Развратная

– Проснулась? – Он осторожно убрал волосы с ее лица и нежно поцеловал в лоб.

Вика прикрыла глаза и тихонько вздохнула. Как же хорошо, когда он такой. Хриплым ото сна голосом Вика прошелестела:

– Да. Больно очень.

– Ты плохо спала. Металась все время. Пришлось взять к себе. И ты успокоилась. – Рома гладил ее по голове, перебирая пальцами волосы.

Его теплое дыхание щекотало шею. Вика расслабилась. Боль начала понемногу отпускать напряженное тело. Она осторожно отодвинулась и легла на спину, глядя в потолок. От фонарей на нем застыли оранжевые полосы. Рома повернулся к ней:

– Завтра я уезжаю в командировку.

Внутри кольнула боль. Но уже другая, не физическая. Вика снова оставалась одна…

– Опять? Ты же недавно ездил.

– Два месяца назад.

Вика поняла, что все бесполезно. Бессмысленно.

– Они не могут послать кого-нибудь другого?

– Вик, ну что за детский сад. Это – моя обязанность. Мне платят деньги. На которые мы живем, между прочим.

Вика тяжело вздохнула. Она представляла, что оранжевая полоса – это дорога. Если осмелиться и пройти по этой дороге, то можно попасть в другой мир. В другую жизнь. Где можно стать кем-то другим. Она всегда была слишком мечтательной. Может, в этом проблема? В том, что все десять лет она строила красивую иллюзию? Фантазию. А на самом деле, не было ничего… Коснувшись синяка на щеке, Вика все же выговорила:

– На мои деньги мы тоже живем…

Рома фыркнул:

– На твою зарплату мы ноги протянем через день. Короче… Меня не будет две недели.

Во рту почему-то пересохло, а глаза защипало. Стараясь, чтобы голос не дрожал, спросила:

– А вещи?..

– Я уже все собрал. Пока ты спала.

Оранжевая дорожка начиналась у окна и рассеивалась посредине потолка. Вот и весь путь в другой мир. Когда Рома хотел, он прекрасно справлялся со всем сам. Выходит, она нужна ему вместо домработницы? Чтобы постирать, приготовить, погладить… Боже, как же она ненавидела гладить! Голос Ромы ворвался в мысли:

– Ты пока готовься к Новому году.

Вика повернула голову, рассматривая мужа. Он был очень красивым мужчиной. Умным, обаятельным. Всегда умел расположить к себе людей. Вика была очарована. Покорена. Все никак не могла поверить, что он, такой невероятный, выбрал именно ее. А причины лежали на поверхности. Наверное, она просто очень удобная жена. Вика облизнула потрескавшиеся губы:

– До Нового года еще далеко.

– Месяц всего. – Рома щелкнул ее по носу и повыше натянул на себя одеяло. – Ладно, спи. Мне завтра нужно встать раньше. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи… Рома…

Вика следила за тем, как он отворачивается, взбивает подушку и закутывается в одеяло. Может, она была слишком наивной, думая, что он разглядел в ней кого-то большего, чем бесплатная домработница. Вика ухмыльнулась: домработницам хотя бы платят. Она уже так устала от постоянной экономии. Приходилось ограничивать себя во всем! А что если они вообще никогда не купят новую квартиру?!

Словно голодные звери ее рвали на части самые противоречивые чувства. Вика понимала, что должна быть благодарной, что ей достался такой муж. Но ей хотелось жить. Хотелось перерыва в работе, в готовке обедов и стирке бесконечного вороха одежды. Ей хотелось хотя бы раз в неделю красиво одеться и устроить ужин при свечах, который она сама бы и приготовила, черт с ним! Хотелось сходить в ресторан, а затем до утра гулять по ночному городу и вместе встречать рассвет. Хотелось быть нужной. Хотелось, чтобы ее любовь и преданность ценили.

Вика коснулась ладонью Роминой спины. В ответ он всхрапнул и поежился. Словно ее прикосновение было ему неприятно даже во сне. Вот и вся ее нужность… Не нужна она ему. Ни капельки.

Щекоча кожу из глаз покатились горячие слезы. Они впитались в наволочку, превратившись в мокрое неприятное пятно.

Глава III. Экскурсия в забытое прошлое

И если в дверь мою ты постучишь,

Мне кажется, я даже не услышу.

(с) Анна Ахматова

Российская Империя. Времена правления Екатерины Великой

– Господь Всемогущий… Прошу тебя… Умоляю! Избави меня от него… Нет сил больше никаких… Прости мне грехи мои прошлые… Но ежель еще ко мне притронется… Я недоброе задумала, Господи. Грех страшный хочу на душу взять… Огради… Нет мочи терпеть… Пусть с ним случится что-нибудь ужасное… Пусть лошадь понесет на этой его охоте. Или волки его там загрызут! В овраг пущай упадет и шею сломает. Или хотя бы хворь его пусть свалит… Чтобы немощным стал, ничего не мог… Прости, что о таком прошу, Господь… Я за каждое слово свое ответ перед тобой держать буду. Хоть в ад отправляй за грех мой. Душу свою не пожалею, но лишь бы мучился, как я…

– Думаю, об этом лучше просить у дьявола, чем у Господа.

Меланья испуганно охнула и обернулась. Он стоял, прислонившись к стене. Заострившиеся черты лица, словно у дикого зверя. В глазах – лютая злоба. На фреске за его спиной святой Георгий пронзал копьем коварного змия. Должно быть случайно, но он стоял именно так, что продолжал тело аспида, и копье воина устремлялось в его голову. Меланья вздернула подбородок. Она стояла на коленях перед святыми образами, а теперь получалось так, будто стоит перед незнакомцем. Он посмел не только нарушить ее уединение, ее молитву. Но и обнаружил себя. Ему не хватило благородства, чтобы скрыться. А еще он слышал… Слышал все до последнего слова. Господи, сделай так, чтобы он оказался просто заезжим путником. Недаром же у него такой изможденный вид. Будто несколько лет морили голодом, а затем обрядили в одежды с чужого плеча и выпустили на свет божий из подземелья. Вон и цвет лица у него нездоровый, серый какой-то. Преступник? Сбежал из-под конвоя, и решил в церкви укрыться? Убьет ее, не задумываясь, и отправится дальше. Заколет ее, ограбит и в бега пустится. А может, так и лучше будет? Что ей жизнь теперь? Каждый день терпеть мучения и издевательства?

Меланья с трудом поднялась на ноги. Сегодняшняя ночь была из самых худших. Нога и спина болели нещадно. Драгоценный супруг нынче, не жалея живота своего, усердствовал в зачатии наследника. В бешенстве из-за мужской слабости швырнул ее, как куклу безвольную, на пол. А потом за ногу схватил и, как холопку, за дверь выволок. Выбросил, попользовавшись, словно она самая последняя девка дворовая. Не услужила ему, как надо…

Меланья вздрогнула от воспоминаний. Цепкие глаза незнакомца впивались в Меланью, в самую душу. Он так глядел, резал по живому и нутро вынимал. Меланье казалось, что в нее вонзается то самое копье, которым Победоносец змея умертвил. Жуткий взгляд. Страшный. Меланья гордо подняла голову. Это движение болью отдалось в истерзанной спине. Никакие припарки не помогали.

– Здесь молят о Божьей помощи. – Меланья постаралась, чтобы голос звучал надменно, как и полагается женщине ее положения.

Но незнакомец ни капли не смутился. Его глаза лихорадочно блестели, пламя свечей отражалось в них адским огнем. На секунду Меланье стало страшно.

– В греховном деле вам Божья понадобилась…

Ухмылка исказила черты его лица, и он стал похож на дьявола с одной из гравюр, которые Меланья часто рассматривала в детстве. Когда-то давно батюшка привез из плавания несколько чудесных картин. На одной была изображена европейская деревенька, на другой – охотники, сделавшие привал, а на третьей – дьявол. Он выглядел, как обычный мужчина. Лишь два огромных крыла, как у летучей мыши, выдавали его истинную природу. Но даже не в крыльях было дело, а в выражении лица. Красивые черты, как трещина, пересекала страшная улыбка. Коварная и злобная. Он вознамерился погубить весь люд, и знал, что рано или поздно у него получится. Меланья боялась этой гравюры. Когда она стала старше, ее начали преследовать ночные кошмары. Меланья бежала по лесу, острые ветки до крови ранили кожу, выдирали пряди волос. Она пыталась спастись от хлопков крыльев над головой. Едва не задевая верхушки деревьев, за ней гнался дьявол…

Прихрамывая от боли в ноге, где даже остались глубокие борозды от ногтей муженька, Меланья прошла мимо незнакомца. Она все ожидала, что он вынет нож и перережет ей горло, но он оставался неподвижен. Просто стоял подле фрески и насмешливо глядел на нее. Поправив платок, Меланья все же осмелилась бросить напоследок:

– Мои дела не ваша забота.

Он засмеялся, нарушая торжественную тишину церкви. Пламя свечей возмущенно заколыхалось. И даже лики на образах сурово нахмурили брови. Незнакомец поклонился ей.

– Как знать…

Насколько могла быстро Меланья вышла из церкви. Почему-то ей казалось, что дьявол ее только что настиг.

***

Вика проснулась, сходя с ума от страха. Она задыхалась, жадно хватая ртом воздух. Рубашка прилипла к телу, даже простыня пропиталась потом. Перед глазами до сих пор мелькали расплывчатые картинки из сновидения. Жуткие сцены насилия, вызывающие дрожь ужаса.

– Ты проснулась? Провожать меня будешь?

Рома вошел в спальню, полностью одетый. Он застегивал часы на запястье и выглядел… Вика попыталась понять выражение его лица. Как будто… Как будто ему не терпится уехать.

Она выбралась из кровати и тут же поежилась от холодного воздуха, коснувшегося кожи. Совсем как во сне. Там она вновь оказалась в интернате. Только выглядел он иначе… И был населен не угловатыми девочками-подростками, а совершенно незнакомыми людьми. Все, что Вика помнила – боль, когда уродливый, толстый боров схватил ее за плечи и бросил на пол. Она чувствовала каждую неровность досок, их твердость. Чувствовала, как позвоночник простреливает огнем. Но кем бы ни был насильник, ему этого показалось мало. Он схватил ее за ногу, дернул, словно пытался вырвать. Ногти вонзились в кожу, прорывая ее и царапая. Тут же выступили алые капельки крови…

Это все из-за случившегося в переулке. В ее сознании происходят жуткие вещи. Все перемешалось в дикий сумбур.

– Вик, ну что ты застыла? Хоть поцелуй на прощание.

Рома подошел ближе. Его теплые ладони легли на Викину талию, но впервые за их супружескую жизнь, внутри ничего не екнуло. Вика осталась совершенно равнодушна. А после такого сна вообще не хотелось, чтобы кто-то прикасался к ее телу. Рома наклонился и как-то механически провел губами по ее губам. В поцелуе не было ни то, что страсти или теплоты, а даже желания ее поцеловать! Он просто выполнял повинность. Свою ежедневную рутинную обязанность – целовать надоевшую жену. Вика чувствовала именно это – она надоела Роме.

– Если что-то важное, сразу звони. Но если я сразу не отвечу, панику не поднимай. У меня почти с утра до ночи переговоры.

Рома опять щелкнул ее по носу. Откуда у него взялась эта дурацкая привычка?! Вика кивнула, по-прежнему не находя сил что-нибудь сказать.

– Вот и хорошо. Не скучай! Начинай готовиться к праздникам.

Вика снова кивнула. Рома, наконец, отпустил ее и ушел в прихожую. Вика побрела за ним. Прижавшись к прохладной стене, она следила за тем, как Рома обувается и надевает модное пальто. Он любил красивую одежду. И никогда на ней не экономил. А вот Викин гардероб ограничивался несколькими черными юбками и такими же брюками. К ним – десяток блузок. Таких же унылых, как и она сама. Она ведь училка! А учителям не положено выглядеть модно и красиво. Они – пример классического стиля… Вика ощущала себя лишь примером скуки и безысходности. Да, именно безысходностью была пропитана вся ее жизнь.

Рома накинул шарф, подхватил с пола сумку и чемодан. Он выглядел как успешный бизнесмен. Уверенный в себе мужчина, который прекрасно осознает свое превосходство над всеми. Вика непроизвольно коснулась опухшей щеки. А как выглядела она? Уставшая, избитая, забывшая о себе ради уюта в доме. И ради него.

Рома открыл дверь и выставил наружу багаж.

– Все, Викусь. Я поехал. И смотри осторожнее. Чтобы больше никаких воров.

Вика не выдержала:

– Как будто я сама предложила себя ограбить!

Рома, кажется, не ожидал такой вспышки гнева. Он удивленно поднял брови.

– Ладно… Скоро вернусь.

Вика шагнула вперед. Сквозняк из коридора неприятно царапнул кожу. Но она остановилась лишь у порога.

– Даже не сказал, куда едешь.

Рома поморщился. Но тут же как ни в чем не бывало пожал плечами:

– В Питер.

– Ну, счастливого пути…

– Спасибо, Вик.

Рома поднял вещи и устремился вниз по лестнице. А Вика осталась одна… Ни поцелуя на прощание, ни крепких объятий, ни пресловутого, давно ничего незначащего, «Я тебя люблю». Вообще ничего. Вика захлопнула дверь и прошла на кухню, чтобы выглянуть в окно. Рома как раз садился в такси. В сером сумраке все никак не наступающего утра он казался кем-то чужим. Просто незнакомцем, которого она случайно заметила. Вика вспомнила, как стояла точно так же, подглядывая за Павлом. Упрямый мальчишка, здорово попортивший ей жизнь в школе… За два дня он сделал для нее больше, чем муж за несколько лет. Наверное, нужно было сказать ему «спасибо» и не прогонять вот так грубо. Вика отвернулась от окна, утратив всякий интерес к отъезжающей машине. Раньше она обязательно стояла бы до последнего – следила бы, пока такси не скроется за поворотом и по-детски молилась, чтобы все прошло хорошо. Сейчас же ее занимали совершенно другие мысли.

