Разбитое отражение

18

Рейчел сидела в кухне маленькой квартирки, которую они совсем недавно снимали вдвоем с Келли, и мелкими глотками пила чай со льдом. Ей не верилось, что она всего восемь дней назад переехала отсюда, сходила на себеседование в «Хисторик хоумз»… и впервые увидела Дрейка.

Дрейк… Рейчел вздрогнула и, обхватив себя руками за плечи, стала тихонько раскачиваться, чтобы не застонать от боли. Да, этот человек умеет воткнуть нож в самое сердце и хладнокровно повернуть лезвие в ране. Рейчел знала, что должна была бы возненавидеть его, но не могла. Вместо этого она почему-то думала о том, как Дрейк был потрясен, решив, что она его предала. Ведь он не мог знать, что Уолли пустился в откровенности только сегодня утром. А хуже всего то, что Дрейку открыл ее «тайну» Тед, и можно лишь догадываться, как он извратил каждое слово…

Ее гнев на Дрейка мало-помалу проходил, уступая место другим чувствам. Она вдруг ощутила его боль, его одиночество и пожалела, что была так жестока с ним, думая только о собственных обидах.

«Но ведь он и сам был очень жесток со мной и говорил ужасные вещи! – напомнила она себе. – Как я могла настолько потерять голову, что влюбилась в этого высокомерного, самовлюбленного бывшего уголовника?!»

Она заставляла себя вспоминать все то грубое, злое, что он говорил ей во дворике рядом с «Хисторик хоумз», но перед глазами упорно вставала другая картина: спящий Дрейк с беззащитной улыбкой на губах. Только тогда она догадалась о его ранимости, которую он так старался скрыть от всех. Ну и как же было в него не влюбиться? Ведь ему так нужно, чтобы его любили. Каждый раз, когда ему бывало трудно, кто-то предавал его: отец, жена, компаньон. Неудивительно, если с таким грузом за плечами он решил, что нельзя поверить ей. И потом, один раз она действительно ему солгала, вот он и ждал повторения…

Звук открывающейся двери заставил Рейчел настороженно выпрямиться и оглянуться, чтобы встретить опасность с открытыми глазами, но на пороге стояла всего-навсего Келли, и струйки воды бежали с ее плаща на пол. Рейчел перевела дух, обругала себя трусихой и подумала, что из-за этой проклятой операции уже заболела манией преследования, как Дрейк.

– Привет, сестренка, – тихо сказала Келли, снимая плащ и вешая его на крючок у двери. Потом подошла ближе, и Рейчел увидела, какое у нее бледное, измученное лицо.

Чувство вины сдавило ей горло. Бедная Келли, неужели она из-за нее так переживает? Или ее расстроило что-то еще?

– Что случилось? – спросила Келли. – По телефону ты меня прямо напугала. Я мчалась домой, как ненормальная. Ты ведь знаешь, тебе сюда приходить нельзя. Если за тобой следили…

– Не беспокойся, никто за мной не следил. Уолли не станет, а Тед уверен, что принял меры к тому, чтобы обезопасить меня.

Келли нахмурилась. Схватив стул, она села на него верхом и положила подбородок на спинку.

– Обезопасить? С какой стати? Почему он вдруг решил, что тебя нужно обезопасить?

Рейчел глубоко вздохнула.

– Потому что теперь… он все знает.

– Что ты такое говоришь?!

Рейчел встала и подошла к окну. Так тяжело ей, пожалуй, не приходилось ни разу в жизни, даже когда она заглядывала в души других людей. Но тянуть нечего, завтра легче не будет.

Она снова вздохнула и, не глядя на Келли, негромко произнесла:

– Кажется, ты незнакома с Уоллесом Пеннеллом?

– Нет, конечно!

– Но видела фотографии Уолли, читала его досье?

– Разумеется. Так что, он пристает к тебе?

На губах Рейчел мелькнула бледная тень улыбки.

– Нет-нет, что ты, это совсем не тот человек. Он относится ко мне чисто по-дружески. Ну, представь себе нечто среднее между Бенни Хиллом и плюшевым мишкой – и вот тебе Уолли Пеннелл.

