Репутация леди

Глава 5

Она почти сразу увидела его в небольшом цветнике у боковой стены дома. Сад явно нуждался в уходе. Чтобы дать себе время привести в порядок мысли, она опустилась на колени, решив сначала прополоть клумбу, а потом набрать букет для гостиной.

Виконт прошел по дорожке в середине сада и, срезав перочинным ножом большую ветку сирени с ближнего куста, протянул ее Мэдди.

– Рад вас видеть в саду. Свежий воздух вам не помешает. Вы все еще очень бледны.

Он помог ей выбрать цветы, и скоро ее корзинка была полна. Запах цветов щекотал ноздри. От виконта тоже пахло; так же, как утром, когда Мэдди прошла мимо него в кабинет отца, она удивилась, что раньше не замечала, что у мужчины есть свой запах – чистого белья, кожи и чего-то еще, что она не могла определить, – и этот запах может быть приятным. Ей даже захотелось прикоснуться к виконту. Но она одернула себя, что за неприличная для леди мысль!

Когда он в очередной раз наклонился к ней, она на минуту забыла, о чем хотела его спросить. При ярком дневном свете лорд Уэллер выглядел еще красивее – если это было возможно, – чем в доме. Легкий загар покрывал его лицо и руки. Вероятно, виконт проводит много времени на воздухе, подумала она. А глаза под темными бровями вразлет были такого необыкновенного цвета, что она никак не могла оторвать от них взгляда. Она почувствовала, что опять краснеет.

Взяв ее за локоть, виконт помог ей подняться.

– Я уверен, – сказал он, и его голос прозвучал как-то слишком чувственно, – что цвет лица на солнце становится гораздо лучше.

Она поняла, что он ее поддразнивает, но, прежде чем успела упрекнуть его, он поднял ее голову за подбородок и приблизил к себе ее лицо. Он собирается ее поцеловать!

Его движения были медленными и явно рассчитанными, и у нее было более чем достаточно времени, чтобы остановить его и сказать, как это неприлично – стоять в саду и обниматься при свете дня на глазах у всех.

Но она не пошевелилась, потому что очень хотела, чтобы он ее поцеловал!

Его губы были теплыми, а рука обнимала ее за плечи, и она почувствовала, что растворяется в этом человеке. Ей не верилось, что ее могут захлестнуть эмоции, о которых она даже не подозревала.

Он оторвался от ее рта и прошептал у самого уголка ее губ, его голос слегка дрожал от сдерживаемого смеха:

– Вам тоже позволено меня поцеловать, дорогая Мэдди.

Она не задумываясь выронила корзинку с цветами и обвила руками его шею. Встав на цыпочки, она прижалась губами к его рту и прильнула к виконту всем телом, не оставив никакого расстояния между ними.

Ее ошеломила реакция его тела. Сначала она не поняла, а потом до нее дошло… Она, возможно, проводила не так много времени на скотном дворе, как ее сестра Джулиана, которая помогала Томасу управляться с овцами и другой живностью, но все-таки не была ни глухой, ни глупой. Мэдди хотела вырваться, но Эйдриан держал ее крепко, и ей было так хорошо в его объятиях, что она решила, что незачем жеманиться.

Она стала отвечать на его поцелуи со страстью, о которой и не подозревала. Какие же новые волшебные чувства она испытает в их первую брачную ночь, мелькнула у нее мысль.

Однако крошечный лучик благоразумия все же пробился в ее затуманенный мозг. Мэдди выпрямилась и оттолкнула виконта так неожиданно, что потеряла равновесие и чуть было не упала.

– В чем дело? – спросил виконт, оглядываясь. – Здесь кто-то есть? – Он нахмурился, недовольный тем, что им помешали, и выражение его лица напугало бы и более смелую женщину.

Виконт прищурился и стал озираться, словно ожидая найти дракона, притаившегося за яблонями. Потом посмотрел на нее, и выражение его лица смягчилось.

– Я не могу, – сказала она. – Я не могу выйти за вас замуж! Я не могу уехать из дома.

– Я же обещал, что не буду настаивать на том, чтобы вы бросили своего отца, Мэдлин. Я всегда держу слово.

