ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Стоя у окна своей спальни, Леола бессмысленно глядела в глубь сада, простиравшегося внизу.

Нико собрался сразу после ланча и, сухо распрощавшись с ней, сел в вертолет и покинул остров. Роман улетел с ним, оставив свою невесту.

В дверь Леолы постучали. Вошла Гизелла.

– Попыталась связаться с Романом. Бесполезно. Телефон отключен. У тебя есть вести от Нико? – спросила девушка со жгучими черными волосами и исключительной белизны кожей.

Леола обернулась на ее голос и в первый момент не узнала сестру. Огромные беспокойные глаза делали ее непохожей на себя, как и страстная влюбленность. Такой она Гизеллу не знала. Чувство к Роману, вне всякого сомнения, красило ее.

– Нет, – ответила Леола. – От Нико тоже никаких вестей.

Гизелла подошла и нежно обняла ее.

Гизелла и вела себя иначе. Ее прикосновения казались Леоле необыкновенно мягкими и трепетными. В порыве чувства белокурая сестра поцеловала руку брюнетки.

– Что это на тебя нашло? – взволнованно спросила ее Гизелла. – Не тревожься. Я уверена, Роман сам позвонит, как только у него появится такая возможность. И Нико, должно быть, тоже.

– Роман – возможно. Насчет Нико у меня нет уверенности, – пробормотала Леола, с трудом удерживаясь от слез.

Видя состояние сестры, Гизелла решила не оставлять ее наедине, хотя о причинах этого состояния тоже не стала допытываться, предпочтя отвлекать ее разговорами.

А разговоры могли быть только об одном: о предстоящей свадьбе, о белом свадебном платье, о заказанных композициях цветов, о пышных драпировках, о нежных бутонах, которые в урочный час Леола вплетет в смоляные волосы своей прекрасной сестренки.

И не могло быть сомнений, что островитяне полюбят молодую княгиню, как только увидят ее в подвенечном убранстве.

– Роман сказал, что Нико в порядке, – торжественно произнесла Гизелла, переговорив с женихом. – Они оба будут к назначенному сроку.

– Слава богу, – с облегчением отозвалась Леола.

– Оказывается, Нико сразу после нашего бракосочетания вернется в Лондон. Ты с ним? – спросила Гизелла, застав сестру врасплох этим вопросом.

– Мне ничего не известно о его дальнейших планах, – пробормотала она. – Я не уверена…


Вернувшись на виллу на следующий день поздним вечером, Нико без стука вошел в комнату Леолы. Она готовилась ко сну и отреагировала непритворным испугом на его внезапное появление. Силуэт Нико с трудом угадывался в тусклом отсвете настольной лампы, направленной на рабочую тетрадь, в которой Леола регулярно делала пометки, стараясь ничего не упустить из предсвадебных приготовлений. Так и сейчас, сидя в ночной сорочке, она задержалась за столом, чтобы в очередной раз все перепроверить.

Нико решительно подошел к ней и заключил в объятия.

С тех пор как они повздорили, Нико обделял ее своим вниманием. За все время отсутствия он не соизволил связаться с ней по телефону. Леола рассудила, что имеет право затаить на него обиду. Поэтому сухо произнесла:

– Не отвлекай меня, пожалуйста. Это важно.

– Так-то ты встречаешь крупного государственного деятеля, вернувшегося домой после долгой и сложной отлучки? – попытался шуткой сгладить напряжение Нико.

Леола бросила на него короткий ледяной взгляд и вернулась к своему занятию, имитируя крайнюю сосредоточенность.

– Так и будешь дуться? – спросил он, вновь попытавшись подластиться к ней.

– Мне некогда дуться, я работаю, – сдержанно отпарировала Леола. – Или только у крупных государственных деятелей могут быть дела?

Нико оставил ее и включил свет. Леола обернулась. Только теперь она смогла разглядеть любовника.

– Что случилось? – взволнованно спросила она, поднявшись из-за стола.

Нико загадочно ей улыбнулся. Самого его буквально трясло от волнения. Он пытался скрыть свой восторг, старательно контролируя мускулатуру лица. Но у него мало что выходило.

– Да что с тобой?! – воскликнула Леола.

Он взял со стола тетрадь и принялся листать ее.