– Ладно, пусть он плюшевый мишка. Не забывай только, что он к тому же преступник. Или ты переживаешь, что закладываешь такого симпатичного человека?

«Жаль, не все так просто, – подумала Рейчел. – С этим я бы как-нибудь справилась».

Продолжая бездумно смотреть на покрытое каплями стекло, она попробовала зайти с другой стороны.

– Помнишь, мы с тобой долго говорили, почему Си Джей так рассердилась, когда услышала о… о нашем родном отце. Еще строили догадки, почему это могло через месяц довести ее до самоубийства… или, наоборот, почему не могло. А теперь мне странно, что мы никогда не находили связи между тем разговором с папой и поездкой Си Джей в Новый Орлеан.

– Не находили, потому что никакой связи нет! Вернее, не так: есть связь между Си Джей и «Хисторик хоумз» и есть связь между смертью Си Джей и ее визитом в «Хисторик хоумз».

– А еще – между ее смертью и тем, что рассказал нам папа.

– Только если поверить в самоубийство, – не уступала Келли. – Так к чему ты клонишь? Думаешь, она действительно покончила с собой, потому что не могла принять того, что рассказал папа?

– Нет. – Рейчел вдруг почувствовала себя смертельно усталой. – Есть другая связь, о которой мы с тобой не подумали. Между тем, что рассказал нам папа, и «Хисторик хоумз».

– Да какая же тут может быть связь… – начала Келли и вдруг замолчала; лицо ее стало пепельно-серым.

– Келли, Уолли Пеннелл – наш родной отец, – очень тихо сказала Рейчел. – Потому Си Джей сюда и поехала. В Квантико она целый месяц выясняла, кто он такой, докопалась, что сейчас он работает в Новом Орлеане, и приехала поговорить с ним.

Келли затрясла головой, как одержимая.

– Нет, о господи, нет, нет! Он – сумасшедший, преступник!

– Да. И он наш отец.

Опрокинув стул, Келли вскочила на ноги и зашагала по кухне, размахивая руками, будто хотела отогнать от себя слова Рейчел.

– Не верю! Неправда! Может, Си Джей получила неверную информацию. Может, она ошиблась и только думала, что Пеннелл…

– Уолли сам мне сегодня сказал, – мягко возразила Рейчел.

Келли резко обернулась, дико взглянула на нее огромными, в пол-лица глазами.

– Что значит – он тебе сказал?

Рейчел кратко пересказала ей утренний разговор с Пеннеллом.

– О господи, – без конца повторяла Келли, а потом села на стул, прижав ладони к животу, и принялась раскачиваться, как маятник. – Быть не может!

– Может. И это так очевидно, что я не понимаю, как мы давно не догадались. Для Си Джей было большим горем узнать, что папа – не ее родной отец, вот она и начала искать родного.

– Да, но… – Лицо Келли перекосилось от ужаса. – Господи, так это он убил ее? Этот сукин сын ее убил?!

– Не думаю, хотя точно сказать не могу. Во всяком случае, и у него, и у Теда есть алиби.

Келли побледнела как полотно.

– Что обо всем об этом известно Теду?

– Думаю, он знает столько же, сколько Уолли.

– Что нам делать? – прошептала Келли. – Боже мой, Рейчел, что же нам теперь делать?

Рейчел покачала головой, хотела что-то сказать, но вдруг ее внимание привлекло неясное движение за стеклянной дверью. Она вскрикнула от испуга, заметив, что там, снаружи, стоит человек и смотрит на них. А секунду спустя у нее перехватило дыхание, потому что она узнала того, кто следил за ними из-за двери.

Дрейк!

Вид у него был совершенно безумный. Волосы, уже не стянутые в хвост, мокрыми прядями лежали на плечах, и с них текла вода; ручейки бежали по лицу, по выпуклому белому шраму на щеке. Он был весь мокрый с головы до ног, и только глаза горели лихорадочным, сухим блеском, полыхали темным огнем, жар которого опалил Рейчел даже сквозь стекло двери.

Келли проследила за ее взглядом, тоже увидела Дрейка и вскочила.

