Разиэль

Прямо под окнами был узкий балкон, не более ярда глубиной, с низкой стеной за ним, единственным барьером между домом и свободным падением на землю далеко внизу. Нижние этажи здания были консольными — конечно, спуститься возможно было, если буду осторожна. Я всегда была относительно уверенной в себе, по крайней мере, до того, как прыгнула под колеса автобуса. Я распахнула окно, перекинула ногу через подоконник и выбралась на ночной воздух.

Звуки в темноте стали громче, вой животных и крики потерянных душ наполнили ночь, и я почти передумала. Но подул океанский бриз, успокаивая мою нервозность, и я сосредоточилась на ветре, пытаясь выбросить из головы другой шум. Я спустилась к уступу узкого балкона и выглянула через край.

Выглядело не многообещающим. Я могла бы попытаться скользнуть вниз по гладкому пространству того, что могло бы быть бетоном, и надеяться, что я приземлюсь на балконе одним пролетом ниже, но тогда я спущусь лишь на один этаж, а ниже его было ещё несколько пролётов.

Я нашла идеальное место и взобралась на выступ подпорной стены, села и стала глядеть в чернильное небо, наблюдая, как появляются звёзды, вдыхая ночной воздух и запах океана, когда медленное, решительное спокойствие начало наполнять меня. До меня ничего не доберётся. Ни одно существо не разорвёт меня на куски. По крайней мере, не сейчас. Здесь я была в безопасности. Я понятия не имела, откуда это знаю, но знала. Здесь моё место.

Разиэль позаботится об этом. Хотя бы, я могла ему доверять. Со мной ничего не случится. Он был там внизу, выступал в мою защиту, и у него была Сара в качестве прикрытия. Я знала, что он защитит меня.

Я откинулась назад, легла на карниз и уставилась в небо над головой. Я не привыкла рассчитывать на то, что кто-то другой позаботится обо мне — я дорожила своей самодостаточностью, не нуждаясь ни в чём и ни в ком. Моя сумасшедшая мать вырастила меня практически изолированной от нормальной среды, купаясь в своей экстремистской религии, которая была комбинацией фундаменталистского христианства и выживания, приправленной странным оттенком антисемитизма. Странно, потому что моя мать была урождённой Хильдегардой Стайнберг — из семьи ортодоксальных еврейских родителей. Я так и не узнала, кто был мой отец, хотя она настаивала, что они были женаты. Я всегда думала, что она откусила ему голову после спаривания.

Неудивительно, что я всегда считала себя атеисткой. Я твёрдо поставила богов, ангелов и демонов в один ряд с мифологией.

Но это неправильно. Я могла себе представить, кто теперь смеялся последним. Поверьте, я нашла загробную жизнь, управляемую вампирами, а не херувимскими младенцами с голыми задницами и крошечными арфами. Я полагаю, это было лучше, чем полное отсутствие загробной жизни, но Елисейские поля были бы предпочтительнее.

Звериный вой стих — стены Шеола, должно быть, выдержали, по крайней мере, пока. Разиэль возвращался — кажется, я тоже это знала. Была ли эта палка о двух концах с его раздражающим мозгоёбством? Или это какой-то космический GPS? Он возвращался ко мне, и я чувствовала, как горит моя кожа под одеждой.

Его одеждой. Я должна её снять.

Я заленилась и осталась лежать на карнизе. Сбросила одну туфлю, позволив ей упасть на балкон, потом другую, но она соскользнула и перелетела через край, и я услышала, как она подпрыгивала, ударяясь обо что-то, падая вниз…

Я автоматически села, пытаясь дотянуться до неё, хотя было уже слишком поздно, и в последнюю минуту я дёрнулась назад. Я легла на выступ, слегка дрожа.

Я закрыла глаза, сосредоточившись на шуме прибоя. На мгновение я почувствовала его руки на себе, на моей груди, и моё тело инстинктивно приподнялось, затем откинулось назад, стирая образ из моей памяти. Откуда это взялось?

Обоюдоострый меч, напомнила я себе. Возможно ли, чтобы это исходило от него? Нет, не может быть. И мне было намного лучше думать о мороженом.

Разве нет песни о том, что любовь лучше мороженого, лучше шоколада? Это и к сексу относится? И, чёрт возьми, почему меня вдруг мучает навязчивая идея похотливого подростка?

Так что не буду думать о мороженом. И я определённо не буду думать о сексе. Хотя я почти чувствовала его руки на себе, чувствовала, как мои соски твердеют в тёплом ночном воздухе, чувствовала его…

«Чёрт», — подумала я, дёрнувшись в знак протеста.

И тут же упала через край.

В ТУ МИНУТУ, КАК Я ВОШЁЛ В ЗАЛ СОВЕТА, я понял, что всё примет очень уродливый поворот. Азазель стоял во главе стола с выражением лица, говорившим о том, что переговоров не будет, а остальные — большинство из них — выглядели одинаково мрачными. Только Сара и Тамлел выглядели обеспокоенными, и этого было недостаточно, чтобы помешать остальным избавиться от несчастной женщины самым логичным способом.

Я не хотел называть её по имени. По какой-то причине, если я назову её по имени, это сделает проклятую слабую связь между нами ещё сильнее. Аллегра.

Элли. Шип в моём боку, заноза в заднице. Но я не позволю им добраться до неё.

— Мы обсудим всё в порядке важности, — сказал Азазель. — Начнём с Нефилимов. Они у наших ворот. Тысячелетиями мы скрывали от них Шеол, и вдруг они нашли нас. Они собираются там… я не знаю их числа, но всё, что потребуется, это момент невнимания, промах, и они нас захватят.

— Мы можем сражаться, — сказал Михаил. — Не понимаю, почему ты думаешь, что они возьмут верх. Я говорю, давайте перебьём их, и мы избавимся от них раз и навсегда.

— Если, конечно, нам удастся одержать победу, — голос Азазеля был суров. — И если предположить, что наша численность не слишком сильно уменьшилась, у нас всё ещё есть проблема с другими Нефилимами. Они бродят по всему миру в поисках Падших, и если эти знают о нас, то другие последуют за ними. Это будет битва за битвой, смерть и резня.

— И что? — спросил Михаил.

— Не все из нас воины, Михаил.

— Мы должны ими быть. Мы воюем с Уриэлем и его легионом, с Нефилимами, которые бродят и пожирают по его приказу. Это не закончится, пока Нефилимы не будут стёрты с лица земли.

— А что мы будем делать потом? Рано или поздно Уриэль пришлёт кого-нибудь другого, и я чувствую, что это может произойти раньше, — он перевёл холодный взгляд на меня. — Что ты знаешь об этой девушке?

Я напрягся.

— Меня послали забрать её. Я собирался перевести её в следующую жизнь, когда увидел пламя и потянул назад. Не знаю почему — инстинкт. Она ничего не сделала, чтобы заслужить вечное проклятие.

— И ты вправе судить? — спросил Азазель.

Я слишком давно знал Азазеля, чтобы среагировать на это.

— Нет. Но мы не должны слепо следовать, когда наши инстинкты говорят, что это неправильно. Вот почему мы изначально пали — потому что сомневались. Мы не следовали приказам, а следовали зову сердца. И так уже достаточно плохо, когда мы сталкиваемся с беспощадным гневом Уриэля. Но если мы будем судить друг друга, то мы обречены. Она не заслуживала вечного проклятия. Она ничего не сделала.

— Она блудила вне брака. Она насмехалась над заветами. Этого вполне достаточно, чтобы Уриэль осудил её.

— Но недостаточно для нас, — голос Сары прозвучал спокойно и уверенно. Как Источник она имела голос в Совете, которым редко пользовалась. Сегодня всё было иначе: — Стремимся ли мы к превосходству Уриэля? Рассматривали ли мы когда-нибудь бессмысленное наказание как обоснованный ответ?

Взгляд Азазеля на мгновение смягчился, но он ничего не сказал.

— Есть ещё одна возможность, которую мы должны обсудить, — это был Самаэль, обычно молчавший во время этих встреч, и я удивлённо посмотрел на него.

Я всегда был одним из самых близких друзей Самаэля, своего рода наставником. Он не был среди первых Падших, несмотря на фольклор, но довольно скоро последовал за нами, и его приспособление к этой жизни было гораздо сложным. Вечное проклятие никогда не давалось легко, но когда-то Самаэль был идеалистом. Пока Уриэль не покончил с ним.

— Да? — глаза Азазеля сузились.

— Её присутствие здесь не случайно.

На мгновение я потерял дар речи.

— Ты думаешь, я предал Падших…

— Нет, брат мой, — сказал он. — Я думаю, Уриэль мог обмануть тебя. Кто может сказать, что она не демон, посланный в нашу среду, чтобы предать нас Нефилимам и самому Уриэлю? Как Нефилимы внезапно пришли к нашим воротам, когда мы оставались скрытыми тысячи и тысячи лет? Среди нас никогда не было чужаков. Ты, Разиэль, никогда прежде не задумывался о том, кем был путник и куда он направляется. Ты никогда не считал, что это твоя забота, и все мы чувствовали то же самое. Их слишком много, чтобы прислушиваться к ним, мы не можем остановиться и вынести свой собственный приговор. Но что-то заставило тебя остановиться, — он посмотрел на меня серьёзными и встревоженными карими глазами. — Думаю, она наложила на тебя заклятие.

Я рассмеялся.

— Теперь ты говоришь, она ведьма? Я думал, мы оставили всё это позади много сотен лет назад.

— Я говорю, что она демон. Послана Уриэлем, чтобы проникнуть и уничтожить нас. Ты не можешь отрицать, что в его распоряжении есть демоны.

— Нет, — медленно ответил я.

Уриэль правил как ангелами, так и демонами, используя их для любых задач, которые считал необходимыми. Когда-то давно, в минуту слабости, он объяснил себе: для него гораздо лучше править демонами и тёмными духами мира, чем позволить им попасть в руки лукавого.

Лукавым он считал Люцифера.

Мы знали, что нет никакого источника зла. Ни Сатаны, ни Иблиса, ни Князя Тьмы. Зло пришло изнутри, как любовь и красота. Зло — это цена, которую люди платили за жизнь.

Это была цена, которая никогда не входила в священные пределы Шеола. Если только Самаэль не был прав, и Элли Уотсон не одна из служанок Уриэля.

Это многое объяснило бы. Влечение, которое я чувствовал к ней, было иррациональным, когда я поклялся не связываться парой ни с одной человеческой женщиной. Мне нравились мягкие, милые женщины, а не женщины, которые возражали и подвергали сомнению мои решения и осмеливались войти в моё сознание, как должна делать только связанная супруга. Если её послал Уриэль, то у нас был только один выбор.

Азазель повернулся ко мне.

— Это весьма вероятно? Ты знаешь её лучше всех. Неужели её послали открыть врата Шеола и погубить всех нас?

— Нет, — ответила Сара, прежде чем я успел ответить. — Ни в коем случае. У неё есть причина быть здесь, какая, я ещё не понимаю, но нет никакого зла…

— Я разговаривал с Разиэлем, — холодно ответил Азазель, и Сара захлопнула рот.

Меня это почти позабавило, сегодня вечером его ждали неприятности…

Но мне было не до смеха.

— Возможно, — неохотно согласился я. — Это объясняет ряд аномалий.

— Тогда, думаю, у нас нет выбора, — сказал Азазель. — Либо её правильно осудили и приговорили к аду, либо она здесь, чтобы уничтожить нас. Её нужно вернуть к вечному огню.

Он был прав. Для того чтобы её отправили туда, должна была быть причина, даже если я не смог её обнаружить. И если она была предательницей, демоном среди нас, то её место было в аду.

— Ты не должен быть тем, кто отведёт её туда, — добавил Азазель с оттенком сострадания. — Может пойти кто-то другой.

Я ничего не сказал, отказываясь принять их решение. Они не могли этого сделать. Я бы им не позволил.

— Вы все идиоты, — отрезала Сара, наконец-то, взяв слово. — Ты больше не доверяешь своему Источнику? Ты думаешь, я не знаю, что должно быть и что правильно? Никто из вас не считает гадание одним из своих даров, но я многое повидала.

— Что? — резко сказал Азазель.

Но Сара покачала головой.

— Не тебе этого знать. Ещё нет. Вы можете проигнорировать мой совет и уничтожить женщину, потому что думаете, что она может быть ведьмой, как те грешницы в древние времена. Или вы можете дать ей время. Дай Разиэлю время узнать, почему она здесь, — она повернулась и посмотрела на меня. — Ты абсолютно уверен, что она не твоя пара? Это бы всё объяснило.

Это могло быть правдой. А могло быть и ложью. Я знал женщин, которых полюбил с первого взгляда. Это было признание, покой, который был далёк от гнева, который я чувствовал рядом с Аллегрой. Элли.

Но я не собирался приговаривать её к смерти, не будучи уверенным.

Поэтому я солгал.

— Между нами сильная связь, — сказал я, по крайней мере, с долей правды. — И влечение.

— Тогда иди к ней, Разиэль, — сказала Сара. — Посмотри ей в глаза. Ты бы узнал демона, если бы заглянул достаточно глубоко. Прикоснись к ней. Демон не может любить, он может только украсть твою сущность. Это простой тест.

Простой тест. Положить руки на Элли Уотсон и посмотреть, не превратится ли она в монстра. Тогда я убью её, если она обратится. Демонов было достаточно легко убить, если ты узнавал их. Горло у них было нежное, легко раздавить. Всё, что мне нужно было попробовать её на вкус…

Я не буду этого делать. Я был готов доказать, что она не демон, но я был далёк от того, чтобы совершить акт, который свяжет нас навсегда.

— Я подарю тебе эту ночь, Разиэль, — сказал Азазель. — Но никто не должен позволять ей передвигаться по территории без охраны. Мы не можем позволить себе рисковать. Если она человек, мы должны выяснить, послана ли она Уриэлем. Если она демон… убить её. Понимаешь?

— Мне кажется, я никогда не был тугодумом, — сказал я, сдерживая гнев. — Если ты думаешь, что я буду колебаться насчёт уничтожения демона, то ты не очень хорошо меня знаешь.

— А пока никто не должен беспокоить их, если только Разиэль не позовёт на помощь, — предупредил Азазель остальных.

— А что, если она просто обычная человеческая женщина, несправедливо осужденная Уриэлем, которая отдалась на нашу милость? — спросила Сара.

