Глава 3

Воцарилось неловкое молчание. Наконец Терри выдавил:

— Думаю, это какая-то ошибка. Я хотел видеть графа Алверстонского.

— Я — граф Алверстонский!

Джентльмен говорил тем протяжным голосом, который Орлена так хорошо запомнила.

Терри онемел от изумления, а граф продолжил:

— Полагаю, здесь требуются объяснения. Возможно, вам обоим лучше сесть.

Он указал на диван сбоку от камина, и, чувствуя, что ноги не держат ее, Орлена направилась туда.

Она не могла снова посмотреть на графа.

Она не могла поднять глаза, чтобы встретить его твердый взгляд, но знала, что сердце ее лихорадочно колотится и становится трудно дышать.

Орлена робко села на краешек дивана.

Ей казалось, что весь мир перевернулся. Мысли девушки спутались, она почти не могла думать связно.

Терри пошел к камину, но садиться не стал.

— Граф Алверстонский был другом моего отца, — возразил он, — и его ровесником.

— Мой отец умер два года назад.

— Тогда понятно, почему вы здесь, — заметил юноша. — Но это значит, что вы — не наш опекун.

— Именно это я должен вам объяснить, — ответил граф.

Он посмотрел на Терри, и тот, словно подчиняясь приказу, сел в кресло возле сестры.

Граф взглянул на них обоих, но глаза Орлены были опущены, и ее ресницы темнели на фоне щек, которые теперь, когда румянец схлынул, стали бледнее, чем когда-либо.

— Когда я вернулся сегодня из Ньюмаркета… — начал он.

— Сколько вам потребовалось времени? — не удержался Терри.

Граф слегка скривил губы.

— Четыре часа и пятьдесят две минуты!

Юноша вздохнул.

— Еще бы, у вас такие лошади. А с теми упрямыми ослами, которыми мне пришлось править, я удивлен, что мы вообще прибыли.

Граф молчал, и через минуту Терри сказал немного смущенно:

— Извините, милорд. Мне не следовало вас перебивать.

— Как я уже говорил, когда я вернулся из Ньюмаркета, я обнаружил письмо от вашей адвокатской фирмы, сообщающее мне о смерти сэра Хеймиша Уэлдона и о том, что его сын и дочь являются моими подопечными, пока им не исполнится двадцать один год.

— Мистер Торогуд не мог знать, что ваш отец умер.

— Это очевидно, — высокомерно обронил граф. — В то же время было бы разумнее, если бы он навел справки, прежде чем так поспешно отправлять вас в Лондон.

— Мы сами захотели приехать, — признался Терри. — Мы понимаем, что, пока мы не встретимся с нашим опекуном, мы не вправе брать деньги из нашего наследства.

— Ваш мотив понятен, — заметил граф. — Однако до сегодняшнего дня я понятия не имел об обязательстве моего отца.

— Это значит, что у нас фактически нет опекуна? — жадно поинтересовался юноша.

— Я сам ожидал, что дело обстоит именно так, — ответил граф, — но, к сожалению, из-за небрежности со стороны ваших адвокатов в данный момент я — ваш опекун и вы находитесь на моем попечении.

— Как такое может быть? — агрессивно спросил Терри. — Мой отец думал, что оставляет нас в руках своего друга и ровесника, человека, которого он знал с тех пор, как они вместе учились в Оксфорде.

— Мне сообщили подробности, сэр Теренс, — молвил граф, — и я узнал, что мой отец принял вас под свою ответственность, когда его попросили сделать это три года назад, после смерти вашей матери.

— Это верно, — согласился юноша.

— Но в составлении документа об опекунстве ваши поверенные просто указали, что вы будете на попечении графа Алверстонского.

Орлена слушала внимательно, но по-прежнему не смела поднять глаза.

— По какой-то неизвестной причине они не написали «четвертый граф» после имени моего отца. Следовательно, юридически как граф Алверстонский в настоящий момент я волей-неволей становлюсь ответственным за вас.

— Но это же нелепо! — воскликнул Терри.

— Полностью с вами согласен, — заявил граф, — но таков юридический факт, и пока мы не сможем убедить суд согласиться на отмену этого документа, я обязан управлять вашим состоянием.

— Но ведь с отменой не должно быть никаких трудностей? — спросил юноша.

— К моему большому сожалению, для этого нам придется ходить в суд, — ответил граф, — что подразумевает определенную долю публичности. Я никогда не считал особо желательным, чтобы мои частные дела обсуждались публично, и я не думаю, что вам нужна огласка.

— Нет, конечно, нет, — быстро вставил Терри.

— В таком случае, пока мои адвокаты не смогут найти более легкий выход из этой путаницы, я боюсь, нам придется принимать вещи такими, как они есть.

— Я могу заверить вашу светлость, что мы с сестрой постараемся доставить вам как можно меньше хлопот, — пообещал юноша, — но нам нужно ваше разрешение открыть банковский счет, и нам прямо сейчас требуется довольно значительная сумма на мелкие расходы.

— Это я могу понять, — проронил граф.

Орлена почувствовала, что он смотрит на их одежду и вспоминает потрепанную двуколку, в которой видел их на скачках.

