Райский уголок. По велению сердца

Глава четырнадцатая

— Сеньора Стоу.

Навстречу Кэрри вышел щегольски одетый, франтоватый молодой человек. Его твердые шаги эхом отдавались в высоком просторном помещении.

— Добро пожаловать в галерею братьев Лазале.

Он взял ее руку своими тонкими гибкими пальцами и склонился над ней, слегка касаясь губами. Кэрри с трудом удержалась от непроизвольного желания вырвать руку. Лоснящаяся, напомаженная темноволосая голова поднялась и Кэрри убедилась, что предназначенная ей улыбка весьма напоминает волчий оскал.

— Меня зовут Джузеппе Лазале. Мы были очень рады получить ваше письмо. — Яркой белой полосой мелькнули в улыбке острые зубы. — Насколько я понимаю, вы узнали о нас от мистера Свона?

— Да.

— Я надеялся, что он приедет с вами. Мы не могли понять, что случилось. Мы так давно ничего не получали от него. Давайте поднимемся наверх, в кабинет. Я уверен, вы не откажетесь от бокала охлажденного вина?

Он пошел вперед через галерею к крутой мраморной лестнице, оставляя за собой одурманивающий шлейф запаха лосьона для волос.

— Вам нравится Флоренция, миссис Стоу? Вы хорошо знаете город?

— Нет. Я имею в виду, что почти не знаю город. — Путешествие по городу в котором она была когда-то так счастлива, лишь разбередило ее душу. И только непреклонное стремление узнать, что же лежало в основе поступков Лео, привело ее сюда. — Я была здесь всего один раз, и то недолго.

— Чудесный город. Вы надолго здесь останетесь?

— Нет, ненадолго.

Кэрри остановилась, привлеченная одной из картин.

Молодой человек вернулся и встал рядом.

— Нравится?

Кэрри кивнула. Портрет производил сильное впечатление. Из рамы на них смотрел худощавый человек с грустным задумчивым лицом. На пальцах сжатых рук мрачно поблескивали кольца с драгоценными камнями, плечо и рукав покрывало золотое шитье.

— Вы интересуетесь искусством?

Кэрри слегка повела плечом.

— Интересуюсь, но боюсь, что не очень хорошо в нем разбираюсь. Это какой-то известный мастер?

Улыбка превосходства, промелькнувшая на его лице, вновь обнажила некрасивые острые зубы.

— Да, — тихо сказал он. — Действительно известный. Впрочем, как и все остальные. А теперь, — он дотронулся до ее руки, — пожалуйста, пройдемте. Выпьем вина и поговорим. Хорошо?

Комната, в которую он ее пригласил, бьша роскошной. Высокий потолок сам по себе являлся шедевром, чудом резьбы, декоративного искусства и лепнины. Огромное, в золотой раме зеркало над мраморным камином невольно притягивало взгляд. Вид города из высоких окон с его шпилями, колокольнями, старинными крышами и величественным куполом собора захватывал дух.

— Прошу вас, садитесь.

Молодой человек указал ей на большой, обтянутый потертым бархатом резной стул, который, несомненно, оказал бы честь любому дворцу. Она приняла предложенный бокал вина и отпила маленький глоток, осторожно касаясь губами хрупкого, изумительно красивого стекла. Вино было великолепным.

Сеньор Лазале расположился напротив.

— Надеюсь, сеньор Свон чувствует себя хорошо?

— Сеньор Свон умер. — Вспоминая об этом визите позже, она удивлялась, откуда у нее нашлись силы произнести эти слова так сдержанно. — Несчастный случай в горах несколько недель назад, — коротко пояснила Кэрри.

— Ах, сеньора, мне очень жаль. Это трагедия — умереть таким молодым. — Темные глаза изучающе оглядели ее. — Он был вашим… другом?

— Он был моим кузеном.

Голова с прилизанными волосами кивнула в знак сочувствия.

— Понимаю. И он говорил с вами о нас? О наших, скажем так, обоюдных интересах?

Она колебалась некоторое время, прежде чем покачать головой.

