц не может и думать ни об одной новой женщине. — Мой муж велел мне взять золотой наряд, потому что не был уверен, что мы вернемся домой ко дню нашей третьей годовщины.

— Верь во что верится, Шамиля, если так тебе легче. Но сердце твое знает правду. В новых покоях невесты стоят сундуки с нарядами, которые принц заказал специально для нее, но он хочет видеть ее в золотом одеянии, о котором ты столько говорила. А теперь делай, что тебе говорят!

Шамиля, глотая злые слезы, отложила корзину и подошла к сундуку, доверху полному нарядов из богатейшего шелка. Она вовсю кляла себя за то, что все-таки взяла с собой золотое платье. Оставлять его во дворце было опасно. Завистливые жены могли пробраться в ее покои и испортить драгоценную вещь. Выходит, что зря она волновалась: самый красивый из ее нарядов так или иначе уплывал от нее. Нащупав рукой пузырек за поясом, она крепко сжала его, решив во что бы то ни стало убрать с пути ненавистную северянку.

Шамиля неохотно сложила в корзину шаровары, лиф из золотой парчи и накидку из тонкого газа и вслед за визирем выскользнула из своего тесного шатра.

Алекс сидела за низким столиком, невидящим взглядом уставившись в зеркало. Позади нее четыре смуглые рабыни болтали на непонятном языке. Две рабыни расчесывали ее волосы какими-то замысловатыми щетками, взбивая и укладывая их так, что они казались особенно пышными и густыми.

Две другие девушки стояли без дела в стороне. Очевидно, они уже сделали положенную им работу и теперь ожидали прихода Шамили.

Александра была как во сне. Прошло уже несколько часов с того момента, как ее привели в эти нарядные покои, а она так ничего и не узнала о Майлзе. Алекс не могла забыть его взгляда, взгляда, которым он пытался сказать ей о своей любви. Глаза его молили простить за все горе, которое он ей причинил, и Алекс с радостью даровала ему прощение, поскольку ей, в общем, не в чем было его винить. То, что пережила она, было ничто по сравнению с мукой, которую испытал Майлз. По его глазам Алекс поняла, что он поверил в рассказы Диего. Алекс представляла, как больно ему сознавать, что его невеста делила ложе со злейшим врагом. Александра мечтала об одном: дать ему знать, что все рассказы Диего — ложь, что она осталась верна своему жениху, но как это сделать? Помочь ей могла только та темноволосая девушка, Шамиля. Велев рабыням искупать Алекс, она исчезла, чтобы принести… что-то, а что — Алекс понятия не имела.

Приятной неожиданностью для Александры стало известие о том, что Шамиля неплохо говорит по-английски. Оказывается, правитель этой страны, султан Фазис, заставил всех своих приближенных общаться при дворе на английском языке. Как поняла Алекс, Шамиля не любила ни англичан, ни их непривычную для восточного уха речь, но не без основания испытывала гордость за то, что сумела овладеть трудным и совершенно чужим для нее языком. Алекс попросила ее разузнать о Майлзе и теперь с нетерпением ждала возвращения темноволосой красавицы.

Услышав голоса за портьерой, Алекс повыше натянула простыню, в которую ее закутали после купания. В помещение вошла Шамиля с корзиной в руках.

— Вы успели что-то узнать, Шамиля? — спросила Алекс.

Шамиля прошла к столику, поставила на него корзинку и, отстегнув вуаль, закрывавшую нижнюю часть лица, ответила:

— Я знаю очень мало. Только то, что Льва отвели в шатер, где ему лечат раны.

— Раны? — испуганно воскликнула Алекс. — Его пытали? Тот удар в голову?

— У него глубокие раны от цепей на запястьях. Это все, что я знаю.

— Ну тогда, значит, его не пытали.

— Если ты имеешь в виду казнь, к которой приговорил его мой муж, то она состоится только вечером. На свадебном пиру Ари-паша решит судьбу Льва.

Надежда озарила взгляд Алекс.

— Вы хотите сказать, что его могут помиловать?

— Нет, — возразила Шамиля. — Его обязательно убьют. Сегодня будет выбран лишь способ казни, и тебе предоставят честь смотреть, как убивают твоего похитителя.

— Господи! — Алекс, закрыла лицо руками и заплакала.

Шамиля, нахмурившись, смотрела на соперницу.

— Тебя что, не радует, что твой похититель будет убит?

— Майлз не крал меня! — воскликнула Алекс. — Меня украл испанец, а не Лев, как вы его зовете. Я была невестой Льва. Ну почему меня никто не хочет слушать?

Шамиля растерялась. Кажется, северянка бьиа искренне удручена и расстроена. Тогда зачем же она насылала свои колдовские чары на Ари-пашу?

