Рапсодия любви

Глава 1

1803 год

Старший партнер адвокатской фирмы «Торогуд, Харроу и Чеснет» откашлялся, снял очки в золотой оправе и надел те, которыми он всегда пользовался для чтения.

Потом взглянул на двух молодых людей, сидящих напротив, и, выбрав подобающе траурный тон, объявил:

— А сейчас я зачитаю вам завещание вашего отца.

Мистер Торогуд положил перед собой на письменный стол солидный черный кожаный портфель, достал оттуда клочок бумаги и, снова откашлявшись, начал:

— Вы оба уже знаете о пожеланиях вашего отца по поводу ношения траура и о его требовании, чтобы никто не присутствовал на его похоронах.

Молодой человек, к которому обращался адвокат, беспокойно заерзал в кресле.

Он думал о том, что, когда этот старый зануда перестанет излагать уже известные им вещи, он скажет сидящей рядом сестре, что завещание такое маленькое лишь потому, что их отец экономил на бумаге.

Следующие слова мистера Торогуда подтвердили его догадку:

— Ваш отец не просил меня составить для него завещание, а написал его сам, и оно было засвидетельствовано двумя слугами. Это несколько необычно… однако совершенно законно.

Орлена взглянула на брата, зная, как его раздражает, когда люди долго подбираются к сути. Заметив его досаду, девушка все же понадеялась, что Терри позволит мистеру Торогуду завершить эту формальность, а не сбежит под каким-нибудь предлогом из комнаты.

Было очевидно, что Терри до глубины души возмущен безлюдными похоронами. На Орлену они тоже произвели весьма удручающее впечатление, хотя девушка сказала себе, что ничего другого она не ожидала.

Только ее отец стал бы настаивать на самом дешевом гробе и требовать, чтобы никто не провожал его в последний путь и не носил траур и чтобы не было заупокойной службы в церкви.

Гроб отнесли к могиле, викарий прочел молитву, несколько старых слуг опустили гроб в землю и ушли.

Орлена не сомневалась: ее отец настаивал, чтобы на похоронах никого не было, дабы никто не рассчитывал угоститься на поминках.

В равной мере девушка была убеждена, что, если бы они не подчинились его желаниям и известили нескольких живущих поблизости родственников о смерти отца, он бы тут же восстал из могилы и проклял своих детей!

Орлене тоже было трудно слушать мистера Торогуда.

С тех пор как умер отец, они с братом пытались придумать, как им жить и — что важнее всего — как сохранить Уэлдон-парк.

— Это мой дом, — горячо заявил Терри на днях. — Он больше двухсот лет принадлежит нашей семье. И будь я проклят, если я его брошу!

— Боюсь, другого выхода не будет, — тихо заметила Орлена. — Дом разрушается. Крыша не чинилась годами, и когда в картинной галерее обвалился потолок, я сказала об этом папе, а он ответил: «Пусть валится!»

— Картинная галерея! — язвительно протянул брат. — Те картины, что еще остались, давно испортились от сырости и выцвели от солнца или же просто вывалились из рам от небрежения.

— Я знаю! Знаю! — вскричала девушка. — Не мучай себя! Мы ничего не могли сделать, ты же сам понимаешь. И боюсь, что в будущем мы тоже мало что сможем.

— Как мы будем жить? — спросил Терри.

Орлена тогда не ответила.

Но этот вопрос преследовал ее и днем, и ночью, снова и снова возникая в ее уме все дни до похорон.

Она знала, как горько будет Терри как новому баронету продавать земли, которые принадлежали Уэлдонам со времен царствования королевы Елизаветы, но какой у них выбор?

Вряд ли они смогут прожить — голодая, как сейчас, — и питаясь той дичью, что можно подстрелить в поместье.

— Опять кролик! — только вчера воскликнул Терри, и Орлена виновато ответила:

— Мясник не даст нам кредита. Сейчас не лучшее время года для крольчатины, но ничего другого нет.

Терри сжал губы. Он прекрасно знал, что у них нет денег на еду.

Рано или поздно, но наступит такой день, когда он больше не сможет позволить себе стрелять ту дичь, что еще можно найти в невспаханных полях и кишащих разбойниками лесах.

Мистер Торогуд наклонил клочок бумаги к свету, пробивающемуся сквозь грязное окно библиотеки.

Орлена взглянула на окно и рваные занавески. Как искусно она их ни штопала, долго они не продержатся.

— «Это моя последняя воля и завещание», — вслух зачитал адвокат, — «и я, сэр Хеймиш Джордж Нортклифф Уэлдон, пятый баронет Уэлдон-парка в графстве Йоркшир, будучи в здравом уме, оставляю все, чем я владею, и все мое поместье разделенным поровну между двумя моими детьми, Теренсом Нортклиффом и Орленой Александрой». Завещание подписано и засвидетельствовано, — закончил мистер Торогуд.

— Это все? — так громко спросил Теренс, что поверенный вздрогнул.

— Да, сэр Теренс. Ваш отец был краток и изложил самую суть.

— Мне интересно, что конкретно он оставил. Полагаю, этого хватит, чтобы выплатить ваш гонорар?

— Хватит с лихвой, сэр Теренс, — ответил мистер Торогуд укоризненным тоном.

Адвокат счел, что его торопят в таком деле, которым он неизменно наслаждался, поскольку играл в нем главную роль.

— Я рад это слышать, — заметил Терри, — хотя сильно сомневаюсь, останется ли что-нибудь, чтобы улучшить состояние этой богадельни.

