Река вечности

ГЛАВА 11

Когда Даниэль вернулся, Мерси стояла у окна. Огонь отбрасывал на нее свои блики. Она стояла тихонько и выглядела маленькой, вконец обессиленной девочкой.

– Здесь недалеко есть небольшой ручей. Если хочешь, я принесу тебе воды, чтобы ты смогла умыться, – его голос звучал тихо и глухо. – Вот чертово место, – продолжил он еще более ворчливо, – проклятый ручей такой мелкий, что даже не замочишь лодыжек.

Мерси ничего не сказала в ответ, только нервно сжимала пальцы рук. Даниэль молча повернулся и вышел, будто он разговаривал сам с собой. Мерси запоздало подбежала к двери – его высокая фигура, сливаясь с темнотой, удалялась от дома. От страха к ней вернулся голос.

– Даниэль... не надо... приносить еще воды. Мне хватит той, что есть, – у нее опять наворачивались слезы... Она думала, что он тяготится общением с ней.

– Я уже принес, – его голос раздался откуда-то из-за угла. – Я оставил воду здесь, потому что это проклятое ведро протекает.

– Спасибо. Давай съедим что-нибудь, – Мерси подняла ставшую ватной руку и откинула с лица волосы. Больше она не могла вымолвить ни слова. Последовала долгая пауза.

– Я сейчас приду.

Когда вернулся Даниэль, Мерси уже налила чай, вытащила из очага картофель и насыпала пригоршню изюма. В ее глазах застыло смятение, волосы в беспорядке рассыпались по плечам и спине. В свете огня она представлялась Даниэлю совсем юной и такой слабой!

– Прости, я был не в духе. Я злюсь не на тебя. На тебя – никогда, Мерси. Я хочу, чтобы ты мне поверила.

Мерси сделала паузу, ожидая, что к ней вернется ее уверенность.

– Я понимаю.

– Нет, ты не понимаешь, – неожиданно пылко произнес Даниэль. – Но пока оставим это, – лицо Даниэля заметно изменилось, а темные глаза обрели холодный блеск льда. Он отвернулся от Мерси, пряча свое раздражение. Она уже собиралась резко ответить, но передумала.

Даниэль ел молча. Мерси тоже попыталась съесть сладкую картофелину и немного изюма. Она чувствовала себя совершенно больной. Даже глотать было трудно. Когда они пили чай, Даниэль достал из-под рубашки какую-то бумагу и передал ее Мерси.

– Это свидетельство о браке. Положи его к себе. Мерси взяла бумагу и, не читая, сунула ее в саквояж.

После нескольких минут молчания она с усилием проговорила:

– Я думала о том, что нам теперь делать, Даниэль. У папы в Кентукки есть знакомые. Мы можем попросить их написать губернатору, и, учитывая обстоятельства, он сможет аннулировать брак и развести нас.

– Ты этого хочешь? – лицо Даниэля стало непроницаемым. – Ты что, хочешь всю жизнь нести клеймо разведенной женщины? У тебя почти не будет шансов еще раз выйти замуж.

– Я знаю, но у тебя – своя жизнь. Лучше я соглашусь быть разведенной, чем на всю жизнь сделаю тебя несчастным, – на глаза Мерси навернулись слезы, и она усиленно заморгала.

– Черт возьми! Ты опять собралась плакать! – сердито сказал он и поднялся. Даниэль собрал в корзину еду и отнес ее в угол.

– Пойду принесу воды и нагрею чайник. Умывшись и хорошо выспавшись, ты будешь чувствовать себя гораздо лучше.

Прежде чем он успел отвернуться, Мерси заметила выражение его глаз, но не смогла понять, чего в них было больше: гнева или боли? Мерси хотела было спросить, где он собирается спать, но не решилась: какой-то невидимый барьер, возникший между ними, не давал ей произнести ни слова.

Помывшись, надев ночную сорочку и приготовив одежду на завтрашний день, Мерси легла на тюфяк, разостланный в углу комнаты. Ей так хотелось позвать Даниэля, сказать ему, чтобы он занес свой тюфяк в дом. Но его слова прозвучали так резко, что только увеличили возникшую между ними пропасть. Ею овладело чувство безысходности. Она вспоминала прошлую ночь, когда Даниэль был к ней так ласков! Может быть, ей все приснилось? Должно быть, она слишком устала, если ей почудились его нежные прикосновения.