Сарказм в голосе графа заставил девушку вздрогнуть, но Терри, казалось, ничего не заметил.

— Больше всего я мечтаю о лошадях, — заявил он. — Я хочу обзавестись собственной конюшней, и мне нужны лошади вроде тех гнедых, что были в вашей упряжке. Я никогда не видел более прекрасных животных!

— Вам повезет, если удастся найти им подобных, — заметил граф, — но вы увидите много людей, готовых снабдить вас приемлемыми лошадьми, и, разумеется, вам понадобится их где-то разместить.

— Мы с сестрой планируем снять дом в фешенебельной части Лондона, — смело ответил Терри, — и, конечно, мы выберем тот, при котором есть вместительная конюшня.

Граф молчал, и юноша продолжил:

— Никто из нас не хочет быть обузой для вашей светлости. Все, что нам нужно, — это ваше разрешение действовать, и если вы обеспечите нас должным полномочием в банке, нам больше не придется вас беспокоить.

— Ваши намерения мне совершенно ясны, — сказал граф, однако в его тоне не было и намека на похвалу. — И вам также нужно будет узнать имя хорошего портного.

Терри смутился, словно вдруг осознал контраст между собой и стоящим перед ним человеком.

Граф уже переоделся в вечернее платье и казался Орлене еще блистательнее, чем прошлой ночью. Его замысловато повязанный белый галстук был верхом изящества, а атласный фрак сидел как влитой.

Орлена остро сознавала, каким авторитетным и внушительным выглядит граф, стоя спиной к одному из самых изысканных мраморных каминов, какие ей доводилось видеть.

Над каминной полкой висело зеркало в позолоченной раме, и в нем девушка видела отражение его квадратных плеч и темных волос, уложенных так, что они казались взъерошенными ветром, — мода, введенная принцем Уэльским. Орлена читала об этом в «Дамском журнале», а теперь убедилась собственными глазами.

— Я был бы очень признателен, если бы вы представили меня вашему портному, милорд, — промолвил Терри довольно смиренным тоном, — и я надеялся, что, возможно, вы будете так добры, чтобы рекомендовать меня в подходящие клубы.

— Клубы Уайта, я полагаю, и Брукса, — заметил граф, — и подобно всем прочим юным деревенщинам из провинции вы попытаетесь спустить свое состояние на зеленых столах.

Терри покраснел от оскорбления, повторенного графом вслед за грумом, который назвал их деревенщинами еще на ипподроме.

— Уверяю вашу светлость, что буду играть только в пределах моих средств, — натянуто ответил юноша. — Я не так глуп, чтобы слишком быстро промотать мое новообретенное богатство. Я слишком долго жил в нужде.

Граф поднял брови, и Терри взволнованно сказал:

— Вашей светлости хорошо насмехаться над нами, потому что мы провинциалы, но вам, очевидно, не сообщили, что мой отец был законченным скрягой. До сих пор у нас с сестрой не водилось и двух пенсов в кошельке. Фактически, когда умер мой отец, я ждал, что мне придется продать свой дом и поместье, чтобы спасти нас от голодной смерти.

Юноша невольно повысил голос, и Орлена наклонилась к нему, тихо говоря:

— Терри… прошу тебя…

Брат взглянул на нее, затем, словно поняв, что делает из себя посмешище, быстро сказал:

— Простите, милорд, но мы оба очень страдали, причем без всякой причины, в эти последние годы, и вы должны извинить нас, если теперь мы хотим забыть прошлое.

— Я не знал о ваших обстоятельствах, — молвил граф, — но то, что вы говорите, лишь подтверждает мое предыдущее впечатление, что вам обоим требуется руководство. Могу я спросить, где вы намерены остановиться сегодня вечером?

И снова Терри слегка смутился.

— Вероятно, в гостинице, — ответил он, — но, сказать по правде, ваша светлость, у меня осталось совсем немного денег из наличных, ссуженных мне нашими поверенными в Йоркшире.

— В таком случае, надеюсь, вы рассчитываете на мою помощь в поисках жилья, — заявил граф, — ибо я не склонен доверять вашим суждениям.

— Могу я спросить почему? — осведомился юноша.

— Вы, конечно, осознаете, что вам не следовало брать вашу сестру в «Бушель» в Ньюмаркете, когда на Пустоши проходят скачки? — спросил граф тоном, который заставил Орлену поежиться.

Терри удивился:

— Это была единственная гостиница, в которой нам удалось найти номера. С нашей стороны было неправильно остановиться там?

— Разумеется! — коротко ответил граф. — И я позабочусь, чтобы больше такого не случилось.

Он скользнул взглядом по Орлене, и у девушки внезапно сжалось сердце. Она почувствовала, что граф осуждает ее поведение в только ей понятной манере.

Орлена стиснула пальцы, надеясь лишь, что не выглядит такой униженной, какой чувствует себя, и что бы ни думал о ней граф, она по-прежнему может держаться гордо.

— В данных обстоятельствах, — продолжил граф, — учитывая, что уже поздний вечер, вы должны остаться здесь в качестве моих гостей.

