Рождество на Ледяной Планете

Руби Диксон

Рождество на Ледяной Планете

Серия: Варвары ледяной планеты (книга 4,5)

Автор: Руби Диксон

Название на русском: Рождество на Ледяной Планете

Серия: Варвары ледяной планеты_4,5

Перевод: Сандра

Редактор: Eva_Ber

Обложка: Александра Мандруева

Оформление:

Eva_Ber

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления!

Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения.

Спасибо.

Часть 1

ДЖОРДЖИ

Я просыпаюсь от того, что по моему уху медленно скользит шершавый язык. Рука Вэктала осторожно обхватывает одну из моих грудей, из-за беременности увеличившуюся и очень чувствительную.

— Ммм, — испускаю я вздох, прижимаясь к нему под шкурами. Как же приятно быть парой этого вождя, поистине приятно. Каждое утро я просыпаюсь от того, что мне что-то облизывают или покусывают. Сегодня это мое ухо. Вчера это была моя киска. Все это в равной степени греховно восхитительно и заставляет с нетерпением предвкушать начало каждого дня.

У меня нет претензий даже к этой «ледяной планете» и «необходимости одеваться в шкуры и кожу», если благодаря этому я заполучаю такого сексуального гиганта, как Вэктал.

Я переворачиваюсь и скольжу в его объятия, утыкаясь лицом ему в шею. Мой большой, беременный живот встает препятствием к моей цели, но Вэктал достаточно большой и по-прежнему в силах меня обнять и прижать к себе.

— Что, уже утро? — спрашиваю я, зевая.

— Да, — он покусывает мой подбородок. — Ну что, моя пара изголодалась по чему-нибудь съестному? Или по своему мужчине?

— Немного того, немного этого? — я протягиваю руку и поглаживаю ладонью одни из рогов, выступающих из его лба и загибающихся назад к его волосам. Он становится не на шутку диким, когда я ласкаю его рога. Вполне возможно, что это именно мысленный образ его так заводит; я никогда не задавалась вопросом о том, насколько он там чувствительный, поскольку у меня нет рогов, я ведь обычный человек.

Порой меня все еще удивляет, как так получилось, что судьба свела нас вместе, поскольку мы с ним из совершенно разных уголков вселенной, а мы оба оказались здесь, но это отдельная история. А сейчас я хочу своего мужчину. Рука Вэктала разглаживает мое бедро, и он прижимает меня к своему члену, давая мне понять, что уже несколько минут, как он проснулся и подумывает о сексе.

Не могу его осуждать — я, как правило, думаю о сексе больше, чем, возможно, следовало. Тяжеловато не думать, когда твоя пара в нем так хорош.

Прошел как минимум еще час, после чего мы с моей парой выходим из нашей пещеры. Я приглаживаю волосы, каждый раз немного стесняясь, что другие лишь по выражению моего лица догадаются, чем мы занимались. И все же никто не обращает на нас внимания, это всего лишь очередное утро на ледяной планете. Ша-кхаи — народ Вэктала — не делают никаких различий между днями недели, и у них нет праздников. Здесь только два сезона — горький сезон и жестокий. Оба очень уж щедры на снег. Харлоу сказала мне, что она ведет календарь, потому что иначе дни у нее сливаются вместе, и это сильно ее напрягает. Идея эта весьма неплохая, и меня соблазняет мысль отправиться и забрать тот календарь с пометками на костях из ее опустевшей пещеры, чтобы им пользоваться. Она бы не возражала; она сейчас на корабле старейшин.

Я хочу вести подсчет дней. Может этот календарь тогда мне поможет разобраться с тем, почему этот чертов младенец совсем не торопиться выбираться на свет.

Вэктал поигрывает с прядью моих волос, а потом осторожно за нее тянет, привлекая мое блуждающее внимание обратно к нему.

— Ты ушла в своих мыслях куда-то очень далеко, — говорит он мне. Его пылающие голубые глаза излучают беспокойство. — Это комплект?

Я поглаживаю свой раздувшийся живот.

— Нет, сегодня с ним все нормально, — словно не желая соглашаться с этим утверждением, ребенок пинает меня прямо в девчачьи прелести, и я вздрагиваю. Кажется, в последнее время он меня туда частенько пинает, и это полный кошмар. — Просто проголодалась.

На лицо моей пары возвращается улыбка.

— Скажи, чего бы тебе хотелось съесть, и я принесу тебе.

Я пожимаю плечами.

— Без разницы, детка.

С этим не согласен мой беременный живот.

Вэктал смотрит на меня, затем кладет руки мне на плечи. Все равно, что быть схваченной двумя бейсбольными перчатками, настолько большие его ладони.

— Я волнуюсь за тебя, моя Джорджи.

— Уверяю тебя, со мной все в порядке, — говорю я ему. Просто я крайне раздражена тем, что ребенок в моем животе, похоже, укоренился навеки. Кажется, что он вообще не хочет выходить, а я так устала от беременности. По-моему я беременна уже, по крайней мере, четырнадцать месяцев, ведь ша-кхай вынашивают детей дольше людей. А сейчас? Очень похоже на пытку. Я не из тех девчонок, которые легко переносят беременность, вроде Лиз, у которой едва появился беременный живот, а две недели назад она уже родила. Нетушки. Я из тех, кто, будучи беременной, «везде блюет и раздувается до размеров кита». Из тех, кто ревет по поводу и без повода.

Черт, сейчас мне хочется реветь, а ничего плохого ведь не случилось.

Вэктал притягивает меня к себе и целует меня в лоб.

— Думаю, схожу-ка поохотиться, поймаю для тебя на завтрак пернатого зверя. Это сделает твой животик счастливым?

Единственное, что могло бы сейчас сделать мой животик счастливым, так это роды, но я дарю ему улыбку.

— Отличная идея.

Кивнув, он отпускает меня и направляется на выход, прихватив свое охотничье снаряжение. Ему это даст возможность чем-то заняться, а мне это даст возможность успокоиться и выпустить из себя это нытье прежде, чем он вернется. Последние несколько месяцев я вела себя просто ужасно, и я переживаю, что однажды утром он проснется и пинком под зад выставит мою человеческую задницу из своей пещеры за то, что я такая засранка. И тогда я плачу навзрыд до тех пор, пока меня не затошнит, потому что, судя по всему, это то, как я справляюсь с беременностью.

В центре пещеры, возле бассейна, сидят другие люди. Я вижу Нору (беременную), Стейси (беременную), Лиз (кормящую свою милую крошку Ращель), Ариану (беременную и раздраженную) и Меган (беременную). Марлен, должно быть, спит. Я ковыляю туда, вздрагивая, когда малыш снова пинает меня. Нам с моим малышом нужно потолковать, и серьезно. Морщась, я усаживаюсь на свое обычное место рядом с Норой.

Она окидывает взглядом мой живот.

— У тебя еще не опустился.

— Спасибо тебе за это оптимистическое напоминание, — говорю я ей сухо.

— У Стейси опустился, — сообщает она, и в ее голосе слышится волнение.

Стейси встает, чтобы продемонстрировать себя нам всем, и действительно, кажется, будто ее живот чуть ниже, чем вчера. Она нежно его гладит, сияя счастливой улыбкой. Значит Стейси будет следующей, кто родит.

Меня бесит, насколько сильно я ей завидую.

— Счастливая, — говорю я, надеясь, что произношу это не столь кисло, как мне кажется. Я же была первой, кто из нас забеременела. Как так получилось, что я не первая, кто из нас родила?

— У тебя вид, словно кто-то написал тебе в кукурузные хлопья, — констатирует Лиз, отнимая Ращель от груди, после чего дает ей отрыгнуть.

— Хотелось бы мне, чтобы у меня были кукурузные хлопья, — отзываюсь я сварливо.

— Ай, ай! — дразнится Лиз. — Кто-то хочет подержать малыша, чтобы начинать привыкать?

Я протягиваю к ней руки.

— Да-да. Дай мне.

Я никогда не упускаю возможности подержать Ращель. Она самая симпатичная на свете милашка. Рухара, младенца Харлоу, здесь нет, и, если честно, он не настолько милый как Ращель. Он родился преждевременно и все еще немного маловат. Кроме того, Ращель такая пухленькая и всегда улыбается.

Это настоящий парадокс, учитывая, что ее родители — парочка, наиболее подверженная перепадам настроения среди всех людей, которых я когда-либо встречала.

Я беру малышку на руки, и мы все воркуем над ее крошечными пальчиками на ногах и ее маленьким зародышам рожков. У Ращель масса густых темных волос, которые в буквальном смысле стоят у нее на головке дыбом. Хвоста у нее нет, и она гораздо розовее Рухара, и мне становится интересно, как будет выглядеть мой собственный малыш.

— Кстати, не хочешь присмотреть за ней пару часиков, я бы не отказалась выбраться отсюда и немного поохотиться. — Видно, что Лиз прям-таки вся загорелась этой идеей. — Я никуда далеко уходить не собираюсь. Только вблизи пещер и проверю ловушки, установленные кругами по периметру. Я несколько недель туда не ходила.

Я поглаживаю крошечный носик Ращель, где вижу едва заметный намек на наросты ша-кхай.

— Неужели уже прошли недели с тех пор, как она родилась?

— Да хрен его знает, — говорит Лиз. — Где тот календарь Харлоу?

— В ее пещере? Но от него мало толку, если ее тут нет, чтобы его обновлять. — У Харлоу там такая специальная крошечная фишка, которую, чтобы считать дни, она передвигает с одной отметки на следующую. — К тому же они с Рухом на какое-то время задержаться в пещере предков, если не ошибаюсь.

— Мне нужно сделать свой собственный календарь, — заявляет Стейси. — До сих пор не могу привыкнуть к отсутствию дней недели.

— Знаете, чего мне не хватает? — вмешивается Меган, болтая ногами в воде бассейна. Лодыжки у нее распухли из-за беременности, это то, в чем у меня немало опыта. — Я очень соскучилась по праздникам.

— О да, я тоже, — говорит Лиз, откидываясь назад вместо того, чтобы отправляться на охоту. — Я обожаю День благодарения.

— Что касается меня, то это день Святого Валентина, — начинает хихикать Меган. — Просто из-за шоколада. Боже, в последнее время мне очень хочется шоколада.

