Глава пятая

На рассвете Ильза разбудила Ровену, и она смогла принять теплую ванну. Когда после этого она насухо вытерлась грубым льняным полотенцем, ее одежды, вычищенные и совершенно сухие, уже были разложены на только что застеленной кровати. Ровена подняла свой плащ, осматривая его.

– Хьюго? – поинтересовалась она.

– Сегодня утром прачка с подбитым глазом…

– Понятно. – Она оделась, как всегда тщательно, но ее новая горничная обладала умением так стянуть шнурки на верхнем платье, что старое одеяние, как влитое, прилегло к каждому изгибу ее тела. После этого Ильза расчесала ее волосы и уложила их в косы. Странно было слушать, как этим таким интимным делом занимается не она сама, а кто-то другой. Когда же последняя прядь черных волос была укрощена, тонкий платок типа апостольника лег вокруг ее лица и головы. Изящная золотая лента, усыпанная сверкающими голубыми камнями, помогала удерживать платок на месте.

– Ну, вот, – сказала Ильза, удовлетворенно вздохнув. – Как же славно, что я припрятала тут кое-что из вещичек моей милой Эрмины. Как только наш добрый мастер Хьюго добирается до чего-нибудь своими грязными лапами, все исчезает в его сундуках и редко возвращается на свое место. О, посмотрите, как эти камни подчеркивают цвет ваших глаз!

Ровена не могла припомнить точный цвет своих глаз. Последний раз она думала о том, как она выглядит, когда была еще девочкой, худенькой и костлявой, с глазами, которые казались слишком большими для ее лица, и непослушными черными волосами, норовившими выскользнуть из-под скромного белого платка. Но сейчас, когда она приняла из рук старой женщины отполированное металлическое зеркальце, она даже удивленно подняла руку, как бы желая потрогать свое отражение.

Темно-синие глаза устремились прямо на нее из-под густых черных ресниц. Тонкое полотно платка и богато расшитая блестящая лента заставляли ее черные, как воронье крыло, волосы, переливаться, словно от скрытого огня. Гладкая бледная кожа порозовела, когда она внезапно осознала свою привлекательность.

– Как же быстро можно испортить прилежную монахиню, – пробормотала Ровена, отдавая служанке зеркало. – Забери-ка это прежде, чем я поверю собственным глазам.

Она встала, разглаживая платье.

– Ильза, в ближайшие несколько дней я бы хотела встретиться со всеми слугами, всеми до единого. Здесь нет никакого будуара или кабинета?

– Есть будуар, миледи, но он заперт с тех пор, как почти пять лет назад скончалась леди Изотта.

Только сжав руки, Ровене удалось сдержать свой порыв нетерпения. Должно быть, будуар может сравниться по роскоши с этой комнатой! Хотя она и сгорала от желания сразу же увидеть его, но дело это придется отложить – предстояла еще месса.

– Хорошо. Первым делом, как только окончится трапеза, следует открыть эту комнату. Мы ведь еще не опоздали на мессу, верно? – Она накинула на плечи плащ, а затем подпоясалась так, что виднелся только краешек ее платья.

– Так вы пойдете на мессу, миледи?

Ровена посмотрела через плечо на горничную, удивляясь ее изумлению.

– Ну, конечно же. Все и везде ходят на мессу по утрам, разве не так?

– Конечно, миледи, конечно. – Морщинистые щеки Ильзы расплылись от довольной улыбки, когда она выходила из комнаты впереди своей хозяйки.

Вход в часовню находился на другом конце холла. Ровена привыкла к огромному собору аббатства, и этот маленький неф показался ей еще меньше из-за толстых колонн, что поддерживали потолок. Очевидно, для слуг замка было не обязательно посещать мессу, так как она увидела только нескольких стариков, что стояли в ожидании службы. Ну, что же, это скоро переменится. С завтрашнего утра каждый должен будет присутствовать здесь – ради спасения их же душ.

Однако не все в часовне было отмечено печатью запустения. Вдоль стен висели дорогие свечи в золоченых канделябрах. Лучи восходящего солнца пробивались в узенькое окошко за алтарем и освещали расшитый золотом алтарный покров. Манера вышивки на этой ткани сильно напоминала узор на драпировках в спальне мужа.