— Мы не хотим обременять вашу светлость, — возразил Терри. — Мы с сестрой вполне справимся сами. Вопрос лишь в том, чтобы мы могли заплатить за гостиницу.

— Как ваш опекун я должен настаивать, чтобы ваша сестра осталась в респектабельном окружении, несмотря на ваше личное мнение в этом вопросе.

— Не сочтите меня грубым, милорд, — быстро извинился юноша. — Просто мы не хотим зависеть от вашей щедрости.

— Я знаю, что вы чувствуете, сэр Теренс, но этот спор совершенно излишен. Вы останетесь здесь, и мы обсудим ваши планы на будущее, когда у меня будет для этого больше времени.

Заставив себя вспомнить о хороших манерах, Терри, к гордости сестры, ответил:

— Тогда я могу лишь поблагодарить вашу светлость и надеяться, что мы не слишком обременим вас как ваши гости сегодня вечером и как ваши подопечные.

— Вот это другое дело, — резко сказал граф. — А сейчас я представлю вас гостям, которые остановились в этом доме. Мне следует добавить, что моя мать — она, к сожалению, сейчас нездорова — живет со мной и поэтому будет весьма опытной дуэньей для вашей сестры.

В библиотеке воцарилось молчание. Через минуту Терри немного нерешительно проговорил:

— Мы… надеялись, милорд, что если мы снимем себе дом, то моей сестре не обязательно будет иметь… дуэнью.

— Вы действительно воображаете, что бомонд примет вашу сестру как молодую женщину, живущую самостоятельно?

— Я не вижу в этом ничего плохого, — возразил Терри.

— Вы, возможно, не видите, — протянул граф, и было ясно, что он снова насмехается. — Но если вы желаете, чтобы ваша сестра стала добычей каждого охотника за приданым, каждого повесы и шарлатана в этом городе, я не могу представить себе лучшего способа сделать это, нежели поселить ее где-нибудь одну, без дуэньи и кого-то, кто обучал бы ее манерам светского общества.

Щеки Орлены запылали.

Она остро сознавала, что почти каждое слово, касающееся ее, произносилось графом с резкостью. Было очевидно, что он думает о ее поведении прошлой ночью, и девушке захотелось провалиться сквозь землю.

На каминной полке начали бить часы. Граф повернул голову, чтобы посмотреть на них, и резко сказал:

— У меня нет времени для дальнейшей дискуссии. Я прикажу слугам внести ваш багаж, и если вы оба пойдете со мной, я представлю вас герцогине Дорсетской, которая гостит в моем доме.

Не дожидаясь ответа, он направился к двери. Орлена встала, чтобы последовать за ним, и обменялась взглядом с Терри.

Она поняла, что брат негодует на ту властность, с которой граф ограничил их передвижения.

Однако, сказала себе девушка, у них нет выбора, кроме как подчиняться его приказам, хоть граф и отдает их в довольно неприятной манере.

«Это наш опекун, — подумала она. — Без него мы ничего не сможем сделать».

Но кто бы мог представить, что джентльмен, который так презрительно обращался с ними на скачках, и мужчина, поцеловавший ее прошлой ночью, окажется графом Алверстонским? Такое бывает только в мелодраме.

«Я не могу здесь долго оставаться», — лихорадочно подумала Орлена, когда граф вел их по широкому коридору к холлу.

В холле их опекун остановился перед двойными дверями, по бокам которых замерли два лакея. Они распахнули створки, и Орлена вошла рядом с графом в самый великолепный и роскошный салон.

Он был обставлен во французском стиле, и хотя девушка чувствовала себя неуютно и очень нервничала от близости к графу, она поняла, ступая по красивому савонскому ковру, что именно о такой комнате она мечтала, но не думала когда-нибудь увидеть.

В дальнем конце, перед камином, стояли две женщины, старшая — вся в бриллиантах.

Очевидно, это и есть герцогиня Дорсетская, решила Орлена, почти ослепленная великолепной диадемой на ее белых волосах и ожерельем из сверкающих камней на ее шее.

— Герцогиня, у нас сегодня два нежданных гостя, — сказал граф, когда они дошли до камина. — Позвольте представить моих подопечных: мисс Орлена Уэлдон и ее брат сэр Теренс.

Когда Орлена присела в низком реверансе, другая дама, стоящая рядом с герцогиней, изумленно воскликнула:

— Ваши подопечные? Я понятия не имела, что у вас есть подопечные.

— Я тоже — до сегодняшнего дня, — растягивая слова, ответил граф.

— Откуда они взялись?

Теперь в этом юном голосе звучало не столько изумление, сколько почти неудержимый смех, и, подняв глаза, Орлена увидела, что это говорит девушка, возможно, ее ровесница, хотя разница в их внешнем облике была поразительной.

— Разрешите познакомить вас, — сказал граф. — Леди Аделаида Дарлингтон — мисс Орлена Уэлдон!

Орлена протянула руку, но леди Аделаида, казалось, не видит ее.

Она смотрела на платье и капор Орлены, уже не в силах сдерживать веселье.

— Вы совершенно не похожи на тот тип подопечных, которых я ожидала бы у его светлости, — заявила она. — Откуда же вы приехали? Нет, не говорите мне, догадаться нетрудно…

— И сэр Теренс Уэлдон… — перебил граф.