— Терри! — с упреком воскликнула Орлена.

Она всегда боялась, что ее импульсивный брат слишком откровенен в своих высказываниях, а ей не хотелось, чтобы у мистера Торогуда сложилось о нем неправильное впечатление.

Адвокат осторожно убрал клочок бумаги в свой кожаный портфель.

— Ну? — почти агрессивно спросил Терри. — Вы скажете нам самое худшее, или нам придется ждать, пока вы не подсчитаете те жалкие гроши, что мой отец спрятал в банке? — Помолчав, юноша горько добавил: — Вы же знаете, нам с сестрой редко перепадал даже пенс из того, чем он владел.

Орлене показалось, что высохшее лицо мистера Торогуда на минуту смягчилось, словно адвокат в самом деле понимал, что они пережили. Затем он сказал своим обычным напыщенным тоном:

— Вы, должно быть, сознаете, сэр Теренс, что пока рановато давать вам точный отчет об имуществе вашего отца, но, уверяю вас, моя контора составит полную опись как можно скорее.

— Вряд ли это займет много времени! — презрительно обронил Терри.

Орлена вновь коснулась его руки и мягко спросила:

— Вы скажете нам, мистер Торогуд, какой суммой мы с Терри будем располагать? Вероятно, вы понимаете, что для нас обоих это вопрос первостепенной важности, поскольку нам надо на что-то жить.

— Да, конечно, мисс Орлена, — кивнул мистер Торогуд. — Я думаю, по скромному подсчету, каждому из вас достанется примерно двести тысяч фунтов!

После этих слов адвоката воцарилась мертвая тишина. Молодые люди окаменели. Они во все глаза смотрели на мистера Торогуда, и актер, живущий в душе поверенного, упивался произведенной сенсацией.

— В-вы… сказали… двести тысяч… фунтов? — сдавленным голосом спросила Орлена.

— Да, мисс Орлена, и я с огромным удовольствием сообщаю вам эту новость, зная, как она должна быть приятна и вам, и сэру Теренсу.

— О Боже! — воскликнул юноша, вновь обретя дар речи.

Снова наступило молчание. Через минуту Терри не выдержал:

— Вы хотите сказать, что наш отец сидел на всех этих деньгах и не желал давать нам ни пенни? — Он вскочил на ноги и встал у стола, нависая над мистером Торогудом. — Вы понимаете, что мне пришлось обходиться без приличной одежды? На коленях умолять местных фермеров, чтобы дали мне поездить на одной из своих лошадей? Что отец отказался отпустить меня в Лондон после окончания Оксфорда, и что бы я ни просил, ответ всегда был один и тот же: «У нас нет денег. Я не могу себе это позволить!»

Терри так несдержанно повысил голос, что мистер Торогуд укоризненно кашлянул и лишь потом ответил:

— Конечно, не подобает дурно говорить о мертвых, сэр Теренс, но полагаю, в этих четырех стенах мы можем признать, что ваш отец, покойный сэр Хеймиш, фактически был скрягой.

— Как мы могли вообразить, как мы могли подумать хоть на мгновение, что он не так беден, как говорит? — спросил Терри в недоумении.

При этом он посмотрел на сестру, и когда серые глаза Орлены встретились с его глазами, девушка прошептала:

— Он… отказался отпустить маму… за границу, когда она была так… больна. Врачи сказали… если бы она поехала к солнцу, когда здесь было так холодно, она… могла бы жить.

Голос Орлены задрожал от подступающих рыданий. Брат подошел к ней и обнял за плечи.

— Я знаю, что ты чувствуешь, — сказал он, — но нет смысла оглядываться на прошлое. Теперь мы можем смотреть вперед, в будущее — совсем другое будущее, Орлена, чем мы себе представляли.

— Есть еще кое-что, что я должен вам сообщить, — вмешался мистер Торогуд.

Молодые люди повернулись к нему.

— Деньги по праву ваши, — продолжил адвокат, — но вы не можете ими распоряжаться, пока вам не исполнится двадцать один год.

— Что будет через три месяца, — обрадовался Терри, — а значит, мне не придется долго ждать!

— Пока вы оба не достигнете совершеннолетия, — продолжил мистер Торогуд, словно юноша не перебивал его, — ваш отец назначил опекуна, чтобы управлять вашим состоянием.

— Опекуна? — в изумлении воскликнул Терри. — Это кого же?

Мистер Торогуд медленно извлек из своего портфеля еще несколько бумаг.

— Этот документ был оформлен три года назад, после того, как скончалась ваша мать. Если бы ваш отец умер раньше леди Уэлдон, она, конечно, стала бы вашим законным опекуном.

— Мы это понимаем, — снова перебил его Терри, — но кого назначил наш отец?

— Своего друга графа Алверстонского, — ответил поверенный.

— Графа Алверстонского? — воскликнул юноша. — Кто он такой, черт побери?

Он оглянулся на Орлену, и сестра, чуть подумав, сказала:

— Он много лет был папиным другом. Они вместе учились в Оксфорде и потом, наверное, изредка общались, но я давно не слышала, чтобы папа упоминал о графе.

Девушка посмотрела на брата, и оба поняли, что после смерти их матери отец, без преувеличения, слегка сошел с ума. Он отгородился от всех своих друзей и знакомых и становился скупее месяц за месяцем, год за годом, отказываясь потратить лишний пенс, если это было возможно, пока дети в самом деле не поверили, что они так бедны, как он притворялся.