— Мы не можем позволить себе быть милосердными, когда Уриэль не проявляет милосердия. Стоит ли он за присутствием этой женщины здесь или нет, мы не можем ослабить бдительность.

Я посмотрел на каменное лицо Азазеля. Конечно, он был прав. Я знал это, Сара знала это. Я отодвинулся от стола, не позволяя эмоциям проявиться на моём лице.

— Я дам вам знать, — сказал я и вышел из комнаты.

Я остановился на четвертом этаже и, наконец, остался один на тускло освещённой лестнице. Я прислонился к стене и закрыл глаза. Я не хотел прикасаться к ней. Она была всем, от чего я хотел держаться подальше — я не жаждал ни её рта, ни её тела, я не хотел её души или её сердца. Проще всего было бы избавиться от неё.

Промолчать. Даже Сара была не в силах остановить неумолимый суд.

Я мог видеть её, практически чувствовать её под своими руками, её грудь, сладкий вкус её кожи. Внутри меня всё горело. По крайней мере, мои собственные мысли и фантазии были защищены от её пытливого ума. Это было единственное, что делало голод терпимым.

Я оттолкнулся от стены, злясь на себя. Кем, чёрт возьми, я себя возомнил? Я никогда раньше не уклонялся от выполнения задания, и это было достаточно просто. Дотронься до неё, посмотри ей в глаза, и всё узнай. Если бы ответ был неправильным, я бы уничтожил её и без того сомнительное существование. Я положил руку на перила и закрыл глаза, прислушиваясь к ней.

А потом я полетел.

Глава 15

Я ЗНАЛА, ЧТО УПАДУ. Мои руки онемели и стали скользкими от пота и, хотя мне удалось чуть-чуть зацепиться босой ногой за каменную кладку, этого было недостаточно, чтобы удержать меня. Это был долгий путь вниз. Сколько раз может умереть женщина? Я лихорадочно соображала. На этот раз некуда будет вернуться — если умрёшь на небесах или чем бы там это место не было, тогда ты действительно умрёшь.

Может быть, Разиэль избавиться от проблем, подхватив мой труп и бросив его в эту дыру посреди пустоты. Воспряну ли я духом, когда буду жариться в аду или мне повезёт и я попаду в большое жирное никуда?

Я не хотела умирать. Только не это. Я не хотела бесконечной ночи, тишины, небытия. Я хотела всё, за что могла ухватиться: еду, секс, музыку, смех. Но пальцы у меня соскальзывали, нога теряла ту небольшую опору и я почувствовала, что отпускаю себя, падаю назад в темноту, и блеск звёзд над головой последнее, что я увижу.

А потом что-то промелькнуло передо мной. «Тёмно-радужная синева смерти», — мечтательно подумала я, хотя смерть должна была быть чёрной, и улыбнулась. В конце концов, это была не боль, а ощущение, будто меня убаюкивают в чьих-то руках. Если это была смерть, я не должна была её бояться. Я чувствовала себя в безопасности, в тепле, как будто была там, где должна быть и…

Яркий свет ударил мне в глаза, и я вскрикнула, подняв руку и прикрывая их, когда кто-то бросил меня на спину.

«Может, я всё-таки попаду в ад», — ворчливо подумала я, отказываясь пошевелить рукой. Если не буду смотреть, может быть всё пройдёт.

Но любопытство всегда было недостатком моего характера, и звука его шагов было достаточно, чтобы заставить меня убрать руку с глаз и посмотреть. Я вернулась в квартиру, на одну из чистейших софу, а Разиэль только что захлопнул окно прежде, чем повернулся и посмотрел на меня в ярости. Как обычно.

— Какой же идиоткой нужно быть?

Я проигнорировала его, села и огляделась с ослепительной улыбкой.

— Я не умерла, — заявила я.

— Это зависит от твоего определения, — сказал он, направляясь к двери.

Значит, он бросит меня так же быстро, как спас. Я не могла жаловаться — это было лучше, чем быть разбитой всмятку на террасе внизу.

Но он никуда не ушёл. Он просто запер дверь. Я хотела сказать, что она уже герметично закрыта, но решила, что он знает, что делает. Он махнул рукой, и свет потускнел, и я подумала, что это космическая энергия или какой-то датчик движения. Небесный закрыватель.

— О чём ты думала?

Ну, по крайней мере, он говорил со мной.

— Я просто хотела подышать свежим воздухом, — сказала я с надеждой. — Кто-то запер меня, а я не люблю, когда меня запирают. У меня клаустрофобия.

— Вовсе нет. Ты искала способ спуститься вниз, не так ли? Чтобы увидеть, что происходит, — ах, он слишком хорошо меня знал. Уже: — Любопытство — не та черта, которую мы ценим в Шеоле. Тебе повезло, что я пришёл вовремя.

— Да, и что с того? — сказала я спокойным голосом. — Я думала, ты знаешь, о чём я думаю. Я посылала тебе все сигналы бедствия, какие только могла придумать. Почему ты не пришёл?

— Если бы мне пришлось проводить всё время в твоём запутанном сознании, я бы принёс себя в жертву, — сказал он. — Я бы предпочёл держаться подальше, но я всё равно собирался подняться сюда и хотел узнать, спишь ты или нет.

— Уснуть трудно. Я ещё не ужинала.

Было слишком темно, чтобы разглядеть, закатил ли он глаза, но у меня сложилось определённое впечатление, что он сделал ангельский эквивалент этого.

— Тебе не нужно так часто есть здесь.

— Дело не в нужде, а в желании. Я ем по той же причине, что и читаю. Не для еды, а для чувственных удовольствий, — весело ответила я.

А потом пожалела об этом. Упоминание о чувственном удовольствии открыло тему, которая была слишком чувствительной, насколько я могла судить. Я не хотела, чтобы он бродил у меня в голове, читая мои иррациональные и плохо сдерживаемые желания.

Он держался очень спокойно, глядя на меня, и что-то было в воздухе, напряжение, которое скользнуло мне под кожу. Я чувствовала, как бьётся мое сердце, но не испуганный трепет, как несколько минут назад, когда я смотрела в лицо смерти, а медленный, безжалостный стук, который казался почти слышимым. «Проклятье», — подумала я.

Он сделал жест, и свет на кухне погас. Комната наполнилась тенями, заставляя меня нервничать ещё больше.

— Знаешь, газовый камин был бы здесь очень кстати, — сказала я непринуждённым тоном, пытаясь уменьшить напряжение, которое пульсировало под поверхностью. — Так было бы уютнее.

Я почти ожидала, что он взмахнёт рукой и появится волшебный камин, но потом встряхнулась. Он не был джинном, исполняющим три моих желания. Хотя я не была уверена, кто он такой, по крайней мере, в том, что касалось меня.

— Поскольку даже спичка может погубить меня, я вовсе не нахожу камины уютными. Тебе придётся обойтись без него.

Я совсем забыла.

— Хорошая мысль, — весело сказала я, стараясь не смотреть на него.

У меня всегда был здоровый интерес к сексу, к мужчинам, но чаще всего я находила занятия получше. У меня были лучшие оргазмы в одиночку, что, несомненно, шокировало бы слегка чопорного Разиэля, и я часто находила парней не стоящими таких хлопот. Так почему же я вдруг стала одержима кем-то?

— Я не чопорный.

— Чёрт! — я завизжала, как будто меня ущипнули.

Я почувствовала, как краска заливает моё лицо. Как я могла забыть? Его способность слышать мои мысли была едва ли не худшим во всем этом опыте.

— Хуже чем смерть?

— Прекрати! — рявкнула я, совершенно сбитая с толку.

— Как твои руки? Ты ранена?

Я посмотрела на них. Мои пальцы покраснели, их свело судорогой, и я оттолкнулась от софы.

— Прекрасно, — сказала я. — Пойду промою их водой.

Я хотела скрыться от его слишком наблюдательных глаз.

— В этом нет необходимости.

Он стоял между мной и кухней, фактически преграждая путь.

— Думаю, это моё решение, — сказала я, пытаясь обойти его.

Он был слишком большим, чтобы передвигаться так быстро. Прежде чем я успела догадаться о его намерениях, он взял обе мои руки в свои, и его прикосновение пронзило мои руки, как электрический ток. Я отпрыгнула назад, запутавшись в своих собственных босых ногах в попытке убежать от него.

Он поймал меня за локоть, когда я начала падать, поставил меня на ноги и тут же отпустил.

— Ты очень неуклюжа, не так ли? — подметил он.

Бессмысленно держать язык за зубами — он уже и так знал, о чём я думаю.

— Ты заставляешь меня нервничать.

— Почему?

— Дай мне сосчитать, — сказала я. — Ты ангел-хранитель, который пытался бросить меня в огонь ада, ты вампир, ты думаешь, что я заноза в заднице; и если бы не ты, я была бы жива и жила бы в Нью-Йорке, занимаясь своими делами.

С минуту он молчал. Затем заговорил:

— Во-первых, я не ангел-хранитель, ни твой, ни чей-либо ещё. Ангелов-хранителей не существует — это просто фольклор.

— Конечно, существуют. Как и вампиры.

Он проигнорировал это.

— Во-вторых, ты определённо заноза в заднице. Ты разрушила мою жизнь так же сильно, как я разрушил твою…

— Сомневаюсь, — сухо перебила я.

— Дай мне закончить. Если бы не я, ты бы сейчас была в аду. Ты должна была умереть, и ничто не может этому помешать. Ты бы просто оказалась в тёмном месте. У большинства людей нет сопровождения, только у тех, для кого Уриэль считает это необходимым. Я понятия не имею, почему он думал, что ты так важна… на первый взгляд, ты кажешься достаточно обычной.

— Большое спасибо, — сказала я.

— Но он что-то задумал. Должно быть, ты оскорбила его своими книгами. Уриэль легко обижается.

— Я безобидна, — запротестовала я, полностью веря в это.

— Сомневаюсь в этом. Что касается того, что я пожиратель крови, это тебя не касается. Это не имеет ничего общего с тем, что между нами.

Его слова неприятно встряхнули меня.

— А что между нами? Между нами ничего нет.

— Конечно, есть, — он отошёл от меня, и я обнаружила, что снова могу дышать нормально.

Или, по крайней мере, более нормально. Очевидно, я затаила дыхание, хотя и не совсем понимала почему.

Я достаточно хорошо видела его сквозь густые тени. Свет из спальни падал на вход в главную комнату, и я могла видеть блеск его странных глаз, выражение усталости на элегантном лице. Он откинул волосы с лица, словно отталкивал от себя нечто неприемлемое. А потом поднял голову и посмотрел на меня.

И я поняла, что будет дальше, так же ясно, как если бы подумала об этом сама.

— Нет, — отрезала я.

Слабая улыбка изогнула его губы.

— Что нет? Я тебя ни о чём не спрашивал.

— Просто нет, — ответила я, стараясь не показать, как он меня нервирует. Я двинулась, внезапно вспомнив о делах: — У тебя есть лишние простыни, может, подушка? Я приготовлю постель на ночь, пока мы не найдём мне другое место для сна. Я, конечно, не хочу выгонять тебя из твоей спальни, хотя ты был очень добр и перенёс меня туда вчера вечером. Во всяком случае, я предполагаю, что это был ты — возможно, Сара была ответственна за это, что очень на неё похоже. Она очень добрая, и мне жаль, что я когда-то предполагала, что она…

— Успокойся, Элли, — сказал он.

Это был первый раз, когда он использовал моё имя. Не полное имя, а более привычное прозвище. Я застыла, мои слова исчезли, как будто он выключил их взмахом руки, как он делал со светом.

Он медленно приближался ко мне, и часть меня хотела бежать. Не то, чтобы было куда бежать, кроме как прямо с балкона. Он запер входную дверь.

Почему?

Он остановился прямо передо мной, слишком близко, чтобы я могла убежать, тесня меня и всё же не касаясь.

— Посмотри на меня, — сказал он тихим, успокаивающим голосом.

— Я смотрю.

Он покачал головой и сделал ещё один жест, и верхний свет, о существовании которого я не знала, вспыхнул. Он должен был ослепить, но я уже была в каком-то оцепенении.

— Открой глаза и посмотри на меня, — повторил он, и в его мягком голосе прозвучала сталь.

Так я и сделала. Посмотрела в его великолепные глаза с блестящими полосками, почти как у кошки. Подняла глаза и почувствовала, как он вторгается в меня, так же уверенно, как если бы я была под ним, кожа к коже. Он был внутри меня, это был акт полного обладания, и я попыталась что-то сказать, возразить, но вырвалось из меня лишь мягкое, оборонительное мяуканье боли. Он не отступил, и я почувствовала себя пронзённой гигантской булавкой в сердце бабочкой. Я почувствовала, как моё тело приподнялось, слегка возвысилось, и поняла, что больше не касаюсь пола. Я попыталась оттолкнуть его, но он был слишком силен, чтобы сопротивляться. Всё, что я могла сделать, это оставаться там, подвешенная, пока он обыскивал моё тело, и я ощутила крик в груди, в сердце, отчаянно пытаясь вырваться.

А потом все закончилось так же быстро, как и произошло, и он отпустил меня. Яркий свет исчез, мои ноги коснулись пола, и я рухнула без чувств.

Он поймал меня, когда я падала, и я хотела закричать на него, ударить его, но я не могла собрать сил. Он неожиданно мягко опустил меня на софу.

— Приляг, — пробормотал он. — Это пройдёт через минуту.

У меня не было выбора. Я легла на спину, пытаясь отдышаться, борясь с острой болью посреди груди, как будто он схватил моё сердце в кулак и сжал его. Я закрыла глаза и почувствовала, как всё начинает исчезать. У меня было достаточно времени, чтобы подумать, не умираю ли я снова, не сделал ли Разиэль что-то, чтобы покончить со мной. А потом наступила темнота.

Глава 16

НАБЛЮДАЯ ЗА НЕЙ, я сел на софу напротив неё. Даже в туманном свете она была источником цвета на фоне нежно-белого. Красивые густые каштановые волосы, тёплые тона её кожи, чёрный шёлк её одежды, которую она взяла у меня. Она была жаром, она была огнём, смертоносным для меня, и всё же почему-то непреодолимым.

Она не была демоном. Я был совершенно убеждён в этом, даже не попробовав её кровь. Она была человеком, и она была уязвима, невзирая на её попытки шокировать меня. Она была ранимой, и самое лучшее что я мог сделать — оставить её в покое.

