Раскрась мой мир (СИ)

Глава 4

В траве поблескивали капельки росы, пахло свежестью, которой так не хватает в городе. Кроссовки немного промокли, дыхание сбилось. В наушниках под тяжелые ритмы звучала песня о любви: "Я люблю тебя не за то кто ты, а люблю тебя за то, кто я с тобой…"

Мысленно подпевая Лусинэ, я добежала до Верхнего озера, остановилась, сделала пару размеренных вдохов, чтобы восстановить дыхание. Потом поднялась на пирс, облокотилась на металлические перила, бросила взгляд на наручные часы: восемь тридцать. С пробежкой я сегодня, немного, припозднилась, виной тому был мысленный диалог до двух часов ночи на тему «Петрова не будь идиоткой», и как следствие категорический отказ организма вставать под трели будильника.

Прохладный ветерок приятно ласкал разгоряченную от недавнего бега кожу. Я потянула проводки наушников, обрывая новый трек, гитарные рифы сменились звуками раннего утра: шелестом листвы, щебетом птиц и шепотом волн, что пробегали по поверхности озера. В городе такого не услышишь, не почувствуешь умиротворение и покой. В городе уединение становится одиночеством: пустой квартирой в компании остывшего чая.

Я хмыкнула, отбросила волосы, что прилипли к вспотевшему лбу. Олеся, постоянно твердила мне, что одиночество вредно сказывается на психологическом здоровье, и всеми возможными способами пыталась исправить мое положение. Отправиться куда-нибудь в отпуске, кстати, было ее идеей. Правда, я нарушила коварный план подруги, выбрав санаторий, а не заграничный курорт. Сама Олеся сейчас была в Египте со своим мужем и улыбалась мне со снимков, что выкладывала «В контакте». Что бы она сказала, услышав о том, что у меня под носом бродит перспективный жених?

Жених? Перспективный? Семен? Очень смешно…

Вернув наушники на прежнее место, я спустилась с пирса и зашагала в сторону жилых корпусов, потом, снова перешла на бег. Легкомысленной я себя никогда не считала, падкой на бицепсы и толстый кошелек тоже. Так в чем же дело? Почему этот наглый избалованный мальчишка вызывает во мне гамму переживаний?

Ладно. Если я хочу спокойно провести остаток отпуска и окончательно не поддаться мажорским чарам Семена, мне просто, нужно держаться от него подальше.

Но держаться подальше не получилось…

Уже ставшие знакомыми голоса Семена и Толика я услышала, когда поднималась по лестнице:

— Ну и где она?

— Не знаю, может, ушла уже.

— Если увидишь ее — скажешь.

В этот момент я, как раз, поравнялась с молодыми людьми. Анатолий приветливо улыбнулся мне:

— Говорю, вот она. Привет, Даринка.

— Здравствуй… те. — Меня немного смутила такая встреча. — Вы меня искали? Что-то случилось?

— Семен захотел пойти вместе на завтрак, — ответил Толик.

— А… Это… это радует.

— И где ты была? — бросил слепой.

— Я… бегала, — его недовольный тон смутил меня еще больше, — я летом всегда… по утрам бегаю.

— Ясно, — напряжение в голосе парня исчезло, — на завтрак пойдешь?

— Да, но мне надо в душ. Дадите мне минут… десять?

— Отлично, — Толик протянул мне руку слепого, — он тебя подождет, а я сбегаю, покурю.

Сопровождающий проскочил мимо, не дав мне возразить, и скрылся внизу.

— Ладно, — я посмотрела на Семена, — в номер зайдешь?

— Предлагаешь мне остаться на лестнице?

— Намек понят. Разворачивайся. До второго этажа три ступеньки.

Я потянула парня за собой, невольно отметив, насколько привычными для меня стали этот жест и его теплая, сильная рука в моей ладони.

Семен осторожно поднялся наверх, скользя пальцами свободной руки по стене.