– Это все по поводу свадьбы? Как методично… Умница, молодец! – нервно похвалил он и положил тетрадь обратно на стол.

– Ты можешь объяснить, что с тобой творится? – тревожно спросила девушка, взяв возлюбленного за руку.

– Нужно поговорить! – решительно объявил он.

– Догадываюсь, о чем, – вырвалось у Леолы.

– Вряд ли. Я предполагал, что поездка не будет простой, но все оказалось еще сложнее.

– Расскажи, – пробормотала девушка.

– Я ожидал, что за Павели встанут многие высокопоставленные чиновники, но не подозревал, что у них получится привлечь на свою сторону общественное мнение. Если бы ты только знала, какую кампанию начала столичная пресса, какие силы встали на его защиту. Ему в тюрьму шлют цветы, сторонники пикетируют дворец юстиции, правозащитники несут такую сентиментальную чушь, словно арестовали фею-крестную, а не бывшего агента тайной полиции и махрового разбойника! – гневно восклицал Нико.

– Так ты об этом хотел со мной поговорить? – вяло спросила Леола, вновь склонившись над своей тетрадкой.

– Нет… не об этом. Он уполномочил своих шестерок, чтобы те передали мне информацию… Вернее будет назвать это угрозой…

– Что ему нужно? – испуганно проговорила она, вмиг оставив свое занятие.

– Он угрожает огласить сведения, которые я всегда считал своей тайной. Он утверждает, что у него есть доказательства, – прошептал Нико.

– Ты не мог бы изъясняться так, чтобы мне не приходилось задавать наводящие вопросы? – раздраженно спросила Леола.

– Есть вещи, в которых не так-то просто признаться, – отчаянно медлил он.

– Но ты здесь именно для этого, не так ли?

– Твой упрек справедлив.

– Не тяни. Рассказывай все начистоту! – потребовала она.

– Павели утверждает, будто у него есть доказательства того, что я убил человека, отдавшего приказ отравить моего отца, – заговорщически проговорил принц.

– Ты прикончил этого вашего бывшего диктатора?! – не слишком затрудняя себя выбором терминологии, ужаснулась Леола.

– Ммм… да, – сказал он, как нашкодивший мальчишка. – Но я не мог поступить иначе. В тот момент я не видел иного выхода.

– Что-то у меня в голове это не укладывается. Сколько тебе тогда было?

– Шестнадцать. Зеленый, как ухоженный газон, и полный романтическими бреднями, как книжный шкаф моей прапрабабушки. Зов крови, долг чести, вендетта, заслуженное возмездие и все такое прочее…

– Как это произошло? – спокойно спросила Леола, присев на кровать.

– Наш отец, – начал Нико, опустившись возле нее, – рассказывал мне и Роману о потайном ходе в замок, который проложен от утеса сквозь гору. Этим ходом пользовались во время войны, по этому же самому тоннелю спасся он сам, когда родители посадили его на лодку и отправили в Италию. Отец, который всегда надеялся вернуться на родину и искал общения с земляками, избегал откровенничать с каждым, опасаясь тайной полиции. Но однажды он познакомился с молодым эмигрантом, отца которого арестовали по навету, а затем казнили. Отец ввел Клето, так его звали, в семью. Клето тогда был чуть старше меня. С ним– то мы все и организовали, когда не стало моих родителей. Мы мстили. Без этой мести мы не могли бы жить. Мы воспользовались нелегальными каналами, переплыли залив, нашли лаз. Диктатор не отличался скромностью. Княжеский замок он сделал своей постоянной резиденцией. Все остальное должно было стать делом техники. Мы предполагали воспользоваться старинным дуэльным пистолетом моего отца.

– Но вы ведь этого не сделали? – с надеждой в голосе спросила Леола.

И вновь Нико медлил с ответом, изводя ее своим мальчишеским молчанием.

– Ты не мог убить человека, каким бы мерзавцем он ни был, – убежденно заключила девушка, которая уже решила все для себя.

– Похоже, ты знаешь меня лучше, чем сам я возомнил о себе в ту пору. И эта нерешительность лежит пятном на моей совести. Я элементарно струсил. Признаваться в этом еще сложнее, чем признаваться в истреблении мрази.

– Но ты не убил его, а это главное!