Сейчас Орлена подумала, что только чудо позволило Терри окончить Оксфорд. Хуже всего пришлось ей.

Отец не дал ей возможности продолжить образование и уволил гувернантку, которую выбрала для Орлены ее мать. Кроме того, он отказался нанимать учителей, которые раньше приезжали в Уэлдон-парк, чтобы давать ей уроки.

Он продал лошадей, за исключением тех, что оказались слишком стары и годились только на живодерню, и уволил прислугу.

Остались лишь несколько самых старых слуг. Они шаркали по дому и саду, почти ничего не делая, и были слишком дряхлыми, чтобы найти другое место.

Их жалованье урезали до минимума, и они с трудом существовали на то мизерное количество еды, которое разрешал покупать сэр Хеймиш.

Теперь все это показалось Орлене кошмаром. Было почти невыносимо думать о том, что они страдали без всякой причины и что ее мать могла бы жить, если бы получила лечение, прописанное врачами.

Мысли девушки вернулись к настоящему, когда она услышала слова Терри:

— Этот наш опекун будет вмешиваться? Как мы можем с ним связаться?

— Я уже написал его светлости, — ответил мистер Торогуд, — чтобы известить его о смерти вашего отца и сообщить о его обязанностях по отношению к вам обоим.

— Где он живет?

— В Лондоне. Думаю, было бы вежливо — и, возможно, целесообразно, — чтобы вы оба навестили его как можно скорее.

— Лондон! — У Терри загорелись глаза. — Вы предлагаете нам поехать в Лондон?

— Вы ведь не ждете, сэр Теренс, чтобы граф, пожилой джентльмен, приехал сюда?

— Нет, конечно, нет! — быстро подтвердил юноша. — Мы с Орленой будем только рады посетить его в Лондоне, верно, Орлена?

Терри улыбнулся сестре, и девушка увидела возбуждение на его лице. Она и раньше знала, как брат негодовал, что не может поехать в Лондон, как это сделали большинство его друзей из Оксфорда. Он всегда хотел стать денди и присоединиться к блестящему обществу, окружающему принца Уэльского.

Орлена не имела таких стремлений. Когда ей исполнилось восемнадцать и она поняла, что планы ее матери относительно ее дебюта и представления ее королевской семье в Букингемском дворце не имеют никакого шанса осуществиться, она смирилась с тем, чтобы тихо и экономно жить дома. Следующий год прошел, отмеченный единственным событием — возвращением Терри из Оксфорда. То, что он был обижен и хмур, не уменьшило ее удовольствия от его присутствия. Орлена любила брата, и он привнес интерес в ее жизнь, а потому она ни минуты не жалела, что не может наслаждаться обществом сверстников.

— Лондон, Орлена! — снова повторил Терри. — Мы отправимся туда немедленно!

Он вопросительно посмотрел на мистера Торогуда.

— Я уже обсудил этот вопрос со своими партнерами, — кивнул поверенный, — и мы готовы ссудить вас, сэр Теренс и мисс Орлена, суммой в сто фунтов на покрытие дорожных расходов.

— Сто фунтов! Это гораздо лучше, чем ничего! — воскликнул Терри. — Ибо я могу заверить вас, мистер Торогуд, что мои карманы совершенно пусты!

— Спасибо. Это очень любезно с вашей стороны, — поблагодарила Орлена.

— Разумеется, когда вы прибудете в Лондон, — продолжил мистер Торогуд, — его светлость назначит вам должное содержание, чтобы вы могли купить одежду и прочее, что вам потребуется. Уверен, он также позаботится о дуэнье для мисс Орлены.

— Дуэнье? — воскликнул Терри. — Зачем Орлене дуэнья?

— Кажется, вы забываете, сэр Теренс, что ваша сестра, если позволите мне так сказать, девушка весьма привлекательная. Было бы крайне неуместно, чтобы она жила одна, без общества леди, уже достигшей благоразумного возраста.

Вид у Терри по-прежнему был изумленный, и адвокат счел нужным добавить:

— Осмелюсь предположить, что пройдет совсем немного времени, и мисс Орлена выйдет замуж. И, возможно, вы сами, сэр Теренс, приведете в дом невесту. До той поры, я совершенно уверен, вы можете полагаться на помощь графа Алверстонского и обращаться к нему за любыми советами относительно того, как тратить ваше весьма значительное состояние.

— Мне советы не нужны, — импульсивно ответил Терри. — Я хочу лошадей, мистер Торогуд, настоящих скаковых лошадей, а не тех полудохлых кляч, на которых мне до сих пор приходилось ездить. И когда я вернусь, обещаю вам, я буду участвовать в каждой охоте в здешней округе.

— Надеюсь, так и будет, сэр Теренс, и, поверьте, все будут очень рады, если вы откроете Уэлдон-парк и сделаете его похожим на тот, каким он был во времена вашего деда и вашего отца, когда они с вашей матерью только что поженились.

— Я твердо намерен привести мой дом в порядок, — заявил Терри.

Серьезность и решительность его тона заставили Орлену с глубокой привязанностью улыбнуться юноше. Терри все сделает правильно, она в этом не сомневалась. В то же время она помнила, как брат возмущался, что ему нечего делать, нечего тратить, а главное — не на чем ездить верхом.