Но я не смог. Не после Милости Познания. Всматриваться в неё столько глубоко было интимным актом, после которого не было пути назад. Между нами была связь, которую я не желал иметь, но она всё равно существовала, и была всецело сексуальной. Животная потребность, с которой я больше не собирался бороться. Я собирался трахнуть её. Я мог представить вой Уриэля, и подумал об этом слове снова. Трахнуть. Я отведу её в постель и изнурю себя ею, и когда она испытает оргазм, я буду смотреть ей в глаза и узнаю всё до последнего в ней, увижу место, где даже демон не сможет спрятаться. Я буду трахать её и заставлю её кончить и познаю её.

И если она была демоном, я убью её.

Она пошевелилась. Она будет зла на меня за то, что я сделал с ней, и я не виню её за это. Это было проникновение, на которое она согласилась. Одно из многих, которое она приняла.

Я мог взять её на руки и отнести её в спальню, снять с неё одежду ещё до того, как она осознает, что я делаю. Это упростит вопрос. Но равно как она позволила мне заглянуть в неё, ей придётся позволить мне оказаться внутри неё. И если в ней остались хоть какие-то щиты, они разлетятся вдребезги, как и она.

Она задвигалась, а потом успокоилась.

— Ты сукин сын, — тихо произнесла она.

— Я ничейный сын. Как ты себя чувствуешь?

— Словно была изнасилована.

— Почти так и было.

Она резко села и злобно посмотрела на меня, готовая кинуться в бой.

— И как понимаю, никакого угрызения совести ты не испытываешь.

— А почему должен был? Мне надо было понять демон ли ты.

Некоторое время она безучастно смотрела на меня.

— Демон? А они вообще существуют? Проклятье, конечно же, существуют. Ангелы и демоны, и вампиры, и каннибалы. Какие ещё подарки ты припас? Оборотни? Вервольфы?

Я не двигался. Я был возбуждён, и это уже длилось с момента, как я проник в её сознание, моё тело отчаянно желало продолжить. И я знал, даже когда отступил, что оставил достаточно, чтобы её защитные барьеры ослабли.

Мне нужно было, чтобы они были слабыми. Больше всего на этой земле, я хотел иметь силы уйти от неё. Покинуть свои комнаты, отчитаться перед Азазелем, что она была невинна, и переложить её устранение на них.

Но я боялся, что устранение будет ключевым словом. И даже в такой короткий период времени, мы зашли слишком далеко для меня, чтобы я позволил им забрать её. Слишком далеко для меня, чтобы я смог повернуться к ней спиной.

Если Уриэль послал её проникнуть к нам, тогда он послал бы её хорошо вооружённой. Милость Познания была могущественной, но недооценивать Уриэля всегда было ошибкой. Я был уверен в её невинности, попав под действие ряда совпадений. Но я не мог позволить себе ошибиться.

Она всё также свирепо посмотрела на меня, её глаза закрылись. Я видел всё, что она позволила мне увидеть. Если я хочу быть уверенным, защитить Шеол, как его следует защитить, тогда у меня не было выбора.

Я был готов к противостоянию. Я как мог, держался вне её разума, но нельзя было не понять, что она чувствовала туже связь, что и я. Туже сильную, сексуальную потребность, в отказе от которой я уже был экспертом и отнекивался с той секунды, как она вошла в мой мир, благодаря тем ужасным туфлям, которые послужили причиной её смерти. Я рассчитывал на это противостояние, равно как и она своё, но всё это полетело прочь к чертям собачьим. Милости Познания было недостаточно.

Я встал, и протянул к ней руку.

— Нет, — вымолвила она.

Я ждал. Я мог сделать с ней всё, что пожелаю. Я мог заставить её, а затем стереть эти воспоминания из её головы. Я мог просто взять её кровь, этого вполне хватило бы, чтобы прочитать её, и от этого мне не стало бы дурно. Кровь от любого, кроме Источника или связанной узой пары, была опасна, даже в небольших количествах, но это был риск, который мне придётся взять на себя.

— Пошли со мной, Элли, — сказал я. И заставил её двигаться, потому что мог сделать это: — Пошли.

И она встала.

Я НЕ ХОТЕЛА ДВИГАТЬСЯ. Но это ничего не значило. Он поднял меня на ноги и возвысился надо мной. Я ненавидела высоких мужчин — из-за них я чувствовала себя слабой и незначительной. На мне до сих пор была его одежда: чёрный жакет, чёрная футболка и чёрные шёлковые брюки. Он схватил лацкан жакета и сдёрнул его с моих плеч, спустив по рукам. Я стояла смирно, понимая, что мне следовало бы оспорить, воспротивиться, сделать хоть что-то, а не стоять вот так, позволив ему снять с меня жакет и откинуть за спину, на софу.

Он опустил руки к краю футболки, и я хотела отпрянуть, но мои ноги приросли к полу. Я попыталась остановить панику. Это было осуществление фантазии, которой одержима большая часть девушек-подростков в мире. Но это не имело значения. Заняться сексом с падшим-ангелом-вампиром было очень плохой затеей.

— Пожалуйста, не надо, — вымолвила я, постаравшись прозвучать спокойной и уверенной в себе.

Если он это сделает, у меня ничего не останется, чем я смогу бороться с ним. Если он сделает это, это станет слишком трудной проблемой, и я не смогу вырваться. Если он сделает это, это разобьёт мне сердце.

Он поднял мою футболку, и я против воли подняла руки и позволила ему снять её, и вот я стою перед ним и на мне только его свободные брюки, низко сидящие на моих бёдрах. Я ощутила себя заметной, уязвимой, и потребовалось собрать весь свой самоконтроль, чтобы просто стоять и смотреть на него.

— Я должен заметить, — сказал он с поразительной мягкостью, — что мой любимый период времени был в эпоху Возрождения.

Со всеми этими сладострастными красавицами. Вероятно, он лгал, но я дала ему очко за попытку. Я по-прежнему не двигалась.

— Я не причиню тебе вреда, — сказал он. Он склонился, его рот был слишком близко, и я почувствовала тепло его дыхания на своём лице. — Я бы не стал этого делать, не будь в этом необходимости.

Я была готова к его поцелую, но мои глаза распахнулись от сказанного.

— Что значит «необходимость»?

Я была остановлена, не одним из его пренебрежительных жестов, а его ртом на моих губах, когда он притянул меня в свои руки.

Это был не сладкий поцелуй соблазна, не целомудренный, божественный поцелуй. Этот поцелуй был глубоким, жадным и чувственным, и я стояла, застыв в шоке, когда он скользнул рукой по моей талии, притягивая меня к своему твёрдому телу, а другой рукой ухватил мой подбородок, его длинные пальцы обрамляли моё лицо.

Само собой, меня и раньше уже целовали. Но ни разу подобным образом, с почти всеобъемлющим чувством крайней необходимости и сильного желания. Я почувствовала, как твердеют мои соски напротив массивного тепла его груди, и жар разливается между моих ног, а вожделение тисками сжимает мой живот. Кого, чёрт возьми, я пытаюсь обмануть? Я возбуждалась всякий раз, когда он был в комнате.

Он прервал поцелуй.

— Прекрати думать, — произнёс он несколько запыхавшись, и если это был бы кто-то другой, при других обстоятельствах, я бы подумала, что он был заведён.

Но что интересно, я чувствовала его член у своего живота, твёрдое ребро плоти. «Должно быть, это некий ангельский трюк, — подумала я головокружительно, — быть способным действовать по приказу, даже если он делал это по сомнительным причинам, которые не имели никакого отношения к желанию…»

— Прекрати думать, — вновь сказал он, его голос был пылким. — Я хочу тебя. Понятно? Я не хочу… от тебя сплошные неприятности. Как бы я хотел просто взять и уйти от тебя. Но я не могу.

— Я не пойду с тобой в кровать, — сказала я, это была последняя попытка соблюсти самоконтроль. — Если ты так считаешь.

Бежать некуда. В основном по тому, что я не хотела сбегать. Я повернулась к нему спиной, но он просто притянул меня к себе, рукой обвив талию, и понёс меня в спальню.

После тусклого освещения гостиной комнаты, свет в спальне был ослепительно ярким, и я зажмурилась. Я была прижата к нему, его мощь и жар растекался по мне, и мне хотелось окунуться в него, позволить своему телу втечь в него, и я поняла, что больше сопротивляться не буду. Кого я обманывала? Я хотела этого так сильно, что моё сердце гулко билось, руки дрожали, и я знала, что уже была влажной. Готовой к нему.

Должно быть, он почувствовал это.

— Да, — сказал он, тихий ропот одобрения.

Он поставил меня на ноги, всё также спиной к нему. Его руки были на мне, он спустил шёлковые брюки и мои трусики одним движением, и теперь они лежали у моих лодыжек. Он приподнял меня, окончательно избавив от них, и повернул меня к себе лицом. Голую и совершенно уязвимую.

Он посмотрел на меня, и жар в его необычных глазах был осязаем, он сжёг мои последние сомнения. И его сомнения. Я почувствовала его, как его сдержанность тает в этом жаре между нами, и его дыхание становилось резким и быстрым.

— Тебя послали сюда, чтобы помучить меня? — прошептал он, скользнув рукой по талии и притягивая меня к себе. — Он совершенно точно знает в чём я нуждаюсь, с чем я не смогу бороться?

Он? Кто? Но прежде чем я успела задать вопрос, он снова поцеловал меня, и я потерялась, нуждаясь быть ближе к нему, нуждаюсь в его коже под моим пальцами.

Он языком проник мне в рот, и я приветствовала его, запустив руку между нами и распахнув его рубашку, чтобы ощутить его кожу, его горячую, гладкую кожу. Его сердце бешено колотилось, и мне захотелось оставить на нём поцелуй, захотелось попробовать на вкус его соски, захотела полностью исследовать его ртом.

До того как я осознала, что он собирается сделать, он скользнул рукой под меня и поднял меня. Я запустила пальцы в его густые волосы, целуя его в ответ с языком. Я услышала свой собственный тихий стон подчинения так же ясно, как услышала, что он расстегнул свои джинсы. А затем я почувствовала его прямо напротив своего лона, твёрдый и толстый, и я поняла, что это будет больно. Он был слишком большой, и он даже ещё не прикоснулся ко мне там, а я была той женщиной, которой требовалось длинная прелюдия, и если он собирался попробовать это, у него возникнуть проблемы, и это будет…

Он скользнул в меня, плавно, не натягивая, не оказывая сопротивления, и ответная реакция пронзила моё тело. Я была гладкой и влажной и доступной, и я задрожала в первобытном удовольствии. Чем больше я имела его, тем сильнее в нём нуждалась, и жар его кожи напротив моей груди был невыносимо возбуждающим. Я горела потребностью, меня трясло от неё. Он начал выходить, и я вцепилась в него, внезапно перепугавшись, что он оставит меня.

Но он уже толкался обратно в меня, гораздо глубже чем был первый толчок, гладко и уверенно, глубже, мощнее, жёстче, и когда он вышел, я вскрикнула в отчаянии.

На этот раз он резко вошёл в меня, полностью, жёстко толкнув меня к стене, и моё тело внезапно разлетелось вдребезги. Я приглушённо закричала, похоронив крик в его плече. Он пах чистым хлопком и тёплой кожей, и очередная волна накрыла меня, а затем и ещё одна, до того, что я перестала быть уверенной, что смогу вынести больше.

Если уж на то пошло, он, похоже, стал ещё больше внутри меня, и он оттолкнулся от стены, поддерживая меня руками, и он был таким сильным, что действие казалось непринуждённым. Теперь он двигался быстрее, заполняя меня настолько глубоко, что мне показалось, я смогу вкусить его, и я задрожала в бессильном удовольствии от этой мысли. Он сдался, толкаясь глубоко внутрь меня, и я почувствовала горячий удар, когда он достиг оргазма. Моё тело иссушило его, сократившись в ответ вокруг него. И когда финальная волна окатила меня, я потеряла себя, всё вокруг нас исчезло.

Стояла темнота, мерцающая, оглушительная темнота; переливающаяся синева сложилась вокруг нас, плотно, настолько мягко, как перья, укутавшие мою спину и запечатавшие меня в кокон такого бесконечного блаженства, что я почувствовала, как заблудший оргазм захлестнул меня перед тем, как всё вокруг исчезло и не осталось ничего, кроме чистого, исцеляющего тепла.

Я понятия не имела, как долго эта блаженная бархатная темнота длилась. Должно быть, я уснула, поскольку когда я открыла глаза, обнаружила, что лежу посреди его кровати, обнажённая и завёрнутая в простыню, а Разиэля нигде не было видно. Ну, конечно же. Какой же мужчина задержался бы надолго после свершившегося?

Я попыталась перевернуться, но застонала от внезапного дискомфорта. «Явно слишком много времени прошло с тех пор, когда у меня был секс», — туманно подумала я.

Наверное, была уже середина ночи. Я умудрилась сесть, слегка поморщившись от дискомфорта между ног. Я всё ещё чувствовала млеющее томительное блаженство, то неземное тёплое чувство, которое омыло меня, в то время как я понимала, что не должна была быть столь счастлива. Что-то было не так, что-то не совсем здорово, и всё же я не могла вспомнить что. Я по-прежнему чувствовала себя так, словно была на седьмом небе, настолько удовлетворённая, что вероятно могла бы испытать оргазм снова, просто подумав об этом.

Я сказала ему «не в кровати», и он принял мои слова на веру. Прямо у стены. Я никогда раньше такого не делала — мои давнишние любовники, как бы вы сказали, не были любителями приключений. Так тоже было хорошо — часть прямо-у-стены. Всё было хорошо, за исключением этого изводящего беспокойства.

Мне надо оценить это объективно. Это был секс, ради всего святого, ничего великого.

Хотя, по правде говоря, это определённо был полный восторг. Это было несопоставимо с приятными маленькими отблесками, которые смог выудить из меня Дейсон, подключив всю свою креативность. Не шло ни в какое сравнение с быстрыми, расторопными оргазмами, которые я умудрялась дарить сама себе. Казалось я никогда не испытывала такого раньше.

Я была влажной, истекала между ног, и я потрясённо осознала, что он не использовал презерватив. Ну, а почему должен был? В Шеоле никто не мог забеременеть, и, по-видимому, венерических заболеваний тоже не было. Боже, у меня впервые в жизни был секс без презерватива.

Вот в чём дело. Это объясняло весь этот многочисленный оргазм, лучший-в-моей-жизни, и о-Боже-мой-я-умираю реакцию. Секс должен быть впечатляюще лучше без презерватива. Всё из-за отсутствия тонкой латексной оболочки, служившей препятствием. И Разиэль тут вовсе не причём, слава Богу.

