Рискованное путешествие

Глава 6

Когда наутро Карин, а вслед за ней и Роландс открыли глаза, они увидели Кента, пристально вглядывающегося в даль моря, как будто он увидел там долгожданный корабль.

По-видимому, он встал очень рано, так как успел искупаться и, насколько мог, привел себя в порядок. Еще больше отросшая рыжевато-золотистая щетина уже не топорщилась на его щеках и подбородке, а мягко сливалась с золотым загаром. Роландс вскочил со своего песчаного ложа и возбужденно подбежал к своему хозяину. Карин, прихрамывая, старалась не отставать от него.

— Вы что-нибудь видите, босс? — взволнованно спросил Роландс.

Затаив дыхание, Карин ждала ответа. Сама она, сколько ни вглядывалась из-под руки в слепящую поверхность беспредельной глади океана, никаких признаков торопящегося им на помощь корабля не обнаруживала. И вдруг у нее мелькнула странная мысль. В этот момент она не могла бы сказать, обрадуется ли, если их спасение действительно окажется так близко, или испытает острое разочарование. Потом девушка весь день пыталась найти ответ на этот вопрос.

Наконец Кент резко и с недоумением ответил:

— Ничего я там не вижу! Там и нечего видеть!

Роландс уныло покачал головой.

— Да, только море! — констатировал он. — И оно огромное-преогромное! А этот жалкий кусочек земли посреди океана все еще терпит наш нахальный визит!

Хозяин обернулся к нему.

— Кажется, сегодня вы собирались обследовать западную часть острова, — раздраженно заметил он. За последние несколько дней подобная раздражительность впервые прорвалась в нем. — Вы не думаете, что вам пора приготовить завтрак и отправиться в путь?

— Есть, сэр! — ответил Роландс, с непривычной услужливостью взглянул ему в лицо и поспешил окунуться в лагуне, прежде чем разжечь примус и открыть очередную банку из их быстро уменьшающегося запаса.

После того как Роландс закончил купаться, Карин тоже с наслаждением поплескалась в ласковой воде лагуны и, замечательно освежившись, направилась к ожидавшим ее мужчинам, выжимая на ходу воду из своей юбки, которая уже утратила первоначальный светло-голубой цвет и стала белесой от солнца. Ее роскошные рыжие волосы живописно обрамляли загорелое лицо буйными локонами, а серые глаза после хорошего отдыха сияли ясно и живо, как у ребенка. Когда Кент спросил ее о ранке, она протянула ему для осмотра свою маленькую ступню, и он облегченно вздохнул, увидев, что ранка уже заживает и что со временем на ее месте останется только едва заметный шрам.

— Вам повезло, — бесстрастно сказал он, сопровождая девушку к их импровизированной столовой. — У вас здоровая кровь, благодаря чему ранка так быстро заживает.

Роландс с восхищением посмотрел на Карин.

— У мисс Хэммонд не только здоровая кровь, — высказал он свое мнение. — У нее сильный характер, и я хотел бы отметить, что еще ни разу не слышал от нее ни одной жалобы! — Его глаза еще больше потеплели. — Скажу вам, в свое время я встречал немало девушек, но не думаю, чтобы хоть одна из них перенесла бы подобное приключение с таким мужеством! Наверняка они все расхныкались бы, чего не дай боже! И нам пришлось бы нелегко с ними, босс!

Уиллоугби яростно содрал кожуру с банана и вцепился в него зубами.

— Ради бога, избавьте нас от своих воспоминаний, Роландс! — процедил он. — Не сомневаюсь, что у вас было много знакомых девушек, но мы не намерены слушать ваши россказни, что бы они там ни вытворяли!

— Но я только хотел подчеркнуть, что мисс Хэммонд… — возразил было Роландс.

— Да, да, — нетерпеливо оборвал его Кент. — Я понимаю ваше восхищение, но хотел бы заметить, что нытье и жалобы нисколько не помогли бы мисс Хэммонд. Они вообще не могут принести никому пользы. И почему только у вас получается такой отвратительный кофе?! — вдруг вскричал он, явно ухватившись за этот предлог, чтобы излить свое дурное настроение. — От него просто тошнит! — И Кент выплеснул напиток на песок.

Роландс смотрел на него с искренним огорчением и упреком.

— Вы только что сказали, сэр, что ворчание никому не приносит пользы, — мягко заметил он хозяину. — А в том, что кофе получается невкусным, моей вины нет. Просто сам кофе оказался не из лучших сортов, а кроме того, я не могу как следует вскипятить воду. Наш примус при последнем издыхании, позволю себе доложить вам.

Кент чистосердечно извинился:

— Извините, Роландс. Я прекрасно знаю, что вы стараетесь сделать все от вас зависящее. — Он быстро взглянул на Карин и тут же отвел взгляд. — Когда вы думаете отправиться? Если хотите, я могу пойти искать пещеру вместо вас, а вы останетесь с мисс Хэммонд. — Он снова метнул быстрый взгляд на Карин, которая старательно вытряхивала кофейную гущу из своей чашки. — Я довольно хорошо представляю себе, где могут быть эти пещеры, и не так устал. Вчера вечером вы выглядели здорово утомленным.

Роландс помолчал, потом неуверенно пожал плечами:

— Как хотите, босс.

Карин резко встала и отошла в сторону, затем вернулась и холодно посмотрела на Кента.

— Почему бы вам вместе не пойти искать эти пещеры и не оставить меня одну? — предложила она. — Можете за меня не беспокоиться, со мной все будет в полном порядке. В любом случае, — спокойно добавила она, — если из леса вдруг выскочит целая орда людоедов, не думаю, чтобы присутствие любого из вас спасло бы положение. У вас ведь нет никакого оружия, чтобы расправиться с ними.

Прекрасное настроение Кента волшебным образом вернулось, и он взглянул на девушку смеющимися глазами.

— Не думайте об этом, — успокоил он ее. — Роландс был абсолютно прав, когда заявил, что вы совершенно ни на что не жалуетесь, и я не могу позволить, чтобы такая достойная девушка досталась каннибалам на завтрак. Я должен оставаться и оберегать вас не только ночью, но и во время знойного дня. — И в его зеленых глазах зажегся странный смущающий огонек.

