Разбитые сердца

— Бейя, погоди.

Я останавливаюсь на второй ступеньке и неторопливо поворачиваюсь. Он стоит, уперев руки в бока, и напряженно на меня смотрит.

— Я горжусь тобой.

Я киваю, но как только отворачиваюсь и иду наверх, чувствую, как во мне закипает злость.

Я не хочу, чтобы он мной гордился.

Именно по этой причине я ничего ему не рассказывала.

И пускай сейчас он вроде как старается ради меня, я все равно полна обиды за то, что большая часть моей жизни прошла без его участия.

Я не допущу, чтобы мне стало приятно от его слов, и не позволю им стать оправданием тому, что он посредственно выполнял родительские обязанности.

Конечно, ты гордишься мной, Брайан. Но тебе стоит гордиться мной лишь по той причине, что я каким-то чудом сумела выжить в детстве своими силами.

Глава 14

Когда Самсон ушел сегодня утром, я больше не смогла заснуть, сколько ни пыталась. Возможно, виной тому непростой разговор с отцом.

После ланча Сара поставила на пляже шезлонги и зонт, и я, видимо, все же задремала в какой-то момент, потому что только что проснулась. На руке остался след от слюны.

Я лежу на животе, отвернувшись от Сары, и открываю глаза. Вытираю руку и приподнимаюсь, чтобы перевернуться на спину.

Устроившись, я поворачиваю голову а Сару, но вижу не ее.

Самсон.

Он заснул на ее шезлонге.

Сажусь и бросаю взгляд на воду. Сара с Маркосом на досках далеко в океане.

Затем смотрю время на телефоне: четыре часа дня. Я проспала полтора часа.

Ложусь обратно и смотрю на спящего Самсона. Он лежит на животе, сложив руки под головой. На нем кепка, надетая козырьком назад, и солнцезащитные очки. Он без рубашки, что хорошо.

Я поворачиваюсь набок и, подперев голову рукой, смотрю на него какое-то время. Я очень мало знаю о том, что формирует целостность его личности, но мне как будто известно, каким человеком это его сделало.

Может быть, незачем знать прошлое человека, чтобы понимать, кем он стал в настоящем. А его внутренний мир, который я стала постепенно узнавать, только усиливает его внешнюю привлекательность. Настолько, что я думаю о нем почти каждую секунду.

Я ловлю себя на том, что сосредоточила свое внимание на его губах. Не знаю, почему так распсиховалась, когда он поцеловал меня прошлой ночью. Возможно потому, что я все еще пытаюсь уложить в голове, что прошлая неделя произошла на самом деле.

Все разом будто сошлось в одном моменте и воплем взывало ко мне во время нашего поцелуя. Я задумываюсь, была бы моя реакция такой же, если бы он сегодня поцеловал меня снова? Или я позволила бы себе прожить поцелуй и насладиться им до конца, как наслаждалась первые несколько секунд?

Я смотрю на его губы и убеждаю себя, что стоит совершить вторую попытку. И третью и, может, четвертую. Быть может, если буду целовать его достаточно много, то, в конце концов, останутся лишь исключительно приятные ощущения.

— Ты в курсе, что мои глаза открыты?

Черт.

Я думала, что он спит. Закрываю лицо ладонью. Мне теперь никак не скрыть своего смущения.

— Не волнуйся, — говорит он хриплым голосом, будто звук с трудом продирается по горлу. — Я все время на тебя смотрел, пока ты спала. — Он тянется ко мне рукой и пальцем касается моего локтя. — Откуда у тебя этот шрам?

Я вновь поворачиваюсь набок лицом к нему.

— Получила во время игры в волейбол. — Его шезлонг стоит всего в полуметре от моего, но, когда он перестает прикасаться ко мне, кажется, что между нами километр.

— Твоя команда хорошо играла?

— Мы дважды становились чемпионами штата, — отвечаю я. — Ты занимался спортом в старшей школе?

— Нет. Я не ходил в обычную школу.

— А в какую ты ходил?

Самсон мотает головой, давая понять, что не станет отвечать на мой вопрос.

Я закатываю глаза.

— Зачем ты так делаешь? Зачем задаешь мне вопросы, на которые сам отказываешься отвечать, когда я адресую их тебе?

— Я рассказал тебе больше, чем рассказывал кому-то еще, — говорит он. — Не жадничай.

— Тогда перестань задавать мне вопросы, на которые сам не готов дать ответ.

— Перестань на них отвечать, — улыбается он.

— Думаешь, если я узнаю, в какой старшей школе ты учился, такой момент станет более личным, чем тот, когда ты засунул язык мне в рот? Или когда я рассказала тебе о Дакоте? Или когда ты рассказал мне о своей матери? — Я кладу руки под голову и закрываю глаза. — Глупая у тебя логика, Самсон.

Нет вообще никакого смысла пытаться разговаривать с ним, если он будет постоянно уходить от темы в пируэтах, как какая-то балерина.

— Я ходил в школу-интернат в Нью-Йорке, — говорит он наконец. — И ненавидел каждый миг, проведенный там.

Я улыбаюсь с чувством, что мне удалось выиграть эту битву, но от его ответа становится грустно. Ничего хорошего в школе-интернате нет. Неудивительно, что он не хотел говорить об этом.

— Спасибо.

— Пожалуйста.

Я поворачиваю голову и смотрю на него. Он снял очки и в отблесках солнечных лучей его глаза выглядят почти прозрачными. Кажется невероятным, чтобы человек с такими ясными глазами мог быть таким закрытым.

Мы смотрим друг на друга как обычно, но на сей раз все иначе. Теперь мы ощутили вкус друг друга. Он знает мою самую темную тайну, но все равно смотрит на меня так, будто интереснее меня ничего нет на этом полуострове.

Он опускает взгляд и смотрит в пространство между нашими шезлонгами. Водит пальцем по песку.

— Как пишется твое имя?

— Б-е-й-я.

Я наблюдаю, как он пишет мое имя на песке. Закончив, он зачеркивает его пальцем, а потом стирает ладонью.

Не знаю, как мне удается ощутить его движение под кожей, но я ощутила.

Самсон бросает взгляд в сторону океана.

— Сара с Маркосом возвращаются. — Он надевает очки и вскакивает с шезлонга.

Я лежу, сложив руки под головой, и делаю вид, будто расслаблена, но чувствую, будто меня только что пронзил разряд электрического тока. Самсон идет к Саре, которая с трудом выносит доску из воды. Он забирает ее у девушки из рук и тащит оставшуюся часть пути до берега.

Подойдя ко мне, Сара распускает собранные в хвост волосы и садится на шезлонг, в котором только что лежал Самсон. Она выжимает воду из волос.

— Хорошо спалось? — спрашивает она.

— Ага. Поверить не могу, что заснула.

— Ты храпишь, — говорит она со мехом. — Ты спросила у Самсона, хочет ли он пойти сегодня на двойное свидание?

— Нет. К слову не пришлось.

Маркос с Самсоном несут к нам доски.

— Самсон, мы все идем на двойное свидание, — сообщает ему Сара. — Будь готов к шести.

— Кто моя пара? — не мешкая, отвечает Самсон.

— Бейя, идиот.

Самсон смотрит на меня, будто обдумывает предложение.

— Мы идем на дружеское свидание?

— Мы идем есть, — говорит Маркос. — Не давай Саре вешать ярлык.

— Морепродукты? — спрашивает Самсон.

— Ты дашь нам поесть что-нибудь еще?

Самсон переводит взгляд на меня.

— Бейя, тебе нравятся креветки?

— Не знаю. Сомневаюсь, что пробовала их.

Самсон склоняет голову набок.

— Не могу понять, это сарказм или нет.

— Я из Кентукки. У нас мало доступных ресторанов, где подают морепродукты.

— Ты даже ни разу не была в «Красном Лобстере»? — спрашивает Маркос.

— Ты забываешь, что для некоторых людей и «Красный Лобстер» — дорогое заведение.

— Тогда закажу тебе креветок, — говорит Самсон.

— Очень великодушно с твоей стороны, — дразню я.

Сара надевает накидку поверх купальника и встает.

— Давайте, пойдем собираться.

— Уже? Еще два часа до выхода.

— Да, но нам нужно многое сделать, чтобы тебя подготовить.

— Например?

— Сделаю тебе смену образа.

Я мотаю головой.

— Нет. Не надо, пожалуйста.

— Надо, — кивает Сара. — Сделаю тебе прическу, маникюр и макияж. — Она берет меня за руку и поднимает с шезлонга. Затем указывает на все, что мы сегодня принесли на пляж. — Вы, два здоровых мужика, справитесь с этим, правда?

Мы на полпути к дому, когда она вдруг говорит:

— Он в тебя втрескался. Прям видно. Он не смотрит на других девушек так, как смотрит на тебя.

Я не отвечаю ей, потому что мне в этот момент приходит сообщение. Мне они редко приходят. Мало у кого есть мой номер.

Я смотрю на экран, пока Сара поднимается дом. Сообщение от Самсона.

«Смотри-ка, мы идем на незапланированное свидание. Может быть, мы все же веселые ребята».

— Ты идешь? — зовет Сара.

Я стираю широкую улыбку с лица и иду за ней в дом.

Глава 15

Все напряженно смотрят на меня и ждут, когда я попробую первый кусочек. Даже официант.

Вот как выглядит давление.

— Сначала обмакни в коктейльный соус, — предлагает Маркос.

Самсон отодвигает соус от меня.

— С ума сошел? Ее от него стошнит. — Он ставит передо мной тартар. — Вот, попробуй этот.

Сара закатывает глаза и складывает стопкой три меню. Они с Маркосом только что сделали заказ, но Самсон пока ничего не заказал, потому что сначала хотел убедиться, что мне понравятся креветки. Официант был удивлен тому, что я ни разу их не ела, и принес мне одну на пробу, а теперь стоит возле стола и ждет моей реакции.

Обжаренная креветка без хвоста и чешуи. Я не большой любитель рыбы, поэтому мои ожидания не высоки, но под таким давлением я макаю креветку в соус тартар.

— Вы все ведете себя так, будто ее реакция — вопрос жизни и смерти, — замечает Сара. — Я уже проголодалась.

— Это вопрос жизни и смерти только в том случае, если у нее аллергия на ракообразных, — говорит официант.

Я замираю с креветкой у рта.

— А что именно подразумевается под ракообразными?

— Лобстеры. Креветки. Все, что в панцире, — отвечает Самсон.

— Крабы. Лангусты. Черепахи, — добавляет Маркос.

— Черепахи — не рыбное блюдо, — возражает Сара, закатив глаза.

— Это была шутка, — отвечает Маркос.

— Ты когда-нибудь ела лобстера или краба? — спрашивает Самсон.

— Пробовала краба.

— Значит, все будет нормально.

— Господи, да съешь ты ее уже, пока я не съела, — восклицает Сара. — Я умираю с голоду.

Я откусываю кусок креветки и съедаю половину. Все смотрят, как я жую, даже Сара. Вкус нормальный. Не самая вкусная еда, что я пробовала, но недурно.

— Неплохо. — Я отправляю в рот вторую половинку.

Самсон улыбается и отдает официанту меню.

— Нам по тарелке креветок.

Официант записывает заказ и уходит, и Сара морщит нос.

— Он только что сделал за тебя заказ. Не могу понять, это мило или отвратительно.

— Я как-то пытался сделать заказ за тебя, ты толкнула меня локтем в бок, — говорит Маркос.

— Да, ты прав, — кивает Сара. — Это отвратительно. — Она отпивает из своего бокала. — Мне хочется поехать в какое-нибудь туристическое место в эти выходные.

— Например? — уточняет Маркос.

— В аквапарк? Или в утиный тур²? — Она смотрит на нас с Самсоном. — Хотите с нами?

— Я свободен каждый день после обеда, кроме пятницы. В пятницу доделываю крышу дома Марджори.

От этого мое сердце слегка тает.

— Шон?

Мы вчетвером смотрим в направлении источника голоса. К нашему столу идет парень и смотрит на Самсона. Он высокий и тощий, а его руки все покрыты татуировками. Я рассматриваю маяк на его предплечье, когда чувствую, как Самсон напрягается.

— Ни хрена себе, — говорит парень. — Это и правда ты. Как ты, приятель?

— Привет, — отвечает Самсон. Он явно не очень рад видеть этого парня. И кстати… почему незнакомец назвал его Шоном?

Самсон похлопывает меня по ноге, чтобы я дала ему выйти из-за стола. Я встаю, чтобы пропустить его, и он обнимает незнакомца. Сажусь обратно, и мы втроем даже не скрываем, что подслушиваем их разговор.

— Чувак, — обращается парень к Самсону. — Когда ты выбрался?

Выбрался?

Самсон поглядывает на наш стол. Теперь ему явно не по себе. Он опускает руку парню на спину и уводит его подальше от стола, чтобы нам был не слышен их разговор.

Я смотрю на Сару и Маркоса, чтобы увидеть их реакцию. Маркос выпивает, но Сара с любопытством смотрит на Самсона, склонив голову набок. Она откидывается на спинку дивана.

— Странно. Почему этот парень назвал его Шоном?

Маркос пожимает плечами.

— Может, Самсон — его второе имя, — говорю я больше самой себе, чем ребятам. Почему же я не настояла вчера, чтобы он назвал мне свое полное имя, когда я спросила? Странно выяснить, что я даже первого его имени не знаю. Но, наверное, он тоже не знает, что моя фамилия Грим. А может и знает, раз у нас с отцом одна фамилия.

— Почему парень спросил, когда он выбрался? — спрашивает Сара. — Откуда выбрался? Из тюрьмы?

Маркос опять пожимает плечами.

— Может, речь шла про реабилитационную клинику.

— Он был в клинике? — не унимается Сара.

— Понятия не имею, я знаю его не дольше, чем ты, — отвечает он.

Несколько минут спустя Самсон возвращается за стол без своего друга. Я встаю, и он садится обратно на диван. Ничего не говорит, не объясняет. Но это не важно, потому что Сара все равно не оставит его в покое. Вижу по ее пристальному взгляду.

— Почему он назвал тебя Шоном?

Самсон смотрит на нее с мгновение и издает тихий смешок.

— Что?

Она машет рукой в сторону, в которую ушел незнакомец.

— Он назвал тебя Шоном! Потом спросил, когда ты выбрался. Где ты был? В тюрьме?

Самсон почему-то смотрит на меня. Я молчу, потому что жду тех же ответов, что и Сара.

Он вновь смотрит на нее и отвечает.

— Так меня зовут. Шон Самсон, — он рукой указывает на Маркоса. — Он назвал меня Самсоном, когда мы познакомились, и вы двое так и стали меня называть. Все остальные зовут меня Шоном.