– Господи! Кто…

Но потом узнала его, подбежала к двери и распахнула ее настежь.

– Вы-то что здесь делаете? – спросила она, посторонясь, чтобы впустить его.

– Мне необходимо поговорить с Рейчел, – ответил Дрейк.

Рейчел, казалось, окаменела и не могла шевельнуться. В душе она ликовала, что он все-таки нашел ее, но где-то глубоко бился страх перед вихрем эмоций, который ворвался в кухню вместе с ним.

Келли посмотрела на сестру, потом на Дрейка.

– Что происходит?

Дрейк как будто не слышал вопроса; его взгляд был прикован к Рейчел.

– Можно нам поговорить с глазу на глаз?

Рейчел не знала, что сказать, что сделать. Келли бросила взгляд на ее пепельно-бледное лицо и встала между нею и Дрейком.

– В чем дело, Хантер?

– Вас это точно не касается.

– Я ее сестра! – возмутилась Келли. – И поэтому меня касается все.

– А я ее любовник. Посчитаемся, кто кому должен уступить?

Келли так и застыла с открытым ртом, а Рейчел вздохнула. Дрейк, оказывается, любит драматические эффекты. Любовник, надо же, какое слово нашел! Не «партнер», не «парень», а любовник. К несчастью, он был ей «любовником», только пока ему самому этого хотелось, а в остальное время превращался в мучителя.

Но он все-таки пришел к ней, значит, она ему нужна и оттолкнуть его нельзя.

– Рейчел, – строго спросила Келли, – ты хочешь, чтобы я осталась?

Рейчел без страха встретила ее пристальный взгляд.

– Нет. Если можно, оставь нас ненадолго…

Келли колебалась, не зная, как поступить.

– Слушай, если ты один раз легла с этим типом в постель, то не думай, что ты ему что-то должна.

Дрейк напрягся, как готовый к прыжку тигр, и Рейчел поспешно улыбнулась.

– Кел, сейчас не время читать мне нотации. Я уже большая девочка и знаю, что делаю. Разреши нам немного поговорить одним.

С минуту Келли стояла, не двигаясь, с застывшим от гнева лицом, потом всплеснула руками.

– Отлично! Замечательно! Говорите сколько влезет. Я ухожу. – Она бросила на Дрейка неприязненный взгляд. – Но вам лучше не дожидаться, пока я вернусь!

Рейчел вдруг охватила паника. Ей было страшно остаться с Дрейком наедине.

– Куда ты?

– Тебя это не касается! – выкрикнула Келли, нечаянно повторив слова Дрейка, схватила в охапку сумочку и плащ и выскочила за дверь.

Рейчел обернулась к Дрейку. Ее била крупная дрожь, она с трудом сдерживалась, чтобы не шарахнуться от него в угол, не убежать в другую комнату. Пришлось снова напомнить себе, что он ее нашел, а значит – она ему небезразлична.

– Хочешь что-нибудь выпить? – спросила она, чтобы хоть что-то сказать.

Дрейк поморщился, как от боли.

– Ты меня ставишь в тупик.

– Почему?

– Сегодня я вел себя как последний мерзавец, а ты как ни в чем не бывало спрашиваешь, не хочу ли я чаю.

В его голосе звучала неприкрытая горечь, и у Рейчел проснулась надежда.

– Даже мерзавцам не принято отказывать в обычной вежливости.

– Это только ты так думаешь. – Дрейк криво улыбнулся. – Ладно, как бы там ни было, я пришел попросить у тебя прощения. Я действительно думал, что ты меня обманула, но все равно мне не следовало говорить тебе гадости. А уж когда Уолли мне все рассказал… – Он испуганно замолчал, сообразив, как она поймет его слова.

Слезы обожгли Рейчел глаза. Значит, он ей все-таки не поверил!

– Понятно. Ты решил, что я не вру, потому что мои слова совпали с тем, что сказал Уолли.

Дрейк чуть не до крови прикусил губу.

– Черт, Рейчел… Все было не так! – Поколебавшись, он решительно шагнул к ней. – Впрочем, вру: именно так и было. И почему, стоит мне заговорить с тобой, как я жалею, что вообще раскрыл рот?! Кажется, я хорошо научился делать тебе больно.