— Нет, не говорил. После его смерти я нашла ваше письмо и поэтому решила вам написать.

— Понятно.

Атмосфера в комнате неуловимо изменилась. В его взгляде появилась настороженность. Он поднялся с бокалом вина в руке, подошел к окну и, стоя спиной к Кэрри, долго смотрел на город. Наконец он обернулся и вкрадчиво спросил.

— Итак, вам известны договоренности между нами и сеньором Своном?

— Нет, — ответила она, не понимая, что происходит. — Поэтому-то я и здесь.

Он задумчиво кивнул головой.

— Сеньор Лазале, в чем дело? Письмо, которое я обнаружила — ваше письмо — было весьма осторожным, тем не менее вы упомянули в нем очень большую сумму денег. Что связывало вас с моим кузеном? В чем заключаются эти договоренности?

Не отвечая, сеньор Лазале взял со стола бутылку и подошел к ней.

— Еще вина, сеньора?

— Нет, благодарю вас. — Она поставила свой бокал и поднялась. — Сеньор Лазале, я настаиваю. Если мой кузен вел с вами переговоры относительно виллы Кастелли — а я не могу иначе интерпретировать найденное письмо, — я вынуждена заявить вам, что фактически он не имел права этого делать. Во всяком случае без моего согласия. Вилла и все, что находится в ней, принадлежит мне. Если вам нужна эта «договоренность», как вы ее называете, то вам придется иметь дело со мной.

Он стоял, глядя на нее изучающими холодными глазами, машинально постукивая холеными, с безукоризненным маникюром пальцами по столу. Видимо, придя к какому-то решению после длительной паузы, он выпрямился, и быстро поставил свой бокал на стол.

— Пойдемте, сеньора, я хочу вам кое-что показать, — пригласил он.

Они вышли в коридор, спустились вниз по широкой лестнице и прошли в конец галереи, где сеньор Лазале отбросил штору и открыт дверь, которая за ней скрывалась. Шагнув через порог после его учтивого приглашения, она оказалась в совершенно иной обстановке, нежели уединенная и элегантная галерея.

То была мастерская, или, если выражаться точнее, студия. Воздух здесь был пропитан едким зловонием скипидара и сладким маслянистым ароматом краскм. Стараясь не отстать от своего спутника, она прошлась по студии и огляделась вокруг. Хотя в большой комнате не было ни одного человека, повсюду можно было увидеть мольберты с наполовину готовыми картинами. Здесь же стояли столы, на которых боролись за свободное пространство запачканные красками тряпки, палитры, горшки, кувшины, полные кистей всех размеров и форм.

— Сюда, сеньора.

Еще одна дверь. Их встретила громадная комната, вся наполненная светом. В лучах света, что проникали через высокие, открытые окна, танцевали мельчайшие пылинки. Предназначение этого помещения также не вызывало сомнений. Это была студия скульптора. У самой двери грудой были навалены заготовки из камня и мрамора. Вдоль одной из стен тянулась скамья, на которой стояло несколько маленьких бюстов и статуй, некоторые из них были покрыты бумагой. В центре комнаты на полу Кэрри увидела неоконченную скульптуру. Фигура женщины была пока еще грубо вытесана, но, тем не менее, уже чудесным образом казалась наполненной жизнью. Из мраморной глыбы рождалась, освобождаясь от каменных оков, прекрасная незнакомка.

У Кэрри почти не было возможности оглядеться. Сеньор Лазале быстро вел ее к деревянной, обитой железом двери, которая была заперта на засов. Он вынул из кармана ключ, вставил его в замочную скважину и с усилием отворил тяжелую дверь.

По всей видимости, это было своего рода хранилище. Здесь царил полумрак, было тихо и очень прохладно. Кэрри потребовалось время, чтобы ее глаза привыкли к тусклому свету. Вдоль длинной стены аккуратно расположились картины, повсюду стояли статуи, накрытые чехлами. Сеньор Лазале взял ее за локоть и повел в дальний угол комнаты. Озадаченная Кэрри смотрела, как он потянулся, чтобы снять чехол со скульптурной группы.