Маркос подносит трубочку ко рту.

— Если задуматься, что-то такое смутно припоминаю.

Шон? Его зовут Шон?

Я так привыкла называть его Самсоном. Сомневаюсь, что смогу называть его Шоном.

— Ладно, — говорит Сара. — Но откуда ты выбрался? Из тюрьмы? Ты был в тюрьме?

Самсон издает вздох, и я понимаю, что он не хочет говорить об этом.

— Оставь его в покое, — велит Маркос, тоже почувствовав дискомфорт Самсона.

Сара оправдывается, жестом указывая в мою сторону.

— Я пытаюсь свести с ним свою сестру. Считаю, что мы имеем право знать, если он преступник.

— Все нормально, — отвечает Самсон. — Он говорил о том, что я выбрался из города. Мы ходили в одну школу-интернат, и он знал, как сильно я ненавидел Нью-Йорк.

Я вижу, как после этих слов его кадык медленно движется, будто он проглатывает ложь. Каковы шансы встретить на полуострове в Техасе знакомого из Нью-Йорка?

Очень неубедительно, но разве это касается Сары? Касается ли это меня? Никто из нас не обязан рассказывать друг другу о своем прошлом.

Не понимаю, почему мне сейчас так хочется за него вступиться, но знаю, что он ненавидит говорить о себе. Может быть, Сара этого о нем не знает.

Позже узнаю от него правду. А пока я хочу развеять возникшую неловкость и перевожу тему.

— Я никогда не была в Нью-Йорке. Техас — третий штат, в котором мне удалось побывать.

— В самом деле? — интересуется Сара.

— Ага, — киваю я. — Из Кентукки я летала только в Вашингтон в гости к отцу. Даже не представляла, что в Техасе так жарко. И не уверена, что мне это по душе.

Маркос смеется.

Официант приносит закуски, которые заказала Сара. Затем берет мой бокал, чтобы вновь его наполнить, а Самсон тем временем тянется за кусочком кальмара и бросает его в рот.

— Ты когда-нибудь пробовала кальмаров, Бейя?

Я беру у него кусочек.

— Неа.

Маркос качает головой.

— Ты будто на другой планете выросла.

На сей раз Сара не ждет меня и начинает есть. Наполняет свою тарелку закусками и приступает. Этот едва уловимый момент может показаться незначительным всем собравшимся за столом, но я испытываю облегчение, зная, что Сара перестала жестко себя ограничивать в еде, как в наш первый ужин.

Она начинает расспрашивать меня, что еще я никогда не пробовала, и разговор, недавно всецело посвященный Самсону, смещается на темы, никак с ним не связанные.

Несколько минут спустя он убирает руку под стол и берет меня за руку. Сжимает мою ладонь и отпускает. Я смотрю на него, и он молча меня благодарит.

Я едва знаю этого парня, но с ним мне даже без слов удается общаться лучше, чем когда-либо удавалось общаться с кем бы то ни было.

Всего один его взгляд подтверждает, что мне не нужно знать больше. По крайней мере, пока.

Я сниму с него слой за слоем, когда он будет готов.

Глава 16

Когда мы пришли на пляж, возле костра, у которого мы проводим каждый вечер, не оказалось двух стоящих рядом свободных мест, поэтому Самсон сидит напротив меня.

К сожалению, рядом со мной сидит Бо.

Я заметила, что каждый раз, когда Бо заговаривает со мной, Самсон бросает на него взгляд. Я всячески стараюсь дать понять, что не заинтересована, но Бо намеков не понимает. Парни вроде него никогда их не понимают. Они привыкли получать желаемое и не замечают, когда желаемое не отвечает взаимностью. Не сомневаюсь, что такая мысль вообще за гранью его понимания.

— О боже, — бормочет Сара.

Я смотрю на нее, и она указывает в сторону песчаной гряды метрах в семи от нас.

Через гряду идет Каденс.

— Я думала, она уехала, — говорю я.

— Я тоже так думала, — отвечает Сара.

У меня сводит живот, когда я смотрю, как девушка подходит к нам. Самсон сидит к ней спиной и не знает о ее приближении.

Подойдя к нему, Каденс обхватывает его руками и закрывает глаза ладонями. Он убирает ее руки и, запрокинув голову, смотрит на нее.

Но не успевает отреагировать, потому что девушка восклицает:

— Сюрприз! — а затем наклоняется и целует его в губы. — Мы вернулись еще на неделю.

Такое ощущение, что кровь в моем теле превратилась в лаву.

Когда она отодвигается, Самсон тотчас встречается со мной взглядом. На моем лице никак не отражается ревность, но я отчетливо ощущаю ее внутри.

Самсон встает и поворачивается к Каденс. Я не слышу, что он ей говорит, но, бросив на меня беглый взгляд, он опускает ладонь ей на поясницу и жестом указывает на берег. Они идут к воде, а я только и могу, что потупить взгляд на колени.

Надеюсь, он отводит ее подальше от нас, чтобы мягко поставить на место. Или не мягко. Мне все равно.

Он ничего мне не должен. Это я вчера прекратила поцелуй.

— С тобой все хорошо? — спрашивает Сара, заметив перемену в моем поведении.

Я выдыхаю, чтобы успокоиться.

— Что они делают?

— Кто? Каденс с Самсоном?

Я киваю.

— Идут, — отвечает она, а затем смотрит на меня с подозрительным прищуром. — Что у вас происходит?

— Ничего не происходит, — мотаю головой я.

Сара откидывается на спинку кресла.

— Бейя, я знаю, что ты по большей части скрытна. Я могу с этим смириться, но если Самсон поцелует тебя этим летом, пожалуйста, подай мне знак. Даже не нужно ничего говорить вслух. Просто дай пять или что-то, тому подобное.

Я отвечаю ей кивком и бросаю взгляд в сторону Самсона и Каденс. Они стоят, по меньшей мере, в метре друг от друга. Девушка плотно скрестила руки на груди. Вид у нее сердитый.

Я вновь смотрю на огонь костра, но пару секунд спустя раздается всеобщий вскрик.

— Ни хрена себе, — сквозь смех говорит Маркос. Я устремляю на него взгляд, но он смотрит на Самсона, который возвращается к костру. Он идет один и потирает щеку.

— Она отвесила ему пощечину, — шепотом говорит Сара, а когда Самсон подходит к нам, спрашивает: — Что ты ей сказал?

— То, что она не хотела слышать.

— Ты что, отшил ее? — спрашивает Бо. — Какого хера ты это сделал? Девчонка — огонь.

Самсон смотрит на Бо с каменным выражением лица и машет рукой в направлении, в котором только что демонстративно удалилась Каденс.

— Она легкая добыча, Бо. Дерзай.

— Неа, — мотает головой Бо. — Меня интересует только эта добыча, — говорит он, указывая на меня.

— Этому не бывать, Бо, — отвечаю я.

Он широко мне улыбается, а я недоумеваю, как мой прямой отказ подкинул ему мысль, будто я имею в виду что-то другое. Он встает и хватает меня за руку. Пытается поднять с шезлонга, но я не поддаюсь.

— Пойдем, поплаваем, — говорит он.

Я качаю головой.

— Я уже дважды тебе отказала.

Он пытается меня поднять, но я ударяю его в колено, и в этот миг Самсон вскакивает с места и идет к нам. Встает между нами лицом к Бо.

— Она сказала «нет».

Бо смотрит на Самсона, а потом мимо него на меня. Щелкает пальцами между нами.

— А. Понятно. Вы теперь парочка.

— Это не имеет ко мне никакого отношения, — возражает Самсон. — Я слышал, как она несколько раз просила тебя отстать. Улови уже намек.

Самсон злится. Не знаю, то ли от ревности, то ли потому, что Бо сам по себе козел.

Я ожидаю, что на этом все и закончится, но Бо, по всей видимости, не любит, когда на него орут. Он замахивается и бьет Самсона в лицо. Затем выставляет оба кулака, будто готовится к драке, но Самсон лишь касается ладонью своей челюсти и напряженно смотрит на Бо.

— Ты вообще в своем уме?

— Да, в своем, — отвечает Бо все в той же боевой стойке.

Теперь уже и Маркос вскакивает с места, готовый вступиться за друга, но тот, похоже, не собирается поступать в угоду Бо.

— Иди домой, Бо, — говорит Маркос, вставая между ним и Самсоном.

Парень переводит на него взгляд.

— Как будет «мудак» на мексиканском?

Больше засранцев я ненавижу только склонных к расизму засранцев.

— Не на мексиканском, а на испанском, — говорю я. — И сдается мне, что «мудак» переводится как «Бо».

Самсон издает тихий смешок в ответ на мои слова, и Бо приходит в бешенство.

— Да пошел ты, чертов богатенький придурок. Отправляйтесь в ад, все вы. — Лицо Бо покраснело от злости.

— Мы и так в аду каждый раз, когда ты приходишь, — монотонно парирует Сара.

Бо пальцем указывает на Сару.

— Пошла ты. — Затем на меня. — И ты тоже пошла.

Похоже, в этот момент Самсон проводит черту. Он не бьет Бо, но бросается к нему так быстро, что парень отпрыгивает назад. Бо резко отворачивается, собирает свои вещи с шезлонга и уходит.

Приятная картина.

Самсон плюхается в кресло и сжимает челюсть.

— С тех пор, как ты приехала, мне влепила пощечину девушка и дважды побили мужики.

— Тогда перестань вступаться за меня.

Самсон смотрит на меня с легкой улыбкой, будто молча сообщает, что этому не бывать.

— У тебя идет кровь. — Я беру лежащее под рукой полотенце и вытираю его челюсть. Кожа на его скуле слегка рассечена. Видимо, у Бо на пальце было кольцо. — Нужно заклеить пластырем.

Самсон пристально смотрит на меня переменившимся взглядом.

— У меня дома есть парочка. — Он встает с шезлонга и, обойдя костер, направляется к дому.

Он не ждет меня и не зовет с собой, но по выражению его лица я понимаю, что он хочет, чтобы я шла за ним. Я сжимаю шею ладонью, чувствуя, как кожа начинает пылать. Встаю с кресла и смотрю на Сару перед уходом.

— Не забудь, — шепотом говорит она. — Знак. Пятюню.

Я смеюсь и иду за Самсоном к его дому. Он опережает меня на несколько метров, но, зайдя в дом, оставляет входную дверь открытой, а значит, знает, что я иду следом.

Поднявшись по лестнице, я останавливаюсь на верхней ступеньке и выдыхаю, чтобы успокоиться. Не знаю, почему так волнуюсь. Мы поцеловались прошлой ночью, самое сложное позади.

Я захожу в дом и закрываю за собой дверь. Парень стоит возле раковины и смачивает полотенце. Прохожу на кухню и замечаю, что он не стал включать свет. Дом освещают только лампочки бытовых приборов и свет луны, струящийся сквозь окна.

Я облокачиваюсь на кухонный стол, чтобы осмотреть его порез. Самсон наклоняет голову, чтобы мне было лучше видно.

— Кровь еще идет? — спрашивает он.

— Немного. — Я отодвигаюсь и наблюдаю, как он вновь прижимает полотенце к щеке.

— У меня нет пластырей, — говорит он. — Я соврал.

— Я знаю, — киваю я. — У тебя ни черта в доме нет.

Его губы подрагивают в улыбке, но какой-то невидимый груз заставляет улыбку угаснуть. Что бы ни было причиной этого тяжелого чувства, на меня оно тоже давит.

Самсон убирает салфетку от лица и, бросив ее на стол, сжимает края столешницы руками, будто ему приходится себя сдерживать.

На этот раз он не сделает первый шаг, как бы сильно ему, казалось бы, ни хотелось. А я, как бы сильно ни нервничала, хочу ощутить полноценный поцелуй с ним от начала до конца.

Взгляд Самсона тянет словно магнитом, подталкивая меня к нему. Я нерешительно подхожу ближе. Несмотря на мой взволнованный вид, он не торопит. Просто ждет. Когда нам обоим становится ясно, что я вот-вот его поцелую, сердце начинает бешено колотиться в груди.

Ощущения на сей раз не такие, как вчера ночью. Весь минувший день мы думали об этом и явно пришли к тому, что оба хотим, чтобы поцелуй повторился, и от этого он кажется более значительным.

Не разрывая зрительного контакта, я привстаю на цыпочки и легонько касаюсь губами его губ. Самсон делает вдох, не размыкая контакта, будто пытается набраться терпения, которого в нем не осталось.

Я слегка отстраняюсь, потому что мне необходимо увидеть его реакцию. Напряженный взгляд и приоткрытые губы дают многообещающую подсказку о том, что будет дальше. Минувшие сутки я провела в сожалениях о том, что убежала из его кухни, и теперь у меня не возникает чувства, что это повторится вновь.

Самсон прижимается лбом к моему лбу. Опускает ладонь мне на затылок, и я зажмуриваюсь. Мы так и стоим, соприкасаясь лбами, и я представляю, что он тоже закрыл глаза. Будто хочет быть ближе ко мне, но знает, что не может обнять и не понимает, стоит ли целовать.

Я инстинктивно запрокидываю голову, желая вновь ощутить прикосновение его губ. Он принимает мое молчаливое приглашение и целует в уголок рта, а затем и посередине. Судорожно выдыхает, будто предвкушает грядущее.

Рукой, что сжимает волосы у меня на затылке, он наклоняет мою голову еще больше, и смело меня целует.

Целует неторопливо и глубоко, будто боится, что не выживет, если не поглотит частичку моей души в этом поцелуе. На вкус он как морская вода, а моя кровь по ощущениям похожа на море, бушующее и мчащееся по венам.

Я хочу жить с этим чувством. Спать с ним. Просыпаться с ним.

Мне не хочется, чтобы поцелуй заканчивался, но мне нравится, как Самсон замедляет темп. Постепенно, осторожно, тяжело, будто притормаживает медленно, как останавливался бы поезд.

Когда поцелуй заканчивается, Самсон отпускает меня, но не отстраняется. Я так и стою, прижавшись к нему, и он вновь сжимает столешницу руками вместо меня. Я признательна за то, что он не заключает меня сейчас в объятья.

Сегодня я убедилась, что способна справиться с поцелуем. А к объятьям пока не готова, и он уже знает, как я к ним отношусь.

Я упираюсь лбом ему в плечо и закрываю глаза.

Слышу, как Самсон дышит — тяжело и глубоко — и слегка прислоняется головой к моей.

Какое-то время мы так и стоим, и я не знаю, что думать и чувствовать. Не знаю, нормально ли, чтобы ощущаемая внутри тяжесть после поцелуя возросла в тысячу крат.

Мне кажется, будто я все делаю неправильно, но в то же время возникает чувство, словно мы с Самсоном, возможно, единственные во всем мире люди, которые все делают правильно.

