Расцветающая роза

Глава 1

Для начала эта часть сегодняшнего мира оказалась куда более современной, чем Кэтлин могла предположить; она была восхитительной. Все ее нутро, казалось, бунтовало против этого напора цивилизации, когда она пролетала под венецианскими сводами в быстроходном катере, а не медленно плыла, слушая посвященную ей песнь неторопливого гондольера, мерно погружающего весло в стоячие воды. Очарование царило повсюду, проливаясь золотым дождем с удивительной синевы небес, позолоченных шпилей, крыш, исходя от поблекших фасадов и темных каналов… знаменитый «жидкий свет» Венеции.

Глядя на бледнеющее предзакатное небо, Кэтлин подумала: каким оно будет ночью, когда высыпят звезды? Будут ли они, подобно огромным серебряным лампам, приоткрывать древние тайны?

Большой канал, вдоль которого она скользила, был рекой света, хотя и не особенно романтичной. Она прислушивалась к шепоту воды, плещущейся о бока гондолы; времени на размышления — в промежутке между тем, как она сошла с поезда, и до того момента, как очутилась у подножия палаццо Рини, — было достаточно. Но по пути оказалось не так уж много достопримечательностей, способных вызвать восхищение, за исключением готического великолепия Дворца дожей, произведшего на нее столь сильное впечатление, что она даже усомнилась в его реальности, да еще Моста Вздохов, правда, она его таким и представляла.

Гондольер, казалось, запутался в лабиринте водных путей, приводящих к Большому каналу, но вот она уже на потрескавшихся ступенях палаццо Рини, и гондольер, обнажив в улыбке белые зубы, требует причитающуюся ему плату.

Многовато, подумалось Кэтлин… для водного такси, ублажающего туристов. Она дала ему чаевые, его улыбка стала еще шире. Он верно рассудил, что эта хорошенькая, прилично одетая молодая женщина не станет препираться из-за справедливо запрошенной им цены; к тому же она из Англии — англичане всегда несколько безрассудны в отличие от своих американских собратьев, склонных к экономии.

— Вы уверены, что это то палаццо? — Кэтлин глянула с некоторым трепетом на его розоватый облупившийся фасад со следами упадка. Строение казалось чересчур огромным для жилого здания. — Графиня ди Рини, должно быть, жила здесь долго.

— Si, signorina.[1] — Гондольер, казалось, знал все о графине Рини. — Но она умерла шесть месяцев… нет, год тому назад! И сюда въехала семья.

— Семья?

— Племянник-граф и его сестра, синьорина Бьянка. — Глаза его округлились, он даже причмокнул. — Такая красотка!

— Так… — задумалась Кэтлин, потом спросила: — Вы, случайно, не знаете, жила тут еще молодая англичанка? Или, может, останавливалась?

— Некоторые юные английские леди сюда приезжают, — ухмыльнулся гондольер, — граф Паоло художник, он много прекрасных дам нарисовал!

Кэтлин решила закончить расспросы и отпустила его. Первый — на уровне воды — этаж палаццо представлял собой зал, отдававший гулким эхом. Он был украшен чудной мозаикой, отсюда в собственно жилые помещения вела величественная витая лестница. Повсюду было множество дверей, краска с которых облезала, в середине висела изумительная люстра, на которую с восхищением воззрилась Кэтлин, покуда решала, в которую из двух дверей постучать; она сочла, что Венеция собралась ее поразить эстетически и в запасе у нее, наверное, еще немало чудес.

Стены покрывали замечательные фрески, даже облупившаяся краска была когда-то хороша. Сверкали золоченые карнизы, а громадное окно, выходившее на канал, бросало красные, зеленые и синие блики. Сквозь чудесный витраж проникал свет и падал на нее; она ощущала себя как бы в фиолетово-изумрудном пламени.

Она решила постучать в ближайшую дверь, и этот приглушенный стук словно затерялся в тишине огромного палаццо. Постучав еще раз, она, к своему удовлетворению, обнаружила, что дверь приотворилась.

Выглянуло неприветливое удивленное лицо, и в этот самый момент она вдруг занервничала, желая очутиться где-нибудь подальше отсюда. Стройный элегантный мужчина в хорошо сшитом костюме с явным удивлением смотрел на нее.

— Могу я помочь вам, мадемуазель? — Вопрос прозвучал чрезвычайно вежливо.

У Кэтлин было ощущение, словно она ныряет в чужой бассейн, голос ее слегка дрожал, она не успела восстановить дыхание после подъема по лестнице.

— Да, пожалуй, — сказала она, — я ищу, то есть мне нужно видеть… — Ее смущал сам факт появления здесь, перед этим незнакомцем, она не знала, примут ли ее, дома ли нужное ей лицо и не отвергнет ли он ее. — Не вы ли граф Паоло ди Рини? — прямо спросила она, наконец.

Удивленно взметнувшиеся вверх брови опустились.

— Нет, — ответил он кратко, — моя фамилия Морок. Если вам нужен Паоло, он дома. — В его голосе с французским акцентом сквозило явное презрение.