Наступила долгая тишина. Кэрри была поражена. Молодой человек, в свою очередь, выжидающе уставился на нее.

— Ничего не понимаю, — наконец произнесла Кэрри.

Фигуры оказались знакомыми. Они выглядели такими же старыми, как те, что стояли у нее в саду возле виллы. И Кэрри казалось, что они абсолютно идентичны. Руки улыбающейся нимфы тянутся к воде, голова склонена к дельфинам, которые плещутся у ее ног. А рядом с ней маленький носильщик воды с кувшином на плече.

— Боюсь, что я ничего не понимаю, — озадаченно повторила Кэрри, хотя смутная догадка уже закралась в душу.

— Пойдемте.

Быстро и ловко он поспешил накрыть статуи и повел ее обратно в мастерские, а затем вверх по лестнице в галерею. Войдя в кабинет, он налил ей вина и протянул бокал. Она взяла его, не поблагодарив, и сидела молча в ожидании объяснений. Он наполнил свой бокал, отпил несколько глотков и решительно отставил его на стол.

— Вы все еще не понимаете, сеньора? — тихо спросил он наконец.

— Не совсем, хотя… — она замолчала. — Могу я задать вам один вопрос?

— Разумеется.

— Я хотела бы знать, кто из вас сделал первый шаг — был ли это Лео — сеньор Свон — или вы сами нашли его?

Он пожал плечами.

— Мы связались с ним. Видите ли, его фамилия — Свон — очень известна в определенных кругах. У нас есть свои методы поиска клиента.

— Я не сомневаюсь.

Он вынул портсигар, открыл его и предложил Кэрри закурить. Ока отрицательно покачала головой, разглядывая свой бокал с вином, которое так и осталось нетронутым. Сквозь янтарную прозрачную жидкость она следила за его точными, без излишней суеты движениями — как он вынул папиросу, постучал ею по крышке портсигара, а потом закурил.

— До нас давно доходили слухи о богатой коллекции, — сказал он, — Слухи нас всегда интересуют, поэтому мы не оставляем их без внимания. Когда старик Свон умер, мы приняли это к сведению.

— И нашли статуи?

— Да.

— Они очень ценны?

— Сеньора Стоу, можно сказать, они бесценные. В Америке за них можно получить целое состояние.

— В.Америке, — повторила она.

— Да. Там, где есть деньги, сеньора. Мы уже нашли несколько заинтересованных покупателей.

— Но если они действительно являются таковыми, как вы считаете, вывозить их из страны вы не имеете права. Это незаконно. Не так ли?

Он невозмутимо выпустил дым в потолок.

— Именно так, — продолжала она. — Насколько я понимаю, ваш план заключался в том, чтобы заменить оригиналы на копии и вывезти их из страны? Контрабандой.

— Контрабанда — не самое подходящее слово, сеньора.

— По крайней мере, честное.

Он пожал плечами.

— Объясните мне, сеньор Лазале. Зачем вам понадобилось разыскивать моего кузена? Не проще ли было бы просто выкрасть статуи, пока вилла была пуста?

— Сеньора, умоляю вас! — Он казался шокирован ее словами. — Пожалуйста, выбирайте выражения! Братья Лазале — не воры. Мы уважаемые торговцы произведениями искусства. Да, в некоторых случаях, таких, как этот, мы, — он развел руками, — позволяем себе иногда обходить закон. Законы несовершенны. Многие так делают. Но воровать? Нет!.. Это не наш метод. Мы заключили соглашение с сеньором Своном. Копии скульптур почти готовы. А потом он куда-то пропал, и мы о нем ничего не слышали.

— Потому что мой приезд на виллу оказался неожиданным для него. Как гром среди ясного неба. — Она внезапно вспомнила промокшую от дождя пачку сигарет, брошенную у беседки. У той самой беседки, про которую кузен говорил, что не помнит ее и еще не успел побывать там. Вот и еще одна загадка раскрыта.

— Какой наивной я была, — тихо прошептала она и, помедлив, добавила. — Скажите, сеньор Лазале, сколько лет этим статуям?