— Бейя, — шепотом обращается он, прижавшись губами к моему уху, отчего по шее и рукам бегут мурашки, едва он произносит мое имя. Я так и стою, закрыв глаза и прижавшись к нему лбом.

— Что?

Повисшая пауза по моим ощущениям тянется гораздо дольше, чем длится в действительности.

— Я уезжаю в августе.

Я не знаю, что отвечать. Всего четыре слова, но ими он прочертил очень глубокую черту на песке. Черту, к которой мы, в конце концов, непременно подойдем.

— Я тоже, — говорю я.

Приподнимаю голову, и мой взгляд оказывается прикован к кулону на его шее. Я прикасаюсь к нему, водя пальцами по дереву. Самсон смотрит на меня, будто снова хочет поцеловать. Сегодня я бы разделила с ним еще тысячу таких поцелуев. На этот раз я вообще не испытывала неприятных эмоций. Поцелуй был приятным, но пронизывающим. Будто он поцеловал меня наоборот, как-то изнутри, в точности как порой смотрит на меня. Словно сначала видит то, что скрыто внутри меня, и лишь потом то, что снаружи.

Парень приподнимает мой подбородок пальцами и снова приникает к моим губам в поцелуе. Но на сей раз с открытыми газами, впитывая меня. Затем отстраняется, но несильно. Когда он заговаривает, его слова как будто просачиваются в мой рот.

— Если рискнем попробовать, то нужно оставаться на мелководье.

Я киваю, но тут же мотаю головой. Не понимаю, соглашаюсь я или нет.

— Что ты имеешь в виду под мелководьем?

Его взгляд такой же напряженный, как и ощущения в моей груди. Он проводит языком по верхней губе, будто обдумывает, как озвучить свои мысли, не ранив при этом мои чувства.

— Я просто хочу сказать… если у нас что-то получится. Курортный роман. Я хочу, чтобы этим все и ограничилось. Не хочу уезжать отсюда в августе, состоя в отношениях.

— Я этого тоже не хочу. Мы будем на разных концах страны.

Самсон проводит тыльной стороной ладони по моей руке. Ведя ей обратно, он не останавливается на плече, а ведет пальцами по ключице, пока не касается щеки.

— На мелководье люди тоже иногда тонут, — говорит он еле слышно.

Мрачная мысль. Наверное, он не собирался ее озвучивать. Но я все равно снимаю с него слой за слоем, нравится ему это или нет.

Множество слоев.

Не знаю, как возможно, что целуя его, я почувствовала, будто обошла все слои и пробралась к самой сердцевине, но так и есть. Я словно бы вижу его настоящего, невзирая на все тайны, что по-прежнему его окружают.

— Что это был за парень, который подошел за ужином? — спрашиваю я.

Самсон с трудом сглатывает, отводя взгляд, отчего мне хочется нежно провести ладонью по его шее, чтобы успокоить.

— Я не хочу тебе врать, Бейя. Но и честным быть тоже не могу.

Понятия не имею, что это значит, но мне кажется, Самсон не из числа тех, кто хочет привлекать внимание и устраивать драму. А значит, сдается мне, все гораздо хуже, чем он преподносит.

— Какой самый ужасный поступок ты совершил в жизни? — спрашиваю я.

Он вновь смотрит мне в глаза и предсказуемо мотает головой.

— Все настолько плохо?

— Плохо.

— Хуже, чем мой поступок с Дакотой?

Самсон плотно поджимает губы с ноткой раздражения, а затем, опустив голову, напряженно смотрит на меня.

— Дурные поступки бывают разными. Одни совершаются из-за слабости, а другие из-за силы. Ты сделала такой выбор, потому что была сильной, и тебе нужно было выживать. А вовсе не из-за того, что была слабой.

Я хватаюсь за каждое слово, потому что хочу, чтобы это было правдой.

— Ты ответишь мне всего на один вопрос? — спрашиваю я. Он не дает ни утвердительного, ни отрицательного ответа, а просто ждет вопроса. — Ты совершил какое-то нападение?

— Нет. Ничего подобного.

Его ответ приносит мне облегчение, и он это замечает. Обеими руками смахивает мои волосы с плеч, а затем прижимается губами к моему лбу. Целует меня, а потом прижимается ко мне лбом.

— Я расскажу тебе за день до твоего отъезда в колледж.

— Если собираешься в итоге рассказать мне, то почему не можешь сделать это сейчас?

— Потому что я хочу провести остаток лета с тобой. Сомневаюсь, что ты захочешь этого, если я расскажу.

Даже не знаю, что такого он мог бы мне сказать, после чего я не захочу с ним больше разговаривать, но знаю, что только разнервничаюсь, если буду думать об этом.

Подожду.

При том темпе, с которым прогрессируют наши с ним разговоры, я выведаю все еще до августа.

А пока я просто киваю, потому что сегодня он мне ничего рассказывать не хочет. И единственное, что я могу сейчас сделать, это проявить то же терпение, которое он проявил ко мне вечера.

Он целует меня снова. Лишь быстрый поцелуй на ночь.

Я молча отстраняюсь и иду к двери, потому что все слова кажутся такими значительными, что не хватит сил произнести их вслух. Мне сейчас трудно выйти за порог его дома. Не могу представить, каково мне будет третьего августа.

Я выхожу, и ПиДжей ждет меня снаружи. Преданно следует за мной вниз по лестнице и сопровождает домой. Когда я поднимаюсь к двери нашего дома, он идет к своей лежанке и устраивается на ней.

Когда я вхожу в дом, в гостиной, к счастью, никого нет. Запираю дверь и тихо крадусь наверх. Я останавливаюсь у порога своей комнаты и поглядываю на дверь в спальню Сары.

Думаю, мне бы хотелось сказать ей, что мы целовались. Очень странно испытывать желание поделиться чем-то с другой девушкой. Я даже никогда не рассказывала Натали о том, что было между мной и Дакотой. Мне было стыдно сказать ей.

Я тихонько стучу в дверь ее комнаты, чтобы не разбудить никого в доме. Сара не отвечает. Наверное, она все еще на пляже.

Я приоткрываю дверь, чтобы проверить, не легла ли она спать, но едва заглянув внутрь, захлопываю дверь.

Маркос был на ней. В одежде, но все же. Я такого не ожидала.

Направляюсь в свою комнату, но вспоминаю, как Сара на пляже сказала, что достаточно молча подать знак.

Я возвращаюсь в ее комнату. Они с Маркосом перестают целоваться и смотрят на меня. Наклоняюсь к ее кровати и протягиваю ладонь, чтобы она дала пять.

Сара смеется и ударяет по моей ладони.

— Да, черт возьми! — восклицает она шепотом, и я ухожу.

Глава 17

Минувшие несколько дней были самыми спокойными в моей жизни. Такое чувство, будто общение с Самсоном высвобождает в моем мозгу какой-то гормон, который отсутствовал на протяжении девятнадцати лет. Я чувствую себя более счастливой. Меня покинуло ощущение, словно я постоянно на грани срыва.

Уверена, что дело не только в Самсоне. Разом сказалось все, чего прежде никогда не было в моей жизни. Приличное жилье, которое не гниет от натиска термитов. Трехразовое питание. Верная подруга, живущая в соседней комнате. Океан. Рассветы.

Даже слишком много хорошего происходит одновременно. Я перенасыщаюсь хорошими событиями, а это значит лишь, что с окончанием лета мне придется пережить синдром отмены. Но, как сказала Сара, летом нужно думать только о сегодняшнем дне. А о болезненной части лета я подумаю третьего августа.

Самсон пришел к выводу, что будет проще и безопаснее забираться ко мне на балкон по ут рам по лестнице, нежели прыгать. Я сижу на привычном месте у себя на балконе и ем виноград, который только что прихватила из холодильника, и слышу, как Самсон взбирается наверх. Больше всего в нашем утреннем распорядке мне нравится, когда он поднимается на вершину лестницы и улыбается мне. Хотя, возможно, прошлая ночь была лучше, чем все утра вместе взятые. Самсон уговорил меня вновь зайти в океан, и мы разделили поцелуй, который не прервала раздирающая боль.

Поцелуй — это мягко сказано.

Мы тискались так страстно, насколько это возможно делать в океане, не засовывая при этом руки друг другу в плавки. Однако это был единственный за последние дни физический контакт между нами вне утренних встреч. Мне как- то неловко прилюдно проявлять нежность, а мы всегда в компании Сары и Маркоса.

Самсон поднимается на самый верх, и мы улыбаемся друг другу.

— Доброе утро.

— Привет. — Я бросаю в рот виноградину. Он перелезает через ограду, а затем, наклонившись и быстро чмокнув меня, садится рядом.

Я достаю виноград из пакета и подношу к его губам. Парень едва размыкает губы в широкой улыбке, вынуждая меня пальцем протолкнуть ягоду ему в рот. Он на миг смыкает губы вокруг кончика моего пальца и, медленно отстранившись, начинает жевать.

— Спасибо.

Теперь мне хочется весь день кормить его виноградом.

Самсон кладет руку на спинку кресла, и я прислоняюсь к нему, но не слишком близко, чтобы он не воспринял мой жест как приглашение прижать меня к себе. Мы молча наблюдаем рассвет, а я размышляю о том, как круто изменилась моя жизнь после приезда.

Я считала, будто знаю, кто я, но даже представить не могла, что в разных обстоятельствах люди могут становиться разными версиями себя. В нынешней обстановке, где все хорошо и даже превосходно, я пребываю в гармонии с собственной жизнью. Не засыпаю каждый вечер с чувством горечи. Даже не питаю к отцу такой острой ненависти, как прежде. Уже не так упрямо не верю в любовь. Здесь я перестала быть скептиком, потому что могу посмотреть на жизнь сквозь другую линзу.

Теперь мне интересно, какой версией себя я стану, когда отправлюсь в колледж. Буду ли я там счастлива? Буду ли скучать по Самсону? Продолжу ли я расцветать или зачахну до своего прежнего состояния?

Я чувствую себя цветком, который вынесли из тени на солнце. Я расцвела впервые с тех пор, как проросла сквозь почву.

— Какие у тебя на сегодня планы? — спрашивает Самсон.

Я лишь пожимаю плечами.

— Мне кажется, уже очевидно, что до третьего августа у меня нет вообще никаких планов.

— Хорошо. Хочешь, арендуем гольф-кар и объедем пляж вечером? Я знаю одно уединенное местечко.

— Конечно. Звучит занятно. — Особенно, раз он сказал, что оно уединенное. Похоже на долгожданное приглашение провести время с ним наедине.

Солнце уже взошло, и обычно в это время Самсон уходит, чтобы я могла еще поспать. Но он не встает с кресла, а подтягивает меня к себе на колени, пока я не сажусь на него верхом. Он облокачивается на спинку и опускает ладони мне на бедра.

— Надо начать встречать рассветы в такой позе.

— Так я загорожу тебе весь вид, — говорю я.

Он подносит ладонь к моему лицу и проводит кончиками пальцев по щеке в легчайшем прикосновении.

— Ты красивее, чем вид, Бейя. — Он уводит ладонь мне на затылок и притягивает к себе для поцелуя.

Затем обхватывает меня обеими руками и прижимает ближе, но я, слегка поерзав, напоминаю ему, что так делать не нужно. Мне не нравится, когда во время поцелуя я оказываюсь в кольце его рук, потому что начинаю думать об объятиях, а объятия для меня более интимный жест, чем поцелуи и даже секс.

Мне нравится целоваться с Самсоном. Нравится проводить с ним время. Но мне не приятна мысль о том, чтобы разделить столь интимный момент с тем, кто не хочет разделить со мной больше нескольких недель.

Он опускает руки мне на бедра, как я научила его за последние несколько дней. Целует вдоль челюсти, затем в висок.

— Мне пора, — говорит он. — Сегодня много дел.

Каждый день он чем-то занят. Помогает кому-то чинить крышу, восстанавливать песчаную гряду. В большинстве своем, хлопоты небольшие. И я не уверена, что он берет деньги за свою работу.

Я слезаю с его колен и смотрю, как он идет к лестнице.

Не встречаясь со мной взглядом, Самсон спускается вниз и скрывается из виду. Я откидываю голову на спинку кресла и бросаю в рот виноградину.

Уверена, что он хочет большего физического контакта, чем тот, что даю ему я. Но я не могу дать ему больше, если он будет настаивать на временной интрижке. Может быть, ему объятия и кажутся атрибутом романтической возни на мелководье, но для меня это прикосновения глубин Марианской впадины.

Я уж скорее займусь с ним сексом без обязательств, чем позволю себя обнять.

Наверное, это лишь подтверждает, что в голове у меня полный бардак, который нужно разгребать с психотерапевтом. Да наплевать.

Бесплатная терапия океаном пока творит со мной чудеса.

***

Назвать это место уединенным было явным преуменьшением.

Самсон увез нас так далеко вдоль пляжа, что уже не видно собранных в жилой квартал домов. Застройка здесь редкая и беспорядочная. Людей нет. Лишь песчаная полоса позади нас и океан впереди. Если бы мне предстояло выбрать место для постройки дома, я бы построила его здесь.

— Почему тут мало домов? Землю часто затапливает?

— Раньше домов здесь было много. Ураган Айк сравнял их с землей. — Самсон делает глоток воды. Он взял с собой бутерброды, воду и одеяло. По его мнению, это наше первое официальное свидание, потому что встречи в присутствии Сары и Маркоса не считаются. Сегодня он даже подъехал к дому за мной на гольф-каре.

— Как думаешь, это место когда-нибудь станет таким, как было до урагана?

— Может, не таким, как раньше, — пожимает плечами он. — Весь полуостров облагородили, отстраивая заново, но дело идет не так быстро, как я думал. Хотя работа еще не закончена. Потребуется больше пары лет, чтобы эта область стала хотя бы отдаленно похожей на ту, какой была прежде. — Самсон указывает на место позади нас. — Вон там я обнаружил лодку Рейка. В песке, наверное, до сих пор лежат ее обломки. Это место осталось почти нетронутым после урагана.

Я кормлю ПиДжея кусочком хлеба. Он проехал весь путь сюда на заднем сидении гольф-кара.

— Как думаешь, этот пес принадлежал владельцу одного из разрушенных домов?

— Я думаю, что ты единственная, кому он вообще принадлежал.

Его ответ вызывает у меня улыбку, хотя я знаю, что я не первая, кого любил ПиДжей. Он знает команды, а значит, кто-то обучал его в прошлом.

Я всегда хотела собаку, но мне не хватало еды, чтобы ее прокормить. Иногда я подбирала бродяжек, но в конечном итоге они сбегали к семьям, которые лучше их кормили.