– Но… но зачем вам нужна жена, которая не будет… – Она взглянула на него, не зная, как закончить фразу.

Эйдриан стиснул зубы. До появления в саду Мэдди он ходил по дорожкам, чувствуя себя словно орел, которого посадили в клетку для канарейки. Он чувствовал себя незащищенным, уязвимым, потому что ему все время казалось, что кузен следит за ним из какой-нибудь засады. Неужели он уже подобрался к нему так близко?

Сколько пройдет времени, прежде чем Френсис обнаружит себя, прежде чем прозвучат выстрелы и ловушка захлопнется в очередной раз?

Эйдриану давно бы следовало быть в пути и бежать, бежать… Но, милостивый Боже, как долго это может продолжаться?

Неужели он стал трусом?

И как он может оставить ее одну, если обещал…

Когда в саду появилась Мэдлин и он увидел, как тонкая морщинка беспокойства, перерезавшая ее лоб, исчезла, едва она заметила его, у него потеплело на душе, как было всякий раз, когда Мэдди находилась рядом. Она завладела его сердцем с того самого момента, как он нашел ее в беседке.

Его привлекали в ней и ее ум, и искренность, и мужество, с которым она борется со своим недугом. И потом – он дал слово. Он не может ее оставить, точно так же, как не может сбежать средневековый рыцарь, прикованный железной цепью к стене темницы. Но только тюрьма Эйдриана была гораздо приятнее, потому что рядом была Мэдлин.

Ему придется сказать ей правду – во всяком случае, часть правды, и покончить с этим.

– Мэдлин, я хочу, чтобы вы вышли за меня замуж, но прежде чем мы дадим клятвы перед Богом и людьми, вам надо кое-что узнать обо мне. Я убил человека. Хуже того, этот человек был моим кузеном и наследником.

Мэдди смотрела на него широко открытыми глазами.

– Это был несчастный случай?

Он покачал головой. Он боялся увидеть в ее глазах презрение или даже страх. Если она отшатнется от него, он погиб.

Но ее взгляд был серьезным. Она скорее была заинтригована, чем напугана.

– Он пытался убить вас?

– Да, это была дуэль, совершенно бессмысленный поединок. Все началось со ссоры за карточным столом. Линли, очевидно, был пьян и все время задирался, но он был таким и трезвый. Я пытался перевести все в шутку, но ничего не получилось. Потом я попытался уговорить его секунданта, его младшего брата Френсиса, убедить Линли отказаться от дуэли. – Эйдриан на секунду запнулся. – Но Френсис не только не попытался разрешить все мирным путем, он позволил Линли пить всю ночь, вместо того чтобы отвезти его домой, чтобы брат проспался. Так что когда Линли прибыл на место дуэли, он еле держался на ногах. Я был намерен выстрелить поверх его головы, но он выстрелил первым, когда я еще только разворачивался, чтобы прицелиться, и попал мне в руку. Я разозлился, потерял над собой контроль и выстрелил в него. Он умер. Дуэли запрещены законом, и меня могли либо посадить в тюрьму, либо казнить, если бы не было свидетелей того, что он выстрелил первым и до того, как была дана отмашка. Поэтому меня выпустили.

– Значит, это была не ваша вина, что он умер, – сказала Мэдлин, будто пытаясь разуверить его.

– Да, но теперь меня во всем обвиняет его младший брат Френсис, который заявил во всеуслышание, что отомстит за смерть Линли и убьет меня.

– Но вы сказали… теперь он ваш наследник. Ему было выгодно, что брат был пьян и стрелял не по правилам, – сказала Мэдди.

– Да, такие слухи ходили. Возможно, Френсис планировал стать следующим наследником моего титула и богатства. А если бы мы умерли оба, он оказался бы в превосходном положении. Должен сказать, что слухи еще больше его обозлили. И поскольку он теперь мой наследник, вы поймете, почему я был бы рад, если бы у меня был сын – наследник по крови.

– Неужели закон позволит ему унаследовать ваше имущество, если он убьет вас?! – в ужасе воскликнула она.