Как мог ее отец быть столь бессердечным? Как он мог позволить Терри страдать? А ведь брат очень страдал с тех пор, как прошлым летом вернулся из Оксфорда. Положим, ему пришлось прожить так всего несколько месяцев, а не несколько лет, как Орлена. Но и этих месяцев хватило, чтобы девушка поняла: время мужчины должно быть полностью занято, а ее отец нарочно лишил сына этого опыта.

— Мы поедем в Лондон завтра или послезавтра, — твердо сказал Терри. — Чем скорее мы увидим нашего опекуна, тем лучше! — Внезапная мысль пришла ему в голову, и он повернулся к адвокату. — Полагаю, он не может помешать нам пользоваться деньгами, которые оставил нам отец?

— Обязанность опекуна — не дать вам промотать весь капитал, — напыщенно ответил мистер Торогуд, — и решить, какую часть дохода вам следует получать ежегодно, пока вы не достигнете совершеннолетия.

— У него только три месяца на то, чтобы командовать мной, — вслух размышлял Терри.

— Я совершенно уверен, что его светлость будет крайне щедр, — заявил мистер Торогуд. — У него нет причин поступать иначе.

— Нет, конечно, нет, — с облегчением согласился юноша.

Орлена знала: брат беспокоится, потому что ему так же трудно, как и ей, осознать размеры богатства, оставленного им отцом. Оглядываясь назад, девушка подумала, что они никак не могли заподозрить, что отец не говорит правды о их бедности. Он приходил в ярость из-за любой так называемой расточительности, а перед самой смертью возмущался уже по поводу любой траты, как бы мала она ни была. Вспоминая о ссорах из-за счетов торговцев, Орлена сказала мистеру Торогуду:

— Боюсь, у нас остались кое-какие долги.

— Я расплачусь со всеми долгами, мисс Орлена, — ответил поверенный.

— А нельзя ли нанять побольше слуг? — попросила девушка. — Дом нуждается в хорошей уборке. Те, кто у нас служит, не справляются со всей работой. В конце концов, дом очень большой, и они просто не могут делать все то, чего ждал от них папа.

Мистер Торогуд улыбнулся:

— Я прекрасно знаю об этом, мисс Орлена. Если вы позволите мне уплатить те долги, что остаются неуплаченными, и увеличить штат прислуги и внутри, и вне дома, я думаю, остальные вопросы могут подождать, пока вы не увидитесь с графом Алверстонским. — Он помолчал и добавил: — Вы можете написать мне из Лондона или его светлость может поручить мне предпринять те шаги, которые будут необходимы перед вашим возвращением.

— Большое спасибо, — поблагодарила Орлена.

— Прежде чем вы начнете говорить о нашем возвращении, — вмешался Терри, — давайте составим план нашего отъезда — вот что важно!

— Полагаю, сэр Теренс, вы захотите ехать дилижансом, — сказал мистер Торогуд. — Я немедленно возвращаюсь в Йорк, и если я могу быть вам полезен, то буду только рад остановиться по пути на Норт-стрит и договориться с постоялым двором.

— Дилижанс! — воскликнул юноша. — Погодите! У меня идея! — Он направился к двери. — Я потом тебе расскажу, Орлена, но, думаю, мы больше насладимся поездкой, если у нас будут собственные лошади.

Терри вышел из библиотеки, захлопывая за собой дверь, и они услышали, как юноша бежит через незастланный коврами холл.

Орлена с улыбкой повернулась к мистеру Торогуду:

— Не знаю, что задумал Терри, но я должна поблагодарить вас за то, что вы сделали нас обоих очень счастливыми.

— Это одна из самых приятных миссий, которые я когда-либо выполнял, мисс Орлена, — ответил мистер Торогуд. — Я прекрасно знаю, как трудны были и для вас, и для вашего брата эти последние годы. — Адвокат глубоко вздохнул. — Но поймите, хоть я и знал в какой-то мере о состоянии вашего отца, это был конфиденциальный вопрос, и мои уста были запечатаны.

— Конечно, мистер Торогуд, я понимаю.

— Я не раз пытался поговорить с вашим отцом, но он не терпел ничьего вмешательства.

— Я знаю, каким был папа. — Когда она продолжила, в ее голосе звучала печаль: — Нам было трудно… очень трудно, мистер Торогуд, но теперь все кончено, и Терри сможет наслаждаться жизнью, как он всегда желал.

— И вы тоже, мисс Орлена, — мягко напомнил адвокат.

— Полагаю… да, — с сомнением ответила девушка, — но я уже привыкла жить здесь очень… тихо.

Она собиралась сказать больше, но остановилась. Скорее всего адвокат не поймет, если Орлена скажет ему, что неким странным образом она всегда страшилась мира за пределами Уэлдон-парка. Ей было около шестнадцати, когда умерла мать, и за три последних года девушка не видела практически никого, кроме отца и старых слуг.

Терри даже не приезжал домой на каникулы. Всегда находились друзья, которые приглашали его погостить в своих деревенских поместьях. Когда Орлена увидела брата, он говорил только о лошадях, о званых вечерах и о людях, о которых она никогда не слышала и с которыми, Орлена чувствовала, у нее было бы очень мало общего.

Позже, когда мистер Торогуд ушел и Орлена осталась одна, девушка снова подумала, как страшно ей будет оставить свой дом и вступить в странный мир, о котором она ничего не знает и где у нее нет друзей. Но потом Орлена сказала себе, что должна поступать так, как хочет Терри. Только ее брат имеет значение, и пока он не женится — чего, Орлена была уверена, недолго ждать, — она должна выполнять для него обязанности хозяйки в Уэлдон-парке или любом другом месте, где они будут жить.