Когда Роландс, запасшись на дорогу плиткой шоколада, отправился на поиски пещеры, Карин занялась посудой и убрала остатки завтрака в рундучок на шлюпке. Скоро эти скромные домашние хлопоты закончились, и, машинально разгладив изорванное платье и пригладив волосы, она подняла глаза и встретилась со взглядом Кента. Он сидел на нагретом солнцем камне, медленно, с наслаждением покуривая сигарету, которая могла оказаться последней на очень долгое время, и до этого момента лениво наблюдал за жизнью морских обитателей, проворно снующих по песчаному дну лагуны.

Не отводя взгляда от Карин, он с видом вынужденного самоотречения бросил окурок и встал.

— Что, если нам пойти поплавать?

Карин вся вспыхнула. До сих пор они позволяли себе плавать в лагуне поодиночке, и, так как у них не было ни купальников, ни даже полотенец, между ними существовало нечто вроде молчаливой договоренности, запрещавшей совместное купание. Карин прекрасно понимала, что это не имело особого значения, когда они уже погружались в воду, и вполне могла бы решиться на это. Но поскольку Кент не выражал своего мнения, она скорее предположила бы, что он отрицательно отнесется к подобной процедуре. В нем чувствовалась некая старомодность и строгая чопорность, и не важно, что бикини, на его взгляд, было бы недостаточным. У нее просто не было бикини, а значит, и не о чем говорить, лучше купаться раздельно.

Но сейчас он явно поддразнивал ее, а его глаза провокационно изучали ее.

— Я отойду в сторону, пока вы избавляетесь от этих лоскутьев, которые вы упорно продолжаете именовать одеждой. Обещаю не подсматривать, пока вы не войдете в воду, и тогда вы тоже отвернетесь, пока я не погружусь. Ну, как, идет?

Он вызывающе смотрел на девушку. Карин кивнула:

— Идет!

Она ретировалась за кусты, чтобы там раздеться, и слышала, как он нарочито громко покашливал, удалившись на приличное расстояние, пока она входила в воду. Нежные зеленоватые волны сомкнулись вокруг нее, и она с восторгом легла на спину и поплыла. Кент плыл в сторону.

— Плывем до входа в рифы, — крикнул он, — Даю вам десять секунд форы.

— Я в этом не нуждаюсь! — озорно крикнула она в ответ и в ту же секунду стремительно бросилась вперед, едва видимая за сверкающими брызгами воды.

Кент был гораздо более сильным пловцом и, конечно, первым достиг входа в рифы. Оказавшись там, они слышали густой рокот волн, обрушивающихся в лагуну через естественную преграду и мечущих целые фонтаны бриллиантовых брызг высоко в воздух. Мельчайшая водяная пыль разлеталась вокруг, сверкая на солнце всеми цветами радуги.

Карин радостно плавала, от души наслаждаясь, потому что соленая вода заботливо поддерживала ее на поверхности, так что даже очень слабому пловцу трудно было бы утонуть в лагуне. Но минут через двадцать девушка почувствовала какие-то уколы в ступне. Сначала она подумала, что задела медузу или что ее ущипнула какая-нибудь рыбка, но затем ощутила, как покалывание распространяется все выше по левой ноге и она немеет. В испуге она закричала Кенту:

— Кажется, у меня судорога!

Он тут же обернулся и несколькими мощными гребками приблизился к Карин:

— Вы сможете добраться до берега?

— Да… наверное…

Но ее голос звучал так испуганно и неуверенно, что Кент велел ей ухватиться за него так, чтобы не мешать плыть, и устремился с ней к берегу. К этому времени ее левая нога совершенно онемела, а в правой ноге появилась и быстро усиливалась боль, так что девушка почти не сознавала происходящее. У нее сохранилось смутное воспоминание о том, что Кент опустил ее на горячий песок, на секунду исчез и почти тут же вернулся и принялся энергично массировать ей мускулы ног. Несмотря на жару, Карин вся дрожала от холода, зубами выбивая мелкую дробь, и он накрыл ее своим пиджаком и ее платьем.

— Вы слишком долго находились в воде, — сердито говорил он, — а после вчерашней прогулки вам нужно было отдыхать. Вы перетрудили себе мышцы.

Постепенно на ее лицо вернулись краски, в онемевшей ноге появилась чувствительность, и болезненная судорога отпустила правую ногу. Карин слабо поблагодарила Кента и вдруг осознала, что он как зачарованный смотрит на ее обнаженные плечи. Она поспешно натянула повыше его пиджак. Кент медленно отвел глаза, но и не подумал извиниться за свой бесцеремонный взгляд.

Карин же мучительно покраснела.

— Хотите глоток бренди? — отрывисто спросил он. — В сундуке есть немного — неприкосновенный запас на случай какой-нибудь беды.

Карин поспешно замотала головой:

— Ой, нет, нет! Спасибо. Мне уже хорошо.

— В следующий раз буду знать, — проворчал он. — Оказывается, вы вовсе не такая уж выносливая.

И Карин недоуменно уставилась на него, не понимая, хотел ли он уколоть ее этим замечанием, или оно вызвано каким-то другим чувством.

Он встал и повернулся к ней спиной.

— Если вы хотите исчезнуть и одеться, я постараюсь приготовить кофе к тому моменту, когда вы будете готовы. — Он говорил сухо, как будто обращался к незнакомке. — Не очень-то я умею его готовить, но, надеюсь, пить будет можно.

— Когда оденусь, я сама сварю кофе, — охваченная смущением, сказала Карин.

Она скрылась за кустами, которые стали уже привычной ширмой для ее переодеваний, и дрожащими руками натянула на себя платье и застегнула ремешки сандалий. Вполне оправившаяся от испуга, она почему-то невероятно нервничала и не могла отогнать от себя воспоминание о выражении глаз Кента, когда он склонился над ней, массируя ей ноги. У нее по-прежнему пылали и шея и лицо, отчего она еще больше смущалась, и девушка вдруг отчетливо представила себе, как должна была чувствовать себя Ева, когда Адам в первый раз увидел ее обнаженной.

Ей хотелось убежать и скрыться в самом отдаленном конце острова, но вместо этого пришлось вернуться и помочь Кенту с примусом, который упорно не хотел зажигаться, так как никто из них не умел с ним обращаться. Наконец Карин удалось заставить его работать как положено, и, ставя на примус банку с водой, Кент насмешливо заметил:

— Что ж, если вы и не очень выносливая, во всяком случае хоть сообразительны. Или у вас просто очень ловкие руки.

