Развращённые

Глава седьмая

В выделенных для неё апартаментах можно было устраивать гонки.

В просторной комнате, с окнами почти во всю стену, не было ни одной детали, которая бы пробуждала любопытство. И даже вид из окна вызывал у Марлен непонятное чувство потери. Как будто она была лишена чего-то важного, но забыла, чего именно.

В оконной раме, перед ней раскинулась Млечная Арена — светящийся шарик, повисший над городом. Ей никогда раньше не доводилось видеть это проклятое место со столь близкого расстояния. Лисица застыла у окна — грязная, потерянная, напуганная.

«Когда же я выберусь из твоего загребущего чрева, любимый мой город? Подальше от Догана, знакомство с которым обернулось самым большим потрясением в моей жизни».

Недж ушла, предоставив Марлен возможность осмотреться самостоятельно. Да и что тут осматривать — вон кровать какая большая.

— Чтоб ему угодить…

Девушке казалось, она — марионетка в чьей-то игре. Так в какую сторону смотреть, чтобы зрители получше рассмотрели её лицо? Где камеры?

Марлен прилегла на диван и прикрыла веки. Что происходит?

Она прокрутила в голове вопрос, который задала Недж прямо перед её уходом.

— Значит ли это, что он часто ходит к гонщицам? Об этом просто не принято говорить вслух?

— Не совсем, — Недж старалась выдавать информацию с максимальной деликатностью, и Марлен была ей за это благодарна. — Он… зачастую он брезгует. Исключения — бывают. Но чаще всего он вызывает Джин, они вместе вот уже десять лет. Эта гонщица ему дорога.

«А вы, Недж? Вы ему дороги?».

— Если он будет приходить ко мне, значит ли это, что я потеряю Джин?

— Это единственное, что тебя волнует?

— Меня многое волнует, — ответила Марлен. — Но Джин… мне важно, чтобы она от меня не отвернулась.

— В таком случае, спроси у нее сама, её апартаменты находятся рядом с твоими.

На этом Недж ушла, оставляя Марлен наедине с её одиночеством.

Лисица закрыла глаза и почувствовала, что не может сдерживать слез.

Марлен понимала — по какой-то причине главный ящерр Мыслите её на дух не переносит. Лисица не представляла, что с этим делать. Еще недавно ей казалось, что она может решить любую проблему, но вот в её жизни появился этот мужчина — и весь её хрупкий мир пошел под откос.

Чтобы чем-то себя занять, девушка обошла все комнаты. Когда наткнулась на ванную, не смогла сдержать вздох — она на физическом уровне ощутила, что грязь на теле, запахи Сферы причиняют ей боль. Смыть! Всё смыть!

Она встала под струи воды.

Тело как будто получило сигнал: можно расслабиться. Маленькая лиса заплакала. Ей отчаянно хотелось вернуться в тот уютный пузырёк её мирка, в котором она жила многие годы. Там были разговоры с Джин, подначки Имани, там были гонки на малых аренах и шутки на грани дозволенного с терциями, которых так бесила эта хитрюга-лисичка.

Тот мирок распался на сотни маленьких острых осколков в тот самый миг, когда Рагарра отдал приказ отправить её в сферу.

Ей казалось, она до сих пор лежит на полу в холодной камере Сферы, и ждёт, когда в помещение войдёт ящерр, чтобы убить несчастную узницу.

Личные приказы Догана Рагарры исполнялись быстро и последовательно. Марлен сразу восстановили во всех правах, присвоили статус победительницы и вежливо «позабыли» об инциденте на Млечной Арене.

На следующих день к ней пришёл посыльный, принёс новый планшетник и сообщил пароль к файлам с новым расписанием тренировок. Оранжевым цветом было выделено время для тренировок на Млечной Арене — четыре часа в неделю. Но тренировки волновали её в последнюю очередь.

Марлен хотелось повидаться с родными и подругами. Увы, она не знала, позволено ли ей это, и решила начать с самого простого — пойти к Джин, её апартаменты были совсем рядом.

Джин открыла дверь. Обе женщины молча уставились друг на друга. Марлен чувствовала, как её глаза наполняются слезами.

Понимающая Джин ступила за порог и обняла Марлен. Младшая гонщица зарыдала.

— Ну что ты, лисичка, не реви. Все будет хорошо. Не плачь.