— Лев любит тебя, я видела это по его глазам, но я не знала, что и ты его любишь.

Алекс взглянула в глаза Шамиле. Она видела, что отношение смуглянки к ней изменилось к лучшему, но во взгляде по-прежнему оставалась неприязнь.

— Ты можешь помочь мне бежать, Шамиля? Ты можешь отвести меня ко Льву и помочь бежать?

— Нет, — решительно тряхнула головой Шамиля. — Этого я сделать не могу. Слишком опасно. У Рука глаза повсюду. Он узнает, и нас обеих убьют.

Шамиля медленно отошла в противоположный угол комнаты, не зная, как расценить внезапно возникшее теплое чувство к этой бледной светловолосой женщине. Она дотронулась до спрятанного пузырька с ядом и отдернула руку как от ожога. Решимость отравить соперницу таяла на глазах, и Шамиля пыталась уверить себя, что северянка околдовала ее так же, как до этого Ари-пашу. Не может быть, чтобы она действительно не понимала, какая честь стать женой принца. Однако в синих глазах красавицы было столько неподдельного горя, что не поверить ей было очень трудно.

Александра терпеливо ждала, что скажет Шамиля, ни на секунду не спуская с нее глаз.

— Не знаю, как тебе быть, — ответила наконец Шамиля, темные, как ночь, глаза которой теперь светились истинным сочувствием. — Мой муж выбрал тебя своей восьмой женой, и он верит словам испанца. В нашей стране по закону положено убивать того, кто украдет невесту другого. Если Ари-паша убедится в том, что ты действительно принадлежишь Льву, он, может, и отпустит тебя. Но едва ли Ари-пашу можно переубедить. Ты понравилась ему, и он не захочет тебя отпускать. Правда будет резать ему слух.

Алекс видела, с какой болью дались Шамиле последние слова.

— Прости, Шамиля, — тихо пробормотала она.

— За что тебе просить прощения?

— За то, что мое присутствие причинило боль тебе. Должно быть, ты очень расстроена и со страхом смотришь в будущее.

Шамиля не верила своим ушам. До сих пор никому не приходило в голову посочувствовать ей в ее трудном положении. Странно и удивительно, что первым и, наверное, единственным человеком, который пожалел ее, была эта неверная. И все же с трудом верилось, что белокожая красавица говорит от чистого сердца.

— Не надо жалеть Шамилю, — гордо сказала седьмая жена. — Я всегда могла о себе позаботиться. Я должна остаться любимой женой принца, и я сделаю все, чтобы так оно и было.

— Конечно, — согласилась Алекс. — Даю тебе слово, что бы ни случилось, место Майлза в моем сердце навеки останется незанятым. Ари-паша может сделать меня своей женой, но в душе я всегда буду принадлежать человеку, которого люблю.

Шамиля не совсем поняла, что хотела ей сказать Алекс, ибо не знала, что такое в понимании северянки любовь и каким должно быть это чувство, чтобы продолжать любить мертвого. Она прилагала немалые усилия, чтобы не дать себе размякнуть. Сейчас она должна видеть в этой девушке соперницу, врага, а иначе ей никогда не выиграть битву за сердце принца.

— Начинайте, — велела она рабыням, стоявшим в стороне в ожидании приказаний. — Надо закончить готовить тебя к пиру, — пояснила Шамиля светловолосой женщине, — а еще многое предстоит успеть.

В руках у одной из рабынь появился большой флакон с маслом без цвета и запаха. Шамиля велела Алекс снять простыню и лечь на кушетку. Алекс попыталась протестовать, когда женщины принялись растирать ее, покрывая каждый дюйм тела маслом, но Шамиля словно и не слышала, приказав рабыням продолжать свою работу. Масло впитывалось в кожу, не оставляя жирных следов, зато тело стало нежным и мягким, словно у младенца. Когда с массажем было покончено, Шамиля стала втирать в кожу Алекс ароматические масла. Меняя пузырьки, смешивая запахи, она добилась того, что от Алекс исходил нежный, трепетный, экзотичный и очень возбуждающий запах.

— Восхитительно, Шамиля, — пробормотала Алекс не без смущения. В конце концов меньше всего ей хотелось свести с ума арабского принца.

Шамиля прекрасно видела по глазам северянки, что творилось у нее на душе, и невольно задалась вопросом, зачем она сделала все, чтобы добиться превосходного результата. Смешивая ароматы, можно было легко сделать так, чтобы от этой неверной несло, как от стада козлов. Не ответив на благодарность, Шамиля принялась перебирать пузырьки в корзине, стараясь понять себя самое. Не желая заглядывать слишком глубоко, она просто сказала себе, что поступила так из страха быть наказанной визирем.