При мысли о нем у меня потекли слюнки. Сладости явно не то, что на Ледяной планете в изобилии. Если вообще есть.

— Шоколад — это рай.

— Я скучаю по Рождеству, — говорит Стейси с мечтательным выражением на лице. — Видя весь этот снег изо дня в день, мне вспоминаются рождественские песни.

Воодушевившись, Меган наклоняется вперед.

— Мы должны отпраздновать Рождество!

Нора фыркает.

— Девочки, я еврейка.

— Ой, — Меган хмурится. — Прости.

— Праздник и вправду звучит неплохо, — соглашаюсь я, задумавшись. Мне нравится мысль о большом празднике. Дело даже не в подарках или еде, это просто идея устроить чего-то, что с нетерпением ожидать. Я оглядываюсь на Стейси именно тогда, когда она откусывает сушеный паек — сильно приправленный специями — и задумываюсь, что еда, пожалуй, все-таки не так уж и плоха. — Я считаю, что у нас должен быть праздник. Не конкретно Рождество, но мы можем ввести элементы всех праздников, по которым скучаем, и проводить только один огромный нерелигиозный праздник. Что-то вроде… — я пытаюсь подобрать подходящую идею. — Дня приземления!

— Мы рухнули, потерпев крушение, а не приземлились, — уточняет Лиз.

Я укачиваю на руках Ращель.

— Мне казалось, что ты собралась на охоту?

— Не тогда, когда могу остаться и заваливать все твои идеи, — дерзко заявляет она. Скрестив ноги и одной рукой подперев подбородок, она задумывается. — Значит что-то вроде Рождеств-Кванз-Акку*? А что, если мы назовем его, ну… не знаю. Днем резонанса?

*Прим.: Рождеств-Кванз-Акку (Christma-kwanz-akkuh) — придуманное слово, означающее «праздник» и объединяющее Рождество + Кванзаа + Ханука.

Кванза (также Кваанза, Кванзаа, англ. Kwanzaa) — один из афроамериканских фестивалей, представляющий собой неделю предновогодних торжеств, длящихся по традиции с 26 декабря (то есть сразу после Рождества) по 1 января каждого года. Главная цель праздника — поддержка, развитие и сохранение африканских традиций, пришедших в Северную Америку (США) вместе с неграми-рабами в XVII–XIX веках.

Ханука — еврейский праздник свечей, которые зажигают в честь чуда, происшедшего при освящении Храма после победы войска Иегуды Маккавея над войсками царя Антиоха в 164 году до нашей эры. Этот праздник начинается 25-го числа еврейского месяца кислева и длится восемь дней.

— Резонируют не все, — напоминаю я ей. — Мне бы очень хотелось, чтобы в празднике участвовали обе пещеры. Нужно собрать всех вместе.

— Я бы с удовольствием повидалась с Кайрой, Тифф и всеми остальными, — соглашается Нора.

— День Единства! — выкрикивает Меган. — Мы можем праздновать здесь обоими пещерами, собравшись вместе, как люди, так и ша-кхай! Будет нечто похожее на День благодарения, за исключением того, что никто не собирается захватывать чужую землю, — она многозначительно шевелит бровями. — И можем в это дело втиснуть еще елку, кое-какие подарки и пир.

Всех, включая меня, охватывает волнение от одной мысли об этом. Я поглаживаю маленькую пухлую щечку Ращель, а в голове у меня крутятся мысли о детях. Пусть мой родится до большого празднества Дня Единства.

— Мне кажется, это просто потрясающе! — когда все хранят молчание, я поднимаю голову и вижу, что все взоры обращены на меня. — Что?

— Ты же пара вождя, — указывает Стейси. — Тебе просто нужно уговорить его, что это отличная задумка.

Хихиканье в группе еще больше усиливается.

— Уговори, — громко кричит Лиз. — Можно подумать, «уговаривание» его задницы не является для нее регулярным явлением.

Она не ошибается на счет этого. Я улыбаюсь ей самодовольной ухмылкой.

— Посмотрю, что смогу сделать.

* * *

Мне не получается поговорить с Вэкталом до поздней ночи. Он доставляет мне свежую дичь как раз к обеду, а потом быстро отправляется обратно на охоту. Зима — прошу прощения, жестокий сезон — была суровой, и были дни, когда из-за яростных снежных бурь никто не мог покинуть пещеры, чтобы заняться охотой. Это означает съедать еду, которая запасена на складе, а с нами, дополнительными двенадцатью девочками, которых нужно кормить, этого достаточно для всех, но едва хватает. Сейчас, когда погода стала приятнее, Вэктал с охотниками проводят много времени охотясь, чтобы пополнить запасы и подготовиться к следующей зиме. Поскольку мы с беременными девушками толком ничего сделать уже не можем, мы сидим и шьем детскую одежду из кожи.

Или, по крайней мере, пытаемся. Мэйлак на самом деле единственная, кто неплохо умеет сшить из кожи нечто похожее на детскую одежду. Что касается остальных, то мы копошимся с костяными шилами и сухожилиями и делаем все, что в наших силах. Я худшая в этом из всех, но у меня тоже ребенок на подходе, которого нужно будет во что-то одевать. Эша, родная малышка Мэйлак, обычно бегает голышом, но люди более чувствительны к холоду, чем ша-кхай, поэтому мы должны исходить из того, что наши дети будут такими же.

К тому времени, как Вэктал успевает вернуться обратно в пещеру, я уже удалилась в нашу пещеру и при свете сальных свечей принимаюсь разглядывать кривые швы. Из-за того, как плохо шитью, от досады мне, наверное, можно и порыдать. Совсем чуть-чуть. Однако, когда Вэктал возвращается домой, я утираю слезы и натягиваю для него на лицо ослепительную улыбку, поскольку считаю, что ему не следует приходить домой, где его ждет беременная, рыдающая, жалкая пара. Особенно после того, как он вместе со своими охотниками так упорно трудится, чтобы сделать нас, людей, счастливыми и обеспечивать нашу безопасность.

— Привет, детка, — говорю я, искренне светясь счастьем, и откладываю шитье в сторону. — Как прошел день на охоте?

— Отлично, — говорит он мне. — Мы забили много двисти. Пока мы тут разговариваем, старейшины их разделывают.

Он наклоняется и целует меня в лоб, при этом он пахнет потом и засохшей кровью.

— Ням-ням, — высказываюсь я лаконично. — Ты уже поел? Осталось немного рагу.

Лиз большая поклонница тушеного мяса с вяленым мясом и корнеплодами.

Скорчив рожицу, он плюхается на пол рядом с моим стульчиком, и, опираясь на мои ноги, обвивает руками мой живот.

— Я поел на охоте. Как там сегодня наш комплект?

Я поглаживаю его вспотевшие волосы, убирая их с его лица. Мое сердце сжимается от любви, и я поверить не могу, насколько сильно я обожаю этого мужчину. Этой ночью у него усталый вид, а его рог тыкается мне в живот, но мне плевать. Он, похоже, совершенно измотан, и мне хочется его утешить.

— Точно так же, как и всегда. Пинает меня во все твои любимые части моего тела. Еще не готов появляться на свет.

Вэктал начинает хихикать.

— Упрямый. Весь в свою мать.

— И своего отца, — подчеркиваю я дерзко. У него на щеке осталось немного засохшей крови, и я рассеянно стираю его. — Ты испачкался.

— Мне нужно помыться, — но он не поднимается со своего места, где уютно прислонился к моим коленям.

— Могу помочь тебе с этим, — я прослеживаю пальцами по его челюсти, а потом вниз по его шее. — Я хочу… — на их языке нет понятия «обтирание губкой» — …потереть спинку? Своей пары?

Из его груди вырывается низкое урчание, а руками он сжимает мои ягодицы.

— Если ты потрешь спинку своей пары, мой резонанс, то обнаружишь, что он не настолько уставший, как тебе кажется.

Это что, предупреждение о его возбуждении? Вызов принят.

— Я нахожу, что моя пара никогда не бывает настолько уставшим, как мне кажется, — поддразниваю я и легонько прослеживаю его ухо. — Так это значит «да»? Если да, тогда мне нужно, чтобы ты разделся.

Вэктал усаживается и окидывает меня жарким взглядом. После этого он поднимается на ноги и направляется в переднюю часть нашей личной пещеры и закрывает большой кожаной занавесой вход в пещеру. Если и есть нечто, что уважают ша-кхай, то это занавес приватности перед входом в пещеру. Все равно, как если бы мы были на другой планете с этой штукой перед входом в пещеру, и это хорошо, поскольку я намерена пошалить со своей парой.

Поднявшись на ноги, я направляюсь к одному из кожаных мешков с водой, аккуратно развешанных на в стену вбитых колышках. К тому времени, как я выливаю его в высеченный в кости таз, моя пара уже полностью обнажен, его жилет и охотничье снаряжение сброшены, а его леггинсы сорваны в спешке, чтобы угодить мне. Вот он стоит, уперев руки в крепкие, узкие бедра, а я наслаждаюсь открывшийся передо мной зрелищем. Он семь футов ростом с нежно синевато-серого оттенка замшеподобной кожей поверх рифленых мышц, его голова увенчана гордой короной рогов и длинными, шелковистыми черными волосами, которые я люблю чувствовать рассыпанными вокруг, когда он покрывает меня.

Я счастливейшая из женщин на этой планете.

Я раздавливаю в тазу несколько мыльных ягод, после чего намачиваю тряпку. Подойдя ко мне, он наклоняется и пытается меня поцеловать. Я кладу руку на его грудь, умышленно дразня его.

— Сперва помыться.

Издав рык в знак согласия, он опускает руки по бокам.

— Можешь развернуться для меня?

Вэктал так и делает, и я наслаждаюсь видом широких плеч, бугрящимися мускулами, и самой аппетитной, упругой задницей из всех, которых я когда-либо видела. И хвост, разумеется, такой длинный и стройный, как у кота, с пучком на кончике. Он виляет, когда Вэктал возбужден, а как раз сейчас он медленно щелкает туда-сюда. Это означает, что он в режиме хищника… что подразумевает, что он размышляет над тем, как наброситься на меня.