Вика понимала, что это сумасшествие, какое-то безумие… Но намного больше отправляющегося в командировку мужа ее волновала клубника. Неужели Павел действительно ее принес?! Больше ведь некому. Вика распахнула дверцу холодильника и удивленно замерла на месте. Он накупил дорогущих деликатесов, на которые Вика даже не смотрела в магазине. Удивительно, как Рома не отчитал ее еще и за них. Аромат клубники заполнил всю кухню. Вика потянулась к пластиковой коробочке, откинула крышку и взяла кроваво-алую ягоду.

Она поднесла ее к лицу и вдохнула невероятный запах. Пахло волшебно. Летом, смехом и чем-то невообразимо греховным. Захлопнув дверцу, Вика прижалась к ней спиной, откусила кусочек ягоды и блаженно закрыла глаза. Терпко-сладкий сок потек по языку и губам. Невообразимый вкус. Настоящая клубника – не тот суррогат, что продается обычно в магазинах. Вика доела и даже облизнула пальцы. Как бы удержаться и не съесть все? Она будет есть по две штучки в день, не больше. Максимально растягивая удовольствие. Довольная принятым решением, Вика направилась обратно в спальню, но неуклюже задела ногой стол. По лодыжке будто прошлись наждачкой. Вика даже вскрикнула от боли. Она нагнулась, чтобы рассмотреть рану. От увиденного ее бросило в жар, кровь хлынула к голове, в ушах зашумело, щеки и лоб пылали. Спину защекотала холодная капля пота. С одной стороны на коже выделялись четыре изогнутых красных раны, едва начавших затягиваться. Кожа вокруг алых, покрывшихся коркой полумесяцев, уже пожелтела. Точь-в-точь, как в ее кошмаре. Это невозможно. Или вчера она не заметила их среди других синяков? Но ведь там они никак не могли появиться. Вика отерла покрытый испариной лоб. Не нужно волноваться понапрасну. Скорее всего вчера она просто не обратила внимание на царапины. Да мало ли как она умудрилась их получить! А ночью нога разболелась, вот и приснилось такое. Да, так и было.

Убедив себя, что ничего страшного не случилось, Вика вернулась в спальню и снова легла. Но сон не шел. За окном едва-едва занимался рассвет. Хмурое небо нависало прямо над домами, обещая новую порцию снега. Поехать бы сейчас в старый дом, оставшийся от родителей. Там, наверное сейчас красота. Как в сказке. Вика нахмурилась. Может, встретить Новый год за городом? В доме? Он, конечно, совсем маленький – одноэтажный, но теплый и надежный. Отец строил на века. За месяц Вика успеет привести его в порядок. Правда, придется повозиться – она давно там не была. Но почему бы и нет?

Неожиданно пришла другая мысль. Этот дом всегда был для Вики убежищем… Рома настаивал на продаже. Дом ему не нравился: он называл его «старой хибарой» и развалюхой, уговаривал продать, а деньги вложить в новую квартиру. Вика не соглашалась. Он был памятью о родителях. Единственной памятью. Они не особенно ладили. Вика никак не могла смириться с тем, что ее отдали в интернат, что она была фактически одна, пока родители устраивали карьеру. Родители же всегда утверждали, что она ничего не понимает, что так было нужно и благодаря им она имеет хорошее воспитание и образование. Вот только, куда их теперь девать, непонятно. Отец оказался втянут в какую-то темную историю. Их маленькая семья лишилась всего. Сначала умер папа. Следом ушла мать. Вике оставалось злиться, что они снова бросили ее. Дом был якорем, за который она могла ухватиться. Во время крупных ссор с Ромой она оставляла все и уезжала туда. Правда, стоило приехать Роме следом и попросить прощения, Вика возвращалась. Странно, но прокручивая сейчас в голове все их громкие скандалы, Вика вдруг поняла, что в каждом из них получалась виноватой почему-то именно она. По крайней мере в этом ее пытался убедить Рома.

Нет, так больше невозможно! Вика откинула одеяло и села в кровати. Она изведет себя такими мыслями. Еще хоть час наедине с собой, и психушка ей гарантирована. Вика снова выбралась из уютной постели и отправилась в ванную. Синяки выглядели ужасно. Фиолетовые, опухшие, похожие на выцветшие чернильные пятна с неровными краями. Она вспомнила про аптечку, которую принес Павел, и целый список рекомендаций, когда и чем мазать отеки. Отыскав нужную мазь, Вика начала осторожно накладывать ее на лицо. Интересно, чем вызвана его забота? Ей было непривычно подобное беспокойство. Неужели и вправду чувствует вину за свое поведение в школе? Вика невесело усмехнулась своему отражению. Кого она обманывает?! У того, кто так хладнокровно орудовал ножом в подворотне, не может быть никакой совести. А что если он убил того урода? Что если его теперь разыскивает полиция? Вику прошиб холодный пот. Даже если такое случится, она будет всячески отрицать вину Павла. Придумает какую-нибудь ложь… Да что угодно! В памяти всплыло его лицо. Напряженные заострившиеся черты, зеленый, прожигающий насквозь взгляд. Он превратился в красивого мужчину. И очень опасного. Ей казалось, что ему не впервой пользоваться оружием. Тогда, в проулке, в нем чувствовалось что-то дикое, первобытное. Опасность, которая от него исходила, ощущалась на уровне инстинктов. Интересно, каким он стал? Чем теперь занимается? Кажется, у его отца был строительный бизнес. Пошел ли Павел по его стопам? Или выбрал что-то другое?

Впрочем, ее это не должно волновать. Они вряд ли еще когда-нибудь встретятся. Особенно после того, как Вика его выставила. Ладно, сделанного не воротишь. Она повела себя как истеричная идиотка, и теперь ужасно стыдно. Но теперь никак нельзя извиниться перед Пашей за свою неблагодарность, а значит и нет смысла забивать себе этим голову. Нужно подумать о том, что ее семья разваливается на части…

Вика уныло ходила из комнаты в комнату. За неделю накопилось столько дел, но она не имела ни малейшего желания ими заниматься. Не было сил разбирать гору нестиранной одежды. Готовить тоже не имело смысла. Ей хватит и того, что есть в холодильнике. Да еще и Павел принес столько еды. К урокам она готова, тетради проверены еще в пятницу… Раньше она старалась успеть в выходной, как можно больше. Сегодня не хотелось ничего. Вика смотрела в окно, на улицу, где уже окончательно рассвело. Стены квартиры давили. Вика задыхалась. Ей необходимо было вырваться из ловушки, в которую превратился уютный прежде дом.

***

Несколько часов она просто бездумно бродила по городу. Мелкие снежинки нехотя падали с неба, холодя щеки. Снег скрипел под ногами, как гнилые половицы в старом доме. Вика все никак не могла забыть свой сон. Мысли смешивались и путались. Она вспоминала, как во сне пыталась сдержать рыдания, пропитанная ненавистью к уродливому насильнику. Ей хотелось кричать, рыдать во весь голос от боли и несправедливости, от того, что вынуждена терпеть. Но она решила молчать. Не позволить ему наслаждаться ее слезами. Картинки из сна смешивались с памятью о Ромином уходе. Между ними был холод. Словно два чужих человека, волею обстоятельств оказавшиеся в одном помещении. Десять лет они прожили вместе. Десять лет Вика пыталась оправдать Ромин выбор, его ожидания. Из кожи вон лезла, чтобы он был ею доволен, чтобы не разочаровался. Она ведь прекрасно понимала, что не так красива, как другие женщины! Да, по-своему привлекательна, но не более. Она редко красилась, почти никогда не меняла прическу. А все ее попытки одеваться модно сталкивались с выговорами администрации и Ромиными нотациями, что им нужно экономить.

А теперь получается, что она осталась одна. Рома уехал в командировку. На его лице читалось… облегчение? Вот, что она получила за годы труда и заботы о нем. Облегчение на лице любимого мужчины. Скандал из-за клубники и претензии, что съела всю яичницу. Несколько ворон бодро проскакали по снегу, оставляя крошечные следы лапок. Голые деревья задумчиво смотрели им вслед. А Вика вдруг увидела то, что давно лежало на поверхности. Она не нужна Роме. Не нужна, как женщина, как жена, как любовница, как друг. Они чужие люди. Ему было все равно, что с ней. Ему нужен был ужин и чистые рубашки, когда она еле дышала от боли и отчаяния. Когда он смотрел на ее синяки, Вика видела в его глазах равнодушие. Он требовал чертову яичницу, когда она стонала от боли!

Неужели, это все? Конец их жизни, конец их семьи? Нет, нет, нет… Она так просто не сдастся. Десять лет строить, по кирпичикам выкладывать семейную крепость, чтобы просто опустить руки? Все дело в ребенке. Им нужен ребенок. Частичка их обоих. Как только Рома вернется, им нужно серьезно поговорить. Она обязательно должна убедить его. Всеми правдами и неправдами заставить дать деньги на ЭКО. А для этого необходимо придумать что-то действительно необычное.

Вика невесело ухмыльнулась. Для начала хотя бы вернуть секс в отношения. Несколько месяцев они ограничивались лишь тем, что спали в одной кровати. Да и до этого все шло не очень гладко. Рома как заведенный твердил, что адски устает, а затем все-таки прикасался к ней с таким видом, словно приходилось выполнять тяжелейшую повинность. Может, ему что-то не нравилось? Или он хотел попробовать что-нибудь новое?.. Рома был ее первым и единственным мужчиной. Конечно, раньше ей не доставало опыта, смелости и даже раскрепощенности. Но ради него она всегда старалась побороть неуверенность. Как только он вернется, они сядут и спокойно обо всем поговорят.

В душе засело дурное предчувствие. А что если говорить уже поздно? Что если она упустила тот шанс, когда еще что-то можно было спасти? Вика понимала, что еще немного, и сойдет с ума от всех страхов и сомнений. Она осознавала, что в жизни все совершенно не так, как она хотела. Но как это исправить? И только ли она должна ломать голову над этим вопросом? Вика остановилась возле старого дерева. Его голые скрюченные ветви тянулись во все стороны, перекрывая неясный утренний свет. Сняв перчатку, она коснулась шершавого обледеневшего ствола. Пальцы пронзил холод. Рома изменился. И уже очень давно. Первые годы их жизни были сказкой. Нет, не так. Первые месяцы. Первые несколько месяцев были сказкой. Вика пребывала в волшебном дурмане, уверенная, что нашла своего единственного. Счастливая… Боже, какая же она была счастливая. Целые дни у плиты и гладильной доски не могли пошатнуть ее уверенности в своем счастье. Казалось, что она справится со всем. Тогда Рома был к ней очень внимателен, нежен, заботлив. Он беспокоился о ней, берег. Волновался, когда она задерживалась на работе и приходил встречать. Приносил завтраки в постель. Поил сиропами, если она вдруг заболевала, и не отходил до тех пор, пока Вика не вставала на ноги.

А что сейчас? Сейчас он с равнодушием смотрел на ее синяки и целовал так, словно она была змеей. Вика прижалась лбом к промерзшей коре, едва сдерживая слезы. Если бы мать и отец были живы… Она бы спросила совета у них. Втроем они бы наверняка придумали, как сохранить ее семью. Но они умерли, а Вике даже не с кем поделиться. С девочками из интерната они давно уже не общаются. На работе завидуют ее маленьким успехам… А больше ведь никого и нет. Как-то так получилось, что вся ее жизнь оказалось сосредоточена на Роме. У него, конечно, было много друзей и знакомых. Но не пойдет же Вика жаловаться на неудавшуюся семейную жизнь им!

Она оказалась в ловушке, в которую сама же себя и загнала. Права была красавица Лена, ее соседка по интернату. Она всегда повторяла: главное, чтобы любили тебя. А ты придумаешь повод, чтобы полюбить Его.

Похоже, Вика насочиняла целый том поводов, чтобы любить Рому. Но вот любил ли он ее?..

Сколько она так простояла, Вика не знала. Пальцы начали окоченевать. Давно в конце ноября не было таких морозов. Город потихоньку просыпался. На улицу вышли заспанные дворники. Нехотя выбирались из уютных кроватей те, кому не повезло работать в воскресенье. Осторожно ползли по скользкой дороге первые автомобили. Вика еще немного постояла у дерева. Она должна что-то придумать. Изменить свою жизнь. Вика побрела в сторону от дома. Если она оставит все, как есть, то сама обречет себя на унылое существование среди кастрюль и грязного белья. Она не хотела больше быть нянькой для Ромы. Неужели он не мог уделить ей хоть капельку внимания? Не мог позаботиться о ней?! Вика брела по городу, всматриваясь в хмурые лица. Кто-то отвечал ей удивленным взглядом, а кто-то даже не замечал. Она словно была невидимкой. И если некоторые чуть дольше задерживали на ней свой взгляд, то лишь из-за жутких синяков. Вика почти до самых глаз натянула шарф и туго завязала. Уж лучше пусть думают, что она жуткая мерзлячка.

Вика все брела и брела вперед, не имея никакой цели. Она просто шла, чувствуя, что должна идти. Она ощущала потребность уйти как можно дальше от дома. Сбежать от всех забот и проблем. Даже хорошо, что Рома уехал – у нее будет время подумать и решить, что делать. Рядом звякнул колокольчик, вырвав Вику из мыслей. Она удивленно обернулась: молоденькая девушка пыталась прицепить табличку к двери магазина. Вика вернулась назад и подошла к девушке:

– Давайте помогу?

Та удивленно подняла голову и чихнула. А затем улыбнулась:

– Эта зараза постоянно падает. – Она помахала табличкой. – Вы просто подержите ее, а я привяжу.

Вика взяла табличку с надписями «Открыто» и «Закрыто» и взглянула на витрину небольшого магазинчика. Сверху на нее взирали безглавые манекены. На каждом – потрясающее вечернее платье. Вика на секунду задержала дыхание.

– Все, кажется держится. – Девушка забрала из Викиных рук табличку и для верности подергала.

Вика продолжала смотреть на платья. Они были такими красивыми… Потрясающими.

– Приглянулось что-то?

Вика вздрогнула. Она совершенно забыла, где находится.

– Да нет… Я просто…

– Зайдите, посмотрите что-нибудь. Скоро Новый год, корпоративы и все такое…

Вика улыбнулась:

– На мою работу нужно что-нибудь попроще.

Девушка, которая, видимо была продавщицей, небрежно взмахнула рукой:

– Ну так можно и не на работу! Может вас куда-то пригласят… Или парня побаловать. – Она весело хихикнула. – Разное в жизни может случиться, а платья подходящего нет! У нас вся одежда – ручная работа. Сразу и подогнать можем.