Смех на губах леди Аделаиды и в ее глазах немного угас, когда она посмотрела на Терри. Теперь молодая аристократка сама протянула руку, и когда юноша склонился над ней, леди Аделаида промолвила:

— Полагаю, это ваш первый визит в Лондон.

Орлена была вынуждена признать, что эта девушка очень красива, ее темные волосы уложены по самой последней моде, а сквозь газовое платье с высокой талией виден каждый изгиб ее совершенной фигуры.

Она казалась существом из другого мира, и собственная внешность стала для Орлены унижением.

— Мои подопечные остаются здесь, со мной, — продолжил граф, — и я думаю, в данных обстоятельствах мы должны послать сообщение маркизе Крузской, что мы, к сожалению, не сможем пообедать с ней сегодня вечером.

— Нет, пожалуйста, не делайте этого, — быстро проговорила Орлена. — Мы весь день провели в дороге, и если ваша светлость позволит, я бы предпочла сразу лечь спать.

— Если вы так хотите, то это, конечно, легко устроить, — ответил граф.

— Я бы очень этого хотела, — подтвердила девушка. — И вы не должны менять свои планы.

— Ты же не думаешь, Блер, что мы возьмем твоих новых подопечных с собой, — громко заметила леди Аделаида, обращаясь к графу.

Она, несомненно, собиралась быть неприятной.

Словно желая загладить бестактность дочери, герцогиня мягко сказала:

— Я уверена, мисс Уэлдон права. После долгого путешествия любому человеку требуется отдых. Но если мы не хотим заставлять остальных гостей ждать, я думаю, нам следует ехать немедленно.

— Хорошо, — уступил граф. — Я попрошу мистера Гревилла, моего управляющего, позаботиться о вас, сэр Теренс, а завтра он позаботится о других ваших нуждах.

Легко было догадаться, что это за нужды, и Терри коротко поклонился. Герцогиня посмотрела на Орлену и ласково попрощалась:

— Увидимся завтра, мисс Уэлдон. Надеюсь, вы проведете спокойную ночь.

Орлена сделала книксен, но когда леди Аделаида последовала за своей матерью, девушка услышала едва сдерживаемое хихиканье и ощутила внезапную обиду на эту аристократку, которая заставила ее чувствовать себя еще более униженной, чем прежде.

Да, леди Аделаида, несомненно, была красива. Высокая, она шла с царственным достоинством и грацией и, проходя мимо графа, бросила на него провокационный и интимный взгляд, как бы приглашая посмеяться вместе с ней над этими деревенщинами.

Но граф не сразу последовал за ней.

— Раз вы остаетесь здесь, — обратился он к Орлене, — моя экономка покажет вам вашу комнату. Пожалуйста, просите у нее все, что вам нужно.

— Благодарю… вас, — прошептала Орлена.

Несмотря на внутреннее решение, она невольно взглянула графу в лицо и обнаружила, что его твердые глаза проницательно смотрят на нее.

У девушки возникло ощущение, хотя она не была в этом уверена, будто граф что-то ищет. Это было лишь мимолетное впечатление, потому что робость заставила ее снова потупиться.

Затем граф ушел.

Дверь салона закрылась, и Терри воскликнул раздраженно и в то же время с облегчением:

— О Боже! Я чувствую себя так, словно меня раздавил перегруженный фургон! Как, черт побери, мы могли поставить себя в такое положение?

— Разве мы могли представить себе, что папин друг умрет и человек, которого мы видели в Ньюмаркете, окажется нашим опекуном? — ответила Орлена.

— И каким опекуном! — простонал юноша. — С ним будет нелегко договориться, я это вижу, Орлена!

Сестра вздрогнула.

— Я не хочу здесь оставаться, Терри, не хочу жить с этой герцогиней и той ужасной девушкой. Она смеялась и потешалась над нами… — Орлена запнулась. — И не без причины, надо признать, — честно добавила она. — Мы оба, должно быть, выгладим посмешищем.

— Это не наша вина, — свирепо огрызнулся Терри, — и ничто не остановит меня завтра от покупки приличной одежды, это я тебе обещаю!

— Думаю… это все… из-за меня, — очень тихо сказала девушка, но брат ее не услышал.

Несмотря на внимание двух опытных горничных и элегантность ее спальни, Орлена легла спать в глубоком унынии.

Плохо было жить с отцом и обходиться без самого необходимого, не говоря уж о предметах роскоши; но еще хуже было чувствовать теперь, что она попала в чуждый мир и все, что она делает, неправильно.

В темноте девушке захотелось плакать, и все же она не могла не вспоминать то чудо, сотворенное поцелуем графа, пусть для него это был совершенно незначительный поступок.

То, что он осуждает ее поведение, было вполне очевидно, и хотя Орлена сама себя осуждала, она знала, что ничто не сможет отнять у нее то, что она ощутила тогда.

Это был плен, в котором, казалось, слилось воедино все то прекрасное, что она когда-либо думала, видела или слышала в музыке.

