Раскаленная стужа

Глава семнадцатая

Шагая по тропинке вдоль берега реки, мимо городских стен, Ровена не ощущала ничего, кроме бушевавшего в ней огня ярости. Никто больше не станет глазеть на нее. В сером платье скромного покроя, с простым головным убором на волосах, она выглядела, как обыкновенная горожанка, которая спешит по своим делам.

Но едва покинув стены города, Ровена снова обрела способность думать. Здравый смысл подсказывал ей, что она и здесь не найдет покоя. Все эти поля и леса, сады и деревни – оставались владениями лорда Грэстана. Ей нужно убежище, которое находилось бы вне пределов досягаемости ее бывшего мужа.

На востоке есть монастырь, где она провела многие годы и куда заточила леди Мэв. Там примут ее, но сердце не выдержит такого испытания: быть близко от Грэстана и не иметь возможности вернуться сюда. Заплачет ли Джордан, когда узнает, что она ушла, даже не попрощавшись? Ровена вздохнула, но пути обратно больше не было.

Из-за городских стен внезапно послышались вопли и треск. Неожиданная сумятица оторвала ее от печальных размышлений. Ей даже не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что происходило. Ровена подобрала юбки, свернула с дороги и через поле побежала к лесу, к деревьям и кустам, которые могли укрыть ее.

Она обернулась на секунду назад и увидела всадника, выскочившего из ворот. Горожане, ругаясь, поспешно отступали в канавы по обе стороны дороги, чтобы не попасть под копыта бешено мчавшейся лошади. Снова ярость как будто прикрепила крылья к ее ногам. Но едва добежав до первых деревьев, она почувствовала за собой горячее дыхание лошади.

– Оставь меня в покое, – закричала она, внезапно сворачивая вправо. Здесь деревья были погуще, и лошадь могла идти только шагом. Она поднырнула под низко нависшую ветвь, судорожно ища глазами место, где бы заросли могли скрыть ее. Сучки и колючки царапали ее кожу, платок с головы слетел.

Ровена метнулась в другую сторону чащи. Но лорд Грэстан уже стоял там и ждал ее. С отчаянным криком она бешено замахала руками, защищаясь от него. Когда Рэннольф попытался схватить жену, она увернулась и помчалась назад, продираясь сквозь заросли.

– Ровена, это глупо, – прокричал он, догоняя ее. – Бесполезно, ты все равно принадлежишь мне.

Женщина издала яростный вопль. Споткнувшись, она схватилась за грубый ствол дерева, пытаясь устоять на ногах, но Рэннольф поймал ее за талию, и они оба упали на землю. Ровена попыталась освободиться, бешено колотя по нему руками и ногами, но он схватил ее за руки и больше не выпускал их. В одну секунду она оказалась лежащей на спине, в то время как ее руки были прижаты к земле, а он сидел на ней.

– Пусти меня, – закричала она, делая безнадежные попытки освободиться.

– Ты маленькая дурочка, – прорычал он. – Где были твои мозги, когда ты покинула мой замок? Сколько, подумай сама, ты сможешь прожить без моего меча, который защищает тебя?

– Лучше скорая смерть, чем мучения с тобой, – вскричала она, пытаясь сбросить его с себя.

– Еще лучше, если ты прекратишь сопротивление, – сказал он, и в его голосе послышалось такое веселье, что от удивления она затихла. В его серых глазах светилась теплота пробудившегося желания. Смех смягчил суровые линии вокруг рта, а на впалых щеках появились глубокие ямочки. Рэннольф опять стал тем привлекательным мужчиной, который так пленил ее в их первую брачную ночь.

– Я никогда раньше не охотился за женщинами. Мне показалось это… возбуждающим.

Гордость Ровены была задета, и она не смогла сдержаться.

– Ты смеешься надо мной!

Собрав все свои силы, она с новой энергией попыталась сбросить его с себя. Рэннольф опять рассмеялся.

– Да, но и над собой тоже.

Он отпустил ее руки. Когда она яростно заколотила по нему кулаками, муж вновь поймал их, будто тем самым показывая, что теперь с ней проблем было не больше, чем с мухой. Потом, удерживая оба ее запястья одной рукой, он в растерянности почесал в затылке другой.

– Ты можешь барахтаться сколько душе угодно, все равно я тебя не отпущу.

В полном бессилии она завопила, проклиная его и свою женскую природу.

Ровена не могла убежать от него или от их брака. Где бы она ни находилась – в его замке, в монастыре или в шалаше, – ее жизнь принадлежала ему. Когда Ровена осознала это, ее гнев начал постепенно утихать, и она сдавленно глотнула воздуха.