Я услышала, как выключился душ, и на миг я запаниковала и стала оглядываться в поисках пути к бегству. Я даже не осознавала, что душ был включён — иначе я бы уже давно вскочила и умчалась прочь отсюда. Но теперь было слишком поздно, и по правде говоря, бежать мне было некуда. Если бы я была хорошей невинной Викторианской героиней, я смогла бы сброситься с крепостного вала, хотя мне пришлось бы сделать это совершенно голой, и это несколько портило эффект.

Но я не была ни девственницей, ни героиней. Это было быстро и эротично, и необъяснимо удивительно. И по некой причине я ожидала, что это было тем, что он не пожелает повторить.

Он вышел из ванной комнаты, и он был обнажён. Совершенно и органично голый. Он что-то держал в руке, не то, чтобы я смотрела на его руку, и он бросил это мне.

Я протянула руку и непроизвольно поймала предмет. Это оказалась тёплое, влажное полотенце, видимо, чтобы привести себя в порядок. Я не сдвинулась с места, держа полотенце в руке, слегка ошеломлённая.

Он был изысканно красив, особенно без одежды. Я всегда считала обнажённых мужчин отчасти жалкими, с их повисшими частями, подпрыгивающими при ходьбе. Разиэль жалким не был. Он был великолепный, с белоснежной золотой кожей, натянувшейся на грациозном сильном стане, и его член не подпрыгивал. Я резко отвернулась, отказываясь даже думать об этом.

Я почувствовала, как под его весом просела кровать и, повернувшись, я посмотрела на него в оцепенении. Он смотрел на меня с встревоженным видом, и я не могла его прочитать. Он взял полотенце из моей руки и оттеснил меня, вновь уложив в кровать, его рука была нежной. Я схватила простыню, которая укрывала меня, но он без лишних усилий откинул её, и я отпустила её, не желая вступать в унизительное «перетягивание каната», в котором я была обречена на неудачу.

— Разведи ноги, — сказал он, положив одну руку на моё бедро.

Я подумывала проигнорировать его. Я не хотела видеть его, не хотела говорить с ним после этого страстного, безотлагательного спаривания, которое без сомнений для меня значило куда больше, чем для него. Я закрыла глаза, позволив ему развести мои ноги, и от влажного тепла полотенца я задрожала в неожиданной реакции. Всё дело было в его руках, омывавших меня с невероятной нежностью, и мне почему-то захотелось заплакать.

Я лежала совершенно неподвижно, пока он ухаживал за мной. Я закрыла глаза, мечтая лишь об одном — пусть он уйдёт и оставит меня одну. Рано или поздно он уйдёт, и с таким же успехом он мог бы покончить с этим.

— Я не уйду, — произнёс он.

— Прекрати читать мои мысли! — воскликнула я, мой голос доходил до рыдания.

Я не имела склонности становиться эмоциональной после секса, но это было аномально по всем фронтам.

Он едва слышно выругался. И затем он просто переместился и завис надо мной, разместившись меж моих ног, и раньше чем я осознала, что он делает, но снова толкнулся внутрь меня, полностью жёстко, и я тихо взвизгнула от шока, сместившись, чтобы приспособиться к нему.

Он замер и теперь держался очень неподвижно и, открыв глаза, я посмотрела на него, чтобы увидеть выражение его лица. Он пристально смотрел на меня, его длинные пальцы обхватывали моё лицо, его взгляд был сосредоточенный.

— Не двигайся, — прошептал он.

Он едва заметно махнул рукой, и свет приглушился, накрыв нас тенями. Он склонил голову, его рот был у моей шеи, дыхание танцевало по моей коже.

— Я делаю тебе больно?

Я попыталась отыскать свой голос. Казалось, будто я падаю в тёмную пучину удовольствия и беспамятства. Я ничего подобного ощущению его внутри себя никогда ещё в жизни не испытывала, и теперь, когда первый обжигающий напор канул, я могла позволить своему телу ощутить всё в полной мере. Это было похоже на благословение, освящение, мощнейший акт заявления своих прав, который всё ещё каким-то образом ускользал от меня. Я покачала головой, не в силах говорить, и я поняла, что он улыбнулся.

— Хорошо, — тихо произнёс он.

Он поцеловал моё плечо, и я почувствовала его язык, его зубы, слегка задевшие мою шею, и внезапно я вышла из-под контроля. Моё тело инстинктивно отреагировало, сокращаясь вокруг него, и я вновь ощутила его улыбку.

— Нет, — прошептал он. — Ты не хочешь этого.

Я хотела сказать ему «хочу», вне всякого сомнения я хотела этого, но я лишилась дара речи. И к лучшему, иначе я вероятней всего стала бы умолять его.

— Тебе не придётся умолять, — сказал он. — Просто лежи смирно и позволь мне самому всё сделать.

Он скользнул руками под мою попку, притягивая меня ближе к себе, и я обхватила его ногами. Слабая боль исчезла в считанные секунды, чуть ли не сразу, как я почувствовала её. И из-за смены положения он проник глубже, и я снова отреагировала, инстинктивно сжавшись вокруг него.

Он поднял голову и посмотрел на меня. Я вглядывалась в его необычайные глаза, завороженно. Я больше не хотела прятаться, отводить глаза. Он снова захватил мою душу, точно также как и ранее, только на этот раз он овладевал одновременно и моим телом, и я хотела большего.

— Есть предел того, что ты захочешь взять, Элли, — прошептал он мне на ухо, снова прочитав меня. — Я не хочу причинить тебе боль.

И он начал двигаться; медленно, томительно-сладко заскользив, и я, наконец, смогла издать звук — глубокий, жаждущий стон — когда я скользнула руками по его спине и прижала его ближе, почувствовав, как его мускулы группируются и расслабляются под моими руками. Я желала чувствовать его, вкусить его всего.

Неторопливый ровный ритм был сокрушительным. Мне оставалось лишь держаться за него, пока он двигался, и каждый раз когда он наполнял меня, я чувствовала, как струящийся перелив удовольствия омывал моё тело. Было нечто опустошающее в размеренной ровной свободе этого акта, никакой спешки к завершению, никаких правил, никакой рассудительности, только изобилующее скольжение его внутри меня, прикосновение к местам, о существовании которых я и не подозревала, развитие в сторону оргазма настолько могущественного, что я сомневалась, что смогу пережить его.

Это будет хорошей смертью. Он крепче прижал меня к себе, входя глубже, и я вскрикнула, когда первая волна оргазма накрыла меня.

Мы оба были покрыты потом, скользили друг напротив друга, и я прикусила его плечо, вкушая его, испробовав солоноватый пот, и мне захотелось быстрее, жёстче, но он не торопился, входя в меня в равномерном ритме, от которого мне хотелось кричать. Я знала, ему необходимо было остановиться, я не могла вынести большего, мне надо было, чтобы он двигался быстрее, жёстче, я нуждалась в большем, и я в отчаянии исцарапала ему спину, тянувшись за завершением, которого я никогда ранее не испытывала.

Он завёл руки и, схватив меня за запястья, вжал мои руки в матрас, приподнявшись и вдалбливаясь в меня. Второй оргазм обдал меня, и затем я уже не смогла остановиться. Достаточно было одного твёрдого движения его внутри меня, чтобы отправить меня в место, в существование которого я не верила, и я устремилась к звёздам, когда он вжался руками в мои руки, и переливающаяся темнота вновь сомкнулась вокруг нас.

Я чувствовала его внутри себя, он кончал, и я выгнула спину, желая ощутить его рот на себе, желая его зубы во мне. «Пожалуйста», — подумала я, и я почувствовала его рот у моей шеи и первый резкий укус его зубов.

Я была всецелой.

Глава 17

Я ЧУВСТВОВАЛ ЕЁ КРОВЬ НА ЯЗЫКЕ. Я прикоснулся к губам и, отведя пальцы, я увидел кровь на них. Я облизнул пальцы, сочность её крови запульсировала во мне. Это был пустяк. Пустяковый прокол. Никакой вены, никакой пульсирующей артерии у основания шеи, которая позволялась исключительно связанным парам. Это было не более чем просто царапина от моих зубов на её нежной коже. И это было опьяняюще.

Я оставил её спящей посреди большой кровати — крошечная фигура, завёрнутая в пуховое одеяло. Она выглядела уставшей, вероятно так и было. Я сделал всё возможное, чтобы измотать её, и она будет долго спать.

Я видел метку на её шее в месте, где я укусил её. По крайней мере, хоть некая крошечная порция здравомыслия осталась во мне, и я смог отстраниться. На шее был ещё и оставленный мной засос, а следы зубов уже начали исчезать. Хотя это было опасно близко. Мы уже и так были слишком связаны друг с другом, дыханием, а теперь и семенем. Если я возьму ещё немного её крови, возможности выкрутиться из этой ситуации не будет.

Это было вполне, чтобы получить ответы, в которых я нуждался. Уриэль мог затуманить многое. У него были безжалостные полномочия Господа, без милосердия или сострадания или какого-либо интереса в них. Но даже Уриэль не смог бы сохранить завесу поднятой, когда она достигла своего финала и лежала, укутанная в моих крыльях. И её кровь ни за что бы ни была столь чистой, столь богатой, такой питательной, если бы Уриэль прикоснулся к ней. Она была бы горькой, как кислота.

Я должен был остановиться на одном разе. Отныне никто в Шеоле не станет отрицать её права находиться здесь. Я заклеймил её, вкусил её. Теперь никто не сможет прикоснуться к ней. Она была моей ответственностью, ничего более, напомнил я себе. Нет ничего удивительного, что я потерялся в сладком приветствии её тела.

Я слишком долго воздерживался.

Но я едва не совершил непоправимую ошибку, прикоснувшись губами к её шее и разорвав хрупкий барьер её плоти. Хоть сумел отпрянуть раньше, чем отравил себя. Она тянулась к этому, не понимая, чего жаждет. Изогнула шею у моего рта, предлагая себя, но в этом была моя вина, моя ответственность. И после этой лёгкой дегустации, меня поглотила потребность.

Это была потребность, которую я мог контролировать. Я помылся и оделся, а потом вышел на узкий балкон. Я мог уловить запах, где она сидела, и это меня раздражало.

Это был длинный портик — она могла выбрать любое другое место. И почему она села туда же, где я обычно стоял и смотрел на океан, раскрывал свои крылья ночному воздуху?

Вряд ли она заметила, что я обернул вокруг неё крылья. Она слишком глубоко погрязла в оргазме, чтобы осознать, когда мои крылья раскрылись и крепко окружили нас в защитном своде.

Такое не всегда случалось. Такого не было ни с одной из женщин, с которыми я был за последнее десятилетие или около того, с которыми я получал высвобождение. Меня должно было удивить, что такое произошло на этот раз, но не удивляло. Ничего больше в Элли Уотсон меня не удивляло.

Моё тело всё ещё гудело от удовлетворения и вновь разгоревшегося желания. Я мог остаться в кровати, но чем ближе я подходил к ней, тем сильнее становился мой голод.

Было бы гораздо проще, если бы я мог отправить её спать куда-нибудь в другое место, но это вызвало бы слишком много слухов. Если повезёт, я смогу убедить Совет, что она не представляла собой угрозу, и я смогу держаться на расстоянии от неё, не позволить узам между нами становиться ещё сильнее. Я был очень осторожен и не прикасался к ней больше, чем это было строго необходимо в тщетной попытке сохранить этот акт обезличенным. Если я смогу просто заткнуть эту внезапную взыгравшую потребность в ней, у меня всё будет хорошо.

Её спящий разум был чистым для меня, а её бодрствующий разум угасал с каждым половым актом. Если бы она знала это, вероятно, она набросилась бы на меня раньше. Между связанными парами, ментальная связь укорачивалась и сглаживалась внутри пары. Было достаточно просто читать человеческих половых партнёров, но после многократного совокупления эта способность преуменьшалась, вероятно, от неиспользования. Женщины, с которыми я спал, были непосредственными, и их легко было прочитать, как и Элли в самом начале. Но я также понимал, что она была неуверенна в нечто таком простом и логически ясном как секс, невзирая на её опыт. И что она не любила своё тело, которое поражало меня, поскольку я считал её близкой к совершенству. Её тело отвлекало меня с самого начала, абсолютная пышность её изгибов, очаровательная мягкость её бёдер, высоки круглый зад. Я делал всё, лишь бы не думать об этом, выскользнуть из её разума всякий раз, когда она позволяла себе пофантазировать.

Я слишком увлёкся своими собственными реакциями во время секса, чтобы разглядеть её реакции за слепым удовольствием. Для меня секс был бедствием — гораздо хуже, чем я ожидал, поскольку я был потрясён этим, настолько сокрушён его мощью, что мне потребовалось тут же повторить. Мудрее было бы уйти от неё. Вместо этого я ухаживал за ней, был нежным и сдержанным, и в считанные минуты я оказался внутри неё снова, потерялся в ней.

Если повезёт, она будет разочарована. Я слышал и видел её фантазии — никто не мог соответствовать этому. При удачном раскладе, моя способность читать её померкнет в достаточной мере, что я не буду ничего видеть, что может… развязать нечто. Прикоснуться к ней вновь будет очень неблагоразумно.

Теперь осталось только чтобы моё проклятое тело поняло это.

Я ПРОСНУЛАСЬ ПОСЛЕ ПОЛУДНЯ, В ОДИНОЧЕСТВЕ. Я знала, что его не было в апартаментах, хотя не понимала, откуда мне это было известно. Я смогла вытащить себя из кровати и принять душ, не натолкнувшись на него. Это было небольшим благословением, но я с радостью приняла его.

Я не знала, что сказать ему. Как отреагировать. Интуитивно я понимала, что это не было началом любовной истории. Если я подойду к нему, прикоснусь к нему, как это делают любовники, я могла лишь представить какой будет его реакция, и я содрогнулась. Мне придётся изо всех сил постараться прочитать его. Если он внезапно станет нежным… мысль была соблазнительной по-своему куда более опасной, чем просто секс. Не то чтобы секс был простым, в частности секс с Разиэлем. Секс с ангелом. Секс с вампиром. Лучший секс в моей жизни, включая и загробную.

Но всё пошло не так, как должно было быть. Насколько я знала, он ушёл, и я понимала, что он будет вести себя так, словно прошлой ночи никогда и не было. И я чертовски хорошо могу вести себя точно также.