Терри отсутствовал несколько часов, и, пользуясь случаем, Орлена пошла на кухню и рассказала старой миссис Берроуз, кухарке, что они могут позволить себе совсем другой обед, чем она запланировала.

— Мы с сэром Теренсом едем в Лондон, миссис Берроуз, — сообщила девушка, — а когда вернемся, у вас или будут помощницы, или, если пожелаете, вы с мужем сможете уйти на покой и поселиться в одном из коттеджей в поместье. — Увидев изумление на лице старушки, она продолжила: — Я знаю, коттеджи сейчас в плохом состоянии, но теперь будут деньги, чтобы привести их в порядок, и обещаю, мы с сэром Теренсом проследим, чтобы вам было удобно.

— Что вы такое говорите, мисс Орлена! Да неужто это правда? — воскликнула миссис Берроуз.

— Чистая правда! — ответила девушка. — У папы были деньги, о которых мы не знали, и теперь мы можем потратить их на восстановление дома и нанять множество прислуги, как было здесь в прежние времена. — Она погладила старушку по руке и добавила: — Мистер Торогуд позаботится обо всем, пока нас не будет. Он обещал немедленно повысить вам жалованье.

Миссис Берроуз вытерла глаза.

— Это такое потрясение для меня, мисс! После всей экономии, когда мы считали каждый пенс, вы говорите мне, что у хозяина были деньги!

— Мы действительно считали каждый пенс, — согласилась Орлена, — но теперь все кончено, и лучше всего больше даже не вспоминать об этом.

Но что бы девушка ни говорила, она знала, что никогда не забудет, как ее матери не позволили уехать за границу и как ее отец снова и снова повторял, что ему совершенно невозможно найти деньги, чтобы отправить ее в более теплый климат.

«И тем не менее папа любил ее!» — сказала себе Орлена в недоумении. Поразмыслив, девушка пришла к выводу, что, возможно, не только скупость заставила его пожертвовать здоровьем жены, но и его нежелание уезжать из дома. «Как и я, он не хотел встречаться с внешним миром», — подумала Орлена.

Затем, испугавшись, что может стать такой же, как отец, девушка велела себе быть благоразумной. В ее годы нелепо думать о затворничестве, как бы она ни любила этот дом, и, конечно, ей нужны новые платья.

Орлена не сомневалась, что, оказавшись в Лондоне, она будет наслаждаться встречами с молодыми людьми своего возраста, хотя сейчас ее это немного пугало.

Она посмотрелась в зеркало. Интересно, заметит ли ее кто-нибудь в Лондоне? Вот Терри, несомненно, будет пользоваться успехом. Ее брат был не только высок, красив, хорошо одет и чрезвычайно элегантен, он также обладал самоуверенностью, которая позволяла ему с блеском выходить из неловких положений и завоевывала любовь всех, с кем он встречался.

Орлена снова взглянула на свое отражение. Трудно представить, как она будет выглядеть, если станет одеваться в новые модные платья, легкие и элегантные, из муслина и газа; если на голове у нее будет капор с высокой тульей, отделанный атласными лентами и перьями.

Кроме ее старых платьев, из которых девушка выросла, так что они стали почти неприлично тесными, у нее были только платья ее матери — все с широкими юбками и узкой талией. К этим платьям непременно полагалась кружевная косынка на плечи.

— Я буду выглядеть ужасно старомодной, если появлюсь в Лондоне в таком виде, — сказала себе Орлена с усмешкой. А затем подумала, что тогда-то ей не придется убеждать графа выделить ей побольше денег на покупку нового гардероба.

Тут девушка вспомнила о словах мистера Торогуда насчет дуэньи и слегка занервничала. Их с графом представления могут оказаться очень разными, и сама мысль о какой-то деспотичной женщине, помыкающей ею, вызвала у Орлены чуть ли не панику. Но, подумав, девушка решила, что просто пугает себя детскими «страшилками», которые не имеют отношения к реальности и являются плодом ее воображения.

Орлена была совершенно уверена, что, когда они встретятся с графом Алверстонским, у него будет только одно желание: устроить их дела как можно скорее и с наименьшими хлопотами для себя.

— Мы с Терри снимем дом, где сможем удобно жить на наш годовой доход, — запланировала девушка.

Потом ее осенила внезапная мысль, и глаза ее засияли.

В Лондоне она сможет посещать оперу и концерты и покупать все книги, какие захочет прочесть.

Это будоражило Орлену гораздо больше перспективы балов, ассамблей или приемов. Девушка изголодалась по чему-то более важному для нее, чем еда, с тех пор, как отец уволил ее гувернантку и прекратил ее уроки музыки.

— Хочешь быть образованной — учись сама, — заявил он.

В то же самое время он отказался выписывать ежедневные газеты и не позволял дочери покупать книги. В доме книг было много, но их приобрел для библиотеки еще ее дед, и даже самые новые устарели на четверть века. Тем не менее Орлена максимально использовала ситуацию, которую не могла изменить.

Иногда она смотрела экземпляры «Дамского журнала», принадлежащие жене викария. Там девушка черпала сведения о современных требованиях моды и узнавала о некоторых событиях, происходящих в других частях света. Викарий одалживал ей книги по интересующим его темам, но, к сожалению, их с Орленой интересы редко совпадали.