«Терри прав, мы не можем здесь оставаться, — решила девушка, — и даже если граф настоит на том, чтобы у меня была дуэнья, по крайней мере мне не придется его видеть».

Она ненавидела графа за его насмешку, его цинизм и неодобрение. Но в то же время это он сотворил то волшебство, которое девушка никогда не сможет забыть.

Однако она так устала после дороги и прошлой ночью в «Бушеле» так долго лежала без сна, что, когда горничная отдернула занавески, Орлена с удивлением обнаружила, что уже почти девять утра.

«Вот что значит жить по городскому времени!» — сказала она себе.

Завтрак ей принесли на подносе.

Пока Орлена пила очень вкусный кофе и ела то, что приготовили для нее на серебряном блюде, украшенном графским гербом, у нее в голове вертелась мысль, как бы она наслаждалась всей этой роскошью, если бы хозяином дома был кто-нибудь другой, только не граф.

Экономка, с которой девушка познакомилась накануне, добрая женщина с седыми волосами, одетая в шуршащее черное платье, постучала в дверь, как только Орлена закончила завтракать. Она почтительно сделала книксен и, продвигаясь к кровати, сказала:

— Ее светлость герцогиня передает вам привет, мисс, и просит сообщить, что по указаниям его светлости она ждет вас через час, чтобы отвезти за покупками.

Минуту Орлена молчала. У нее не было никакого желания ехать за покупками с герцогиней. С другой стороны, девушка понимала, что граф вряд ли разрешит ей поехать одной, а даже если и разрешит, она понятия не имеет, куда следует ехать.

С некоторым усилием Орлена ответила:

— Пожалуйста… поблагодарите… ее светлость… и скажите, что я… не заставлю ее ждать.

— Прежде чем вы уедете, мисс, — продолжала экономка, — ее светлость была бы очень рада познакомиться с вами.

Девушка подумала, что она говорит о леди Аделаиде, но экономка объяснила:

— Мать его светлости, мисс, вдовствующая графиня. Она не выходит из своих покоев, но я провожу вас туда, как только вы оденетесь.

— Спасибо, — ответила Орлена.

Приняв ванну, девушка оделась, как всегда сокрушаясь, что у нее нет ничего модного. И снова пожалела, что Терри не позволил ей купить хотя бы одно новое платье в Йорке, прежде чем ехать дальше на юг.

Это задержало бы их всего на два дня, и Орлена бы не так стыдилась своего вида, когда экономка вела ее по длинным, роскошным коридорам.

В то же самое время, поскольку девушка была чувствительна к своему окружению, она понимала, что все здесь было исключительного качества.

Орлена ничего не могла поделать со своими чувствами, отзывающимися на картины, на стоящие повсюду вазы с цветами и на атмосферу элегантности и роскоши, которая сильно отличалась от всего, что она видела прежде.

Комната вдовствующей графини утопала в цветах, а огромная, задрапированная шелком кровать поражала воображение.

Но у ее хозяйки было одно из самых милых лиц, что когда-либо видела девушка, и улыбка, с которой приветствовала ее графиня, напомнила Орлене о матери.

— Мой сын Блер все мне о вас рассказал, мисс Уэлдон. Как увлекательно, должно быть, для вас и вашего брата впервые приехать в Лондон. Надеюсь, мы сумеем помочь вам наслаждаться.

Орлена не могла не откликнуться на такую доброту.

— Спасибо, мадам, но все здесь очень непривычно, и я прекрасно осознаю, какими деревенскими и неуклюжими выглядим мы с братом.

— Это последнее слово, которое я применила бы к тебе, — мягко возразила графиня. — Присядь, дитя, и расскажи мне о себе. Со слов моего сына я поняла, что ваши отец и мать умерли.

— Мама умерла три года назад, — ответила Орлена, — и теперь я думаю, что папа стал немного странным, когда она покинула нас. Он всегда был скуповат, но после ее смерти стало еще хуже.

Было так легко говорить с этой симпатичной пожилой женщиной, и прежде чем Орлена поняла, что происходит, она рассказала ей все. Как они беспокоились после смерти отца, что им придется продать дом и поместье; как мало у них было еды; как Терри негодовал, что не может делать ничего такого, что могут делать его друзья.

— У него не было лошадей, мадам, — пожаловалась Орлена, — а вы знаете, как много это значит для мужчины.

— О да, — согласилась графиня. — Но теперь все изменилось, и вас обоих ждет совсем другое будущее.

— Я только об этом и мечтаю, — призналась девушка, — но боюсь, мы с Терри можем наделать очень много ошибок.

— Мой сын проследит, чтобы твой брат совершил их как можно меньше, — ответила графиня, — и я уже поговорила с моей подругой герцогиней Дорсетской о твоей одежде. Блер сказал мне, что тебе нужно целое приданое.

Орлена почувствовала, что краснеет.

Она могла предположить, как саркастически отозвался граф о ее внешнем виде.

— Я не представляю ничего более захватывающего, чем возможность купить все, что нужно, — продолжала графиня, — зная, что тебе не надо беспокоиться о расходах. Как чудесно иметь все новое, не чувствуя вину расточительности!

Девушка улыбнулась.