Хотя мне придётся быть очень осторожной. Он может читать мои мысли, видеть мои фантазии, и он ни разу не поверил в мою ложь. Серьёзно, это было столь близкое толкование ада, как и любое другое. Место, где ты не можешь одурачить своего любовника.

Своего любовника. Он не был моим любовником. Он был мужчиной, который отвёл меня в кровать по причинам, которые я не могла вполне понять. «Это было необходимо», — сказал он. «По воле повинности, а не желания, он справился чертовски хорошо», — подумала я, позволив душу обрушиться на моё тело. Но почему он повторил?

Я обернулась в огромное банное полотенце, белое махровое, конечно же, и пошла к гардеробу, подчинив себя моде культа к белому. Но вместо этого мои глаза прослезились от взрыва цвета — розовое и зелёное, аквамариновое и бледно жёлтое. Впервые на сердце стало легко. Сара успешно справилась. Ух, как же Разиэль это возненавидит. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы приободрить меня.

Я вытащила платье радужных цветов. Вырез был слишком низким и обнажал мои обильные прелести, и я едва не струсила. Но я всё равно надела это платье, вернулась в ванную и проверила себя в зеркале.

Оно сидело идеально. Я ошарашено уставилась на своё лицо в зеркале. Я выглядела собой, и всё же чувствовала себя незнакомкой. Мои густые каштановые волосы вились вокруг лица, глаза были огромными, а губы… Я должна была признать, они были опухшими из-за его рта.

Но губы были не единственным местом, где побывал его рот. Я увидела отметку на изгибе шеи. Не отчётливые колотые ранки, как показывали в фильмах про вампиров, а царапину, сделанную чем-то острым. Его зубом? Он попробовал меня на вкус, осознала я, но не покормился.

У нас был секс, но мы не занимались любовью. И я внезапно огорчилась.

Насколько я могла сказать, в Шеоле не было часов, но я догадывалась, что было около полудня, судя по уровню солнца в туманном небе и по урчанию в животе, которое было впечатляющим. Я вылезла через одно окно и вышла на парапет. Влажный морской воздух подхватил мои волосы и откинул их назад, и я глубоко вдохнула. Вдруг созерцания одного лишь океана стало недостаточно — мне надо было спуститься, пройтись босиком по траве, войти в нежный прибой. Я устала быть отвергнутой всеми.

К моему облегчению, главная дверь апартаментов с лёгкостью открылась. На этот раз я проходила мимо людей на лестнице, но враждебность, которую я чувствовала от них, казалось, испарилась. Никто не бросал на меня свирепые взгляды — они даже умудрились дружелюбно улыбаться мне то тут, то там — но было очевидно, я волновала их меньше всего. Что-то происходило, и моя эгоцентричная порывистость угасла, когда настоящее чувство обеспокоенности начало проникать в меня.

Я спустилась по бесконечным лестничным пролетам, хотя и понимала, что эта часть была самая простая. Я отчасти ожидала, что один из ангельских блюстителей остановит меня, когда я направлюсь в сторону двери, но, похоже, ни у кого не было на меня времени, полная благодать.

Я вышла на улицу и шагнула в густую зелень травы и быстро скинула сандалии. Ветер дул с моря, и я позволила влажному воздуху захлестнуть меня и закрыла от удовольствия глаза. «Мою кожу вкусит соль, — подумала я. — Его кожа на вкус солёная». И этот знакомый-незнакомый жар стал нарастать меж моих ног. Там, где побывал он.

Я пошла по траве, затем по слою мелкой гальки и вышла на песок, оставляя отпечатки ног, пока шла в сторону покатых волн. Странно, что я никогда не училась плавать, хотя очень сильно любила воду. Думаю, я всегда немного побаивалась, убеждённая, что в прошлой жизни я уже тонула. Насколько странным было думать, что в действительности это было в загробной жизни, когда я пыталась спасти падшего ангела.

Я осмотрелась по сторонам. Справа раскинулись земли, и на миг я устремила туда взгляд. Казалось, будто на дальней границе было мерцание, подобно знойному миражу, но погода была умеренной, и не было палящего солнца. Я направилась туда, идя по песку, ожидая, что мерцание будет удаляться. Смогу ли я прикоснуться к нему? Запустить через него руку? Смогу ли пройти сквозь мерцание на другую сторону в реальный мир, который по утверждениям Разиэля больше не существует для меня?

Буду полной дурой, если не попробую.

Я посчитала, что оно может слиться в единое целое, когда я подойду ближе, но этого не произошло. Я была достаточно близко, чтобы ощутить его, и я резко остановилась, уставившись на мерцание. Это было некого рода энергетическое поле. Оно пульсировало, словно было живое, и я протянула руку, чтобы прикоснуться к нему…

— Отойди от стены, Элли, — сказала Сара, её тон был резким, и я отскочила назад, испугавшись.

— Это то, что ты говоришь? — изворотливо спросила я.

Что же ещё это может быть? Но по некой причине, я не хотела, чтобы Сара знала, что я подумывала о побеге.

— Так и есть, — сказала она, взгляд её обычно тёплых голубых глаз был твёрдым. — Что ты собиралась сделать?

Я пожала плечами.

— Мне было любопытно.

Продолжительное время она изучала меня.

— Ты лжёшь, — сказала она, в конечном счете. — И я знаю почему. Разиэль сообщил нам, что совокупился с тобой, что он использовал Милость Познания и даже вкусил твоей крови, и что в тебе нет никакой темноты, значит так оно и есть.

— Он рассказал вам? — произнесла я сдавленным голосом. — Всем вам?

— Всем нам. Иначе бы тебя вернули туда, куда ему было сказано отвести тебя. Большая часть Совета желала чтобы ты исчезла, только мы с Разиэлем боролись за тебя.

— Разиэль боролся за меня? Почему?

Едва заметная улыбка подёрнула губы Сары.

— Тебе придётся спросить его самого. Я знаю, что тебе предначертано быть здесь, в Шеоле, но я вижу то, что не видят другие. Может быть Разиэль просто заупрямился. Может быть в этом есть нечто большее. Но тебе надо уйти от стены. Остальные не будут столь непредвзяты. Они до сих пор считают, что Разиэль может быть ослеплён… — слова сошли на нет, и улыбка Сары стала шире.

— Чем?

Она взяла меня под руку.

— Не важно. Давай, просто уйдём отсюда. Скоро начнёт темнеть, а Нефилимы поблизости.

Я задрожала, внезапно замёрзнув от воспоминания завываний в ту долгую ночь, когда я присматривала за телом Разиэля. Время, казалось, приостановилось, странно двигаясь. Казалось, прошло уже очень много времени с той ночи, когда я свернулась калачиком рядом с ним, а на самом деле это было всего три дня назад.

Я слышала эти потусторонние крики и прошлой ночью. Прежде чем Разиэль заставил меня задуматься о кое-чём другом.

Ко времени как мы достигли зелёной лужайки, я почти смогла стряхнуть чувство страха. Пока не посмотрела в глаза Сары.

— Что не так? Где все?

Она всматривалась в меня некоторое время, размышляя.

— Они прорвутся внутрь. Все это знают, мы просто не знаем когда. Кто-то привёл их к вратам, и кто-то позволит им войти.

— Не я! — в ужасе воскликнула я.

— Нет, не ты. Хотя остальные подозревали тебя. И всё ещё будут подозревать, если увидят, что ты слоняешься здесь. Но кто-то изнутри собирается открыть врата и позволить Нефилимам совершить на нас набег.

— Зачем? Почему сейчас?

Она пожала плечами.

— Кто ж знает, как работает ум Уриэля? Он тысячелетиями хотел уничтожить нас, и он очень терпеливый. Мы считаем, что он наконец-то нашёл способ войти.

— С помощью Нефилимов?

— И предателя.

Я посмотрела на бурлящий океан, вдыхая свежий солёный воздух.

— Значит, мы все умрём, — произнесла я тихим голосом.

— Не все мы. У тебя кое-что есть…

— Разиэль ищет меня, — прервала я её, дико опешив.

Она выглядела столь же потрясённой.

— Где?

Я огляделась. Никого не было видно. Лужайка и пляж перед домом были пустынны в угасающем свете дня.

— Прости. Должно быть мне почудилось. Что ты говорила?

Сара покачала головой.

— Это не важно. Совсем скоро ты сама выяснишь.

— Не поступай так, я же умру от любопытства! — запротестовала я. И затем я услышала его. Его голос, зовущий меня: — Похоже, он очень взбешён, — с сожалением сказала я. — Я лучше пойду к нему.

— Откуда ты это узнала?

Я даже не подумала об этом. Я пожала плечами.

— Понятия не имею. Просто знаю.

Медленная улыбка растянулась на губах Сары.

— Как мило, — мягким голосом вымолвила она. — Тогда тебе лучше вернуться. Вам двоим о многом предстоит поговорить.

— Сомневаюсь. Не думаю, что он вообще захочет разговаривать со мной. А ты не можешь пойти со мной?

Сара покачала головой.

— Мы поговорим с тобой позже. Только не позволяй ему запугивать себя. Разиэль может быть очень упорным.

— Я очень не хочу оставаться с ним наедине, — сказала я, почувствовав отчаяние.

— Почему?

— Он либо захочет поговорить об этом, что будет убийственно неловко, либо он сделает вид, что ничего не было, что будет ещё хуже. А если со мной будешь ты, тогда это будет спорный вопрос.

— Шеол не отличается от мира, — сказала Сара. — Мужчины категорически не хотят разговаривать о таких вещах.

— Это я уже поняла. Но всё равно…

— Ты будешь в полной безопасности, игнорируя всю ситуацию, пока не решите, что больше не стоит её игнорировать, — спокойно высказалась Сара. — А теперь иди.

Я уже начала подниматься по откосу, когда послышался её голос.

— Кстати, на тебе очень красивое платье.

Я развернулась, сгорая со стыда.

— А я так и не поблагодарила тебя! Оно великолепно, как и всё остальные, что я нашла в гардеробе. Огромное спасибо, Сара!

Её глаза заблестели.

— У меня не было времени подбирать тебе новую одежду, Элли. Должно быть это сделал Разиэль.

Я уставилась на своё платье.

— Исключено, — решительно ответила я.

— Как скажешь. Тебе лучше поторопиться. Наверное, ты не захочешь заставить его ждать.

«Мне глубоко плевать, если ему придётся подождать», — сказала я сама себе, пока бегло поднималась по ступенькам. Я понятия не имела, откуда он появится, только знала, что он поблизости, и рванула в сторону апартаментов.

Я не удосужилась задуматься, откуда мне это было известно. По всей видимости, всё дело было в магических чарах этого места. Я очутилась в апартаментах раньше него, задыхаясь. Я захлопнула за собой дверь. Схватила объёмный свитер, чтобы повязать его поверх не особо приличного верха платья. «И почему платья в Шеоли с декольте? — я задалась вопросом. — Не будет ли монашеское одеяние более годным?»

Видимо, нет. Это место — в противоположность целибату, пуританской загробной жизни, которую я всегда рисовала в своём воображении — практически кипело сексом. Я вбежала в ванную комнату, пальцами расчесала волосы, и вернулась в гостиную комнату, и чуть ли не в пилотируемом прыжке, приземлилась на софу за считанные секунды до того, как отрылась главная дверь.

— Где ты была? — требовательно спросил он.

— Гуляла. С Сарой, — добавила я. — Я и не знала, что считаюсь заключённой здесь.

— Ты, не заключённая. Уже нет. Но всё же будет лучше, если ты будешь выходить на улицу с кем-то. Кое-кто сообщил мне, что ты была у врат, одна. Почему?

Я не видела смысла врать, тем более что он мог читать мои мысли всякий раз, когда пожелает.

— Я подумывала уйти.

— Это была бы крупная ошибка. Там, снаружи Нефилимы. Ты и пяти секунд не проживёшь после захода солнца.

— Может быть, я смогла бы пройти мимо них…

— Неужели ты не поднимаешь, что пути назад нет? — допытывался он. — Та жизнь закончилась. Канула.

Меня наполнило раздражение.

— И что же я получаю взамен?

— Если Уриэль добьётся своего, то совершенно ничего.

— Думаешь, Нефилимы тоже войдут? — я задрожала, затянув свитер вокруг себя ещё туже.

— Тебе рассказала об этом Сара, да? Мы все понимаем это. Мы просто не знаем когда. Но складывается такое впечатление, что твоё появление было некого рода сигналом. Тем самым последним кусочком неповиновения со стороны Падших.

— Хочешь сказать, это моя вина? — в ужасе промолвила я. — Я причина погибели всех?

— Если в этом и есть чья-то вина, то моя, за то, что выдернул тебя из пасти ада. Но правда не имеет значения. Уриэль рано или поздно нашёл бы способ войти, и присутствие Нефилимов у наших врат означает, что это произойдёт скоро.

Я осмыслила это. За последние три дня я уже раз умерла. Если это случится снова, по крайней мере, у меня уже был некий опыт.

Я наблюдала за ним, когда он сел на софу напротив меня, настороженно.

— Ответишь на вопрос?

— Смотря какой вопрос.

— Почему у нас был секс прошлой ночью? Ты сказал, что это необходимо. Сара сказала, что это имеет какое-то отношение к тому, чтобы выяснить была ли я злонамеренной или же нет. Почему бы тебе не сказать мне правду.

— Сара права, — сказал он. — Но не стоит переживать. Этого не…

— Случится снова, — вставила я. — Не стоит утруждать себя объяснениями, я уже знаю, что ты собираешься сказать.

Он выглядел обеспокоенным по данному поводу.

— Знаешь?

— А разве это не очевидно? Тебе надо было понять порочная ли я, и по некой причине секс со мной был единственным способом выяснить это. Это кажется притянутым за уши, но я приму такое объяснение. Но мы сделали это, с этим покончено, я прошла проверку, поэтому повторять нет смысла, верно?

— Верно?

— Тогда почему мы сделали это дважды? — спросила я, чтобы заставить его почувствовать себя неловко, а не потому что ожидала настоящего ответа.

Но он ни капельки не выглядел стеснённым. Он откинулся на спинку софы, наблюдая за мной, его веки лениво поникли, будто он не уделял этому большого внимания. Но он был весь во внимании, я инстинктивно поняла это. Я начала многое понимать в нём на чисто инстинктивном уровне.