— Как поступишь с ним в августе? — спрашивает Самсон и тянется через меня почесать ПиДжея.

— Не знаю. Стараюсь не думать об этом.

Самсон на миг встречается со мной взглядом, и мы задумчиво смотрим друг на друга.

Что я буду делать с собакой?

Что мы будем делать с нами?

Каково будет прощаться?

Самсон вытягивается на песке. Я сижу, скрестив ноги, а он кладет голову мне на колени и внимательно смотрит на меня. Я глажу его по волосам, пытаясь не думать ни о чем, кроме этого момента.

— Что о тебе думают другие люди? — спрашивает он.

— Странный вопрос.

Парень смотрит на меня в ожидании ответа, будто ему плевать, что вопрос прозвучал странно. Я смеюсь и смотрю на воду, обдумывая ответ.

— Я не робкого десятка, поэтому иногда мой характер можно ошибочно счесть стервозным. Но дома нас с матерью гребли под одну гребенку. Когда окружающие судят о тебе по человеку, который тебя вырастил, сложно относиться к себе спокойно. Ты либо позволяешь суждениям овладеть тобой и становишься такой, какой тебя все считают, либо противостоишь им изо всех сил. — Я смотрю на него. — А что, по-твоему, люди думают о тебе?

— Сомневаюсь, что они вообще обо мне думают.

Я мотаю головой, возражая ему.

— Я думаю. И знаешь, что именно?

— Что?

— Думаю, что хочу снова пойти с тобой в океан.

Самсон расплывается в улыбке.

— Уксуса под рукой нет.

— Тогда уж, если меня снова ужалят, постарайся, чтобы оно того стоило.

Самсон вскакивает на ноги и тянет меня следом. Я снимаю шорты, он скидывает футболку. Берет меня за руку, и мы идем прочь от берега, сопротивляясь наплыву волн. Мы останавливаемся, когда вода поднимается мне до груди, и, встав лицом друг к другу, опускаемся по шею в воду.

Сокращаем разделяющее нас расстояние и сливаемся в поцелуе.

С каждым нашим поцелуем мы словно бы оставляем все больше своего естества друг в друге. Жаль, что я так мало знаю об отношениях, о любви и обо всем том, что считала не достойным себя. Или, наоборот, о том, чего я считала себя недостойной. Мне хочется знать, как продлить это чувство. Знать, мог бы такой парень как Самсон влюбиться в девушку вроде меня.

Нас накрывает волна и вынуждает оторваться друг о друга. Мои волосы насквозь промокли. Я сквозь смех смахиваю воду из глаз, а Самсон пробирается мне навстречу. Закидывает мои ноги себе на талию и опускает ладони мне на бедра.

Его глаза искрятся от счастья.

Впервые такое вижу.

Я провела здесь уже почти две недели, но ни разу не видела его настолько расслабленным. Мне приятно от мысли, что он испытал это чувство со мной, но в то же время грустно оттого, что он не ощущает его постоянно.

— Что делает тебя счастливым, Самсон?

— Богатые люди никогда не бывают довольны, — тотчас отвечает он. Печально, что ему даже не пришлось поразмыслить над ответом.

— Значит, поговорка правдива? Не в деньгах счастье?

— Бедным есть, к чему стремиться. У них есть цели, которые зажигают. Будь то дом мечты или отпуск, или ужин в ресторане пятничным вечером. Чем больше у человека денег, тем сложнее ему найти то, что вызывало бы радостный трепет. Дом мечты уже есть. Можно в любой момент отправиться в любую точку мира. Можно нанять личного шеф-повара, который приготовит все, что пожелаешь. Небогатые люди считают, что все это приносит удовлетворение, но это не так. Можно заполнить свою жизнь первоклассными вещами, но они не заполнят пустоту в душе.

— А что заполняет пустоту в твоей душе?

Самсон пару мгновений изучает мое лицо взглядом.

— Частички чужой души.

Он легонько приподнимает меня, чтобы больше кожи показалось над поверхностью воды. Ведет губами вдоль моей челюсти, а когда его губы касаются моих, я уже жажду их. Изголодалась по ним.

Я чувствую, как он возбуждается, пусть мы и в воде. И все же мы лишь целуемся. Поцелуй длится несколько минут. Его недостаточно, и вместе с тем в избытке.

— Бейя, — шепчет он мне в губы. — Я бы навсегда здесь остался, но нам пора возвращаться, пока не стемнело.

Я киваю в ответ, но вновь целую его, потому что мне плевать, если сейчас стемнеет. Самсон смеется, но тут же смолкает и отвечает на поцелуй даже с большей настойчивостью.

Жаль, что я не могу прикоснуться к нему всюду. Я блуждаю руками по его груди, плечам и спине и не могу остановиться. Запускаю ладони в его локоны, а его губы поцелуями движутся по моей груди. Я кожей ощущаю его теплое дыхание, прямо в ложбинке груди. Самсон уводит руку мне за спину, и я чувствую, как он касается узла на завязках моего купальника.

Затем смотрит мне в глаза, молча спрашивая разрешения. Я киваю, и он неторопливо тянет за бретельки, пока узел не развязывается.

Завязки купальника падают вниз, и, подавшись вперед, Самсон накрывает губами мою грудь. Неспешно скользит по ней губами, пока сосок не оказывается у него во рту.

У меня вырывается сбивчивый вздох. От прикосновения его языка к коже по телу бегут мурашки. Закрываю глаза и упираюсь щекой ему в макушку, желая, чтобы он никогда не останавливался.

Но он останавливается, за что спасибо шуму мотора, раздавшемуся в отдалении.

Едва мы его слышим, Самсон тотчас отодвигается от меня. Вдоль пляжа в нашу сторону едет фургон.

Самсон ловит бретельки моего бикини и завязывает их у меня на шее. Я издаю стон, может, даже надуваю губы. Мы возвращаемся на берег, хотя фургон уже развернулся и поехал в другую сторону, так до нас и не добравшись.

Мы молча складываем вещи обратно в гольф-кар. Солнце уже начало садиться по другую сторону полуострова и разметало по небу красные и пурпурные отблески. Со стороны океана поднялся ветер, и я на миг гляжу на Самсона. Он стоит лицом к порывам ветра, закрыв глаза. Сейчас от него веет спокойствием, которое окутывает и меня.

Его настроение всегда заразительно. И я рада, что у него, как мне кажется, бывает всего одно или два состояния. Я никогда не была в таком стабильном состоянии, в котором пребываю с тех пор, как стала проводить с ним все свое время.

— Ты когда-нибудь слушала океан, закрыв глаза? — спрашивает он и, открыв их, поворачивается ко мне.

— Нет.

Он вновь отворачивается лицом к океану и закрывает глаза.

— Попробуй.

Я тоже их закрываю и делаю выдох. Самсон на ощупь берет меня за руку, и мы так и стоим в тишине лицом к воде.

Я стараюсь расслышать, что слышит он.

Крик чаек.

Шум волн.

Умиротворение.

Надежда.

Не знаю, сколько мы так стоим, потому что меня полностью поглотило медитативное состояние. Сомневаюсь, что раньше вообще стояла на одном месте с закрытыми глазами, отпустив все свои мысли.

Я отпускаю их. Все.

В конечном счете, возникает ощущение, будто весь мир замолкает.

Из тишины меня вырывает поцелуй Самсона, который я ощущаю на макушке. Открываю глаза и делаю глубокий вдох.

Вот и конец. Ужин, пылкие поцелуи и объятья и снятие стресса. Вот так свидание.

— А где твоя собака? — спрашивает Самсон, когда мы усаживаемся в гольф-кар.

Я озираюсь по сторонам, но нигде не вижу Сыр Пеппер Джека. Зову его, но он не бежит на мой зов. Сердце начинает биться быстрее, и это не остается незамеченным.

Самсон зовет его.

Я начинаю беспокоиться, потому что мы уехали далеко от дома, и пес может не найти обратную дорогу, если мы не отыщем его сейчас.

— Может, за гряду забежал, — предполагает Самсон. Мы взбираемся на вершину песчаной насыпи. Самсон берет меня за руку и помогает подниматься по гряде. Забравшись на самый верх, я смотрю в сторону и с облегчением вижу ПиДжея.

— Слава богу, — говорю я, спускаясь с другой стороны гряды.

— Что он делает? — спрашивает Самсон, идя следом. ПиДжей что-то яростно раскапывает в песке метрах в пяти от нас.

— Может, крабов нашел.

Едва мы подходим к нему, я замираю на месте. Не знаю, что он нашел, но это точно не краб. Это похоже на…

— Самсон? — шепотом зову я. — Что это?

Самсон опускается на колени и начинает смахивать песок с того, что по виду напоминает кости человеческой руки.

Я оттаскиваю ПиДжея в сторону, но он пытается вырваться у меня из рук. Самсон уже начал копать, отодвигая песок в сторону и все больше открывая взгляду то, что, вне всякого сомнения, оказывается человеческой рукой.

— О господи, — еле слышно мямлю я. Я накрываю рот ладонью, а ПиДжей вырывается и бежит прочь от меня. Он бросается к Самсону, но тот отодвигает его рукой.

— Сидеть, — велит он собаке.

Пес садится, но скулит.

Я встаю на колени рядом с Самсоном и смотрю, как он откапывает все больше и больше костей.

— Может, лучше их не трогать, — предлагаю я.

Самсон молчит. Продолжает копать, пока не доходит до плечевого сустава скелета. На нем все еще осталась рубашка. Выгоревшая и порванная красная клетчатая рубашка. Самсон прикасается к лоскуту, и тот рассыпается в его руках.

— Как думаешь, это целое тело?

Самсон так и не отвечает мне. Лишь падает на задницу и сидит, уставившись на землю.

— Схожу за телефоном и позвоню в полицию. — Я встаю, но Самсон хватает меня за запястье. Смотрю на него и встречаю мольбу в его взгляде.

— Не надо.

— Что? — трясу головой я. — Нужно сообщить об этом.

— Бейя, не надо, — повторяет он. Никогда не видела его таким непоколебимым. — Это парень, про которого я тебе рассказывал. Рейк. Я узнаю его по рубашке. — Он вновь смотрит на найденные нами останки. — Полицейские бросят его в безымянную могилу.

— Все равно нужно сообщить об этом. Это тело. Без вести пропавший человек.

Парень вновь мотает головой.

— Он не без вести пропавший. Я говорил тебе, что никто даже не заметил его исчезновения. — Глядя на Самсона, я понимаю, что переубедить его не смогу. — Он бы хотел оказаться в океане. Только там ему место.

Какое-то время мы молчим, погрузившись в мысли.

По какой-то непонятной причине я чувствую, что не мне принимать такое решение. Но я совершенно точно не хочу находиться здесь больше ни секунды.

Самсон встает и исчезает за песчаной грядой. Не имея ни малейшего желания оставаться одной рядом с человеческими останками, я иду за ним.

Парень идет к воде, но оказавшись всего в паре метров от кромки, останавливается. Сцепляет руки в замок на затылке. Я встаю на месте, потому что вид у него такой, будто ему нужно побыть одному и все осмыслить.

Кажется, что он целую вечность смотрит в океан. Я мечусь туда-сюда, не зная, стоит ли поступить, как я считаю, правильно, или дать Самсону одному принимать решение. Он знал этого человека, а я нет.

Какое-то время спустя я наконец нарушаю тишину.

— Самсон?

Он не оборачивается, но отвечает решительным тоном.

— Нужно, чтобы ты отогнала гольф-кар обратно к дому.

— Без тебя?

Он кивает, так и глядя в сторону.

— Встретимся сегодня позже вечером.

— Я не оставлю тебя здесь одного. До дома слишком далеко, и уже стемнело.

Наконец, он оборачивается, но выглядит как совершенно другой человек, а не тот, каким он был десять минут назад. Черты его лица стали жесткими, а внутри него будто вновь что-то ломается.

Самсон подходит ко мне, и берет мое лицо в ладони. У него покраснели глаза, будто он на грани срыва.

— Пожалуйста, — просит он. — Уезжай. Мне нужно сделать это в одиночку.

В его голосе слышится незнакомая мне прежде боль.

Мучительная боль, которую я ожидала испытать, когда обнаружила мать мертвой, но тогда ощущала лишь пустоту и онемение.

Даже не представляю, зачем ему все это нужно, но отчетливо вижу, как ему необходимо разобраться самому. И эта потребность сильнее моего желания спорить с ним. Я лишь киваю и еле слышно отвечаю ему:

— Хорошо.

Впервые в жизни я испытываю всеобъемлющую потребность кого-то обнять, но сдерживаю себя. Не хочу, чтобы наши первые объятья произошли в такой неловкий момент. Сажусь в гольф-кар.

— Забери ПиДжея с собой, — велит он. Я жду, пока Самсон идет через гряду за собакой. Вернувшись, он сажает пса на пассажирское сиденье. Парень крепко хватается руками за крышу гольф-кара и говорит лишенным эмоций голосом:

— Со мной все будет хорошо, Бейя. Увидимся позже вечером. — Оттолкнувшись от салона машины, он бредет обратно к песчаной полосе.

Я уезжаю домой и оставляю Самсона наедине с тем, о чем он, скорее всего, никогда больше не заговорит и что не станет объяснять.

Глава 18

Разумеется, я переживаю за Самсона. Но чем дольше я сижу и жду его, тем больше задумываюсь, не должна ли вместе с беспокойством испытывать злость.

Несправедливо, что он попросил меня остаться в стороне в этой ситуации, но по выражению его глаз казалось, что ему выбросить останки Рейка в океан гораздо важнее, чем мне заявить о них в полицию.

Я в жизни повидала разного неприятного дерьма. И на удивление спокойно отношусь к тому, что горстка костей с пляжа окажется в океане. Не знаю, что это говорит обо мне. Или о Самсоне, если на то пошло.

Я не злюсь на него, но все же встревожена. У меня сводит живот. Я вернулась домой почти четыре часа назад. Пыталась скоротать время, принимая душ, съев ужин и ведя пустые разговоры с отцом и Аланой. Но мыслями я с Самсоном на другой стороне песчаной дюны.

Теперь я сижу возле костра и пристально смотрю на темный дом Самсона. В ожидании.

— Где Самсон? — спрашивает Сара.

Отличный вопрос.

— Помогает кому-то. Скоро вернется. — Я делаю глоток воды, прополоснув рот от лжи. Отчасти мне хочется рассказать Саре правду, но я понимаю, что не стоит. Да и как я вдруг скажу: «Эй, Сара, там на пляже валяются человеческие останки, Самсон откапывает их и бросает в океан».

Ага, она бы смогла вынести новость такого масштаба.

— Ну и что? Каким был ваш поцелуй? — спрашивает она.

Я смотрю на нее и встречаю полный надежды взгляд.