Скорее всего, это будет самое короткое обтирание в мире.

И я абсолютно не против этого.

Я провожу мокрой тряпочкой по его плечам, стремясь быть шустрой и эффективной. Но не в моих силах не отвлекаться на эти мощные плечи и две ямочки у основания его позвоночника, чуть повыше его хвоста. Мои руки замедляются, а пальцы прослеживают струйки воды, стекающие вниз по его замшеподобной коже. Я люблю прикасаться к этому мужчине.

Он поворачивается и протягивает руки, чтобы ласкать мои груди в то время, как я мою его.

— Это еще одна человеческая традиция? Если это так, то просто удивительно, что ваши мужчины вообще когда-либо покидали ваши шкуры.

— У людей множество разных традиций, — говорю я ему, ловко протирая мокрой тряпкой его грудные мышцы и ребра. Похоже, сейчас, как никогда, самое удачное время, чтобы перейти непосредственно к тому, чтобы похлопотать о том, чего хотят другие. — Например, праздники.

— Праа-здны-ки? — Вэктал проговаривает это слово, а потом хмурится. — А что это такое?

— Это дни, которые мы выделяем, чтобы праздновать какие-то события, — я снова окунаю тряпочку в воду, а потом протираю ею его руку. Пока я его мою, он совсем отвлекается, дразня мой сосок, но мне нужно обсудить эту тему. — Например, Рождество — это день, который мы празднуем всей семьей, — я обхожу вниманием аспект религии. — Мы дарим друг другу подарки, чтобы показать, что мы дорожим ими и любим, а еще наряжаем дерево, чтобы украсить дом по-особому, и устраиваем большой пир. А еще есть омела и чулки…

— Что это такое?

— Омела — это растение. Вешаешь ее в дверном проеме…

— Потому что хорошо пахнет? — спрашивает он.

— Ну…, нет, она совсем ничем не пахнет.

— Она, что… хороша на вкус? И вешаете вы ее, чтобы не давать себе о ней забывать?

— Вообще-то я думаю, что она ядовитая.

Он хмурится.

— По-моему, это нелепо.

— Все дело в том, что она олицетворяет, — заявляю я ему, шлёпнув его тряпкой по груди с чуть большим раздражением. — Суть в том, чтобы показать своей женщине, что она тебе очень дорога.

— Отравив ее?

— Да не травишь ты ее! — заявляю ему, хлопнув его тряпкой. — Держа омелу над ее головой, ты целуешь ее.

— Зачем мне нужен яд, если я запросто могу сделать это без него? — он наклоняется и прижимает свой рот к моему. Его язык касается моей верхней губы, и он нежно целует меня. Трудно поверить, что этот мужчина совсем недавно вообще не знал, что такое поцелуй. Теперь он очень даже хорош в этом. От него у меня слабеют коленки, и я напрочь забываю о его мытье. Когда он начинает отступать назад, я цепляюсь за него. Сейчас у него очень самодовольное выражение на лице. — Мне не нужно было отравлять тебя ради этого поцелуя.

Желание засунуть мокрую тряпку в его ухмыляющийся рот невыносимо сильное. Окинув его хмурым взглядом, я швыряю тряпку в таз.

— Знаешь что? Забудь, что я завела разговор об этом. Не бери в голову.

Я поворачиваюсь к нему спиной и скрещиваю на груди руки. Я бы, топая ногами, ушла в другой конец пещеры, но у нас она такая крошечная, и здесь не так уж сильно поманеврируешь. Понимаю, что веду себя неразумно, да и гормоны во мне зашкаливают, но я на грани истерики. Он посмеивается надо мной, а я всего лишь пытаюсь заставить его понять, что мы, люди, скучаем по некоторым особенностям нашей прежней жизни.

Мгновение спустя Вэктал кладет руки мне на плечи. Он наклоняется и целует меня в щеку.

— Это для тебя так важно, моя пара?

— Мы просто хотели, чтобы у нас был праздничный день, — отвечаю я, и меня бесит, что при этом всхлипываю. — Праздничное мероприятие. Чего-нибудь такое, что ждать с нетерпением, предвкушать.

— Именно поэтому ты хотела меня мыть? Чтобы убедить свою пару посмотреть на жизнь твоими глазами? — он прикусывает мой подбородок.

Я прижимаюсь к нему.

— На самом деле, не совсем. Я просто люблю прикасаться к тебе.

Он издает довольный смешок, и я чувствую, как его рокот смеха сливается воедино с мурлыканьем его кхая. Его руки, огибая меня, скользят ко мне спереди, и он принимается ласкать мои груди.

— Пара моя, ты же знаешь, что получишь все, что только пожелаешь. Ты ведь понимаешь это, да? Ты можешь даже попросить, чтоб я отрезал свои рога, и я с великой радостью сделал бы это, если это сможет заставить тебя улыбнуться.

— Мне нравятся твои рога, — говорю ему и вдруг я ахаю, так как его пальцы начинают дразнить мои соски. — О, это мне тоже нравится.

Он прижимается бедрами к нижней части моей спины, и я чувствую сильный напор его члена к моей заднице.

— Тебе, Джорджи, моя пара, нравится все, что я с тобой вытворяю.

О да, нравится. Очень, очень нравится. В ожидании я задерживаю дыхание, пока он направляет меня к стене, которая сейчас стала нашим излюбленном местом. Быть на поздних сроках беременности и с огромным животом означает необходимость стать более творческими в сексе, и в нашей любимой с недавних пор позе я прислоняюсь к стене, прижимаясь к ней ладонями, а он входит в меня сзади. Я прикладываюсь руками к скалистой стене пещеры и немного выгибаю зад, поскольку мое тело неуклюжее и слишком округлилось, а красивая попка — это единственное мое преимущество, которое у меня сейчас есть.

И Вэктал любит мою попку. Он ласкает ее, поигрывая с округлыми формами ягодиц, прежде чем скользнуть рукой между моих ног. Его пальцы ласкают мою киску, и я испускаю стон. Я уже разгорячилась и промокла для него, а его пальцы продолжают скользить по моим складочкам, прежде чем двинуться, чтобы поиграть с моим клитором.

Я хныкаю, и мои пальчики на каменной скале загибаются.

— Вэктал, мне нужно, чтобы ты был внутри меня.

— Скоро, мой резонанс, — утверждает он своим глубоким сексуальным голосом.

Меня пробирает дрожь, когда его палец нажимает на мой клитор, а он целует меня в плечо. Вместо того, чтобы устроиться между моими раздвинутыми ногами, я чувствую, как он прокладывает дорожку из поцелуев вниз по моей спине, а затем снова ласкает мою задницу. Когда он приникает поцелуем к одной из ягодиц, я начинаю дрожать, потому что знаю, что последует дальше. И мне уже не терпится.

Он разводит мои ноги еще больше, и я покорно их для него раздвигаю, как раз перед тем, как его язык начинает скользить по влажным складочкам моей киски. О Боже, он же вылизывает меня сзади. Обожаю, когда моя пара становится развратным. Мои стоны становятся все громче и громче, когда его бугристый язык снова и снова проникает глубоко в мою сущность. Неужели я настолько мокрая, что могу слышать, как он с жадностью поглощает мои соки, чувствовать его там, тогда как его рога давят на мою задницу, пока он берет меня ртом сзади?

Я ни на что бы не променяла всю Землю на это.

Большие пальцы поглаживают мой клитор в то время, как его язык снова вонзается внутрь меня, и, испустив слабый крик, я взрываюсь освобождением. Он знает, как прикасаться ко мне, чтобы в кратчайшие сроки довести меня до края пропасти, и мне не стыдно признаться, что всякий раз, когда он дотрагивается до меня, я кончаю быстро и сильно. Еще он следит, чтобы я кончала по нескольку раз. Мой мозг как в тумане, когда он ласкает мой клитор, теребя меня до конца моего оргазма, при этом скользя по моим складочкам своим языком. Такое ощущение, что он никак не может насытиться моим вкусом, вообще никогда. Меня охватывает слабый трепет удовольствия, и я снова хныкаю. Если он будет продолжать в том же духе, то долижет меня прямо до еще одного оргазма.

Не то, чтобы я жаловалась.

Но мгновение спустя он опять целует мою ягодицу и бормочет мое имя, а потом я чувствую, как его большое тело прижимается к моему. Он хватает за горсть моих волос и обнажает мою шею, после чего наклоняется и царапает зубами мое горло. Я дрожу от нетерпения, поскольку при всей моей любви к тому, что он меня лижет? Я обожаю, когда он меня еще и трахает.

— Моя пара, — рычит он мне в ухо низким голосом, тогда как его член прижимается к моей киске. — Моя Джорджи.

Звук, который из меня вырывается, когда он глубоко погружается? Для этого нет ни единого подходящего слова на английском. Или на ша-кхай. Это похоже на задыхающейся стон, который в конце оборачивается полукриком. Просто он ощущается так хорошо, что я не в силах сохранять молчание. Его член вонзается в меня, и я чувствую, как его шпора толкается в мой задний вход, когда он проталкивается внутрь полностью. Каждый толчок — это двойное удовольствие, и я ловлю себя на том, что толкаюсь на встречу ему каждый раз, когда он врезается в меня, и все понемногу становится грубее.

А к тому времени, когда меня настигает оргазм? Он накрывает ладонью мне рот, чтобы приглушить то, что я выкрикиваю его имя. Он, когда кончает, ведет себя потише, чем я. Мое имя в его устах — всего лишь шипение сквозь зубы в то время, как я ощущаю извержение его горячего семени внутри меня. Он вздрагивает возле моего тела, затем нежно прикусывает мое плечо.

— Моя, — он снова рычит, и у меня аж мурашки по коже бегут от блаженства из-за того, какой он собственник.

— Полностью твоя, — соглашаюсь я, запыхавшейся и вспотевшая.

С бесконечной нежностью притянув меня к себе, Вэктал покрывает поцелуями мое плечо и шею в том месте, где несколько мгновений назад он ее прикусывал. Затем он приглаживает мои волосы, достает тряпку, которую я использовала для него, и вытирает все следы своего семени с моих бедер. После того, как он позаботился о моем теле, он тянет меня за собой в постель, и я с радостью туда отправляюсь.