Мерси заснула в изнеможении. Когда она проснулась, было уже светло. Яркий свет резал глаза, и Мерси на минуту прикрыла их рукой. Привыкнув, она осмотрела комнату, где свершилось главное событие ее жизни. Строение было добротным. Судя по всему, дом служил пристанищем для путников, защищая их от непогоды и давая ночлег. Но это был не ее дом, и Мерси не могла дождаться, когда уедет отсюда.

Девушка опустила ноги на пол, но ощутив под ногами шершавые доски, вдруг вспомнила извивающуюся гремучую змею. По телу пробежала дрожь. Она мгновенно подняла ноги на кровать и стала натягивать чулки и туфли. Так же быстро она оделась и опрометью выскочила на улицу.

Даниэль сидел на корточках около небольшого костра, разложенного прямо во дворе. Жарившиеся зайцы издавали такой аромат, что у Мерси потекли слюнки. Посмотрев вверх и увидев ее, юноша усмехнулся.

– Есть хочешь?

– Умираю от голода.

– Я вчера поставил ловушки. Если будешь хорошей девочкой, угощу тебя зайчатиной.

К утру ее настроение явно улучшилось. Мерси подумала об этом, когда умывалась холодной водой. Уложив волосы в узел и оставив одну ниспадающую на лоб прядь, девушка одела светло-голубое платье с белым воротничком, как нельзя лучше соответствующее ее настроению.

Закончив с туалетом, она вернулась в дом, вымыла руки, готовая к приему, который, похоже, сегодня устраивал Даниэль в ее честь.

– Хорошо спала? – не глядя на нее, спросил он. – Утром ты выглядишь лучше.

– Прикройся полотенцем, а то испачкаешься.

– Мне совсем не хочется предстать перед Бакстерами в залитом жиром платье. Пойду-ка я опять переоденусь, а это надену перед отъездом.

– Мы можем не спешить. Я видел дымок над горным хребтом. Мы, видимо, гораздо ближе, чем я думал.

Переодевшись в дорожное платье, Мерси думала о предстоящем дне. Возможно, уже ближе к закату она увидит то место, где родилась, и женщину, которая была ее матерью. Как ни странно, но эта встреча ее ничуть не волновала. Все ее мысли сосредоточились на Даниэле, на нем одном. Ей до боли хотелось, чтобы их отношения стали прежними. Позже, гораздо позже, когда он свыкнется с мыслью, что он женат на ней, возможно, их теплые отношения вернутся.

Она присела на пень и принялась за ножку зайца. Даниэль отрезал ей еще мяса и положил на тарелку. Он тоже был очень голоден и съел один почти целого зайца.

– Две ловушки, два зайца, – поддразнивала его Мерси. Ты, наверное, ужасно гордишься собой. – В ее глазах запрыгали озорные огоньки.

– У тебя был хороший учитель, согласись.

– Согласен, самый лучший. Дядя Джуси научил Фарра, а Фарр научил меня.

– Интересно, что скажут папа и мама обо всем, что произошло здесь?

Даниэль ничего не ответил, а Мерси посмотрела вдаль, на поросшие лесом горы. Они издали выглядели такими спокойными в лучах утреннего солнца. Ей почему-то не хотелось ехать через эти горы, в это незнакомое место. Мысли кружились в голове, сменяя друг друга и, наконец, она с беспокойством взглянула на Даниэля. Он наблюдал за ней, но сразу же отвел глаза, стоило ей повернуться.

Мысли путались в ее голове. Мерси старалась обдумывать каждую фразу, но не находила нужных слов.

– Прости... – Мерси удивилась, почувствовав, как краска заливает ее лицо и шею. От пережитого унижения ей и сегодня хотелось плакать, но она вспомнила его последние слова, произнесенные прошлой ночью. – Прости... меня.

Даниэль встал.

– Я не хочу, чтобы ты опять извинялась. Сделанного не вернуть. Будем вести себя, как и раньше, до того... когда все произошло. А когда вернемся домой, решим, как быть дальше.

Мерси кивнула, почувствовав облегчение. Он хотел, чтобы все было как и прежде. На данный момент это было главное.

Они проехали долину и по дороге, окруженной деревьями, поднялись в горы. Трава и кустарник по обеим сторонам дороги пестрели от великого множества мелких птичек, разлетавшихся в разные стороны. С куста на куст порхали малиновки, проносились голубые сойки, воробьи и черные дрозды были заняты своими делами. Белки отчаянно резвились на ветках огромного дуба. А над вершинами деревьев, в знак протеста против вторгшихся на его территорию людей, парил ястреб.