Самоуничижения в его голосе хватило бы на двоих, и этого Рейчел уже не могла вынести. Она отвела взгляд и принялась рассматривать промокшую рубаху Дрейка, чтобы выиграть немного времени и справиться с собственными смятенными чувствами.

– Ничего страшного.

– Нет, не ничего! Мне не нравится делать тебе больно! Господи, ты ведь и без того мучилась, когда Уолли рассказал тебе, кто он, а потом я еще добавил…

– Да, время ты выбрал неудачно, – сухо согласилась Рейчел.

Дрейк не улыбнулся в ответ, а помрачнел еще больше.

– Надеюсь, ты поверишь: я действительно раскаиваюсь, что сегодня утром сорвался с тормозов. Если б я знал, чем искупить мою вину, то сделал бы все, что ты пожелаешь, но ничего, кроме как попросить прощения, придумать не могу. Прости меня, пожалуйста.

В горле у Рейчел комком стояли слезы, и потому она только молча кивнула. Дрейк шумно выдохнул воздух. Затем наступило неловкое молчание, и чем дольше оно тянулось, тем сильнее она нервничала. Разве не пора им поцеловаться и помириться? Почему Дрейк все никак ее не обнимет? Он стоял в нескольких шагах от нее, напряженно выпрямившись, и смотрел в пол. Он что, ждет, чтобы первый шаг сделала она?

Дрейк заложил большие пальцы за пояс, откашлялся.

– И вот еще что. Я не сказал Уолли, что ты собралась увольняться. По-моему, лучше тебе сказать ему самой.

Рейчел удивленно вскинула на него глаза, несколько обескураженная такой категоричностью. Она даже не сразу вспомнила, что сама сказала ему о своем решении уйти из конторы.

– Келли, разумеется, будет держать тебя в курсе того… как идет операция, – запинаясь, продолжал он. – А я, как и обещал, сделаю все, что могу, но постараюсь найти того, кто убил твою сестру. – Помолчав, Дрейк еще раз окинул ее всю долгим взглядом. – Будь счастлива, Рейчел.

Он повернулся к двери, явно намереваясь уйти, но Рейчел в два прыжка нагнала его и схватила за руку.

– Что, черт возьми, ты задумал?

Он отворачивал голову, не смотрел на нее, но она видела, как бешено пульсирует от напряжения жилка у него на виске.

– Я пришел попросить прощения – и уже сделал это.

Так вот оно что? Извинился – и до свидания? Теперь он собирается притворяться, будто между ними ничего не было?

– А как же… мы с тобой?

Дрейк прикрыл глаза и болезненно поморщился.

– Нет никакого «мы»! По ошибке я позволил тебе думать, что есть. Лучше нам покончить с этим сейчас, пока еще легко это сделать.

– Но почему?! – Рейчел не могла поверить, что он говорит это всерьез.

Круто обернувшись, Дрейк в упор посмотрел на нее.

– А ты как думаешь? Рейчел, не связывайся со мной, черт возьми! Неужели ты не понимаешь, что нам не по пути? В конце концов, я ведь сидел в тюрьме, я…

– А мне наплевать!

Его лицо чуть смягчилось.

– Сейчас – может быть, но через пару месяцев, когда притупится новизна ощущений, ты посмотришь на это по-другому и поймешь невеселую правду: будущее у меня непонятное, прошлого, о котором стоило бы вспоминать, тоже нет. Ты сама говорила: внутри я весь изломан. Вспомни, как я безобразно вел себя сегодня. Я ведь даже тебе не смог поверить, хотя любому дураку ясно, что ты просто… Сюзи Солнышко.

– Все это неважно…

– Нет, важно! – Он вырвал у нее руку и забегал по крохотной кухне. – Неужели ты не видишь, что я – опасный подонок? И этого не изменишь несколькими сочувственными словами. Я видел и делал такое… Господи, да я же убил человека в тюрьме! Уолли сказал, что ты знаешь. Как еще мне убедить тебя, что мы друг другу не подходим?