— Итак, расскажи-ка мне побольше об этом ядовитом прауз-дныке, — настаивает он.

Я испускаю стон.

— Да ладно, забудь.

— Ради тебя я хочу его устроить, — заявляет он и целует меня в лоб. — Любое растение можно использовать? Или оно обязательно должно быть ядовитым?

— Омела была всего лишь традицией, — уверяю его. Если честно, я и понятия не имею, почему используется именно омела. — Мы можем использовать даже листья растения мыльных ягод.

Это растение легко распознаваемо, чертовски разрастается, но вместо белых, как у омелы, имеет ярко-красные ягоды. Весьма похожее.

Вэктал задумчиво кивает головой.

— Итак, мужчины могут целовать своих пар и напоминать им, что им необходимо помыться.

Придя в ужас, я начинаю хихикать.

— Детка, боюсь, что от тебя ускользает смысл этого праздника.

— Тогда расскажи мне побольше.

Так я и делаю. Я рассказываю ему о подарках и сюрпризах людей. Я рассказываю ему об обменах ненужными прошлогодними подарками, чего он совсем не понимал. «Зачем дарить кому-то что-то ненужное?» — спрашивает он снова и снова, а мой ответ «Потому что это весело!» для него точно не выдерживает никакой критики. В качестве альтернативы я перехожу на другие праздничные дни, рассказав ему все, что я знаю о Хануке (в основном из песен Адама Сандлера), День благодарения (который он чуть больше понял) и День святого Валентина. Этим он особо заинтересовался, а также особенностями ухаживания.

— И ты хочешь отпраздновать их все? — спрашивает он меня. — Одновременно?

— Нет, конечно, я подумывала только об одном празднике. Совершенно новом, который мы можем отпраздновать все вместе. — Я провожу пальцем по наростам на его груди. — Собрать обе пещеры вместе, устроить пир, обменяться подарками, и просто, ну…, радоваться, что все мы живы и здоровы.

— И без яда?

— Без яда, — соглашаюсь я решительно.

— Тогда, моя Джорджи, ради тебя устроим этот День без яда, — он снова целует меня. — Завтра утром я отправлю гонца в пещеры Аехако.

— И не забывай о Харлоу и Рухе, которые в пещере старейшин, — напоминаю ему. — Их мы тоже хотим позвать сюда.

Я с нетерпением жду новой встречи с Харлоу и ее малышом, больше, чем мне хотелось бы признать. У меня голова вроде как забита детишками.

Он кивает головой.

— Я отправлюсь и сам их приведу.

Подожди, что? Путь до пещеры старейшин займет по крайней мере один день туда, и один, чтобы вернуться обратно. Он что, собирается покинуть меня? А что, если за это время у меня родится малыш?

— Я пойду с тобой.

Вэктал, фыркнув, говорит:

— Ты не сможешь пройти пешком так далеко.

— Ты можешь тянуть сани, которые использовали для перевозки Харлоу после рождения Рухара.

Когда племя охотилось за са-кохчком, чтобы получить симбионт для Рухара, Харлоу не успевала идти в ногу с остальными, поэтому ее тащили на маленьких санях. Она говорила, что отлично прокатилась. Вэктал определенно достаточно сильный для того, чтобы тянуть меня с собой, и чем больше я думаю об этой идее, тем больше она мне нравится. Так мы не разлучимся.

Его рука движется к моему животу, и совершенно очевидно, что думаем мы об одном и том же.

— А наш комплект?

— Если его рождение произойдет, пока мы будем там, у компьютера есть медицинское оборудование.

Он ворчит, а я закатываю глаза. Не понятно мне их отвращение ко всему механическому. На протяжении последнего года мы пытались предложить племени внедрить всякие разные небольшие нововведения, которые мы могли бы спасти из корабля старейшин, но Вэктал с его людьми ко всяким технологиям относятся настороженно, к тому же до такой степени, что они предпочли бы пройти пешком два дня на сломанной ноге обратно к целителю, чем довериться медицинскому отсеку на корабле старейшин. Я свыклась с первобытной жизнью, но готова использовать компьютер в качестве рычага давления, если это означает, что Вэктал не уйдет без меня.

— Кроме того, потрогай мой живот. Этот малыш там прочно застрял. Никуда он не денется. Он еще даже не перевернулся.

И в подтверждение моим словам малыш снова пинает меня в девчачьи части.

Вэктал, задумавшись, гладит мой живот. А поскольку я немного мелкая интриганка — манипуляторша, я ласкаю другие его части до тех пор, пока он не соглашается.

Это поистине беспроигрышная ситуация.

Часть 2

КЛЕР

— Не так, — рычит мне в ухо Бек, вытаскивая из моей руки кремневый скребок. — Ты опять это делаешь неправильно. Такое ощущение, что ты совсем не хочешь научиться.

— Конечно, хочу, — говорю я покорно, вставая на ноги и оставляя шкуру, над которой я работала. — Я не хотела тебя разозлить.

Он раздраженно фыркает, и я бросаю взгляд на его затылок, пока он усаживается на мое место и принимается энергично по-новой скрести эту шкуру.

— Клер, ты снова испортишь все мои шкуры.

«Клер, ты делаешь это неправильно. Клер, ты дура. Ты не думаешь, Клер. Клер, почему ты всегда все делаешь плохо?» Уже несколько месяцев напролет снова и снова я выслушиваю сплошные критические замечания, и меня уже от этого тошнит настолько, что могу задохнуться. Я довольствуюсь мысленной телепортацией лазеров ненависти на свою «пару».

Вообще-то, он мне не пара. Мы даже не резонируем. Просто, когда мы здесь приземлились, я чувствовала себя очень уязвимой, и мне было страшно. Мне казалось, что они меня защитят, если я ухвачусь за парня, а Бек в то время был таким приятным и милым, само очарование. Но, разумеется, все изменилось, когда я перебралась в его пещеру, он тут же обернулся помешанным на контроле уродцем. Теперь мне просто хочется уйти от него и его невыносимых методов контроля, однако никак не могу придумать, как прекратить эти отношения.

Кроме как в шкурах, безусловно. Я четко дала понять, что из-за лун сейчас ему не рады в моей постели. Хотя бы в этом он ведет себя не дурно. Правда, все другое в моей жизни он полон решимости взять в свои руки… и в итоге приходится разочаровываться.

Он вздыхает, еще разок проводит скребком по шкуре, после чего бросает его в сторону.

— Закончу позже. Неужели, Клер, нет ничего, что у тебя хорошо получается?

Я скрещиваю руки на груди и молчу. Видимо, у меня здорово получается выбирать себе козлов, но вслух этого не говорю. Бек еще не начал меня поколачивать… пока еще не начал. Но я настороже, поскольку все признаки налицо. Моя мама была замужем за извергом, поднимающем на нее руку. Возможно, именно поэтому меня потянуло к Беку; распознала этот тип.

Самое грустное в том, что я уже никогда не смогу на этой новой планете начать все заново.

В главной части пещеры кокой-то переполох, и от накала страстей усиливаются голоса. Мучимая любопытством, я направляюсь к передней части пещеры, которую мы делим.

— Что происходит?

Бек проталкивается мимо меня.

— Оставайся здесь. Пойду посмотрю, в чем дело, — только я начинаю следовать за ним, он поворачивается и, покачивая головой, впивается в меня свирепым взглядом. — Я не шучу, Клер. Останься тут.

На мгновение я задумываюсь. У него паршивое настроение, и мне совсем не хочется, чтобы сегодня настал тот день, когда он слетит с катушек и переступит черту. Только не тогда, когда я понятия не имею, как выпутаться из этого ужасного положения. Здесь, на Не-Хоте, уже слишком много дней проходят в нудном однообразии, а меня влечет к шумной болтовне, доносящейся из главной пещеры. Бек терпеть не может, когда я провожу время с другими человеческими девушками. Он чувствует, что они представляют для него серьезную угрозу, поскольку, по-видимому, он им не нравится. И никогда не нравился.

Мне стоило обратить на это внимание.

Я сохраняю выражение лица робким, когда на цыпочках выбираюсь из нашей общей пещеры и направляюсь в главную пещеру. Я слышу громкий голос Джоси над всеми остальными, и раскатистый хохот Тиффани наряду с более мягким смехом Кайры. Мои человеческие подружки. Я соскучилась по ним. Меня бесит, что Бек прячет меня от всех, будто я — Кольцо, а он Голлум*. Кретин. «Моя Прелесть», — пародирую я шепотом и подхожу к толпе. Легко спрятаться позади нескольких людей повыше меня — сама я коротышка, а все ша-кхай настоящие гиганты.

*Прим.: Голлум (англ. Gollum, в другом переводе Го́рлум), он же Смéагол (др. — англ. Sméagol, либо Смéагорл; это имя он носил, когда был хоббитом) — вымышленное существо, один из ключевых персонажей произведений Джона Р. Р. Толкина «Хоббит, или Туда и обратно» и «Властелин Колец».

О себе Голлум говорит главным образом в третьем или во втором лице, иногда во множественном числе («мы»), хотя изредка, в особенности, когда в нем просыпается личность Смеагола, он называет себя «я». Сэм и Фродо считают это признаком искренности его речей. Особенно известно присловье Голлума «Моя Прелесть» (англ. My Precious): так он называет Кольцо (а в «Хоббите» — и самого себя).

Это гонец из другой пещеры. Я ломаю голову насчет его имени и приходит на ум «Эревен». Я помню его. Человеческим девушкам он всегда улыбался дружелюбно, но был довольно замкнутым и в основном держался сам по себе. Рога у него менее закручены, чем у большинства, и изогнуты дугой над головой, а волосы обрезаны и в беспорядке рассыпаны по плечам, создав впечатление, что он не намерен возиться с декоративными косичками, которые предпочитают большинство ша-кхай. Его лицо растягивает дружелюбная улыбка, когда перед ним выскакивает Джоси, подпрыгивая, как мексиканский прыгающий боб*.

*Прим.: Мексиканские прыгающие бобы — семена растения Sebastiania (Sebastiania palmeri или Sebastiania pavoniana), пораженные гусеницами бабочки Cydia deshaisiana. Именно эти гусеницы заставляют бобы «прыгать».