Иначе обстояло дело с музыкой. Оставшись без учителя, девушка просто играла на фортепиано. А поскольку она не могла позволить себе покупать сочинения известных композиторов, то сочиняла сама. Все свои мысли, убеждения и мечты Орлена вкладывала в мелодии, которые исполняла в большом, холодном салоне.

Она играла на фортепиано и читала, и благодаря этому время текло если не быстро, то по крайней мере сравнительно приятно, пока Терри не вернулся домой.

А тогда все изменилось. Брат настоял на покупке газет, хотя ему пришлось платить за них из тех нескольких шиллингов, которые были всем, чем он располагал. Терри рассказывал сестре о своих друзьях и их домах и о скачках, на которых он с ними бывал; о боксерских боях, которые он видел; о балах, на которых он, несомненно, пользовался успехом у девушек. Все это было так увлекательно, что Орлена сидела, словно ребенок, слушающий волшебную сказку, пока брат довольствовался ею в качестве публики.

— Чертовски жаль, что ты не можешь прилично одеться и по крайней мере получить приглашение на балы, которые устраиваются в Йорке, — сказал он однажды.

Орлена тогда рассмеялась.

— Я действительно выглядела бы как нищенка на сельском празднике! И даже если бы я получила и приняла такое приглашение, как бы, по-твоему, я туда попала? Ты же знаешь, папа никогда не позволит мне нанять экипаж, а лошадям, которые стоят сейчас в наших конюшнях, ни за что не осилить дорогу до Йорка и обратно.

Ее слова были совершенно справедливы, но одно упоминание о лошадях заставило Терри нахмуриться и выпятить подбородок. Поэтому впредь Орлена старалась избегать этой темы.

Но в этот вечер брат вернулся перед самым обедом, и когда девушка услышала, как он громко зовет ее из холла, она сбежала по лестнице, уже заранее зная, что Терри хочет сообщить ей нечто потрясающее.

— Я сделал это, Орлена! Я это сделал!

— Сделал что? — едва выговорила девушка, запыхавшись от бега.

— Я одолжил двуколку, в которой повезу тебя в Лондон.

— Одолжил?

— Ты помнишь старого фермера Денби — его сын потратил столько денег, что у всех зародились подозрения, и наконец его арестовали, потому что он связался с шайкой фальшивомонетчиков?

— Да, конечно, помню, — ответила Орлена. — Это был такой скандал! Вся округа судачила о нем целый год.

— Так вот, я вспомнил, что как раз перед тем, как его схватили, он ездил в двуколке. Сейчас она немного устарела, появились более новые и более модные, но она отвезет нас в Лондон. И первое, что я куплю, это самый шикарный выезд, в котором тебе не стыдно будет путешествовать.

— Мне в любом случае не было бы стыдно, — засмеялась сестра. — Но как здорово, что ты вспомнил о ней, Терри!

— Я был готов купить ее у старика Денби, но когда я рассказал ему, что папа оставил нам с тобой состояние и мы собираемся сделать это место таким, каким оно было в прежние времена, старик был только рад помочь. Поэтому он одолжил мне двуколку — все равно она для него бесполезна.

— Это прекрасно! — одобрила девушка. — Но что насчет лошадей?

— Я не собираюсь покупать тех старых кляч, которых мне предлагают, — высокомерно заявил Терри. — Я не какой-то желторотый юнец. Я подожду до Лондона. А там поеду в Таттерселл и не торопясь обзаведусь своей собственной конюшней.

— Ты у меня самый умный, — восхитилась сестра.

— Постараюсь таким и остаться, — ответил юноша, — но это значит, Орлена, что нам придется ехать на почтовых.

— Меня это не беспокоит.

— Это не то, чего бы я хотел, — посетовал Терри. — В будущем мы сможем позволить себе жить на широкую ногу, и именно так мы и сделаем. Но сейчас нет смысла тратить время и деньги на кучу хлама. Ты согласна?

— Да, конечно.

— Вот и хорошо, — кивнул брат, — мы будем действовать благоразумно. Поедем в Лондон как есть, и чем быстрее, тем лучше. А там купим все самое лучшее — лучших лошадей, лучшие экипажи и самые красивые наряды, какие могут предложить Савил-роу для меня и Бонд-стрит для тебя.

Он говорил с таким азартом, что Орлена захлопала в ладоши.

— О, Терри, в твоих устах это звучит как приключение!

— Это и будет приключением, — ответил юноша, — и хотя я проклинал отца за то, что он заставил нас страдать последние годы, полагаю, на самом деле нам следует его благословлять. В конце концов, он мог потратить эти деньги на себя!

— Да… конечно, — согласилась Орлена.

Она слегка заколебалась, прежде чем сказать это, потому что снова подумала о матери. Но девушка понимала, что ни в коем случае не должна охлаждать энтузиазм Терри или как-то портить счастье того, что лежит впереди. «Что было, то прошло», — утешила она себя.

Затем, по давней привычке говорить со своей матерью, чтобы рассеять одиночество, Орлена сказала в своем сердце: «Пожалуйста, дорогая мама, помоги нам. У меня такое чувство, что нам обоим понадобится твоя помощь».

Двуколка, в которой они выехали на второе утро из Уэлдон-парка, оказалась не такой впечатляющей, как ожидала Орлена. Хотя ее вымыли и отполировали, два года, которые она простояла в сарае фермера Денби, покрытая сенной трухой и используемая вместо насеста бесчисленными курами, не улучшили покраску. Ржавчины тоже хватало, и никакой полировкой ее было не удалить.