Настроение упало еще ниже. Ручная работа… Стоят они, наверное, уйму денег. И платье ей не светит.

– Ой, ну зайдите, пожа-а-алуйста. Я со скуки тут умру. В воскресенье вообще мало кто заходит. А тут еще такой снег… А мы с вами платья померяем! За примерку же денег не берут. – Девушка свела брови и надула губы.

И почему у нее нет чувства воли?! Вика бросила еще один взгляд на платья. Они такие красивые. Ну в самом деле, что она теряет?! Хотя бы на несколько минут почувствует себя настоящей женщиной, а не занудной училкой и уставшей домработницей.

– Ладно, я зайду. Только предупреждаю сразу: ничего покупать не буду, даже не старайтесь. Я вышла просто погулять. И денег не взяла.

Девушка быстро закивала. Ее глаза радостно загорелись.

– Идемте! Кстати, меня Лиза зовут. Мы тут с мамой шьем. На заказ, ну и просто так. Я предлагала маме выходной сегодня устроить, но она твердо уверена, что открывать ателье нужно каждый день. – Лиза умудрялась избавляться от бесконечных слоев одежды и одновременно тараторить. – Она у меня с этой… ну, с чудинкой. Считает, что одежда, пошитая руками, волшебная, и может изменить жизнь обладателю. С каким настроением шьем, такую энергетику она и несет. Чаю хотите?

Вика с трудом успевала следить за полетом Лизиной мысли. Очки запотели от тепла, и пришлось протирать их неловким движением. А еще отвлекали десятки платьев, которые, кажется, были повсюду.

– А что вы стоите? Раздевайтесь скорее! Будем мерять! Кстати, а как вас зовут? Меня – Лиза. А, я уже сказала, да?

Вика улыбнулась:

– Да, сказали. Я – Вика, очень приятно познакомиться.

Вика стащила пуховик и развязала шарф.

– Ой! – Лиза нахмурилась.

Вика тут же вспомнила про синяки. С говорливой Лизой она совершенно про них забыла.

– На меня напали. Вор. Избил и пытался… деньги забрать.

– Офиге-е-еть… – Лиза водрузила на небольшую стойку, как в баре, две чашки и пакет с печеньем. – И вы отбились? Долбанули его как следует?

– Н-нет… Мимо автомобиль проехал… Спугнул его.

– Ну и ну. Это надо ж… Надеюсь, у него руки отпадут за такое!

Вика мрачно ухмыльнулась. Благодаря Павлу у него уже отпало кое-что другое.

– Ладно, все. Давайте примерять.

Рядом с Лизой Вика чувствовала себя пенсионеркой. Да еще это «вы». Как будто снова в школе.

– А давай на «ты»?

Лиза улыбнулась так радостно, словно ждала этого момента всю жизнь.

– А давай! – Лиза бодро выгружала на стойку новые сладости. – А у тебя классная фигура! Слушай, а можно тебя в наших платьях сфотографировать? Для портфолио и соцсетей.

Вика поморщилась:

– С таким лицом?

– Ой, точно. – Лиза приуныла. – Может, без лица тогда? О! Я придумала! Как только заживет все, придешь снова? Пожа-а-алуйста!

Вика улыбнулась. Лиза имела забавную привычку растягивать слова.

– Посмотрим. – Она огляделась.

– Так, ну давай мерять. Пока вода закипит, парочку успеем.

Лиза принялась порхать по ателье. Вика огляделась – здесь уютно. Милое кресло с желтой обивкой в цветочек. Две старых швейных машинки. На стены приколоты пожелтевшие листы с эскизами платьев. За Лизиной спиной – рулоны тканей. Пока Вика глазела по сторонам, Лиза успела принести три платья.

– Вот, померяй эти. Размер, вроде бы, твой.

Она повесила платья на крючки в примерочной, а сама, пританцовывая, отправилась заваривать чай. Вика скрылась маленькой кабинке. Она быстро разделась, сгорая от нетерпения облачиться в почти сказочные наряды.

– Если нужна помощь, сразу зови! Там молнии сзади, я застегну!

– Хорошо!

Вика решила начать с длинного платья нежно-желтого цвета. Но едва надела его, сразу поняла, насколько ей не идет этот цвет.

– Ну, как? – Любопытная Лиза сунула нос в примерочную. Ее миловидное личико тут же скривилось. – Ой, нет! Снимай немедленно, это не твой цвет.

Вика взяла второе платье. Темно-красное, практически бордовое, с разрезом невероятной длины и открытой спиной. Потребовалась немалая сноровка, чтобы его надеть. Но и тут ее ждало разочарование. Платье было слишком длинным и широким в груди. Вика вышла из примерочной. Лиза бросила беглый взгляд и тут же покачала головой:

– Снимай!

Вика вернулась обратно. Третьим было платье насыщенного зеленого цвета с плотным лифом и струящейся юбкой. Вика быстро переоделась. Платье село, как влитое. Вика крутилась перед зеркалом, рассматривая себя со всех сторон.

– Ну что ты там? – Лиза снова заглянула в примерочную.

– Вот! – Вика развела руки в стороны. – Ну как?

Лиза закусила губу.

– Выйди-ка сюда. Мне нужно посмотреть.

Вика вышла из примерочной. Лиза задумчиво хмурилась и постукивала пальцем по губам:

– Вроде бы и круто, но… Что-то не то.

Вика погладила нежную ткань юбки:

– А по-моему, очень красиво.

– Красиво, но не то! Должно быть так, чтобы дыхание перехватывало. Смотришь в зеркало и влюбляешься в саму себя. У тебя такое есть?

Вика скептически подняли брови. Влюбиться в саму себя? Из-за платья?

– Вижу, что нет. Потому что платье неправильное. Не твое. О-о-о… – Лиза смешно распахнула глаза, став похожей на маленького взъерошенного совенка. – Есть одно! И как я сразу про него не вспомнила! Оно из летней коллекции, поэтому мы их все на время убрали. Но оно точно подойдет! Раздевайся и жди!

Лиза упорхнула в недра ателье, скрывшись за неприметной дверцей, а Вика вернулась в примерочную. И что ей не понравилось? Сидело платье хорошо. И шло ей очень. Но куда она в таком пойдет? Не на корпоратив же в школу?! Зря она согласилась на примерку. Красивое платье хотелось очень, но идти в нем было некуда. Только зря время тратит.

Как ураган в тесное пространство ворвалась Лиза. Она дергала шторку, запутавшись в ней, и едва не сорвала ее:

– Вот оно! Будешь настоящей Снежной королевой! Ну, ты чего не разделась?

Вика расстегнула «молнию» и неуверенно пробормотала:

– Я, наверное, пойду…

– Пойдешь обязательно! Только сначала примерь его. Оно шикарное, но никому почему-то не подходит. А тебе должно подойти, я уверена!

Вику бесчисленное количество раз умоляли не ставить двойки, позволить переписать, заново рассказать стихотворение и много чего еще. В ход что только не шло: слезы, лесть, подхалимаж. Но у Лизы, наверное, был дар убеждения. Или Вике просто до безумия хотелось примерить платье. Она тяжело вздохнула:

– Ладно, давай. Но это последнее.

– Договорились! Меряешь, и идем пить чай! О, ну давай же скорее! Ужас, как хочется тебя в нем увидеть!!

Стараясь скорее покончить с этой глупой затеей, Вика быстро сняла зеленое платье и взяла белое. Шелковый лиф отливал снежной голубизной. Он был свободным, держался на тоненьких бретельках и не предполагал никакого белья. Слишком смело… А Вика уже давно превратилась в неготовую рисковать трусиху. Юбка у платья была пышной, но не громоздкой, из нескольких слоев какой-то полупрозрачной сетчатой ткани. Выглядело… экстравагантно… Вика надела платье, поправила волосы и взглянула в зеркало. На какое-то мгновение она перестала дышать. Даже без макияжа и с жуткими синяками на лице она была… красивой. Вика рассматривала себя со всех сторон и не могла найти ни одного недостатка. Нежно, волшебно, элегантно и таинственно.

– Ну как ты? Готова? – Лиза снова бесцеремонно заглянула в примерочную.

Когда она увидела Вику, то смешно приоткрыла рот. Если Лиза играла, то Вика могла лишь аплодировать ее таланту.

– Вау!.. Мама была права – платью нужно было дождаться своего часа. И «своего человека». Выйди, я хочу посмотреть при нормальном свете.

Вика послушно выбралась из примерочной.

– Ну как? Слишком открыто, по-моему…

– Ой, ну ты же не в монастырь собралась, в самом деле! К тому же, его легко снять, если что… – Лиза подмигнула и хихикнула.

Вика снова осмотрела себя в зеркале. Она не была уверена в том, что Рома захочет с нее снять это платье. Но разве обязательно покупать его для Ромы? Можно ведь найти и другой повод. Глаза внезапно защипало от слез. В ее унылой скучной жизни совсем не осталось никаких поводов. Некуда идти в таком красивом платье. Лиза встала рядышком:

– Ты как ледяная принцесса. Парням захочется растопить такую…

Вика сжала зубы:

– Я замужем.

Лиза пожала угловатыми плечиками:

– Разве это должно мешать женщине нравиться другим мужчинам?

И правда… Может, Рома возьмет ее на корпоратив, который ежегодно устраивает его фирма? Конечно, она не сотрудник, но хоть раз можно же сделать исключение? Вика поправила воздушную юбку:

– А сколько стоит?

Лиза несколько раз удивленно моргнула, как будто не сразу поняла, о чем Вика ее спрашивала:

– Ой! Да! Сейчас скажу! – Она зашла за Лизину спину в поисках ценника. – На него еще скидка, кстати. Мы же его на лето шили… Где-то здесь был…

***

Вика давно не чувствовала себя такой счастливой. В душе причудливо сплетались предвкушение чего-то необычного и уверенность в собственной привлекательности. Пусть и приходилось по-прежнему прятать лицо за шарфом.

Она осторожно ступала по скользим дорожкам и крепко прижимала к себе скрытое под чехлом платье. Она все-таки не удержалась и купила его. Позволила себе поддаться слабости. После примерки они с Лизой сели пить чай и долго болтали о разных пустяках. Лиза рассказывала о том, как они с матерью решили открыть ателье, что шитьем занималась еще их бабушка, и что одежда способна изменить жизнь своего хозяина. Под конец их разговора, Вика уже почти верила, что как только Рома увидит ее в этом платье, то все в их семье обязательно наладится. Он поймет, насколько она красива, поймет, как был неправ, когда не обращал на нее внимание, и… Вика поняла, что обманывает саму себя. Вряд ли одно-единственное платье способно вернуть в их семью былую любовь. Но Вика обязательно попытается. Она поборется за их отношения. Пойдет до конца!

На улице стремительно темнело. Оказывается, она провела в ателье почти весь день. Вика старалась скорее добраться до дома. Опять она поперлась пешком! Воспоминания о нападении подгоняли ее. Оскальзываясь на обледенелых бугорках, Вика почти бежала. Начали зажигаться фонари, мимо проносились машины, ослепляя ярким светом. И Вика вдруг поняла, что ищет взглядом хищный темно-серый автомобиль. Все же зря она накричала на Пашу. Нужно было поблагодарить, а она выставила… Но и он успел наговорить ей обидных слов. Ладно, нет смысла мучиться из-за этого. Больше они никогда не увидятся.

Наконец Вика добралась до дома. Он тонул в густой темноте. Почему-то открытая калитка надсадно поскрипывала под резкими порывами ветра. Все вокруг выглядело как-то мрачно и уныло. Вика ощутила себя героиней фильма ужасов. От дома, забора, от каждого дерева веяло безысходностью. Как будто даже природа сговорилась против нее, намекая: как бы она ни старалась, ничего не получится. Вика быстро вошла в подъезд. Лампочки опять не горели ни на одном из этажей. Пришлось пробираться почти вслепую. Послышалось странное эхо. То ли завывание, то ли чей-то плач. А может, просто ветер задувал в найденные щели.

Кое-как дойдя до квартиры, Вика быстро отперла дверь и юркнула внутрь. Страшно было до ужаса. Такое впечатление, за ней все время кто-то следил и шел по пятам. Еще вой этот жуткий. Послышалось? Собака, наверное.

Вика включила свет в прихожей и отдышалась. Это все из-за случившегося в переулке. Ничему ее тот случай не научил. Ходит ночью одна по всему городу. Теперь и мерещится всякая чепуха. Нужно быть осторожней. Второй раз Павел вряд ли придет ей на помощь. Ну вот, снова она думает о нем! Да что ж такое?! Стараясь заглушить воспоминания о Туманском, Вика начала тихонько нашептывать себе под нос любимые стихи. Это ей всегда помогало отбросить ненужные мысли и отвлечься. Сработало и сейчас. Продолжая повторять давно заученные строчки, Вика разделась, прияла душ, намазала синяки и отправилась спать. Ей снова снился интернат, какой-то праздник в нем. Смех, танцы. И она сама… В новом платье. Но Вика не участвовала во всеобщем веселье. Она бродила по многочисленным классным комнатам, как будто что-то ища. Двери сменяли друг друга, шум праздника становился тише. А Вика продолжала переходить из одного пыльного помещения в другое, пока не поняла, что за ней кто-то следит. Он шел за ней по пятам, но все время оставался в тени. Она видела лишь темный высокий силуэт и больше ничего. Он преследовал ее, но страха Вика не ощущала. Только… предчувствие. Горячее, разливающееся лавой по венам так, что кожа покрывалась испариной томления. Она хотела увидеть его лицо, но могла разглядеть лишь мерцающие в темноте зеленые глаза. А ещё его ладонь почему-то обвивал цепкий плющ.

***

Вика взглянула на часы. Успевает! Ей осталось проверить еще три тетради, и можно бежать на встречу с Леной. Очень не хотелось брать работу на дом, поэтому она старалась успеть все в школе. Когда последняя на сегодня оценка была поставлена, Вика вздохнула с облегчением и поспешила спрятать стопку тетрадей в шкаф. Неожиданно дверь распахнулась, и в кабинет заглянула Наташа – секретарь.

– Ой, Викуль, ты еще не ушла?! Как хорошо! Зайди к Надежде Викторовне.

В животе сжался неприятный тугой узел. Ну что еще?!

– А что случилось?