У Рейчел нестерпимо болело сердце от жалости к нему, онемевшие губы не слушались, но она не собиралась сдаваться.

– Уолли сказал мне, что ты был не виноват. Он сказал, что тебе пришлось убить того человека.

Дрейк остановился перед нею как вкопанный, с искаженным, перекошенным болью лицом.

– Не бывает такого, чтобы кому-то пришлось убить себе подобного! Я должен был поступить по-другому. Нельзя было настолько давать волю животным инстинктам, хвататься за нож… – Он громыхнул кулаком по столу и бессильно привалился к стене. – У того парня остались жена и ребенок.

– Но он хотел убить тебя!

– И потому я ударил первым. Чем я после этого лучше его? Не притворяйся, что тебя это ничуть не волнует! Не надо вести себя так, будто твоих деликатных чувств не оскорбляет то, что ты спуталась с убийцей!

– Можешь говорить что угодно, но ты не убийца! – запальчиво возразила Рейчел. – А вот что действительно волнует меня, так это то, как плохо ты меня, оказывается, знаешь. Неужели ты не веришь, что для меня есть различие между хладнокровным убийством и самозащитой?

– Я никому не верю! Никому, понимаешь? Ни тебе, ни Годшо, ни другим! Да и с какой стати? В моей распроклятой жизни не нашлось ни единого человека, на которого я мог бы положиться! Ни на компаньона, ни на отца, ни даже на жену я рассчитывать не мог!

– И я тоже оказалась ненадежной. Я тебе солгала.

Он хрипло рассмеялся сквозь сжатые зубы.

– Да. Но у тебя были на то свои причины. И когда через неделю или через месяц ты бросишь меня, то и на это у тебя будут причины, и еще какие. Они есть у всех и всегда. Вот потому я не хочу больше рисковать и отныне намерен рассчитывать только на себя самого. Когда я полагаюсь еще на кого-то, меня всегда предают.

– Всегда? Что же, все, кого ты любил, предавали тебя? – Она не могла в такое поверить, поспешно перебирая в памяти то немногое, что знала о его прошлом. И ее вдруг осенило. – А как же твоя мать?

Задав этот вопрос, Рейчел испугалась. Что, если она ошиблась, что-то неправильно поняла? Кажется, он уважал и любил мать… «Господи, не дай мне ошибиться!» – мысленно взмолилась она.

Дрейк сразу насторожился.

– А что моя мать?

– Разве она когда-нибудь подводила тебя? Ты ей верил. Разве она тоже тебя предала?

Его лицо вспыхнуло возмущением. – Да моя мать была просто святой! Я чуть не сошел с ума, когда ее не стало!

– Но в таком случае… – начала Рейчел и замолчала.

Неожиданно она поняла: дело вовсе не в его отце, жене или партнере. Его боль гораздо старше, и корни ее уходят куда глубже, чем ей казалось прежде.

– Твоя мама умерла, когда ты был маленьким? – шепотом спросила она.

– Мне было восемь лет. Ну и что с того?

Глаза Рейчел в который раз за день наполнились слезами.

– То, что она первая из всех тебя бросила.

На секунду ей показалось, что сейчас Дрейк ударит ее. На его застывшем лице жили одни глаза.

– Она не хотела умирать.

– Конечно. – Рейчел проглотила слезы, борясь с неодолимым желанием коснуться его плеча – таким безумно одиноким он сейчас казался. – Но ты в свои восемь лет этого понять не мог. Ты знал только, что твой самый близкий человек, которому ты безгранично верил, оставил тебя. А потом, наверно, ты стал воспринимать предательство близких людей как нечто естественное и легко поверил, что ничего другого тебе в жизни не положено. Но я – не твой отец, не мать, не партнер по бизнесу, не бывшая жена. Я люблю тебя, Дрейк Хантер. И клянусь, что не оставлю.

Дрейк молча смотрел на нее, и его глаза горели, как два черных сапфира на безжалостном лице языческого идола. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем он стряхнул оцепенение и одним резким, точным движением притянул Рейчел к себе. Он обнял ее так крепко, что ей показалось, будто она вот-вот сломается в его руках, как хрупкая игрушка. Но ей было все равно. Эту битву выиграла она!