— В ваших устах это звучит так весело, мадам, но я очень боялась, что не буду знать, с чего начать.

— Ты можешь положиться на герцогиню, — успокоила ее графиня. — Мы дружим с детства, и я могу тебе сказать, что в девичестве ее светлость была настоящей красавицей, редкой ветреницей и очень, очень большой модницей.

После этих слов неприступная герцогиня показалась Орлене вполне человечной, и когда девушка наконец спустилась вниз, чтобы присоединиться к ней, она уже не так нервничала, как раньше.

К ее облегчению, леди Аделаиды нигде не было видно, да и мужчин, впрочем, тоже.

Орлена уже узнала от экономки, что Терри уехал очень рано, и догадывалась, что его первый визит будет к портному, а затем — в Таттерселл.

Герцогиня ждала ее в салоне, и они выехали из ворот Алверстон-хауса в шикарном городском экипаже, запряженном двумя превосходными лошадьми.

Герцогиня выглядела роскошно, и ее драгоценности в тон платья очень впечатляли.

После того, что сказала графиня, ее светлость не внушала Орлене такой страх, как накануне вечером. И она проявила огромное понимание, когда начала составлять список всего, что потребуется девушке.

— Сначала мы поедем на Бонд-стрит, — сообщила герцогиня. — Нам нужно заказать множество вещей, но прежде всего мы должны попытаться найти тебе что-то, чтобы носить прямо сейчас, а для этого нам придется заглянуть в некоторые из более крупных магазинов, которые обслуживают тех, кто не хочет ждать или приехал в Лондон лишь на краткое время.

Однако у всех портних, расположившихся на удобном расстоянии друг от друга на Бонд-стрит, выбор оказался исключительно богатый.

При виде такого многообразия изысканных тканей Орлена подумала, что никогда бы не смогла принять решение, если бы не советы герцогини.

И все равно девушка была озадачена количеством вещей, которые ее светлость сочла необходимыми. Через некоторое время она потеряла счет всего, что было заказано, и надеялась только, что, когда будут представлены счета, у нее хватит денег их оплатить.

Но потом Орлена успокоила себя: ведь она богата! В сущности, у нее так много денег… невероятно, что она когда-нибудь их все потратит.

Словно зная, о чем думает девушка, герцогиня ласково сказала:

— Может показаться, что мы покупаем слишком много, но помни: мы начинаем все с самого начала. Ах как бы мне хотелось иметь возможность сделать то же самое.

Орлена посмотрела на нее с удивлением.

— У меня большая семья, мисс Уэлдон, и хотя мой муж — богатый человек, ему приходится терпеть много набегов на свой кошелек. Разумеется, мои сыновья, как и ваш брат, хотят лошадей, на которых улетает все их годовое содержание, а у моих замужних дочерей есть дети, которые ждут, что бабушка их обеспечит. Поэтому, когда я покупаю себе что-то совершенно легкомысленное, я чувствую себя виноватой!

Девушка засмеялась. С той минуты она испытывала к герцогине такое же дружеское расположение, какое чувствовала к матери графа.

Когда наконец спустя несколько часов они уехали с Бонд-стрит, Орлена была одета по самой последней моде.

Ее немного смущало то, насколько открытым оказалось прямое платье, а уж прозрачные вечерние туалеты просто ее шокировали.

Орлена высказала свои страхи, но и портниха, и герцогиня отмахнулись от них.

— У вас очень хорошая фигура, мисс, — заявила портниха. — Единственный недостаток, какой я вижу в этой новой моде, это то, что она разоблачает женщин, толстых там, где не нужно.

— А таких немало, — заметила герцогиня.

— Верно, ваша светлость. Мне часто кажется, что чем хуже у женщины фигура, тем больше она хочет привлечь к ней внимание.

— Я уверена, что у этого платья должна быть дополнительная подкладка, — с несчастным видом возразила Орлена.

— Я поставлю ее, мисс, — уступила портниха, — но я совершенно уверена, что, когда вы привыкнете, вы попросите меня ее убрать.

Девушка сочла это маловероятным и, несмотря на все уговоры портнихи, настояла на том, чтобы уменьшить вырез на ее платьях и сделать подкладки из более плотной ткани, чем обычно.

Тем не менее Орлена не могла не испытывать удовольствия, когда, одетая в платье из нежного бледно-зеленого газа, от которого ее глаза тоже стали казаться зелеными, и в капоре с высокой тульей, украшенной маленькими, туго скрученными страусовыми перьями того же цвета, она ехала обратно в Алверстон-хаус.

— Надеюсь, Терри будет там, когда я вернусь, — возбужденно сказала она герцогине. — Сомневаюсь, что он меня узнает.

Однако, когда они вошли в дом, в холле стоял не Терри, а граф.

Увидев его, Орлена тотчас смутилась и еще больше испугалась, что платье совсем не скрывает ее фигуру.

— Мы провели очень приятное утро, Блер, — сообщила герцогиня. — Если есть что-то, что всегда доставляет мне удовольствие, так это возможность тратить чужие деньги.

— Уверен, вы были очень полезны мисс Уэлдон, — ответил граф.