— За что со мной так поступили? Я не понимаю, я ничего не понимаю.

Джин про себя усмехнулась: а ведь наверняка девочку уже пытались настроить против неё, и все равно лисичка верит, доверяет. В груди стало неожиданно тепло. Джин погладила подругу по волосам.

— Марлен, я не знаю, что происходит. Не всё мы можем обсуждать здесь. Давай зайдем в комнату.

Вскоре девушки расположились на диване у окна. Джин заварила травяной чай и почти силой заставила Марлен сделать несколько глотков.

— Я не понимаю, зачем ему я, если у него есть ты, — простодушно запричитала Марлен, не догадываясь, сколько боли причинила подруге одной этой фразой.

— Давай поговорим об этом чуть позже, — пересиливая себя, ответила Джин. — Нам и без этого есть что обсудить. Например, твое следующее выступление на Млечной Арене.

— Уже? Но ведь я только…

— Через три недели.

Марлен замерла.

— Но почему? — спросила она с отчаянием. — За что так быстро? Он меня убить хочет? Так почему сразу этого не сделал?

— Марлен, я не знаю! Происходит нечто, не поддающееся объяснению. — Гонщица запустила пальцы в волосы. — Да ещё и Недж сюда приплели, а это не есть хорошо.

— Кто она?

— По нашим понятиям — жена Догана Рагарры.

Марлен задохнулась от её слов. Ведь вроде бы знала, и все же…

— Но она мне такие вещи говорила…

— Какие? — взгляд Джин стал цепким.

— Она о тебе знает, — ответила Марлен.

— Ну, это ни для кого не секрет.

Джин подсела к Марлен ближе.

— Послушай меня внимательно, лисичка. Ты под его присмотром. В твоих покоях установлены жуки, и они намного более восприимчивы, чем камеры у меня в покоях. Не на слова реагируют, а все разговоры записывают. Ты должна быть очень осторожной.

— Я не знала, — только и успела удивиться Марлен.

— Последние два дня из всех экранов города до людей доносится весьма интересная информация. Что-то про испытание, которое ты блистательно прошла. Доган заметает следы, убеждая жителей города, что его приказ отправить тебя в Сферу — не экспромт, а спланированная акция.

— Но мы-то знаем, что это не так! — выкрикнула Марлен, подаваясь всем телом к Джин. — Он убить меня хочет! Я видела, Джин, в его глазах!

— Вполне возможно.

— Что мне делать, Джин?

— Лисичка, да если бы я знала. Происходит что-то, что я не могу объяснить. Он как будто…

Женщину прострелила догадка, которая — впервые за много-много лет! — заставила её по-настоящему испугаться.

В ловушке

Её загнали в ловушку. Гонщицы шептались у неё за спиной, а служащие ОГЕЙ-Центра, куда она пришла просить допуск для встречи с отцом, безапелляционно запретили выходить в город.

— Почему?

— Личный приказ Догана Рагарры.

И казалось, говорившего ящерра и самого удивила им же произнесённая фраза. Ящерр пригляделся к Марлен повнимательнее, пытаясь понять, чемэта заслужила его внимание.

Марлен вернулась в Штольню ни с чем. От неё шарахались, как от прокажённой, и девушке казалось, все люди вокруг знают что-то, чего не знает она. К ней относились подчёркнуто вежливо, как к хрустальной вазе, за разбитие которой грозит смертная казнь. И даже ящерры остерегались…

Весёлая жизнерадостная лисичка медленно впадала в отчаяние. Её забрали из Сферы, поселили в великолепных комнатах, но ощущение, что она в клетке, под присмотром сотен камер, только усиливалось. Это было как постоянное нахождение на Млечной Арене, когда адреналин и страх сплетаются воедино.

Вечером Марлен попросила, чтобы ей принесли чашку чая, что было исполнено в считанные секунды, и села у широкого окна.

Девушка опустила голову меж колен и запела старую как мир песенку. О море, о далёких путешествиях и о свободных, как ветер, земных людях, живущий в подземных станциях.

А где-то на другом конце города мужчина устало опустил голову на стол. В тот момент он совершенно не походил на безжалостного судью, каким его привыкли считать, скорее на мальчишку, на которого слишком рано взвалили непомерные обязательства.