Капеллан замка оказался совершенно глухим и сгорбленным от старости сухощавым человечком, но он очень тепло приветствовал свою новую хозяйку прежде, чем пройти к алтарю. Мощным голосом, который совершенно не соответствовал хрупкому телу, поразительно глубоким и красивым, он запел псалом, начиная службу.

Ровена позволила себе полностью отдаться величию знакомого ритуала. Воспаряющие к самым небесам латинские фразы передавали ей свою силу и уверенность, одновременно поднимая настроение. Она снова почувствовала себя собранной и уверенной. Когда последняя нота замерла в звенящей тишине, Ровена еще какое-то время постояла на коленях, не желая столь быстро расставаться с такой драгоценной для нее безмятежностью.

Преодолев несколько ступеней, что отделяли часовню от холла, она снова спустилась с небес на грешную землю. Грязь и темнота, окружавшие ее, выглядели еще более удручающе, чем она могла предполагать. Узкие и больше похожие на бойницы окна пропускали сквозь клубящийся мрак лишь тонкие лучи света. Точно так же как и дымящиеся факелы, и ревущее в каминах пламя не помогали избавиться от пугающих мечущихся по стенам теней. Она с отвращением увидела, как собаки роются в лежащем на полу тростнике в поисках объедков, которые, несомненно, там валялись.

Казалось, трапезе в Грэстане придается совсем небольшое значение. Хотя в аббатстве монахини и постились по утрам, но зато слуги могли вволю потчевать себя теплым овощным супом, свежими хлебами, твердыми сырами и творогом. Здесь же, кроме хозяйского, стоял всего один стол, да и хозяевам подали только лишь два маленьких круга сыра и черствые булочки. Ничего горячего не было, и спеша к столу, никто не церемонился, торопясь занять свободное место.

Леди Мэв уже сидела за столом, стоявшим на возвышении. Богато расшитая мантилья была приоткрыта, позволяя увидеть ярко-розовую сорочку под светло-голубым платьем, отделанным беличьим мехом. Драгоценные камни сверкали на запястьях платья и на его воротнике. Ровена впала в отчаянье, не желая тратить время на вежливые разговоры, когда предстояло так много дел. Она перешла комнату и выбрала скамью неподалеку от другой благородной дамы.

– Доброе утро, милая Ровена, – промурлыкала леди Мэв, приветствуя леди Грэстан с неожиданной фамильярностью. – Как хорошо ты выглядишь сегодня утром. Вчера вечером твое лицо показалось мне бледным и изможденным. Я даже была просто уверена, что ты свалишься в горячке. Откуда эта лента? Ты должна дать мне адрес твоего ювелира. Лента просто прелестна, но вот костюм едва ли достоин твоего высокого положения.

Она наклонилась вперед и добавила приглушенным голосом.

– Только не говори мне, что тебе нечего надеть, кроме этого старья. Монахини не принадлежат к тем женщинам, которые заботятся о внешнем виде, так что, возможно, ты и не догадываешься об этом. Твое положение госпожи требует более дорогого наряда, чем этот.

– Примите мою благодарность за вашу заботу, – выдавила из себя улыбку Ровена, ножом[4] отрезая себе кусок сыра и хлеба. Откусив ломтик, она оттолкнула его прочь. Сыр оказался соленым и слишком жестким, а у хлеба был кисловатый привкус. Она осторожно попробовала разбавленное водой вино: уксус… Ровена отставила бокал.

– Я не ослышалась вчера – ведь вы сказали, что ваша сестра приходилась женой лорду Грэстану?

– О, какая ты умница, что запомнила это, – искренне отозвалась женщина. – Да, Изотта, упокой, Господь, ее душу, была женой Рэннольфа. Когда два года назад скончался мой муж, его дети от первого брака вышвырнули меня из моего же единственного дома и выплатили лишь жалкие гроши из вдовьей доли наследства. Я ни к кому не могла обратиться за помощью, кроме Рэннольфа. Нежная любовь к незабвенной Изотте подсказала ему благую мысль распахнуть двери своего дома и для меня. Я пыталась отблагодарить его, действуя в качестве домоправительницы, но, как ты уже намекнула мне, это у меня плохо получается. – На лице леди появилась маска полного отчаяния. – Это такой огромный дом, здесь многое приходится поддерживать в порядке.