— До твоего номера пять дверей, — сообщил слепой, когда мы остановились.

— Вроде, я, если честно, не считала.

— Тебе и не надо, — он криво усмехнулся.

Я открыла дверь, подвела Семена к кровати:

— Присаживайся.

Парень нащупал ладонью матрас, сел:

— Могу в душе спинку потереть…

— Могу второй раз по физиономии съездить, — предложила я.

— Еще одни очки не прощу, — улыбнулся слепой.

— Тогда не нарывайся, — моих губ тоже коснулась улыбка, — я быстро.

Скинув кроссовки и взяв джинсы с футболкой, я скрылась в ванной.

Мне так легко с ним. Почему?

Я поспешно стянула спортивный костюм, включила душ, встала под прохладные струи.

Это на меня совсем не похоже. Мы знакомы несколько дней, а я уже позволяю себе шутить с ним…

Быстренько ополоснувшись, я выключила воду, сняла с держателя полотенце. Из комнаты до меня донесся голос парня:

— … И когда?

Присутствия Толика в номере я не слышала, видимо, Семен разговаривал по телефону.

— А гарантии? — спросил слепой собеседника.

Я непроизвольно прислушалась. Семен молчал пару секунд, потом заговорил снова.

— Пап, а если все останется так? — замолчал. — Да, я понял тебя… До вечера.

Я сглотнула подступивший к горлу ком. Семен говорил про операцию, это было очевидно, и, похоже, парень может остаться слепым. Я поспешно оделась, вернулась в комнату. Семен сидел с опущенной головой, вертел в руках телефон. Услышав меня он поднял голову:

— Помылась? Чего молчишь?

— Семен, я слышала…

— Молодец, что слышала.

— Ты можешь…

— Что я могу? — рявкнул парень. — Могу остаться слепым! Да бл*ть, могу!

— Все равно нужно верить в лучшее…

— Мать Тереза, блин, — фыркнул Семен. — Верить в лучшее… Ничего оригинальнее не могла придумать?

Ну все, с меня хватит!

— Что бы там с тобой не случилось, я в этом не виновата… — бросила я. — И вообще, слепота не приговор, тем более, когда есть…

— Богатый папочка, — перебил меня слепой.

— Я не это хотела сказать…

— А что ты хотела сказать?

— Я хотела сказать, что есть вещи и пострашнее.

— Например?

— Синдром Дауна.

Парень хмыкнул.

— Ты интеллектуально сохранен, Семен, у тебя есть родители, которые могут поддержать тебя, приставить человека, который будет ходить за тобой, выполняя все капризы, оплатить сотню операций, создать все условия… А ты…

— Что я?

— Ноешь!

— Ною!? — Семен вскочил с кровати, сжал кулаки, — знаешь что, мать Тереза, а не пошла бы ты!

В комнате повисло молчание. Меня начинало потряхивать. Не умею я скандалить. Дверь в номер приоткрылась, на пороге показался Толик.

Как всегда вовремя…

— Ну что, готова? Идем? — спросил парень.

Семен повернулся на звук голоса сопровождающего.

— Отведи меня на завтрак, — рявкнул он, — живо.

— Что случилось? — Толик перевел взгляд на меня.

— Ты не слышал, что я сказал! — прорычал слепой.

— Да слышал, слышал, — Анатолий взяв протянутую руку слепого, вывел его в коридор, закрыл дверь.

Я присела на край кровати, чувствуя как внутри все трясется, нервным движением отбросила волосы со лба.

И нафига я полезла со своими советами?

Недавняя вспышка раздражения сошла на «нет». В душе противно расползалось чувство вины.

Могла бы и промолчать…

В столовой я поймала себя на мысли, что ищу глазами атлетическую фигуру Семена. Он был здесь, сидел напротив Толика напряженный, как перетянутая гитарная струна. Первая мысль была подойти и извиниться, но я передумала, взяла себе какую-то пышку и кофе ушла в самый дальний угол, повернулась спиной, чтобы даже соблазна не было наблюдать. Напиток показался горьким, а пышка безвкусной.