Он с безучастным лицом потягивал вино, но при ее вопросе оживился.

— Очень хорошо, сеньора Стоу, что вы спросили об этом. Поскольку, как вы сами говорите, обстоятельства складываются так, что нам придется иметь дело с вами, я буду откровенным. — Он не обратил внимания на легкую ироническую усмешку, мелькнувшую на ее губах. — У нас есть все основания полагать, что им действительно много лет. Очень много, вы меня понимаете? Мы почти уверены, что их нашли при раскопках Помпей.

— Возможно ли это?

— Ну конечно! Более чем возможно. Лет тридцать назад было возможно все что угодно. И только теперь, увы, появились люди, которые суют нос не в свои дела, придумывая всякие законы и ограничения.

— Мог бы, допустим, человек, который разбирается в подобного рода вещах, определить их ценность?

Он многозначительно улыбнулся.

— Да, разумеется. Любой знаток древности понял бы это. И любое пристальное изучение вызвало бы огромный интерес.

В памяти Кэрри всплыл тот ненастный день, наполненный дождем и грозовыми раскатами, когда она, работая над планом сада и делая пометки на будущее, сказала Лео: «В следующий раз, когда буду в Багни, постараюсь найти кого-нибудь, кто разбирается в этом, и пригласить сюда.» Может быть, именно тогда он и решил, что она должна умереть? Он понял — не мог не понять — как бы она ни любила его, она ни за что не рассталась бы с этой частью наследства.

— На каких условиях вы заключили вашу сделку с сеньором Своном? — спокойно спросила она.

— На тех же, на которых мы всегда заключаем сделки при подобных обстоятельствах. На тех же, которые готовы предложить и вам. На равных началах. Как я уже сказал, деньги немалые. Вы станете сказочно богатой леди, сеньора Стоу.

Она поставила на стол свой бокал с вином, к которому так и не притронулась, и встала, глядя ему прямо в глаза.

— Нет, сеньор Лазале. Я не буду сказочно богатой леди. Потому что ни вы и никто другой никогда не прикоснется к моим статуям. Заключайте свои гнусные сделки с кем угодно, только не со мной. Если хотите продать свои подделки, продавайте, я не стану вам мешать.

Его лицо ожесточилось.

— Сеньора, может быть, вам требуется некоторое время…

— Нет, сеньор, не требуется. — Кэрри повернулась и направилась к двери.

— Сеньора Стоу! — Голос был резкий и угрожающий.

Она обернулась.

— С вами может произойти несчастный случай, если хоть слово из нашего разговора станет достоянием гласности. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду? Мы должны защищать свои интересы. Могу заверить вас, что любые необоснованные заявления против нас не найдут своего подтверждения и могут только ударить по тому, кто их сделает. У братьев Лазале много друзей в самых высоких кругах… — Он прищелкнул длинными пальцами. — Запомните, это Италия. А вы, сеньора Стоу, здесь чужой человек.

— Мне не нужны ваши секреты, сеньор Лазале, — спокойно сказала Кэрри. — Я не желаю участвовать в ваших махинациях.

— А жаль, — вздохнул он. — Очень жаль…

Обратный путь в душном вагоне показался ей бесконечным. Она смотрела невидящими глазами на холмистую местность. На фоне сочной зелени травы выделялись темно-зеленые кипарисы. Они тянулись к солнцу словно длинные темные пальцы. Крошечные деревеньки дремали на жарком солнце. Кэрри немного пришла в себя после визита к сеньору Лазале и сейчас вспоминала прожитые здесь месяцы. Как, должно быть, Лео проклинал ее преждевременный приезд! Быть так близко к богатству и остаться ни с чем! Должно быть, он просто взбесился!

А потом… краска смущения залила ее щеки при этой мысли — потом он увидел, как она привлекательна, и в его богатом воображении созрел другой замысел. Он, видимо, понимал, что она никогда добровольно не согласится на вывоз статуй из Италии. Даже если бы он просто помогал навести ей порядок в доме и отправить багаж в Англию, к тому времени вилла Кастелян привлекла бы слишком большое внимание. Сеньор Беллини оказался невольным участником событий. Мэри Уэббер всюду совала свой длинный нос. Половина — Баши и Сан-Марко наблюдали за ними. Лео требовалось время. Ему необходимо было отложить продажу виллы, чтобы завладеть статуями.