– Возможно, если бы вы пошевелили хотя бы пальцем, вам бы это удалось, – проворчал сэр Гилльям, заставив внезапностью своего появления вздрогнуть обеих женщин, – но для вас это было бы слишком непосильным делом. Доброе утро, миледи! – сказал он Ровене, усаживаясь за стол. Его простой костюм и тяжелые сапоги были все заляпаны грязью. Лицо юноши покраснело. Было видно, что он уже несколько часов провел на улице. – Прибыли ваши повозки.

– Это хорошая новость, – ответила Ровена с улыбкой, а затем решилась.

– Известна ли вам какая-нибудь причина, из-за которой я не могла бы пользоваться будуаром?

Леди Мэв громко ахнула.

– Не может быть, чтобы Рэннольф предоставил тебе такую свободу. Он никогда не позволял мне… – Тут она резко замолчала.

Молодой рыцарь злорадно усмехнулся, глядя на нее, а затем повернулся к миледи.

– Поскольку комната предназначалась для моей матери, а Рэннольф говорил, что к вам следует относиться так же, как и к ней, то вы должны открыть будуар. Несомненно, он был заперт для того, чтобы помешать другим пользоваться этой комнатой.

Гилльям гневно посмотрел через стол на блондинку, но леди Мэв лишь мило улыбнулась в ответ.

– Разве вам не следует быть сейчас где-нибудь еще? – поинтересовался он.

– Еще нет, мой милый, – ответила она, а затем лениво потянулась, демонстрируя все пышные округлости своего тела, четко обрисованные плотно прилегающим платьем.

Он заворчал и отвернулся.

– Темрик уже уехал? – спросила Ровена, глядя на обоих.

Гилльям отрезал себе большой кусок сыра и запихнул его в рот.

– На рассвете, – ответил он, рассыпая крошки по столу. Вслед за сыром он проглотил целый ломоть хлеба и запил все это вином прямо из горлышка стоявшего поблизости графина.

– Вы хотели послать с ним письмо для моего брата? – спросил он, вытирая рот тыльной стороной ладони.

– Нет, – пробормотала Ровена, шокированная его грубыми манерами.

– Свинья, – тихо произнесла леди Мэв.

Но Гилльям словно не замечал ее, обращая все свое внимание на миледи.

– Выглядите вы отдохнувший. Полагаю, спальня моего брата хорошо вам подходит. – Говоря это, он лукаво посмотрел на леди Мэв, словно ожидая от нее какой-нибудь реакции.

Но леди Мэв просто повернулась к леди Грэстан и добавила:

– Да, милая, ведь та постель просто восхитительно удобна, не правда ли?

– А вам откуда известно? Ведь ваша костлявая спина никогда не касалась ее! – воскликнул Гилльям. В его взгляде светилась настоящая ненависть.

– А ты так уверен в этом или просто дразнишь меня? – ответила она ему. И леди Мэв залилась серебристым смехом. – Лучше ты был бы поосторожнее, а не то в один прекрасный день услышишь нечто такое, что тебе не так уж сильно захочется узнать. А сейчас мне следует идти. Кушачник в городе закончил мой новый пояс. – Она поднялась и нарочито размеренно направилась к лестнице.

– Будьте осторожны и постарайтесь не переутомиться в столь обременительном путешествии, – предупредил сэр Гилльям ей вслед. – Мне бы не хотелось, чтобы вам пришлось разыскивать еще одну пустующую постель так далеко от дома.

Ее прекрасные черты исказились от ярости, когда она круто повернулась к нему, но тотчас же взяла себя в руки, изобразив на лице терпеливую покорность.

– Ах ты, глупый мальчишка, – пожурила она его. – Ты такой насмешник. – Ее веселый смех прозвучал, когда она уже вышла из залы. Когда же леди Мэв скрылась на верхних ступенях лестницы, молодой рыцарь вскочил и быстро вышел из комнаты, не сказав ни слова и даже не взглянув на миледи.

Ровена несколько секунд смотрела ему вслед, а потом глубоко вздохнула.

– Ну, что же, – обратилась она сама к себе, – добро пожаловать в имение Грэстана. – С этими словами она встала и оглядела комнату, думая, с чего же лучше начать.