Это был прекрасный весенний день в самом сердце гор Кентукки.

– Не нервничай, – темные глаза Даниэля с сочувствием и пониманием смотрели в яркие глаза Мерси.

– Как ты догадался? – она не отрывала глаз от его лица.

– Очень просто. Твои пальцы дрожат, и ты ни разу глубоко не вздохнула с тех пор, как я посадил тебя на сидение фургона, – он взял ее руку и положил на свое бедро.

– Я рада, что ты уже не сердишься, – уверенно произнесла она.

– Никогда не сердился на тебя. Я злился на них и ненавидел себя за то, что позволил им проделать с нами такую штуку, – он пытался скрыть возмущение.

– Что ты собираешься делать?

– С Ленни и Берни? Пока ничего. Но перед отъездом я заставлю их пожалеть обо всем.

Мерси улыбнулась.

– Мне бы хотелось присутствовать при этом, может быть тоже захочется залепить им несколько пощечин.

– Тогда поторопись, а то будет так же, как и с Гленом Книбе.

– Это я уже усвоила. Теперь постараюсь не опоздать, – Мерси рассмеялась, и хотя в ее смехе еще слышались прежние печальные нотки, теперь это стало проявлением счастья, потому что между ней и ее любимым возникло новое взаимопонимание, даже если он и не подозревал об этом. Теперь, когда улетучились ее страхи, появилась надежда: придет время, и любовь снова вернется.

С гребня горы, в четверти мили впереди открылся дом и несколько дворовых построек в окружении деревьев. Под раскидистым дубом были привязаны два серых мула.

– Наверное, мы приехали, – сказала Мерси. – Я думала, что мы уже проехали Мад Крик, поселение, о котором они все время вспоминали.

– Мад Крик, должно быть, дальше, – Даниэль глубже надвинул шляпу, чтобы солнце не светило в глаза, когда они свернули на восток.

– Это место, где живут Бакстеры. Сотню миль я глядел на этих мулов. Теперь я смогу узнать их повсюду.

Из каменной трубы, возвышающейся над крутой крышей, составленной из неотесанных бревен, вился дымок. Расщелины между бревнами, некогда белые, от времени и непогоды перекрасились в серые тона. Дом высоко возвышался над землей. Он стоял на блоках, имел наклонную крышу и длинное крыльцо. Обе его двери были открыты навстречу утреннему солнцу. В одной из них на пороге стояла женщина.

Вокруг дома ничего не росло, за исключением нескольких кустов. В пыли копались куры – две дюжины или чуть больше. Цветущая виноградная лоза плотно обвивала пень около огромной поленницы дров. Розовый куст стремился пробиться вверх по сложенной из камня трубе. Мерси увидела сарай, пристроенный к задней стенке дома. Между домом и рекой располагалась коптильня, несколько трехстенных сараев и огороженный пруд для птиц и животных.

– Такое впечатление, что все здесь построено много-много лет назад, – пробормотала Мерси. Она повернула ладонь вверх и крепко сжала руку Даниэля.

Когда они подъехали, Берни уже увел мулов за дом. Из-под крыльца выскочили собаки и яростно залаяли, но показавшийся Ленни прикрикнул на них, и они, поджав хвосты, убрались на место.

Вслед за Ленни на крыльцо высыпало все семейство Бакстеров: женщина с младенцем, мужчина, похожий на Ленни, но плотнее и старше, и несколько ребятишек. Двое из них бросились к покрытому виноградной лозой пню, с визгом взобрались на него и оттуда уставились на приехавших. Девочка, держа два пальца во рту, тащила за собой ребенка поменьше, мальчика. Он упал, но стал снова карабкаться на пень.

Даниэль остановил фургон под деревьями. Пока он привязывал Зельду, Мерси сняла свою белую шаль и положила ее на сиденье. Девушке не хотелось предстать перед ними слишком хорошо одетой. $

– С тобой все в порядке? – тихо спросил Даниэль, помогая ей спрыгнуть с фургона.

– Отлично! – она чувствовала себя на удивление независимой, и это отражалось в ее глазах и высоко поднятом подбородке. Мерси улыбнулась Даниэлю и взяла его за руку. «Никогда она не была так прекрасна», – подумал Даниэль. – Потрясающе красива, спокойна и безмятежна». В эту минуту он был безгранично горд, – и это была его жена.