Но по крайней мере двуколка оказалась удобной. Вот только кожаные сиденья были порваны в нескольких местах, зато Терри заверил сестру, что верх совершенно цел и, если пойдет дождь, вполне надежно защитит их обоих от стихии.

Орлена надеялась, что это правда, потому что ливни в апреле неизбежны, и хотя девушка взяла с собой плащ, ей совсем не хотелось насквозь промокнуть и прибыть в Лондон с насморком.

У каждого из них было так мало вещей, что весь их багаж уместился под сиденьем и в одном дорожном сундуке, пристегнутом ремнями к задку экипажа.

Две лошади, присланные с ближайшей почтовой станции, были разной масти и в целом ничего собой не представляли, но они резво тронулись в путь и проделали в первый день вполне достаточно миль.

Перед отъездом набралось очень много дел. От возбуждения девушка почти не спала, и в первый вечер их путешествия почувствовала себя крайне усталой.

Несмотря на то что ее постель на постоялом дворе, в котором они остановились, была жесткая, а из окна сильно дуло, Орлена спала как убитая.

На следующее утро они отправились дальше на свежей паре лошадей и снова ехали без происшествий и добрались до городка, где им предстояло заночевать, на час раньше, чем предполагали.

На третий день Терри начал жаловаться.

Он сам настоял на том, чтобы выезжать по утрам очень рано, и Орлена, привыкшая вставать с петухами, обычно бывала готова раньше него.

— Тебе не кажется, что эта дорога становится чертовски однообразной? — проворчал юноша. — По-моему, очень скучно просто ехать и ехать без остановки.

— А что ты предлагаешь? — поинтересовалась Орлена.

Девушка чувствовала, что тут есть какая-то особая причина, ибо до сих пор брат увлеченно правил лошадьми.

Терри слегка смутился:

— Я узнал, что сегодня в Ньюмаркете проходят скачки. — Немного погодя, не дождавшись ответа сестры, он продолжил: — Мы будем там до полудня.

— Ты хочешь побывать на скачках? — догадалась Орлена.

— А почему нет? — спросил юноша. — Я всегда хотел съездить в Ньюмаркет. Один из моих друзей в Оксфорде даже приглашал меня погостить у них во время осенних скачек, но его отец решил взять его в Шотландию, поэтому ему пришлось отменить приглашение.

— Думаю, мы могли бы посмотреть сегодня скачки, — уступила девушка, зная, что именно этого ждет от нее Терри.

— Ты серьезно? Ты не против?

— Конечно, нет, если это тебя развеселит, — улыбнулась Орлена. — Я никогда не видела больших скачек. Помню, когда мне было тринадцать, мы ездили на скачки в Йорк, и мне там очень понравилось.

— Я скажу тебе, что мы сделаем, — заявил брат, который явно не слушал ничего, что она говорит. — Мы переночуем в Ньюмаркете. Почему нет? У нас достаточно денег.

— Ты совершенно… уверен? — нервно спросила девушка.

— Совершенно, — подтвердил Терри. — Предоставь все мне, Орлена. Мы посмотрим скачки, найдем, где остановиться, и отправимся в Лондон на следующее утро. Я поспрашивал вчера вечером, и говорят, что дальше дороги намного лучше, поэтому нам потребуется не больше шести часов, чтобы добраться туда. — Он стегнул лошадей, словно желая их поторопить. — Если мы уедем рано, скажем, часов в восемь, то будем в Алверстон-хаусе вскоре после ленча. Не думаю, что его светлость хотел бы видеть нас еще до завтрака.

— Нет, конечно, нет, — согласилась Орлена.

Она очень нервничала при мысли о встрече с лордом Алверстоном, но сказала себе, что для этого нет никаких оснований. В конце концов, он ровесник их отца, которому было только шестьдесят шесть, когда он умер. Следуя за ходом своих мыслей, она сказала:

— Я все время думаю, что папа прожил бы намного дольше, если бы больше заботился о себе минувшей зимой. Ты же знаешь, он отказался купить уголь, а дровяных каминов было недостаточно, чтобы сохранить тепло в доме. Больше того, он не захотел топить камин в своей спальне.

Держа вожжи одной рукой, Терри накрыл своей ладонью руку сидящей рядом сестры.

— Забудь об этом, — велел он. — Честно говоря, мы оба должны быть благодарны, что отец не прожил дольше. Теперь я знаю, что он помешался еще задолго до смерти, и с каждым днем ему становилось хуже. Бог знает, что бы случилось в следующем году, судя по тому, как отец вел себя в этом! — Брат рассмеялся и вскричал: — Мы свободны от него, Орлена! Мы как птицы, выпущенные из клетки. Ради бога, давай наслаждаться!

— Да… конечно, — согласилась девушка. — Глупо было с моей стороны упоминать об этом.

— Мы остановимся в Ньюмаркете, — твердо заявил Терри. — Ты должна своими глазами увидеть модную публику, которая посещает скачки, и ты увидишь лошадей — великолепных лошадей, Орлена! Именно таких я собираюсь купить — и выставлять на скачки!

— Терри! — воскликнула Орлена. Об этой его цели она прежде не слышала.

— Ну конечно, я собираюсь выставлять на скачках своих собственных лошадей, — подтвердил юноша, — и когда они привезут домой крупные призы, ты будешь мной гордиться!