– Да, адвокатам придется не сладко, – согласился Эйдриан. – Но они должны будут доказать, что именно он меня убил. Если мы встретимся с ним с глазу на глаз в глухом месте или где-нибудь на болотах, свидетелей не будет.

– Но вы не должны оставаться с ним с глазу на глаз! И как же так? Власти должны знать о его преступных планах. Расскажите кому-нибудь. Вы не можете позволить ему убить вас!

Мэдлин была искренне огорчена. Ему захотелось снова ее целовать и выбросить из головы эту неприятную историю.

– Я нанял сыщиков из полицейского управления. Но мало того что все это время они разоряли меня, раздражали слуг и арестовывали моих торговых агентов, они не смогли поймать моего кузена. А Френсис продолжает неотступно следить за каждым моим шагом и дважды уже стрелял в меня, но промахнулся: в первый раз прострелил совершенно новую шляпу, а во второй – попал мне в бок и повредил ребро. Болело страшно, пока не зажило. К тому же пуля порвала почти новое пальто. Мне следует отправить Френсису счет от моего портного!

– Ничего смешного во всем этом нет! – отрезала она, и Эйдриан с удивлением заметил, что в ее глазах стоят слезы.

– Дорогая Мэдлин, – уже мягче сказал он, – я вынужден смеяться, иначе можно сойти с ума.

– Наймите частного охранника, – предложила она. – У вас есть средства…

Он не должен сдаваться этому кровожадному родственнику, думала Мэдди. Это просто нечестно – позволить убийце добиться своего.

– Я и это попытался сделать. У меня был слуга, очень хороший парень, с которым мы прошли всю войну, верный мне человек. Он стал спать в моей комнате. Однажды, когда Френсис подкупил хозяина гостиницы и получил ключ от моей комнаты, Джон отвел от меня нож, но заплатил за это собственной жизнью.

Мэдди ужаснулась.

– К сожалению, воспользовавшись тем, что я пытался остановить кровотечение из раны Джона, Френсис скрылся. Потом он подкупил своего слугу, чтобы тот подтвердил его алиби, и я не смог предъявить ему обвинение в убийстве.

Неожиданно на солнце набежала тучка.

– Я больше никогда не позволю, чтобы из-за меня погиб человек. – Лицо Эйдриана стало суровым, – Я приговорил к смерти достаточно людей во время войны, Мэдлин, но дальше так продолжать не хочу. Когда я в следующий раз встречусь со своим кузеном, невинные люди не должны пострадать. Только я или он. У меня есть время на оглашение нашей помолвки и на то, чтобы сочетаться с вами законным браком, но потом я должен буду уехать, чтобы не подвергать вас риску. – Он взял ее руки в свои. – Вы выйдете за меня замуж, Мэдлин? Если не ради меня, то хотя бы ради себя.

Она подумала о том, что он один и днем и ночью будет скитаться, преследуемый врагом, и ответила:

– Да, выйду.

Мэдди схватила его за руки, будто могла остановить и уберечь его от несговорчивого врага.

– Но должен же быть какой-то способ остаться здесь? Ваш кузен безумен.

– Возможно, – согласился Эйдриан. – Полагаю, что это именно так. Я пытался просто не попадаться ему на глаза, но у него нюх на меня, как у какой-нибудь безумной ищейки, и он все время меня находит.

Он усмехнулся, и она невольно рассмеялась, хотя через секунду, представив себе, как кто-то подстерегает Эйдриана, чтобы убить его, Мэдди чуть не расплакалась. Его хотят убить, а он шутит. Как он может? Но возможно, он прав. Что еще ему остается делать? Стонать и жалеть себя? Эйдриан? Он слишком горд и силен, чтобы упиваться жалостью к себе.

Ей хотелось утешить виконта – обнять и прижать его голову к своей груди. Но от того, что мысли сразу же приняли определенное направление, Мэдди покраснела.

Он словно прочитал ее мысли, и она отвела взгляд. Эйдриан хочет наследника, вдруг вспомнила она. Он хочет ребенка. Значит, брак будет настоящим. Она покраснела еще больше, вспомнив, что почувствовала, когда они прижимались друг к другу. Какие же наслаждения ей сулит брачная постель?