– Да, я твоя. Я признаю это. Но ты нуждаешься во мне только до тех пор, пока мое наследство еще не находится в твоих руках. Если я поклянусь помочь тебе заполучить мои земли, ты обещаешь отпустить меня?

Улыбка сошла с его лица, и глаза наполнились печалью.

– Боже мой, услышать свои слова, брошенные обратно мне в лицо, – прошептал он. – Я так плохо обращался с тобой, что не заслуживаю прощения. Скажи мне, что я тебя не потеряю.

– Потеряешь меня? – гневно переспросила она. – Ты не можешь потерять меня. Поскольку ты, как ты сам только что сказал, владеешь мной.

– Слишком поздно, – тихо прошептал Рэннольф самому себе. – Нет, Грэстан владеет твоим сердцем. Я не имею никаких прав на тебя, а сейчас по моей вине ты покинула единственное место, которое объединяло нас.

Он отпустил ее и сел рядом. От него просто исходила боль. Ровена почти физически почувствовала это.

– Темрик прав, я сам напрашиваюсь на проклятия. Сначала я разрушил свой дом, потом разбил судьбу моего брата, а теперь и твою. Даже Темрик уезжает. Никого больше не остается. Я один.

Ровена тихо лежала, тщетно пытаясь найти причину такой внезапной перемены. Над маленькой полянкой, где они находились, нависала крона из свежих зеленых листочков, таинственно шуршащих под кристально голубым небом. Нежный ветерок донес приятный запах растущих неподалеку лилий. Яркие солнечные лучи проникали сквозь листву деревьев, окрашивая волосы Рэннольфа в золотисто-каштановый цвет.

Взгляд лорда Грэстана был устремлен вдаль, а на лице лежала печать глубокой тоски.

Внезапно Ровена поняла, что если сейчас уйдет, то муж не будет ее больше преследовать. Так почему же она не поднимается и не уходит отсюда? Леди Грэстан больше не могла скрывать от себя правду, от которой старалась убежать все это время. Она хотела иметь не земли, не власть или замок, она желала его.

Ровена откинула назад волосы.

– Как я могу верить тебе после всего, что ты наговорил мне и Гилльяму?

Рэннольф вздрогнул, услышав голос жены. Казалось, он забыл о ней. Прошло какое-то время, прежде чем он заговорил:

– Увидев тебя в его объятиях, я был готов убить брата. Ты моя, а я видел, что он держал тебя. Слова сами слетели с моих губ. – Рэннольф уставился на свои сжатые кулаки. – Потом, когда я понял, что оскорбил его, то решил отыграться на тебе, чтобы облегчить свою собственную боль. Меа culpa,[20] – вздохнул он.

Сердце Ровены сильно забилось, когда она услышала эти слова. Он ревновал? Ее? Ровена дотронулась до руки мужа.

– Твои извинения приняты, – прошептала она, еще не веря в то, что произошло, опасаясь снова увидеть его нахмуренное лицо.

Рэннольф смотрел на жену, потом, похоже, удовлетворился тем, что увидел, и расплылся в мягкой улыбке. Суровость, которую Ровена так хорошо в нем знала, казалось, исчезла без следа.

– Мы очень странная парочка, а? Сначала ты шокировала наших слуг, набросившись на меня прямо перед их глазами, потом я сделал то же самое, но только в городе. Не сомневаюсь, что мне выльется все это в большую сумму штрафа, хотя не могу сказать, чтобы я очень сожалел, когда сшиб Горвеза. Что за помпезный осел! Несколько синяков принесут ему только пользу.

Ровена в растерянности уставилась на него.

– Ты сшиб его? – выдохнула она, наконец. – Но ведь он глава совета в этом году.

Среди всех членов городских гильдий этот человек был самым, самым надменным и самовлюбленным. Несомненно, он будет жаловаться и красочно расскажет обо всех ушибах, нанесенных ему.

Лорд Грэстан попытался скрыть усмешку, готовую появиться у него на устах.

– Он прыгнул в кормушку рядом с рыбной лавкой, чтобы не оказаться на моем пути.

– Бедняга, – попыталась сказать она, но, представленная ею картина вызвала у нее приступ смеха. Потом, неожиданно, слезы накатились на нее. Ровена закрыла лицо свободной рукой, отчаянно пытаясь сдержать свои эмоции. Но за этим всхлипыванием последовали рыдания, сотрясавшие все ее тело.

– Ровена, – глухо пробормотал Рэннольф и крепко прижал жену к себе.