Перед ним была разложена проекция, на которой виднелась сидящая у окна девушка. Немного отрывисто, фальшивя каждую вторую ноту, она пела: о море, о далёких путешествиях и о свободных, как ветер, земных людях, живущий в подземных станциях.

Танец На-Колоколах

На следующий день она заявиласьна тренировку. Марлен готовилась к встрече с Реем как к соревнованию. Она боялась. Её тренер славился взрывным характером.

Тренировку назначили на шестом треке второй малой арены. Соседнюю дорожку «прокачивала» Медуза. Марлен сразу узнала характерную для этой гонщицы технику вождения.

— Пришла таки? Думал, возгордилась и тебе хватит наглости опоздать.

Рей стоял около машины и протирал её обычным носовым платком. Обратился он к Марлен, даже не оборачиваясь, видимо, шестым ящерриным чутьём знал, что это она.

Марлен удивилась. Какое, пятая нога, возгордилась? О чем он?

Рей обернулся. Осмотрел Марлен с ног до головы.

— Похудеешь ещё на килограмм — в машину не пущу, — изрёк апатично. — Поняла?

— Что ж, тогда я продолжу худеть.

Рей хмыкнул и как будто немного расслабился.

— Не ври мне, лисица. Ты кайфуешь от соревнований.

И он говорил правду, так и было… до появления в её жизни Догана Рагарры. А потом была Сфера, запрет видеть родителей и подруги, которые так и не пришли к ней на встречу. Джин говорила, пока нельзя, но Марлен чудились в этих словах насмешка. Они просто не хотели её видеть!

— Иди переодевайся. Я для тебя машинку новую откопал.

И он отошёл в сторону, давая Марлен возможность оценить красную «штангу» — машину полётного класса с низкой посадкой, но сильной амортизацией. Мужчина стукнул по колесу:

— С защитой. Такая и колеса «молотку» проломит при потребности.

Гонщицы усмехнулась. Впервые за несколько дней она чувствовала себя на своём месте. Она понимала, что скрывается за каждым словом Рея, ведь уже давно научилась расшифровывать все коды, все оттенки профессии гонщицы.

— Чего уставилась? Переодевайся и начнем.

Марлен побежала в раздевалку и в считанные секунды натянула на себя форму — облегающий защитный костюм чёрного цвета: пористый, по структуре похожий на увеличенную под микроскопом змеиную кожу.

В раздевалке никого не было. Лисица мельком взглянула на свое отражение в зеркале и постаралась выдавить улыбку.

После тренировки, переодевшись, вернулась обратно в апартаменты. Видеть никого не хотелось. Но никто и не приходил.

Лисица уснула. В голове было пусто. Её разбудил непривычный звук — как оказалось, именно так звучал звонок, оповещающий об ожидающих у двери гостях.

•••

В правой руке она держала бутылку шампанского, в левой — продолговатый пакет, в очертаниях которого угадывался некий наряд.

— Ну-ка, подруга, посторонись, — заявила с порога Имани. — У нас осталось мало времени, нужно тебя На-Колокола принарядить.

Марлен, еще не до конца понимающая, что происходит, пропустила подругу в прихожую.

— Стоп-стоп! Куда принарядить?

— Марлен, просыпайся! — возмутилась бойкая гонщица. — Будешь ящерров соблазнять!

— Но… но ведь никто не отдавал приказа, что я участвую, — возразила лисица. — Никто не приходил.

— Ах, теперь еще и приглашение нужно, принцесса? — наигранно возмутилась Имани. — Не выдумывай, у нас мало времени, нужно собираться.

— Приказа не было! — Марлен сопротивлялась, но вяло. Лисичка, что жила внутри Марлен, высунулась из норки и боязливо принюхалась: неужели, неужели снова появится возможность искупаться в лучах внимания?

Чего уж, таки хотелось девушке На-Колокола. Ведь мечтала же, тайно, стыдясь этих желаний, мечтала танцевать на главной площади, и чтобы все видели, чтобы завидовали и восхищались.

— Ну что, пошли наряжаться? — непринужденно спросила гонщица, та самая, характер которой сравнивали с гранатой с оторванным защитным кольцом.

— Стоп, мне же костюм не принесли.

— Это странно, — вздохнула Имани. — Ну да ничего, у меня есть костюм, он тебе по размеру подойдет. А все остальное — подгоним.

Марлен была — впервые за весьма продолжительное время — приятно взволнована, поэтому у неё не было желания обращать внимание не несовпадения.