Они прошли мимо детей, взобравшихся на пень, и Мерси улыбнулась им.

– Привет! – мягко произнесла она.

– Ты Эстер? – закричала им вслед девочка. Ленни остался стоять на крыльце рядом с женщиной с младенцем на руках, а другой мужчина вышел встречать их. Он был почти такого же роста, как и Даниэль, только потяжелее. Загорелое, чисто выбритое лицо еще сильнее подчеркивало соломенный цвет волос, торчащих в разные стороны. Рубашка, сшитая из домотканого полотна, брюки, подпоясанные кожаным ремнем, строго отвечали торжественности момента. Его острые глаза неотрывно вглядывались в лицо Мерси.

– Ленни сказал, что ты Эстер.

– Так получилось, что это я.

– У тебя родинка на веке. Ленни сказал, что у тебя есть и знак Бакстеров.

– Да.

– Я Ход Бакстер.

– Меня зовут Мерси. А это – Даниэль Фелпс.

Пожимая руку Даниэля, Ход пристально рассматривал его. Немногие мужчины превосходили Хода в росте и имели такие же широкие плечи. Даниэль ответил ему тем же, и Ход, наконец, повернулся к Мерси.

– Ма дождалась тебя. Мы уже и не надеялись, что ребята найдут тебя и привезут домой вовремя.

– Она знает, что я... здесь?

– Мы ей еще не говорили. Заходи.

Когда они поднялись на крыльцо, Ленни быстро шмыгнул в сторону. Мерси и Даниэль как будто не замечали его.

– Здравствуйте, – приветливо сказала Мерси женщине с ребенком.

Женщина ответила легким кивком головы. Она была крупной и грубоватой, способной выполнять любую мужскую работу. В ее облике почти не осталось женственности. Завязанные в тугой узел на затылке волосы, отчего уголки ее глаз оттянулись к вискам, полинялое, сильно поношенное платье из грубой полушерстяной ткани коричневого цвета; лиф платья, мокрый от текущего из ее мощных грудей молока, – усиливали это впечатление.

Ход вошел в дверь и пригласил Мерси последовать за ним. Она потянула Даниэля за руку.

– Пойдем со мной, Даниэль.

Комната была большой, с открытой дверью и окном в глубине. На стене у боковой двери на оленьих рогах висела знакомая островерхая кожаная шляпа. В конце комнаты выделялся массивный, сложенный из камня, камин. В нем потрескивали дрова. Посередине комнаты, напротив окна, стояла кровать. Рядом – самодельное кресло-качалка, а немного подальше, вдоль стены, возвышался большой комод из четырех секций. На каминной полке стояли массивные часы в искусно выполненном резном деревянном футляре со стеклянной дверцей и мягко раскачивающимся маятником. Часы производили впечатление удивительной диковинки на фоне грубых вещей и предметов. Отсутствующим взглядом Мерси окинула комнату. Она чувствовала себя так, будто была где-то далеко и смотрела на все как бы со стороны.

Ее глаза были устремлены на женщину, лежащую на кровати, и тоже смотревшую на нее. Тело женщины лишь слегка выделялось под лоскутным одеялом, которым она была укрыта. Ее вид поразил Мерси: белое, почти не тронутое морщинами лицо, мягкие белые волосы и огромные, как синее небо, глаза.

Ход подошел к кровати и опустился перед ней на колени.

– Ма, – ласковым, тихим голосом позвал он. – Посмотри, кто вернулся домой.

Взгляд женщины не отрывался от лица Мерси.

– Я знаю. Это Эстер, – ее голос звучал, как шепот. Глаза женщины наполнились слезами.

Ход поднялся на ноги, и Даниэль подтолкнул Мерси вперед. Она опустилась на колени перед кроватью своей матери. Они смотрели друг на друга одинаковыми небесно-синими глазами.

– Здравствуй, мама, – по щекам Мерси катились слезы. Ненависть к Бакстерам, разрушившим, как казалось, всю ее жизнь, вдруг исчезла, стоило ей увидеть лицо матери.

– Я так ждала тебя.

– Я бы приехала раньше, если бы знала о тебе.

– Ты такая же хорошенькая, как и раньше. Я бы узнала тебя в толпе.

– А тебя я именно такой и представляла.

– Родинка на твоем веке стала чуть больше.

– Конечно.

– И у тебя есть коричневое пятно на ягодице?