– Не знаю, Вик. Просто попросила тебя позвать.

– Ладно, сейчас иду.

Наташа исчезла, а Вика сделала несколько глубоких вдохов. С директором, Надеждой Викторовной, она без лишней нужды старалась не сталкиваться. Разгладив складки на юбке, Вика поправила очки и отправилась на первый этаж.

Уверенно постучав, Вика вошла. Надежда Викторовна сидела за огромным столом, призванном, видимо, внушить всем сотрудникам трепет.

– Звали, Надежда Викторовна?

– Да, Викусь, заходи!

Вика прекрасно знала этот тон. И «Викусь» ей тоже было прекрасно знакомо. Так директриса называла ее всегда, когда хотела нагрузить дополнительной работой, которую должен был выполнить кто-то другой.

– Садись-садись. У меня к тебе разговор.

Вика осторожно опустилась на краешек стула, готовая держать оборону до конца. Ни за кого она работать не будет. И в глупых конкурсах участвовать тоже. И готовить детей в последний момент к олимпиаде не собирается!

– У меня к тебе маленькая просьба.

Ну, конечно! Иного и быть не могло. Не премию же ей решили выписать за добросовестный труд.

– Настенька своих на экскурсию везет. Куда же… Где-то у меня было… А, вот! Поместье Юрьевых. Там сейчас какая-то масштабная реконструкция. В последний момент все решилось. В общем, Настеньке нужен еще один сопровождающий.

– Нет. – Вика упрямо сжала губы и выставила вперед подбородок.

Надежда Викторовна на несколько секунд замолчала. Ее лицо смешно вытянулось.

– Ты же знаешь, без сопровождающих ехать нельзя.

– Можно взять родителей. Мы всегда берем родителей.

Вика не собиралась ехать ни на какие экскурсии. А тем более, в поместье Юрьевых. Надежда Викторовна фыркнула:

– Ой, я тебя умоляю! Родители не в состоянии с одним справиться, а их там четырнадцать будет. Да и Настеньке тяжело с ними.

Вика прикусила язык. Нечего было тогда затевать экскурсию, если тяжело.

– А тебя они слушают. Я же знаю. Вон на замены когда ты приходишь, на уроке тишина гробовая, никто и не пикнет. Они больше ни с кем себя так не ведут. Все учителя стонут. Тяжелый класс… – Надежда Викторовна тяжело вздохнула.

Но и этот притворный вздох Вика успела хорошо узнать. Она сочувствовала Насте, которой достался абсолютно неуправляемый класс. Но и тратить на них свои силы не хотела. «Спасибо» никто не скажет. Только врагов наживет.

– Значит так, Вика. Послезавтра будь готова.

Вика упорно стояла на своем:

– Я не поеду, Надежда Викторовна.

– Вика, я ничего не желаю слышать. Никаких отговорок! У тебя в среду только первая смена, как раз успеваешь.

– У меня планы. – Вика уже с трудом сдерживалась. Ей хотелось одновременно и плакать, и кричать.

– Какие у тебя могут быть планы?! Вика! У всех остальных две смены. Можно было послать Лизу, но у нее маленький ребенок. Да еще и болеет. А у тебя нет.

Она прекрасно знала, что у нее нет ребенка. Помнила об этом каждую минуту.

– Если у меня нет ребенка… Это не значит, что нет других дел.

– В среду будь готова. В одиннадцать выезд. Но ты подойди и уточни у Насти. Все, можешь идти, а то поздно уже.

Вика ошарашенно смотрела на директрису. Ладони сами собой сжались в кулаки.

– Но я же сказала, что не могу…

– Вика, ты едешь, и все. Это входит в твои обязанности. Хватит со мной спорить. Ступай лучше домой. Ночь уже.

Вика встала. Колени дрожали. Самым обидным было то, что она не осмелится перечить. Портить отношения с директрисой – глупо. Но и позволять собой помыкать… Вика развернулась и направилась к дверям.

– До свидания, Надежа Викторовна.

– До свидания, Викусь.

Вика вышла в приемную, в которой уже было пусто. Как же она устала! А что если просто проигнорировать? Не поехать. Но и подвести Настю нельзя. Почему она не ушла раньше?.. Как будто это что-то изменило бы! Ей бы позвонили. Или вызвали завтра… Черт! Она же опоздает на встречу с Леной!

Забыв и о директрисе, и об экскурсии, Вика бегом бросилась в свой кабинет. Часы на стене равнодушно отмеряли время. У нее есть двадцать минут. Если поторопится, то успеет.

Давно она не собиралась так быстро. Наверное и пары минут не прошло, а Вика уже со всех ног спешила на встречу. Несколько раз она чуть не упала и умудрилась подвернуть ногу, но в назначенное время стояла перед кафе. Сквозь окна лился ласковый теплый свет. Вика поднялась по ступенькам. Они были выложены крошечной мозаикой. Так необычно… Почему-то начали дрожать руки. Вика предвкушала как войдет в необычное кафе, а потом сможет всем хвастаться, что бывала в "Бисере".

Несмело она открыла дверь и вошла. Внутри было… сказочно. Единственное слово, которое приходило на ум. Повсюду легкие струящиеся ткани, абажуры и свисающие с потолка блестящие ниточки. На них был нанизан бисер всевозможных цветов и форм. Приглушенный золотистый свет скользил по их стеклянным бокам. При каждом порыве воздуха "нити" колыхались в разные стороны. От этого по стенам, украшенным резными деревянными панелями, бегали разноцветные блики. Вика поняла, что несколько секунд просто глазеет по сторонам и даже не дышит. Из холодной заснеженной России она перенеслась на чудесный Восток. И пахло здесь по-восточному волшебно. По крайне мере, Вике казалось, что там, в далеких экзотических странах должно пахнуть именно так: цитрусами, кофе и корицей. К ней тут же подскочил услужливый работник и помог снять пальто.

– Что я могу вам предложить?

Вика немного растерялась от неожиданности. Она ведь понятия не имеет, как выглядит Лена. Может, позвонить ей? Вика обернулась к молодому человеку:

– Меня должны ждать…

– Да, меня предупредили! – Его улыбка сиялп не хуже солнца. – Вы – Виктория?

Вика облегченно выдохнула.

– Да…

– Идемте за мной. Уединенный столик у окна. – Еще одна улыбка, способная растопить все льды на свете.

Вика послушно шла за официантом, рассматривая убранство «Бисера». Просторные кресла в цветастых обивках, изящная посуда. Приглушенная музыка – напевные восточные мотивы. Свечи в пузатых стаканах. Все заботы моментально отступили на задний план. Чудесным образом Вика оказалась не в заснеженном городе, а в восточной сказке. И уходить отсюда ей совершенно не хотелось. Услужливый официант подвел ее к мягким диванам в укромном уголке. Они явно были рассчитаны на большую компанию, решившую уединиться. Но за красивым столом с искусной резьбой сидела лишь одна женщина. Видимо, это и была Лена. Красивая. Лет сорок, может немного меньше. Длинные светлые волосы свободно рассыпались по плечам. На лице – умелый макияж. Но вокруг глаз – морщинки. Не от смеха. От усталости. Той самой, которая теперь являлась постоянной спутницей Вики. Тонкие черты лица были смутно знакомы, но Вика никак не могла понять, где она ее видела. Рома не рассказывал о коллегах и практически не общался ни с кем с работы.

Лена смотрела в окно, но заметив, что больше не одна, повернулась и несколько растерянно улыбнулась:

– Виктория?

Вика кивнула.

– Да. А вы, наверное, Лена?

Лена радостно кивнула:

– Да. Очень приятно познакомиться лично.

Вика опустилась на стул.

– И мне. Извините, что задержалась. На работе… случилось кое-что.

– Не извиняйтесь, вы что?! Совершенно никакой задержки.

Лена нахмурилась, задумчиво глядя на Вику:

– А мы с вами нигде раньше не встречались?

Вика улыбнулась:

– Нет. Но вы кажетесь мне знакомой.

– Да! И вы мне тоже! Мы точно где-то виделись, но не могу вспомнить где…

Она неожиданно замолчала, а затем вдруг широко распахнула глаза.

– О, Боже! Вика! Вика Штормова! Шторм, неужели ты?!

Так ее не называли со времен интерната. Но…

– Неужели не помнишь? Ну, а так? – Лена собрала волосы в хвост и смешно похлопала ресницами.

– Ну?!

Словно старые фотографии перед глазами замелькали кадры. Вот учителя заставляют красивую высокую девушку собрать волосы в хвост, вот отправляют ее смывать косметику, а вот они вдвоем среди ночи пробираются в учительскую, потому что проиграли спор. Вика несколько раз моргнула, не веря своим глазам:

– Лена-модница?

Лена громко рассмеялась, переполошив половину посетителей.

– Я! – Она соскочила с диванчика и бросилась обнимать Вику.

Вика утонула в сладком аромате духов и неожиданно крепких объятиях. Она не могла понять, что чувствует. Как будто прошлое ожило и вернулось, чтобы навсегда изменить Викину жизнь.

– Ох, не верится! Ты стала совсем… Я тебя еле узнала!

Вика поправила съехавшие очки и попыталась улыбнуться:

– Ты тоже. Но все так же красива.

– Ой, скажешь тоже! Ты так молодо выглядишь. Скажи, в чем секрет?

Вика хмыкнула. Секрет! Она чувствовала себя высохшей старухой. Да и выглядела немногим лучше. Благодаря мази синяки пожелтели, и получилось замазать их тональным кремом.

– Секрет в трех слоях «тональника».

– Как была юмористкой, так и осталась! – Лена рассмеялась. – Наша штормовая девочка. Как же мы умудрились потерять связь?

Лена во все глаза рассматривала ее. Вика была уверена, что от ее цепкого взгляда не укрылась ни опухшая щека, ни старенькая блузка, ни поношенные сапоги. Лена изучала ее с головы до ног, словно рентген. Вике стало неуютно. Да, ей нечего было стыдиться. Она не добилась того же достатка, но профессия у нее хорошая и важная, а всем известно, как сейчас платят в школе, если ты рядовой учитель. К тому же, купить квартиру сейчас не просто, приходится во многом себе отказывать. Вика упрямо вздернула подбородок. В конце концов, может, она и не богата, но тоже человек.

Вика никак не могла разобраться в своих ощущениях. Она была рада вновь увидеть Лену, коснуться частички своего прошлого. Вновь почувствовать себя молодой, свободной, способной на самые сумасшедшие безрассудства. И в то же время… В душе зрело странное предчувствие. Что-то смутное, словно легкое волнение перед надвигающейся бурей.

– Ты улетела за границу. Кристина перебралась в Питер, а потом в Москву, вроде бы вышла замуж. Света перестала выходить на связь. Мы долго общались после интерната. Несколько лет, наверное. А потом я вышла замуж, и Света пропала. Переехала, перестала отвечать на звонки. До сих пор не знаю, что с ней.

– О! – Лена была заметно удивлена. – А я и не знала… Так грустно, что мы перестали дружить. У меня со времен интерната не было таких подруг. По правде, у меня их вообще не было. – Лена скривилась.

Вика повернулась к окну. Снег таинственно блестел, отражая свет десятков фонарей. Как будто кто-то по неосторожности рассыпал алмазную пыль.

– У меня тоже… Да уже, наверное и не будет…

Подошел официант, и на несколько минут воцарилась тишина. Вика с сомнением смотрела на незнакомые названия экзотических блюд и на цифры напротив. Пожалуй, она ограничится чашечкой кофе. А еще лучше стаканом воды! Есть надежда, что она здесь бесплатная?

Лена уже бойко диктовала заказ, перечислив, кажется, половину меню. Внезапно она замолчала. Вика оторвалась от изучения меню и посмотрела на Лену. Та не отводила от нее пристального взгляда, а затем резко бросила официанту.

– Подойдите к нам минут через пятнадцать. Мы еще не готовы сделать заказ.

Сохраняя непроницаемое выражение лица официант ушел. Лена поджала губы.

– Вик, ты прости, может, я лезу не в свое дело, но… Давай начистоту. Выкладывай, что происходит.

Напряжение тут же сковало все мышцы. Вика вдруг почувствовала себя голой. Не физически – морально. Ее душа была обнажена перед десятками незнакомых людей, и каждый мог видеть ее тайны, желания, страхи. Лена тоже была незнакомкой. Абсолютно чужим человеком. После интерната прошло почти семнадцать лет. Целая жизнь. Никому никогда не было дела до нее. Вика к этому привыкла. Но сейчас она не позволит лезть к ней душу. Зачем? Чтобы осудить? Или пожалеть? Не желая обидеть Лену, она осторожно начала:

– Ты хотела меня о чем-то попросить. Я пришла и готова помочь.

Лена нахмурилась. Было непохоже, что она решила сдаться и отступить от своих расспросов:

– Слушай, я ведь только сейчас поняла: ты – жена Романа.

Вика удивилась. Какое это имеет отношение к ним?

– Да. А что?

– Ты меня прости, теперь я точно уверена, что лезу, куда не надо… Но я ожидала увидеть богатую самовлюбленную стерву.

Вика невесело ухмыльнулась:

– Ты разочарована?

– Ну, допустим, что самовлюбленной ты не была никогда. Чуточка стервозности в тебе точно есть. Мне ли не знать? – Она хмыкнула. – Но вот почему ты так выглядишь..?

Вика ненавидела подобные намеки. Не все, черт возьми, ворочают миллионами.

– Что со мной не так?

– Да все! Ты обожала красивую одежду! А прически? Я не знаю, как не осталась лысой после всех наших экспериментов с волосами. И эти странные следы на щеке… Роман что, бьет тебя?

– Боже, нет! – Вика тяжело вздохнула. Ложь заученным текстом сорвалась с губ. – В пятницу меня попытались ограбить. Ну и избили.

– Охренеть! Вот же му*ак! Кто это был? Ты подала заявление в полицию? Его уже нашли? Или хотя бы ищут?

– Понятия не имею. Его машина спугнула. Мимо проезжала.

– Господи… И все у тебя приключения какие-то. Ну а что с одеждой? Я понимаю, ты учительница. Но не до такой же степени!

– У меня нормальная одежда, Лен. – Вика начинала терять терпение.

– Нормальной она была лет десять назад. Что за идейная бедность?!