Стоило обратить, ведь не было раньше такого, чтобы гонщице забыли принести костюм. Случайностей и ошибок в славном городе Мыслите не допускали уже очень давно.

Имани же была непривычно разговорчива, она старалась отвлечь Марлен от плохих мыслей, но сама в этой же время не могла избавиться от собственных тягостных размышлений.

Четыре часа назад Доган Рагарра отдал приказ убить Марлен. Исполнить его должны были ночью, чтобы не поднимать лишнего (в конкретном случае — нежелательного) шума.

— Пусть идет На-Колокола, — так сказала Джин, узнав новости. — Пусть танцует, от этого её танца будет зависеть, отменит он свой приказ, или нет.

— Разве он когда-либо отменял собственные приказы?

— Не отменял, — согласилась Джин. — Но он и в Сферу Млечных гонщиц раньше не бросал. Чем только черт не шутит, мы должны попытаться, Имани, у нас просто нет выбора.

— Хорошо, я подумаю, что можно сделать.

— Подумай, и держи меня в курсе, мне еще нужно отчитаться перед ними, — и возвела глаза к потолку.

— А ведь так все хорошо шло, — буркнула Имани. Подумав, добавила: — Они будут не в восторге.

Джин одарила гонщицу таким взглядом, что та предпочла заткнуться.

Танцующая

Никто никогда не узнает, как дорого пришлось заплатить Имани за то, чтобы Марлен значилась среди выступающих На-Колоколах.

Марлен тоже не узнает, ведь, прихорошенная и празднично настроенная, она взойдет на главную площадь Мыслите, и займет одно из ключевых мест на сцене. И будет волноваться, и будет в сотый раз мысленно повторять давно заученные движения, не догадываясь, что её жизнь по-прежнему находится на волоске

На Чайка-Площади царила праздничная атмосфера — тысячи людей пришли, чтобы посмотреть на ежемесячное выступление гонщиц.

Любопытство, безусловно, снедало жителей Мыслите: каким будет танец девушек в этот раз. И все же, некоторые правила были общеизвестны: На-Колоколах выступало двенадцать девушек, впервые побывавших на Млечной Арене. Они исполняли танец, за глаза именуемый «завуалированной формой порнухи».

Красавицы гонщицы всегда танцевали в полуобнаженном виде, и движения их были такими, чтобы после выступления что земные мужчины, что ящерры, всячески прикрывали причинное место.

А ящерры высшего эшелона На-Колоколах подбирали себе любовниц.

Марлен об этом знала, и все же идея оказаться перед толпой, которая тебя боготворит, пускала то её телу заряды приносящего радость тока.

Двенадцать девушек вышли на сцену и заняли свои позиции.

Марлен несколько раз тряхнула пышной гривой. Она в тот момент действительно напоминала лису, что нетерпеливо виляет рыжим хвостом, мечтая поскорее сорваться с места.

Она была красива. Красива своей молодостью, дерзостью и той самой, не погребенной под сложными жизненными обстоятельствами легкостью.

Она умела себя преподнести. Была Марлен из тех людей, что расцветали, ощущая на себе внимание других. Поэтому, глядя на тысячи людей, что пришли На-Колокола, чтобы увидеть их (её) танец, усмехнулась: сейчас как начнется!

Эту её улыбку подхватили камеры-жуки, и транслировали на все экраны города. Такой её увидел (и озверел!) находящийся в тот момент на совещании Доган Рагарра. Черт знает, как ему удалось не выдать собственного удивления.

На мужчину в тот момент были направлены десятки взглядов, но он только и мог, что глазеть на экран, расположенный где-то за прозрачной стеной кабинета для переговоров.

Он взял себя в руки, свернул совещание и перешел в свой кабинет, где не было ничего прозрачного, стеклянного, где можно было уединиться и собраться с мыслями.

Он развернул экран на весь рабочий стол, и жадно уставился на экран.

— Пятая нога! Что за…?!

Сложно сказать, что творилось в его голове в тот момент, но в глазах его клубилась стужа. Ярость рвалась, ярость расплескивалась опасными волнами.

— На-Колокола, быстро! — приказал он кому-то в динамик, одновременно сворачивая со стола проекцию.

И поехал… к ней.