— Что тут происходит? — решительным голосом спрашивает Бек, вышагивая вперед. Кое-кто отходит в сторону, так как он слишком раздражающий, чтобы находиться рядом с ним.

Аехако, улыбаясь, хлопает его по плечу.

— Мы устраиваем День без яда!

— Это праздничный день, — поправляет Джоси, разразившись раскатистым смехом. — У нас любой день — это день без яда.

Бек лишь хмурится, словно недоволен, и сбрасывает с себя руку Аехако. Я уверена, что его бесит, что именно Аехако — один из самых молодых охотников в племени — является лидером второй пещеры. Но ведь из Аехако вышел отличный лидер потому, что он располагает к себе народ, дружелюбен и неизменно добивается результата. А Бек? В нем нет ничего из этого.

Кроме того, Бек завидует, что Аехако и Кайра после того, как стали парой, стали резонировать. Я ему не резонирую, так что это просто-напросто еще один из моих провалов.

— Это же праздник, — тараторит Джоси. Она всегда болтает без умолку. Она обнимает Тиффани за плечи и улыбается. — С угощением и подарками, и мы можем взять один из этих розовых деревцев и нарядить как елку на Рождество у Чарли Брауна*, а еще…

*Прим.: «Рождество Чарли Брауна» (англ. A Charlie Brown Christmas) — американский короткометражный рождественский рисованный мультфильм Билла Мелендеза, снятый по мотивам знаменитого комикса «Peanuts». Премьера состоялась 8 декабря 1965 года.

Тиффани резко накрывает ладошкой никогда незакрывающейся рот Джоси.

— Она говорит, что она в восторге.

Все взрываются смехом, за исключением Бека.

— Ну что ж, вы все приглашены, — сообщает Эревен. — Вэктал хочет, чтобы мы все вернулись в главные пещеры.

— Там не хватит места, — заявляет Бек с угрюмым видом.

— Ну же, дружище, — говорит Эревен мягким и легким голосом, оставаясь невозмутимым к неудовольствию, отражающемуся на лице Бека. — Ты же знаешь, что все мы потеснимся. В прошлом нам это уже удавалось, и снова удаться. Будет славно снова всем собраться в главной пещере.

— Мы справимся, как и в прошлом, — говорит Аехако. — Одинокие женщины в одной пещере, а парам придется обойтись одной пещерой на двух пар. Им просто придется на одну-две ночи держать свои члены в штанах.

Кайра заливается румянцем и хлопает его по руке, тогда как пещера взрывается еще большим всплеском хохота.

— Аехако!

В любом случае я очень взволнована. Мне по душе мысль на несколько дней вернуться в главную пещеру. Здесь приятно и просторно, но мне хочется увидеть, как поживают Джорджи, Меган и остальные. Мне хочется взять на руки малышей. Мне хочется со всеми увидеться. Иногда другие отправляются на пару деньков навестить главную пещеру, но Бек никогда этого не хотел. Я здесь безвылазно круглый год.

Бек с унылым видом издает рык и оглядывается на нашу пещеру, где я, как предполагается, должна оставаться, вместо того чтобы прятаться за плечами более высокой Фарли.

— Мы с Клер никуда не идем.

Мое сердце замирает. Я знаю, что он прям тащится контролируя, с кем я провожу время, но чтобы не дать мне отправиться на праздник? Мои глаза застилают горькие слезы, и я провожу пальцами по щекам, пытаясь держать себя в руках. Всего лишь очередное разочарование. Я справлюсь и с этим.

— Не идете? — бушует Джоси. — Почему это?

Все смотрят на Бека, и я с удовлетворением и еще большей тоской вижу, что Кайра, Тиффани и Джоси выглядят сильно разозленными.

— Незачем идти, — выплевывает Бек. — Полно работы! Жестокий сезон был тяжелым, и мы должны запасаться продовольствием для следующего жестокого сезона, а не тратить попусту время на пир, чтобы отпраздновать яд.

— Да что за хрень с этой чушью о яде? — ворчит Тиффани.

— Ты не можешь не пускать ее! — заявляет Джоси. Краем глаза я замечаю, как, свирепо сверкнув глазами, уходит Хэйден. Он единственный персонаж в пещерах, который более замкнут, чем Бек (и я, через посредника), и он не выносит Джоси и ее чересчур шумный образ жизни. Она издает очередной визгливый крик. — Это полное дерьмо!

Я про себя улыбаюсь, когда слышу, как из ее ротика вылетает подобная брань. Джоси любит ругаться на английском, поскольку никто, кроме нас, этого не понимает. Она стоит за меня, и намного меня храбрее, чтобы противостоять Беку.

— Она не пойдет, так же, как и я, — объявляет Бек.

Я смахиваю еще одну слезу со щеки, и, когда это делаю, замечаю, что Эревен смотрит прямо на меня. Не представляю, как ему удалось увидеть меня сквозь этих многочисленных огромных плечей, но наши глаза встречаются. Его улыбка растягивается чуть шире, а взгляд, которым он смотрит на меня, спокойный. Успокаивающий. Такой, будто у него все под контролем. И он поворачивается к Беку и кладет руку на плечо охотника.

— Друг мой, это вовсе не просьба. Вождь хочет, чтобы на празднике там были все. Здесь никто не останется.

Похоже…. я пойду. На этот раз, когда взгляд Эревена опять направляется в мою сторону, я улыбаюсь ему сияющей улыбкой. Такое чувство, что между нами появился секрет.

Как здорово!

* * *

Хотя я должна идти рядом с Беком, когда, собрав наши дорожные вещи, мы группой возвращаемся обратно в племенные пещеры, я не возражаю. Это позволяет мне молчать и думать.

Наконец мне выпал шанс. Сейчас самое время, когда могу добиться разрыва отношений по-хорошему. Если нам всем вместе придётся тесниться в пещерах, уединения все ровно нам долго не видать. Это значит, что, если я его брошу, ему не будет возможности ссориться со мной. Не тогда, когда мы все будем жить друг у друга на головах. Я смогу порвать с ним, и к тому времени, когда мы вернемся, хватит времени, чтобы его нрав успел остыть.

А единственное, что я чувствую сейчас? Облегчение. Огромное облегчение. Между нами не было никакой привязанности на протяжении нескольких месяцев — или лун — сейчас, и все, что я чувствую, это удушающая обида. Может, он и был бы кое-кому хорошей парой… но только не мне.

Когда мы появляемся из-за поворота и в поле зрения появляются пещеры, кто-то издает громкий крик приветствия. Через несколько мгновений из пещер, с трудом пробираясь по снегу, выходят люди, после чего происходит счастливое воссоединение. Джорджи с Вэкталом отсутствуют — ушли, чтобы забрать Харлоу и ее пару — но здесь Меган, которая округлилась из-за беременности, и Марлен, и Нора, и Арина, и все остальные девушки, которые резонируют. Я перехожу из одних объятий в другие, и даже Бек не может помешать этому моменту радости. Все выглядят замечательно, а Лиз занята тем, что передает своего малыша всем подержать.

Я мельком вижу личико, круглое как яблочко, темные волосики и крошечные рожки, и это была любовь с первого взгляда.

— Можно мне ее подержать? — спрашиваю я, хотя у меня болит спина от того, что я весь день несла свою сумку.

— Ну, конечно! — она выхватывает ребенка из рук Джоси и передает его мне. — Только не слишком близко к груди, или она подумает, что время кормления.

— Вряд ли нам придется об этом беспокоиться, — шучу я, поглядывая вниз на свою плоскую грудь. Лиз лишь хихикает. Прижав Ращель к себе, я вдыхаю ее сладкий детский запах. Она теплая, мягкая и такая симпатичная. У меня сил нет. Меня сражает приступ одержимости ребенком, к тому же такой сильный, что диво даюсь, и я начинаю завидовать всем этим женщинам — болтающим, смеющимся и беременным.

И счастливым.

Похоже, вокруг все счастливы, за исключением меня.

Я несу ребенка, когда толпа медленно направляется внутрь племенных пещер. Там болтают столько много людей, что их голоса сливаются вместе в приглушенный рев, но на самом деле это так приятно. Вместо того, чтобы жаловаться на невыносимость этого и многолюдность, как это делает Бек, я это обожаю. Все это похоже на большую семью на День Благодарения или Рождество, когда все заявились на одну большую вечеринку.

Обсуждается праздник, который мы собираемся устроить. Никто не может определиться с эго названием, хотя инопланетяне почему-то называют его Днем без яда. Нора называет его Рождеств-Кванз-Акку. Буквально через несколько дней состоится пир, будут и подарки, и игры. Все просто в восторге. Я вдруг нахожу, что тоже очень взволнована. Не относительно подарков — на них мне плевать. Я взволнована тем, что могу снова почувствовать тепло семьи, и осознаю, насколько одинокой я была на протяжении всего минувшего года, позволив Беку незаметно отдалить меня от всех.

Больше такого не повторится!

Когда я передаю малышку Ращель в ожидающие руки Тиффани, то чувствую, что кто-то смотрит на меня. Я поднимаю взгляд, ожидая увидеть прожигающий взгляд Бека, но он полностью погружен в разговор с охотниками. Но вместо него, это Эревен, охотник с растрепанными волосами и улыбкой, которая будто не знает ни мгновения забот. Он задумчиво смотрит на меня, как будто хочет что-то сказать. Когда я окидываю его вызывающим взглядом, он, улыбнувшись мне той своей медлительной улыбкой, непринужденно-ленивой походкой уходит прочь.

Странно.

Я скидываю со своих плеч сумку и бросаю быстрый взгляд на спину Бека. Все еще не обращает на меня внимания. Настало время действовать.

— Где ночуют холостячки? — спрашиваю я Лиз.

— Вы, ребята, будете жить со мной и Кэшолом, — сообщает Меган. Затем она наклоняет голову. — Ты что, расстаешься с Беком?

— Между нами все кончено, — говорю я шепотом. — Можно я сейчас отнесу туда свои вещи?