– Эй, ты, – позвала она парня, который небрежно выметал золу из очага. Мальчишка вскрикнул и в страхе попытался спрятаться за метлой. – Созови мне всех кухонных мальчиков. – Парень не двинулся с места, пока она не хлопнула в ладоши и не прикрикнула на него: – Ну, давай же. – Он тут же бросился выполнять ее приказ.

– А ты, – поманила она женщину, – проследи, чтобы мальчики вычистили эти столы. – Затем, боясь, что слово «вычистили» может быть неправильно понято, Ровена добавила: – Я хочу сказать, что столы надо скрести до тех пор, пока на них не останется ничего, кроме гладкого дерева. Остальные пусть соберут этот мерзкий тростник и сожгут его. Но прежде, чем настелить другой, пол необходимо вымыть, причем, дважды. Есть в замке пекарь?

– Я здесь, миледи, – вперед вышел мужчина.

– У хлеба кислый вкус. Твоя мука плохая.

– Но, миледи, – мужчина просто сжался от страха, – это все, что у нас есть. Я не могу ничего поделать.

Ровена подняла глаза к небу.

– Я не обвиняю тебя, так что не трать мое время и не заставляй выслушивать твои извинения. Сейчас я хочу, чтобы ты занялся лестницей вон за той дверью. Если на ступеньках намерз лед, посыпь их солью. А ты, – тут она повернулась к следующему слуге, – пойди и скажи главному конюху, что я хочу, чтобы по всему двору настелили свежей соломы, и сделать это надо раньше, чем наступит день. Ильза, – Ровена жестом подозвала свою горничную, ожидавшую неподалеку, – собери женщин, которые тебе будут нужны, и жди меня в моих комнатах. – Она повернулась и принялась подниматься по лестнице, довольная тем, как быстро исполняются ее приказания.

Женщины ожидали ее в коридоре, и Ровена перевела взгляд на Ильзу.

– А где находится будуар…

– Вот здесь, миледи. – Старая женщина провела ее в спальню хозяина и пересекла комнату, направляясь к стене, в которой находился очаг. Там она приподняла тяжелую вышитую драпировку, за которой показалась дверь. – Когда я впервые приехала сюда с моей Эрминой, а она была матерью лорда Гилльяма, никакой двери тут не было. Все это составляло одну комнату с женской половиной.

Драпировка выскользнула у нее из рук, окутав женщину пыльными складками. Ильза снова откинула занавесь и всем своим тщедушным телом налегла на дверь, которая даже не пошевелилась.

– В те дни использовались только занавеси, чтобы отделить будуар-светлицу от спальни и женской половины. Лорд Генри велел возвести эту стену, чтобы у Эрмины была ее собственная, отдельная комната.

– А другого входа туда нет?

– Есть, да только он заперт изнутри.

Ровена шагнула вперед и сорвала драпировку со стены, подняв целое облако пыли. Теперь руки ее были черны от грязи. Возможно, даже хорошо, что она не надела более нарядного платья прежде, чем кончится этот хлопотливый день.

Ильза посмотрела на пыльную материю, а затем снова на миледи.

– У вас будет много работы в этой башне.

– Да, я уже заметила, но я справлюсь с этим. – Ровена вытерла руки и попыталась подергать щеколду.

– Дверь не заперта, ее просто заклинило. Толкай вместе со мной.

Они налегли на дверь со всей силой. Наконец дверь со скрипом подалась и отворилась. Ровена шагнула вперед и ахнула от удовольствия.

Хотя воздух был сырым и застоявшимся, сквозь ряд окон проникали лучи нарождающегося дня, в которых танцевали пылинки. Ровена быстро подошла к стене и откинула деревянные панели, а затем медленно осмотрелась, стараясь внимательно запомнить каждую деталь отделки этой комнаты, все еще не смея поверить собственным глазам.

Украшенные драгоценными камнями панно на стенах, казалось, оживали при свете слабого зимнего солнца. Начиная от веселой кладки кирпича «в елочку» над камином и кончая небольшими стульями, что стояли сдвинутые на одну сторону, – все показывало, что главное предназначение этой комнаты – доставить удовольствие любимой жене. Быстро стерев слой пыли и паутины со стен, Ровена увидела на оштукатуренной стене тщательно выписанный узор из красных и зеленых крестиков. С каждого крестика, словно испуганная, взмывала вверх синяя птица.