Кент посмотрел ей на руки, нарочито внимательно изучая их форму. Затем медленно поднял глаза на залитую краской смущения шею девушки и, встретив ее растерянный взгляд, напряженно улыбнулся.

— Знаете, — тихо сказал он, — вы очень красивая. Жаль, что я не художник!

— Об этом бесполезно жалеть, — ответила Карин, суетливо поправляя банку с водой, так что чуть не опрокинула примус, — все равно вы не могли бы рисовать, потому что у вас нет принадлежностей.

— Действительно, — согласился он.

— И в любом случае в этом раю есть гораздо более прекрасные объекты для изображения, чем я.

— Вы думаете, этот остров похож на рай? — спросил он, усаживаясь рядом с девушкой на песок и скручивая сухой банановый лист наподобие сигареты. Уж не собирается ли он курить его, подумала Карин. — Что до меня, то мне так не кажется!

— Вам здесь не нравится?

Его зеленые глаза сверкнули.

— Может, остров и понравился бы мне… при определенных обстоятельствах. Но не сейчас. По-моему, довольно трудно свыкнуться с первобытными условиями жизни, если только ты не примитивный в своей основе человек.

— Д-да, — неуверенно согласилась Карин, — думаю, вы правы.

— По-моему, вы не очень уверены в этом.

Карин испуганно посмотрела на него:

— Разумеется, я в этом совершенно уверена!

— А вы не боитесь, что первобытная обстановка на фоне девственной природы может вызвать в человеке довольно примитивные чувства?

— Что вы имеете в виду? — робко спросила она.

Так как она продолжала возиться с банкой, не очень искусно стараясь скрыть свое замешательство, Кент снял банку с примуса и вдруг погасил его, хотя им стоило больших усилий разжечь его. Его улыбка стала еще более странной и натянутой.

— Пока не случилось беды, — пояснил он свои действия.

Затем он встал, и девушка автоматически тоже поднялась на ноги. Кент пристально смотрел в ее глаза.

— Вы когда-нибудь задумывались о том постыдном случае на борту «Ариадны», когда я вас поцеловал?

Девушка энергично замотала головой, хотя растерянные глаза выдавали ее.

— Нет!

— Маленькая лгунья, — пристыдил он девушку и неожиданно рассмеялся. — Если я смог это сделать на «Ариадне», при миссис Мейкпис, которая, как оказалось, была всего в нескольких шагах от нас, в цивилизованной обстановке и в обществе цивилизованных людей, с чего мне колебаться и не повторить этот эксперимент здесь? В конце концов, теперь мы гораздо лучше знаем друг друга, чем тогда. Практически вы спали в моих объятиях. — Зловещий, злорадный блеск в его глазах внезапно наполнил девушку ужасом и болезненным замешательством. — На корабле мы не смогли бы сделать это без того, чтобы миссис Мейкпис не потребовала бы, чтобы я женился на вас, а капитан предложил бы свою каюту для свадебной церемонии. Но здесь, на этом затерянном в океане острове, ничто не мешает нам познакомиться поближе, не правда ли? Тем более, что Роландс отсутствует!

Испуганная Карин начала пятиться от него, а он наступал на девушку с безжалостной улыбкой. Как это было уже однажды, он схватил девушку и заключил в свои сильные объятия. Карин ощущала его крепкое мускулистое тело, когда он сильно прижал ее к себе.

— Не смотрите на меня так, будто я веду себя как ненормальный, — сказал он, сверкнув белозубой улыбкой. — Это вовсе не ненормально, а, наоборот, совершенно естественно! А если бы вы этого не хотели, вам не следовало принимать мой вызов и купаться вместе в лагуне. Тем более когда рядом не было Роландса или какой-нибудь компаньонки, которая опекала бы вас!

И с растущим ужасом, заставившим ее ожесточенно сопротивляться Кенту, девушка почувствовала, как он жестко поднял ее лицо и запрокинул ей голову, так что чуть не сломал ей шею. Его твердая рука больно сжимала ей ребра, и она испугалась, что не сможет вырваться из его мощной хватки.

И когда он впился в ее губы грубым поцелуем, по-прежнему усмехаясь, ее охватило полное отчаяние. Отчаяние и внезапная слабость… пока он совершенно неожиданно не ослабил объятия и не прошептал:

— Вы… вы такая нежная и прекрасная… такая упоительная! На своем веку я целовал многих женщин, но ни одна из них не давала мне такого дивного ощущения!

И затем, к своему крайнему смятению, девушка вдруг осознала, что прильнула к нему и полностью отдалась его властному и нежному поцелую.

— Вот это правильно, рыжик, — одобрил Кент, — не надо бороться со мной, как разъяренная тигрица, станьте настоящей женщиной. У нас с вами есть чем поделиться друг с другом! Есть чему друг друга научить! И на этот раз я запрещаю вам одаривать меня пощечиной!

Карин и не собиралась этого делать, но почти сразу же после его слов ей удалось вывернуться из его рук. Стремительно убегая от него по направлению к лесу, она слышала за собой его голос, в котором звучали раздражение и удивление.

— Какого черта вы убегаете? Я думаю, мы начали нравиться друг другу… — Он побежал за девушкой. — Карин! Карин! — кричал он, быстро сокращая расстояние между ними.

По мере приближения к лесной опушке берег повышался, и, хотя девушка бежала легко и грациозно, как лань, охваченная безумным желанием скрыться от него, мужчине спортивного сложения нетрудно оказалось нагнать ее. Кент схватил девушку, когда она почти добежала до укрытия. Задыхаясь, она с неистово горящим взором обернулась к нему, и Кент взял ее за плечи и легонько потряс.

— Карин, что в вас вселилось? Я не собираюсь съесть вас или ограбить… — В уголках его губ пряталась улыбка. — Я только подумал, что настала пора, когда мы можем попытаться узнать друг друга немного ближе, но, видимо, вы на это не согласны. В таком случае, поверьте мне, я не стану навязываться вам!

Она подняла взгляд и увидела совсем рядом его веселые и спокойные глаза, и то, что у него такой насмешливый вид после этого его поцелуя, совершенно не похожего на тот, первый, почему-то до глубины души потрясло девушку. Этот его поцелуй до такой степени увлек и захватил ее, что она потеряла волю и на какое-то время даже прильнула к нему. Но больше этого никогда не будет, мысленно пообещала себе оскорбленная Карин.