— Кто там, Эдуард? — раздался позади него веселый голос. — Если слух меня не обманывает, ты ведешь разговор по-английски, значит, наш гость из…

Человек, появившийся в дверях, гораздо более походил на разыскиваемого Кэтлин. Он был значительно моложе Морока — тому было далеко за тридцать — и был пугающе похож на описанного в письме. Это была не броская мужская красота, заявляющая о себе открыто, а приковывающая взоры тщательно выделанная камея — из тех, что встречаются на итальянских фресках и римских монетах с незапамятных времен, — в высшей степени аристократическая.

У него были бархатистые черные глаза с удивительно длинными ресницами, блестящие волнистые волосы, кожа здорового бронзового цвета. Ярко-голубая рубашка с открытым воротом удивительно шла ему. Он вытирал перепачканные краской пальцы о синие джинсы, положив на стол большую палитру.

— Синьорина! — воскликнул он с чувством голодного, предвкушающего вкусную еду; темные глаза его одобрительно блеснули. — В высшей степени очаровательный и восхитительный сюрприз! Но кому я обязан честью…

— Граф Паоло ди Рини?

Он низко поклонился.

— Боюсь, вы застали меня не в самый подходящий момент. — Он указал на свои перепачканные джинсы. — Но будь у меня малейшее представление, что мне окажут честь… — Его обращение с ней было загадкой.

— Могу я войти? — спросила она.

— Разумеется!

Он отступил в сторону, а Эдуард Морок, криво усмехнувшись, пробормотал что-то про немедленное исчезновение, дабы никому не мешать.

— Увидимся позже, Паоло, — сказал он, — я буду ждать тебя в основном салоне. — Он ревниво оглядел Кэтлин. — Или лучше, поскольку Альфонс не любит в это время пребывать на кухне, пойти и приготовить кофе, пока леди побудет здесь… или если не кофе, так, может, найдется бутылка вина?

— Нет, нет, — возразила Кэтлин, решив, что сейчас самая пора ей представиться и уверить, что не будет отнимать у них драгоценного времени. — Я не задержу вас, причина, по которой я здесь, очень важна — для меня! Мое имя Кэтлин Браун, и я ищу свою сестру Арлетт Браун.

Если бы она взорвала бомбу в этом мраморном, отдающем эхом вестибюле, эффект от случившегося не был бы слабее. Мужчины переглянулись, Морок в мгновение ока исчез за дверью. Граф Паоло ди Рини, оставив свою палитру на великолепном образчике итальянской ручной работы — столике восемнадцатого века на серебряных лапах-ножках, поклонился вновь, на этот раз словно по принуждению, и повел столь неожиданную гостью в другую комнату — не заполненную антиквариатом, а современную и очень комфортную. Видимо, и аристократу в современном мире не обязательно роскошное жилье.

— Присядьте, мисс Браун, — предложил он, указав рукой с красивыми длинными пальцами на бархатный диван.

Кэтлин села. День был очень жаркий, все окна раскрыты, в комнате полно цветов — и внезапно ей полегчало, но только самую малость. Темные глаза графа остановились на ней с едва уловимой усмешкой, и в голосе тоже прозвучала насмешливая нотка.

— Так вы проделали весь этот путь, чтобы найти вашу сестру? — спросил он.

— Мою сводную сестру.

— Разумеется, я помню Арлетт. Она была чем-то вроде компаньонки у моей тетки и, помнится, была очень дружна с моей сестрой… но, — он опять усмехнулся, — вы должны понимать, что я не вхожу в тесные отношения с молодыми женщинами, живущими под защитой моих родственниц, и когда моя тетушка скончалась, я был не вправе требовать, чтобы мисс Браун сообщила мне о своих дальнейших намерениях. Насколько мне известно, она собрала вещи и оставила нас. И в самом деле она поступила наилучшим образом, поскольку ныне это холостяцкое обиталище.

Граф предложил ей сигарету, Кэтлин отказалась, глядя на него в упор серыми глазами с фиалковым отливом, как он впоследствии описывал знакомым.

— Но сестра написала, что вы просили ее руки, — сказала она холодно.

Граф выглядел крайне удивленным.

— Синьорина, — отвечал он мягко, словно стараясь не выказать явного презрения, — но вы же в это не верите, не так ли? Арлетт была самая прелестная девушка, и теперь я мог бы признать между вами родственную близость — вы такая же прелестная светлая шатенка, ваши волосы словно обсыпаны золотой пыльцой, та же изумительная кожа и чудесные глаза… ирландские, верно? — Лукаво улыбаясь, он перегнулся к ней, протянув портсигар с золотой монограммой, она вновь отказалась. — Припоминаю, как Арлетт рассказывала что-то об ирландской бабушке… и, кажется, ее христианское имя было Бриджет, не так ли?

Кэтлин пришлось признать этот факт с чувством некоторого унижения. Арлетт было ее театральное имя… и сама она была столь же театральной. Хотя это было трудно объяснить — все, кто встречал Арлетт, рано или поздно соглашались, что она, конечно, никакая не Бриджет… просто ей не хотелось носить имя, данное при рождении родителями — выходцами с Изумрудного острова.