– Как это прекрасно, – вздохнула она, наконец. – И почему только забросили такую замечательную комнату?

Ильза пожала плечами.

– Вторая жена лорда Рэннольфа, леди Изотта, говорила, что через окна влетают злые духи, и она заболевала всякий раз, как входила сюда. Я-то думаю, что болезнь уже сидела в ней. – Женщина тихо вздохнула. – Ну, и пока она недолго жила тут, комната редко открывалась. После ее смерти лорд Рэннольф приказал ставить в будуаре только ее вещи и запереть комнату, – Старуха прошла дальше, открыла другую дверь в дальней стене и улыбнулась, увидев, как испуганно уставились на нее служанки. – А тут находится женская половина.

Ровена открыла дверь напротив окон. Леди Мэв замерла в коридоре с криком притворного испуга.

– О, Боже, – воскликнула она. – Ну и напугала же ты меня!

Леди Мэв вошла в светлицу, с любопытством оглядываясь. Все служанки, включая Ильзу, попятились от нее, но она, похоже, этого даже не заметила.

Леди Грэстан не обратила внимания на высокородную даму, продолжала отдавать распоряжения горничным.

– Я хочу, чтобы эта комната была готова сегодня же, так что уборка должна быть одновременно и быстрой, и тщательной. И смотрите, не оставляйте ни одной паутинки, ни одной пылинки. Перенесите длинный стол вот сюда и поставьте эти два стула перед камином. – Она указала на изъеденные молью подушки, что лежали на сиденьях. – Это необходимо заменить.

– Мы подыщем что-нибудь, – ответила Ильза, принимаясь вытирать пыль со стола. – И комната будет готова еще до полудня.

– Так тому и быть, – с удовлетворением откликнулась Ровена. – Да, внизу, в повозках, находится кровать. Я хочу, чтобы ее установили в моих покоях, так как она более искусной работы. Эту необходимо убрать. – Она указала на кровать своего мужа.

– Но она же принадлежала еще матери Рэннольфа. – Шелковый голос леди Мэв заставил всех присутствующих посмотреть на нее. – Да, ведь он сам рассказывал мне про эту кровать исключительно тонкой работы. – Она показала рукой в соседнюю спальню.

Ровена оглянулась на эту женщину с накрашенным лицом. Вряд ли ее удивило бы сейчас известие о том, что муж спал с этой знойной сучкой. Если эта тварь думает, что прошлое дает ей какие-либо права, то она сильно ошибается.

– Если вы так восхищаетесь этой кроватью, возможно, мы могли бы передать ее вам в пользование.

Служанки захихикали, но подобный ответ не заставил леди Мэв изменить свой тон.

– Ну, большое спасибо за такое предложение, дорогая, однако на женской половине едва ли найдется для нее место.

– Тогда ее необходимо убрать на хранение. Между прочим, ваше предложение помочь все еще остается в силе? Сегодня у нас так много работы! – Ровена помолчала, отлично зная, какой получит ответ.

– Мне бы очень хотелось. – Высокородная дама вздохнула, что должно было, видимо, означать сожаление. – Но, право же, я обещала кушачнику, что буду в его лавке сегодня утром. Может быть, потом, когда я вернусь? – Ее вопрос повис в воздухе, она кивнула, прощаясь, и покинула комнату.

Ровена коротко и злорадно рассмеялась, а потом повернулась к женщинам.

– Теперь, когда вам известно, чем нужно заниматься, я отправляюсь на кухню и посмотрю, что можно сделать с едой в этом доме.

Она вошла в спальню и сняла плащ. Практичность победила желание выглядеть изящно; сегодня будет длинный день, и пыли будет немало, так что неплохо было бы надеть что-нибудь, что не жалко испачкать. Медленно направляясь из спальни в холл, она обдумывала, что предстоит еще сделать и кто будет этим заниматься. Как странно, Ровена решила заменить одну-единственную кровать, а это уже помогает ей чувствовать себя так, словно это место – родной дом.

Много часов спустя Ровена начала подниматься по ступеням крутой лестницы, спиралью уходившей вверх, в северо-западной башне замка. Высоко над ней, на третьем этаже башни, находилась крохотная каморка, куда она и направлялась. Она раздумывала.