Значит, эти последние несколько дней не внесли существенной разницы в отношение Кента к ней. На корабле он презирал ее и только снисходил до разговоров с ней. С тех пор как на борту «Ариадны» вспыхнул пожар, случались моменты, когда они оказывались в такой близости, что сама мысль о подобном изменении в их поведении раньше только шокировала бы ее, как и любую другую девушку, если уж на то пошло. Но сейчас, когда он должен был бы сохранять свою отчужденность, Уиллоугби неожиданно стал относиться к ней, как будто никогда ее не презирал и как будто главная цель его жизни заключалась в желании защищать и оберегать ее.

Ей следовало бы понять, что в человеке его типа желание защищать появляется не благодаря увлеченности объектом защиты, не оттого, что он изменил саму основу своего поведения, а лишь из-за временной победы лучшей стороны его натуры, вызванной сложившимися обстоятельствами. Даже Роландс старался щадить ее, но он всегда очень высоко о ней отзывался… так что если бы Роландс проявил желание поухаживать за ней, это было бы совсем другое дело.

Это только означало бы, что из доброго отношения начало развиваться что-то более серьезное. Но только не в случае с Кентом. Что касается его, это означало, что примитивный образ жизни и сама первозданная обстановка на острове возбудили в нем первобытное стремление воспользоваться преимуществом сложившихся обстоятельств. И это именно то, что делал Кент, немного удивленный и даже как будто оскорбленный ее реакцией.

Спиной прижимаясь к дереву и заставив его снять руки у нее с плеч, Карин сказала, тяжело дыша после бега:

— Не знаю, что вы имеете в виду под более близким знакомством. Когда нас снимут с острова, вполне вероятно, что больше мы никогда не встретимся.

— Возможно, — согласился он.

— И если бы на моем месте оказалась бы ваша подруга Сара, думаю, вы не воспользовались бы ситуацией!

Карин понятия не имела, почему вдруг вздумала упомянуть о Саре, но дело было уже сделано, и она почувствовала, как Кент напрягся. На его лице снова появилось выражение холодной отчужденности и отвращения, слишком знакомое девушке со времени их пребывания на «Ариадне».

— Разумеется, нет, — сухо подтвердил он.

— А тогда… — Она облизнула пересохшие губы, охваченная острым унижением и ощущением смутной угрозы ее будущему счастью, — тогда… если вы знаете меня не так хорошо, как Сару, почему вы должны вести себя по отношению ко мне, как будто… как будто…

У нее сорвался голос, и Кент жестко сказал:

— Боюсь, я не слишком улавливаю смысл ваших высказываний, но, поскольку Сара Монтегю мой очень близкий и давний друг, я бы предпочел, чтобы в будущем ее имя не затрагивалось, если вы не возражаете. — В его голосе послышались стальные нотки. — В любом случае разговор о миссис Монтегю вряд ли имеет какое-то отношение к настоящей ситуации, не так ли?

Может, девушке только показалось, что он несколько подчеркнул слово «миссис».

— Нет-нет!

— Тогда зачем было упоминать о ней? — со злостью спросил Кент. — Она не имеет к вам никакого отношения! Никакого отношения к жизни на этом острове! Если бы она хоть как-то касалась нашей истории, я мог бы понять, почему вы затронули ее имя, но вы даже не знаете ее! А если бы знали, вы бы поняли, что, случись с ней такое же несчастье, как с вами, она бы не бегала по острову грязнулей, босой и оборванной, как вы! У нее хватило бы здравого смысла, перед тем как спрыгнуть в шлюпку, захватить несколько необходимых вещей и саквояж. Сара — всегда спокойна, собранна и уравновешенна, и я никогда не видел ее неприбранной и неухоженной, а всегда только вызывающей восхищение. И если бы какой-нибудь мужчина попытался бы поцеловать ее вопреки ее воле, Сара никогда не унизилась бы до пощечины или до того, чтобы убегать, как испуганная школьница! Она испепелила бы этого наглеца взглядом, и, поверьте мне, одного взгляда ему было бы достаточно!

Карин чувствовала себя так, словно он намеренно старался лишить ее остатков достоинства, сохранившихся после пожара на «Ариадне», и невероятно жестокий способ, каким он это делал, после его попытки грубо и примитивно ухаживать за ней, заставил ее ощутить себя по-настоящему больной.

— Рада это слышать, — едва выговорила она и, отвернувшись от него, направилась к их временному лагерю. — Это только показывает, с каким искусством вы подбираете себе друзей из числа женщин. И я очень сожалею, что вам пришлось обременить себя моей скромной особой, когда загорелась «Ариадна»!

Они не делали попыток заговорить друг с другом, пока не возвратился Роландс, что произошло гораздо раньше, чем они ожидали, и напряженное молчание еще не успело стать непереносимым. Роландс вырвался из зарослей и стал бегать по берегу. Увидев идущего ему навстречу Кента, он возбужденно замахал руками.

— Я их нашел! — закричал он. — Несколько отличных сухих пещер, которые полностью защитят нас от любого ненастья! Сэр, мы должны сразу же перекантоваться туда…

Он был так взволнован и доволен собой, что незаметно перешел на диалект кокни.

— Чтоб мне провалиться! — воскликнул он, удивленно оглядывая обоих. — Похоже, у вас было плохое утро, черт побери! Только не говорите, что вы видели шайку охотников за скальпами! Я не хочу расстаться со своей головой, особенно теперь, когда нашел для нас такое уютное жилище! И маленькая мисс Хэммонд может иметь отдельное помещение для себя, если захочет! Свою личную спальню! — И он широко улыбнулся. — Представляете, там нет и следа какой-нибудь сырости! Сухо, как в пустыне, можете мне поверить!

Кент отвечал, как будто это новость нисколько не обрадовала его:

— Если вам нравится спать в пещере, Роланде, пожалуйста, устраивайтесь там. Но я предпочитаю спать на открытом воздухе и буду это делать, пока не вмешается милосердное провидение и не заберет нас с этого острова. Если мисс Хэммонд желает иметь отдельную спальню, которую вы ей подыскали, ради бога… И будет неплохо, если вы, Роландс, будете спать у самого входа в нее, чтобы защитить ее от нападения бандитов, которые могут нарушить ее ночной отдых, — сказал он так язвительно, что Роландс недоуменно поднял брови.