Достав из корзины золотой наряд, Шамиля приказала Алекс встать. Стыдливо прикрывшись простыней, Алекс неуверенно смотрела на полупрозрачную золотую ткань.

— Что это такое?

— Принц велел тебе надеть это на пир.

— Это? — удивленно воскликнула Алекс. — Нет! Я не смогу!

— Но почему? Это мой лучший…

— Прости, — поспешила извиниться Алекс, понимая, что оскорбила хозяйку. — Материал чудесный, но его так мало… Это все равно что выйти голой!

— Точно такой же костюм, как сейчас на мне, — спокойно заметила Шамиля.

— Конечно, чудесный наряд, и он тебе очень идет, — согласилась Алекс, глядя на короткий лиф и просторные шаровары смуглянки, — но в моей стране так одеваться не принято.

— У тебя нет выбора, — раздраженно сказала Шамиля, задетая тем, что ее самый лучший наряд не понравился северянке. — Ты все равно его наденешь — принц так приказал.

— А если я откажусь?

— Отказ выполнять приказание принца карается смертью!

Шамиля тут же пожалела о своих словах. «Что со мной?» — спрашивала она. Можно было просто доложить о том, что неверная отказывается повиноваться, и тем самым умыть руки. Не в ее правилах было пренебрегать такими чудесными возможностями, чтобы расправиться с врагом.

— Понимаю, — тихо ответила Алекс. — Если выбора у меня нет, я сделаю, как мне велят.

Шамиля предпочла смолчать. Служанки подошли к Алекс и принялись оборачивать тонкую ткань вокруг бюста, поднимая вверх упругую грудь. Затем Шамиля искусно свернула ткань так, чтобы она легла мягкими складками. Один конец перекинули через плечо и оставили незакрепленным, так что легкий шелковый шлейф взлетал и струился следом за Алекс при каждом ее движении. Шелковый плотный пояс, который оказался Алекс широким в бедрах, Шамиля затянула потуже и довольно улыбнулась: талия у Золотой Птички действительно была тонка, но бедрам не хватало пышности. Ари-паше наверняка это не понравится.

Александра невольно поежилась, глядя на свой странный костюм, закрывающий лишь грудь и бедра. От пояса вниз спускалась многослойная вуаль, каждый слой тончайшей, легкой и прозрачной, словно газ, ткани имел свой оттенок золотого цвета. Сам пояс был расшит маленькими жемчужинами. Нижний, более темный слой ткани, который наподобие шаровар закреплялся у щиколоток, был расшит жемчужинами покрупнее.

Когда Шамиля посчитала, что наряд подогнан как полагается, она достала из корзины брошь, при виде которой глаза у Алекс округлились от изумления. Бриллианты переливались, блистая в кольце из рубинов, заключенных во внешнее кольцо довольно крупных жемчужин. Алекс с сомнением смотрела на эту потрясающую вещь, не представляя, куда можно было прицепить ее. Пояс и так был весь расшит жемчугом, а на груди едва ли хватило бы места для размещения такого количества драгоценностей.

Шамиля молча указала Алекс на низкую кушетку.

— Сейчас ты наденешь яшмак[4] и с этого момента будешь носить его повсюду. Только в своей комнате ты имеешь право снимать его, — сообщила она.

Убрав волосы с лица северянки, она отделила небольшую прядь возле уха и, закрутив ее, подняла наверх и закрепила драгоценной заколкой. Повторив ту же процедуру с другой стороны, Шамиля достала вуаль, затканную золотыми нитями, и закрепила ее с помощью двух маленьких застежек. Затем Шамиля велела сопернице встать. Рабыни подняли зеркало, так, чтобы невеста могла видеть себя в полный рост.

Шамиля отошла, глядя на свою работу. Если, начиная наряжать Алекс, она еще тешила себя надеждой, что бледная кожа северянки окончательно поблекнет на фоне золотого наряда, что сам наряд, как бы созданный для пышнобедрых смуглых красавиц Востока будет выглядеть смешно и нелепо на женщине из северной страны, то теперь принцесса более не могла себя обманывать. Ее соперница была красива, красива настолько, что ей не требовалось волшебство, чтобы влюбить в себя Ари-пашу. С убийственной ясностью Шамиля поняла: ее место любимой жены принца навеки потеряно. Черная зависть наполнила ее сердце. Она ненавидела свою соперницу, ненавидела так, как только можно ненавидеть врага.

Хлопнув в ладоши, Шамиля отпустила рабынь.

— Скоро начнется пир, — тихо сказала она, глядя на невесту принца с холодной враждебностью. — Не хочешь выпить стакан вина, чтобы успокоиться перед встречей с будущим мужем?