Леди Грэстан спрятала лицо на его плече, и слезы ручьем полились из ее глаз. Она чувствовала мягкое прикосновение пальцев мужа, когда он нежно гладил ее по обнаженной шее.

Этот поток слез, казалось, смывал все стены, которые она так старательно возводила, стараясь забыть о своих обидах, которые когда-либо были ей нанесены. Ровена оплакивала покинутого ребенка, которым была в детстве, крах своих амбициозных надежд юности, боль, причиненную его пренебрежением к ней, и новое ощущение, которое она открыла в Грэстане, но пока не знала, как его воспринять.

– Мне так жаль, – мягко шептал он опять, касаясь губами ее щеки.

Наконец слезы высохли, задыхаясь, она начала хватать ртом воздух.

– Успокойся, дорогая, успокойся. Я не отпущу тебя, нет, теперь я не сделаю этого.

Ровена слышала его голос, чувствовала его доброту и нежность. А потом поняла, что здесь, в этом диком месте, вдали от всего, что было раньше между ними, они должны соединиться душой и телом.

Через тонкий материал рубашки ее пальцы чувствовали жар его кожи. Она провела рукой по его шее.

Рэннольф слегка вздрогнул, его голос затих, и только звуки живого леса раздавались вокруг. Он нежно взял ее пальцами за подбородок, Ровена подняла голову, и их губы встретились в жарком поцелуе. У женщины перехватило дыхание от его сладкой глубины.

Но не это было ей нужно. Ровена желала страсти. Она жаждала, чтобы эта страсть заполнила новую пустоту, образовавшуюся в ней. Женщина горячо целовала мужа, чувствуя, как его тело сотрясается от ее бешеной атаки.

Он гладил ее волосы, пока их губы были слиты в страстном поцелуе. Ее руки скользнули под рубашку и начали ласкать его грудь. Пальцами она нащупала узел на поясе его рейтуз.

Он застонал, откидываясь на спину. Потом, бормоча какие-то слова, Рэннольф сбросил с себя рубашку и скинул рейтузы. Ровена улыбнулась в ответ на его желание, которое было созвучно ее собственному.

«Мария, Матерь Божья, как же он красив», – подумала она. Широкий лоб, благородная линия носа, четкий рисунок рта, расцвеченного улыбкой. В его глазах пылал огонь страсти.

– Люби меня, Рен, – взмолился муж, в его голосе слышалось нечто большее, чем просто физическое влечение. – Я был холодным и неживым все эти годы, пока не пришла ты и не пробудила меня. Люби меня…

У нее перехватило дыхание от его призыва, от того, что он назвал ее уменьшительным именем. Со счастливой улыбкой Ровена встала и через голову сняла свое платье. На ней осталась только тоненькая льняная сорочка. Когда она захотела сбросить и ее, Рэннольф потряс головой:

– Позволь мне.

Он медленно поднимал вверх это легкое одеяние, целуя каждый кусочек обнажающейся кожи, от коленей до бедер. Ровена не могла больше выдержать ни секунды. Ее ноги подогнулись, и она упала ему на руки.

Он отбросил в сторону сорочку и начал гладить ее грудь, их губы вновь слились в едином страстном поцелуе.

Его ласки напомнили Ровене их первую брачную ночь. Однако здесь все было совсем по-другому.

Она вздохнула от внезапного возбуждения, поднявшегося в ней. Новое приятное чувство разлилось по всему телу. Это побудило ее к ответной ласке, но Рэннольф поймал жену за руку.

– Нет! – Он тяжело дышал, – если ты дотронешься до меня, клянусь, я взорвусь. Боже, я желаю тебя и на этот раз хочу доставить тебе полное наслаждение.

Умиротворенная, Ровена лежала в его объятиях, положив голову на плечо мужа. Ощущения постепенно ослабевали, и вскоре она погрузилась в сладкий сон.

Она проснулась от щебетанья птиц. Зевая, она потянулась, все еще находясь в его объятиях. О, Боже мой, каждое движение рядом с ним доставляло мучительное удовольствие и наслаждение.

Рэннольф пошевелился, но его дыхание оставалось спокойным и ровным. Сквозь листья Ровена посмотрела на небо, золотисто-розоватое от заката.

– Епископ! – вскричала она с ужасом, пытаясь подняться.

Но он только еще крепче обнял ее и притянул к себе, потом вздохнул, открыв один глаз, и сказал:

– Епископ сегодня не приедет. Разве тебе не сказали? Я послал дворецкого передать это тебе, когда вернулся. Ты такая теплая.

Он закрыл глаза, поцеловал ее в макушку и прижал к себе.

Ровена облегченно рассмеялась.