– Да, мама.

– Я тосковала по тебе, Эстер, – ее мягкие губы задрожали.

– У меня была хорошая жизнь. Меня вырастили замечательные люди. Я тебе расскажу о них.

– Я никогда не теряла надежды. Я знала, что однажды ты придешь, – ее губы сжались, как у ребенка, готового расплакаться. Она закрыла глаза и беззвучно заплакала.

– Я уже здесь, мама. Не плачь, – Мерси прижала руку матери к себе, из последних сил сдерживая слезы. Ход застыл у изголовья кровати как надежная защита матери во всех ее невзгодах.

Мерси утерла мягкие щеки матери носовым платком.

– Мне кажется, что у тебя хороший, сильный муж, Эстер.

– Да, мама, – Мерси дернула мужа за брюки, и он опустился на колени рядом с ней. – Это Даниэль.

– Здравствуйте, миссис Бакстер.

– Ты такой большой, каким был мой Уильям. Он был сильным, как бык, и ласковым, как ягненок. Иногда грешил, но только когда сердился. Ты хорошо заботишься об Эстер?

– Да, мэм. Я стараюсь.

– Этого достаточно, – устало сказала она. – Я рада.

– У тебя есть дети, Эстер?

– Нет, мама.

– Надеюсь, он знает, что нужно делать, чтобы были дети. Никогда не встречала мужчину, который бы этого не знал. От него должны быть хорошие дети. Он подарит тебе малышей.

– Я всегда ей об этом говорил, миссис Бакстер, – спокойно сказал Даниэль, слегка подталкивая Мерси коленом.

– У него широко расставленные глаза. Это знак бережливого человека.

Мерси оглянулась на Даниэля.

– А я даже не замечала.

Он обнял ее за плечи, улыбнулся и слегка прижал к себе. Взяв с пола свою шляпу, он поднялся на ноги.

– Пойду позабочусь о лошадях, если ты скажешь, куда их поставить, – сказал он Ходу.

– Ход, где твои манеры? – спросила миссис Бакстер, как будто разговаривая с ребенком. – Покажи Даниэлю, куда поставить лошадей.

– Меня только что об этом спросили, Ма.

– Ну тогда поторопись, Ход. Где Ленни? Скажи ему, чтобы зарезал несколько цыплят. Скажи Марте, пусть нарежет ветчину и приготовит коблер. Нужно угостить... приезжих, – она начала задыхаться и замолчала.

– Не надо готовить для нас ничего особенного, – сказала Мерси, медленно поднимаясь на ноги.

– Здесь все еще командует Ма, – твердо ответил Ход. Если она говорит «особые приготовления», значит особые.

– Конечно, я только имела в виду... Ход вышел, Даниэль – за ним следом.

– Эстер? – послышался с кровати слабый голос. – Подвинь кресло поближе и садись.

– Я не хочу утомлять тебя.

– Садись, – скомандовала она, и Мерси села в кресло. – Я все еще не могу поверить, что ты здесь. Мне так много нужно тебе сказать, и так много ты должна мне рассказать.

– Мы можем поговорить немного позже, если ты хочешь отдохнуть.

Мать повернула голову и прижалась щекой к подушке.

– Скоро... я буду отдыхать... – она замолчала и медленно опустила веки.

Испугавшись, Мерси вскочила на ноги и забегала вокруг нее. Лицо матери приняло синеватый оттенок.

– Она всегда так засыпает, – Мерси подняла глаза и увидела на пороге жену Хода. Та подошла к кровати.

– Она спит? Слава Богу. Я так испугалась.

– У нее совсем не осталось сил.

Марта обошла кровать, ласково приподняла руку миссис Бакстер и накрыла ее одеялом.

– Она быстро очнется, – грустно сказала она.

– Что с ней?

– Когда умер ее муж, она сильно страдала. Свалилась в лихорадке и за время болезни так похудела, что остались только кожа да кости. Каких только докторов мы к ней не возили! Ма сказала, что теперь она уже не встанет, – Марта приложила руку к груди миссис Бакстер. – Ее сердце совсем износилось, – она на цыпочках направилась к двери.

– Марта, – Мерси пошла за ней на крыльцо. – Я хочу помочь тебе.

Крупная простая женщина посмотрела на Мерси, ее глаза остановились на кружевном воротничке платья девушки.

– Не знаю даже, чем ты можешь помочь, – медленно сказала она. – Я послала Ленни зарезать цыплят, а Дора пошла в огород за зеленью.