— Просто чтобы откинуть какие-либо сомнения, — взвешенно сказал он. — Быстрый трах у стены мог не дать мне достаточно информации. Именно поэтому мне пришлось… попробовать тебя. Кровь никогда не лжёт. А люди лгут. Тела лгут. Кровь, никогда.

Я почувствовала себя задетой.

— Что за ангелы используют фразу"быстрый трах»?

Он изогнул бровь.

— Падшие, — он склонил голову, изучая меня, словно я была научным подопытным видом, который он собирался пришпилить булавкой, и я вспомнила, что чувствовала прошлой ночью, когда он исследовал всё внутри меня. — По правде говоря, даже к лучшему, если все будут считать, что у нас разгар страстной сексуальной интрижки. Падшие не любят аномалий, и если ты сможешь вести себя так, словно заинтересована исключительно проводить время в моей постели, это сделает всех менее нервозными.

«Тут большого ума не надо», — подумала я, а затем попыталась придушить эту мысль.

Слишком поздно.

— Вот и хорошо, — с манерной медлительностью произнёс он. — Этого все и ожидают… что-либо другое будет «красным флагом».

— Предполагается, что ты настолько хорош? — осмеяла я его, попытавшись дистанцироваться.

— Такова природа зверя, — ответил он. — Близкое общение никогда не бывает обыденным. Глубоким, всепоглощающим, временами опасным, но никогда обыденным. Ты можешь проводить большую часть своего времени здесь, наверху, если предпочитаешь, чтобы я не прикасался к тебе. Так будет безопаснее.

Он надеялся, что я выберу этот вариант — чтобы понять это, не требовалось обладать телепатией или быть кем-то с ангельскими талантами. Он хотел — нуждался — в дистанции от меня даже больше, чем это было раньше. Я просто не могла понять почему.

— Не стоит излишне анализировать это, Элли, — сказал он. — Нам просто надо не афишировать, пока Уриэль не позабудет о тебе.

— Архангел Уриэль забывчив? — сомнительно уточнила я.

— Нет. Но мы можем надеяться.

«А если он не забудет, я уведу Элли отсюда, куда-то, где Уриэль не сможет добраться до неё, не послав своих ангелов мщения, но одна крошечная смертная женщина не будет стоить таких усилий. Он не забудет, но будут иные дела, требующие его внимания… такие как наказать меня за неповиновение».

Я ошарашено уставилась на него.

— Нет.

— Нет что? — спросил он, встав и направившись в кухню, уверовав, что разговор закончен.

— Ты не пожертвуешь собой ради меня, ты не спрячешь меня там, где Уриэль не сможет меня найти, и этот разговор не закончен.

И со смесью расцветающего ужаса и восторга, я поняла, что прочитала его мысли.

Глава 18

НА ПЕРВОМ ЭТАЖЕ БЫЛО БЕЗЛЮДНО, когда Сара вышла из кухни. Все были слишком напряжены, чтобы есть, и сотрудники кухни были в смятении. И только от неё зависело будут ли дела идти гладко. Она слегка запыхалась от долгого подъёма, и она ненадолго остановилась, чтобы прийти в себя. Если Азазель поймёт, что у неё проблемы с дыханием, он слишком бурно отреагирует, а Падшие не могут позволить этому случиться прямо сейчас.

Во всём остальном Азазель сохранял, обдуманность и бесстрастие, и это помогало ему принимать трудные решения, даже не дрогнув. Он приговорил бы Элли к аду Уриэля, и он был тем, кто сам бы туда её отвёл, если бы потребовалось. Он бы ни секунды не раздумывал.

Но если бы он узнал, что Сара слабела, это отвлекало бы его, а прямо сейчас Шеолу требовалось всё его внимание.

Нефилимы стояли у ворот. Она слышала их завывания и стоны ночью, когда они атаковали непроницаемую дверь. Раздавались ужасные, пронизывающие до костей звуки. Пока непроницаемую, но рано или поздно они прорвутся сквозь неё. Кто-то был предателем, полчищу Нефилимов покажут способ прорваться сквозь барьер, и тогда-то будет кровавая бойня.

Она знала это. Азазель знал. Она задавалась вопросом, как много Падших осознавало, что поджидает их. Вероятней всего, большинство из них.

Ну, вот её дыхание восстановилось. Она проверила свой пульс — он был неспешным и ровным. Люди проживали долгие и счастливые жизни в Шеоле. Но они не могли жить вечно, и её жизнь подходила к концу. Раньше, чем должно было быть в этом священном месте, но она приняла это. Вот только Азазель этого не примет.

Она оттолкнулась от длинного серванта в главном вестибюле и пошла к своему мужу. Он был на берегу моря — её осведомлённость интуитивной и точной. Она слишком хорошо его знала, знала как он будет стараться уберечь её. Но, в конечном счёте, он ничего не сможет поделать. Ей придётся уйти, а он продолжит жить.

Он не обернулся, когда она присоединилась к нему на освещённом луной пляже. Он сидел на траве, и она присела рядом с ним, прислонилась к нему, когда он обнял её за талию. Она прижалась лицом к его плечу, глубоко вдыхая его запах. Её кровь поддерживала в нём жизнь — их связь была настолько всецелой, что они редко нуждались в словах.

Но сегодня она испытывала потребность поговорить.

— Я разговаривала с Элли.

Он устроил её поудобней, прижимая к себе.

— Он действительно переспал с ней, да?

— Целиком и полностью. На её шее даже есть маленькая царапина, и она не зажила. Но он принял достаточно, чтобы понять всё наверняка — Элли не твой враг.

— Знаю, — сказал он, прозвучав отнюдь не обрадованным этому. — И как она?

— Ах, бедное создание, — смеясь, ответила Сара.

— Она справится, — сказал Азазель со свойственным ему хладнокровием.

— Я говорю о Разиэле. Он не осознаёт во что себя втянул. Она знала, где он находился.

Этого было достаточно, чтобы Азазель сел ровнее и посмотрел на неё.

— Ты уверена? Может она просто предположила.

Сара покачала головой.

— Она знала. Очень скоро она начнёт читать его мысли, точно также как он читает её. И ему это не понравится.

Азазель вымучил сухой смешок.

— Он возненавидит это. Так ты хочешь сказать мне, что эта женщина на самом деле его кровная пара? И она уже слышит его? Это необычно.

— Похоже на то. Неудивительно, что он вытянул её из адской ямы, куда её отправил Уриэль. Это явно было не чистой случайностью. Вот что беспокоит меня, так это зачем Уриэль устроил это. Не могло быть простым совпадением, что Разиэль должен был избавиться от своей собственной кровной пары.

— И почему тебя это должно удивлять? Если Уриэль сможет лишить нас пар, это ослабит нас. Он не может убить нас, не может послать свой легион солдат против нас без веской причины. Всё что он может — мучить нас. И всё то время, что Разиэль проводит без пары, он не будет обладать полной силой. Вот такими нас хочет видеть Уриэль, если не может убить нас. К несчастью для него это возымело обратный эффект.

Сара улыбнулась.

— Разиэль по-прежнему сопротивляется.

— Это его проблема, не наша. Он должен предъявить права на неё и подкормиться, но он упрямый ублюдок. Ему придётся выяснить это самому. Я лишь надеюсь, что это займёт у него не слишком много времени. Он нужен нам во всей мощи, и чем раньше, тем лучше, — он посмотрел в сторону океана, его голубые глаза были безрадостными. — А что насчёт женщины?

— Ох, думаю, она знает, глубоко в душе. Возможно, что она всегда знала. И вполне вероятно, что она тоже будет этому сопротивляться.

Азазель вздохнул.

— Нам только этого не хватало. Мыльная опера в Шеоле.

Дикий крик расколол ночной воздух, и Сара задрожала.

— Нефилимы приближаются, — тихим голосом сказала она.

— Да.

— Они прорвутся внутрь, рано или поздно.

— Вероятней всего, скоро, — прагматично, произнёс он.

Она выдавила слабый смешок.

— Не мог, что ли, соврать мне, сказать что всё будет в порядке?

Он опустил на её взгляд, подняв руку, нежно освещённые лунным светом седые волосы с её лица.

— И что мне это даст? Я не ограждаю свои мысли. В отличие от тебя, — добавил он.

— Ты, правда, не хочешь знать, что иногда прокручивает мой измученный разум, — легкомысленно ответила она.

Если бы он узнал что произойдёт, он бы попытался предотвратить это, но были вещи, которые невозможно было изменить. Одной из таких вещей была её смерть, нравилось ей это или нет.

Он встал, подняв её с собой и прижав к своей твёрдой груди. Когда-то её тело было почти таким же, как его: гибкое, молодое и красивое. Сейчас она была стара, а он до сих пор смотрел на неё, прикасался к ней, будто ей было двадцать лет.

— Давай поплаваем, — сказал он, когда очередной вой эхом огласился вдалеке.

Он потянулся и снял свободную мантию с её тела.

Она позволила ему раздеть себя, и секундой позже он тоже разделся, и они побежали в прибой, держась за руки, и нырнули в холодную солёную воду, ярко освещённую луной. Она выплыла на поверхность, в полной уверенности, что он сможет доплыть до неё в мгновение ока, и как только преодолела накатывающиеся волны, она легла на спину, позволив волосам дрейфовать вокруг неё. «Офелия», — подумала она. Он должен суметь отпустить её.

Он всплыл рядом с ней, и она поцеловала его в рот, холодный, влажный и солёный. Обвилась вокруг него, умиротворённо держась на поверхности. Им немного было отведено подобных моментов, и она была жадной, она хотела всего, что могла получить.

Он улыбнулся ей в губы.

— Давай вернёмся в наши покои? Или мыльная опера Разиэля вновь потребует твоих услуг сегодня ночью?

— Ты единственный, кто получит мои услуги сегодня ночью, — пробормотала она, позволив ему нести себя в сторону далёкого берега.

Они вернулись в свои покои, открытые двери впускали ночной воздух, когда она вновь услышала крики Нефилимов.

— Закрой окна, любимый, — тихо произнесла она, скользнув под прохладные простыни.

Он сделал, как она просила, не задавая вопросов, а потом пошёл в кровать.

— ЧТО ТЫ СКАЗАЛА?

Я в ужасе уставился на женщину. Я и так с трудом старался не думать о том, чтобы уложить её в кровать, но её беспечное заявление полностью прогнало эти мысли из моей головы.

— Я знала о чём ты думал, — самодовольно сказала она. — Это потому что у нас был секс? Ранее я знала, что ты направлялся сюда задолго до того, как ты появился. Я посчитала это странным из-за реакции Сары, и теперь я отчасти могу улавливать твои мысли.

— На самом деле можешь? — спокойно спросил я, гадая, смогу ли я уйти от наказания, если сброшу её с балкона, а всем скажу, что она выпала. «Нет, не смогу, но мысль была замечательная».

Да и к счастью, она не смогла уловить эту мысль. Значит, её способности читать меня не были столь хорошо развиты. Пока что.

Чёрт. При обычных обстоятельствах, женщина могла бы меня читать только по одной причине — потому что она была моей кровной парой. Но у меня никогда больше не будет кровных пар. Это просто аномалия.

— Конечно же, не сейчас, — сказала она, нахмурившись. — Только что случайная мысль как бы пронеслась в моей голове. Это ты делаешь?

— Позволяю тебе читать свои мысли? Нет, — ответил я, сдержав инстинктивное вздрагивание. Я не мог позволить ей понять, насколько она влияла на меня.

— Это случайность… к завтрашнему дню это должно пройти. Не переживай.

— А я и не переживаю. Мне это нравится. Это даёт мне кое-что, чтобы дать тебе отпор, — сказала она.

Интересно.

— И зачем тебе надо давать мне отпор? — спросил я.

На несколько минут это озадачило её, и я попытался прикоснуться к её разуму. Это было огромной ошибкой. Она хотела меня, я мог ощутить её желания довольно явно. Это было подобно физическому прикосновению, даже если она усиленно пыталась подавить его. Так вот чему она хотела дать отпор.

— Я чувствую себя бесправной здесь, — наконец ответила она.

— Ты бесправна здесь.

Я отошёл к ряду окон, которые выходили на океан. Они были открыты, лёгкие белые портьеры трепетали на сильном ветру. Я слышал успокаивающие звуки океана, когда он бился о песчаный берег. Они почти — чуть — поглотили крики потустороннего мира. Я оглянулся на женщину, свернувшуюся на софе — пятно цвета на белоснежной софе. Мне было проще сопротивляться ей, когда она была одета во всё белое. И зачем я заказал для неё всю эту одежду? Цвета бросались в глаза, атаковали моё восприятие. Они притягивали меня.

— Чего ещё хотела Сара?

— Пригласить меня в загон секс-рабынь Шеола.

Она пыталась разозлить меня, как обычно, и преуспела в этом, как обычно.

— Здесь нет никаких секс-рабынь.

— Такое чувство, что женщинам тут больше заниматься то и нечем. Трахаться и давать пить свою кровь. Полагаю, всё работает только в этом направлении.

Я попытался сохранить отрешённое выражение лица.

— Конечно.

— Тогда почему ты не берёшь мою кровь?

Я отвернулся от неё. Ей будет тяжелее прочитать истину, если она не сможет видеть моего лица.

— Я взял достаточно, чтобы убедиться в твоей невиновности. Это единственное, чего я хотел. Падшие могут питаться только от кровных пар или Источника, а ты ни то, ни другое.

— Тогда кто я? Помимо помехи, — добавила она, тут же прочитав мои мысли.

Это нервировало меня, но я был решительно настроен не показывать никаких реакций.

— Не знаю.

Ничего не сказав, она поднялась с софы, и платье закружило вокруг её голых щиколоток, когда она пошла мимо меня на кухню. Подол платья слегка задел мои ноги, подобно ласке тёплого бриза и, не подумав, я потянулся за ней.

Но она уже миновала меня и даже не заметила этого, слава Богу. Она повернулась, словно вспомнила, что что-то забыла, но к тому времени я уже небрежно прислонился к столешнице, сосредоточившись на почти незаметном узоре на белом Каррарском мраморе.

Она вытащила стеклянную бутылку молока, как вдруг громкий крик расколол ночь, и она уронила бутылку. Если бы я не был столь настроен на неё, я бы не смог поймать бутылку вовремя и поставить её на столешницу.

— Что, чёрт возьми, это было? — спросила она резким голосом.

— Нефилимы. Они подбираются всё ближе.

Она побледнела.

— Они же не смогут прорваться внутрь, так ведь?