– Я преодолел огромный путь, рискуя своей жизнью и жизнью друга. Мы проникли в логово зверя. У нас был беспроигрышный план. Пистолет лежал в моей руке. Я взвел курок. Я был готов прикончить эту скотину. У меня были для этого все основания. Я просто обязан был свершить месть.

– Но ты не сделал этого. Ведь так? Ты не убийца, Нико!

– Ты права. Я не убийца. Я трус! Я отчаянно презирал и ненавидел его, но так и не смог нажать на курок. Он знал, кто я и почему пришел по его душу. Он ухмыльнулся и сказал, что, стоит мне выстрелить, Романа постигнет та же участь. Мне было шестнадцать. Я должен был понять, что он блефует. Не мог он этого предусмотреть при всей его изворотливости. Но затмение нашло на меня. Я только что потерял отца и мать, риск потерять брата ужасал. Он умело воспользовался моей слабостью. Сказал, что замок под видеонаблюдением. Что по всем мировым каналам покажут, как потомок иллирийских князей убивает безоружного человека в халате и домашних тапочках. Что это лишний раз подчеркнет справедливость его репрессий. Это я сейчас понимаю, что, функционируй эта система видеонаблюдения, мне бы просто никто не позволил подобраться к нему так близко. Меня бы сразу схватили его приспешники. Но в тот момент я был целиком во власти паники. Я опешил, не понимал, что делать, попятился. Видел, что он нагнулся к ящику рабочего стола. Резко выпрямился. Перед моим лицом блеснуло лезвие. Я выронил отцовский пистолет. В последний миг схватил его за запястье. Он был средних лет, плечистый, сильный. Я же – дохлый подросток. Не знаю, как это случилось. Чудо… Он был полон решимости убить меня. У него был кровожадный взгляд. Я был уверен, что, отобрав лезвие, всего лишь вонзил его же нож ему в плечо. Но он вдруг ослаб и рухнул на меня. Можешь представить мой ужас. Я отшвырнул его. Бросился обратно в тоннель к лагуне, где Клето с лодкой, припрятанной в камнях, поджидал меня. Мы поспешили обратно в Италию.

– Это была самозащита, – без особого энтузиазма констатировала Леола.

– Самозащита в результате моего же собственного нападения. Нелогично, согласись. Я должен был хладнокровно выстрелить и, не оставляя следов, уйти по тоннелю. А вместо этого напортачил и в результате снабдил своего нынешнего оппонента уликами против себя, – подосадовал Нико.

– Ты винишь себя в том, что повел себя как человек, а не как наемник.

– Я виню себя в том, что вооружил против себя врага. А тебе, Леола, будет полезно знать, что я еще и убийца, – беспощадно проговорил принц.

– Нико, я готова это понять. Тебе было шестнадцать, ты трагически потерял обоих родителей, тебя растили с осознанием твоей роли в судьбе страны, ты чувствовал потребность что-то предпринять, чтобы покарать виновного, но испугался за своего брата…

– Я не нуждаюсь ни в оправдании, ни в снисхождении. Я готов ответить за каждый свой поступок перед Богом и людьми. Но предпочел бы предстать перед судом как человек, пришедший и застреливший мерзавца, а не как нелепый подросток, у которого банально сдали нервы! А теперь Павели дискредитирует все мои действия во благо страны.

– Но как он узнал?

– После этого нашего рейда на остров филеры выследили Клето. Он пропал так же безвестно, как и его отец. После смерти диктатора тайная полиция еще продолжала усердствовать, то ли по инерции, то ли их деятели просто заметали следы. Полагаю, Клето пытали, перед тем как убить.

– Что ты намерен предпринять?

– Посвящу в ситуацию всех родственников. Что бы там ни было впоследствии, предпочитаю, чтобы они обо всем узнали от меня… Но имей в виду, я категорически отказался идти на какую-либо сделку с Павели. Пусть лучше меня будут считать таким же гнусным ублюдком, как он, нежели его обелят и оправдают через мое малодушие.

– Чем я могу тебе помочь? – спросила Леола, растроганная такой самоотверженностью.

– Ты вместе с Гизеллой завтра же отбудешь в Лондон. Вы поселитесь в моей лондонской резиденции и будете оставаться там, пока ситуация не определится. Свадьбу придется отложить. Ничего не поделаешь. В сложившихся условиях она послужит только катализатором для действий группировки Павели… Поверь, Лолли, мне очень жаль, что так получилось. Я совершил много ошибок, как человеческих, так и политических. В частности, мне не следовало соблазнять тебя, – удрученно произнес Нико.