Приказ

Доган прибыл на Чайка-Площадь с опозданием, когда гонщицы уже исполнили первый танец. Именно он, танец этот, и вывел Марлен в несомненные фаворитки. Кресло судьи (все знали, что На-Колоколах за судьей закреплено место в отдельном павильоне у сцены) пустовало, а потому Марлен изначально была расслаблена. Лисица давно уяснила: все у неё будет хорошо, когда его нет рядом.

Как плавно скользит масло по слегка нагретой сковородке, так и знание об отсутствии Рагарры окутало сердце девушки неким спокойствием, позволяя ей ненадолго отвлечься от тревог.

— Девушки, пора, — кто-то забежал в гримерку.

Марлен глотнула немного воды, стерла с чела пот, и вернулась на сцену — продолжать выступление.

Медленная музыка. Каждая из двенадцати гонщиц повела бедром, будто завлекая обещанием возможного удовольствия.

Пластичная рука гонщицы прикасается к груди. Лишь намек, лишь обещание, ничего вульгарного.

Музыка нарастает, публика звереет, а Марлен расслабляется. Тело будто пропитано зарядами тока, распущенные волосы, чуть влажные у висков, мягко обволакивают фигуру девушки. У неё длинные волосы, в свете софитов кажущиеся золотыми.

А мужчина не может отвести взгляд. Как же он голоден. Зачем бороться? Кто об этом узнает, кто поймет? Он её хочет, так почему бы не…

Она его видит, лиса эта. И на секунды сбивается с ритма. Он скалится. Сладкая моя, боишься? Правильно делаешь, думает он. И смотрит. Как не смотреть — чертовка красива, что аж глазам больно.

Его лисица берет себя в руки. Продолжает танец, и движения её становятся чуть более резкими. Она выбивается из общего ритма, выполняя каждое движение с форой в полсекунды. Как будто стремится выделиться.

Мгновение спустя его будто кипятком обдает: теперь она танцует для него. Играет. Дразнит его!

Доган призывает на помощь чувство злости, возмущения, но не находит в собственном теле этих эмоциях. А вот любопытства — хоть отбавляй! Он ловит себя на мысли, что именно такой он себе её и представлял. Судье еще не доводилось видеть девушку в расслабленном состоянии — она боится его до зубного скрежета, и в его присутствии ведет себя соответственно. Правильно делает, но вот же она, на сцене, играет в игру, что ей не по зубам. Дразнит мужчину, от которого полностью зависима.

Музыка тенью следует за движениями красавиц, пока и вовсе не замолкает. Все девушки застывают в чинном поклоне.

В вырезе еёплатья отчетливо проглядывается ложбинка груди. Доган хмурится — что за пошлое тряпье она на себя нацепила. А потом вспоминает, что выбирала одежду не она.

Судья подзывает к себе охранника.

— Ту, что в первом ряду, третья слева — ко мне.

— Будет сделано, — отвечает ящерр. — Вместе с остальными девушками?

Он едва не спрашивает вслух, о каких девушках идет речь.

— Ах да, прием, — вспоминает Доган, подавляя вспышку разряжения. — Нет, веди в закрытую часть дома. Хотя нет, постой.

Ему в голову приходит внезапная мысль, такая, за какую Доган в юности бы сам себя возненавидел. Но то было в юности.

— Не сразу ко мне. Пусть сначала увидит…

Экталь

Ночью, пьяная от восторга Марлен возвращается в свои апартаменты, в которых уже успела немного обжиться. И застывает с приклеенной улыбкой на лице: у двери стоят Джин и Мира. Лисица, что еще недавно, распушив хвост, дразнила судью, прячется обратно в норку. Марлен понимает: что-то пошло не так. Она ощутила себя воздушным шаром, из которого резко выпустили весь воздух.

Девушка открыла дверь, и все трое — молча! — вошли в приглушенную ночным светом комнату.

— Тебя в Экталь вызывают.

Марлен прислонилась к стене — ноги не держат. Слова Миры вогнали в дрожь. И страшно, и непонятно, и непривычно. И в то же время одна мысль не дает покоя: значит, принял это решение после её танца На-Колоколах. Значит, видел, смотрел, и захотел увидеть.

А Джин устало выдохнула: означает ли это, что он отменил приказ о её казни?

— Ты не понимаешь, что тебя ждет, Марлен, — Мира будто прочитала её мысли. — Тебя не Рагарра к себе зовет, а в Экталь вызывают.