У меня возникает чувство, что Сара, наверное, хотела бы иметь сестру, с которой они бы сплетничали по ночам, расчесывая друг другу волосы. Мне грустно, что ей не досталась такая сестра. Вместо нее ей досталась я. Скучная Бейя.

— Честно говоря, поцелуй был немного депрессивным.

— Что? Почему?

— Я не говорю, что было плохо. Самсон классно целуется. Просто он…такой серьезный все время. И я тоже. Сложно разделить радостный, сексуальный поцелуй, когда в нас обоих нет ни капли радости. — Я вздыхаю и прижимаюсь головой к спинке шезлонга. — Порой мне хочется быть похожей на тебя.

Сара смеется.

— Если бы ты была такой, как я, Самсон бы так на тебя не смотрел.

Ее ответ вызывает у меня улыбку. Возможно, она права. Некоторые люди просто подходят друг другу. Я бы не подошла Маркосу, а она Самсону.

Мне бы лишь хотелось, чтобы наша с ним осень и зима совпадали так же, как и наше лето.

Сара вскидывает руки, когда играющую по беспроводной колонке песню сменяет новый незнакомый мне трек.

— Мне нравится эта песня! — Она вскакивает и бросается танцевать. Маркос встает следом и присоединяется к ней. Песня отнюдь не медленная, и они притопывают и кружатся, не зная забот.

Я наблюдаю за их танцем, пока не заканчивается песня, и Сара, запыхавшись, не падает обратно на шезлонг. Она тянется за воткнутой в песок бутылкой ликера.

— Держи, — она протягивает мне бутылку. — С алкоголем веселее.

Я подношу горлышко к губам и делаю вид, что пью. Лучше уж я буду скучной, чем стану такой, как моя мать, поэтому не имею ни малейшего желания его проглатывать. Но притворяюсь ради Сары. Я уже достаточно подпортила сегодня настроение и не хочу отказываться от алкоголя, чтобы она не чувствовала себя виноватой из-за того, что пьет. Я возвращаю ей бутылку, и тотчас кое-что у нее за спиной привлекает мое внимание.

Наконец-то. Прошло четыре часа.

На пути домой Самсону придется пройти мимо нас. Он весь в песке. Выглядит уставшим и даже слегка виноватым, когда встречается со мной взглядом. Он быстро отводит взгляд, но затем, проходя мимо нас, разворачивается. Идет спиной вперед и вновь поднимает глаза. Кивает головой в сторону своего дома, а затем опять разворачивается и исчезает в темноте.

— Тебя поманили, — замечает Сара.

Еще минуту я сижу на месте, не желая, чтобы было заметно, как мне не терпится пойти за ним.

— Я не собака.

— Вы поссорились?

— Нет.

— Тогда иди. Мне нравится, когда Маркос меня подманивает. За этим всегда следует что-то хорошее. — Она смотрит на Маркоса. — Эй, Маркос. Помани меня.

Он один раз кивает головой, и Сара, вскочив с шезлонга, подходит к нему и драматично падает ему на колени. Шезлонг опрокидывается, и они валятся на песок. Маркос так и держит в руках банку пива, сумев не пролить ни капли.

Я оставляю их одних и направляюсь к дому Самсона. Подойдя ближе, я слышу шум воды в уличном душе. Поднимаюсь на бетонный настил на опорном уровне дома. Ни разу здесь не была, но тут симпатично. Помимо душевой здесь есть бар и пара столиков. Не знаю, почему мы никогда не проводим тут время, вместо ежевечерних посиделок на пляже. Дом Самсона отлично подходит для вечеринок, но, похоже, он не из тех, кто хотел бы принимать у себя гостей.

Подойдя к душевой, я нигде не вижу шортов Самсона, а значит, он все еще одет. В душевой нет двери. Стенки изготовлены из дерева, и, чтобы увидеть его, мне приходится пройти через просвет между ними и повернуть налево.

Он стоит ко мне спиной. Ладони прижаты к деревянной стене, а потоки воды льются ему на затылок. Он опустил голову.

— Прости, — тихо говорит Самсон и, обернувшись, убирает мокрые волосы со лба.

— За что?

— За то, что поставил тебя в такое положение. За то, что ожидаю, что ты станешь хранить мои секреты, тогда как сам своими с тобой не делюсь.

— Ты не просил меня никому не рассказывать. Ты только попросил не звонить в полицию.

Он проводит ладонью по лицу и встает под струи воды.

— Ты рассказала кому-то?

— Нет.

— Собираешься?

— Нет, если ты этого не хочешь.

— Я бы предпочел, чтобы все осталось между нами, — говорит Самсон.

Я молча соглашаюсь. Мне несложно хранить секреты. В этом я профи.

Отчасти мне даже нравится, что Самсон как закрытая книга. Нельзя всерьез невзлюбить книгу, которую еще не прочел. Думаю, я смогу проявить к нему терпение, потому что он обещал, в конце концов, рассказать мне всю правду. В противном случае, я бы, наверное, сочла, что он не стоит потраченных усилий.

— Мне кажется, ты рассказал не всю историю Рейка, — замечаю я. — Ты откроешь ее мне вместе с прочими ответами, которые обещал дать второго августа?

— Да, — кивает он. — Тогда и расскажу.

— Пора составлять список вопросов, на которые я хочу получить ответ.

Его губы подергиваются, будто его забавляют мои слова.

— Я отвечу на все второго августа.

Я делаю шаг к нему.

— Обещаешь?

— Клянусь.

Я беру его за руку. Под ногти на всех пальцах забилась грязь.

— Ты все откопал?

— Да.

— И уверен, что это был Рейк?

— Абсолютно.

Голос и вид у него утомленный. Может, даже печальный. Мне в самом деле кажется, что Рейк играл в его жизни большую роль, чем он признает. Я поглядываю на кулон на шее парня и вновь смотрю ему в лицо. Он глядит в ответ, а по его коже стекают тонкие струйки воды.

Одежда на мне намокает от брызг воды, и, сняв футболку, я бросаю ее на стенку душевой. Оставшись в одних шортах и верхе от купальника, я помогаю Самсону смыть грязь из-под ногтей. Он терпеливо стоит, пока я чищу ногти один за другим, а потом мою ему руки с мылом.

Когда я заканчиваю, Самсон тянет меня за руки, пока я не встаю под струи воды вместе с ним. Он целует меня, а я вслед за ним двигаюсь к дальней стенке душевой.

Поцелуй неторопливый. Самсон опускает ладони мне на бедра и, встав к стенке душевой, позволяет мне вести.

Я прислоняюсь к нему, прижимаюсь грудью к его голой груди и обхватываю его левой рукой за шею. Не стоило говорить Саре, что поцелуй был депрессивным. Ужасное вышло описание.

Продолжительный — вот более подходящее слово.

Все наши поцелуи кажутся мне важными, будто останутся со мной навсегда. Это не просто мимолетные проявления привязанности. За ними кроется нечто большее, чем простое влечение. Сейчас это печаль, и мне хочется хотя бы на несколько минут забрать ее у него.

Я веду правой рукой по его груди, пока не касаюсь пальцами резинки на его шортах. Запускаю ладонь под нее, и в тот же миг Самсон делает резкий вдох. Мы прекращаем поцелуй, когда я впервые прикасаюсь к нему. Его глаза сосредоточенно смотрят в мои, будто молча твердят, что я не обязана это делать, и в то же время умоляя меня продолжать.

Я крепко сжимаю его рукой, и он со вздохом запрокидывает голову.

— Бейя, — еле слышно произносит он.

Я целую его в шею и начинаю неторопливо водить рукой вверх и вниз по всей его длине. Достоинство у него больше, чем у Дакоты. И неудивительно. Самсон во всем превосходит всех, кого я знала.

Левой рукой я спускаю его шорты ниже, чтобы они его не сковывали. Так мы и стоим пару минут, если не больше. Я прикасаюсь к нему. Самсон дышит все тяжелее и глубже, с каждым движением моей руки все сильнее сжимая мои бедра. Я все это время неотрывно рассматриваю его лицо, не в силах отвести взгляд. Он то смотрит на меня, то зажмуривается, будто ощущения слишком сильные.

Когда все мышцы в его теле начинают напрягаться, он внезапно запускает руку мне в волосы и осторожно тянет, наклоняя мою голову, чтобы прильнуть к губам в поцелуе. Делая два порывистых шага, он прижимает меня к противоположной стене и целует с такой силой, с какой не целовал еще никогда прежде.

Я все еще крепко сжимаю его ладонью, а он будто не в силах дышать и целовать меня одновременно, разрывает поцелуй и прислоняется своей головой к моей. Прижавшись губами к моему уху, он гортанно выдыхает:

— Черт.

Он содрогается от моих прикосновений, и по моему телу бегут мурашки. Я продолжаю поглаживать его, пока не чувствую теплую липкую жидкость на ладони. Вздохнув, он прячет лицо в изгибе моей шеи.

Совладав с дыханием, он тянется к лейке душевой. Подтягивает ее к нам, ополаскивает себя и мою руку, а затем, бросив ее на пол, снова набрасывается на меня с поцелуем.

Он дышит, будто пробежал марафон. Я теперь уже, наверное, тоже.

Когда он наконец отстраняется и смотрит на меня, я вижу, что часть бремени, отражавшегося в его глазах, развеялась. Этого я и хотела. Чтобы он почувствовал себя лучше после всего, что сегодня с ним произошло.

Я нежно целую его в уголок губ и собираюсь пожелать ему доброй ночи, но Самсон проводит пальцами по моим мокрым волосам.

— Когда ты разрешишь мне тебя обнять?

В его взгляде читается мольба, будто объятия нужны ему больше того, что я только что ему дала.

Я бы, может даже, позволила ему сейчас меня обнять, если бы не боялась расплакаться. Он будто видит внутреннюю борьбу в моих глазах и, кивнув, целует меня в висок.

— Спокойной ночи, — шепчу я.

— Спокойной ночи, Бейя. — Он выключает душ, а я надеваю футболку и иду домой.

Глава 19

Все пять домов Самсона арендовали на выходные по случаю четвертого июля, поэтому он временно живет у Маркоса.

Прошла неделя с тех пор, как он нашел Рейка. Мы не обсуждали это. До второго августа осталось меньше месяца, тогда-то я и получу все ответы. Не могу сказать, что с нетерпением жду этого момента. Для меня второе августа — это канун дня нашего прощания.

Я стараюсь сосредоточиться на сегодняшнем дне.

А сегодня на пляжах такая суматоха, что мы вообще не захотели туда идти. Сидим у Маркоса на балконе. Мы выбрали его дом, потому что от пляжа его отделяют несколько улиц. Такого количества музыки, шума и пьяных людей не встретишь даже ни в одном техасском баре, поэтому никто из нас не захотел отдыхать рядом с этими толпами народа.

Сегодня мы ужинали с семьей Маркоса. У него две младшие сестры, отчего ужин был полон суеты, разговоров и еды. Самсон в окружении семьи Маркоса выглядел, будто был дома, и мне стало интересно, какой он среди членов своей семьи.

Устраивают ли они совместные обеды, как мой отец с Аланой? Приняли бы они меня, если бы мы однажды познакомились? Что-то подсказывает мне, что не приняли бы, иначе он не был бы таким скрытным обо всем, что их касается.

Но сегодня я чувствую себя принятой. Принятой и откормленной. Моя цель набрать за лето вес оказалась перевыполнена. Сомневаюсь, что влезу в джинсы, которые привезла с собой. Я все лето проходила в шортах и купальнике.

Солнце только что село, но фейерверки начались еще до заката. Теперь стемнело, и действо набирает обороты по всему полуострову.

— В Галвестоне фейерверки вот-вот начнутся, — говорит Сара. — Жаль их отсюда не видно.

— С крыши Марджори откроется отличный вид, — замечает Самсон.

— Думаешь, она пустит нас туда? — спрашиваю я.

Самсон пожимает плечами.

— Зависит от того, легла она спать или еще нет.

— Под такой шум никто спать не сможет, — Маркос встает из-за стола.

Мы идем к дому Марджори вместе с ПиДжеем, который ждал нас возле дома Маркоса.

Когда мы доходим до ее улицы, застаем Марджори на крыльце, откуда она наблюдает суматоху на пляже.

— Я думала, вы придете раньше, — говорит она, заметив нас, и машет рукой в сторону входной двери. — Располагайтесь.

— Спасибо, Марджори, — благодарит Самсон.

Когда мы заходим в дом, он сперва пропускает наверх Сару с Маркосом, а затем меня. Добравшись до выхода на крышу, Сара выбирается ползком на четвереньках. Маркос пытается ей помочь, но она лишь мотает головой.

— Здесь слишком высоко. Не могу пошевелиться.

Самсон смеется.

— Постарайся добраться до середины крыши. Оттуда видно только небо, а не землю.

Сара ползет к центру крыши. Мы все продвигаемся за ней, и я сажусь рядом. Самсон устраивается возле меня.

— Как ты можешь здесь ходить? — спрашивает его Сара.

— Просто не смотрю вниз, — отвечает он.

Девушка на миг прячет лицо в ладонях, пытаясь унять головокружение.

— Даже не догадывалась, что боюсь высоты.

Маркос обнимает ее рукой.

— Иди сюда, малышка.

Сара пододвигается ближе к нему, и, глядя, как он ее обнимает, я отчетливо осознаю, что мы с Самсоном даже не касаемся друг друга. Бросаю на него взгляд, но он смотрит на фейерверк, запущенный откуда-то с пляжа.

— Марджори одинока? — спрашиваю я.

Он смотрит на меня и улыбается.

— Нет. У нее есть сын. Работает юристом в Хьюстоне. Приезжает навестить ее пару раз в месяц.

Мне приятно об этом узнать.

Самсон замечает отразившееся на моем лице облегчение и, наклонившись, быстро меня чмокает.

— Ты милая, — шепчет он, а потом, взяв за руку, переплетает наши пальцы, и мы молча смотрим фейерверк.

Чем больше времени проходит, тем больше их становится. Они повсюду, над заливом и над Галвестоном. Несколько фейерверков даже взлетают прямо из океана.

Маркос смотрит на Сару и признается:

— Вышел бы прекрасный момент для предложения руки и сердца под аккомпанемент фейерверков. Жаль, что мы познакомились только этой весной.

— Привези меня сюда в следующем году, — отвечает она. — Я сделаю вид, что не помню этот разговор.

Я смеюсь от их слов.

Несколько минут спустя Сара говорит Маркосу, что ей стало дурно и пора спускаться. Они уходят, но мы с Самсоном остаемся сидеть на крыше Марджори.

Ловлю себя на том, что на Самсона я смотрю чаще, чем на фейерверк. Он будто восхищен всем вокруг.