— Разрази меня бог, босс! Вы хотите сказать, что действительно видели туземцев?

— Я ничего, вернее, никого не видел, кроме мисс Хэммонд, с тех пор как вы утром ушли.

Роландс помрачнел.

— Понятно, парень, — задумчиво пробормотал он себе под нос и подмигнул Карин.

Она не поняла, хочет ли он ее предостеречь или выразил этим дружеским подмигиванием свое понимание ситуации.

Позднее они сидели вокруг угасающего костра, на котором готовили себе ужин, так как примус окончательно отказался работать. Кент задумчиво курил — не одну из своих драгоценных сигарет, а свернутую из сухих листьев, которая выделяла при горении приятный запах, но вряд ли доставляла ему настоящее удовлетворение. Роландс, знающий своего хозяина гораздо лучше Карин, уже не настаивал на немедленном переезде в найденные им пещеры, а Карин старалась забыть о присутствии обоих мужчин, и сидела на песке, обхватив подтянутые колени, и с новым тревожным чувством раздумывала, будут ли они когда-нибудь спасены с этого несчастного острова, с этого острова потерпевших кораблекрушение, как называл его Роландс. В век телевидения, беспроволочного телеграфа, радио и прочих достижений цивилизации казалось совершенно невероятным, что их еще долго не обнаружат. Но вполне возможно, что до прихода помощи пройдет еще какое-то время, и кто знает, что может случиться с ними за этот период? Как они сами изменятся и какие еще изменения претерпят их отношения?

Вряд ли они затронут ее отношения с Роландсом. Он от природы был веселым, неунывающим парнем ровного характера, и не похоже было, чтобы он мог сдаться при каких-либо обстоятельствах. Она чувствовала, что при любом развитии событий могла положиться на него. Его веселое, дружеское подмигивание, понимающие кивки всегда ободряли девушку, и, хотя его хозяин не особенно церемонился с ним и не всегда был добр по отношению к нему, — в том смысле, в каком Карин понимала слово «добрый», — между обоими мужчинами существовало некое родство душ, которое обещало взаимное уважение друг к другу, сколь бы не продлилось их заточение на острове.

Но она, Карин, — другое дело. Вполне возможно, что со временем она станет представлять для них проблему. В конце концов, она — женщина и не так вынослива, как мужчина. Женщины теряют силы гораздо раньше, чем мужчины, и длительное пребывание в тяжелых условиях заметнее сказывается на них. Вообще-то она была здорова, как и большинство женщин ее возраста, но опасалась, что может заболеть и стать досадной обузой для Кента Уиллоугби. Как-то он воспримет эту новую беду, случись она с ней, подумала девушка, исподволь взглянув на него.

Глядя в море, Кент держал во рту свою импровизированную сигарету. И хотя в этот ранний вечерний час море было замечательного голубовато-сиреневого цвета и небесный свод сиял нежным лимонным отсветом только что исчезнувшего за горизонтом солнца, выражение его лица нельзя было назвать спокойным и умиротворенным. Скорее оно было мрачным, как никогда. Темные брови сдвинулись, и между ними обозначилась резкая морщинка. Рыжеватая бородка, затеняющая его щеки, придавала его чертам резкость и жесткость, и Карин ощутила смутную тревогу.

Сегодня утром он обвинил ее в неряшливости. Казалось, он считал ее или рассеянной и бестолковой, или лишенной чисто женского стремления тщательно следить за собой только потому, что у нее не хватило соображения захватить свою сумочку, или хотя бы косметичку, или сумку для выходных дней, прежде чем позволить ему буквально выбросить себя в спасательную шлюпку. Очевидно, ему просто не приходило в голову, что, если бы он не принудил ее покинуть корабль, она находилась бы сейчас в полной безопасности и комфорте на борту «Ариадны» или какого-нибудь другого судна, откликнувшегося на сигналы «SOS». И в соседней каюте была бы миссис Мейкпис, которая защитила бы девушку от несправедливых нападок, если бы понадобилось, и у нее была бы вся необходимая одежда… Да и будущее было бы более или менее определенным.

А теперь Карин понятия не имела, что случилось с миссис Мейкпис, с одеждой у нее возникла настоящая проблема, а через несколько дней она может вообще остаться без нее. Кожа ее обожжена, а волосы стали сухими и ломкими от едкой морской воды, ветра и слишком долгого пребывания под жгучим солнцем, не говоря уже о том, что в них забился песок, потому что ей приходится спать на песке… И с ней произошло самое унизительное, что может случиться с девушкой, которая всегда гордилась своей ухоженностью и опрятностью. Мужчина, самый представительный и привлекательный из пассажиров «Ариадны», имел наглость заявить ей в лицо, что вряд ли она может производить на него приятное впечатление и что его прекрасная Сара Монтегю, которая, кажется, обладает всеми возможными на свете достоинствами и добродетелями, даже в подобных обстоятельствах не могла бы так ужасно выглядеть!

Уж она-то радовала бы его глаз весь день и проявила бы подлинную мудрость, не подвергаясь риску оказаться обузой для него. Так что ему оставалось только тысячу раз пожалеть, что судьба не бросила его дрейфовать по бескрайним просторам Индийского океана с миссис Сарой Монтегю в качестве элегантной и всегда желанной спутницы вместо мисс Хэммонд, которая не только оскорбляет зрение своей неряшливой внешностью, но еще и сопротивляется, когда он решил развеять невыносимую скуку флиртом с этой недостойной.

Не потому, что он влюбился в нее, а потому, что тоска и однообразие жизни на этом затерянном острове начали угнетать его…

А со временем, с растущим беспокойством думала Карин, эта тоска станет давить и угнетать всех троих.

Она медленно встала и, не взглянув в сторону мужчин, направилась к воде. Прилив мягко ласкал золотистый песок, с небес изливалось нежное желтовато-розовое сияние, а высоко над головой фиалковую глубину уже расцвечивали яркими огнями первые звезды.

В этот сумеречный час остров обволакивала полная пугающая тишина. Карин всегда боялась оказаться отрезанной от мужчин во время коротких сумерек, боялась даже отойти за пределы слышимости их голосов, но сегодня, казалось, это не имело для нее значения, и девушка быстро удалялась вдоль кромки прибоя. Даже с риском провести ночь в одиночестве — а, собственно, что в этом страшного? — она решила взглянуть на пещеры Роландса, пока еще не совсем стемнело. А там, может, она даже предпочтет остаться в одной из них… хотя и сомневалась в этом, со страхом прислушиваясь к шороху пальмовых листьев и к реву прибоя с другой стороны рифов.