— Конечно. — Она кладет руку мне на спину и ведет меня к себе в пещеру. Внутри я вижу корзины со шкурами и припасами, а также место, отведенное под постель. Она выглядит достаточно большой только для двоих, но я все равно кладу туда свои вещи. Джоси и Тиффани не против. С трясущимися руками я разворачиваю шкуры и начинаю стелить себе постель. Я так нервничаю, что обливаюсь потом, несмотря на прохладный воздух. Просто я жду, когда он заметит, что я не следую за ним по пятам, как собачонка.

Джоси опускается рядом со мной и Тиффани, и они обе болтают между собой и не замечают мою панику. Они кладут свои шкуры возле с моих, и Тиффани начинает говорить о праздничных ужинах и еде, по которым она соскучилась, и тут все голоса в пещере перекрывает рев.

— Клер!

Я вздрагиваю. Тем не менее, на ноги все же не поднимаюсь.

Взглянув на меня, Тиффани тут же раскладывает свою постель возле боковой стороны моего. Джоси делает то же самое, и таким образом я втиснута между ними. Я так благодарна за этот коварный поступок, что готова расплакаться.

— Клер! — Бек снова ревет, и Меган, нахмурившись, направляется ко входу в свою пещеру. Она вытаскивает занавес приватности, но прежде чем она успевает прикрыть дверной проем, внутрь проталкивается Бек. В этой маленькой пещере он кажется просто огромным, а, когда он свирепо впивается меня взглядом, я чувствую себя беспомощной. — Вот ты где. Собери свои вещи. Мы остаемся у Золая.

Пещера погружается в полную тишину. Я не встаю. Я облизываю губы, уставившись на свою постель.

— Я никуда с тобой не пойду, — голос у меня не громче шепота, очень слабый. Хотелось бы мне, чтобы он звучал более решительно, но я боюсь. Когда он не уходит, я добавляю: — Я остаюсь здесь, с неспаренными женщинами.

— Ты спарена со мной, — цедит он сквозь зубы.

— Ничего подобного. — Я не в силах посмотреть ему в глаза. Знаю, что веду себя как трусиха, но я не собираюсь и дальше выслушивать о том, как сильно я его разочаровываю, или что я все только порчу и делаю все не так. С меня довольно.

Наступает неловкая тишина. Никто не двигается. Я не уверена, что хоть кто-нибудь знает, что теперь делать.

Похоже, что мне придётся сказать что-то еще. Немного погодя, я делаю глубокий вдох, чтоб набраться смелости, и встречаюсь с ним взглядом.

— Мы с тобой даже не резонируем. Я больше не хочу быть с тобой. Между нами все кончено. Я не твоя. Тебе уже пора уходить.

Он смотрит на меня жестким взглядом, словно ждет, что я сломаюсь и передумаю. Ждет, когда я покорно соберу свои вещи и последую за ним, как уже было в прошлом году.

Этому не бывать.

Пара Меган, Кэшол, выходит вперед и кладет руку на плечо Бека.

— Пойдем. Давай оставим это на другой день.

Бек сверлит меня взглядом еще мгновение, затем разворачивается и стремительно уносится прочь. Тиффани потирает мне спину в качестве молчаливой моральной поддержки.

И вот я снова чувствую себя свободной.

Часть 3

ДЖОРДЖИ

Что-то щекочет мне нос, и взмахом руки я это сбиваю. Зевая, я зарываюсь под шкурами еще глубже. Сани — не самое худшее место, где можно поспать, отнюдь нет. Боковые стороны изогнуты, и поэтому я скатываюсь в середину, что делает их идеальными для того, чтобы свернуться калачиком среди нескольких подушек и вздремнуть.

Боже, кого я обманываю? Вздремнуть? Да я спала всю поездку. Я проснулась пару раз, чтобы сбегать по-маленькому, а все остальное время? Вздремнула — потом вздремнула — потом вздремнула. Мои одеяла сместились, и у меня мерзнет лицо, поэтому я снова тороплюсь забраться под шкурами.

Эта штука опять щекочет мой нос.

Я открываю глаза и вижу, что мою щеку касается плачевное, увядшее растение.

— А это еще что за хрень?

Вэктал улыбается мне с того места, где он держит веточку удручающего цвета зелени.

— Оно не ядовитое! Для праздника. Теперь ты будешь купать меня в поцелуях, да?

Хихикая, я поднимаюсь в сидячее положение.

— Что-то вроде того.

Он улыбается мне грешной улыбкой.

— Я сохраню свою награду на потом. А пока что мы уже почти у пещеры старейшин. Хочешь пройтись пешком немножко?

Я зеваю и вытягиваю ноги, и тогда решаю, что хочу. С его помощью я встаю с саней и осматриваюсь вокруг. Действительно, вот и есть твердый, округлой формы холм снега, покрывающий многовековой космический корабль, в котором сюда прибыли предки Вэктала. Вход в пещеру открыт, а снег перед ним почищен, и это говорит мне о том, что кто-то бывал на охоте. Вэктал протягивает мне руку, а я переплетаю свои четыре пальца с его тремя, и тогда мы направляемся к ней.

Пещера всего несколько шагов отсюда, и Вэктал оставляет сани снаружи. Войдя в корабль, я замечаю, что в передних коридорах все прибрано и подметено. В отдалении я слышу стук металлических предметов и тихий гул голосов. Вопли ребенка, а потом они довольно быстро замолкают.

Они еще не знают, что мы здесь. Я слегка подталкиваю Вэктала локтем.

— Нам следовало бы их позвать.

У меня перед глазами предстает мысленный образ Харлоу, работающей чем-то вроде пилы, а затем роняющей это на ногу, и все потому, что мы ее напугаем.

Вэктал приставляет ко рту ладонь, сложенную чашечкой.

— Рух! Харлоу! Мы здесь!

Я вздрагиваю, когда его громкий голос отдается от узких стен корабля.

— Спасибо, милый.

Мгновение спустя из одного из длинных коридоров появляется Рух, держа на плече крошечного младенца и похлопывая его по спинке. Увидев нас, он наклоняет голову в знак признания.

— Они здесь, Хар-лоу, — кричит он глубоким голосом с подчеркнутым ударением. — Ты была права.

Мы направляемся к ним, и я слышу падение металла, и что-то вопящий голос Харлоу. У меня аж пальцы чешутся, как мне хочется подержать крошку Рухара, и я ковыляющей походкой иду вперед, протягивая руки.

— Он уже такой большой!

Он все еще чертовски крохотный, но даже несколько недель многое изменили.

Рух настороженно смотрит на меня, прижимая сына к себе покрепче. Спустя какое-то мгновение он неохотно передает его мне. Я не в обиде. Рух все еще настолько новичок в отношениях с людьми (кроме Харлоу), что я не виню его за то, что он осторожен. Я забираю у него малыша, тогда как Вэктал в приветствии касается его плеча.

Рухар очень похож на Ращель, но есть отличия. У него хвост, голубоватая кожа, и он намного меньше. Правда, он недоношенный, и такое ожидаемо. С тех пор, как я видела его в последний раз, он пополнел и выглядит очень хорошо. При виде меня его маленькое личико искажается, и он начинает громко реветь, взрываясь гневным воплем.

Через мгновение из глубин корабля выходит Харлоу с грязным кожаным фартуком поверх туники. У нее на лице пятна от смазки, а ее ярко-рыжие волосы стянуты в неряшливый пучок на макушке головы. У нее в руках кусок металла, похожий на гаечный ключ. Ее глаза расширяются.

— Что вы, ребята, здесь делаете? Что-то случилось?

Я покачиваю Рухара, пытаясь игнорировать то, что он вопит при виде моего лица. Мой собственный малыш опять пинает меня в девчачьи части, и я морщусь от боли.

— Ничего не случилось.

— Мы устраиваем День без яда! — гордо заявляет моя пара. — Джорджи этого захотела.

Нахмурив брови, Харлоу в замешательстве смотрит на меня взглядом, полным непонимания.

— Устраиваем что?

— Рождество, — объясняю я ей. — Парень еще не понял идею омелы, — я неохотно передаю ей ребенка, так как он продолжает кричать, а она прячет его под свой фартук, чтобы покормить. — Мы устраиваем праздник. Название пока еще не придумали. Просто объединили вместе квази-Рождество-Благодарения. Чтобы отпраздновать… ээ… это дело. И мы хотим, чтобы там были все.

— Звучит весело, — говорит она, покусывая губу. Она смотрит на свою пару. Он не особо хорошо ладит с людьми. Думаю, что это одна из причин, почему они так быстро сбежали в пещеру старейшин, как только Харлоу могла передвигаться. — Время тоже выбрано удачно.

— Ты уже закончила? — спрашиваю я. Знаю, что она работала над камнерезом, чтобы попытаться расширить наши жилые помещения, чтоб нам не приходилось разделять племя. Она завелась этой идеей с тех самых пор, как вернулась.

Ее лицо расплывается в улыбке, и она кивает головой. Одной рукой прижимая к груди младенца, она взмахом свободной рукой указывает мне на свою рабочую зону.

— Давай я тебе покажу!

Я следую за ней внутрь помещения, где царит полный хаос металлических деталей. В одной из стен проделана дыра, от куда на проводах висит разобранная панель. Похоже, она копалась в металлоломе в поисках запчастей, и на каждой плоской горизонтальной поверхности в этом помещении лежат какие-то куски металла и непонятные детали. В одном из углов на постели лежат их шкуры, брошенные в кучу.

— Ух-ты, — говорю я некоторое время спустя. — Времени зря ты не теряла.

— Ну, не совсем, — говорит она мне, расталкивая в стороны какие-то предметы, после чего вытаскивает тонкую, шуршащую пленку, которую она раскладывает на столе. — Компьютер выдает мне всю необходимую информацию. Я просто сложила все вместе, как большую мозаику пазла. — Ребенок у ее груди начинает икать, и она автоматически передает его Руху. Большой ша-кхай забирает малыша и дает ему отрыгнуть, пока Харлоу завязывает тунику, после чего возвращается к схемам. Она жестом указывает на один из углов. — Я тут почти закончила с заключительной частью. Если буду работать всю ночь, я уверена, что успею все закончить, и тогда все мы сможем вернуться обратно и испытать его в деле.

— Он работает? Серьезно?