– Мы с Ромой копим на квартиру. Приходится кое в чем себе отказывать. – Вика отвела взгляд и снова посмотрела в окно. Эта встреча начинала ее тяготить. Потому что слишком многое вытаскивала наружу. То, что раньше было скрыто. В том числе и от самой Вики тоже.

– Кое в чем… – Лена постучала ногтями по столу. – Кое в чем… Стой! А где вы сейчас живете?

– У Ромы. Ему от родителей квартира досталась. Однушка. Тесно очень. Хотим найти что-то просторнее. – Вика с трудом подавила нотки злости в голосе.

Купить квартиру сейчас было сложно. Даже в их городке. Но они с Ромой упорно идут к цели. Все у них обязательно получится. И с ребенком тоже.

– Вик, я чего-то не пойму… Я, конечно, в чужой карман не лезу, но учитывая Ромины заработки, вы давно должны были накопить квартиры на три! А то и больше. Это уже не говоря о машинах, отдыхах за границей и приличной одежде. Какая, на хрен, родительская однушка? А?!

От удивления Вика открыла рот.

– Он зарабатывает не так уж и много.

– Слушай, либо ты зажралась, что невозможно, потому что выглядишь так, словно сейчас в обморок свалишься, либо… Ну, я не знаю… Он работает с американцами. Один из «большого начальства». – Лена скривилась. Она явно не жаловала это самое начальство. – Как тебя вообще угораздило выйти замуж за него? Ты такая милая всегда была. И он… Ой, прости… Я не хочу тебя обидеть! Да еще и после стольких лет… Но…

Вика почувствовала, как в висках начинается дикая пульсация. Господи, как же больно! Словно кто-то на живую пытался просверлить в черепе дырки. С трудом разлепив губы, она спросила, стараясь скрыть горечь в голосе:

– Тебя удивляет, что Рома выбрал кого-то серого и невзрачного?

У Лены отвисла челюсть. Несколько секунд она смотрела на Вику, а потом покачала головой:

– Слушай, ты вроде идиоткой никогда не была. И себя ценила. Если меня не подводит память… Я Рому знаю сколько..? Лет пять точно. Так вот за эти годы он показал себя лишь с одной стороны: самодовольный хитрожопый мерзавец. Прости еще раз. Это мое мнение. Может, ты в нем разглядела что-то еще, но я увидела только эти качества. Вот и удивляюсь, как такая девушка могла клюнуть на кого-то подобного?!

Вика опешила. Она ожидала от Лены всего, чего угодно. Но не этого.

– Мы с Ромой десять лет женаты. Думаю, что знаю его лучше тебя.

Лена ни капли не смутилась:

– Не сомневаюсь. Но на мой взгляд он зарабатывает вполне достаточно, чтобы обеспечить тебя всем необходимым.

Вика все-таки не выдержала:

– Ты хочешь меня обидеть?

Лена стремительно поднялась со своего диванчика и села рядом с Викой, обняв ее за плечи:

– Вик, я безумно рада тебя видеть! Ко мне как будто молодость вернулась. Сразу столько воспоминаний, планов… Мы мир можем вдвоем вверх ногами поставить! Ты помнишь, как мы мечтали? Придумывали себе жизни… Если бы я знала, что ты замужем за Ромой, то давно бы тебя нашла. Но все пять лет, что я с ним работаю, он упорно убеждал нас, что женат на монстре. И все верят. Но я знаю тебя! Какой из тебя может быть монстр?!

Вика не знала, что сказать. Может, Лена врет? Или решила поиздеваться над ней? Она уже ничего не понимала. Снова подошел официант. Вика уже и забыла, что сидит в кафе, переполненном людьми. Сейчас она ощущала себя один на один со всем остальным миром. Лена бросила на Вику тяжелый взгляд и повернулась к официанту:

– Вы записали то, что я заказывала в прошлый раз?

– Да, конечно.

– Все то же самое, но на двоих.

Официант кивнул и быстро удалился. Вика глухо пробормотала:

– Я не голодна.

– Это я уже поняла. – Лена скрестила руки на груди. – Вика, я… Не знаю, как сказать… Прости, но я обескуражена. Честно.

Вике хотелось что-нибудь сломать. Она ощущала физическую необходимость в насилии. С ней давно уже такого не случалось. Неконтролируемый приступ гнева, черной ярости. Она не знала, на кого злится, но эмоции плескались через край. Ей стоило огромного труда подавить их.

– То, что ты сейчас говоришь… – Она в упор посмотрела на Лену. – Я не верю этому.

– Еще бы! Он ведь твой муж!

– Да, мой муж. И у нас все хорошо в семье.

– Вика… Я помню, сколько раз ты выручала меня в интернате. А я даже «спасибо» тебе не говорила. Ты почти всегда брала вину на себя. Покрывала всех нас, когда мы бегали на свидания. Давала списывать домашку…

– Я делала это не из доброты душевной. – Вика не смогла сдержать горькую ухмылку. – Мне казалось, что если учителя будут постоянно жаловаться на мое поведение, то родители заберут меня из интерната.

– О-о-о… Я не знала… Тем не менее, я рада, что они не забрали тебя. Это было самое счастливое время в моей жизни. Благодаря нашему маленькому братству. – Лена мечтательно прикрыла глаза. – Рома как-то случайно проболтался, что ты учительница. Я попросила его познакомить нас. А он ответил, что ты ненавидишь все, что связано с твоей работой. И работаешь лишь затем, чтобы досадить ему и упрекать в том, что он плохо тебя обеспечивает. И он сказал это в присутствии многих людей.

В голове все перемешалось. Вика пыталась зацепиться хотя бы за одну мысль, но они ускользали, оставляя пустоту. Как будто она стояла на краю обрыва за мгновение до прыжка. И вроде бы хочется жить. Но и бороться больше нет сил.

– Он не мог так сказать… Он знает, как сильно я люблю свою профессию…

Вика поняла, что не смогла сдержать слезу. Она вырвалась на свободу и быстро побежала по щеке. За ней устремилась следующая. Лена обняла ее за плечи.

– А знаешь что… Я ему завтра все выскажу! Прямо при начальстве.

Вика вытерла ладонью щеки. Нет-нет-нет, она не будет плакать. Больше не будет.

– Не надо ему ничего высказывать.

– Надо! Я посмотрю, что он придумает в этот раз. Прямо с утра устрою ему сюрприз.

Вика пыталась взять себя в руки. Она вдыхала ароматы кофе и корицы, заменяя ими вонь предательства. Неужели, Рома мог такое сказать о ней? Чем она заслужила подобные слова? Чем?!

– Вик, не молчи! Эй! Скажи что-нибудь! – Лена потрепала ее по плечу. – А давай ты завтра приедешь и устроишь ему разнос?!

Вика хмыкнула:

– Я завтра работаю. – Она все никак не могла поверить Лене. И все же глубоко внутри, в душе, откуда-то знала, что это правда.

– Тогда я сама!

Что-то в словах Лены царапнуло. Вика нахмурилась и по-детски шмыгнула носом:

– Не нужно ему ничего высказывать. Я сама разберусь. Да и к тому же… Он ведь в командировке.

– В какой еще командировке?! – Лена едва ли не подпрыгнула.

Вика нахмурилась. Ужасное подозрение сжало невидимым кулаком сердце:

– В Питере. Вчера с утра уехал…

Брови Лены медленно поползли вверх, застыв посередине лба двумя полумесяцами:

– Я не знаю, что он там тебе наговорил, но ни в какую командировку он не уезжал. Он вообще в них практически не ездит. Раза два в год, не больше – американцы сами к нам приезжают.

– Постой…

Вика пыталась осмыслить все сказанное. В голове никак не укладывалось. Лена что-то путает. Или врет. Господи, конечно! Не ожидала, что у такого мужчины, как Рома, может быть ничем непримечательная жена наподобие Вики. Она упрямо сжала челюсти.

– Лена, зачем ты мне это говоришь? Чего добиваешься?

– Ты о чем?! – Лена выглядела искренне удивленной.

– О том, что Рома не ездит в командировки. Зачем мне врешь?

– Вру?! Вик, я все понимаю, но… Это уже слишком! Сегодня Рома был на работе. Ушел, между прочим, раньше. У меня документы из-за него повисли. А если мне не веришь и считаешь, что я могу лгать, приходи завтра сама.

Вика в упор смотрела на Лену. Ты выглядела одновременно и возмущенной, и обиженной, и расстроенной. Неужели, это все правда? Но ведь… Да что же происходит?

– Никуда я завтра не пойду.

– Вот и зря! Приходи и убедишься сама. Последний раз он выезжал… Дай подумать… В марте. Да, точно. Между пиарщиками еще целая битва разразилась, кто поедет вместе с ним.

Вика закрыла глаза и потерла их. Пульсация в висках стала нестерпимой.

– Этого не может быть, Лена. Нет. Он ездит очень часто. Почти каждые два месяца.

– Викуль… Я не вру. И ты можешь в этом убедиться в любое время. Думаю, адрес ты знаешь.

Пальцы впились в мягкую диванную обивку. Если она сейчас же что-нибудь не сломает, то сердце просто остановится. Сквозь стиснутые зубы Вика снова выдавила:

– Никуда я не поеду.

– Ну хочешь я тебе фото пришлю?! Сфотографирую его и…

– Нет. – Вика нетерпеливо перебила Лену. – Мне нужно все обдумать.

– Да что тут обдумывать? Он тебя обманывает, а ты собралась думать?

– Лена, я разберусь. Поверь. Если ты меня не обманываешь, – на этих словах Лена закатила глаза, – если ты меня не обманываешь… Я придумаю, что делать.

– Что делать?! Набить ему морду и кастрировать.

Вика невесело улыбнулась. Это проще простого. Она знает, к кому обратиться. Мысль о Павле странным образом отрезвила и позволила собраться, взять себя в руки.

– О Роме мы поговорим потом. Расскажи, что у тебя приключилось?

Лена удивленно моргнула, как будто не понимала, о чем Вика ее спрашивает.

– И это все? Вся реакция? Роман обманывает тебя, шляется неизвестно где, а ты собираешься решать мои проблемы?

Вика старалась дышать ровно и глубоко. Руки и ноги словно окаменели от напряжения. Даже пальцы не гнулись. Сердце вроде бы и билось, исправно качая кровь, гнало ее по артериям. Но ей казалось, что внутри лишь выжженные головешки. Ее нутро медленно тлело. Органы превратились в черные угли. Они тяжелыми камнями оседали в животе и горле, вызывая тошноту. А вены вместо крови заполнил пепел. Она знала, чувствовала пресловутой женской интуицией, что Лена не обманывает. И что ей теперь остается? Делать то, что она умеет: решать проблемы других. В этом она разбирается прекрасно. Во всем, кроме своей жизни.

– Рассказывай, что произошло?

– Ох, ладно… Я уже и забыла, из-за чего позвонила. – Лена потерла лоб. – Все из головы вылетело.

Вика невольно улыбнулась. В этом вся Лена: импульсивная, взрывная и чуточку легкомысленная.

– Ты хотела что-то узнать про учебу сына, если я правильно поняла.

– Точно! Да! Сын. – Лена улыбнулась, а Вику кольнула зависть.

Чем она провинилась перед Богом? Почему судьба отобрала у нее родителей, а теперь пытается забрать мужа? Почему она наказана невозможностью иметь ребенка?! Что такого она натворила, что теперь приходится расплачиваться? Лена сунула Вике мобильный. С экрана на нее смотрел мальчишка лет тринадцати. На его шее висела медаль, а волосы были мокрыми и взъерошенными. Вика узнала его сразу же:

– Лотов Леша, восьмой «В».

По лицу. Лены расплылась довольная улыбка.

– Да-а-а. Он! Пловец! Не то чтобы мы возлагаем большие надежды на спорт, но у него получается. Почему бы и нет, верно?

Вика кивнула и через силу улыбнулась. Она бы тоже старалась дать ребенку лучшее. Превратить его жизнь в сказку. Но у нее нет ребенка. И, кажется, скоро не будет мужа. Как она умудрилась потерять все, что было так ценно и важно?

– Мы недавно переехали. Миша, мой муж, решил что ему надоело жить в квартире. Захотел дом. Мы, конечно, возили Лешу. Но бассейн в одном конце города, школа в другом. Ему, бедному и спать некогда. Ну и мы перевели его из частной. А Рома как-то проговорился, в какой школе ты работаешь. Я его пыталась уговорить познакомить нас. Но он в никакую! Дескать, ты не станешь помогать, тебе все равно. Ну и все такое. Пришлось заниматься шпионажем. – Лена хихикнула. – Как в старые добрые времена. Короче, не про это. Леша, в принципе, учится нормально. Все успевает. Я в уроки даже не лезу. Проверяю, конечно, по мере сил, но он все сам. А тут пошли «тройки» по русскому, «два» за изложение! За изложение, Вика! Да он их за пять минут пишет. Память, как у компьютера! А по литературе?! Да у него всегда «пять» было. Ну и я пошла к его классной, Анастасии Викторовне. Надо же узнать, в чем проблемы? Может, на него так переезд подействовал, смена школы, новые учителя, одноклассники. А она мне с порога: вам нужен репетитор. И намекает, что все наладится, если мы с ней заниматься будем. Нет, ты не подумай, что мне на ребенка жалко. Если бы были какие-то проблемы, я бы сама к ней обратилась. Но… она мне даже его контрольные тетради не показала! Ну и как тебе? Я просто хочу знать, что именно у него не получается. И в чем причина. Ну и… Не знаю, может, протестируешь его как-нибудь? Или с Анастасией Викторовной поговоришь? Пожалуйста, Вик… Не хочу его зря таскать к психологу. Он и так смену обстановки болезненно воспринимает. Как и неудаче в школе. Совсем замкнулся.

Мысли о Роме призраком маячили в голове. Но Вика изо всех сил пыталась прогнать из памяти его лицо. Спрятать глубже свои подозрения и страхи. Она никогда не обсуждала коллег с родителями учеников, но и не помочь Лене не могла. Если все так, как она говорит…

– Я попробую выяснить. Не знаю пока как… Кстати, он на экскурсию едет?

Лена замахала руками, став похожей на яркий вертолет.