Произнесенные мною слова о том, что Семен ноет были несправедливы. Да, он ведет себя нагло и порою вызывающе, но еще не известно, как бы я вела себя оказавшись на его месте.

На процедурах мы не встретились ни у одного кабинета, видимо, Семен попросил Толика изменить порядок или, вовсе, остался сегодня в номере.

А ведь все так хорошо начиналось.

Ощущение вины становилось сильнее, грызло изнутри. Совесть нашептывала: «Сходи, извинись! Даже если наслушаешься в свой адрес нелицеприятных слов». Но я не пошла. Вместо этого отправилась после обеда в тренажерный зал, надеясь отвлечься, сбросить напряжение.

Сегодня зал не пустовал: пара старичков крутили педали велотренажеров, бабушка — божий одуванчик лихо имитировала лыжную ходьбу, на скамейке для жима гантелей расположился Толик, читая что-то в телефоне, а рядом с инструктором приседал со штангой Семен.

Первым желанием было уйти, но я дала себе мысленную затрещину, надела наушники, выбрала композицию потяжелее и отправилась на беговую дорожку.

Мое уединение было недолгим, спустя пару минут, у тренажера нарисовался Толик, оперся о поручень, бесцеремонно нажал на кнопку остановки и жестом попросил вытащить наушники.

— Что? — я послала парню недовольный взгляд.

— Выкладывай, — тон сопровождающего не требовал возражений.

— Спросите Семена.

— От Семена я добился только «Мать Тереза хренова», надеюсь, твое объяснение будет более развернутым, — взгляд сопровождающего был серьезен.

Я даже немного опешила, таким я Толика еще не видела.

— Мы поссорились…

— Это понятно… Рассказывай из-за чего.

— Утром я невольно услышала его разговор с отцом о предстоящей операции, хотела поддержать, но вспылила и обидела его.

— И после какой фразы сынок шефа тебя послал?

— Я сказала, что он ноет.

Толик усмехнулся:

— Ну, не так уж ты и не права… Ладно. Не подходи к нему сегодня, а завтра я найду способ вас помирить.

— Зачем?

— Ты хорошая девчонка, и Семен, хоть и ведет себя порою, как редкостный козел, по большому счету, тоже не плохой парень.

— Ответ исчерпывающий.

Толик подмигнул мне, нажал на кнопку запуска дорожки и отошел прочь.

Я вернула наушники на прежнее место, хотела прибавить скорость, но передумала, нажала кнопку остановки, обернулась. Слепой лежал на одной из скамеек, поднимая и опуская штангу, Толик страховал.

Я нервно отбросила упавшую на глаза прядь, выдернула наушники. Присутствие Семена вызывало дискомфортное напряжение. Позаниматься не получится, мне все-таки придется уйти.

На улице искусственная прохлада тренажерного зала сменилась прогретым и немного душным воздухом. Сняв спортивную кофту, я обвязала ее вокруг бедер и неспешно двинулась по Аллее здоровья в сторону жилых корпусов.

Олеся часто ругала меня за то, что я парюсь по всякой фигне. Вот и сейчас. Почему не забила «большой и толстый»? Ответ был, противно свербил в сознании: «Он мне нравился. Этот красивый, наглый, самовлюбленный мажор мне нравился». От подобных откровений захотелось собрать сумку и уехать домой, но здравый смысл напомнил сколько я заплатила за путевку и успокоил предположив, что Толику не удастся нас помирить, а если общение с Семеном прекратится, то и симпатия моя к нему через пару дней сойдет на нет.

Этой ночью меня разбудил настойчивый стук. Я даже не сразу поняла, что стучат в номер. Пришлось встать с кровати, подойти к двери, включить свет:

— Да, кто там?