Если Рэннольф так любил своего незаконнорожденного сына, зачем же он держал его, словно в клетке, в этой комнатушке, так далеко от кухни, от тепла каминов? Ну, так этого больше не будет! Ребенок, тем более сын, пусть и незаконнорожденный, – это надежда на будущее, и его надо тщательно оберегать.

Ровена осмотрела свой наряд и вытерла грязные руки о юбку. Грязь в Грэстане скопилась просто чудовищная и, похоже, всю эту пыль и паутину она собирала своей одеждой. После полуденной трапезы Ровена накинула грубый передник служанки, чтобы защитить свой наряд. Теперь она мечтала залезть в ванну с теплой водой. Что же, как только она покончит с этим делом, можно будет и отдохнуть.

Леди Грэстан продолжала подниматься по лестнице. Мысли ее обратились к делам, которые предстояло сделать завтра. В башне царила почти полная темнота; только в две бойницы, что выходили на запад, врывались оранжевые лучи заходящего солнца. И в этот момент что-то свалилось на нее.

На мгновение она покачнулась и чуть не упала. Каменная стена была совершенно гладкой, на ней не было ничего, за что можно было бы ухватиться. Выгнувшись, Ровена смогла, наконец, удержать равновесие. Сердце у нее быстро колотилось, она прислонилась к стене, чувствуя, что дрожат руки при мысли о том, как близко она была к гибели.

– Я тебя не видел, – прошептал детский голос, когда чья-то маленькая рука прикоснулась к ней. – Я тебя ушиб?

Она глубоко вздохнула, успокаиваясь.

– Нет, хвала Господу. А ты не ушибся?

– Нет.

– Неужели никто не говорил тебе, что нельзя бегать по этой лестнице? Мы оба могли бы свернуть себе шею. – Голос Ровены прозвучал резко от пережитого страха.

Его голос тоже задрожал.

– Прости меня. – Затем, словно что-то внезапно вспомнив, он продолжил гораздо тверже. – Но ты не имеешь права так говорить со мной. Алэис говорит, что все горничные должны относиться ко мне с уважением. Ты была не почтительна.

Сколько, говорили, ему лет? Пять? Наверняка, не больше пяти! Ровена возмущенно фыркнула.

– Мне нет нужды быть почтительной с маленькими отпрысками лордов, которые угрожают моей жизни. Мне следует перекинуть тебя через колено и показать тебе, как я тебя уважаю, при помощи ладони. Идем, лучше я отведу тебя к твоей Алэис и расскажу ей, что ты натворил.

– Нет, пожалуйста. Извини, прошу тебя! Мне очень жаль, что я так поступил. Не отводи меня назад. Я ведь убегал.

Ровена вглядывалась в темноту, стараясь получше рассмотреть его черты.

– Убегал? Но куда и зачем?

– На кухню. Я так голоден, но Алэис говорит что нам ничего нельзя есть до самого вечера, пока новая леди не уляжется спать.

Мальчик тихо всхлипнул.

– И зачем только моему папе нужна жена? Теперь Алэис говорит, что мы должны прятаться от дракона, пока не вернется мой папа.

Ее брови поднялись вверх от удивления.

– От дракона?

– Так Алэис называет новую леди, потому что она выгонит меня прочь, чтобы я сделался нищим, если только найдет меня.

– Нищим? Нет, ты ошибаешься.

Может быть она необдуманно сказала что-то, что приняли как угрозу мальчику?

Наступило непродолжительное молчание.

– Ты так думаешь?

– О, я в этом совершенно уверена. Ты никогда не будешь нищим. Когда-нибудь ты станешь лордом Блэкли.

– Но, – проговорил он уже более уверенно, – так говорит Алэис.

– Алэис ошибается, – возразила она.

– Джордан, – позвал сверху женский голос, одновременно сердито и встревоженно. – Джордан! – Послышались медленные, тяжелые шаги.

– Ой, нет, – прошептал Джордан, хватая ее за руку. – Не позволяй ей забрать меня. Я ненавижу эту каморку. Я хочу назад, в мою кроватку. Мой папа щедро наградит тебя, если ты позаботишься обо мне, – великодушно пообещал он. Нетерпеливые пальчики сжали ее ладонь.