Дрейк уткнулся лицом ей в шею, судорожно вздрагивая всем телом. Потом его плечи заходили ходуном, и наконец он зарыдал, как рыдают только мужчины, – молча, горько всхлипывая, давясь слезами, будто копил их всю жизнь.

– Родной мой, – шептала она, гладя его по голове и тоже плача. – Мне так жаль, так жаль…

Если бы ей было дано изгнать из Дрейка его демонов! Почему все, на что она способна, – переживать вместе с людьми их горе? Какой в этом прок, если горе все равно остается при них? Сейчас она отдала бы все, что имела, за возможность стереть из памяти Дрейка боль.

– Все хорошо, любимый, – тихо произнесла она, когда он наконец справился с собой ценой нечеловеческого напряжения, и погладила его по волосам. – Я здесь. Я всегда буду с тобой.

– Рейчел, – невнятно откликнулся он, поднял искаженное страданием лицо и взял ее голову в свои руки. – Не надо, не давай клятв, которые не сможешь сдержать.

– Но…

Он не дал ей договорить, крепко, почти грубо закрыв губами ее губы. Полувздох-полувсхлип застрял у Рейчел в горле, а Дрейк целовал ее так, как еще не целовал никогда, будто хотел проникнуть к ней в душу, спрятаться и остаться там навсегда. Его язык резкими, жадными толчками погружался ей в рот, бедра ритмично прижимались к ее бедрам, и она чувствовала, как наливается силой его плоть.

– Я хочу тебя, – прогудел он ей прямо в ухо, щекотно обводя раковину кончиком языка. – Боже, как я по тебе стосковался! Но я не должен тебя хотеть, мне надо уйти отсюда немедленно, мне надо…

В ответ Рейчел молча повернула голову и прижалась губами к его рту. «Он хочет меня, но еще не верит мне безраздельно, – с горечью подумала она. – Но ничего, я и с этим справлюсь. Не за одну ночь, конечно… И все-таки один выход у меня есть всегда, и на сегодня этого вполне достаточно».

Отстранившись от Дрейка, она взяла его за руку и потянула за собой к двери в прихожую.

– Пойдем, в любую минуту может вернуться Келли.

Он явно колебался, но все-таки послушно проследовал за нею в прихожую и дальше, к открытой двери в конце коридора.

– Твоя сестра говорила, что к ее возвращению меня здесь быть не должно.

– Мне все равно, что она говорила. Я тоже здесь живу. – Рейчел втащила его в спальню, встала к нему лицом и посмотрела прямо в глаза. – И я не хочу, чтобы ты уходил!

Дрейк молча наблюдал, как ее пальцы возятся с пряжкой его ремня, и только затаил дыхание, когда ей удалось наконец расстегнуть ее. Рейчел принялась за «молнию» на джинсах; он по-прежнему молчал и следил за нею как зачарованный, а потом вдруг, поддавшись нетерпению, оттолкнул ее руки, сам расстегнул «молнию» и торопливо стащил с себя джинсы вместе с трусами. Увидев, насколько он возбужден, Рейчел тихо ахнула, но он не обратил на это ни малейшего внимания, стянул через голову майку и, не глядя, швырнул ее через всю комнату.

Рейчел начала расстегивать длинный ряд крохотных пуговичек на блузке, но Дрейк взял ее за руку.

– Подожди. Рейчел, пойми, я ничего не могу тебе обещать. Для меня это…

– Трахнуться по-быстрому? – блестя глазами, подсказала она, проверяя, обманет он ее или нет.

Дрейк внимательно посмотрел на нее; его лицо, вначале растерянное, стало вдруг торжественно-серьезным. Потом он поднес ее руку к губам и поцеловал в ладонь.

– Никогда! И спешить я не хочу – во всяком случае, сегодня. Сегодня, Сюзи Солнышко, я заставлю тебя гореть! Сегодня я сделаю так, что ты никогда меня не забудешь.

Рейчел хотела что-то сказать, но он прижал палец к ее губам, потом медленно повел линию вниз по подбородку, вдоль горла, в ложбинку между грудями. Рейчел не двигалась, только дышала все тяжелей и чаще. Тогда он быстро расстегнул остальные пуговицы и стянул блузку с ее плеч.