– Дора?

– Жена Байта. У нее скоро будет ребенок. Даниэль принес на крыльцо саквояж Мерси.

– Куда поставить?

Мерси посмотрела на Марту.

– Мне бы хотелось переодеться, – до нее вдруг дошел смысл отказа от ее помощи: она слишком хорошо одета, чтобы помогать.

– Ма... – из-за дома выскочила маленькая девочка с малышом на руках. – Он наложил... Все течет!

– Подержи еще минуточку. Сейчас мы отнесем его к ручью и помоем, – терпеливо сказала Марта и опять повернулась к Мерси. – Можешь переодеться на чердаке. Там спят мальчики, но их сейчас нет. Вы с мужем будете спать в столовой. Там самая лучшая кровать.

– Нет, – быстро проговорила Мерси, надеясь, что Марта не заметит, что она покраснела. – Не обязательно. Мы можем спать и в разных комнатах.

Марту ошеломили слова Мерси.

– Супругам спать отдельно? Мать бы тебя пристыдила, – сказала она и поджала губы.

– А где спите вы?

– Я ночую здесь. А Ход с детьми ходит домой.

– Вы здесь не живете?

– У нас свой домик. А теперь иди на чердак, если хочешь. Ма подумает еще, что ты ей приснилась, если проснется, а тебя не будет рядом.

– Я отнесу твой саквояж наверх, – сказал Даниэль, когда Марта с детьми ушла.

– Я сама могу.

– Ты сперва лучше взгляни на лестницу, – приподняв брови, сказал Даниэль. Они вошли в столовую. Эта комната была больше других, и даже камин был массивнее. Над ним висело множество кухонной посуды: котелки, ковши, подставки под кастрюли и половники. К стене была прибита длинная полка, на которой размещались деревянные миски и другая утварь. Под полкой стояли несколько корзин и высоких жестянок. На середине комнаты располагался стол со скамейками по обеим сторонам. Вся остальная мебель состояла из двух табуреток, буфета и большой кровати в углу.

В дальнем конце комнаты, в углу, находилась лестница, упирающаяся в лаз, проделанный в потолке. Она стояла почти перпендикулярно полу. Увидев ее, Мерси поняла, почему Даниэль вызвался сам отнести сумку наверх.

– Ты сможешь подняться по ней? – на самое ухо прошептал Даниэль.

– Придется.

– Я пойду первым и подам тебе руку.

Как Мерси и предполагала, Даниэль легко и быстро оказался наверху лестницы. Она сумела преодолеть всего несколько ступенек, опасаясь наступить на юбку. Даниэль вовремя пришел на помощь, взяв ее за руку. Мерси очутилась на темном чердаке.

– Проклятие. Надеюсь, мне не придется проделывать это слишком часто.

Мерси огляделась вокруг: на полу лежали соломенные тюфяки, валялась одежда и личные вещи братьев Бакстеров. Она сморщила нос от запаха давно не стиранного постельного белья и грязных ног. Даниэль уже собрался спускаться вниз, когда Мерси взяла его за руку.

– Даниэль, я так рада, что увидела ее.

– Я так и думал.

– Ты видел Ленни или Берни?

– Они держатся подальше от меня. Ход, кажется, более рассудителен. Обо мне не беспокойся. Радуйся своей поездке к матери.

Мерси очень хотелось спросить у него, как быть, ведь их собираются положить спать вместе, но не смогла подобрать нужных слов. Он наверняка слышал, что сказала Марта. Может быть, к ночи он что-нибудь придумает.

– Я не хочу оставлять здесь свой саквояж. Боюсь, в него могут залезть мыши.

– Переодевай платье и подай сумку мне. Я буду ждать внизу.

Как только голова Даниэля исчезла, Мерси быстро переоделась в свое домашнее коричневое платье, аккуратно сложила голубое и положила его в саквояж. Ей не хотелось оставаться на чердаке и лишней минуты без надобности. Мерси склонилась над отверстием и посмотрела вниз. Даниэль ждал ее.

Мерси бросила ему сумку, и тот поймал ее.

– Спускайся, – сказал он, – я подержу тебя за ноги.

Спускаться было гораздо легче, чем подниматься. Когда ноги коснулись пола, Мерси повернулась и прижалась к нему – единственному родному человеку в этом новом, пока чужом для нее мире.