– Нет, я ничего не знала. Наверное, мне не успели передать это сообщение.

Было так приятно лежать рядом с ним, ощущать тепло его тела. Что-то чудесное заключалось в удовольствии, которое он ей дал. Всем своим существом Ровена желала испытать это снова, но не здесь.

– Городские ворота скоро закроют. Не лучше ли нам вернуться, пока нас не начали искать?

– А они уже искали, – прошептал Рэннольф в ответ, не открывая глаз. – Не пугайся так. Это был всего лишь Темрик, а когда он нашел мою одежду, то не стал искать дальше.

Наконец, лорд Грэстан открыл глаза и внимательно на нее посмотрел.

Ровена нежно дотронулась до его щеки, потом беспокойно вздохнула.

– Ты так изменился. Как это могло произойти, и все так быстро? Я так боюсь, Рэннольф. Скажи мне, что когда мы уйдем отсюда, это не окажется обманом.

Рэннольф на какое-то мгновение закрыл глаза, понимая, как жестоко он заставлял ее страдать.

– Я должен тебе кое о чем рассказать, но мне это очень трудно сделать. Оденься, сядь рядом со мной, и я начну свою историю, хорошо?

Она кивнула, быстро встала и подняла сорочку с платьем, потом передала ему рубашку и рейтузы. Одевшись, Ровена села рядом с ним и приготовилась слушать. Но Рэннольф притянул жену к себе так, что спиной она прислонилась к его груди, и обнял ее. Его глаза устремились куда-то в чащу, далеко от полянки, где они находились.

– Шесть лет назад я женился на Изотте де ла Кроикс. Она была красивой девушкой, самой младшей дочерью в семье, но очень избалованной. У нее было маленькое приданое, которое она получила от покровительствовавшего ей дяди-холостяка. К тому времени уже прошло два года, как я овдовел, и хотя мог бы жениться на богатой женщине, остановил свой выбор именно на этом красивом создании. К сожалению, когда мы поженились, ей было только четырнадцать лет, и мои тридцать казались ей ужасно возрастом, а меня она находила устрашающим. Когда пришло время ложиться в постель, она разрыдалась и стала умолять, чтобы я пощадил ее. Я согласился на это.

Ровена со смущенным любопытством посмотрела на него, и хотела задать вопрос, но потом подумала, что будет лучше его не прерывать. Однако он заметил это движение, взглянул на жену и рассмеялся.

– Ты слишком наивна. Есть много способов покрыть простыни кровавыми пятнами для сохранения внешних приличий. Я привез ее в Грэстан целомудренной девушкой. Когда я оказался дома, другие проблемы завладели моим вниманием. Не знаю, помнишь ли ты, что наша семья по-прежнему претендует на один замок в Нормандии? Им владеет младший брат моего отца. Но у него нет детей, и сейчас он уже очень стар. Замок перейдет ко мне после смерти дяди. Именно из-за него я покинул Англию, чтобы заслужить его благосклонность, пока наш Генри сражался против своего сына, нашего нынешнего короля. Я не покидал его, пока старый король не умер в июне прошлого года. Когда я вернулся домой, там был Гилльям. Он возвратился после своей болезни таким хилым, что его приемный отец не был уверен, сможет ли тот выжить. Однако он выжил. Думаю, следовало ожидать, что эти двое, с небольшой разницей в возрасте, будут искать компании друг друга, чтобы избавиться от своего одиночества и скуки. В замке не было никого, кто бы мог проследить за тем, чтобы они не встречались. Дружба превратилась в любовь, а любовь – в занятие любовью. Если бы только я не оставил ее одну, – вздохнул он и потом замолчал.

Ровена склонила голову на плечо мужа. Рэннольф попытался улыбнуться, но не смог. Он положил подбородок на макушку жены, прежде чем продолжать свое повествование.

– Я честно думал, что все простил. Я не мог винить Гилльяма за то, что ему было шестнадцать лет, и в нем взыграла кровь. Нельзя судить и Изотту за то, что она была испорченным ребенком, который никогда раньше не отказывался от своих желаний; за то, что она осталась невинной после нашей свадьбы. Но, Боже мой, Гилльям взял то, что принадлежало мне, а она дала ему то, что не хотела дать мне… – Рэннольф замолчал, понурив голову.

Ровена успокаивающим жестом взяла его за руку. Их пальцы переплелись. Неожиданно многое уже прояснилось. Оставался только один вопрос: почему Рэннольф послал ее в Грэстан, зная, то там будет Гилльям, и они останутся одни, хотел ли он испытать своего брата и новую жену? Или это было испытанием для него самого, испытанием доверия и способности прощать.