— Но… разве это не его дом? Экталь — ведь он там живет? Нет?

— Дом — его, но вполне возможно, что судью ты не увидишь.

— Но… но зачем мне тогда туда ехать?

Старшие гонщицы переглянулись. Джин выдохнула:

— Они нас так… проверяют. Они… — вход-выдох, — развращают нас там.

Джин было сложно говорить. Она испытывала к Догану чувства, которым не могла найти описание.

Ей болело: и за лисицу, и за себя. И даже за Догана, отвыкшего прислушиваться к другим. Впервые на её памяти, приказы Догана очень сильно напоминали самодурство, то самое, которым ящерры так любили попрекать земных правителей прошлого.

Лисичка упала на диван. Она все еще была одета в праздничный костюм. В полумраке блестки ткани казались еще ярче. Как так, думала она, еще несколько часов назад я ощущала себя самой сильной гонщицей Мыслите, а теперь…

— Что меня там ждет?

Вопрос Марлен ножом полоснул по густой холодной тишине, царившей в комнате.

— Он приглашает гостей, ящерров. Обычный вечер, но потом появляются гонщицы. И нет никаких запретов.

— Постой, Джин, я не понимаю. Получить гонщицу — это так сложно. То, что ты говоришь, противоречит всем правилам. Почему я никогда ни о чем подобном не слышала?

— Сложно? — надломленный голос Миры сочился ядом. — Смешная ты, Марлен. Да какое там сложно! Легко, если в правильные руки, — и засмеялась.

Марлен пугал этот смех. Она почему-то вспомнила их разговор в лесу и ту красную ставку, что была сделана на красивую Миру. Интересно, та встреча с ящерром уже состоялась, или еще нет? И что об этом думает тот мужчина, в которого Мира влюблена.

Джин старалась держать себя в руках и ответила сдержанно:

— Сложно только тем, кто не находится на верхушке власти.

— И вся эта верхушка, — Мира недобро усмехнулась, — приходит в Экталь. И ты не могла слышать о подобном, потому что говорить об Эктале строго-настрого запрещено.

Мира и Джин переглянулись. Они еще помнили, что случилось с последней девушкой, не сумевшей удержать язык за зубами.

Лисичка всхлипнула.

— Да говорите уже, что меня там ждет?!

— Насилие, — прямо ответила Джин, глядя Марлен в глаза. — Любой пожелавший тебя ящерр имеет право… на все.

Развращенные

Марлен замерла. Приложила ладони к лицу, потерла глаза, отчего весь макияж смазался. Марлен была красавицей, но в тот момент любой увидевший её согласился бы, что у девушки весьма отталкивающая внешность.

— У вас… с вами тоже так было?

Она отчего-то смотрела на Миру, от нее хотела ответ получить.

Но Мира молчала. Зато Джин — нет.

— Как правило, впервые на девушку делают ставку, продают её первый секс подороже, но одному ящерру. А потом уже — да, вызывают и в Экталь. Не всех, и нечасто. Меня не вызывают.

— Нечасто… Зато меня — часто! — Мира как-то недобро посмотрела на Джин.

Марлен внезапно стало очень больно. Она как будто заглянула за занавес мира Млечных гонщиц, и то, что она там увидела — пугало. Марлен осознала, что все это время Мира носила в себе несметное количество боли. А Марлен не замечала…

— Ну и когда?

— Завтра вечером.

Марлен стало плохо.

— Пятая нога, отстаньте от меня! — закричала Марлен. — Я не хочу, не могу! Оставьте меня в покое!

В комнату без предупреждения вбежал охранник — терций. Услышал крик — рванул на помощь.

Немая сцена: две девушки успокаивают третью. Ящерр убедился, что опасность никому не грозит, и вышел.

— Тебя стерегут, — прокомментировала Мира с кривой усмешкой.

Марлен скривилась.

— Нас туда приглашают нечасто, и отказать мы не имеем права… — Мира медленно выдохнула, будто набираясь сил. — Что касается тех ящерров, что ты там встретишь — в дом Рагарры попадают лишь избранные ящерры, и этим избранным разрешено всё.

— Что значит — всё? — глаза лисицы округлились. И ведь знала ответ, и все же.