— Дарина… — приглушенный голос Семена мгновенно согнал остатки сна, — Дарина, помоги…

Я поспешила повернуть защёлку, распахнула дверь. Слепой стоял на пороге один, прислонившись к косяку. Я схватила его под локоть, втащила в номер, усадила на кровать. Парень тут же согнулся, сжимая виски.

— Голова, раскалывается… Там таблетки… в номере, «Промедол» я не могу… найти…

Мне не нужно было повторять дважды. Я бросилась в коридор, взлетела по лестнице на третий этаж. Номер слепого был открыт, включив свет, я рванула ближайший выдвижной ящик, таблетки оказались в нем, схватив упаковку, метнулась обратно. Семен сидел на кровати, болезненно сжав виски.

— Сколько? — я подбежала к столу, плеснула воды в стакан, достала пастилку с таблетками.

— Одну, — простонал парень.

— Рот открывай.

Семен послушно разомкнул сжатые в мучении губы. Я сунула таблетку ему между зубов, приложила стакан с водой. Парень сделал глоток, запивая обезболивающее.

— Как быстро подействует? — спросила я.

— Минут десять.

— Руки убери.

— Что?

— Руки убери, я массаж умею. Легче станет…

Парень опустил руки, вцепился в одеяло. Я запустила пальцы в его растрепанные волосы, принялась массировать, нажимая нужные точки. Слепой замер, перестал морщиться.

— И, правда, легче.

Я мысленно выдохнула.

— Что случилось? Почему у тебя болела голова?

— Это из-за слепоты, — Семен снова поморщился, но уже не от боли, — вернее, ее причины, довесок, так сказать.

— Почему не позвонил Толику?

— Телефон упал за кровать.

— Ты мог постучать в соседний номер, зачем ты пошел ко мне?

— Не знаю, — Семен пожал плечами, — как-то само вышло. Я очень боялся, что ты начнёшь задавать лишние вопросы…

— Какие могут быть вопросы, когда человек мучается.

Семен улыбнулся:

— Мать Тереза…

— Мажор.

Я стояла перед ним на коленях, стараясь, осторожными движениями пальцев унять боль. Темных очков не было, и я могла видеть его глаза. Сейчас их взгляд был направлен куда-то за меня, зрачки двигались, словно парень пытался найти что-то на стене. Мне стало не по себе, я даже перестала массировать его виски.

— Все, больше не болит, — Семен поднял руки, нащупал мои пальцы.

Его прикосновение отвлекло меня от этого странного взгляда.

— Спасибо тебе. — произнес парень. — И… прости за то, что случилось утром.

Слепой отнял мои ладони от своих висков, опустил вниз, но пальцев не разжал.

— Не слишком ли часто ты передо мной извиняешься? — я хотела высвободить руки, не вышло.

Он усмехнулся:

— Обещаю, что это последний раз.

Его глаза перестали «изучать» стену, сдвинулись чуть вправо и теперь «смотрели» на меня, красивые глаза, голубые с серыми крапинками.

— Почему ты ослеп, Семен? — вопрос вырвался сам собой.

Парень усмехнулся, покачал головой:

— Не сегодня, Дарина.

Потом разжал пальцы, освобождая мои руки:

— Проводишь?

— Да, конечно, только надену что-нибудь, — я улыбнулась, встала с колен, — не хочу больше дефилировать в пижаме по коридору.

Я взяла спортивный костюм и юркнула в ванную. Семен ничего не видел, но переодеваться при нем, все равно было стыдно.

Когда мы поднялись в номер слепого, часы показывали начало четвертого.

— Тебе надо поспать, Семен, — сказала я, усаживая парня на расстеленную кровать.

— Да, наверное, — слепой потер виски, — Дарина, я знаю, что это прозвучит нагло, но ты не могла бы остаться, хотя бы, пока я не усну…

— Ты боишься, что голова заболит снова?