– Я могу помочь тебе, но только при условии, что ты не будешь трусом и не станешь убегать прочь.

– Я не хочу быть трусом, – сказал он. – Я хочу есть.

Ровена громко рассмеялась.

– Джордан здесь, – крикнула она, подняв голову. – Мы уже поднимаемся.

Шаги замерли.

– Кто тут? – голос женщины прозвучал грубо, почти угрожающе.

– Всего лишь дракон, – откликнулась Ровена. Кто-то громко ахнул и поспешил вверх по лестнице. Леди Грэстан взяла руку мальчика в свою.

– Идем со мной.

Они поднялись на несколько ступенек, прежде чем Джордан спросил:

– Почему ты сказала Алэис, что ты дракон?

Ровена помолчала, остановившись перед вторым поворотом. Сумеречный свет заходящего солнца позолотил волосы мальчика, придавая им такой же каштановый отблеск, как и у отца. Все еще держа мальчика за руку, она продолжала разглядывать его, а затем удивленно покачала головой.

Джордан был точной копией своего отца. Даже глаза были такие же серые и чистые, даже очертание рта было таким же.

– Так почему? – требовал он. Потом глаза его прищурились. – Я никогда раньше тебя не видел. Ты служанка новой леди?

– Хуже, – ответила ему с улыбкой Ровена. – Я и есть новая леди.

Глаза его расширились, затем он улыбнулся, словно она сказала что-то забавное. Дыхание ее замерло. Точь-в-точь как ее собственный муж усмехался, слыша ее возмущенно-сердитые протесты насчет невинности.

– Я вижу, ты любишь мальчиков. Ты мне поможешь справиться с Алэис. – Он крепче сжал руку своей мачехи и поспешил вверх по лестнице.

Еще несколько поворотов – и они вошли в крохотную комнатку. В ней было холодно и очень сыро, так как комната была вырублена прямо в толще каменной стены. Два соломенных тюфяка были брошены на пол, и только несколько тонких одеял превращали их в некое подобие постелей. В углу на боку лежала маленькая лошадка, вытесанная из дерева, а рядом валялись разбросанные фигурки деревянных человечков – шахматных фигур.

Алэис сидела на табурете, и ее массивные бедра, казалось, свешивались с краев. Тонкие светлые волосы выбивались из-под неопрятного, в пятнах, платка. Простое платье на ней тоже было грязным. Это неряшливое создание едва ли подходило на роль главной няни дворянина.

– Посмотри, Алэис, – позвал Джордан. – Я нашел новую леди, и ты была не права. Ей нравятся мальчики. И теперь мы можем вернуться и поесть.

Энтузиазм мальчика был так велик, что он даже запрыгал.

– Скажи ей, мы можем поесть, – обратился Джордан к своей мачехе.

– Я ничего не могу сказать, пока ты должным образом не представишь меня своей няне, Джордан, – нежно пожурила его Ровена. – Ты должен узнать сначала, как меня зовут, а затем сказать об этом своей няне, чтобы она поняла, кто я. Когда-нибудь придет день, и ты станешь рыцарем, а рыцарь всегда заботится о соблюдении приличий, даже со слугами.

При этих словах женщина нахмурилась, скрестив мясистые руки на обвисшей груди. Было совершенно очевидно, что она не относит себя к слугам.

– Я Джордан Фиц-Рэннольф, – ответил он, пытаясь отвесить поклон своей гостье. – А тебя как зовут?

Она была рада видеть, что кто-то уже учил его хорошим манерам.

– А я леди Ровена Грэстанская и твоя новая мачеха. Мне очень приятно, что ты член моей семьи. А теперь представь меня своей Алэис, – подсказала она.

Джордан кивнул:

– Алэис, я привел леди Реннену… Роннен-ну… – Он круто повернулся к мачехе и прошептал: – Как тебя зовут?

Она засмеялась.

– Это английское имя, и некоторым трудно бывает его выговорить. Мои друзья просто зовут меня Рен-Иволга. Ты тоже можешь так меня звать, если хочешь.

Он облегченно вздохнул.

– Алэис, это леди Иволга. А теперь мы можем пойти поесть. – Он схватил няню за руку и потянул, словно его слабое усилие могло сдвинуть массивную женщину с места.