Мэдди пожалела, что не расспросила поподробнее своих замужних сестер. И надо же было им уехать из страны именно тогда, когда ей нужен совет! Она ничего не знала о том, как должна себя вести молодая жена после свадебного пиршества, когда гости разъедутся, а слуги везде потушат свечи. Вдруг она не сможет его ублажить?

Он наблюдал за ней с каким-то непонятным блеском в глазах. Неужели он читает ее мысли? Взгляд его темных глаз показался ей слишком понимающим.

Ей вдруг представились они оба в постели, после того как Эйдриан снял с нее платье и снова увидел ее голой.

Щеки предательски горели.

– Мне лучше уйти… то есть… мой отец может подумать… то есть я хочу сказать.

Запутавшись окончательно, она повернулась и убежала в дом.

Уже в спальне Мэдди достала из бюро бумагу и чернила и начала писать еще одно письмо. Первые она уже отослала, но сейчас ей надо было срочно посоветоваться. Для этого рано овдовевшая сестра Лорин, которая вышла замуж первой, была самой подходящей.

Вот что Мэдди написала:

Дорогая сестра, я знаю, что мой вопрос будет неожиданным, но в моей жизни скоро произойдут большие перемены. В прошлом письмен написала тебе о неприятном происшествии, связанном с моей головной болью, и о том, как в лесу меня нашел виконт и хотел помочь...

Было очень трудно задать сестре нужный вопрос. Мэдди остановилась и посмотрела на растрепанный кончик пера. Обмакнув его в чернила, она продолжила:

Если мы поженимся, боюсь, что я не сумею… что недостаточно знаю о том…

О Господи. Она даже не может ясно выразить, что ее волнует. Вряд ли это служит хорошим предзнаменованием для первой брачной ночи. Если она не может говорить о том, что ее беспокоит, с сестрой, которой доверяет, то что она скажет мужу, который достался ей таким из ряда вон выходящим образом? И разве она сможет удовлетворить его, как положено хорошей жене?

Фелисити Барлоу быстрым шагом шла по дорожке, в сотый раз жалея о том, что сняла домик в таком уединенном месте. Но он достался ей дешево, а при ее скромных доходах это было весьма существенно. Ей повезло, что она вообще его нашла. Деревянный, крытый соломой дом был построен для какого-то полоумного художника, так описывало его местное население, и больше подходил для юга Англии, чем для холодного и сырого климата Йоркшира.

После того как художник уехал, дом пустовал до тех пор, пока не приехала Фелисити и не сняла его. Рента была низкой, дом – достаточно просторным, и при нем был небольшой садик.

Мисс Эплгейт великодушно согласилась продавать ей яйца и молоко со своего скотного двора, хотя у Эплгейтов и самих всего было немного.

Фелисити повезло и в том, что в мисс Эплгейт она обрела подругу. Одинокой женщине было нелегко. Местные помещики отнеслись к молодой вдове с подозрением, так как никто в графстве точно не знал, откуда она родом.

Не стоит беспокоиться о том, чего нельзя изменить, убеждала она себя. День был чудесный, мисс Эплгейт пошла на поправку, а сама Фелисити совершила приятную прогулку. К пятичасовому чаю она сделает себе сандвич с яйцом (у нее еще осталось одно), а на обед разогреет остатки вчерашнего супа.

Краем глаза она заметила в стороне какое-то движение, но, обернувшись, не увидела ничего, кроме воробья, которого она, вероятно, спугнула. Что за глупость, упрекнула она себя. Она не станет паниковать. Просто место уж очень уединенное. Фелисити ускорила шаг, но не побежала. Надо сохранять достоинство. Домик был уже совсем близко. Уходя, она, как всегда, заперла дверь, а ключ привязала к поясу. Она крепко взялась за старинный тяжелый медный ключ и решительно двинулась вперед.

Вставив ключ в замок, Фелисити не удержалась и быстро оглянулась, но ничего, кроме дорожки к дому, не увидела. Это все нервы, подумала она.

Она вошла в дом и заперла дверь. Тишина пустого дома – Фелисити, конечно, не могла позволить себе прислуги – окутала ее, как старинный, хотя и немного капризный друг.