– Я останусь с тобой, – ласково прошептала влюбленная девушка.

– Нет! – категорически отозвался принц. – Я не позволю тебе стать мишенью. Ты и так катастрофически впуталась по моей вине. Ты уедешь, я отдам соответствующие распоряжения, чтобы мои люди в Лондоне взяли особняк и тебя с сестрой под круглосуточное наблюдение.

– Хорошо… но при одном условии, – сказала Леола.

– Я тебя слушаю.

– Ты будешь этой ночью со мной! – безапелляционно потребовала блондинка.

– Это все, о чем ты можешь думать?! – возмутился Нико.

– Я хочу любить тебя. И действительно ни о чем другом думать не в состоянии. И если ты намерен отослать меня, то эту ночь мы обязаны провести вместе.

– Лолли, милая, я бы и сам с радостью, но не в моем теперешнем состоянии. Только представь, чем заняты сейчас все мои мысли…

– Вот именно от этих бессмысленных изматывающих переживаний я и хочу избавить тебя, – мирно проговорила Леола, делая попытку обнять и приласкать взвинченного возлюбленного. – Позволь мне, Нико. Не так много я могу сделать для тебя.

Нико тяжко вздохнул, не имея иных аргументов.

– Просто закрой глаза и расслабься. Помнишь нашу первую близость? Именно так я и делала, не зная, как еще повести себя. Тело само все подскажет, – нашептывала она, покрывая поцелуями его лицо.

Нико рухнул на постель, полуживой и безмолвный. Из-под ресниц он наблюдал за тем, как Леола раздевает его, нехотя помогая ей в этом.

Когда же она избавилась от своей ночной сорочки, Нико заметно оживился.

Удивительно, но переживания действительно померкли, отошли на задний план. Он любовался беззастенчивой красотой своей женщины и наслаждался ее любовью так, словно это было единственным смыслом его существования.

Нико стиснул ее талию и рывком повалил Леолу на спину. Он овладел ею без всяких прелюдий. Леола не возражала.

Самообладание постепенно вернулось к Нико. Он стал подчеркнуто нежен.

– Я не сделал тебе больно?

– Ты не в состоянии причинить мне боль, – проникновенно отозвалась Леола, удерживая его в объятиях и в себе. – Мог бы и пожестче.

– Прекрати. Не дразни меня, – попытался он разнять ее руки.

– Что, ваше высочество? Для вас это слишком, кисейный вы мой?

– Хочешь пожестче? – повелся он на вызов.

– Очень хочу! – воскликнула Леола.

– Не пеняй потом, – предупредил он, вонзившись с поцелуем в ее шею.

– Кричать можно? – спросила она, рассмеявшись.

– Кричи хоть во все горло, милая. Я хочу вспоминать эту ночь в разлуке.

– Для меня эти воспоминания тоже станут бальзамом, – сдерживая слезы, проворковала девушка, снова стиснув возлюбленного в объятиях.


– Как ты? – спросила Леола свою сестру, крайне расстроенную и разочарованную после вынужденного переезда в Лондон.

– Да ничего пока, – пробормотала та. – Ты уже видела газеты, полагаю.

Леола помедлила с ответом. Безусловно, она старалась быть в курсе всего происходящего, но не была готова обсуждать это даже со своей сестрой. Ей вполне хватило откровений любимого, который был с ней предельно честен и имел полное право рассчитывать на ее поддержку. Пустословия Леола старалась избегать. Поэтому ответила:

– Нет, я предпочитаю не знать, каким образом это подают продажные писаки.

– Очень жаль Романа, он все суетится, как будто может чем-то помочь.

– Таков его долг! – сухо сказала Леола. – Любая из нас на его месте поступила бы так же.

– Это, конечно, так. Но я не понимаю, для чего Роману понадобилось оставаться с Нико под домашним арестом, когда на свободе он мог бы сделать для брата много больше, – недоумевала сестра.