— Предположительно, нет. На границы наложены всевозможные защитные заклятья и щиты. Единственный способ им попасть внутрь — если кто-то их впустит, и тот, кто это сделает, точно также умрёт.

— Что если кто-то готов умереть, чем провести вечное заточение здесь? — настойчиво спросила она, затараторив.

— Ты не пробудешь здесь вечность. Ты найдёшь способ выйти.

— Боже, надеюсь что так. Я не хочу жить до ста двадцати лет, так и не влюбившись, — сказала она, и я вздрогнул. — Но я говорю не о себе. Что если кому-то другому надоело здесь жить?

Она задрожала, и мне захотелось обогреть её, успокоить её. Но я не сдвинулся с места.

— Здесь нет таких других. Падшие выбрали эту жизнь. Их пары выбрали Падших. Никто не будет тайком выходить за стену и впускать монстров, — я мог соврать насчёт моей реакции на неё. Но вот врать насчёт опасности было за гранью: — Правда такова, что я не знаю, — продолжил я. — Они обозлено бьются об стены, потому что не могут проникнуть внутрь. Им ни за что не прорваться сквозь ограждающие это место стены, невозможно, чтобы кто-то смог прорваться. Это неизменно.

Она не поверила мне. Мне и слов не требовалось, чтобы понять, что она полна сомнений. Если бы я знал, как уверить её, я бы это сделал. Я даже не знал, как себя обнадёжить.

— Вряд ли молоко справится, — сказала она.

— Прошу прощенья?

— Я подумала, что немного тёплого молока успокоит мои нервы, но сомневаюсь, что это сработает, пока продолжается этот пронзительный концерт. Полагаю, это место не располагает виски? Нет, я забыла… виски же не белые.

— Есть водка, — сказал я.

— Ну, конечно же, есть, — она открыла холодильник, чтобы поставить молоко обратно, и вынырнула оттуда с охлаждённой бутылкой «Столичной». — Тебе, и правда, надо впустить в свою жизнь немного цвета, Разиэль.

Я посмотрел на неё в ярко окрашенном платье, которое подобрал для неё. Всё в ней было бурлящим, пёстрым, разрушающим спокойную пустоту моего мира. Она аккуратно наполнила две стопки и подтолкнула одну в мою сторону по мраморной столешнице.

Это была плохая затея. Чтобы удержать свои руки подальше от неё, от меня требовалась каждая капля сосредоточенности. И даже немного алкоголя может стать достаточно, чтобы ослабить мою непоколебимость.

Опять же, напоить её будет отличной идеей. Я считал пьяных женщин совершенно непривлекательными. И если она отрубится, меня не будет подмывать обхватить руками её лицо и притянуть к себе, поцеловать её…

Она уже подняла стопку и опустошила её, слегка изящно содрогнувшись.

— Я вообще-то водку не люблю, — сказала она тихо. Она выразительно посмотрела на мою нетронутую стопку: — Видимо, ты тоже.

Я ничего не ответил. Она хотела ощутить мои руки на себе. Я знал это, и сожалел об этом. Звуки Нефилимов становились громче: завывания и крики, рёв и ворчанье очень беспокоили. Я знал ужас, который скрывался под этим шумом. Мне казалось, я могу учуять их запах в ночном воздухе, противный смрад запёкшейся крови и гноящейся плоти, но должно быть мне просто почудилось. Я попытался сосредоточиться на них, но её мысли выталкивали их прочь. Она хотела, чтобы я обнял её, хотела прижать голову к моей груди. Она жаждала моего рта, она хотела моё тело, и она не собиралась говорить мне об этом.

Ей и не надо было говорить об этом. Снаружи что-то рухнуло, вслед за чем последовал громкий рёв, и она нервозно подпрыгнула.

— Если ты не любишь водку, зачем ты вообще её держишь? — спросила она, явно пытаясь себя отвлечь.

— Я люблю водку. Просто считаю, что, наверное, будет лучше, если я не позволю алкоголю испортить мои суждения, на случай если что-то произойдёт.

Можно сказать, что её лицо стало ещё бледнее.

— Думаешь, они прорвутся?

Мне пришлось рассмеяться.

— Нет. Хуже этого.

— Хуже, чем истребляющие плоть каннибалы?

— А есть другого рода каннибалы? — подметил я.

— Что может быть хуже Нефилимов? — раздражённо произнесла она, немного паники исчезло.

— Переспать с тобой.

Чёрт. А я ведь даже не собирался намекать на это. Продолжительное время она таращилась на меня, а потом попыталась протиснуться мимо меня.

— Всему есть предел, — рявкнула она. — Если предпочитаешь мне Нефилимов, можешь перелезть через забор и потрахаться с ними.

Конечно же, я поймал её. Рукой скользнул на талию и развернул её, толкнув её спиной к стене и поймав в ловушку своим телом, прижавшись к ней.

— Я не сказал, что предпочитаю их, — прошептал я ей на ухо, закрыв глаза и вдыхая вызывающий привыкание её запах. — Хотя насколько я могу судить, ты куда большая неприятность.

Я поцеловал её в изгиб шеи, пробуя на вкус её кожу, вдыхая запах её крови, которая неслась по её венам. Так легко сделать просто один маленький прокол, просто вкусить. Я поднял рот к местечку за её ухом, борясь с желанием.

Она держалась очень скованно.

— П-по-почему? — заикаясь, вымолвила она.

— Нефилима я могу убить, — прошептал я. — Я могу сражаться с ними. Но мне слишком тяжело сражаться с тобой.

Она повернула лицо к моему, и подняла руки, чтобы прикоснуться ко мне.

— Тогда не сражайся, — сказала она с таким практицизмом, что я едва не рассмеялся.

— По крайней мере, я не вырву из тебя сердце.

— Я бы не был в этом так уверен, — сказал я.

И как полный дурак, я поцеловал её.

Глава 19

Я ПРЕКРАСНО ПОНИМАЛА, что поступаю глупо, но в тот момент ничто не могло меня остановить. Его тело было плотно прижато ко мне и его жар и сила успокоили мою панику, но вызвали новый поток эмоций. Его губы были горячими, влажными, чувственными, когда он целовал меня, его медленные движения противоречили безумному порыву похоти, который захлестнул нас прошлой ночью. Он наклонился ко мне, пробуя на вкус мои губы, кусая, давая мне шанс поцеловать его в ответ, его язык стал шокирующим вторжением, которое почему-то казалось правильным. По моему несколько ограниченному опыту, мужчины не очень-то любят целоваться, они просто делают это, чтобы добраться до той части, которая им нравится.

Разиэль явно наслаждался поцелуями, он был слишком хорош в этом, чтобы не наслаждаться ими. Он не спешил затаскивать меня в постель, ни с чем не торопился, только целовал меня.

Он поднял голову и его странные, красивые глаза с исчерченными радужками смотрели на меня в течение длительного, лишавшего дыхания, мига.

— Что ты делаешь? — прошептала я.

— Целую тебя. Если ты ещё не поняла этого, должно быть, я не очень хорошо справляюсь с этим. Похоже мне нужна практика.

И он поцеловал меня снова, глубоким, жадным поцелуем, украв моё дыхание и моё сердце.

— Я хочу сказать, зачем ты целуешь меня? — спросила я, когда он провёл губами по моему подбородку, и я ощутила покалывание аж до… я не была уверена, докуда ощутила. — Ты только что сказал мне, что предпочёл бы встретиться с Нефилимами…

— Заткнись, Элли, — вежливо сказал он. — Я пытаюсь отвлечь нас обоих, — он спустил бретельки платья с моих плеч и рук, подставляя грудь прохладному ночному воздуху, и я услышала его одобрительный шёпот. — Без лифчика, — сказал он. — Возможно, мне даже понравится твоя новая одежда.

Он скользнул ртом вниз по моей шее, задержавшись на мгновение у основания моего горла, к тому месту, где он оставил свою метку, и я рефлекторно поднялась к нему, желая его губы там, желая…

Но он двинулся дальше, и я подавила крик отчаяния. А потом совсем забыла об этом, когда наклонился и прижался губами к моей обнажённой груди, втянув сосок в рот. Я схватила его за плечи, впилась в них пальцами и выгнулась, предлагая себя ему. Я чувствовала остроту его зубов на своей коже, и на мгновение испугалась, что он вытянет кровь из моей груди, но он накрыл другую грудь рукой, успокаивая, стимулируя, так что мой сосок стал твёрдой пуговкой, соответствуя той, что была у него во рту, и я поняла, что он не причинит мне боли, ни там, ни где-либо ещё, он показал мне это, и я почувствовала, как его сознание вошло в мой разум, преднамеренное вторжение, столь же интимное и возбуждающее, как его язык и его член.

Его глаза потемнели от желания, и он опустил ткань платья вниз к моим бёдрам, обнажая мой торс и уткнувшись носом в выпуклость моей груди, а потом его руки легли на мои бёдра, медленно подтягивая платье вверх, и я почувствовала, что меня бросает в жар. Я стала жадной, отчаянно желающей его внутри меня, желающая его сейчас, и я прильнула бёдрами, бездумно нуждаясь в нём.

«Он хочет этого», — ошеломлённо подумала я, упиваясь уверенностью в его потребности. Он хотел меня. Не хотел ничего больше, чем погрузиться в моё тело, погрузиться в забвение похоти, желания и завершения, потерять себя и взять меня с собой в путешествие столь превосходящего желания, что сама мысль об этом испугала меня, и я попыталась отстраниться. У меня не было времени на раздумья во время наших безумных совокуплений. Теперь я могла быть спокойной, отстранённой, пренебрежительной, какой и должна была быть, за исключением того, что я нуждалась в нём даже больше, чем в спокойствии, и его руки теперь пробегали по моим голым ногам, его пальцы внутри кружевного края моих трусиков, касались меня, и я издала приглушённый вопль реакции, сопровождаемый стоном чистого удовольствия, когда он начал стягивать трусики вниз по моим ногам.

А потом он отскочил от меня так быстро, что я чуть не упала. Чернота исчезла из его глаз, и в эту секунду они были как гранит, и я задалась вопросом «что, чёрт возьми, произошло». А потом я услышала крики.

В отличие от далёких завываний и криков Нефилимов, благополучно находившихся за пределами Шеола. Они были ближе, гортанный вой эхом разносился по пяти этажам здания. Они были здесь.

— Оставайся здесь, — кратко приказал он. — Найди место, где можно спрятаться. Если случится худшее, выходи на балкон и будь готова спрыгнуть.

Я в изумлении уставилась на ангела, который только что приказал мне покончить с собой.

— Что?..

— Они здесь, — его голос был ровным и мрачным. — Стены рухнули.

Я застыла, окоченевший, бессмысленный ужас нахлынул на меня.

— Нефилимы?

Он был уже почти у двери, но остановился, развернулся и вернулся ко мне, больно схватив меня за руки.

— Ты не можешь позволить им приблизиться к тебе, Элли. Несмотря ни на что. Спрячься, если думаешь, что у тебя есть шанс. Сюда долго подниматься и их жажда крови отправит их за ближайшими целями. Но если они доберутся до этого этажа… — он сделал глубокий вдох. — Прыгай. Ты не хочешь видеть или слышать на что они способны, ты не хочешь рисковать быть пойманной ими. Пообещай мне, Элли, — его пальцы напряглись. — Пообещай мне, что прыгнешь.

Я никогда не отступала от вызова, никогда не выбирала лёгкий путь за всю свою слишком короткую жизнь. Я посмотрела в лицо Разиэля и почувствовала ужас, который он видел, ужас, который он позволил мне увидеть лишь мельком. Одного взгляда было достаточно. Я молча кивнула.

— Если придётся, — ответила я.

К моему удивлению, он снова поцеловал меня, быстро и коротко, это был чуть ли не прощальный поцелуй. И исчез.

Спрятаться было негде. Кровать была расположена слишком низко к полу и когда я зарылась в шкаф, крики снизу всё ещё отдавались эхом, даже когда я закрыла голову руками и попыталась заглушить их. Я с трудом вернулась в спальню. Я не понимала, становились ли крики громче и приближались ли Нефилимы. Я обещала ему, и у меня может быть тысяча и один недостаток характера, но я никогда не нарушала обещаний. Я распахнула окно и поднялась на балкон. А потом застыла на месте.

В лунном свете песок казался чёрным, и я не сразу поняла, что это была кровь. Повсюду были тела, или то, что от них осталось.

Безголовые туловища, руки и ноги, которые были вырваны, обглоданы, а затем отброшены в сторону. И зловоние, которое нёс ночной ветерок, было порождением ночных кошмаров. Кровь, запекшаяся кровь и разлагающаяся плоть. Вонь от монстров, которые ползали внизу в поисках свежего мяса.

Я вскарабкалась на карниз, выглянула и впервые увидела одного из них. Тварь была неестественно высокой, покрыта какой-то грязью, хотя я не могла точно сказать, были ли это волосы, одежда или кожа. Рот был открыт в рёве, и мне показалось, что я вижу две пары зубов, сломанных и окровавленных. В руках у него был кто-то, женщина с длинными светлыми волосами в чёрной одежде.

Она всё ещё была жива. Тварь вцепилась в неё когтями, разорвав, что внутренности вывалились на песок, но руки её всё ещё двигались, ноги дёргались, и я закричала, чтобы существо остановилось, но мой голос унесло шумом прибоя, затерявшимся среди криков и воя.

На мгновение я застыла как парализованная. Женщина, наконец, стала неподвижной, её глаза широко распахнуты навстречу смерти, а существо повернулось, двигаясь странным, бессвязным шарканьем, направляясь внутрь. Я даже не смогла сосчитать количество тел на пляже — все они были разорваны на слишком много частей. И тогда я поняла, что не смогу присоединиться к ним на пляже, совершая грациозный прыжок ласточкой к смерти. А вдруг я не умру сразу? Что, если я буду лежать там, пока Нефилимы не найдут меня и не разорвут на части, пока я ещё жива?

И как я могла спрятаться в комнате, когда могла что-то сделать? Та бедная женщина внизу — если бы кто-то смог отвлечь существо, она могла бы отползти в безопасное место. Но на пляже не было никого живого.

Я не колебалась, не позволяла себе бояться. К тому времени, как я добралась до площадки третьего этажа, я решила, что сошла с ума, но не позволила этому замедлить меня. Судьба была глупым словом, словом для героинь, а я не была героиней. Всё, что я знала, это то, что я могу чем-то помочь, и я должна была попытаться.