В доме было все так, как и всегда. У Фелисити было достаточно дров и воды, так что не придется сегодня снова выходить из дома. Это ее немного успокоило. Она подошла к камину и, добавив небольшое полено и разворошив кочергой тлеющие угли, погрела озябшие руки.

Она была рада, что подруга никогда не видела ее в таком состоянии. Но ведь мисс Эплгейт было невдомек, что ее новую подругу преследуют тени прошлого.

Фелисити сняла с себя свою лучшую шаль и положила ее в комод у стены. Закутавшись в другую, попроще, приготовила себе еду. Потом села в старое кресло-качалку у камина и стала есть. Небольшая серая кошка вышла из тени и начала тереться о ноги хозяйки и мурлыкать.

– Да, – сказала Фелисити, обращаясь к кошке, – и тебе известно, что значит быть бездомной и не иметь друзей.

Фелисити погладила кошку и поделилась с ней остатками своей еды. Потом кошка вскочила к ней на колени, свернулась клубочком и заснула. Фелисити долго смотрела на огонь, будто видела больше, чем пляшущие языки пламени, но что бы она на самом деле ни видела, это не приносило ни утешения, ни покоя.

Мэдди написала одно письмо Лорин, другое – Джулиане, хотя сомневалась, что до свадьбы успеет получить от сестер ответ. Она подумывала, не написать ли близнецам, обе были замужем совсем недавно и обе были безумно счастливы – так они, во всяком случае, писали в своих письмах, – но они были младшими сестрами, так что вряд ли стоило спрашивать у них совета.

Она, конечно, пригласит всех вместе с мужьями на церемонию бракосочетания, но опять же Мэдди не была уверена, что кто-то из них сумеет добраться за это время до Йоркшира. Джулиана и ее муж-баронет обычно ездили по дальним странам в поисках редких диких животных для его коллекции. Недавно овдовевшая Лорин все еще жила в доме своего свекра, скрашивая его одиночество.

Что же касается близнецов, они обе еще даже не вернулись из своих свадебных путешествий. Свадьба Корделии все еще была на устах всего графства. Мэдди улыбнулась, вспомнив темноволосого жениха, покорившего сердце младшей сестры.

Во всяком случае, все ее сестры, за исключением Лорин, оставшейся одинокой по воле жестокой судьбы, на удивление соседей, нашли женихов, несмотря на то, что были бесприданницами. Слухов по этому поводу было более чем достаточно. Даже Мэдди была удивлена. Она всегда надеялась, что одна или две сестры останутся дома и помогут ей ухаживать за стареющим отцом.

Сама Мэдди менять своих планов не собиралась, помня клятву, данную умирающей матери. А теперь Мэдди тоже выйдет замуж, пусть на короткое время… нет, она не должна так думать. Ей не следует думать, что лорд Уэллер может прожить недолго только потому, что какой-то безумец, помешанный на мести, собирается его убить.

Виконт умен и бдителен. Но достаточно ли он настороже, если вспомнить, что совсем недавно на него было совершено два покушения?

Этого кузена надо поймать, негодовала она про себя. Можно же что-то сделать! Она сжала кулаки и обнаружила, что порвала накидку в трех местах. Бросив ее в камин, Мэдди встала, чтобы переодеться к обеду.

То, что в их доме был гость, делало скромный обед почти праздничным. Когда она спустилась в столовую, отец и виконт уже ждали ее. Лорд Уэллер предложил Мэдди руку, подвел к столу и помог сесть, словно она была гранд-дама. Она постаралась не смущаться.

– Спасибо, – поблагодарила она его.

Отец в своем кресле расположился во главе стола, их гость – напротив. Куриный бульон, заправленный луком по шотландскому рецепту, был, как всегда, хорош. Бесс умела добиваться отличных результатов при минимуме того, что имелось на кухне.

Виконт отведал супа и похвалил кухарку.

Бесс, прислуживавшая за столом, зарделась.

– Спасибо, сэр, то есть… милорд, – сказала она. – Простая пища всегда самая вкусная. Так говорила миледи.

Потом, опомнившись, что ей не следовало говорить, она поспешила выйти, но тут же вернулась с блюдом горячего душистого хлеба.