— Никогда не видел, чтобы Дарья была так прекрасна, — говорит он шепотом.

Погодите. Что? Дарьей звали девушку, которая разбила ему сердце.

— Посмотри, как фейерверки отражаются от нее, — говорит он, указывая в океан. Я в полнейшем смятении смотрю туда, куда он указывает рукой, и вновь на него.

— Ты называешь океан Дарьей?

— Ага, — констатирует он. — Дарья означает море. Так его называл Рейк.

— Ты говорил мне, что Дарья — твоя бывшая, которая разбила тебе сердце.

Самсон смеется.

— Я сказал тебе, что Дарья разбила мне сердце, но не говорил, что речь шла о девушке.

Я пытаюсь вспомнить наш разговор. Все это время он говорил о воде?

— Как океан может разбить сердце?

— Расскажу тебе…

— Второго августа, — заканчиваю я, закатывая глаза. Я сажусь удобнее и лезу в карман за телефоном. — Я делаю заметки. Ты задолжал мне кучу объяснений.

— Могу я увидеть список? — смеется он.

Я вношу новую заметку и отдаю ему телефон. Самсон начинает зачитывать мой список.

— Почему ты не любишь говорить об отцовских домах под сдачу? Что за парень прервал наш ужин? Какой твой самый ужасный поступок в жизни? Почему ты не любишь говорить о своей семье? Какова полная история Рейка? Со сколькими девушками у тебя был секс? — Он замолкает и бросает на меня взгляд, но продолжает читать дальше. — Какое твое полное имя? Как океан разбил тебе сердце?

С минуту он смотрит на мой телефон, а потом возвращает его мне.

— С десятью, — говорит он. — Но помню только девять. Воспоминания об одной из девушек спутанные.

Десять. Много в сравнении со мной. Но немного, если сравнивать его ответ с тем, каким я представляла его прошлое. Он мог бы ответить, что их было пятьдесят, и я сомневаюсь, что была бы удивлена.

— Десять — не так уж много.

— Много, если сравнивать с твоим единственным, — дразнит он.

— Я думала, их было гораздо больше. Со слов Сары казалось, что ты каждую неделю спал с новой девушкой.

— Я редко спал с кем-то из них. Но со сколькими целовался, не представляю. Пожалуйста, не задавай мне этот вопрос второго августа, потому что я не смогу на него ответить.

Прямо перед нами взрывается огромный залп фейерверка и отвлекает внимание Самсона, но я продолжаю смотреть на парня.

— Порой я размышляю, хочу ли вообще получить ответы на свои вопросы. Думаю, что, возможно, мне больше всего в тебе нравится загадочность, которая тебя окружает. И в то же время, это одна из самых нелюбимых мной твоих черт.

Самсон говорит, не глядя на меня.

— Хочешь знать, что мне нравится в тебе больше всего?

— Что?

— Ты единственная из всех моих знакомых, кому я бедным нравился бы больше.

Истинная правда.

— Ты прав. Твои деньги мне нравятся в тебе меньше всего.

Самсон целует меня в плечо, а потом снова смотрит на воду.

— Я рад, что ты приехала сюда этим летом, Бейя.

— Я тоже, — тихо отвечаю я.

Глава 20

Мне не нравится пить противозачаточные. Я принимаю их уже почти неделю, и мне кажется, что от них страдает эмоциональный фон. Чувства захлестывают меня даже сильнее, чем до приезда. Временами я очень скучаю по матери. Иногда убеждаю себя, что влюбляюсь в Самсона. Иной раз с волнением жду разговора с отцом.

Не знаю, в кого я превращаюсь, и не уверена, что мне это нравится. Сомневаюсь, что дело действительно в противозачаточных таблетках, но всегда приятно, когда есть на что сослаться.

Самсона нет большую часть дня. Мы с Сарой и Маркосом сидим без него на пляже. Уже прошло время обеда, мы проголодались, но едва начинаем собирать вещи, как трое парней берутся натягивать волейбольную сетку между нашим домом и домом Самсона. Мы с Сарой оставляем стулья в зоне хранения на опорном уровне, и я вновь смотрю на парней.

У меня странно щемит в груди, будто я соскучилась по волейболу.

Не думала, что это случится.

— Пойду спрошу у них, можно ли с ними сыграть, — говорю я. — Ты хочешь?

— Я хочу принять душ, — качает головой Сара. — У меня везде песок. — Она направляется к лестнице. — А ты повеселись. Надери им зад.

Когда я подхожу к парням, они уже готовятся начать игру один на один.

Один из парней сидит на невидимой скамейке запасных, а двое других готовятся к игре.

— Привет, — отвлекаю их я. Все трое оборачиваются и смотрят на меня. Подойдя ближе, я слегка смущаюсь. Рассмотрев габариты парней, понимаю, что могу выставить себя на посмешище. — Нужен еще игрок?

Парни переглядываются. Самый высокий из них отвечает с ухмылкой на лице.

— Ты уверена?

Меня раздражает его ухмылка.

— Ага. И справедливости ради готова встать в пару с самым плохим игроком из вас троих.

Они смеются. Двое указывают на парня, сидящего в стороне.

— Он играет хуже всех из нас.

— Это правда, — соглашается сидящий на песке парень. — Я отстойно играю.

— Отлично. Давайте сыграем. — ПиДжей стоит возле меня и, отведя его в сторону, где он не будет мешать, я велю ему сидеть.

Ребята представляются перед началом игры. Парня в моей команде зовут Джо. Самого высокого — Тофер, еще одного Уолкер. Он подает мне мяч, и я с легкость отбиваю его через сетку.

Уолкер пасует мяч Тоферу, и тот пытается бросить его мне, но не успевает и глазом моргнуть, как я успешно блокирую подачу.

— Впечатляет, — бормочет Тофер, когда я зарабатываю первое очко.

Джо даже не успевает коснуться мяча, как я уже забиваю три очка.

Я уже давно не тренировалась и замечаю, что запыхалась быстрее, чем обычно. Это тоже спишу на противозачаточные. И на песок. Раньше никогда не играла на песке.

Парни забивают еще два очка, и мы с Джо теряем право подачи. Я уже собираюсь передать им мяч, как вдруг вижу Самсона, стоящего на балконе.

Он пристально наблюдает за мной. Машу ему рукой, но он не машет в ответ.

Он ревнует?

Оттолкнувшись от перил, он уходит обратно в дом.

Какого черта?

Меня это всерьез злит. Самсон знает, что я играю в волейбол. И должна иметь возможность поиграть без подозрений с его стороны в том, что я флиртую с этими парнями.

Меня переполняет злость, и я бью по мячу сильнее, чем хотела. К счастью, он падает прямо на линию.

Вот, что меня беспокоило. Что со временем проявятся черты Самсона, которые мне не особо нравятся. Ревность, например, мне категорически не нравится.

Мы заканчиваем короткий сет, и я бросаю взгляд на балкон. Самсон так и не вышел.

Я направляю всю злость и энергию в игру. Бросаюсь к мячу и падаю на колени. Затем падаю еще трижды, а Джо так и не касается мяча. К концу игры я буду вся синяя от ссадин.

Мы забиваем еще одно очко и сравниваем счет на четырех очках. Джо подходит и дает мне пять.

— Похоже, это будет первая игра, в которой я выиграю, — говорит он.

Я смеюсь в ответ, но улыбка быстро увядает, когда я вижу, что по лестнице спускается Самсон. Если он подойдет и устроит сцену, я буду очень зла.

Да. Он идет к нам.

И в руках у него… стул.

— Мяч, — кричит Джо. Я поднимаю взгляд и вижу, как в мою сторону летит мяч, но мне не дотянуться. Бросаюсь вперед и, случайно отбив его, падаю на землю и набираю полный рот песка.

— Вставай, Бейя! — кричит Самсон.

Вскакиваю на ноги и смотрю на него. Он идет к нам со стулом в руках. Ставит его на песок рядом с ПиДжеем в паре метров от сетки и садится, поднимая очки с глаз на макушку. Затем рупором складывает ладони у рта.

— Давай, Бейя, — кричит он.

Что он делает?

На сей раз мяч летит Джо, и ему наконец-то удается передать его мне прямо возле сетки. Откуда им знать, что я была лучшим доигровщиком в своей команде.

Я посылаю мяч строго между Тофером и Уолкером. Когда он падает в песок, и мы зарабатываем очко, Самсон вскакивает с места.

— Да! — кричит он. — Еще, Бейя!

Я потрясенно распахиваю рот, когда до меня вдруг доходит. Самсон запомнил, как я говорила ему, что никто никогда не приходил на мои игры.

Он пришел, чтобы поболеть за меня.

— Что это за чувак? — спрашивает Джо, глядя на Самсона.

Тот с ногами забирается на стул и начинает скандировать.

— Бейя! Бейя!

Пожалуй, ничего более сопливого я в жизни не видела. Парень среди невидимой публики что есть мочи выкрикивает слова поддержки для девчонки, которую никогда так не поддерживали.

Это самый трогательный поступок, который кто-либо для меня совершал.

Тофер подает мяч, и я поражена, что мне удается разглядеть его через застилающую глаза завесу слез.

Чертовы эмоции. Сейчас тоже виноваты противозачаточные.

Самсон долго не замолкает. Наверное, он раздражает парней, с которыми я играю, но мне кажется, я никогда в жизни так много не улыбалась. Я улыбаюсь, когда падаю, когда мы забиваем очки и даже когда из легких выбивает весь воздух. Я улыбаюсь, потому что никогда прежде так сильно не наслаждалась игрой. Сегодня же куплю волейбольный мяч. Нужно возобновить тренировки.

Конечно, я играю не так ужасно, как Джо. Он старается изо всех сил, но мы остаемся в игре только благодаря мне. В какой-то момент он так запыхался, что отошел в сторону, на добрых тридцать секунд оставив меня отыгрываться одну.

Каким-то чудом мне удается опережать противника на одно очко, когда игра близится к финальной точке. Если смогу забить еще одно, я выиграю.

Взяв мяч перед подачей, я замечаю, что Самсон молчит. Напряженно наблюдает за мной, будто всерьез погружен в игру. Он одаривает меня лишь легкой улыбкой и скромно выставляет пальцы вверх. Сделав глубокий вдох, я подаю мяч и молюсь, чтобы он упал на песок по ту сторону сетки.

Все происходит быстро. Тофер и Уолкер бросаются за мячом, но я знаю, что ни один из них не сможет его перехватить. ОЧКО! Когда мяч с глухим стуком падает на песок, Самсон вскакивает со стула.

— У тебя получилось!

Я стою на месте в состоянии шока.

У меня получилось. Я бы сказала, что у нас получилось, но Джо мало в этом участвовал. Я даю ему пять, а потом жму руки остальным парням.

— Ты отлично играешь, — говорит Тофер. — Хочешь сыграть еще?

Я смотрю на Самсона и качаю головой. Совладав с дыханием, отвечаю им:

— Не сегодня. Но я буду здесь, если завтра придете снова.

Помахав им на прощание, я бегу к Самсону. Он ждет меня с широчайшей улыбкой на лице. Я обхватываю его руками за шею, а он поднимает меня и кружит. Поставив меня на землю, он не размыкает рук.

— Ты, черт возьми, живая легенда, — говорит он, вытирая грязь с моего лица. — Грязная легенда.

Я смеюсь, и Самсон притягивает меня к себе. Прижимается щекой к моей макушке и стискивает меня.

Нас одновременно настигает осознание, что происходит между нами. Я чувствую, как он замирает всем телом, будто сам не уверен, стоит ли отпустить меня или обнять крепче.

Я стою, уткнувшись лицом в его рубашку.

Убираю руки с его шеи, обхватываю за поясницу и закрываю глаза, поглощенная его близостью.

Я чувствую, как он сжимает меня крепче и, вздохнув, проводит ладонью по моей спине. Слегка сдвигается, отчего наши тела еще лучше соприкасаются.

Мы так и стоим, пока мир вращается вокруг нас. Он обнимает меня. Я позволяю ему.

И хочу этого.

Я даже не представляла, что это настолько приятно. Все это. Каждое проведенное с ним мгновение заряжено эмоциями и волнением, и я чувствую их прямо в груди. Будто он пробуждает ту часть меня, которая спала все девятнадцать лет. Я ценю все то, что, как мне казалось, никогда не смогу оценить.

Мне нравится, когда меня целует тот, кто действительно уважает меня. Мне нравится, что он так гордится мной, что даже подхватил на руки и закружил в воздухе. Он из кожи вон лез и кричал, как дурак, сидя на глупой игре в пляжный волейбол, просто чтобы сделать мне приятно.

В какой-то момент во время наших объятий я начала плакать. Незаметно, но я чувствую, как влага течет по щекам.

Мне кажется, что мы недостаточно близко, хотя ближе быть уже невозможно. Мне хочется раствориться в нем. Стать частью него. Хочется увидеть, ощутил ли он себя таким же живым внутри, какой заставил почувствовать меня.

Словно ощутив, что я не хочу его отпускать, Самсон поднял меня, чтобы я обхватила его ногами, и понес к своему дому прочь с пляжа, подальше от ребят.

Мы доходим до опорного уровня, и он ставит меня на ноги. Я неохотно отстраняюсь, чтобы посмотреть на него, но солнце уже садится, и, оказавшись под его домом, мне не удается хорошенько его разглядеть. Осталось совсем мало света, да и тот отбрасывает тень на его глаза. Самсон стирает слезы с моих щек большими пальцами. А потом целует меня.

На вкус наш поцелуй как слезы и крупинки песка.

— Надо ополоснуться, — я отстраняюсь. — У меня везде песок.

— Воспользуйся уличным душем, — говорит он, указывая на кабину.

Я не отпускаю его руку, пока мы идем к душевой. Все тело болит, и дыхание до сих пор не восстановилось. Самсон снимает рубашку и, бросив ее на землю, встает под душ. Включает воду и отходит в сторону, чтобы я могла встать под струю. Открыв рот, я ополаскиваю его от песка. Потом проглатываю немного воды.

Сняв лейку с держателя, я отмываюсь от песка. Самсон прислоняется к стенке и наблюдает за мной все это время.

Мне нравится, как он смотрит на меня. Кругом темно, особенно в кабинке, но он смотрит, будто впитывает каждый сантиметр моего тела.

Закончив, я вешаю лейку на место. Краем глаза вижу, как Самсон двигается, и чувствую, что он встает сзади. Обхватывает меня рукой и опускает ладонь мне на живот.

Запрокинув голову, я опускаю ее ему на плечо и поворачиваюсь к нему лицом. Он захватывает мои губы в поцелуе.

Мы так и целуемся в этом положении — я стою к нему спиной, он обнимает меня сзади. Его ладонь скользит по моему животу и ныряет под чашку купальника.