И поэтому он придумал предлог для ссоры, отправился в Англию и убил Артура, чтобы затем, если верить словам Анжелики, жениться на Кэрри и таким образом стать двоеженцем. Но тут до него дошло, что, будучи ее единственным родственником, он в любом случае унаследует дом после ее смерти.

Примитивный путь к приобретению состояния. Но Лео не все рассчитал. Что-то у него вышло не так, как было задумано.

«Но беда в том, что я оказался человеком с подорванной репутацией. Настолько порочным, что неизбежно разрушу жизнь и счастье той, которую люблю больше всех на свете.» Неожиданно для самого себя Лео полюбил ее. Нежно, сильно, искренне. Она знала это с уверенностью, которую ничем нельзя было поколебать. Несмотря на все противоречия и сложности своего характера, он любил ее. И в конце концов доказал это — предпочел умереть, чтобы не погубить ее. При этом он наверняка думал о том, что таким образом искупит свою вину за смерти других, убитых им людей, видения которых не давали ему покоя.

Но лучше не думать об обмане и предательстве. Она вспомнила прикосновение его рук, выражение его глаз, когда он смотрел на нее, охваченный желанием, глубокий хрипловатый голос. Вспомнила их ссоры и примирения, ее слезы и как они любили друг друга. Как она тоскует по нему! Как ей не достает его ласк, его нежной страстности, его любви.

Он любил ее. И никто и ничто не отнимет у нее эту любовь.

Кэрри откинула голову на спинку жесткого сиденья, закрыла глаза и, убаюканная плавным движением поезда и перестуком колес, крепко заснула.

Первое, что она сделала на следующее утро — навестила беседку. Утро было чудесным, прозрачным и светлым. В горном воздухе уже ощущались первые признаки осени. Огромная бабушкина акация, раскинувшая ветви над небольшой рощицей, слегка окрасилась золотом. Кэрри любовно коснулась гладкого, почти прозрачного мрамора статуй. Да, надо как можно скорее пригласить какого-нибудь ценителя древности посмотреть их и установить подлинность. Жаль, если придется расстаться с ними. Очень жаль… Но итальянское правительство лучше нее сохранит свое древнее наследие. По правде говоря, таким бесценным произведениям искусства не место в обыкновенном саду. Хотя при сложившихся обстоятельствах ей могут позволить хранить их in situ[12] и даже помочь отреставрировать фонтан и беседку, а также благоустроить сад.

Но все это будет завтра. А пока эти прелестные и бесценные древние сокровища принадлежат только ей.

Она слегка потянулась, чтобы ослабить ноющую боль в спине, и опустилась на камень возле фонтана, точь в точь, как в то первое утро с Лео. Стрекоза сновала туда-сюда над поверхностью водоема, ее тонкие, просвечивающие крылышки отливали изумрудной зеленью.

Внутри нее шевельнулся ребенок. Кэрри с нежностью положила ладонь на живот, ощутив уже знакомое движение.

Дитя, которое Кэрри носила под сердцем, стало для нее бесценным подарком судьбы.

Неужели мудрая Мерайя обо всем догадалась гораздо раньше самой Кэрри?

«…мне будет легче, Мерайя, если рядом будет кто-то, о ком я смогу заботиться, о ком буду думать.» И Мерайя пророчески ответила: «Тебе будет о ком заботиться, дорогая. Обязательно.»

— Он вернет мне любовь, — тихо прошептала Кэрри, с надеждой глядя вдаль. — У нас есть ребенок, любимый, и в свое время он появится на свет. Но— я не Беатрис, и наш сын не будет таким, каким был Генри. Наказание свершилось и уже не падет на него. И хотя ты ушел от меня, мой любимый, и мне всегда будет не хватать тебя, исполнилось желание моего сердца — я больше не буду одинока!..