Широко открыв глаза, Орлена посмотрела на него из-под своего нового капора.

Граф говорил все в той же протяжной, скучающей манере, и девушка не могла понять, одобряет он или не одобряет. Она только видела, что он смотрит на нее, и снова оробела.

— Пожалуй… я… поднимусь наверх и покажусь… графине, — молвила она тихим, нерешительным голоском.

Орлена обращалась к герцогине, но ответил граф:

— Уверен, моя матушка хотела бы на вас посмотреть. Она уже поставила меня в известность, что горячо одобряет мою новую обязанность.

Девушка взглянула на него, чтобы понять, нет ли в его словах сарказма, но убедилась, что граф говорит искренне, и почувствовала внезапный прилив теплоты к нему. Она повернулась было к лестнице, потом заколебалась и направилась обратно к герцогине.

— Я хочу еще раз поблагодарить вас, мадам. Вы были так добры… так добры.

— Я получила огромное удовольствие, милое дитя, — ответила герцогиня, и, не глядя больше на графа, девушка побежала наверх.

Только позже, во второй половине дня, эта радость, которую Орлена испытывала от своих новых туалетов, была омрачена леди Аделаидой.

Она не появилась за ленчем, и Терри тоже, и Орлена, сидя за столом с графом и герцогиней, поймала себя на том, что совершенно естественно рассказывает о своей жизни в Йоркшире и о том, как они были вынуждены есть кроликов, пока им не опротивела крольчатина, потому что не могли позволить себе ничего другого.

— Это напоминает мне то, что я испытал, когда был в армии… — начал граф.

Даже у герцогини нашлась история о лишениях и голоде, и в результате Орлена наслаждалась едой больше, чем она считала возможным.

Правда, она все равно побаивалась графа. Время от времени в его голосе проскальзывала та насмешливая нотка, которая заставляла ее чувствовать себя очень маленькой, или сарказм, заставлявший ее вздрагивать. Но граф был настроен вполне миролюбиво, и когда он оставил их после ленча, герцогиня сказала:

— Я никогда не видела Блера таким добродушным. Возможно, он все-таки обдумывает пожелание своей матери относительно того, что ему следует остепениться и жениться.

— Жениться? — воскликнула девушка.

— Вообще-то это секрет, — объяснила герцогиня, — но наши семьи пришли к согласию, что ему следует жениться на Аделаиде. Это ее второй сезон в Лондоне, и теперь, когда она, так сказать, освоилась, моя дорогая подруга графиня сочла целесообразным пригласить нас к себе, чтобы молодые люди получше узнали друг друга.

Орлена молчала.

— Конечно, — продолжила герцогиня, — Блер на восемь лет старше Аделаиды, зато они знакомы друг с другом с детства, а на мой взгляд, самое важное в любом браке — равное происхождение и общие интересы. — Улыбнувшись своим воспоминаниям, она добавила: — Так было у нас с мужем, и, конечно, Аделаиде очень пойдут бриллианты Алверстона.

— Я в этом уверена, — выдавила Орлена.

Непонятно почему, но ей показалось, будто солнце спряталось за тучей, и комната внезапно потускнела.

Герцогиня сказала, что собирается навестить друзей, и оставила Орлену одну.

Девушка тотчас пошла искать секретаря графа, мистера Гревилла, полагая, что это тот человек, кто может помочь ей найти, что ей нужно.

Орлена уже знала со слов графа, что комната секретаря находится возле библиотеки.

Лакей открыл ей дверь, и, войдя внутрь, девушка увидела мистера Гревилла за письменным столом в окружении шкафов и ящиков с документами. Там, где не было шкафов, на стенах висели карты разных поместий графа.

Секретарь встал, когда Орлена вошла и нервно спросила:

— Я… я вам не мешаю? Его светлость сказал, что я могу попросить у вас… все, что мне… потребуется.

— Буду рад вам помочь, — ответил мистер Гревилл.

Ему было лет тридцать пять, и что-то в его внешности наводило на мысль, что он одно время был солдатом.

Позже Орлена узнала, что ее догадка верна. Она пересекла комнату и села возле стола.

— Думаю, Терри уже задавал вам бесчисленные вопросы, — начала девушка.

— Ваш брат сейчас полностью занят своей экипировкой. Он намерен соперничать с самим Бо Бруммелем[1] и полон решимости приобрести лошадей, рядом с которыми, он надеется, лошади его светлости покажутся армейскими мулами!

Орлена засмеялась.

— Терри всегда был честолюбив.

— О да, — согласился мистер Гревилл. — А каковы ваши мечты, мисс Уэлдон?

— Я мечтаю о книгах. Я хочу купить или взять на какое-то время множество книг, — ответила Орлена, — и еще я хотела спросить, нельзя ли мне поиграть на фортепиано? Конечно, если это возможно и никого не потревожит.

— Ну разумеется, — откликнулся мистер Гревилл. — В доме есть несколько фортепиано. То, что в Музыкальном салоне, — исключительный инструмент, и еще одно в Голубой гостиной, где, я думаю, вам будет приятнее упражняться, если вы именно это намерены делать.