— Ну, его лазерная часть работает, — она показывает большим пальцем через плечо, и я вижу большую прожженную дыру в стене около потолка. О! — Я работаю над кое-чем, что заблокирует его на месте, потому что на данный момент он слишком… мощный, — она пожимает плечами. — В худшем случае мы можем привязать его к одному из этих здоровяков и пусть они прорезают дыру в той зоне, которая, как мы знаем, безопасна.

— Э…, откуда мы узнаем, что зона там безопасна?

Щелкнув пальцами, она устремляется к другому столу, поднимает что-то, похожее на коробку для завтраков, усеянную многочисленными проводами.

— Я изобрела вот это!

Некоторое время я разглядываю эту коробку, но все равно никак не пойму, что это такое.

— А что это?

— Это акустический гидролокатор! Он работает как поисковик гвоздей, — она щелкает выключателем, и эта штука начинает жужжать, издавая пронзительный гул. — Приложив его к стене пещеры, он пошлет электрические импульсы, чтобы определить, является ли стена твердой или полой. Если сможем найти за стенами какие-то полые пространства, расширить пещеру будет намного проще. Понятия не имею, как долго продержится камнерез.

Я впечатлена.

— И ты все это сама сделала?

— Ну, вообще-то, проблема была лишь в том, чтобы попытаться смастерить инструменты, которые были у нас дома, — она моргает, как будто во всем этом нет ничего особенного. — Он не принесет никакой пользы, если стены пещеры будут твердыми, однако при наличии здесь активности всей этой воды и таяния льдов? Готова поспорить, что такого быть не может.

— Что ж, тогда ладно. Поверю тебе на слово.

— Итак, расскажи мне побольше об этом празднике? — просит она, отключив жужжащий «искатель» и ставит его вниз. — А торт будет?

Я испускаю стон при одной мысли об этом.

— Хотелось бы. Сомневаюсь, что на этой планете вообще есть хоть что-нибудь сладкое.

Харлоу прищуривает глаза, и она начинает мне коварно улыбаться.

— То, что мы об этом не знаем, не означает, что об этом не знает компьютер.

КЛЕР

Племенная пещера находится в условиях крайней активности приготовлений. Джоси взяла на себя ответственность за украшения, и она выбрала самое печально выглядящее, хрупкое розовое деревце для центра пещеры. Или рядом с центром, поскольку в том месте расположен бассейн для купания. Она разложила вокруг нее юбку из белой шкуры и привлекла детей — Фарли, Эшу и Сесса — помочь ей в изготовлении костяных декоративных украшений. Я нанизываю высушенные семена растения джа-фе на нитку из сухожилий, поскольку у них яркие и красивые цвета, хотя на вкус они просто ужасны. При малейшем порыве ветра в пещеру деревце будет позвякивать так, что даже не поддается описанию, но все это больше касается проникновения духом мероприятия, чем того, как оно красиво.

Пока люди делают украшения, мужчины охотятся, но, несмотря на это, все тайно занимаются приготовлением подарков. Ша-кхай увлеклись идеей насчет того, чтобы одаривать друг друга тайными подарками, и нельзя пройти через главную пещеру, не увидев, как кто-то в спешке пытается спрятать что-то, над чем он работает.

Я делаю все, что в моих силах, дабы не прятаться в пещере Меган и Кэшола. Что до меня, то я устала прятаться. И вокруг столько народу, что мне не остается ничего, кроме как оказаться вовлеченной в их счастье. Бек уходит охотиться ни свет ни заря, и я — к счастью для меня — предоставлена самой себе. Он еще не пытался ссориться со мной, но я знаю, что этот день скоро наступит.

Пару дней спустя возвращаются Вэктал, Джорджи, Харлоу и Рух, чудная пара Харлоу, и опять сердечные приветствия и пожелания счастья, хотя бедная пара Харлоу выглядит так, словно ему хочется сбежать от всех шумных, восторженных людей. Я держу на руках Рухара, малыша Харлоу, пока она проходит через пещеру с «искателем», предметом квадратной формы, и делает пометки на «схеме», которую она нарисовала на шкуре двисти. Она нашла несколько мест, где можно расширить пещеру, но не станет делать этого, когда пещеры переполнены, потому что это создаст много шума и много дыма. Вэктал распорядился ей подождать до окончания Дня без яда. Это странное название празднику уже приклеилось, хотя Джорджи издает раздраженные звуки всякий раз, когда кто-то его произносит.

Поздно ночью мы с Джоси решили сделать цветные гирлянды. Рядом с пещерой растет растение, которое образовывает пучки коры, структурой похожей на бумагу, и я раскрашиваю их зеленым и красным красителями, которые изготовлены из ягод. Когда они высыхают, Джоси берет каждый из них и делает из него петлю, после чего сшивает в цепочку. Мы хотим обвить их вокруг дверей, чтобы добавить как дополнительный штрих к празднеству, к тому же это позволит нам чем-то занять руки. Мы с Джоси и Тиффани — единственные, у кого нет ни пары, ни новой семьи, так что никаких подарков готовить не надо. Мы договорились ничего друг другу не дарить, и уделяем главное внимание на праздничное убранство.

Только я заканчиваю красить кору в ярко-зеленый цвет, я чувствую, что кто-то стоит позади меня.

— Клер. Нам надо поговорить.

Бек. У меня сводит живот, и все мое тело застывает. Я горблю плечи, но не встаю. Пока я нахожусь в главной пещере, он не может мне что-либо сделать, кроме как плеваться оскорблениями. Джоси смотрит на меня широко открытыми глазами, и я знаю, что к завтрашнему утру все это разойдется по всем пещерам, потому что Джоси — ужасная сплетница, помимо этого, что она еще и болтушка.

— Я сейчас занята, — говорю я спустя мгновение.

Он в меня чем-то бросает, а я, моргая, пялюсь на кучу смятых листьев, которые приземляются у меня на коленях.

— Ээ… что это? — вынуждена я спросить. Я ничего не понимаю.

— Это твой яд для поцелуя, — сообщает он угрюмым голосом. — Вэктал сказал, что мужчина, подарившей своей женщине листья, получит от нее поцелуй.

Я сметаю листья со своих колен.

— Не понимаю, о чем ты, но я не собираюсь целоваться с тобой. Я не твоя женщина. Не хочу я быть с тобой и не хочу сейчас с тобой разговаривать. Просто оставь меня в покое.

— Нам нужно поговорить. Ты принадлежишь мне.

— Нам разговаривать не о чем, и нет, я тебе не принадлежу!

Моя храбрость начинает мне изменять, потому что он сдаваться совсем не собирается. Трудно оставаться храброй, особенно когда гораздо проще просто уступить и покорно вернуться в его шкуры. Я поднимаюсь на ноги и отряхиваю колени. Пускай я и велела себе не прятаться в пещерах, но это единственное место, куда, как я знаю, он за мной не последует.

Я направляюсь к пещере Меган, когда он хватает меня за локоть и начинает тащить меня за собой. Ладонь у него большая, его хватка крепкая, и я не могу вырваться.

— Нет, — шиплю я, но он не обращает на это внимание и направляет меня к своей пещере. Я сейчас не в настроении выслушивать, как на меня кричат весь следующий час, а может — и два. Знаю, что если он будет отчитывать меня достаточно долго, я сдамся. Я не сильная, не такая, как Джорджи.

— Ээ…? — Джоси говорит где-то сзади, и в ее голосе слышится вопрос.

— Не вмешивайся! — Бек огрызается на нее, толкая меня в направлении своей пещеры.

Я торможу ногами, пытаясь вырваться. Однако, именно в тот момент, когда меня вот-вот толкнут в пещеру, кто-то выходит из соседней пещеры. Это Эревен, накидывающий на плечи густой меховой плащ. Удивившись, увидев меня с Беком, он останавливается.

Я отворачиваю свое лицо, стыдясь, что он увидит, как Бек издевается надо мной.

— Ну что, Клер, готова к нашей прогулке? — спрашивает Эревен.

Я поворачиваюсь и пялюсь на него в полном удивлении. Лицо Эревена выражает полное спокойствие и терпение. Но он никуда не уходит. Он даже глазом не моргает, когда Бек издает раздраженный рык.

— Да, — выпаливаю я. — Да, готова.

— Отлично, — говорит он и, подойдя, осторожно вырывает мою руку из хватки Бека. На какое-то мгновение мне кажется, что они будут драться, но Бек отступает и влетает в свою пещеру. Когда Эревен ведет меня в сторону входа в пещеру, хватка Эревена на моей руке ослабевает. — Ну, тогда пошли.

Желание сбежать в свою койку просто огромное. Мы с Эревеном никогда не общались. Я знаю его не больше, чем случайные встречи в группе. Почему он меня выручил? Но он помог мне, и я не хочу отблагодарить за его доброту трусостью, поэтому я киваю головой и выхожу с ним наружу.

Всего несколько шагов в ночной воздух, и становится жутко холодно. Падает легкий снег — но когда это было не так? — а я не одета по погоде. Моя простенькая кожаная туника слишком легкая, так же, как и мои леггинсы. Мне не хочется спасаться бегством внутрь, так что я говорю своей вше, что придется потерпеть.

Как будто он прочел мои мысли, Эревен скидывает свой тяжелый плащ и накрывает им мои плечи. В темноте его глаза светятся синим сиянием.

— Так лучше?

Плащ пахнет дымом, кожей и его хозяином. Мне нравится. Я вжимаюсь в него поглубже.

— Да, спасибо.

Мы выходим в снеженную ночь, хрустя под ногами свежевыпавшем снегом. Моим глазам требуется время, чтобы приспособиться к темноте, но заходят Большая Луна и Малая Луна, и вскоре я могу весьма неплохо видеть в темноте. Его шаги медленные и неспешные, и я делаю все возможное, чтобы приноровиться к ним своими меньшими шагами.

Он молчит. Не в плохом смысле, но так, словно он не торопится высказать свое мнение… в отличие от Бека. Это приятно, потому что я скорее молчаливая, а жизнь с Беком вынудила меня закрыться в своей раковине еще больше.

— Огромное тебе спасибо, — говорю я через мгновение. — За то, что спас меня.

Эревен медленно кивает головой.

— Он обижает тебя? Одно твое слово, и я поговорю с Вэкталом о его поведении.