Она шла быстро, не откликнувшись на голос Роландса, спрашивающего, куда она направляется, как будто одержимая навязчивой идеей убежать от своих компаньонов. Когда Кент, тоже окликнувший ее, но более резко, чем его слуга, нагнал девушку, они оба запыхались, и у Карин появилось ощущение ночного кошмара, когда ее преследовал страшный незнакомец, а она отчаянно и безуспешно пыталась убежать от него.

— Карин! — Кент схватил ее за плечо и грубо развернул к себе. Она обернулась и увидела его потемневшие от страха глаза, которые совершенно изменили выражение его лица. В его голосе звучала нескрываемая тревога. — Вы с ума сошли! Честное слово, вы ведете себя как полоумная!

— Пустите меня! — потребовала она, а он крепко сдерживал девушку, не давая ей вырваться. — Да отпустите же меня!

— Только когда вы скажете, от чего убегаете, — мягко сказал Кент и тихо засмеялся. — Уж, конечно, не от меня?

— Я вас ненавижу! — выпалила она, в то время как он пытался пригнуть ее голову к своему плечу и ласково гладил по волосам.

— Не думаю, — тихо и серьезно ответил он.

Ночь — роскошная бархатная ночь тропиков — окутала их, словно покрывалом. Карин сделала решительную попытку разорвать эту душную пелену, но Кент не позволял ей этого. Возможно, он опасался, что, когда она вырвется от него и бросится в темноту, он никогда не найдет ее, но, какова бы ни была причина, он старательно удерживал девушку, и его голос звучал мягко и убедительно, когда он начал успокаивать ее.

— Карин, я хочу извиниться за сегодняшнее утро. Я знаю, что был с вами жесток и груб! Я низко воспользовался своей силой и вел себя нагло…

— Вы сказали, что я грязнуля, — всхлипывала она, уткнувшись в его плечо.

— Дорогая! — Он ласково засмеялся. — Если я это и сделал, то только потому, что сам чувствую себя ужасно неряшливым с этой бородой и вообще. — Его щетина мягко щекотала нежную щеку девушки. — А вы, если даже и грязнуля, то самая очаровательная, вы — золотистая нимфа, которой совершенно не нужны никакие побрякушки. Знаете ли вы, — сказал он, мягко поднимая ее подбородок и ласково вглядываясь в ее огромные заплаканные глаза, — что даже если ваше платье полностью превратится в лохмотья и рассыплется, вы все равно будете обворожительной и даже еще более очаровательной! Вот какое несправедливое преимущество женщин перед мужчинами! И у вас не растет борода! Вы не будете с каждым днем все больше походить на Робинзона Крузо, и, когда ваши волосы отрастут до пят, вы просто будете выглядеть русалкой, а не обитательницей древней пещеры! — Он протестующе добавил: — Из пещеры Роландса!

Запрокинув голову, Карин недоверчиво воззрилась на него. Она всматривалась в его глаза при свете звезд и видела, что они излучали горячее сочувствие и невероятную всепоглощающую доброту.

— Вы… вас это беспокоит, раздражает? — выдохнула она. — Я имею в виду, что у вас растет борода?

— Конечно, мне это не нравится, я привык бриться каждый день.

— Нет, вы нервничаете, потому что вам приходится обходиться без ваших сигарет. Но ведь это серьезное лишение. Нельзя же ожидать, чтобы человек с радостью мирился с ним.

— Меня беспокоит не отсутствие сигарет…

— Тогда что же?

— То, что я прекрасно понимаю, что огорчил вас, и совершенно без всякого повода. — Он нежно погладил трепещущее горло девушки. — Вы такая прелестная и нежная, Карин, и такая безропотная. С того момента как мы высадились на остров, вы не произнесли ни единого слова, которое можно было бы расценить как жалобу. И Роландс бесконечно восхищается вами… как и я.

— Как и вы? — довольно глупо переспросила Карин.

Кент еще крепче прижал ее к себе и тихо проговорил:

— Карин, я дважды целовал вас и оба раза не имел на это никакого права. Не знаю, что вы думаете обо мне на самом деле, но мне казалось, что я не так уж много значу для вас, чтобы вы убегали от меня! — Он горько усмехнулся. — С самого начала, я знаю, я вел себя по отношению к вам незаслуженно оскорбительно, но в основном это только потому, что у меня выработалось нечто вроде привычки защищаться таким образом от особ женского пола. Видите ли, получилось так, что я неприлично богат, и с того момента, как я понял, какова жизнь и что такое женитьба, я сообразил, что существует весьма серьезная опасность, что за меня выйдут замуж только из-за моих денег!

— Понимаю, — сказала Карин.

Он умиленно взглянул на ее макушку.

— Так что же, — нетерпеливо спросил он, — должен я продолжать? Вы хотите больше знать обо мне или вам уже надоело меня слушать? Я понимаю, что здесь, на острове, мне нечем похвастаться, и я такой, каким перед вами предстаю… а это довольно устрашающее зрелище! Особенно для девушки со вкусом! Но богатство не принимается в расчет, когда… Ну, когда один день в точности похож на другой и двое людей, которые, возможно взаимно нравились друг другу с первого взгляда, бросаются в объятия. Уверен, что это не относится к вам и вы вправе дать мне отпор, если вы чувствуете такое желание, но сегодня я поцеловал вас вовсе не для того, чтобы обидеть вас. Кроме того, что мне хотелось вас поцеловать, — ужасно хотелось! — этим поцелуем я надеялся смыть ваше воспоминание о том, первом, который был по-настоящему скотским. Понимаете? — сказал он, склоняя ее лицо все ближе к себе.

Она слегка качнула головой, что должно было означать подтверждение.

Кент криво усмехнулся, словно не полностью удовлетворенный ее ответом.

— Должен быть третий раз… говорят, удача приходит на третью попытку! Если я поцелую вас сейчас, вы опять убежите, как только я вас отпущу? Или позволите немного продвинуться нашим отношениям? Позволите?