Она потянулась к нему, но он покачал головой, удержал ее руки и пошел прямо на нее. Рейчел невольно сделала несколько шагов назад, пока не уперлась спиною в железную спинку кровати. Не отрывая взгляда от ее лица, Дрейк завел ей руки за спину, понуждая взяться за прутья решетки.

– Не шевелись, – велел он, блестя глазами.

У Рейчел совсем пересохло во рту. Она кивнула, сгорая от любопытства и возбуждения.

Дрейк поднял руку к ее лицу, нежно погладил по щеке кончиками пальцев.

– Ни у одной из женщин, которых я знал, не было такой шелковой кожи, как у тебя, – хрипло шепнул он, проведя ладонью по ее шее, по плечу.

Вот его палец нащупал бретельку и по ней спустился вниз, к упругой полноте груди, выступающей из открытого кружевного, надетого сегодня утром специально для него лифчика; вот скользнул под кружево и начал медленно поглаживать притаившийся там и сразу затвердевший от его ласки сосок.

– Ты так легко отвечаешь мне, когда я тебя трогаю…

Рейчел опять потянулась к нему, но он снова отвел ее руку.

– Я тоже хочу до тебя дотронуться!

– Еще не время. – Ему уже было трудно дышать, но он пристально смотрел на нее и чего-то ждал. – Еще не время, хорошая моя.

Потом Дрейк запустил в лифчик всю руку, принял ее грудь в ладонь и широко улыбнулся, когда Рейчел тихо ахнула. Ладонь у него была теплая и слегка шершавая, а ощущение от его прикосновения оказалось таким острым, что она не заметила, как другой рукой Дрейк расстегнул на ней лифчик, освободив обе груди.

С минуту он просто стоял и смотрел на них, затем принялся одновременно гладить круговыми движениями, не касаясь сосков, все медленнее и медленнее, пока они наконец, бедные и забытые, не заныли от напряжения. Когда большие пальцы тронули твердые, как камешки, соски, Рейчел едва не вскрикнула.

– Прошу тебя!.. – прошептала она, закрывая глаза.

Дрейк с благоговением склонился к ее груди и отведал сначала из одной, потом из другой, вытягивая соски губами, покусывая их, проделывая бог знает что языком, а его волосы, как влажный шелк, рассыпались по разгоряченной коже Рейчел.

Она почувствовала, как он стягивает с нее юбку вместе с узенькой полоской атласных трусиков, тоже надетых специально для него, как расстегивает на ней босоножки и целует в крутой изгиб босой стопы. Рейчел открыла глаза. Дрейк все еще держал в ладони ее ногу, и ей пришлось опереться на кровать, чтобы не упасть. Он обжег ее быстрым, жарким взглядом, поставил ее ногу себе на бедро и принялся целовать, поднимаясь вверх, к колену, и еще выше – туда, где кожа тоньше и чувствительней всего. Рейчел казалось, что она сейчас сойдет с ума от наслаждения. Заставить ее гореть? Да он просто сжигал ее дотла! Когда его губы легко скользнули по самой границе треугольника курчавых волос, ей уже хотелось только одного – чтобы они сместились наконец в самую середину треугольника. Пальцами ног она пыталась удержаться на бедрах Дрейка, а он подбирался ближе и ближе туда, где все ждало прикосновения его губ.

Когда Рейчел уже не могла ни думать, ни говорить, а только дрожала и тихо постанывала, он улыбнулся.

– Вот теперь, пожалуй, пора! – И прежде чем она успела понять, что сейчас будет, его рот оказался точно там, где ей хотелось.

После легких, дразнящих ласк его тяжелое горячее прикосновение было столь неожиданно, что Рейчел вздрогнула всем телом, пытаясь то ли вырваться, то ли, наоборот, раскрыться еще больше. Но Дрейк сильными руками удержал ее бедра, чтобы она могла полностью ощутить влажное тепло его губ и разящую мощь языка. Рейчел вдруг почувствовала, что ей совершенно необходимо держаться за спинку кровати, потому что ноги не держали ее, колени ослабли, и она непременно упала бы, не будь за спиной опоры.