– Да! Их в поместье везут, ты представляешь? В смысле, в наше! В интернат. – Лена светилась от счастья. Вика ее восторгов не разделяла. – Я бы и сама туда смоталась, но оно теперь в частной собственности у каких-то воротил. А так жалко… Лешка обязательно едет. Я ему уже всю подноготную рассказала. Будет там не хуже экскурсовода. – Она проказливо хихикнула и подмигнула Вике. – Даже объяснила, где нашу заветную стеночку искать.

– Я присмотрюсь к нему, как с одноклассниками общается, мало ли что.

– Ты тоже едешь?

– Да, я – сопровождающая.

– Ви-и-и-ка! Как же я рада, что мы встретились! У меня просто слов нет. А если ты еще мне с Лешкой поможешь… Но вот что с Ромой делать?..

Вика попыталась вклиниться в Ленину речь:

– С Лешей я ничего обещать не могу. Постараюсь. А с Ромой сама разберусь.

– Вик, ты всегда можешь рассчитывать на меня. Всегда!

***

Уже ночью, лежа без сна в холодной неуютной постели, Вика размышляла над тем, какая неразбериха происходит в ее жизни. Нападение в подворотне, встреча с Леной, Ромин обман. Неужели, он и вправду врет ей?! Но как такое может быть? И зачем? Вика пыталась вспомнить, когда командировки участились. Да почти сразу же после свадьбы. Да, точно. Через пару месяцев. Его послали в Америку. Рома был жутко доволен. Он говорил, что все может сорваться, ходил, как на иголках, а когда все разрешилось, они устроили маленький праздник. Вике казалось, что она сама куда-то едет. На деле же, у нее даже не было загранпаспорта. Да разве это так важно?! Рома, возможно, обманывал ее с самого начала, а она переживает о загранпаспорте. Больная на всю голову. Что же делать?.. Вика ворочалась с бока на бок, пытаясь придумать, как поступить. Последовать совету Лены и явиться на работу? Спросить в лоб? Но что если он снова соврет? Как ей понять, где правда? А вдруг это все-таки Лена решила над ней так подшутить? Или… Господи… Еще немного, и она с ума сойдет. Мысли, как оголодавшие дикие звери, раздирали Викин мозг на части. Она металась по кровати, не находя себе места. Десять лет она выстраивала по кирпичикам семью, а теперь оказывается, что это никому не нужно! Вика отшвырнула одеяло и уселась в кровати, обняв подушку. Почему она верит Лене, а не собственному мужу? Внутренний голос, хриплый и свистящий, мерзко засмеялся: «Потому что ты чувствуешь, что все закончилось.» Вика уткнулась лбом в подушку. Потому что все закончилось уже давно. А может, ничего и не было?

Выбравшись из кровати, Вика надела очки и подошла к окну. Все те же деревья, сугробы и старый покосившийся забор. Знакомый унылый пейзаж. Каждое утро она видела эти длинные скрюченные ветки. Как скрюченные пальцы их демонов из преисподней, они тянулись к Вике в попытке схватить и утащить туда, откуда уже не выбраться. Она погрязла в страшной трясине. Погрузилась в Рому, не видя и не слыша ничего вокруг. Забыла, о чем всегда мечтала, о собственных стремлениях и планах. Забыла о самой себе. Вся жизнь сосредоточилась на нем одном. А он?.. Ему было плевать на ее раны, на ее боль. Кто она для человека, которого любила больше жизни? Домработница. Служанка. Тень. Она не нужна ему. Слезы покатились по щекам, обжигая. Рома казался ей идеалом мужчины. Совершенным. Кем-то нереальным, фантастическим, пришедшим из ее воображения. А что он сделал, чтобы она так считала? Подошел к ней в парке. Подарил несколько букетов, цветы из которых она, как дура, хранила месяцами. Несколько раз сводил в кафе. Он небрежно бросал, что она симпатичная. Даже не говорил, что красивая. Симпатичная… Вика прижалась лбом к холодному стеклу. Ради него она из кожи вон лезла. Пыталась стать идеальной женой. А теперь осталась одна. Ненужная, выкинута, как старая вещь. В душе еще теплилась надежда, что Лена ее зачем-то обманула. Но разум уже давно сложил все кусочки головоломки. Рома ее обманывает. И уже давно. Нужно только выяснить, зачем. Вика отерла слезы. Десять лет она думала только о Роме, заботилась только о нем. Пора подумать и о себе. Она любила человека, который требовал ужин, когда она едва могла пошевелиться! Дура! Вика поняла, что задыхается. Она глотала ртом воздух, сердце обессиленно трепыхалось в груди. А если она окажется не права в своих подозрениях? Вика сжала кулаки. Нужно все хорошо обдумать. Роме удавалось обманывать ее десять лет. И она ничего не замечала, слепо живя в своем тесном мирке, сосредоточенном только вокруг него. Она не видела лжи, потому что не хотела видеть, поглощенная попытками стать идеальной женой. И она такой стала. Совершенная домработница. Практически машина для стирки, уборки и кухни. Рома привык к тому, что она безропотно прислуживала ему, наплевав на саму себя. Для него она – немая жена, готовая в любой момент выполнить любую прихоть. Не зря он так взбесился из-за чертовой яичницы. А значит, она должна продолжить играть роль покорной супруги, пока все не разузнает.

Вика вспомнила безумства, которые они с девчонками устраивали в интернате. Она придумывала, какую очередную глупость им провернуть, а затем, все вместе, они претворяли ее планы в жизнь. Вот и теперь ей просто нужно решить, как лучше всего выяснить, что скрывает Рома. До чего она докатилась…

Странное движение за окном привлекло внимание, заставив на минуту забыть обо всех неприятностях. Вика всмотрелась в массивные очертания стволов безобразных голых деревьев. Ей кажется, или там действительно кто-то стоит? Она близоруко щурилась, но даже очки не помогали рассмотреть, что прячется в темноте. Кажется, за деревом кто-то был. Она был почти уверена, что видит очертания рук. Тело прошиб озноб. Вика медленно сделала шаг назад, а потом еще один. Странное ощущение сковывало мышцы. Кто и зачем там скрывается? Вика прижалась к стене, спрятавшись от возможного наблюдателя, и осторожно выглянула. Улица оставалась пустой. Ветки нелепо качались из стороны в сторону под порывами ветра. Она точно свихнулась! На дворе ночь, а она решила поиграть в шпионов. Да кому надо болтаться на улице по такому морозу?

Напряжение начало потихоньку отпускать, даже дышать стало легче. Стоит тут, как идиотка, и пялится в окно. Спала бы лучше. Вика уже собралась лечь, но бросила последний взгляд на грозное дерево и окаменела. От ствола отделилась серая тень. Свет фонаря высветлил мужской силуэт. На лбу выступил холодный пот. Человек задрал голову и посмотрел вверх. Вика вжалась в стену. Она была уверена, что он не может ее видеть, но ощущение было такое, что ее насквозь пронизывает чужой взгляд. Вика закусила губу. Она силилась разглядеть его лицо, но мешала тень от широкого капюшона. Мужчина не двигался, застыв статуей. Вика перестала дышать. Неожиданно он опустил голову, сунул руки в карманы и, ссутулившись, побрел прочь. Вика заставила себе отлепиться от стены и бросилась к окну. Человек быстро шагал по снегу, стремительно удаляясь. Спустя несколько секунд он исчез из вида, оставив лишь сомнения в его существовании. Вика задумчиво отошла от окна. Ей не показалось. Ведь не показалось же?! Господи, лишь бы не сойти с ума. Она юркнула в кровать и с головой укуталась в одеяло. Она была уверена, что человек реален. А еще откуда-то знала, что он смотрел именно на ее окна. Сжавшись в комок, Вика зажмурилась. И почему-то ей казалось, что намерения у незнакомца были отнюдь не добрые.

Глава IV. Такие разные планы

Ты смотришь мне в глаза, страшись, дитя, их взгляда:

То взгляд змеи, в нем смерть невинности твоей.

(с) Адам Мицкевич

– Постройтесь парами, я же сказала!

Вика закатила глаза. Уже минут десять Настя безуспешно пыталась выстроить в одну колонну четырнадцать человек. Она все время повторяла пресловутое «Постройтесь парами», стоя почти в нескольких метрах от детей, и почему-то считала, что это как-то на них подействует. Вика вздохнула. Легко не будет. Она и не надеялась на отдых, когда несла ответственность за жизни детей, но и выполнять Настину работу тоже не собиралась. У нее просто не осталось сил. Вообще никаких. Две бессонных ночи, заполненные странными кошмарами, вымотали ее окончательно. Весь вторник она никак не могла сосредоточиться на уроках и умудрилась перепутать темы в шестом и восьмом классах. Все ее мысли были только о Роме и его предательстве. Вика тут же себя одернула: это лишь догадки. Правда, вчера Лена все-таки прислала ей фотографию Ромы. Вика убеждала себя, что фото может быть какой угодно давности, но… Ей ведь ничего не мешало приехать в офис и убедиться, что Лена не врет. Но после работы Вика заставила себя вернуться домой. Она будет полнейшей дурой, если заявится к Роме. Унизит саму себя, а правды так и не дождется. Если он обманывал ее все эти годы, то нужно действовать тонко. Подумать хоть раз о себе, а не о нем.

– Если вы сейчас же не построитесь, то мы никуда не поедем! – В голосе Насти послышались истеричные нотки.

– Ура! Мы никуда не едем! Можно уже свалить отсюда? – Девица с розовыми волосами лопнула пузырь от жвачки.

Вика вспомнила, где находится. Затолкав мысли о Роме на задворки сознания, она подошла к разношерстной компании подростков.

– Значит так, ты и ты, встали в первую пару. Живо! – Вика махнула головой в сторону дверей.

Под ее взглядом маленькая группка тут же сообразила как строиться, и через минуту все стояли друг за другом.

– Вот и молодцы! – Настя встала первой и поправила короткую шубку. – Ну что, идем?

Вика мрачно смотрела ей в спину. Экскурсия легкой не будет.

***

– Школьники приехали, Павел Андреевич. – Кира Николаевна, крыса, подосланная отцом, без стука заглянула в каморку.

Почти год спала с моим уродом-папашей и уже начала примерять на себя нашу фамилию. Самоуверенная зарвавшаяся сука. Подозреваю, что она до сих пор не может смириться с мыслью, что оказалась расходным материалом. Таким же, как и десяток до нее. Уж не знаю, чем она так проняла отца, но от нее он избавляться не спешил. Вместо увольнения вручил мне, как долбанное переходящее знамя. Пока что вышвырнуть ее не получалось. Отец по какой-то причине держался за нее. Но это лишь вопрос времени.

– Вы встретите их?

– Мое присутствие там необязательно.

– Но я договорилась с телевизионщиками. Они скоро подъедут. Имиджу компании сыграет на пользу ваше появление. И, я уверена, это поможет уладить проблемы с администрацией.

– Проблемы с администрацией должны улаживать вы, а не я. Свободны, Кира Николаевна.

Она смерила меня презрительным взглядом. Вот же тварь! Я почти уверен, что она докладывает отцу о каждом моем шаге. Ладно, с этим можно будет разобраться позже. Я снова уставился в документы, но… Ничего не увидел. Который день я ни черта не соображаю. Перед глазами только Вика. Поправляю сам себя: для тебя, идиот, Виктория Сергеевна. Необходимость видеть ее жжет меня изнутри. Это адски больно. Со мной еще никогда такого не было. Полный раздрай. Переживаю из-за ее травм. Понимаю, что есть кому о ней позаботиться. Но даже мысль о том, что вместо меня за Викой будет ухаживать муж, выворачивает наизнанку. В который раз повторяю: Виктория Сергеевна. Мне можно называть ее только так. Это все, на что я имею право. Не хочу думать, что кто-то другой, не я, может находиться с ней рядом. Что кто-то другой имеет ее каждую ночь и каждый день. Что она думает о ком-то другом. Хочет другого. Не меня. А ведь она, скорее всего, даже не подозревает, что творит со мной. Ей стоит только сказать, и я сделаю все. Меня бы устроила даже роль любовника. В конце концов, я бы постарался сделать все, чтобы после меня она и посмотреть не могла на мужа. Я чуть не рассмеялся от этой мысли. Да она меня и близко к себе не подпустит. Воротила свой учительский нос, когда я предлагал помощь. А предложи я такое, наверняка всадила бы в меня указку. Десять лет я пытался выкинуть ее из головы. Все, чего добился: она перестала мне мерещиться в каждой встреченной женщине. Надо же ей было появиться снова!

В кабинет ворвался Иван. Выглядел он странно. Я уже приготовился к известию об очередных проблемах, но Ванька удивил:

– Слушай, какие училки к нам приехали! Это нужно видеть! Я б обеим вдул. – Он, как придурок, хохотнул.

При слове «училки» в мозгу что-то щелкнуло. Кровь быстрее побежала по венам. По ходу, у меня теперь рефлекс на определенную профессию. А что если и ОНА здесь? Вряд ли. Но… Я встал из-за стола.

– Ну, пойдем посмотрим, кто тебя так впечатлил.

– Там одна вообще классная. Молоденькая сучка. – Снова смешок, который уже начал раздражать. – Вторая постарше. Мегера еще та. Натуральная стервоза. Но горячая, черт!

Я не особо вслушивался в Ванин треп. Чтобы ему понравиться, достаточно иметь руки, ноги и сиськи. Все, кто ему отказывал автоматически считались «стервозами». Так что, под таким описанием мог скрываться, кто угодно. Я повернулся к Ване:

– А из какой они школы?

Ваня пожал плечами:

– Могу узнать у Киры Николаевны, если нужно.

– Нет. Не нужно.

Направились к другому крылу. Почему-то эта идиотская экскурсия совершенно вылетела из головы. Какова вероятность, что «моя дорогая» Виктория Сергеевна будет здесь? Если бы не присутствие Вани, я бы посмеялся. Над самим собой. Дико хотелось всадить кулак в стену. Кажется, я уже просто не способен думать о привычных вещах. Какого хрена она оказалась в том переулке?