Мэдди еле удержалась, чтобы не рассмеяться. Уж очень необычным было смущение Бесс.

– Она и вправду хорошая кухарка, – сказал отец. – Конечно, когда готовит простую еду.

Виконт кивнул.

– Я никогда не жалуюсь на еду, будь она простой или изысканной. Лишь бы была вкусной, – заметил он.

– Это говорит о том, что вы мудрый человек, – ответил отец, и мужчины обменялись улыбками.

После супа были поданы рагу из кролика, запеченный олений окорок, присланный в подарок соседом-охотником, несколько блюд из овощей с собственного огорода, любимый десерт отца – пирог с крыжовником из своего сада. Вино было самым лучшим из того, что еще осталось в погребе. Мэдди лишь надеялась, что его хватит на то время, пока виконт будет у них гостить.

Эта мысль вдруг поразила ее: она совсем забыла, что лорд Уэллер собирается уехать!

«Не глупи, – отругала себя Мэдди. – Ты же слышала, что он сказал. Неужели ты надеешься на чудо?»

На этот вопрос лучше не отвечать.

Беседа текла непринужденно. Обсуждались политика и литература, история и философия. Мэдди отметила, что лорд умело отстаивал свое мнение в споре с ее отцом-эрудитом, и ей это понравилось.

Немногие гости могли сравниться в знаниях и уме с Джоном Эплгейтом, и Мэдди видела, что отец наслаждается обществом такого умного и образованного собеседника. Мэдди и отец тоже часто вели беседы на эти темы, но возможность поспорить с новым человеком очень много значила для отца, и Мэдлин с удовольствием видела, как он оживился.

– А где вы учились? – тихо спросила Мэдди виконта, пока отец отвлекся на десерт.

– В Итоне, а затем в Оксфорде.

– Вижу, вы не теряли времени даром, – сказала она, но, испугавшись, что позволила себе быть нескромной, опустила глаза. – Мы с сестрами получили образование дома. Нас учил отец.

– Судя по вашим замечаниям в ходе нашей беседы, вы тоже не теряли времени даром, – сказал Эйдриан, отламывая кусок пирога с крыжовником. – А пирог, между прочим, очень вкусный. Ваша служанка не стесняется высказывать свое мнение – и я ее за это уважаю, – но она к тому же отличная кухарка.

– Да, она умеет готовить простую пищу, – пробормотала Мэдди. Бесс вышла за блюдом с орехами, но все же Мэдди не хотела, чтобы служанка слышала слова, которые могли бы ее обидеть.

– В этом нет ничего плохого, – улыбнулся он.

– Разумеется.

– Йоркширская кухня может быть такой же вкусной, как французская или всякая другая, – уверил он.

– Не сомневаюсь, – сказала Мэдди, хотя и не была в этом уверена. Что он пытается ей сказать? В подтексте их разговора угадывалось гораздо больше, чем обсуждение преимуществ той или иной национальной кухни.

Их разговор прервал отец:

– Ну, вы согласны объявить о своей помолвке в воскресенье?

Лорд Уэллер повернулся к Мэдди, оставляя за ней право ответа. Как же она опять покраснела!

Мэдди медленно облизала десертную ложку. Ей показалось, что у нее пересохло во рту. Прежде чем ответить, пришлось отпить глоток вина.

– Да, папа. Мы согласны.

Когда она, наконец, посмела взглянуть на виконта, в его глазах она увидела какой-то непонятный блеск. Однако что-то внутри ее встрепенулось в ответ.

И вот настало воскресенье, и она села в церкви на их семейную скамью между отцом и лордом Уэллером, ощущая на себе взгляды всех прихожан. Мэдди смотрела прямо перед собой и с большим трудом старалась сосредоточиться на проповеди. Она все же сумела услышать ее почти до конца. А потом, после небольшой паузы, старенький викарий произнес знакомые слова:

– Мэдлин Маргарет Эплгейт… выйти замуж… Эйдриана Филиппа Картера, лорда Уэллера из графства Хантингтоншир. Если кому-либо известно о препятствии этому браку, пусть скажет об этом сейчас или никогда…

По церкви пролетел шумок, потому что все задвигались на своих скрипучих скамьях. Мэдди затаила дыхание.