– Но случилось самое худшее, – продолжал орд Грэстан. – Брат наградил ее ребенком. Я отсутствовал довольно долго, а пробыл дома слишком мало, чтобы объявить этого ребенка своим, – Рэннольф бросил на жену мрачный взгляд. – Никто еще не слышал о двенадцатимесячных детях. К тому времени был коронован Ричард, и он созывал рыцарей в крестовый поход. Я убедил приемного отца Гилльяма послать сына в этот поход, чтобы он был далеко от Англии. Что касается Изотты, то я держал ее взаперти и не позволял видеться с семьей, надеясь, что ко времени родов всем будет безразлично, чье это дитя, поскольку я был согласен принять его.

Но у моей юной жены было недостаточно ума, чтобы осознать весь кошмар содеянного ею, и она ненавидела меня за то, что я услал Гилльяма в поход. Было очевидно, что она никогда не станет мне настоящей женой, да и я уже не хотел этого. Когда Изотта заболела, я не обращал внимания на ее жалобы, считая их увертками испорченного ребенка. Она умоляла позволить ей увидеться с матерью, но я не соглашался, опасаясь, что все выйдет наружу.

Потом у Изотты началось кровотечение. Мы позвали повивальную бабку, но ничего уже нельзя было поделать. Что-то произошло не так. Она умерла. Ребенок Гилльяма умер, оба были принесены в жертву моей гордости.

Ровена обвила руками его шею и крепко обняла. Рэннольф вздохнул, потом приподнял ее за подбородок и поцеловал в щеку.

– Вина в смерти Изотты привела меня к мысли о том, что я совершил несколько поступков, о которых и теперь сожалею. Ты была права.

Она удивленно взглянула на него.

– В чем?

– Мэв, – он на мгновение замолчал. – Я думаю, я привез ее сюда, чтобы освободиться от чувства вины в смерти ее сестры. Чтобы сохранить душевный покой, мне пришлось закрыть глаза на то, каким человеком она была на самом деле и что творила. Мне это вполне удавалось, пока не появилась ты. Но ты, ты заставила, нет, ты приказала, чтобы я взглянул правде, которую я так упрямо не хотел признавать, прямо в глаза. Несомненно, я бы погубил наши жизни из-за нее, если бы она сама не раскрыла мне глаза на свою сущность. Прошлой ночью, когда я получил послание Освальда, я послал слугу в нашу спальню…

Сердце Ровены радостно забилось, когда она услышала, что он называет свою спальню «нашей».

– …чтобы он принес мои доспехи и одежду. Когда Ульрик вернулся, за ним последовала Мэв. Она предложила себя в любовницы – это было то, что я нашел самым отвратительным, о чем ты меня предостерегала раньше, а я, каюсь, назвал тебя лгуньей. Я отослал Мэв, но предупредил, что намерен поговорить с ее мужем, когда вернусь.

– Вот, значит, почему она так поспешно сегодня уехала. Мэв буквально вила веревки из сэра Джона, прежде чем он, наконец, признал, что идея уехать пораньше принадлежала ему самому.

Теперь пришла очередь удивляться Рэннольфу.

– Значит, она не так в нем уверена, как говорила. Хорошо. Еще есть время, – он сопроводил свое загадочное замечание кивком головы. – Мы должны уехать из Грэстана на неделю или две, пока нас не пригласит обратно епископ после приезда твоих родственников. Я хотел отослать тебя в твои владения, доставшиеся вместе с приданым, пока я кое-куда отправлюсь, но, возможно, я буду сопровождать тебя в Апвуд до своего отъезда.

Ровена была рада услышать эти слова.

– Я буду очень польщена.

Она посмотрела на него, потом вдруг нахмурилась и спросила:

– Но ты ведь едешь не в Эшби?

– У меня нет другого выбора, – вздохнул он. – Прошлой ночью я поклялся, что предупрежу сэра Джона. Я не могу позволить ей встать между мной и моим вассалом.

– Прежде чем уехать, она сказала, что никогда не забудет того, что я сделала ей. Слова эти звучали, как угроза, хотя тогда я не сознавала их двойного смысла.

– Пустые угрозы. Она не сможет ничего сделать.

Ровена хотела сказать еще что-то, но он приложил палец к ее губам.

– Нет, не говори ничего. Я поклялся поехать. И только смерть может помешать мне исполнить то, что я поклялся сделать.

Потом Рэннольф широко ухмыльнулся.

– Может, Джон и потерял голову от любви, но все же ей приходится впиваться в него когтями, чтобы настоять на своем. Не думай больше об этом. Пойдем, моя любимая, пойдем домой.