Мы подошли к просторному залу. Даже на мой взгляд он немного мрачноват. Под слоями штукатурки рабочие обнаружили старые фрески, которые чудом сохранились. Не знаю почему, но я решил их восстановить. Что-то в них было… Ладно, самому себе признаться можно. Для меня они были связью с Викой… Викторией Сергеевной. Я до сих пор помню уроки литературы, которые она вела. То, как она рассказывала… Я даже записался на ее кружок. Таскался, как идиот, лишь бы посидеть еще час напротив нее. Мне кажется, тогда она считала, что я прихожу, чтобы в очередной раз подоводить ее. Сдержать ухмылку все-таки не получилось. И для этого тоже. Не представляю, как мне удавалось скрывать свою одержимость. Я жил ради этих двух часов дополнительных занятий в неделю. До сих пор помню название кружка: «Зарубежная литература». Я сидел в компании еще шести дураков. Вот только в отличие от меня они приходили «за знаниями». Я же фантазировал о том, как трахаю Викторию Сергеевну и большую часть урока сидел с каменным стояком. В какой-то момент показалось, что я снова в школе. Иду по коридору в ЕЕ кабинет, предвкушая очередную встречу. За спиной ощущалась тяжесть рюкзака, во рту – сухость. По телу пробегали первые волны возбуждения. Сейчас я постучу в дверь, распахну ее и войду в пустой класс. Займу парту в среднем ряду – она моя с того самого мента, когда впервые увидел Викторию… Сергеевну. Однажды даже подрался с новеньким за это место. Больше никто садиться туда не смел. Привычно брошу рюкзак на пол и сяду. Через пару минут войдет ОНА. Удивится, увидев меня, нахмурится и быстро сотрет с лица выражение «Опять он здесь». Ухмыльнусь, давая понять, что прекрасно знаю, о чем она думает. Мое сердце пытается стучать в унисон с ее шагами. Стук каблуков по старому паркету – самый соблазнительный звук, какой я когда-либо слышал. Она сядет за стол, закинет ногу за ногу, снова бросит на меня серьезный взгляд. Меня едва ли потом не прошибает, когда мы встречаемся глазами. Прямо сейчас я представляю, как подхожу к ней, обхватываю за талию и усаживаю на стол. Мне достаточно только задрать ее юбку, развести бедра и отодвинуть в сторону трусики. Она сама потянется к моей ширинке, расстегнет "молнию" и притянет меня ближе. Подозревает ли Виктория Сергеевна, о чем я думаю, когда смотрю на нее? Когда мы вот так гипнотизируем друг друга. Я уже встаю, чтобы подойти к ней и сделать все, о чем только что фантазировал, как дверь снова открывается. Задроты-отличники вваливаются в кабинет. Дружно буравят меня пренебрежительными взглядами. Я прекрасно знаю, что они считают меня дебилом. Конечно. Ведь я ни разу не сказал ни слова ни на одном из занятий.

– …В двухтысячном году интернат был закрыт. – Голос Киры выдернул из воспоминаний.

Я заставил себя сосредоточиться на настоящем. Мы с Иваном все еще находились в коридоре, но уже подошли к дверному проему. Что-то заставило меня замедлить шаг. Когда мы уже собирались войти, как удар под дых раздался еще один голос:

– В две тысячи первом…

– Простите?

– Прощаю. Интернат закрыли в две тысячи первом.

Либо я чокнулся, либо она действительно здесь.

– Нет, у меня точные данные…

Кира, мать твою, заткни свой рот! Я должен слышать…

– Перепроверьте их. – Помню этот тон до боли в мышцах. Когда она обращалась так ко мне, я всегда чувствовал себя дураком, не способным понять элементарные вещи. Не знаю, что ощущал больше: ярость или возбуждение.

– Черт! – Ваня достал телефон. – Что-то не так с доставкой. Пойду разберусь.

Я кивнул, радуясь, что не пришлось искать повод, как сбагрить его отсюда.

– Что ж… – Снова Кира. – Теперь пройдем в другой зал. Там можно перекусить. – Быстро смекнула, что спорить с Викторией Сергеевной бесполезно.

Я ухмыльнулся. Она всегда была такой: категоричной, уверенной в своей правоте. Хрупкая и женственная, держала всех нас в ежовых рукавицах. И это в ней меня безумно влекло.

Топот ног и довольные возгласы ворвались в мозг. Пиццу юные фанаты истории оценили гораздо выше экскурсии. Они перебрались в другой зал, а я вошел, стараясь ступать тихо и осторожно. Она стояла около одной из фресок, которые мы пытались восстановить. Прямая напряженная спина, скрещенные на груди руки. Черная юбка и короткий голубой свитерок. По-учительски строго и скучно. Но на меня этот наряд подействовал, как доза наркоты. Юбка обтягивала округлую задницу, выделяя каждый изгиб. Меня бросило в жар, как при лихорадке. Интересно, она хоть трусики надела под нее? Совсем рядом раздался смех, и я вздрогнул. В зал вошли два пацана. Привлеченная шумом, Виктория тоже обернулась. Даже отсюда я видел ее суровый взгляд.

– Орлов и Кулешов! Вернулись ко всем! Быстро! – Ее резкий приказ прошелся огнем по венам. Такое впечатление, что меня насадили на десяток копий разом.

Пацанов как ветром сдуло. А у меня встал. От одного только ее голоса, от интонации, с которой она велела возвращаться им обратно. Я бы отдал все на свете, чтобы она точно так же приказала что-нибудь мне. Все, что угодно. Например, задрать эту чертову юбку, разорвать к чертям и отыметь прямо у стены. Я с трудом сделал глоток воздуха.

Вика снова отвернулась. Но на этот раз она прикасалась к стене. Тонкие пальцы очерчивали какой-то узор. Или буквы. Подошел ближе, остановившись за ее спиной. По сравнению со мной она была крошечной. Маленькой. Даже не доставала мне до плеча. Вдохнул аромат, исходящий от ее волос и кожи. Что-то потрясающе терпкое. Запах настоящей женщины. МОЕЙ женщины. Я шагнул еще ближе и наклонился к ее аккуратному ушку.

– Понравилась экскурсия?

Виктория Сергеевна вздрогнула и обернулась.

На ее лице угадывались бледные очертания синяков, хотя она и пыталась их скрыть. В который раз пожалел, что не выпустил уебку все кишки. Рука сама собой потянулась к Викиной щеке, но так и замерла в воздухе. Блики света отразились на ее очках, когда она запрокинула голову и резко бросила:

– Что ты здесь делаешь?

Мне пришлось сжать кулак, чтобы не запустить пальцы ей в волосы, не дернуть на себя. Она была раздражена. Даже рассержена. Смотрела на меня так словно испытывала отвращение. Сцепил зубы, чтобы не выругаться. Действительно, какого хрена я тут делаю? Пытаюсь привлечь внимание своей бывшей училки. Но вряд ли она спрашивала об этом. Что-то мешает сказать правду. Вместо ответа тоже задаю вопрос:

– Как лицо?

Она вздрагивает и тянется рукой к щеке, прямо к тому месту, где едва заметно выделяется желтизной синяк.

– Уже все прошло. Почти.

Она вдруг отводит взгляд в сторону, как будто ей неловко или стыдно. А затем неожиданно произносит:

– Прости, что не поблагодарила. За помощь. И врача. – Теперь я вижу, что ей действительно неловко. Чувствует себя обязанной мне? Или не хочет, чтобы кто-то посторонний вмешивался в ее дела? – Спасибо.

Господи… В ее голосе столько брезгливости, будто мне пять лет и я подарил ей червяка. Вроде бы и приятное сделать хотел, но подарок – дерьмо.

– Продукты были лишними. Не стоило.

Она тут же разворачивается и, видимо, собирается уйти. Рядом с ней весь контроль летит к чертям. Я просто не могу трезво мыслить. Хватаю ее за локоть. Виктория Сергеевна резко оборачивается, меня обдает ее потрясающим запахом. В ее глазах такая ярость, что я могу физически ощутить ее толчки. Пальцы крепче сжимаются на ее руке. Там, под слоем одежды, теплая кожа. И все, о чем я могу думать, как прикасаюсь к ней. Она сердито шипит:

– Что ты себе позволяешь?

Я наклоняюсь, вдыхая ее запах. В крови бурлит адреналин. Бешено стучит сердце. И это от одного лишь прикосновения. Что будет, когда я доберусь до нее так, как того хочу?

– Ничего из того, что хочу с вами сделать, Виктория Сергеевна.

Ее губы приоткрываются, а брови удивленно поднимаются вверх. Голубые глаза влажно блестят, пронизывая меня насквозь. Она дергает руку из моей хватки, но я просто физически не способен разжать ладонь.

– Отпусти меня немедленно!

Чувствую ее злость, гнев. Нежные щеки краснеют, и воображение тут же рисует картину нашего секса. Лихорадочный румянец, который покроет ее лицо, кожу и грудь. Алые следы от моих касаний. Отметены по всему телу. Это наваждение. Или болезнь. С любой другой я практически хренов импотент. Но когда дело касается Виктории Сергеевны… Достаточно секунды, чтобы я перестал соображать. Отпустить? Нет. Наклоняюсь еще ниже. Теперь я чувствую жар ее тела. Она горит. Так же, как и я.

– Почему вы оказались в том переулке?

Она непонимающе хмурится:

– Что?

В горле пересохло. Хрипло повторяю:

– Почему в пятницу вы оказались в переулке?

– Я шла домой. Отпусти меня немедленно!

– До вашего дома далеко. Почему вы шли пешком?

– Да какая тебе разница?! Отпусти меня! – Она снова дергает руку. – Ты меня знаешь, Туманский! Если сейчас же не отпустишь…

Я не могу сдержать улыбку. Когда она была в ярости, то всегда называла нас по фамилиям. Верный признак того, что одиннадцатый «А» ожидает скорый пиздец.

– И что вы мне сделаете? Вызовите отца? Поставите в угол нерадивого ученика?

Она щурится. Не знаю, возможно ли такое, но ее глаза становятся пронзительно голубыми.

– Ты уже взрослый мальчик и вполне сам можешь встать в угол.

Чертова стерва! Мальчик? Мальчик. Член болезненно дергается, упираясь в джинсы. Меня практически трясет от возбуждения. И бешенства. Адского бешенства. Для нее я все еще мальчик. В ее голосе пренебрежение и снисходительность. А меня изнутри рвет на куски. Ненавижу ее. Она – болезнь. Съедающая изнутри опухоль. Но никого и никогда я не хотел так, как ее. И дело не в сексе. Она мне нужна. С того самого момента, как впервые увидел. В моем мозгу словно выжженное клеймо с ее именем. Я пытался с этим жить. Но забыть ее невозможно. И заменить другой тоже. Не знаю, что это. Любовь. Психоз. Зависимость. Мне плевать. Она просто должна быть моей. Возможно, если бы не встреча в той сраной подворотне, я бы и продолжал дальше пытаться делать вид, что ее не существует. Но она оказалась там. А теперь, случайно или нет, пришла прямо ко мне. Я не смогу ее отпустить и отдать другому. Не смогу. Она моя. Все эти годы была моей, но не знала этого.

– Павел, я не шучу…

От того, как она произносит мое имя, член напрягается еще больше, а перед глазами темнеет. В ушах шумит кровь. Мне нужно засадить ей до основания, чтобы хоть немного ослабить давление в яйцах. Послать бы вас на хуй, Виктория Сергеевна. А после затрахать до невменяемого состояния. Я изо всех сил пытаюсь сконцентрироваться на том, что она говорит. Но ощущение такое, будто я закинул в себя несколько доз наркоты. Память с трудом отматывает назад, и мне все же удается произнести:

– Я готов остаться после уроков. И понести заслуженное наказание… за свое плохое поведение.

Ее зрачки расширены. Наверное, от злости. Но ей давно пора понять, что мы не в школе, и я больше не ее ученик. Привычные ей правила теперь не действуют – мы будем играть по моим.

– Павел, я в последний раз повторяю…

Мне стоит огромного труда, чтобы не наброситься на нее. Внутренние тормоза уже сломаны, но в мозгу вместе с пульсом упорно бьется мысль, что так просто она мне не сдастся. Мне же необходимо, чтобы она поняла, что я чувствую. Чтобы ощутила все грани моего сумасшествия и зависания на ней. Чтобы хотела меня так же сильно, как хочу ее я.

– Раньше вы не повторяли. – Не могу сдержаться и касаюсь другой рукой ее волос. Прохладные, гладкие. То, что надо, чтобы намотать на кулак. – Неужели, теперь вы не такая строгая, Виктория Сергеевна?

Она толкает меня кулаком в плечо, и по телу пробегают разряды тока. Десять лет я ждал именно этих прикосновений. На одну короткую секунду ее язык пробегает по губам. Меня снова бросает в жар. Твою мать! И это все? Одного движения достаточно, чтобы я был готов кончить в штаны? Но она удивляет меня еще больше, когда приподнимается на цыпочки и скороговоркой выдает:

– Я всегда была слишком доброй. Нужно было задать тебе трепку! По крайней мере теперь меня не привлекут за избиение ученика.

Хрупкий кулачок опять врезается в мое плечо, и я понимаю, что все-таки схожу с ума. Проклятье! Я не против применения силы с ее стороны. Что происходит у меня в голове? Мозг ни черта не варит. Все смешалось в кучу.

– Никогда бы не подумал, что вы любите… доминировать, Виктория Сергеевна. – Не могу удержаться от искушения: отпускаю ее руку и кладу ладонь на изгиб бедра.

Она дергается, пытается отойти. Но ее волосы все еще намотаны на мой кулак, и я сжимаю его крепче, дергаю на себя. Виктория Сергеевна упирается руками в мою грудь. На ее очках пляшут разноцветные блики, как черти на могиле грешника. Провожу рукой по гладкой ткани юбки, чувствую жар ее тела. Ее пальцы накрывают мою ладонь и пытаются отодрать от бедра. Как загипнотизированный слежу за движением ее губ.

– Что тебе от меня надо?

Ухмыляюсь: у меня длинный список. Начнем с самого простого:

– Для начала номер телефона.

– Знаешь что… Иди на…

Она резко закрывает рот, тяжело дыша, а я улыбаюсь еще шире. Она никогда не скажет ни одно «плохое слово». Интересно, во время секса она отпускает себя на волю? Позволяет себе бросаться грязными словами? Я вытащу из нее каждое из них, по буквам и слогам. Прямо сейчас.

Наклонился к ее уху и тихо быстро прошептал, надеясь, что она не успеет отстраниться:

– Ну же, Виктория Сергеевна, куда мне идти? Это же так просто произнести. На хрен? На х…

– Вика!

Она так резко и стремительно отшатнулась от меня, что я едва успел схватить ее за руку. В зал влетела какая-то девица.