И затем, будто ее ответ не имел никакого значения, чувствуя страстное биение пульса на нежном горле девушки, он издал странное приглушенное восклицание и решил рискнуть. В темноте он жадно искал ее губы, и она отозвалась на его жаркий поцелуй с такой же пылкостью… и через секунду он обнимал ее так нежно, как никогда раньше, а Карин приникла к нему, закинув руки ему на шею без малейшего жеманства.

В темноте тропической ночи, когда Роландс сидел у костра, вороша палкой погасшие угли и пытаясь оживить огонь, подбрасывая сухие веточки и раздувая угли, мужчина и женщина вкушали восхитительный опыт познания друг друга, и к тому моменту, когда Кент поднял голову и резко и удовлетворенно вздохнул, Карин поняла, что никогда уже она не будет прежней. В ней, в этой новой Карин, не будет даже отдаленного сходства с бывшей мисс Хэммонд. Она будет пребывать на этой земле, очарованная единственным мужчиной, станет его вечной и восторженной рабыней, и, если их никогда не заберут с этого острова, она будет последней, кто станет жаловаться, потому что такое счастье могло и не произойти с ней в обычной цивилизованной жизни, и поэтому она могла только благодарить судьбу за столь щедрый дар.

Хотя это не означало ее веры в то, что он влюблен в нее. Но ведь он до сих пор не сказал ни слова о любви…

— Ты — прелесть, — хрипло выдохнул Кент, когда смог заговорить. Дрожащей рукой он ласкал ее вьющиеся волосы. — О, Карин! Теперь я понимаю, почему этот несчастный дурачок Паджет так преданно преследовал тебя, надеясь услышать хоть одно ласковое слово. Или хотя бы обнадеживающее! Я презирал его там, на борту «Ариадны», но сегодня мне жаль его. По крайней мере, ты никогда не целовала его так, как только что поцеловала меня! Или, — он внезапно отстранил девушку и впился в ее лицо вопрошающим взглядом, — или целовала?

Пораженная его предположением, Карин с негодованием ответила:

— Нет, конечно!

Он успокоился и снова тесно прижал девушку к своей груди, сбивчиво бормоча в ее волосы:

— Все это странно и необыкновенно… то, что произошло с нами, Карин… На корабле этого могло не случиться. Возможно даже, что ты решила бы оказать предпочтение Тому Паджету.

— А ты? — прерывистым шепотом спросила она.

— Не знаю… Я так давно таил в себе обиду.

— Обиду?

— Когда-нибудь я расскажу тебе об этом.

— Это имеет какое-то отношение к… — Карин хотела сказать «к Саре», когда в лесу за их спинами послышался какой-то шум и треск, и, поскольку в такой темноте и в двух шагах невозможно было разглядеть, что там происходит, она испуганно прижалась к широкой груди Кента.

— Все в порядке, дорогая, — сказал он, плотнее обняв ее и продолжая поглаживать по голове. — Я здесь, с тобой, и никому не дам тебя в обиду. Наверное, — более весело продолжал он, — это всего-навсего какая-нибудь птица или обезьяна. До тех пор пока она не станет бросаться в нас кокосами, ее можно не опасаться.

Очарованная, Карин не могла поверить, что эти ласковые, заботливые слова действительно обращены к ней, а не являются плодом ее воображения. Она понимала, что ее не могли бы расстроить никакие кокосовые орехи, даже если бы они вдруг стали падать вокруг них хоть дождем!

Над безбрежным океаном поднялась луна, и девушка смогла видеть лицо Кента. Она с волнением вглядывалась в него.

— Кент, — начала она.

— Да, моя радость?

— Ты действительно считаешь, что я… что я не была очень неприятной, когда впервые увидел меня на корабле?

— Нет, конечно, глупенькая.

— А я… мне кажется, ты понравился мне с первого взгляда.

— Правда? — Он нежно улыбнулся ей. — Понравился — довольно бесцветное слово, но я понимаю, что ты имеешь в виду. Тебе не удавалось по-настоящему ненавидеть меня даже после моего отвратительного обращения с тобой. И теперь, когда у меня более уверенное и благоприятное положение, могу признаться, что получал определенное удовольствие в том, чтобы казаться тебе неприятным.

— О нет! — воскликнула она, как будто он намеренно обидел ее.

Он погладил ее по щеке:

— Не бойся, дорогая, я никакой не садист… Но ты так прелестно восставала против любого моего оскорбления, твои глаза становились такими огромными и возмущенными, когда я говорил что-нибудь невпопад. Я начинал восхищаться этим выражением негодования так же, как и твоим девчоночьим румянцем смущения. А ты так восхитительно краснеешь, дорогая! Должен сказать, что в наше время это большая редкость!

— Разве? — сказала она, воспринимая его слова как сомнительный комплимент.

— Поверь мне. И конечно, твои рыжие волосы сразу сказали мне, что ты вспыльчива…

— Между прочим, твои волосы тоже отливают в рыжину.

— Я знаю. Видимо, поэтому-то мы и ссоримся друг с другом, даже когда нам совершенно этого не хочется. Возможно, нам придется заниматься этим всю жизнь, если мы надолго застрянем на этом острове.

Карин вдруг задумчиво сказала:

— На самом деле ты ведь не думаешь, что мы навсегда застрянем здесь, правда?

— Нет, конечно. Хотя лет пятьдесят назад это вполне могло бы случиться.

— Но по-твоему, нас могут вызволить в любое время?

— Тебе так не терпится, дорогая, снова вернуться в цивилизованный мир? — с нежным упреком спросил Кент. — Разве тебе недостаточно быть здесь со мной?

Ее жаждущие губы, страстно ответившие на его нежный поцелуй, убедили его в обратном. С неразборчивым восклицанием Кент притянул ее к себе и поцеловал так крепко, что у нее захватило дыхание, и потом отрывисто сказал:

— Если нам не повезет и нас еще долго не снимут с острова, я буду вынужден прекратить свои ухаживания за тобой, Карин.

— Почему? — растерянно спросила она и под его насмешливым взглядом вдруг вся залилась горячей краской стыда.

Кент вздохнул:

— Дорогая моя девочка, потому что это значило бы воспользоваться тобой…

— А если я не возражаю?..

— Тогда, учитывая все обстоятельства, это тем более неблаговидно. — Он взмахнул рукой, указывая на дикое безлюдное пространство, замыкающее их со всех сторон. — И если мы когда-нибудь вернемся к цивилизации, возможно, ты одумаешься и пожалеешь о своем решении…

— Ты сказал, что мы обязательно вернемся, но я не пожалею, — горячо уверила она Кента дрогнувшим голосом.