– Алэис, – проговорила Ровена голосом, в котором уже не было никакой теплоты, – немедленно отнеси вещи Джордана назад на женскую половину. Пойдем, мальчик, я найду тебе что-нибудь поесть. – Она протянула ребенку руку. – У твоей няни сейчас есть чем заняться.

Грузная женщина с удивительной быстротой вскочила с табурета.

– Убирайтесь отсюда, – завопила она, пытаясь схватить мальчика и промахиваясь. – Он находится на моем попечении до тех пор, пока не вернется лорд Рэннольф. Не вмешивайтесь! Леди Мэв рассказала мне, откуда вы взялись, и поклялась, что будет помогать мне защищать его от вас.

Ровена прищурила глаза.

– Так, теперь я вижу, как ты его защищаешь! Едва ли это можно назвать защитой. Напротив, я сказала бы, что твое поведение угрожает жизни этого мальчика. Я нахожу, что ты плохо выполняешь свои обязанности, а потому освобождаю тебя от них. Беги к леди Мэв, если хочешь, но вряд ли она сможет помочь тебе. А теперь отправляйся и подыщи себе место где-нибудь еще.

Алэис запричитала от возмущения, и слезы брызнули у нее из глаз.

– Не отнимайте у меня моего ягненочка, – всхлипывала она. – Нет, вы не можете заставить меня покинуть его! Он нуждается во мне.

Джордан переводил взгляд с Ровены на няню.

– Алэис должна будет уйти? – спросил он тихо.

Мачеха кивнула.

– Она слишком плохо заботилась о тебе.

– Но кто же тогда будет заботиться обо мне, пока мой папа в отъезде? – Глаза Джордана расширились от страха.

– Я, – твердо ответила она. – Ты знаешь Ильзу, мою горничную? – Мальчик кивнул, и она продолжила: – Ильза поможет мне.

– Но, если мне нужно будет повидать Алэис? – Теперь и в его глазах показались слезы.

– А она тебе очень нужна? – со вздохом спросила Ровена.

– О да, ведь она – моя Алэис, – ответил мальчик.

Леди Грэстан повернулась к толстухе.

– По его просьбе и ради него ты остаешься. Однако все, что ты будешь делать для его воспитания, с этого дня будет делаться по моему приказу. Только ослушайся меня, и ты будешь уволена.

– Благодарю вас, миледи, – прохныкала она. – Благодарю вас.

– Алэис остается с тобой потому, что ты любишь его. – Она протянула мальчику руку, и Джордан без колебаний вложил в нее свою ладошку. Пальчики ребенка были такими теплыми, что она улыбнулась.

– А теперь, малыш, не поискать ли нам что-нибудь поесть?

– Есть, есть, есть, – радостно запел он, притоптывая ногами, когда они выходили из каморки и начали спускаться вниз по лестнице.


Давно уже окончилось вечерня,[5] когда Ровена, наконец, забралась под одеяло. Грэстан еще не раскрыл ей все свои секреты и тайны, однако, она уже догадывалась о том, что в замке что-то было не так. Действительно, совсем недавно каждый замок, каждое аббатство, каждый город были обобраны буквально до нитки, чтобы заплатить выкуп германскому императору[6] за короля Англии Ричарда. Но все же это не могло объяснить, почему в поместье не было даже запасов для того, чтобы выдержать хотя бы самую короткую осаду. А то немногое, что хранилось в кладовых, было зачастую самого низкого качества. С завтрашнего дня Ровена решила приобретать все необходимое у местных купцов с обещанием заплатить, когда вернется лорд Рэннольф Она должна узнать больше о Грэстане и его запасах, прежде чем она начнет проверять счета и книги, которые вел казначей Хьюго.

Зевая, Ровена поудобнее устроилась под одеялами. Улыбка задрожала на ее губах, когда она прикоснулась к резному столбику, что поддерживал балдахин кровати. Как же странно! Всего лишь два дня назад она презирала эту постель. Теперь она служила знаком, что комната принадлежит именно ей, и она ни с кем, кроме мужа, не собирается делить ее. Все вокруг в Грэстане будет носить отпечаток ее заботы. Удовлетворенная, она быстро уснула.

Загрузка...