– Не так уж все и плохо, а? – прошептал Даниэль, прижимая ее к себе.

– Нет. Но без тебя я бы не вынесла всего этого. Здесь все кажется таким чужим. И тем не менее, я родилась здесь. Она моя мать, и где-то поблизости похоронен мой отец.

– Все станет на свои места. Просто тебе нужно немного времени, чтобы привыкнуть.

Они услышали, как что-то упало и покатилось по дощатому полу. Мерси неохотно оторвалась от Даниэля.

Около стола стояла женщина и смотрела на них. Ее глаза перебегали с деревянной чаши, которую она уронила на пол, на них. Платье женщины приподнялось спереди, открывая ее ноги до колен. Уголки ее широкого рта слегка вздрагивали, словно она постоянно улыбалась. Темные неухоженные волосы были заколоты на затылке. Самыми притягательными были ее глаза – черные, как сажа, в них то и дело плясали веселые огоньки. С тех пор как они с Даниэлем приехали к Бакстерам, это был первый человек, который им улыбнулся.

– Привет. Меня зовут Мерси. Хотя при рождении мне дали имя Эстер.

– Знаю. Прежде всего ты Эстер. А меня зовут Дора. Жена Байта. А ты красивая. Я таких красивых никогда не видела. Боже! Все местные мужчины обалдеют, когда увидят тебя.

– Э... Спасибо, – ответила Мерси. «Догадываюсь», – добавила она про себя.

– Это твой муж? – спросила Дора, и, не дожидаясь ответа Мерси, продолжила. – Конечно, это он. Ну до чего ж ты хороша, и какое у тебя красивое платье. И туфли из магазина. Берни сказал, что ты привлекательная. Хотя он такой тупоголовый! Все в округе знают об этом.

«Если это домашнее платье для Доры – красивое, что же тогда она скажет о голубом? По крайней мере, она найдет, что сказать», – подумала Мерси и бросила сияющий взгляд на Даниэля. Он тоже улыбался.

– Я выйду, – рука Даниэля слегка задержалась на руке Мерси.

Дора проводила Даниэля глазами до дверей.

– Боже, Эстер. Ты отхватила себе такого глазастого мужа! Его глазищи просто очаровывают. Ха! А Вайт-то считает себя самым красивым мужчиной в округе. Он ошалеет, когда увидит твоего мужа.

– Даниэль красивый и... добрый, и он очень дорог мне.

– Любишь его, да?

Мерси посмотрела в ее открытое, смеющееся лицо и решила, что оно ей нравится.

– Да, – просто ответила она.

– Как здорово. Ма страшно любила папашу Бакстера. Я утешала ее, когда он умер, – Дора оглянулась и увидела, как вошла Марта с ребенком. – Я принесла зелень, Марта. Помыла ее в ручье.

– Байт с ребятами делают бочки?

– Нет. Ход отправил их выкорчевывать пни. Как Ма перенесла встречу с Эстер?

– Хорошо. Иди, посиди с нею, Эстер. Я отнесу ребенка и ощиплю кур, которых зарезал Ленни.

Половица под ногами Мерси покачнулась, и из-под пола раздался яростный лай собаки, которую тут же поддержали другие. Марта взяла полено и постучала им по полу. Лай прекратился.

– Свиньи роются под домом, – объяснила Дора. – Иногда они затевают драку с собаками и могут загрызть друг друга.

– Самый лучший способ отгонять змей от дома, как я считаю, – сказала Марта.

– У вас здесь много змей?

– Последнее время не очень. Свиньи спасают.

– Пойду-ка лучше посмотрю, может быть, Ма проснулась, – Дора вышла в другую комнату.

Мерси пошла за ней и остановилась в ногах кровати. Маленькая темноволосая женщина склонилась над кроватью.

– Вот мы и проснулись, – заворковала она, как будто разговаривала с ребенком. – А сейчас мы расчешем волосы, а то так похожи на репейник, что Эстер испугается.

Мерси наблюдала, с какой любовью Дора обращалась со свекровью и подумала: «Ма, должно быть, удивительная женщина, если ее так обожают сыновья и их жены».

– Какая же ты болтушка.

– Конечно. Вайт же говорит, что привез меня в дом, потому что в нем не хватало веселого настроения и моей глупой болтовни.

Голубые глаза Ма посмотрели на набухший живот Доры, а потом на Мерси.

– Он не поэтому женился на ней.