Но никто не заговорил.

Ну конечно же. Что они могли сказать?

Через минуту служба возобновилась, и Мэдди с облегчением вздохнула, хотя постаралась это сделать тихо, чтобы не услышал виконт. Чего доброго, он сочтет ее сумасшедшей. А она на самом деле просто успокоилась.

Она обрадовалась, когда служба закончилась. Мэдди взяла в руки свою треугольную подушку, вышитую руками матери, и опустилась на колени для заключительной молитвы.

Когда было провозглашено последнее «Аминь», Мэдди встала. Лорд Уэллер подождал, пока ее отец развернет свое кресло, после чего они направились к выходу.

Эйдриан чувствовал, что от напряжения у него заболели плечи. Он с трудом удерживался, чтобы не оглянуться, когда оглашали помолвку. Ему казалось, что взгляды всех присутствующих в церкви прикованы к его затылку, хотя высокие спинки скрывали почти всю его фигуру. А еще ему хотелось рассмотреть толпу прихожан, чтобы убедиться, что среди них нет его кузена.

– Ты становишься таким же безумным, как Френсис, – пробормотал Эйдриан себе под нос.

Мэдлин взглянула на него, и он постарался отогнать тревожные мысли. Улыбнувшись, он предложил ей руку, и они вышли на залитый солнцем церковный двор.

Викарий стоял на пороге церкви и благословлял свою паству.

– Ах, моя дорогая мисс Эплгейт, – весело сказал викарий, – и вы насладитесь радостями брака, так же как ваши сестры, которые вас опередили. Я знаю, что говорю от лица всех, желая вам счастья.

Эйдриан почувствовал, как невеста напряглась. Он знал, что старшие дочери обычно выходят замуж раньше младших. Неужели в словах викария скрывалась колкость?

– Спасибо за добрые пожелания, – сказал Эйдриан, чтобы Мэдди не пришлось отвечать. – Я самый счастливый человек, поскольку меня дождалась такая замечательная невеста.

– Верно, верно, – согласился викарий. – Она самая красивая из сестер, лорд Уэллер, хотя в роду мистера Эплгейта и его покойной супруги – да упокоится ее душа в мире – не было ни одного некрасивого отпрыска.

Викарий наклонился, чтобы пожать руку мистеру Эплгейту в инвалидном кресле, так что у Эйдриана появилась возможность спросить у Мэдлин:

– Вы в порядке?

– Конечно, – сказала она, но не посмотрела ему в глаза.

«Расспрошу ее потом, – решил он, – когда мы останемся наедине».

Они прогулялись до дома, обмениваясь впечатлениями о погоде и прошедшей службе.

Однако Эйдриан все время поглядывал на густые кусты вдоль дороги, за которыми мог прятаться меткий стрелок.

Мэдлин проводила отца в комнату на первом этаже, чтобы он отдохнул перед ленчем, а сама отправилась на кухню поинтересоваться у Бесс, не нужна ли помощь. Один из соседей прислал им двух свежее подстреленных фазанов, Томас их ощипал и подготовил для жарки, и в кухне стоял приятный запах жареного мяса. Бесс колдовала над сливовым соусом, а Мэдлин она попросила почистить картошку. Картошка была почищена и сложена в кастрюлю, после чего Мэдди сняла фартук, вымыла руки и снова стала праздной леди.

Вернувшись в гостиную, она застала там виконта, который как раз наливал себе вина.

– Не желаете? – Он поднял бутылку.

Мэдди сначала хотела покачать головой, но передумала.

– Почему бы и нет. Спасибо.

Он налил вина и передал ей бокал. Она отпила глоток, а потом воззрилась на бокал, словно в нем были заключены какие-то тайны.

– Что-то случилось, Мэдлин?

– Вы сказали викарию, что останетесь здесь положенные четыре недели, чтобы не было необходимости оглашать помолвку в вашем графстве. У вас есть какие-то причины на то, чтобы ее не оглашали в вашем приходе в Хантингтоншире?

Он попытался угадать ход ее мыслей:

– Например, нет ли другой женщины, на которой я уже обещал жениться?