Самсон обхватывает мою грудь, и я со стоном резко втягиваю воздух. Второй рукой он ведет вниз по животу. Коснувшись края бикини, он запускает в них палец и отрывается от моих губ. Смотрит мне в глаза и находит в них ответ.

Я не хочу, чтобы он останавливался.

Разомкнув губы, я предвкушаю то, что он собирается сделать.

Он внимательно изучает мое лицо и опускает руку между моих ног. Я со стоном выгибаю спину, что только добавляет силы его прикосновению.

Я представляла, каково будет ощущать его с тех пор, как мы впервые поцеловались. Но никаким фантазиям не сравниться с его настоящим прикосновением.

Вскоре мое тело отвечает. До неприличия быстро я начинаю содрогаться под касаниями его пальцев. Я тянусь назад к его ногам и сжимаю бедра. Он тяжело прислоняется к стене и тянет меня за собой, не прекращая двигать рукой. К счастью, когда ощущения становятся слишком сильными, он накрывает мой рот ладонью и заглушает все звуки.

Закончив, он продолжает меня целовать. Убирает руку и, развернув к себе лицом, прижимает меня к груди.

Окончательно выдохнувшись, я льну к нему. Конечности ноют, и я издаю тяжелый вздох.

— Я хочу сделать татуировку, — заявляет Самсон.

Я смеюсь, уткнувшись ему в грудь.

— Так вот о чем ты сейчас думаешь?

— Это моя вторая мысль, — отвечает он. — Первую я не озвучил.

— А какая была первая? — смотрю на него я.

— Мне кажется, это очевидно.

— Нет, — я мотаю головой. — Боюсь, тебе придется произнести ее вслух.

Он наклоняется и прижимается губами к моему уху.

— Я, черт возьми, не могу дождаться, когда у нас случится первый раз, — говорит он шепотом, а потом выключает воду и выходит из душевой, будто не говорил эту мысль вслух. — А ты хочешь? — спрашивает он.

Мне кажется, меня сковал своего рода шок, и отвечаю ему не сразу.

— Что хочу?

— Татуировку.

До этого момента я даже не думала, что захочу ее сделать.

— Ага. Думаю, да.

Самсон вновь заглядывает в душевую и улыбается.

— Посмотри-ка, мы решили сделать спонтанные татуировки. Мы точно веселые ребята, Бейя.

Глава 21

— Есть идея, — говорит Маркос с набитым ртом. — Мой друг Джексон.

Сегодня Крещальный ужин. Снова завтрак вечером. Мы не говорили ни о чем конкретном, и никто понятия не имеет, что имеет в виду Маркос. Все уставились на парня пустым взглядом, и он указывает на Самсона через стол.

— У Джексона русые волосы. Голубые глаза. Черты лица другие, но это же тату-салон, сомневаюсь, что там всматриваются в удостоверение личности.

А. Вон что. Самсон нигде не может найти свой кошелек, а прошло уже три дня с тех пор, как он предложил сделать татуировки.

Без удостоверения личности их сделать невозможно, и хотя за эти три дня он весь дом перевернул вверх дном, удача ему не улыбнулась. Он считает, что последние арендаторы могли найти его и забрать. Сказал, что кошелек всегда лежал у него в рюкзаке, но мы оба смотрели, и его там не оказалось. Хотя все остальные вещи были на месте. Не знаю, как он с такой легкостью таскает рюкзак с собой, штуковина весит больше двадцати килограммов.

Самсон обдумывает предложение Маркоса и пожимает плечами.

— Стоит попробовать.

— Тату-салон? — переспрашивает отец. — Кто делает татуировку?

Сара тотчас указывает на нас с Самсоном.

— Эти двое. Не я.

— Слава богу, — чуть слышно бормочет Алана.

Понимаю, что для нее я лишь дочь ее мужа, но ее слова уязвляют. Ей безразлично, что я сделаю татуировку, но она явно испытала облегчение оттого, что ее не будет делать ее дочь.

— Что сделаешь? — спрашивает отец, глядя на меня.

Я показываю внутреннюю сторону запястья.

— Набью что-нибудь сюда. Пока не знаю что.

— И когда вы собираетесь это сделать?

— Сегодня вечером, — говорит Маркос, махнув телефоном. — Джексон сказал, что мы можем заскочить и одолжить его водительское удостоверение.

— Славно, — отвечает Самсон.

— Ты решил, что будешь делать?

— Нет еще, — отвечает он и отправляет в рот вилку, полную омлета.

Отец качает головой.

— Через пару часов вы разукрасите свои тела чернилами, которые останутся на всю жизнь, но оба не знаете, что именно будете набивать?

— Добираться придется на пароме, — замечает Самсон. — Будет время подумать. — Он отодвигает стул и встает из-за стола. Затем относит тарелку в раковину, держа в руке кусочек бекона. — Наверное, пора собираться. Конец недели, и очередь на паром может оказаться длинной.

— Бейя, — обращается отец с мольбой в голосе. — Может, стоит подумать об этом пару недель?

Как по-отцовски. И похоже, мне это нравится.

— Поверь, пап. Меня в жизни ждут гораздо большие разочарования, чем какая-то татуировка.

Выражение его лица дрогнуло от моих слов. Я сказала это в шутку, но, похоже, теперь отец искренне обеспокоен моей способностью принимать решения.

***

В тату-салоне никого нет, и мне кажется, это сыграло нам на руку. Парень взял фальшивое удостоверение Самсона, посмотрел на него, потом снова на удостоверение. Покачал головой, но ничего не сказал. Просто молча скрылся за дверью, чтобы снять копии с наших документов.

Когда Маркус сегодня вернулся в машину с водительским удостоверением Джейксона, я хохотала без остановки. Парень килограммов на двадцать был легче Самсона и, как минимум на десять сантиметров ниже. Если в тату-салоне не поверят, что это он, Маркос посоветовал сказать, что он занимается в качалке.

Но никто даже не стал задавать вопросов. Я бы на месте Самсона оскорбилась.

— Похоже, им отчаянно нужны клиенты, — шепотом говорю я. — Он даже ничего не спросил.

Самсон кладет передо мной фотоальбом с идеями для татуировок. Другой берет себе, и мы начинаем листать страницы.

— Хочу что-то утоненное, — говорю я, просматривая картинки с сердечками и цветами, но ничего не цепляет глаз.

— А я наоборот, — замечает Самсон.

Что противоположно утонченности? Я листаю дальше и натыкаюсь на несколько эскизов, которые больше бы подошли Самсону, но ни один не похож на то, что ему бы понравилось. Досмотрев до конца, я закрываю альбом и стараюсь сосредоточиться.

Для меня утонченность означает изящество, мягкость, хрупкость. Так что будет ей противоположно? Сила? Выносливость? Может, даже что-то грозное?

Подумав об этом, я тотчас понимаю, какую ему надо сделать татуировку. Достаю телефон и ищу изображения ураганов. Листаю картинки, пока не нахожу ту, которая, как мне кажется, ему понравится.

— Я нашла, какую тебе сделать татуировку.

Самсон устремляет на меня взгляд.

— Думаешь, мне понравится?

— Да, — киваю я.

— Тогда именно ее я и хочу набить, — он так уверенно говорит об этом, будто нет никаких сомнений в том, что татуировка связана со мной больше, чем с чем-либо еще. Не сдержавшись, я целую его.

***

Сегодня вечером в салоне работают два мастера, и хотя мы оба решили сделать татуировки, я до сих пор не нашла, что хочу. Самсон сидит в кресле, по его руке ходит машинка. Он отвернулся, чтобы не видеть рисунок, пока мастер не закончит.

Парень листает картинки в телефоне, пытаясь помочь в поисках.

— Может, рассвет? — предлагает он.

Идея неплоха, и я просматриваю несколько вариантов, но решительно отказываюсь от нее.

— Похоже, на такой рисунок уйдет много краски, и он будет лучше смотреться в большем размере. А я хочу начать с маленькой тату.

Я просмотрела все имеющиеся в студии каталоги. Начинает казаться, что отец был прав. Возможно, мне стоит хорошенько об этом подумать.

— Есть одна мысль, — говорит Самсон. — Нужно выбрать смысл и посмотреть, какие символы с ним связаны.

— Ладно.

— Что ты хочешь, чтобы она выражала? — спрашивает он.

— Наверное, что-то, что означает удачу. Мне она не помешает в жизни.

Самсон начинает искать варианты в телефоне, а я смотрю, как продвигается работа над его татуировкой. Я выбрала для него ураган, но не в обычном черном цвете. Я выбрала изображение, которое показывает, как бы ураган выглядел на экране радара в красном, желтом, синем и зеленом цветах. Татуировка не задумывалась как мазки акварели, но смешение цветов с блеклыми черными контурами придает ей такой вид.

Получается даже лучше, чем я рассчитывала.

— Нашел тебе татуировку, — говорит Самсон и протягивает мне телефон, чтобы показать картинку, но я не беру.

— Я тебе доверяю, — возражаю я. Так будет честно.

— Не стоит.

Выражение его лица после этих слов отзывается во мне тревогой. Он прав. Не стоит доверять тому, о ком я почти ничего не знаю. Я лишь позволила ему сделать то, что сделала для него сама — вслепую выбрать татуировку. Но у меня возникает чувство, что из нас двоих я больше заслуживаю доверия. Беру его телефон, чтобы посмотреть.

— Что это?

— Вертушка.

Я смотрю на картинку. Она утонченная. Красочная. А он даже не знает, что я выбрала для него ураган, и у нас обоих будут татуировки, отражающие процесс вращения.

— Пишут, что вертушки прогоняют невезение.

— Идеально, — тихо говорю я.

***

Сара с Маркосом ждали нас снаружи с того момента, как мы подписали все документы, а это было два с половиной часа назад, но они не заходили выразить недовольство из-за долгого ожидания. Уверена, они нашли, чем себя занять.

Моя татуировка готова. Она идеальна. Внешнюю границу рисунка вывели тонкой черной линией, а внутри его заполнили цветными чернилами, но они выходят за контур, словно потекшая краска. Я сделала ее на левом запястье. Показала татуировку Самсону, и он сфотографировал ее, а потом мастер закрыл ее повязкой.

Мастер вытирает татуировку Самсона в последний раз. Тот ни разу не подсмотрел за работой.

— Готово, — объявляет парень.

Самсон выпрямляется в кресле, но не смотрит на татуировку. Затем встает и идет в туалет, кивком головы веля идти за ним.

Он хочет увидеть ее без посторонних. Я его не виню. Может, ему не понравится, отчего не по себе будет не только мне, но и мастеру.

Я захожу с ним в туалет и закрываю за собой дверь. Помещение маленькое, и мы оказываемся очень близко друг к другу.

— Нервничаешь?

— Не нервничал, — отвечает он. — Но теперь, когда она готова, нервничаю.

Я улыбаюсь и начинаю взволнованно подпрыгивать на цыпочках.

— Посмотри на нее, я с ума схожу.

Самсон впервые смотрит на свою татуировку. Она размером с кулак и разместилась под сгибом локтя правой руки. Я наблюдаю за его лицом в ожидании реакции.

Но ее нет.

Он просто смотрит на рисунок.

— Это ураган Айк, — поясняю я, проведя по татуировке пальцем. — Я выбрала снимок с радара, сделанный, когда ураган был прямо над полуостровом Боливар, а мастер превратил его в татуировку.

Единственным ответом мне служит его вздох. Я даже не могу понять, довольный ли это вздох.

Теперь я нервничаю. Я была настолько уверена, что ему понравится, что даже не подумала, что будет в противном случае.

Самсон медленно поднимает взгляд. По выражению его лица невозможно понять, о чем он думает.

Но тут он хватает мое лицо и так неожиданно и сильно целует, что я ударяюсь спиной о стенку туалета. Думаю, это значит, что ему понравилось. Опустив руки мне на бедра, он приподнимает меня и запрокидывает мои ноги себе на талию, будто пытается связать нас в вечный узел.

Он целует меня с новым чувством, с каким не целовал никогда прежде. После его реакции на татуировку, я сомневаюсь, что любой другой ответ оказался бы уместным.

Он двигается, прижавшись ко мне, и у меня вырывается стон. Но Самсон в тот же миг отрывается от моих губ, будто этот стон стал стоп-сигналом. Прижимается лбом к моему лбу и произносит полным эмоций голосом:

— Я бы взял тебя прямо здесь, да только ты заслуживаешь лучшего.

И я бы ему позволила.

Глава 22

— Нет, — категорично возражает отец.

— Ну пожалуйста.

— Нет.

— Мне девятнадцать.

— Она принимает противозачаточные, — говорит Алана.

Я откладываю вилку и прижимаю ладонь ко лбу. Сама не знаю, зачем спросила у него разрешения переночевать у Самсона. Надо было просто улизнуть из дома и вернуться утром, пока он не проснулся. Но я стараюсь не нарушать установленные им правила.

Сара закончила есть еще до того, как завязался этот разговор, но, похоже, ей нравится. Она сидит за столом, подтянув колено к груди, и наблюдает за разговором, будто мы разыгрываем его по телевизору. Ей не хватает только ведра с попкорном.

— Мать разрешает тебе ночевать у парней? — спрашивает отец.

Я отвечаю ему вялым смешком.

— Маме было плевать, где я ночую. Я хочу, чтобы тебе было не все равно. Но еще я была бы признательна, если бы ты доверял мне.

Отец проводит ладонью по лицу, будто не знает, что делать. Обращается к Алане в поисках верного ответа.

— А ты бы разрешила Саре ночевать у Маркоса?

— Сара с Маркосом постоянно ночуют вместе, — отвечает Алана.

Я бросаю взгляд на Сару, и она оживляется.

— Не ночуем.

— Я в курсе, Сара.

Судя по выражению лица, для нее это стало полной неожиданностью.

— Ой. Я думала, не в курсе.

Я смеюсь, но никто меня не поддерживает.

Похоже, после таких новостей отец оказался в еще большем смятении.

— Слушай, пап, — обращаюсь я как можно более мягко. — На самом деле я не просила твоего разрешения. Я сообщила тебе, что сегодня буду ночевать у Самсона, в знак вежливости, потому что это твой дом, и я стараюсь проявлять уважение. Но будет гораздо проще, если ты просто не станешь возражать.

Отец со стоном откидывается на спинку стула.

— Я так рад, что вмазал этому парню, когда у меня была возможность, — бормочет он, а потом машет рукой на входную дверь. — Ладно. Как хочешь. Просто… не делай из этого привычку. И вернись домой, пока я не проснулся, чтобы я мог сделать вид, будто ничего этого не было.

— Спасибо, — благодарю я и встаю из-за стола. Сара тотчас спешит за мной из кухни на второй этаж. Когда мы заходим в мою комнату, она падает на кровать.