– Наверное, суть в том, чтобы сделать то, что требуется, не больше, но и не меньше, – сурово произнесла Леола. – Этим Роман показывает, что неотделим от брата и его поступков, что готов отвечать за него, как за самого себя, и понести наказание вместе с ним. Нико поступил очень мужественно, не дожидаясь разоблачения со стороны оппонентов, а лично отдавшись в руки правосудия. И Роман, как старший брат, не счел нужным довольствоваться ролью стороннего наблюдателя. Они оба много сделали для своих соотечественников. Так что теперь имеют полное право на их понимание. Если этого не случится… что ж, значит, Роман и Нико напрасно старались или же старались недостаточно… – удрученно рассудила она.

– Как ты можешь так спокойно рассуждать на эту тему?! – возмутилась Гизелла.

– А что ты мне предлагаешь? Выступать с пикетами, взять заложников и требовать их освобождения? Что? Нико убил человека. Это факт, который он сам признает. И уже суду надлежит решить, понесет ли он наказание или получит оправдание. Одни будут считать его героем, другие палачом, третьи спишут его поступок на молодость. Но это все эмоции. Я подозреваю, у Нико самого есть потребность разобраться в себе и в своем юношеском деянии. Вряд ли он сможет спокойно жить дальше, если этого не сделает. А официальный вердикт суда, каковым бы он ни был, поможет ему справиться и наладить свою дальнейшую жизнь.

– И все-таки я считаю, что Роман напрасно позволил себя изолировать вместе с братом. Роману, наверное, кажется, что его безоговорочная поддержка автоматически распространится на все население страны. Но он может ошибаться. Они сами прекрасно знают, как еще сильна оппозиция… Лолли, тебя не смущает, что они, пойдя на это, не посчитали нужным посоветоваться с нами? – проговорила брюнетка.

– Нет, не смущает. Потому что они поступили правильно. А если бы спросили нашего мнения, то мы только смутили бы их своими эгоистическими доводами. Предпочитаю оставаться при мнении, что мой любимый – честный человек, – сурово произнесла Леола.

– А то, что эта честность будет стоить ему нескольких лет жизни в заключении? И это за убийство человека, который того заслуживал! – гневалась Гизелла.

– Суд разберется. Если этот суд будет несправедлив к Нико, есть еще другие инстанции… Твоему Роману все равно ничего не угрожает. Разве что свадьба отложится, – ухмыльнулась Леола.

Гизелла раздраженно посмотрела на сестру.

– Наверное, я слишком субъективна в сложившейся ситуации. Просто все происходит совершенно не так, как я планировала, отправляясь с Романом в Европу. Мы строили такие радужные планы относительно свадьбы и медового месяца, удивлялись, каким удивительным совпадением стал твой роман с Нико. Было от чего пойти голове кругом! И тут вдруг всплывают эти обвинения… – растерянно пробормотала брюнетка.

– Не забывай, что наши возлюбленные – не простые люди. Они очень серьезно относятся к своей роли в судьбе страны.

– Не думала, что где-то всем этим титулам еще придают значение, – заметила Гизелла.

– Наверное, большое значение имеет не сам титул, а чувство личной ответственности самого обладателя титула… Так же, как и тебя никто не заставлял вытягивать из разорения семейную ферму. Ты сама посчитала себя обязанной. Полагаю, у Нико и Романа такое же чувство по отношению к родине.

– Меня угнетает бездеятельность, – откровенно подытожила Гизелла. – Я чувствую потребность что-то предпринять. Ты знаешь, созерцание не в моем характере. С каждым днем желание внести свою лепту только возрастает, но я не знаю, чем могу им помочь. Это сводит меня с ума. Не понимаю, как тебе удается сохранять спокойствие.

– Просто я сознаю, что Нико поступил правильно. Это имеет первоочередное значение, вне зависимости от последствий, – заключила Леола.

– Ты гордишься им?

– Да, я им горжусь! – объявила светловолосая сестра.

– Я тоже горжусь своим Романом, хотя и не разделяю его решения.

Леола отлично понимала свою сестру. Сама она была категорически против повинной Нико. Но они даже не были помолвлены, потому она не считала возможным навязывать ему свое мнение. Она сознавала, что единственные узы, которые их еще связывают, – это взаимная поддержка. И поэтому решила не оспаривать самоотверженную позицию своего возлюбленного, в надежде, что он оценит это по достоинству.

В лондонском особняке принца затрезвонил телефон. Гизелла поспешила ответить.

Загрузка...