– Почему бы нет? – спокойно кивнула она.

Он подумал о платных шпионах своего кузена, докладывающих обо всех передвижениях противника, но покачал головой.

– Просто я подумал, что так будет легче и эффектнее. Я не могу поклясться, что прожил жизнь, как евнух из турецкого гарема, но уже долгое время я ни с кем не связан, если дело касается любви. Уверяю вас, что ни одна женщина не претендует на мое внимание, Мэдлин. Я не оставил с разбитым сердцем ни одной дочери сквайра, хозяина гостиницы или фермы. Я свободен от каких бы то ни было обязательств и могу быть помолвлен.

Его слова прозвучали искренне, и ее беспокойство немного улеглось. Чего она боится? Она и сама не знала, только чувствовала, что он чего-то недоговаривает. Но он стоял рядом с ней в церкви и слушал, как оглашали помолвку, – чего еще Мэдди может от него ожидать?

Почему она не может доверять ему полностью? Возможно, потому, что они знакомы так недолго, а помолвка произошла так поспешно? Прикусив губу и не глядя на него, Мэдди начала:

– Я не знаю почему… – и умолкла. – Простите.

– Не извиняйтесь, – тихо сказал он. – Ведь мы оказались в странной ситуации. – Он взял ее руку, прежде чем Мэдди сообразила, что он собирается сделать. А он поднес руку к губам и поцеловал, отчего по руке пробежали мурашки.

Усилием воли Мэдди не выдернула руку. У нее было такое ощущение, словно она прикоснулась к пламени, – но это была не боль, а невероятное наслаждение. Неужели жены испытывают такую радость при каждом прикосновении мужа? С ее губ чуть не сорвался тихий стон.

А этот невозможный человек, вместо того чтобы оставить ее в покое, наклонился и поцеловал в те самые губы, которые чуть было ее не выдали.

– Я здесь уже почти неделю, но это не слишком долгий визит, если только вы не устали от моего общества. – Неотразимая улыбка заиграла на его губах.

Не в силах устоять, Мэдди тоже улыбнулась.

– Конечно же, нет. Я просто имела в виду, что…

Когда он так улыбался, она напрочь забывала, что именно она имела в виду. Она слегка пригубила вино, чтобы скрыть свое смущение.

Но это же смешно, подумала Мэдди. Они помолвлены и сейчас одни. Ей следует насладиться моментом. Она поставила бокал.

– А что вы хотели? – отважилась она.

– Вот это. – Он поднял ее руку к губам, чтобы опять поцеловать. Сначала он слегка провел губами по пальцам, а потом повернул руку ладонью вверх и крепко прижался к ней в поцелуе. Мэдди замерла, хотя ей захотелось броситься ему в объятия.

Так это, наверное, флирт, решила Мэдди. Она слышала о тактичном флирте между искушенными леди и джентльменами, но как им удавалось сохранять необходимое самообладание? Ее сердце бешено колотилось, гораздо чаще, чем обычно, да и дыхание виконта, как ей показалось, стало прерывистым.

Она смотрела, как у него опускаются веки, как бьется на виске голубая жилка. Мэдди страшно захотелось убрать за ухо упавшую на его лоб прядь волос.

Теперь его губы уже скользили вверх по руке, и Мэдди почувствовала, что внутри у нее все трепещет, растет какое-то непонятное желание упасть на кушетку и увлечь его за собой. Мэдди толком не знала, чего хочет, – просто ей надо быть ближе к нему. Она инстинктивно чувствовала, что он, каким-то одному ему известным образом, поймет, что надо делать.

Однако лорд Уэллер заглянул ей в глаза и отпустил руку, правда, с явной неохотой.

– Нам лучше пока остановиться, дорогая Мэдлин. Если войдет ваш отец и увидит ваши слегка затуманенные глаза, он сразу поймет, чем мы с вами занимались.

– О! – испуганно воскликнула Мэдди. Она немного отодвинулась от виконта и привела в порядок свой воротничок, чтобы никто не догадался, что произошло в эти драгоценные минуты, когда они оставались наедине.

Но она уже предвкушала момент, когда эти минуты повторятся!