– А вот теперь ты рассказываешь сказки о Байте, – передразнила ее Дора. – Тебе что-нибудь надо, Ма? Может быть, Эстер посидит с тобой, а я схожу посмотрю, что делает мой малыш, и помогу Марте.

– Твоя сестра здесь?

– Вайт наказал ей остаться дома. Я подниму жалюзи, чтобы ты могла видеть деревья.

Дора подняла жалюзи и вышла из комнаты. Мерси подвинула кресло-качалку поближе к кровати и села. Оставшись одна с матерью, Мерси не знала, о чем с ней говорить.

– Что, чувствуешь себя не очень удобно, Эстер? Мерси улыбнулась:

– Как ты узнала?

– Ты хмуришь брови так же, как и твой отец.

– Расскажи мне о нем.

– Он привез меня сюда, когда мнет было лет четырнадцать от роду. Здесь была такая глухомань, что и представить себе трудно. Индюки подходили прямо к порогу, оленей, лосей и опоссумов водилось в изобилии. Уилл был здесь хозяином. Вот мы с ним и построили... этот дом, – силы покинули ее, и она ненадолго замолчала.

– В Иллинойсе, где я живу, нет таких гор, – сказала Мерси, чтобы заполнить паузу.

– Той страшной ночью Уилл чуть не умер, когда пришел за тобой, а тебя нет, и вся родня перебита, – миссис Бакстер повернула голову и посмотрела в окно. – Он так сильно страдал и горевал. То были плохие времена для нас.

Мерси нагнулась и взяла ее за руку.

– Меня нашел в подвале человек по имени Фаруэй Куил. Наверное, меня спрятали там, чтобы спасти от смерти. Он рассказал, что наших родственников убили речные пираты. Бандиты позарились на быков и лошадей. Куил не знал, что со мной делать и взял с собой, решив, что все мои родственники убиты.

– Тебе там было хорошо?

– Очень хорошо. Они относились ко мне, как к родной дочери.

– Я так рада это слышать! – веки Ма опустились, и Мерси подумала, что она заснула. Но вскоре миссис Бакстер открыла глаза и сказала:

– У меня остался смертный венец твоего отца. Он хранился в подушке, на которой он умер. Я хочу, чтобы венец принадлежал тебе.

Мерси очень удивилась.

– Что это такое? Ты нашла что-то в его подушке?

– Разве ты никогда не слышала о смертном венце?

– Нет, мама.

– Боже мой! Открой нижний ящик комода и достань оттуда деревянную коробку.

Мерси достала маленькую квадратную коробочку и принесла ее на кровать. Это была деревянная шкатулка, обтянутая изнутри атласом, с вырезанной на крышке розой. Миссис Бакстер погладила крышку коробки.

– Эту шкатулку сделал Ход. У него хорошо получается работа по дереву. Открой ее, Эстер.

Мерси развязала полинялую ленту и открыла крышку. Внутри коробки лежали несколько соединенных в пучок перьев. Белые и серые перья завивались в одном направлении.

– На дне ничего нет?

Мерси еще раз взглянула в коробку.

– Нет. Все перышки соединены в один пучок.

– Иногда на дне остается перо. А иногда они собираются вместе, и тогда на дне ничего не остается. Достань. Ты должна подержать их.

Мерси осторожно достала пучок из шкатулки и положила его к себе на ладонь. И на самом деле, серые и белые гусиные перья объединялись в одном месте. Мерси никогда не слышала и не видела ничего подобного.

– Когда я достаю их, то чувствую, как бьется сердце Уилла, – если бы не ясный взгляд матери, Мерси решила бы, что та бредит. – Уилл победил забравшую его к себе смерть. И он не хочет оставлять меня одну. Он знает, как мне тут без него.

– Как ты думаешь, что это значит? – спросила Мерси.

– Ээ... это значит, что смерть – не конец. То, что закрыто в могиле, всего лишь его оболочка. А он сам – здесь, – она поднесла руку к сердцу. – Временами я вижу, как он сидит в своем кресле, или чувствую его объятия. Он – в мальчиках. В тебе, Эстер. Ты тоже его семя, и я выносила тебя для него. Ах... Уилл... Уилл, – голос ее затих, а губы продолжали двигаться, словно она продолжала говорить. Когда мать затихла, Мерси положила пучок перьев в шкатулку и завязала ленту. Положив коробочку обратно в комод, Мерси вернулась в кресло. Глаза матери были закрыты. Она спала.