– О-о-о… Я чему-то помешала?

– Что случилось, Насть?

Она моментально изменилась. Отгородилась от меня еще больше. Но даже такая, собранная и серьезная, она безумно меня возбуждала. Идеальная, мать ее, учительница.

– Да-а-а-а… Случилось. – Дура, которая нам помешала, пялилась на нас, и меня это уже начинало раздражать. – Ты должна мне помочь их успокоить! Они меня не слушаются.

Мне пришлось отпустить Вику. Она потерянно оглядывалась по сторонам. Наверное, искала выход.

– А чем ты тут занималась? – Видимо, это еще одна учительница.

Она обращалась к Вике, но смотрела только на меня. Долгий оценивающий взгляд. Я знал, о чем она думает, лучше ее самой. Мою внешность она оценила еще когда вошла. Сейчас будет рассматривать одежду, пытаясь определить, достойная я добыча или обычный забулдыга. Глаза жадно впились в часы и два кольца. Кажется, она поняла, что это не сторублевые дешевки, потому что на лице тут же появилась улыбка. От которой я, наверное, должен был тут же свалиться к ее ногам. Тысячи раз в жизни я оказывался в подобных ситуациях. Меня оценивали партнеры отца, пытающиеся понять, стоит ли вкладываться в дело под моим началом. Их жены, ищущие любовника на стороне. Желательно моложе и симпатичнее мужей. Девушки, с которыми меня знакомила мать. И женщины, с которыми я знакомился сам. В надежде, что хоть одна из них сможет выбить из моей головы Вику. Она как раз пришла в себя, снова превратившись в строгую преподшу.

– Рассматривала фреску и чуть не упала. Молодой человек поддержал.

– Ну ты даешь… Притягиваешь неприятности. – Она хихикнула. – Представляете, сначала на Вику напал грабитель! Он ее избил… Изуродовал! Видите, какие ужасные синяки?! Теперь вот падение… Хорошо, что вы оказались рядом. А вы тут работаете?

Если эта девка сейчас же не заткнется, то пожалеет, что вообще сюда приперлась.

Виктория Сергеевна уже полностью взяла себя в руки:

– Так что ты хотела, Насть?

– Иди и успокой этих гаденышей! Они ведут себя просто ужасно.

Мы доводили Викторию Сергеевну до белого каления. Чего только не творили. Но я ни разу не слышал, чтобы она называла нас «гаденышами». Этим она и отличалась от других. Пожалуй, ей единственной во всей школе, было не плевать на нас.

Видеть, как кто-то приказывает ей что-то сделать, было странно. Вика сжала губы. Видимо, ей тоже это не слишком нравилось. Но она промолчала. Лишь отступила еще на шаг от меня и скрестила руки на груди, как будто замерзла.

– Ладно, идем.

– Ты иди. Поработай хоть немного, а то отдыхаешь, пока я там с ними мучаюсь.

– Это твой класс. И то, что я здесь – мое огромное тебе одолжение.

Узнаю свою Викторию Сергеевну. От ее резкого тона меня прошибает новым ударом возбуждения. Ее глаза сверкают, подбородок упрямо вздернут. Она заправляет волосы за ухо, а я жадно слежу за каждым ее движением. Не знаю, как мне удается взять контроль над эмоциями. Напоминаю себе, что мы здесь не одни, что я не могу дать волю своим желаниям. Мне стоит огромного труда заставить себя отвернуться от Виктории Сергеевны. Если продолжу на нее смотреть, то чокнусь. У меня больше нет сил. Нужна передышка. Хоть краткая. Необходимо подумать, что делать дальше.

– Надеюсь, экскурсия понравилась.

Киваю обеим, разворачиваюсь и ухожу тем же путем, что и пришел.

В голове туман. Такое впечатление, что я запил наркоту дешевым бухлом, а потом еще и выкурил пачки три сигарет. Чем дальше я удаляюсь, тем сложнее это сделать. Каждый шаг – ржавый гвоздь в сердце. Она была так близко. Рядом. Я прикасался к ней. Чувствовал тепло и мягкость ее тела, вдыхал ее запах. Она должна быть моей. Должна. Неужели, она сама этого не понимает? Когда я подошел к своему кабинету, то уже твердо знал, что разрушу ее брак. Не будет никакого Ромы. Буду только я. Я стану ее мужем.

Мне знакомо это жжение где-то в грудной клетке. На этот раз оно сильнее чем обычно, как будто внутри орудует сверло. Это жжение означает, что у меня снова появилась цель. И я не успокоюсь, пока ее не достигну.

– Ну и как они тебе?

Меня догоняет Ваня.

– Классные, да?

Пожимаю плечами. Не имеет смысла делать вид, что не понимаю, о ком он говорит.

– Обычные. – Голос звучит привычно сухо и равнодушно.

На расстоянии от Вики мне уже намного легче собраться с мыслями. Мозг возвращается к работе.

– Обычные?! Ты зажрался, Паш. Обычные – это такие старухи с седой загагулиной на голове. А эти… Я бы вдул обеим. Засадил бы по самые гланды. С обеими одновременно, а, Паш? Прикинь, одну я пялю, а вторая мне…

Не отдаю себе отчета в том, что творю. Пальцы сжимаются на шее этого обноска. В другой ладони сам собой оказывается нож. Прижимаю лезвие к горлу ошметка и рычу, с трудом себя контролируя:

– Еще слово, и будешь собирать себя по частям.

– Паш… Ты чего..? – Ваня хватает ртом воздух. – Я же… Просто… Пошутил…

Я нажал лезвием на его горло. Из раны выступила кровь. Вид бордовых капель немного отрезвил. Что я творю? И зачем? Отшвырнул Ваню в сторону. Не оборачиваясь бросил:

– Ко мне не заходить, пока не позову.

Блядь! Прижался спиной к двери, гипнотизируя взглядом потолок. Может, там написано, как мне поступить? Мне опять сорвало планку. Вполне возможно, что Иван уже докладывал отцу, что мне опять снесло крышу. Но то, что он говорил о Вике… Плевать. Отец уже никак не может повлиять на меня. Мне принадлежит доля в бизнесе. И все, что я сейчас делаю – целиком и полностью мой проект. С отцом я разберусь. А вот с Викой… Ее уже не выжечь из сердца. Никак не вытравить из мозга. Остается только смириться, что от нее я уже никуда. Я должен стать для нее такой же болезнью, как и она для меня.

Вытащив из кармана телефон, нашел нужный номер. Федя работал в ФСБ и мог помочь мне сделать то, что я задумал. К тому же был моим должником – дополнительная мотивация. Он ответил почти сразу. К моей просьбе отнесся без восторга, но через полчаса я уже знал номер Виктории Сергеевны. И не только ее.

***

– Вау! Ну и аромат!

Вика осторожно вытащила из духовки буженину – еще один деликатес от Павла. При воспоминании о нем и произошедшем в музее почему-то бросило в жар.

– Ну хоть кормит тебя Ромка прилично. – Лена отправила в рот кусочек. – О-о-ох… Была бы мужиком, сама бы на тебе женилась. Это чудо!

Да уж… Рома ее накормил. Враньем и предательством.

– Как экскурсия? – Лена уже тянулась к следующему куску. – Прощай, моя почти идеальная фигура.

Вика улыбнулась и, молча, пододвинула блюдо с бужениной ближе к подруге.

– Никаких проблем у Леши в общении я не заметила. Другие к нему тянутся. Умный, находчивый. Мне кажется, дело не в этом.

– Вот и я так думаю. – Лена задумчиво уплетала за обе щеки и смотрела в окно. – Но ты же мне поможешь выяснить? Мне кажется, виновата эта гадюка, Анастасия Викторовна. – Лена запнулась и поспешно глотнула. – Прости. Я тебя не хочу обидеть. Но как человек, мне она совершенно не понравилась. Не знаю почему. Просто ощущение такое.

Помимо воли Вика вспомнила их перепалку возле фрески. Настя явно положила глаз на Павла. На обратной дороге из поместья Настя доводила ее расспросами о Павле. Забыв про детей, она пыталась выведать у Вики, кто он такой. Вика столько раз повторила, что не знакома с ним и, что он, наверное, один из строителей, что в итоге сама начала в это верить. Но прокручивая в голове их с Павлом новую встречу, Вика с удивлением понимала, что… ревнует. Ревнует его к Насте. Павел был чем-то, что принадлежало только Вике. Ее пугало и ставило в тупик его странное поведение. И в то же время раздражало, что ему может понравиться Настя. Хотя это было вполне нормально и предсказуемо. Настя – привлекательна и уж точно следит за собой больше Вики. А еще намного моложе ее. И имеет все шансы понравиться Павлу. Вику это злило. В глубине душе. И тем не менее, она не могла игнорировать зудящее ощущение в животе. Наверняка у Павла было огромное количество женщин. Еще в школе на него беззастенчиво вешались девчонки. Правда, она не помнила, чтобы он с кем-то встречался. Почти каждую неделю приходилось разбираться с прогулами, упавшей успеваемостью и истериками из-за «несчастной любви». И парни, и девушки вместо экзаменов были заняты свиданиями и выяснением отношений. Павел в подобных ситуациях никогда не оказывался. Если он с кем-то и встречался, то Вика об этом не знала. Как он вообще умудрялся столько всего успевать? И отлично учиться, и посещать ее кружки, и портить ей жизнь.

Сейчас, кажется, все началось по новой. Может, ему больше заняться нечем? Встретил ненавистную учительницу и решил заново развлечься? Вика несколько часов ломала над этим голову. Зачем он говорил ей все те вещи? Просил телефон. Намекал на то, что она любит доминировать. Спрашивал, оставит ли она его после уроков. Вика была не особенно опытна во всем, что казалось мужчин. Как выяснилось, она и мужа своего плохо знала. Но каждое слово Павла было пропитано сексом – она чувствовала это. Как и чувствовала его опаляющее прикосновение сначала к руке, а потом и к бедру. На нее даже Рома так не действовал в лучшие их годы. От ладоней Павла кожа покрылась мурашками, а потом запылала, как в лихорадке. Его горячее дыхание обжигало ухо и шею странным предвкушением. Когда он нависал над ней, крепко удерживая, Вика готова была застонать от предвкушения чего-то большего. Запах его туалетной воды сводил с ума.

Господи… За такие мысли ей точно место в аду. Она замужем. А Павел – ее бывший ученик, что еще важнее. Будет просто замечательно, если у них что-то получится с Настей. Вполне возможно, что они уже нашли общий язык и в этот самый момент заняты… более тесным знакомством.

Вика едва не скрипнула зубами. Но ей на это наплевать! Это вообще не ее дело. Пусть делают, что хотят. Павел явно знает, что красив. Для него не составить труда получить любую девушку, какую только захочет. Да и Настя точно не против.

В груди все скрутилось в неприятный узел, стоило ей представить их вместе. Ей-то какое дело? Пусть развлекаются. Но это ненормальное чувство, что только она имеет право на него, не давало покоя.

– Эй, Вик! Ты чего?

Вика словно очнулась от забытья. Лена вопросительно и несколько встревоженно смотрела на нее. Вот же! Она совершенно забыла, что не одна, погрузившись в мысли о Павле и его возможных любовницах. Ее это не касается. Не касается!

– Прости. – Вика постаралась безмятежно улыбнуться. – Задумалась. Что ты говорила?

– Я спрашивала, нашла ли ты нашу стеночку? Леха мне даже фотку скинул.

– Да. Да, нашла. Все надписи на месте. – Вика не смогла сдержать мечтательного вздоха. – Но, наверное, это не надолго.

– Знаю… Леша сказал, что там масштабная реконструкция. Но фреска вроде бы пока не тронута. Как думаешь, может обратиться к их начальству, чтобы не замазывали? – Лена задумчиво свела брови на переносице.

Вика хмыкнула:

– И что это даст? Слушай, мы столько лет жили и не вспоминали об этой надписи. Что ты надеешься получить? Памятный кусок стены?

Лена громко рассмеялась.

– Ой, ну даешь, Вик! Вот теперь точно ты! Узнаю. А то как призрак была. Совсем на себя не похожа.

Да, в браке с Ромой она действительно начала терять саму себя. Очнулась, когда превратилась в его тень. Это нужно исправлять. И чем скорее, тем лучше.

– Так, а с Ромой ты решила что-нибудь?

– Да. – Вика собралась с силами и решила не тянуть. – Поэтому и позвала тебя. Мне понадобится твоя помощь.

Лена увлеченно поглощала буженину.

– Ты к нему придешь? Явишься на работу и закрутишь все гайки?

– Нет. – Вика задумчиво выглянула в окно. Снова пошел снег. – Я придумала кое-что другое.

Лена восторженно хлопнула по столу.

– Вот это другое дело! Теперь точно ты. Рассказывай свой гениальный план. Я знаю, это будет нечто. Совсем как в интернате.

Пожалуй впервые за долго время Вика по-настоящему расслабилась. Проблема с Ромой больше не казалась такой жуткой. Что бы ни происходило, она с этим справится. Обязательно справится.

– Совсем как в интернате не получится. Взламывать учительскую и переодеваться в призрак Блудницы мы не будем.

Лена так громко рассмеялась, что Вика вздрогнула от неожиданности.

– А почему нет? Может Романа удар хватит? Как наказание за все его козлиное вранье. Прости.

Вика грустно покачала головой:

– Наверное, теперь я расплачиваюсь за все козни нашим учителям. Веди я себя в интернате прилично, не получала бы то же самое от своих учеников.

– Ой, да брось. Все это глупости. Будь ты хоть святой, примерных учеников на всех не хватит. Так что ты придумала с Ромой?

Вика глотнула воздуха, набираясь решимости. Сейчас, когда она собиралась озвучить, идея казалась по меньшей мере идиотской. По большей – неосуществимой.

– Не тяни! – Глаза Лены уже загорелись азартом и предвкушением.

И Вику немного отпустило. Она просто посмотрит на это, как на очередное приключение. Как на попытку немного взбодриться и воскресить шальные годы в интернате. Она сжала кулаки и выпалила:

– Я хочу проследить за ним.

Лена не донесла до рта вилку:

– Не поняла…

– Смотри: если все действительно так, как ты говоришь, и Рома меня обманывает… – Лена перебила ее выразительным хмыканьем. Вика вздернула брови, словно общалась с нетерпеливой ученицей.