Семен кивнул и, как мне показалось, виновато улыбнулся. Он сидел на кровати, чуть сгорбившись, вцепившись в одеяло, устремив взгляд мимо меня. Слепые смотрят иначе, немного вверх и в сторону. Не знаю, почему я подумала об этом именно сейчас. Семен не может остаться незрячим, это будет неправильно…

— Так ты останешься? — спросил парень, прервав мои странные мысли.

— Да, да, конечно, мне не сложно.

— Спасибо… — Семен нащупал подушку, осторожно лег, прикрыв ладонью глаза.

Я вернула таблетки на прежнее место, погасила свет.

— Глупо, — буркнул слепой.

— Что глупо? — я опустилась в ближайшее кресло.

— Ты выключила свет. Зачем? Я все равно не понимаю… Для меня темно все время.

— Даже не представляю, как ты с этим справляешься…

— Поначалу это было мучительно… Потом, я привык.

— Разрешишь высказать свое мнение?

— Раньше ты не спрашивала…

— Не хочу снова тебя обидеть.

— Валяй, постараюсь достойно это принять.

Я улыбнулась, Семена можно было назвать мастером сарказма:

— Нас от школы часто отправляют в Питер на курсы повышения квалификации, где начитывают всякой всячины о коррекционных детях. На слепоте наша школа не специализируется, но иногда затрагивается и эта тема. Так вот, чтобы человек, потерявший зрение, чувствовал себя полноценной личностью, психологи советуют ему продолжать делать все то, что он делал, когда был зрячим. Нам рассказывали про слепую женщину, которая красится перед зеркалом.

— Ты поэтому меня в тренажерку потащила?

— В тренажерку я тебя потащила случайно. Семен, с тобой работал психолог?

— А по мне не видно?

— Если хамишь, значит, чувствуешь себя нормально.

— Я послал психолога нахрен.

— Зря…

— Я — не псих, Дарина.

— Психолог и психиатр — разные профессии. Но это уже не важно. Тебе ведь скоро сделают операцию. Будешь видеть, вернешься к обычной жизни.

— К обычной уже не вернусь.

— Значит, начнешь новую.

— С тросточкой.

Я не стала продолжать этот спор, убеждать Семена в обратном и снова нарываться на скандал не хотелось.

— Знаешь, а я ведь тоже хочу извиниться… Утром… Мои слова… Они были не справедливы. Ты вовсе не ноешь, Семен…

Я замолчала, прислушалась, дыхание парня стало тише, слепой уснул. Возможно, он даже не слышал моих извинений. Подтянув ноги к груди, и откинув голову на спинку кресла, я устало прикрыла глаза.

Я проснулась от прикосновения к плечу. В комнате было уже светло, на кровати спал Семен, а на меня был устремлен вопросительный взгляд Толика.

— Дарина…

Я приложила палец к губам, тихонько встала с кресла и поманила сопровождающего в коридор.

— Объясни, что ты делаешь в его номере? Ладно бы ты спала в его кровати…

— Он пришел ночью ко мне, — перебила я Толика, — не знаю, как он добрался. У него болела голова, и он не мог найти таблетки…

— Он мог позвонить…

— Семен говорил, что смартфон упал за кровать, — я зевнула, — поищите, кстати, мы ночью о нем забыли. Он попросил меня побыть в номере, пока не уснет, но я, походу, тоже вырубилась.

— Черт, — Толик нервно взъерошил волосы.

— Все нормально. Я таблетки нашла, потом, кстати, вернула на прежнее место. Боль мы сняли. Семен спит. Вы не будите его, наверное, процедуры — это же, как я понимаю, формальность.

— Да, формальность, — буркнул сопровождающий.

— Как он потерял зрение?

— Извини, не могу сказать, давал подписку о неразглашении. Думаю, он сам тебе расскажет.

Я бросила взгляд на часы:

— Пойду я, у меня процедуры обязательны.

— Увидимся. Спасибо.

— Не за что…

Я спустилась в свой номер, выключила будильник, что, наверное, уже десятый раз, пиликал на тумбочке, села на кровать.

Половина восьмого. Пробежку придется пропустить.