— Что ты хочешь услышать, Марлен? — холодно поинтересовалась Мира. — неужели не понимаешь, что я имею в виду? Они могут тебя отыметь в ближайшем углу, в любой позе, и никто и слова не скажет.

Марен всхлипнула. В ушах по-прежнему звучало: «Могут себе позволить всё».

— Ты не представляешь, как неприятно мне всё это тебе рассказывать. — послышалась усмешка. — Я знаю, что ты боготворила Млечных гонщиц, и мне жаль разрушать тот образ, что ты себе создала. Ты видишь в нас нечто идеальное, а на самом деле… видишь оно как… мерзко.

Джин хотела что-то добавить, но в последний момент передумала. А вот Мира — ей болело, она хотела рассказать.

— Я бывала в Эктале шесть раз, и ещё ни разу не возвращалась оттуда, не переспав с ящерром. Я делала это добровольно, чтобы не дошло до насилия или применения влечения. Те, что сопротивлялись — им всегда тяжелее потом.

Мира подошла к окоченевшей Марлен, опустилась перед ней на колени и с какой-то щемящей нежностью положила руки ей на колени.

— Марлен, родная, для гонщицы Экталь — самое строгое испытание, шанс возвысится и упасть одновременно.

— Но ведь… я ещё ни с кем, — прошептала лисичка, хватая Миру на теплые руки.

— И это то, что нас всех настораживает, — прошептала в ответ Мира. — Раньше Доган вызывал к себе лишь умудрённых опытом гонщиц. А ты зелёная, неопытная, легко по незнанию можешь истерику закатить. Тебя ещё ничему не учили, к тебе Неба не приходила и не шокировала своими откровениями.

— Кто такая Неба?

— Она учит… важному. Как сделать, чтоб было не больно. Как к кому относиться. У них же целые кланы, и в каждом клане другое отношение к женщине. Так что да, она учит, быстро и со знанием дела. Но тебя, Марлен… ты постоянно выбиваешься из всех правил.

— Нет-нет-нет! — сбивчиво прошептала девушка, держась за руки Миры, как утопающий — за спасительный круг. — Так не бывает, не бывает! Небеса, да что я ему сделала? Что я сделала?! За что он так со мной?

— Марлен…

Лисица схватилась за волосы. Понимание жестокой реальности накрыло. Мира пересела на диван рядом с Марлен и крепко её обняла. Джин стояла в стороне, не влезая в разговор. Смотрела.

— И что же мне делать?

— Наблюдать. Многие гонщицы привыкли, более того, они любят приезжать в Экталь. Они ищут покровителей, пытаются быть замеченными, получить подарки или полезные связи, в Эктале всего этого имеется в достатке. В его доме у тебя будет возможность увидеть, какие мы на самом деле. Джин, Имани, Динка, Мира… все мы.

— И какие же?

Арора поднялась с колен.

— Развращённые. Гонщицы города Мыслите — самые развращённые женщины на этой планете.

Подруги

Она опять погладила Марлен по голове. Две красавицы, две женщины, они по-настоящему любили друг друга, хоть никто и не верил в дружбу между гонщицами.

— Млечными гонщицаи не становятся за один день, это очень медленный процесс. Сначала ты побеждаешь на Млечной Арене, потом танцуешь На-Колоколах. Тебе предоставляют отдельную комнату в Штольне, приходит Неба, учит ящерриным порядкам, даёт освоиться в новом статусе. На твой браслет поступает несколько красных ставок, и к тому времени, когда тебя зовут в Экталь, ты уже более-менее привыкла… Ну а в случае с тобой… Лисичка моя любимая, я не знаю, почему тебе выпала такая судьба.

— Значит, я не могу туда ехать! — вскрикнула лисица. — Меня никто не подготовил, никакая Неба ко мне не приходила… Нет-нет, не могу я ехать ни в какой Экталь!

Арора усмехнулась. В глазах мудрой женщины плескалось знание.

— Это лишь вопрос времени и обстоятельств, Марлен. А обстоятельства таковы, что у тебя нет выбора.

•••

— А обстоятельства таковы, что у тебя нет выбора.

Он досмотрел проекцию до конца. Выключил. В комнате повисла тишина.

Доган нажал на кнопку связи.

— Гонщица, которая сейчас находится в третьей комнате Штольни — ликвидировать.

— Будет сделано.

И опять — тишина.

«Лисичка моя любимая» — вспомнилось ему почему-то.