Тела начали появляться со второго этажа, женщины Падших, попытавшиеся убежать, но были изуродованы когтями, изрублены и обглоданы чудовищами, которые каким-то образом вторглись в долину Шеола. Вонь была невыносимой. В прошлом, когда я начала писать, я исследовала места преступлений, слышала о запахе недельных тел, который цеплялся к коже и волосам полицейских и никогда больше не сходил с их одежды. Именно такой запах омыл меня сейчас, запах разлагающейся плоти, личинок и гниющих костей. Старого мяса, древней крови, дерьма и смерти.

Первый этаж был полем битвы. Я увидела пятерых Нефилимов, высоких и неуклюжих, легко узнаваемых. Я быстро огляделась: Азазель отчаянно сражался, кровь струилась из раны на голове и смешивалась с его длинными чёрными волосами. Тамлел лежал, вероятно, мёртвый, как и Самаэль, и я с запоздалым ужасом поняла, что на песке была Кэрри, до конца сражавшаяся с чудовищем, которое пожирало её.

Шум, дым, кровь — это было уже слишком. Других женщин я не видела, не могла найти Разиэля в ближнем бою. Нефилим, который сражался с Азазелем, упал, и через мгновение его голова отлетела, а остальная часть рухнула в бесполезную кучу костей, когда Азазель повернулся лицом к следующему нападавшему.

А потом позади него я увидела Сару. Она держала в руке меч, и её лицо было спокойным, непоколебимым, когда Азазель защищал её. Были и другие, защищавшие её, Падшие, чьих имён я не знала. Тогда-то я и увидела Разиэля у двери, который рубил целую орду, пока те вваливались в здание, размахивая мечом библейских пропорций. Шум был оглушительным: крики умирающих, лязг металла, неземной вой Нефилимов, когда они нападали на свою добычу.

Рядом просвистело лезвие, и я почувствовала, как кровь и желчь брызнули на меня, горячие и воняющие смертью. Нефилимы были повсюду, и я с ужасом наблюдала, как безумие окружает меня.

Что-то схватило меня за лодыжку, и я закричала, поглядев вниз и увидев одну из женщин, лежавшую на лестнице, хватающую меня в надежде на помощь. Бедняжка, ей уже было не помочь, но я опустилась на колени и прижала её изуродованное тело к себе, пытаясь остановить бесконечный поток крови.

— С тобой всё будет в порядке, — пробормотала я, покачивая её и пытаясь удержать её сломанное тело вместе. Она умрёт, но, по крайней мере, я могла её утешить: — Они остановят их. Просто держись.

К моему изумлению, женщина протянула руку, коснулась моего лица окровавленной ладонью и улыбнулась мне, в её увядающих глазах был мир. Мгновение спустя она была мертва. К счастью, учитывая ужас её ранение. Я отпустила женщину, осторожно положив её на ступеньки, и посмотрела наверх.

Я могу попытаться убежать. Назад по бесконечным, пропитанным кровью лестничным пролётам, сквозь разорванные куски того, что когда-то было живой плотью. Или я могу встретиться с ублюдками лицом к лицу.

Один из Падших лежал у подножия лестницы, его туловище было разорвано почти пополам. Одна рука исчезла, но другая всё ещё держала меч, он сражался до конца.

Я спустилась и взяла меч в дрожащую руку, затем повернулась и посмотрела на Разиэля.

Один из Нефилимов, должно быть, заметил меня на лестнице. Он отвернулся от защищавших Сару мужчин и двинулся на меня, отвратительно и несвязно шаркая.

Бежать было уже поздно, даже если бы я захотела. Существо увидело меня, учуяло мой запах, и когда один из Падших атаковал его, существо просто отбросило его, и тело пролетело через комнату, приземлившись на стол, который рухнул под ним.

Мне хотелось позвать Разиэля, но я держала рот на замке, крепко сжимая меч в руке. Если я умру, то умру, сражаясь, и не буду отвлекать Разиэля от его защиты портала.

«Может быть, смерть не принесёт боли», — подумала я, всё ещё отступая назад, крики умирающих противоречили моей тщетной надежде. В первый раз было не больно. Но это не имело значения. Я должна была быть здесь, меня притянуло сюда, и если меня разорвут на части, то так тому и быть.

Нефилим поднялся ко мне столь близко, что я могла видеть личинок, живущих на его коже, и запаха крови и смерти было достаточно, чтобы заставить меня испытать позыв к рвоте. Если мне повезёт, он оторвёт мне голову — это будет быстрее, чем мой желудок и кишки вывернут наизнанку — и мне стало интересно, смогу ли я улизнуть, убежать достаточно далеко вверх по лестнице, чтобы прыгнуть, как я пообещала Разиэлю. Возможно, именно это я и должна была сделать, приземлиться на одного или двух Нефилимов и раздавить их.

У этого существа была отвратительная открытая дыра вместо рта, и двойные ряды зазубренных зубов, похожих на зубы акулы, созданные для разрывания плоти, и я не собиралась кричать, и я не закричала, даже когда он добрался до меня. Его руки были деформированы, больше похожи на клешни, острые как бритва и окровавленные, и я вслепую ударила его, отрубив одну из них. Существо не отреагировало, приблизившись, его оставшийся коготь издавал ужасный щёлкающий звук. Я сжала меч, приготовившись сражаться до смерти.

А потом отвратительная голова исчезла, просто испарилась, и я в шоке уставилась на него. Чудовище рухнуло передо мной, превратившись в груду костей, а за ним стоял Разиэль с окровавленным мечом в руке, мечом, которым он обезглавил существо.

Я почти не узнала его. Он был весь в крови, его глаза потемнели и остекленели, и я почти ожидала, что он наорёт на меня. Но он просто развернулся и продолжил стоять у подножия лестницы, защищая меня, как Азазель защищал Сару.

Некоторые из Нефилимов носили мечи, ножи, копья — примитивное оружие. Другие просто полагались на свои когти, зубы и сверхчеловеческую силу.

Они падали под яростным натиском Падших, не издавая ни звука. Их вопли были криками голода, а он был успокоен разорванными телами, которые усеивали вестибюль. Они умирали в тишине.

Мы собирались выжить, поняла я с внезапным потрясением. Я спустилась вниз, готовая умереть, уверенная, что умру, но теперь всё изменилось.

Только один Нефилим остался стоять с толстым шестом в когтях, вне досягаемости пылающего меча Азазеля, и я почувствовала притяжение взгляда Сары с другой стороны резни.

Я повернулась и посмотрела на Сару, которая одарила меня милой, любящей улыбкой — почти благословением — за секунду до того, как тяжёлый шест пронзил её грудь, ударившись о деревянную дверь позади неё и пригвоздив её там.

Я услышала крик Азазеля издалека. Протиснулась мимо Разиэля, как будто его не существовало, перелезала через трупы и дёргающихся жертв, протискиваясь мимо самого Азазеля, чтобы добраться до Сары.

Кто-то выдернул шест, и Сара соскользнула на пол, её глаза остекленели, когда я поймала её и осторожно опустила. Эта милая улыбка всё ещё была на её губах, хотя голубые глаза были полны слёз.

— Я… так рада… ты здесь, — с трудом выдохнула она. — Ты поможешь… Разиэлю.

Вокруг не было ничего, что можно было бы использовать для повязки, поэтому я просто собрала в охапку свои пышные юбки и прижала их к изуродованной груди Сары.

— Всё будет хорошо, — в отчаянии сказала я, отказываясь признать, что это не так. — Держись.

Я сказала то же самое девушке на лестнице, девушке, которая умерла у меня на руках. Сара тоже вот-вот умрёт.

— Постарайся помочь Азазелю, — прошептала Сара, пытаясь собраться покидавшие её силы. — У него будут неприятности. Разиэль может ему помочь. Ты можешь помочь Разиэлю. Обещай.

— Обещаю, — беспомощно сказала я. — Но ты же не умрёшь.

— Умру, — прошептала она. — Я уже довольно давно знаю это. Ты должна… остановить того, кто предал нас. Ты должна… — её голос затих, но глаза заискрились, потеплели от любви.

Кто-то поднял меня и силой оттащил от Сары — Азазель, который передал меня Разиэлю и опустился на колени рядом со своей женой. Когда я начала сопротивляться, всего лишь на мгновение, Разиэль просто применил силу, обнял меня за талию и вынес из здания, которое было по колено в телах и крови.

Он сбросил меня на пляже, даже не потрудившись сказать мне оставаться на месте.

— Я собираюсь запечатать стену, — сказал он. — Азазель и Сара должны побыть одни, чтобы попрощаться.

Я опустилась прямо на траву и закрыла лицо руками. Высокие, странной формы телами Нефилимов были разбросаны по пляжу, и запах в ночном воздухе был густым и ядовитым. Я попыталась заглушить зловоние, но всё, что я могла чувствовать — это запах крови Сары, которая пропитала моё платье. Кровь её жизни, стекающая прочь.

И моя собственная кровь тоже утекала. Я даже не поняла, что была ранена. На руке у меня был разрыв, неглубокий порез от плеча до запястья, оставленный когтем этого отвратительного существа. Рана начала пульсировать, и я должна был найти что-то, чтобы остановить кровотечение. Я могла бы использовать свою юбку, уже пропитанную кровью Сары, но я не прикасалась к ней. Повсюду уже и так было слишком много крови.

Я ошеломлённо огляделась и увидела Тамлела, лежащим у кромки воды. Должно быть, он лишился сил и упал.

Мне удалось подняться на ноги, я стала осторожно пробираться сквозь кровавую бойню к нему. Он лежал лицом вниз в прибое, и его тело было изранено когтями Нефилимов. Я вспомнила, как они забрали Разиэля в океан, чтобы исцелить его. Возможно, Тамлел искал туже целительную силу.

— Помоги… мне… — еле выговорил он.

Я опустилась на колени рядом с ним.

— Тебе нужно войти в воду?

Он уже промок насквозь и всё равно продолжал умирать.

Ему удалось покачать головой.

— Мне нужно… моя жена умерла. Она была одной из первых. Мне нужна Сара.

Я замерла.

— Давай я принесу бинты. Здесь есть врач? Твои раны заживут.

Он снова покачал головой.

— Я потерял слишком много крови. Нужен Источник. Найди…

Я не могла ему сказать. Должен быть какой-то другой ответ, какой-то другой способ помочь ему, но он не слушал.

— Я пойду найду её, — просто сказала я, вставая.

Вода не могла причинить вреда, и должен же быть кто-то на заваленном поле битвы, которое когда-то было большим вестибюлем, кто-то, кто мог бы помочь.

К тому времени стоны умирающих сменились фоновым шумом. Я двигалась как автомат, мимо слёз, мимо горя, мимо ужаса. Я уже добралась до открытой двери, когда кто-то схватил меня за юбку, потянув к себе, и я уставилась на другого Падшего, чьё имя я даже не знала.

— Помоги мне, — прохрипел он.

— Я постараюсь найти кого-нибудь, — терпеливо сказал я, оглядываясь на Тамлела, лежавшего в прибое.

— Нет, — он крепко держал меня за платье. — Спаси меня.

Моё сердце разрывалось из-за него, из-за них всех.

— Я ничего не могу сделать, — воскликнула я. — Ничем не могу тебе помочь.

Он всё ещё цеплялся за меня и, не раздумывая, я опустилась на колени рядом с ним, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы, и сердито смахнула их. Слёзы не помогут. Тамлел был так близок к смерти, что ничто не могло ему помочь. Этот был почти так же плох, и всё, что я мог сделать, это держать его, как я держала женщину на лестнице, пока он не уйдёт в мир иной.

Он закрыл глаза, весь цвет сошёл с его лица, и он начал дрожать. Я убрала волосы с его избитого, окровавленного лица. Кровь из моей руки, моя собственная кровь, размазалась по его губам, и я быстро попыталась вытереть её, его глаза широко распахнулись, и он каким-то образом ухитрился схватить моё запястье с неожиданной силой, больно выкручивая его в попытке поднести руку ко рту.

— Это не поможет, — начала говорить я.

Это должна была быть кровь его связанной пары или Источника, а Сара была мертва или умирала. Но потом я перестала бороться. Если бы он считал, что это поможет, если это облегчит его уход, тогда я не стану ему отказывать. Я позволила ему поднести свою разорванную плоть к своему рту, почувствовала, как его рот сжал мою руку, и я притянула его к себе на колени, держа его, пока он пил из меня.

Постепенно дрожь прекратилась, и он лежал очень неподвижно. Яростное глотание из моей плоти прекратилось, его хватка ослабла, и моя рука упала, освободившись. «Он мёртв», — подумала я, снова убирая волосы с его лица. Он выглядел таким юным, таким невинным, несмотря на то, что ему должно было быть тысячи лет, и мне захотелось наклониться и поцеловать его в лоб в качестве последнего благословения.

Вот тебе и трогательные жесты. Его глаза распахнулись, и они больше не были тусклыми и вялыми. Его дыхание стало ровным, и к нему вернулся румянец. Должна ли она была сработать или нет, моя кровь дала ему достаточно сил, чтобы держаться.

Я осторожно опустила его на траву.

— Я сейчас вернусь. Мне нужно кое с кем повидаться.

Тамлел больше не двигался. Прилив отступал, оставляя его на мокром песке, и я поняла, что уже слишком поздно. Но знала, что должна попытаться.

Я побежала обратно к берегу, спотыкаясь о жертвы кровавой бойни, и рухнула на песок рядом с ним. Он всё ещё дышал, но глаза его были закрыты, и я знала, что он очень близок к смерти.

Я приложила окровавленную руку к его губам, но он не отреагировал, и я проклинала свою глупость. Это была случайность — моя кровь не могла никого спасти. Мне здесь не место — бедное создание у главного входа находилось просто в лучшей форме, чем я думала, и моей слабой, неправильной крови было достаточно, чтобы стабилизировать его.

Кожа Тамлела была теперь ледяной, и смерть начала продвигаться по нему. Я опустилась на колени рядом с ним, безнадёжно плача, бесполезная кровь капала вниз по моей руке.

А потом, в последнюю минуту, я открыла его рот и занесла над ним свою руку, позволив крови капать на язык, сжимая порез, чтобы он кровоточил ещё сильнее, не обращая внимания на боль.

Его рот сомкнулся на моём запястье, и я почувствовала, как острые зубы вонзились в мою кожу, вскрывая вену так, что я стала истекать кровью сильнее. Тот другой мужчина не укусил меня, но Тамлел держал меня, глотая, его руки сжимали мою руку так сильно, что она онемела.