— Я всегда буду тобой гордиться, — тихо откликнулась сестра.

Терри улыбнулся ей, и Орлена почувствовала, что никогда еще не была так счастлива.

Между ней и ее братом существовала близость, которая стала более явной, чем когда-либо раньше, и они вместе отправлялись в восхитительное приключение.

«Я должна делать все, что хочет Терри», — подумала Орлена.

Они добрались до Ньюмаркета, запруженного людьми и экипажами, и остановились у самого большого, самого лучшего на вид трактира в этом городке.

Перед трактиром скопилось огромное количество карет, колясок, фаэтонов и двуколок, за которыми присматривали слуги в нарядных ливреях с блестящими гербовыми пуговицами и в шляпах с кокардами.

— Выгладит очень величественно! — тихо заметила Орлена. — Уверена, он переполнен, и для нас номеров не найдется.

— Я пойду и узнаю, — решительно сказал Терри. — Подержи вожжи.

Передав сестре поводья, он сошел с двуколки и направился ко входу в трактир.

Девушке не пришлось беспокоиться о том, как сдержать лошадей, которые казались уже уставшими, хотя они ехали всего несколько часов. Эти лошади были совсем не так горячи, как те, которых они нанимали раньше, и, вспомнив, сколько брат за них заплатил, Орлена подумала, что цена была сильно завышена.

Она ждала недолго. Когда вновь появился Терри, по одному взгляду на его лицо девушка поняла, что была права, думая, что все номера заняты.

— Боюсь, дорогой мой, — вздохнула Орлена, когда брат сел рядом с ней в двуколку, — что на время скачек все номера в этом городе заказываются заранее.

— Я так легко не сдаюсь, — возразил Терри. — Заглянем в «Ягненка». Он кажется вполне приличным местом.

Но «Ягненок» тоже был полон, и они двинулись дальше по дороге на юг в поисках еще одного трактира. Девушка подавленно думала, что брат будет разочарован.

Они остановились перед очень древней на вид гостиницей под названием «Бушель». Фасад с двумя колоннами, поддерживающими большие эркеры на втором этаже, выглядел довольно привлекательно.

Здесь стояло не так много экипажей, и когда Терри в третий раз передал ей вожжи, Орлена понадеялась, что ему улыбнется удача.

У нее было такое чувство, что этот «Бушель» — самый последний трактир в Ньюмаркете, и если брату здесь не повезет, им ничего не останется, кроме как ехать прямо в Лондон.

Внутри были низкие потолки, и, оглядевшись, Терри поискал среди хорошо одетой прислуги, снующей вокруг, того, кто тут распоряжается.

Хозяин гостиницы, толстый мужчина средних лет в рубахе и белом фартуке, распекал подручного за то, что тот плохо протирает стаканы, но при виде юноши умолк, а потом вежливо спросил:

— Чем могу служить вам, сэр?

— Мое имя сэр Теренс Уэлдон, — с достоинством ответил молодой баронет. — Мы с сестрой едем в Лондон, и нам требуются два номера на эту ночь.

Хозяин гостиницы покачал головой.

— Нынче неделя скачек… — начал он, затем остановился. — Минутку, сэр, думаю, я мог бы вам помочь.

Он пересек холл и, открыв какую-то дверь, крикнул:

— Ты сказала, Молл, что герцог не вернется?

Откуда-то из недр трактира донесся ответ:

— Нет, он уезжает сразу после скачек. Я уже убрала его комнаты.

Хозяин вернулся к юноше.

— Вам повезло, сэр. Его светлость герцог Нортоу только что освободил две наши самые лучшие спальни и частную гостиную.

— Я их беру! — быстро сказал Терри.

— Это будет стоить восемь гиней за ночь, сэр.

Юноша прекрасно знал, что цена непомерна, но он понимал, что во время скачек хозяева гостиниц могут просить сколько пожелают. Так как Ньюмаркет расположен в довольно изолированной части страны, не было и речи о том, что они не смогут заполнить свои трактиры.

— Согласен, — ответил Терри. — Пошлите швейцара за багажом, и пусть ваш конюх отведет лошадей в конюшню.

— Хорошо, сэр.

Улыбаясь, юноша вышел наружу, и Орлена сразу поняла, что удача на их стороне.

— Две герцогские спальни и отдельная гостиная, — объявил Терри. — Чего еще можно желать?

— Похоже, это очень дорого!

— Очень! — подтвердил брат. — Но почему это должно нас волновать? Вылезай скорее! Мы поедим чего-нибудь и отправимся на ипподром.

— Это будет увлекательно! — улыбнулась Орлена.

Она выбралась из двуколки и побежала в гостиницу.

Ее встретила служанка в домашнем чепце и проводила наверх в очаровательную комнату с балочным потолком и кроватью с пологом на четырех столбиках, на которой лежал, как заверила горничная, самый удобный матрас, набитый гусиным пухом.

Когда наверх принесли багаж, Орлена спустилась, и ей показали гостиную, где уже ждал Терри.

— Завтрак подадут через несколько минут, сэр, — сообщил им хозяин.

Подождав, когда за ним закроется дверь, Орлена повернулась к брату. Их глаза встретились, и оба засмеялись.

Девушка побежала к нему, и Терри заключил ее в объятия.

— Весело, правда, Орлена? — спросил брат. Его глаза горели от возбуждения.

— Просто замечательно… волшебно, — ответила девушка. — Но я уверена, что сплю и мы оба проснемся!