— Не могу поверить, что мама знает о том, что Маркос иногда ночует у меня. Я думала, мы действуем незаметно.

— Может, и незаметно, но не тихо.

Сара смеется.

— Нельзя, чтобы Маркос узнал, что маме известно. Ему нравится, что мы нарушаем запрет.

Я отправляю Самсону сообщение о том, что точно ночую у него, и, открыв шкаф, смотрю на его содержимое.

— И что мне надеть, черт побери?

— Думаю, это неважно. Цель же состоит в том, чтобы к концу вечера на тебе ничего не осталось?

Я чувствую, как кожу начинает покалывать от волнения. Я много раз занималась сексом, но ни разу в постели. Никогда не раздевалась догола. И уж точно ни разу не спала с тем, кто мне небезразличен.

Самсон присылает в ответ смайлики с изображением фейерверка. Я закатываю глаза и убираю телефон обратно в карман.

— Вы с ним что, еще ни разу не занимались сексом? — спрашивает Сара.

Я решаю не переодеваться. Просто бросаю в рюкзак чистую футболку и нижнее белье.

— Еще нет.

— А почему?

— Не было такой возможности, — отвечаю я. — Мы все время проводим с тобой и Маркосом. А когда оставались наедине, то… занимались кое-чем другим. Но не этим.

— Мы с Маркосом постоянно занимаемся сексом. Даже когда вы двое набивали татуировки на прошлой неделе.

Я смотрю на нее, содрогнувшись.

— На заднем сидении?

— Ага. Дважды.

Отвратительно. И нам с Самсоном пришлось ехать домой на этом сидении.

— Расскажешь мне завтра все в подробностях? Или я получу только вялую пятюню?

Сара терпелива со мной, учитывая, как мало я рассказываю об одних аспектах своей жизни и как резка бываю в других.

— Я все тебе расскажу, — отвечаю я и выхожу из комнаты. — Обещаю.

— Хочу знать каждую деталь! Записывай, если надо!

К счастью, отец с Аланой ушли из кухни, и мне удается улизнуть из дома без необходимости продолжать разговор о том, что сегодня я пересплю со своим соседом. Я совершенно не привыкла быть частью семьи, в которой принято открыто обсуждать любые темы.

Самсон ждет меня у подножия лестницы.

— Уже отчаялся? — дразню я.

— В нетерпении. — Он целует меня и забирает рюкзак.

Мы идем к дому Самсона, ПиДжей бежит следом, но в доме нет лежанки для собаки.

— ПиДжей, домой, — я указываю на лестницу, и пес на миг замирает. Я повторяю команду, и он наконец-то бежит обратно.

Самсон берет меня за руку и не отпускает, пока мы не оказываемся у него в доме. Запирает входную дверь, устанавливает код в сигнализации и скидывает ботинки.

Я озираюсь вокруг, размышляя, где же все произойдет. Как все произойдет. Мысль о том, что скоро случится, вызывает странные чувства. Во всем, что касается секса, я предпочитаю спонтанность, а не планирование. Дакота обращался со мной, будто я сидела на жестком, сменном графике.

— Пить хочешь? — спрашивает Самсон.

— Нет, спасибо, — мотаю головой я.

Он бросает мой рюкзак на пол рядом со своим. Берет мою руку и переворачивает, чтобы рассмотреть татуировку. Мы сделали их еще неделю назад, и они обе благополучно зажили. Мне даже хочется сделать еще одну, но, наверное, нужно подождать подходящего случая. Сделать татуировку вместе с Самсоном казалось мне важным. Дождусь другого важного момента в жизни и сделаю вторую.

— Хорошо получилось, — говорит он, проводя по ней пальцем.

— Ты так и не сказал, понравилась ли тебе твоя.

— Я в тот же вечер сказал, что понравилась. Просто не словами.

Он переплетает наши пальцы и ведет меня наверх. Открыв дверь в свою комнату, пропускает меня вперед.

Двери на балкон открыты, и легкий ветерок задувает прозрачные занавески в комнату. Кровать безукоризненно застелена, а я все не могу привыкнуть к тому, в какой чистоте он поддерживает дом. Самсон включает лампу возле кровати.

— Красиво, — говорю я. Выхожу на балкон и смотрю в сторону своей комнаты. Я специально не стала гасить свет, поэтому отсюда прекрасно видно мою кровать. — Тебе открывается вид прямо на мою комнату.

Самсон встает рядом.

— Ага, знаю. И ты слишком редко оставляешь свет включенным.

Я смотрю на него, а он улыбается во весь рот. Игриво подталкиваю его в плечо и возвращаюсь в спальню. Затем подхожу к кровати и сажусь на край.

Снимаю ботинки, ложусь на кровать и смотрю на Самсона. Он неспешно обходит кровать, не отводя от меня взгляда.

— Мне кажется, будто меня окружают, как добычу, — замечаю я.

— Что ж, в таком случае, я не хочу быть акулой. — Самсон плюхается рядом со мной на кровать, подперев щеку рукой. — Ну вот. Теперь я планктон.

— Так лучше, — с улыбкой отвечаю я.

Он заправляет прядь волос мне за ухо с задумчивым выражением лица.

— Нервничаешь?

— Нет. Мне с тобой комфортно.

От моих слов его лицо на миг омрачается тревогой, будто ему не комфортно оттого, что мне комфортно с ним. Но это выражение лица исчезает так же быстро, как появилось.

— Я заметила эту мысль, — тихо признаюсь я.

— Какую мысль?

— Негативную мысль, которая только что тебя посетила. — Я указываю пальцем между его бровей. — Вот здесь.

Он молча обдумывает мои слова.

— Для человека, который мало знает обо мне, ты знаешь очень много.

— Все, что ты скрываешь от меня, не считается.

— Откуда тебе знать, если ты не знаешь, что именно я скрываю? — спрашивает он.

— Мне не нужно знать о твоем прошлом, чтобы понимать, что ты хороший человек. Я вижу это по твоим поступкам. По твоему отношению ко мне. Какая разница, какая у тебя семья, насколько ты богат и что в прошлом значили для тебя другие люди, пока я не появилась?

Эта негативная мысль снова его посетила, и я провожу пальцем по морщинкам на его лбу.

— Перестань, — шепотом прошу я. — Ты слишком строг к себе.

Самсон ложится на спину и опускает руки себе на грудь. Минуту смотрит в потолок, и, пододвинувшись ближе, я подпираю голову рукой. Прикасаюсь к его ожерелью, а затем провожу пальцами вдоль шеи и обвожу контур его губ.

Он поворачивается ко мне лицом.

— Может, нам не стоит это делать?

Его слова звучат, как вопрос, и я тотчас мотаю головой.

— Я хочу.

— Это несправедливо по отношению к тебе.

— Почему? Потому что я не знаю всего о тебе?

Он кивает.

— Я боюсь, что ты бы сейчас не соглашалась, если бы знала обо мне всю правду.

Я бегло касаюсь губами его губ.

— Ты драматизируешь.

— Вообще-то нет, — возражает он. — Просто я прожил драматичную жизнь, которая может тебе не понравиться.

— Аналогично. Мы оба драматичны, потому что у нас драматичные родители и драматичное прошлое. А сейчас мы могли бы заниматься драматичным сексом, если бы ты перестал предаваться чувству вины.

Самсон улыбается. Я сажусь и снимаю кофту. Тревога в его глазах рассеивается и он тянет меня к себе, чтобы я села верхом. Я чувствую, что он уже готов, но пока только поднимает руку и медленно ведет пальцем по краю моего лифчика, будто совершенно не торопится.

— Я занималась сексом только в фургоне Дакоты, — признаюсь я. — Это будет мой первый раз в постели.

Самсон проводит пальцем по моему животу и останавливается у пуговицы на шортах.

— Это будет мой первый раз с девушкой, к которой я испытываю чувства.

Выслушав его откровение, я стараюсь быть такой же стойкой, как он, но его слова так сильно меня задевают, что я хмурюсь.

Он подносит ладонь к моим губам и проводит по ним пальцем.

— Почему тебя это расстроило?

Я подумываю помотать головой вместо ответа, но этим летом я узнала, что секреты не так ценны, как мне раньше казалось. Я решаю быть честной.

— Когда ты говоришь такое, я начинаю с ужасом ждать момента, когда нам придется попрощаться. Я не ожидала, что лето закончится для меня разбитым сердцем.

Самсон наклоняет голову набок и спокойно смотрит на меня.

— Не волнуйся. В сердцах нет костей. Они не могут разбиться.

Самсон переворачивает меня на спину и снимает с себя майку, что успокаивает меня на пару секунд, но потом мысли снова уносятся к тому же, чем были охвачены, пока он не обнажился наполовину.

Он ложится на меня, но пока он не начал меня целовать, я говорю:

— Если в сердце нет ничего, что могло бы разбиться, почему мне кажется, что мое разломится на части, когда настанет время уезжать в следующем месяце? Неужели твое сердце не чувствует того же?

Самсон блуждает взглядом по моему лицу.

— Да, — шепотом говорит он. — Чувствует. Может, в наших сердцах выросли кости.

Едва он говорит это, я сжимаю его затылок и притягиваю к своим губам. Я хочу захватить как можно больше его слов и заточить их в себе. Его признание доносится частями, будто слова кружат вокруг нас, между нами и впитываются в меня во время поцелуя.

Возможно, он прав. Может быть, в наших сердцах выросли кости. Но а если единственный способ узнать, что в сердце выросла кость, это пережить агонию от того, как она ломается?

Я стараюсь не думать о близящемся прощании, но сложно испытывать настолько восхитительные чувства без мысли о том, что оно вскоре будет отнято.

Самсон садится на колени. Возится с пуговицей на моих шортах, пока она не расстегивается. Неотрывно глядя на меня, он расстегивает молнию и начинает снимать с меня шорты. Я приподнимаю бедра, а затем ноги, чтобы помочь ему меня раздеть. Самсон бросает их в сторону, а потом пользуется моментом, чтобы впитать меня взглядом. Мне нравится видеть себя сквозь выражения его лица. Он заставляет меня чувствовать себя красивее, чем я есть.

Самсон накрывает нас одеялом и, ложась рядом, снимает шорты. Я не чувствую дискомфорта, а потому без колебаний снимаю лифчик и трусики. С ним легко, будто мы делали это уже множество раз, но меня переполняет такое предвкушение, словно со мной это происходит впервые.

Полностью обнажившись под одеялом, мы лежим на боку лицом к лицу друг к другу. Самсон подносит ладонь к моему лицу и нежно прикасается к нему.

— Кажется, ты все еще грустишь.

— Грущу.

Он ведет рукой по моей шее, затем по плечам. Следит взглядом за движением руки, а потому не смотрит мне в глаза, когда отвечает:

— Мне тоже.

— Тогда зачем прощаться? Я могу поехать в колледж, а ты в Военно-воздушную академию, но мы все равно можем поддерживать связь и навещать друг друга и…

— Не можем, Бейя. — Он смотрит мне в глаза, но вскоре отводит взгляд и сосредотачивает его на чем-то еще. — Я не поеду в Военно-воздушную академию. Никогда не собирался.

От его слов и выражения лица, я чувствую, будто сердце уже начинает трескаться. Я хочу спросить, что он имеет в виду, но мне слишком страшно узнать правду, поэтому вопрос так и не звучит.

Самсон с тяжелым вздохом наклоняется ко мне. Сильнее сжимает мою руку, касаясь губами плеча. Я зажмуриваюсь, когда чувствую его дыхание на коже. В этот момент я так многого от него хочу. Его честности, а еще молчания, прикосновений и поцелуев. Что-то подсказывает мне, что я не могу получить всего. Или этот момент, или правда.

Он прячет лицо в изгибе моей шеи.

— Прошу не спрашивай, что я имею в виду, потому что я буду с тобой честен. Я больше не могу тебе врать. Но я ничего в жизни не хотел так сильно, как хочу провести с тобой эту ночь.

Его слова накрывают меня волной, ударяя по мне с такой силой, что я вздрагиваю. Я провожу рукой по его волосам и поворачиваю голову, чтобы мы смотрели друг на друга.

— Ты будешь честен со мной, когда мы проснемся завтра утром?

Самсон кивает. Он даже не говорит этого вслух, но я ему верю.

Верю, потому что он выглядит так, будто боится меня потерять. И это может случиться. Но сегодня я с ним, а все остальное не имеет значения.

Я целую его, чтобы он понял, что правда может подождать до завтра. А сейчас я хочу почувствовать то, что всегда была достойна чувствовать во время секса — что мое тело уважают, а мое прикосновение ценится не только в денежном выражении.

Самсон отодвигается, чтобы достать презерватив из прикроватной тумбочки. Надевает его под одеялом и снова взбирается на меня. Терпеливо целует и ждет, когда настанет правильный момент, чтобы войти.

Когда это наконец происходит, он внимательно смотрит на меня, наблюдает за выражением моего лица. Я делаю резкий вдох и задерживаю дыхание, пока мы не оказываемся соединены друг с другом, насколько это возможно. Он судорожно вздыхает. А затем, начав выходить из меня так же медленно, как вошел, он прижимается губами к моим.

Я стону, когда он входит снова, потрясенная тем, какие новый Самсон вызывает у меня чувства. Всем своим естеством я хочу быть именно здесь, и это меняет все.

Самсон прижимается лбом к моему лбу.

— Так хорошо?

— Лучше, чем просто хорошо.

Я чувствую, как он смеется возле моей щеки.

— Согласен. — Его голос звучит напряженно, будто он сдерживается от страха, что я сломаюсь.

Я прижимаюсь губами к его уху и провожу пальцами по его длинным волосам.

— Не нужно осторожничать со мной.

Я обхватываю его ногами и целую в шею, пока не чувствую языком мурашки на его коже.

Он стонет от моих слов, а потом словно возвращается к жизни. Приникает к моим губам и целует, будто изголодался, лаская жадными руками.

С каждой минутой каким-то чудом становится все лучше и лучше. Мы находим темп в движении тел, протяженность в поцелуях и ритм в обоюдных стонах. Все превращается в то, что я никогда не испытывала во время секса.

Все превращается в любовь.

Глава 23

— Мне очень жаль.

От слов Самсона возникает чувство, будто меня накрыло бетонной плитой. Я еще не открыла глаза, но я никогда в жизни не слышала такого раскаяния, какое сквозит в его голосе.

Это был сон?

Ночной кошмар?

Я тянусь к его подушке и открываю глаза, но там его нет. Я заснула в его объятьях, но теперь его нет рядом. Перевернувшись, смотрю на дверь его спальни и вижу его. Он стоит, сложив руки за спиной. Полицейский хватает его под руку и выталкивает из комнаты.