– Вот так, моя маленькая книжница, – бормотал Дрейк, – вот так. Гори ясно, не бойся, вся не сгоришь!

Он снова раздвинул языком нежные лепестки плоти, заставив Рейчел изогнуться ему навстречу.

– Дрейк… любимый!

Больше она ничего не могла сказать, потому что его губы и язык продолжали неустанно двигаться, уводя ее все дальше в сладкое безумие, а в мозгу у нее билась единственная мысль: сейчас она растает, испарится, улетит, как облачко.

Она не помнила, когда перестала хвататься за прутья решетки и обняла голову Дрейка, когда начала прижимать его к себе, прося большего, еще большего, пока не перестала чувствовать что-либо, кроме пульсирующего жаркого наслаждения и желания.

Наконец Дрейк встал, легко поднял ее на руки, перенес на кровать и сам лег рядом с нею. Его лицо было темно-бронзовым, и Рейчел казалось, что от него исходит жар. Он положил ладонь ей на живот, провел от пупка вниз.

– Ты еще горишь?

Вместо ответа она взяла в руку его твердый, горячий член и стала поглаживать туго натянутую, шелковистую кожу, заметив, как вспыхнули у Дрейка глаза.

– О да! А теперь хочу зажечь и тебя.

– Я горю с того дня, как впервые тебя увидел.

Дрейк лег на нее, накрыл своим могучим телом, раздвинул ей ноги коленом. Над нею парило его лицо, и глаза подтверждали каждое сказанное слово, такая в них полыхала страсть.

Он вошел в нее так быстро, что она вскрикнула.

– Я горю с тех пор, как поцеловал тебя в углу того ресторанчика.

Поднявшись над нею на сильных руках, Дрейк ритмичными толчками проникал все глубже. Рейчел обвила его руками и ногами, сливаясь с ним воедино, а он, почему-то темнея лицом, входил в нее снова и снова. Но ей все было мало, и она нетерпеливо подалась еще ближе к нему, так близко, что он хрипло застонал.

– Боже, я уже сгорел!

Он чуть замедлил темп, чтобы ей легче было успевать за ним, и теперь их тела двигались как одно целое. Дрейк обезумел от счастья, покрывая поцелуями ее груди, мочки ушей, губы. Он словно хотел оставить на ней оттиск своего тела, как татуировку, на всю жизнь, хотел наполнить ее собою настолько, чтобы она никогда уже не помышляла ни о ком другом.

– Я тебя люблю, – прошептала Рейчел ему на ухо, и эти слова, такие простые и невинные, испугали его – правда, всего на миг. В следующую секунду желание разгорелось в нем с новой силой, стянулось внутри в тугой узел, развязать который можно было, лишь потерявшись в нежном, открытом ему теле Рейчел – теле, отданном ему так свободно и бесстрашно.

И Дрейк потерялся в ней – что еще ему оставалось? Он не мог ответить ей теми же словами из страха, что, произнеся их вслух, слишком откроется. Но все его тело говорило о том, что значит для него ее любовь: он еще сбавил темп, покрыл поцелуями порозовевшую от его ласк кожу, нашел крохотный бугорок между ее ног и гладил его, пока она не закричала от наслаждения и не выгнулась, как туго натянутый лук. Распаленный ее стонами, Дрейк тоже достиг высшей точки блаженства, мощно и глубоко вошел в нее в последний раз и, содрогаясь, рухнул вниз, абсолютно обессиленный.

Сейчас его захлестывало не только сумасшедшее, ликующее счастье обладания, но и другие чувства – нежность, жалость, умиление. Коротко простонав, он уткнулся лицом в шею Рейчел, а она крепко, точно боясь потерять, обняла его.

Дрейк твердил себе, что от всего этого ему надо бежать. Надо уйти, пока еще можно, пока она не завлекла его своей детской нежностью и наивностью. Не поздно, наверное, уйти еще и сейчас, пока она лежит здесь, умиротворенная и счастливая.

Но Дрейк не мог уйти.