Кент мягко улыбнулся ей:

— Ты так уверена в этом?

— Да.

Он сразу стал серьезным, засунул руки в карманы брюк и стал взволнованно прохаживаться рядом.

— Тогда мне придется выдвинуть несколько других доводов, — деловито и сухо заметил он. — Возможно, один из них тебе не понравится… Это очень опасно… играть с огнем!

— Что ты хочешь сказать? — неуверенно сказала Карин и снова почувствовала, как кровь прилила к ее щекам. — О, я… я понимаю, — пробормотала она.

Кент обернулся и с состраданием посмотрел на девушку.

— Понимаешь? — В его голосе снова прозвучали шутливые нотки, но он не спешил снова обнять ее. — В некотором отношении ты еще совершенный ребенок, Карин, но на этом острове ты — единственная девушка, а я — единственный мужчина, который представляет для тебя опасность. Легкий флирт под луной — безусловно, занятие захватывающее и восхитительное, но, думаю, нам не следует его продолжать. Очень сожалею, но в дальнейшем мы должны быть более благоразумными. Ради тебя!

Она стояла в негустой тени деревьев, потрясенная тем, как ситуация, которая вот-вот обещала стать возвышенной и торжественной, вдруг рассыпалась в прах и стала смехотворной и унизительной. Он назвал отношения между ними легким флиртом, но ее губы еще пылали от неподдельного жара его поцелуев, а ребра побаливали от страстных объятий.

Значит, легкий флирт — заманчивое и восхитительное занятие! И он так ни разу и не сказал, что любит ее!

Кент встревоженно наблюдал за девушкой, сощурив зеленые глаза.

— Возможно, я не очень удачно выразился, — ты знаешь, мужчины часто грубоваты, но ты должна верить, что я очень близко к сердцу принимаю твои интересы. На корабле, конечно, все было бы по-другому.

— Но ведь не было, — сказала она, вдруг похолодев.

— Не было.

Он звякнул затерявшейся в кармане мелочью, затем внезапно указал в сторону костра.

— Думаю, тебе нужно попытаться поспать, — спокойно предложил он. — Я понимаю, что тебя не очень-то манит твердое песчаное ложе, — сочувственно улыбнулся Кент, — но попробуем сделать с этим что-нибудь завтра. Может, будет неплохо, если мы попытаем удачи в пещерах Роландса. По крайней мере, там ты сможешь уединиться.

— Не уверена, что мне понравится спать в пещере.

— Ну, меня эта идея тоже не прельщает, но последние три дня меня все время мучило, что мы спим, сбившись в кучу, с Роландсом, который вытягивается у твоих ног. Уверен, что можно что-нибудь придумать… — Он осторожно взял ее за локоть и подтолкнул к тихо тлеющему костру, где уже лежал, раскинувшись во сне, Роландс. С чувством, похожим на потрясение, девушка поняла, что Кент не собирается поцеловать ее на ночь. — Роландс вполне хороший парень, но…

— Он мне нравится, — коротко сказала Карин, — и вам не стоит беспокоиться из-за того, что он спит у меня в ногах.

Карин всегда легко засыпала на теплом песке, но сегодня это казалось ей невозможным. Будто навсегда потеряв способность спать, она лежала и могла думать только о том, насколько осторожен, чрезмерно осторожен был Кент, несмотря на то что судьба забросила их на необитаемый остров и что его безусловно тянет к ней достаточно сильно, чтобы он желал заняться с ней любовью. Любит он ее или нет, могла бы определить только более взрослая и опытная женщина. Она же была искушена лишь настолько, чтобы понимать, что сами по себе поцелуи мало что значат, разве только что человек увлечен. Страстные поцелуи могут выражать только степень увлечения и ничего больше. Кент называл ее дорогой и говорил ей нежные слова. Он говорил о возможности провести на острове всю жизнь и постоянно ссориться друг с другом… Но кажется, он огорчился, когда она призналась, что он понравился ей с первого взгляда.

Он сказал, что нравиться — это довольно невыразительное слово, но ни разу не сказал: «Я люблю тебя!»

Конечно, если бы он любил ее, — а она сама со всей очевидностью доказала, что любит его, — он хоть раз произнес бы эти три самых важных в жизни слова! И после этого уже было бы не важно, что еще он говорил бы ей.

До самого рассвета она беспокойно ворочалась, хотя меньше всего хотела разбудить спящих рядом мужчин. Роландс всю ночь ровно и мерно храпел, объятый здоровым сном уставшего за день человека. Но Кент лежал рядом с девушкой совершенно тихо. К ее ужасу, когда она старалась найти более удобное положение на песке, который за долгие часы без сна стал казаться ей жестким, как бетон, и попыталась натянуть на себя брезент, потому что под утро совсем продрогла, Кент пошевелился.

— В чем дело? — спросил он, как будто проснувшись. — Не можете уснуть?

— Все в порядке.

— Вам холодно?

— Не очень.

Он склонился над девушкой.

— Бедняжка, — нежно проговорил он. — Все это слишком тяжело для вас. Хотел бы я чем-нибудь помочь вам!

— Но вы не можете, — решительно отрезала Карин и отвернула лицо в другую сторону.

— Можете лечь поближе ко мне, и я постараюсь согреть вас… если вам холодно.

— Мне не настолько холодно.

Он удрученно вздохнул:

— Карин, будьте же благоразумной. Я не хотел вас обидеть вечером. Я думал только о вас. И только предположил, что, если в течение ближайших суток нас вызволят отсюда, вы должны будете почувствовать ко мне благодарность. В подобных неординарных обстоятельствах чувства быстро разгораются, но могут войти в норму, как только вы почувствуете под ногами палубу корабля. С вами так не происходило?

— Достаточно того, что, очевидно, это случалось с вами, — холодно ответила она.

Он снова вздохнул:

— Все равно, ложитесь ближе…

— Нет! Мне и так удобно.

— Хорошо. — Он снова невозмутимо улегся и, видимо, постарался изгнать из своей головы все мысли о ней. Карин вполне допускала, что это ему легко удается. — Как хотите!

Горячие слезы обожгли веки девушки. Если бы только их действительно забрали с этого проклятого острова в ближайшие же сутки!