Кэтлин была Кэтлин, так как это было имя ее матери, и большинству оно казалось подходящим. Граф Паоло ди Рини по некотором размышлении также счел, что оно ей подходит.

— Кэтлин и Бриджет, — пробормотал он, — вместе звучит очаровательно. Положительно, вы должны позволить мне как-нибудь на днях вас написать. Арлетт представляла собой превосходный объект, но мне никогда не удавалось заставить ее посидеть тихо долгое время. В вас же… есть некий элемент спокойствия…

— Граф ди Рини, — воскликнула Кэтлин, сверкнув ирландскими глазами, — я приехала сюда не обсуждать с вами проблемы искусства! Я разыскиваю сестру.

— Конечно, — прошептал он.

— Последний раз мы — моя мать и я — слышали от нее, что она тут очень счастлива, что графиня, ваша тетка, к ней исключительно добра; жизнь прекрасна, и она намеревается выйти за вас замуж! Со смертью графини ситуация, конечно, должна была измениться… но не настолько радикально, чтобы из-за этого брак был отменен. В последнем письме она сообщила, что графиня дала свое согласие…

За улыбкой Паоло проступало явное удивление, почему-то это оскорбляло, хотя в то же время и доставляло ей удовольствие.

— Дорогая синьорина Браун, — послышался тихий голос Паоло, — я не могу нести ответственность за всякую девичью чушь, которую молодая женщина наподобие Арлетт могла изложить в письме к сестре. Знаю лишь, что Арлетт мне нравилась, она была прекрасной компаньонкой, порой весьма милой, во всяком случае, по отношению ко мне! После кончины тетушки делать ей тут было нечего, и она покинула нас…

— И куда она уехала? — резко спросила Кэтлин.

Он беспомощно пожал плечами.

— Да откуда мне знать, синьорина? — Граф протянул к ней руки. — Я никогда не пользовался ее доверием, несмотря на то, что вы, должно быть, думаете…

— Боюсь, что это меня не удовлетворит, — заявила Кэтлин, поднявшись. — Граф ди Рини, мне нужно знать, где моя сестра… Моя мать о ней очень тревожится. Во всяком случае, если она покинула вас столь внезапно, как вы намереваетесь представить, это могло означать, что она нашла другую работу, поскольку не вернулась в Англию… и в таком случае вы должны были снабдить ее рекомендательным письмом.

Граф Паоло принял поистине трогательный вид.

— Ну-ну, — покачал он головой, — с чего бы хорошенькой девушке обязательно искать другую работу? В Италии жизнь романтичнее, чем, по-видимому, в Англии. Такие очаровательные создания, как Арлетт, не пропадут.

Взгляд его темных сверкающих глаз вывел ее из себя. Кэтлин ему не верила и чувствовала, что очень скоро он может стать ей ненавистен. Услышав шум за дверью — видно, Эдуард Морок готовился присоединиться к ним с кофе, — она заговорила быстрее:

— Граф Паоло, да будет вам известно, что я серьезно намерена отыскать сестру. При необходимости я обращусь в полицию…

— Потеря времени, — разуверил он ее. — У полиции много других дел. Вероятно, было нелегко проделать весь этот путь в поисках сестры… Да и дорого? — приподнял он брови. В какой-то миг она была уверена, что граф потянулся за бумажником. Вспыхнув, она презрительно отвечала:

— У меня нет нужды заботиться о расходах. — Он и в самом деле был удивлен, с каким вкусом было все подобрано в ее туалете, вплоть до сумочки крокодиловой кожи с золотыми инициалами. — Недавно я получила значительное наследство, и, если мне захочется остаться в Италии, я так и сделаю. Вас же предупреждаю, что готова остаться здесь и найти свою сестру…

Дверь отворилась, и с той же саркастической улыбкой вошел Морок, высоко держа поднос, словно он практиковался для работы официантом. Поставив его перед Кэтлин, он попросил оказать им честь.

— Даже состоятельной молодой особе позволительно передохнуть после долгого пути, — заметил он, — бутылка с кьянти пуста, Паоло, так что я был вынужден приготовить кофе.

Но Кэтлин решила держать марку.

— Не хотелось бы здесь оставаться, — объявила она, — наведу еще кое-где справки, но, если надо будет, вернусь! — И посмотрела на обоих так, словно подозревала их в сговоре против себя и оба были ей неприятны.

Она уже направилась к двери, когда Эдуард ее окликнул, а Паоло торопливо попытался остановить. Первый заговорил протяжным тоном:

— Вы забываете, синьорина, это не Париж и не Лондон! Боюсь, вы не попросили вашего лодочника подождать, а в таком случае в смысле транспорта вы зависите от нас! — И, холодно улыбаясь, он оперся о резной камин.

Паоло продолжил доверительно, почти льстиво:

— Синьорина Браун, давайте обсудим это дело. — Он очень вежливо попробовал усадить ее в кресло. — Сейчас налью вам кофе и поговорим, а потом Эдуард, который должен вернуться в отель, подвезет вас в своей лодке. Ведь это благоразумно, Эдуард?

— Вполне, — признал тот, методично попыхивая сигаретой. Его красивые губы изогнулись в циничной улыбке.