— Я вот подумала… после того, как мы где-то устроимся, — слегка смутившись, сказала девушка, — я могла бы… брать уроки… если бы вы посоветовали мне хорошего учителя.

— Я не могу так сразу вам ответить, — покачал головой секретарь, — но я наведу справки, и, уверен, мы найдем кого-то к вашему удовлетворению.

— Большое вам спасибо, — поблагодарила Орлена. — А как насчет книг?

— В библиотеке полно всевозможной литературы. Его светлость покупает практически все интересные новинки.

— Можно взять их почитать? — спросила девушка.

— Уверен, его светлость будет очень рад. Хотите, я провожу вас туда и покажу, где стоят самые последние издания?

— Если вас не затруднит.

Мистер Гревилл отвел ее в библиотеку. Там Орлена обнаружила целые полки книг, изданных за последние пять лет, и ей немедленно захотелось все их прочесть.

Кроме книг, имелись также все газеты, и когда глаза девушки загорелись при виде их, мистер Гревилл сказал:

— Я должен извиниться, что сегодня утром, когда вас разбудили, вы не получили газет. Его светлость всегда настаивает, чтобы каждому гостю газеты подавали вместе с завтраком, и завтра вы найдете на своем подносе и «Таймс», и «Морнинг пост».

— Это самая роскошная вещь, какую я когда-либо слышала! — воскликнула Орлена. — Дома, когда мы получали газеты, папа никогда не позволял нам с мамой читать их, пока сам не прочтет.

— Люди часто бывают необычайно скаредны в мелочах, — ответил секретарь. — В этом отношении его светлость очень щедр и во многих других, оказывается, тоже!

Орлена подумала, что было бы дерзостью дальше расспрашивать мистера Гревилла, поэтому взяла с его разрешения книгу и газету и понесла их с собой в салон.

Едва девушка уселась, чтобы почитать, как дверь распахнулась, и вошла леди Аделаида.

Она казалась еще более красивой, чем накануне. Ее темные сверкающие глаза сделали бы восхитительным любое лицо, а царственной осанкой она привлекла бы к себе внимание даже в зале, полном красивых женщин.

Аристократка направилась к Орлене, и девушка, нервничая, встала.

— Я пришла взглянуть на вас, — заявила леди Аделаида. — Я слышала, мама преобразила неотесанную деревенщину прикосновением волшебной палочки!

Леди Аделаида говорила в весьма неприятной манере, но Орлена сказала себе, что было бы глупо обижаться.

— Ваша матушка была очень добра, — ответила она. — Я крайне благодарна ее светлости.

— Вы и должны быть благодарны! — отрезала леди Аделаида. — Как скоро вы с братом покинете Алверстон-хаус?

— Боюсь, я не знаю.

— Надо ли мне говорить, что, на мой взгляд, чем быстрее это произойдет, тем лучше? — поинтересовалась леди Аделаида. — Если откровенно, мисс Уэлдон, я не люблю женщин, и хотя речь не идет о соперничестве, я бы предпочла как можно скорее увидеть вашу спину!

Высокомерие, с которым говорила красавица, рассердило Орлену. Но девушка напомнила себе, что обязана быть вежливой.

— Мой брат хочет снять нам дом, — объяснила она. — Мы ждем лишь разрешения нашего опекуна.

— Я сама с ним поговорю, — самодовольно заявила леди Аделаида. — То платье, должно быть, обошлось вам в кругленькую сумму. Полагаю, ваше хваленое состояние действительно существует? Вчера вечером вы явно не походили на богатую наследницу.

— Как вы понимаете, мы приехали прямо из деревни, — ответила Орлена, — и граф сможет более точно информировать вас о моем состоянии, нежели я сама.

Девушка подумала, что это почти ловкий выпад, но леди Аделаида чопорно произнесла:

— У меня нет желания обсуждать вас с графом. Чем скорее он забудет о вашем существовании, тем лучше. Полагаю, моя мать сообщила вам, что мы намерены пожениться?

— Тогда я должна поздравить вас.

— Конечно, это секрет, — отрезала леди Аделаида, — и будьте любезны не говорить об этом с графом. В настоящее время никто из нас не желает, чтобы о нас судачили.

— Я понимаю, — ответила Орлена. Она взяла свою книгу и газету. — Если вы извините меня, я хотела бы почитать. Пожалуй, я пойду в свою комнату.

— Вашу комнату? — резко переспросила леди Аделаида. — Именно этого я и боялась. Вы с братом водворяетесь здесь, и мне это не нравится. Вы договоритесь об отъезде как можно скорее.

Орлена воззрилась на нее с недоумением, однако заставила себя говорить спокойно и мягко:

— Как я уже объяснила, леди Аделаида, это всецело зависит от нашего опекуна. Но я хотела бы внести ясность — ни мой брат, ни я не желаем оставаться там, где нам не рады!

Не дожидаясь ответа, девушка быстро вышла из салона и захлопнула за собой дверь.

— Как можно быть такой неприятной? — вслух спросила она, поднимаясь по лестнице.

Затем коварная мысль закралась ей в голову: если это тот тип женщины, которым восхищается граф, то неудивительно, что он считает Орлену ничтожеством!

Загрузка...