— Нет. Он просто… злится. Я сказала ему, что мы больше не вместе. Вообще-то я считаю, что мы расстались задолго до этого, но он не хочет соглашаться.

В приступе раздражения мое фырканье оборачивается в клубящейся ледяным облачком смех.

— Не спаривались?

— Уже давно нет, — мои щеки заливает румянец. Не представляю, по какой причине я пошла на это добровольно, но относительно секса ша-кхай не испытывают таких чувств стыда, как люди. Для кого-то не такая уж и большая проблема высказываться про свою сексуальную жизнь, или ее отсутствие. И все же, мне хочется объяснить чуть больше, чтобы в его глазах хоть как-то выглядеть не такой ветреной и непостоянной. — Мы с ним уже много месяцев не ложились вместе в шкуры.

— Неожиданно.

Я фыркаю.

— Не для меня. Я предпочитаю спать.

Раздается тихий, глубокий шум, и мне требуется мгновение, чтобы понять, что он смеется.

— Тогда Беку явно не помешает попрактиковаться.

Щеки у меня начинают гореть огнем, несмотря на мороз.

— Я не имела в виду…

— Да нет, имела. Но не волнуйся. Я никому не скажу.

Я окидываю его улыбкой.

— Я знаю Бека с тех пор, как мы оба были наборами, — говорит он спустя мгновение. — Ему тяжело принять решение другого, особенно если оно противоречит его собственному.

— Да, я заметила.

Эревен оглядывается на меня и останавливается, прервав свою медленную прогулку.

— Тебе нужна от него защита?

Я тоже останавливаюсь и смотрю на него снизу вверх.

— Защита? Ты о чем?

— Ну, тебе нужна моя помощь? Может, мне поухаживать за тобой? Если он увидит, что ты отвечаешь на внимание другого мужчины, рано или поздно он отступиться, — выражение его лица осторожно нейтральное.

О! Секунду спустя до меня доходит, что именно он предлагает. Фальшивые отношения, просто чтобы Бек от меня отстал. Мне очень нравится. Я расплываюсь Эревену лучезарной улыбкой.

— Ты бы сделал это ради меня?

Он наклоняет голову, разглядывая меня.

— Да, сделал бы.

На какой-то миг меня накрывает приступ печали. Хотелось бы мне, чтобы этот красавец с изогнутыми рогами и короткими волосами был заинтересован не только в притворстве. Чтобы вместо того, чтобы проявлять галантность, он на самом деле заинтересовался мной. Легкая манера поведения Эревена чрезвычайно притягательна, и в нем есть нечто, что тянет меня к нему, как мотылька на пламя. Но несмотря на это, я чувствую себя запятнанной своим прошлым с Беком. Дружба — это все, что я собираюсь принять, и меня это устраивает.

— Тогда я говорю да.

Он медленно кивает головой.

— Ну что, тогда до завтра?

— До завтра, — соглашаюсь я.

И узел безысходности в моей душе ослабевает впервые за несколько дней. А может, и месяцев.

Часть 4

ДЖОРДЖИ

— Ты его нашла? — спрашиваю я Тиффани следующим утром, сидя в своем насиженном местечке на одном из стульев у украшенного дерева. Клер нанизывает еще гирлянд, а я изготавливаю погремушку из кожаного мешочка с кое-чем из того, что она выбросила.

Стянув с себя плащ и держа в руках корзину, Тиффани вытряхивает снег из своих густых черных кудряшек.

— Ты, девочка, хотела храку, и ты его получила.

— Ура-ура! — кричу я, и достаточно громко, чтобы Рухар икнул в своей колыбели у моих ног. Упс. Предполагается, что я должна присматривать за ребенком, пока Харлоу делает больше своих обследований, но храку меня взбудоражило. Согласно данным компьютера корабля, семена имеют молекулярную структуру, похожую на сахар Земли, и мы все взволнованы мыслью его попробовать. — Давай его сюда!

Тиффани усаживается рядом со мной и показывает длинные клубни.

— На склоне холма у ручья растет их великое множество. Видимо, они там укрыты от ветра. — Она вытаскивает один и, понюхав его, предлагает его мне. — Ты точно этого хочешь? Запах у них просто кошмарный.

Я беру у нее один стебель храку. Большинство растений на этой планете довольно длинные и тонкие с еще более длинными корнями, которые достигают ниже уровня снега. Вот этот не исключение, но вместо тонких, длинных корней, они округлые, похожие на пальцы, и выглядят совершенно непривлекательными. Наморщив нос, я нюхаю его, и Тифф оказалась права — вонь как от грязных носков.

— Уууф!

— Я в курсе, — говорит Тиффани. Она вытаскивает нож. — Компьютер ведь говорил о семенах, да?

Я киваю головой и, движимая любопытством, наклоняюсь поближе, пока она ловко разрезает один из корней сверху донизу. Из всех людей Тиффани единственная, которая преуспевает во всем. В то время, как другие могут быть хороши в одном или двух новых навыках, которые мы приобрели, как, например, Лиз с ее охотой или Меган с ее макраме в изделиях из кожи, Тиффани хороша во всем. К тому же, она очень красивая, с темной кожей цвета насыщенной бронзы. Я бы возненавидела эту суку, не будь она такой офигенно классной.

Она раздвигает жесткую кожуру корня и раскрывает внутренние семена. Вонь потных носков доносится до нас, и нас обоих начинает тошнить. Это обстоятельство, в сочетании с жирным блеском влажной липкой оболочки, покрывающего семена? Я начинаю сомневаться в том, что сказал нам компьютер.

— Хочешь попробовать первой? — спрашивает Тифф.

— Я? Черта с два! Давай ты, — я толкаю его ей. — Я ведь беременна и у меня чувствительный желудок, не забыла?

Она фыркает.

— Ни фига! — ее взгляд скользит по пещере. — Нам нужен подопытный кролик. Где же Джоси, когда она так нужна?

Я начинаю хихикать.

— Веди себя вежливо.

— Это было вежливо, — с усмешкой молвит Тиффани.

Но тут Клер из моих рук берет еще один кусок гирлянды, я рассматриваю ее.

— Слушай, Клер, можешь ради нас попробовать этот корень?

Она смотрит на меня сверху вниз, у нее большие глаза и шелковисто-каштановые волосы.

— Вообще-то, нет.

— Ну же, — уговаривает Тиффани. — Он на вкус должен быть как сахар.

Кончиком лезвия она достает семечко и предлагает его Клер.

Я ожидаю, что она уклонится, но к моему удивлению, Клер ловит семечко с ножа и кладет его себе в рот. Она грызет, ее лицо морщится, а потом она пожимает плечами.

— Нет какого-то особого вкуса. Может, вам стоит зажарить их? Ну, как семена тыквы?

Тиффани смотрит на меня и пожимает плечами.

— Хуже не будет.

У Стейси есть металлическая сковорода, которую Харлоу сделал для нее из металлических деталей на корабле, и мы ее у нее выманиваем, чтобы поджарить семена. Когда первая партия готова, пещера уже пропахла вонючими носками — и сахаром. От приготовленных семян исходит приятный аромат, и нет нужды уговаривать кого-нибудь их попробовать. Мы все берем по парочке, при этом в процессе обжигая кончики пальцев.

Я засовываю один в рот, и сладкий маслянистый вкус, словно конфеты, взрывается у меня на языке.

Глаза Тиффани расширяются.

— На вкус как карамельные ириски.

— Бог ты мой! — бормочет Стейси, и она вылавливает еще один со сковороды. — Она права.

Семена исчезают в одно мгновение, и мы достаем еще стеблей храку, чтобы приготовить больше лакомства.

— Надо вынести это наружу, — говорит Тиффани, когда один из старейшин проходит мимо, взмахивая рукой в воздухе. — Они довольно пахучие.

Она права. Мы все одеваемся потеплее и направляемся наружу, разводим небольшой костер в импровизированной яме недалеко от входа. Я удостоверяюсь, что крошка Рухар плотно укутан в своих шкурах, и мы садимся на открытом воздухе в круг, поедая семена и болтая день напролет. Тиффани отвечает за готовку, а Стейси достает пару щипцов, чтобы нам больше не обжигать пальцы.

Это один из лучших дней, которые у меня были за долгое время.

Несколько охотников выходят наружу, движимые любопытством.

— Я принес это для тебя, — говорит Хассен Тиффани, протягивая горсть свежесобранных растений. — Это не яд.

О Господи, снова с этим. Я закатываю глаза.

— Поверить не могу, что им так сложно ухватить смысл омелы.

Нора так сильно хихикает, что начинает фыркать.

— Спасибо, — говорит Тиффани с улыбкой на лице. Но она не вознаграждает его поцелуем, и впоследствии он недалеко отходит, явно сбитый с толку этим ритуалом.

Несколько мгновений спустя приходит Таушен и преподносит Тиффани еще одну горстку растений. Прищурив глаза, она дает ему такой же вежливый ответ. Затем появляется Ваза, один из старейшин, и тоже с растениями для Тиффани.

Я сдерживаю улыбку, когда Тиффани стреляет в меня взглядом «прикончи меня прямо сейчас» и благодарит его за растения.

— Мне сейчас не нужны никакие не-яды, но спасибо.

Он кивает головой, будто делает ей одолжение, а потом ждет.

Тиффани делает вид, что серьезно заинтересована в приготовлении семян.

Рухар лепечет, и я качаю его на колене.

— Эй, Ваза? Знаешь, если ты хочешь преподнести Тиффани немного не-яда, ей очень понравилось бы еще немного храку.

Его морщинистое лицо загорается, и он устремляется прочь, прежде чем остальные успевают к нему присоединится. И Хассен, и Таушен выглядят разозленными этой привилегией. Тиффани делает все возможное, чтобы игнорировать их обоих. Бедная Тиффани. Наверное, ужасно быть самой сексуальной одинокой женщиной на этой планете.

Бедная Джоси. Никто не хочет ее заполучить. Скорее всего потому, что она болтает без умолку. Создается впечатление, что ее жизнь — это бесконечные попытки раздражать Хэйдена и выбивать из него всю дурь. Наверное это и отпугивает женихов.

Еще немного народу выходят из пещер, чтобы увидеть, что замышляют люди, и я замечаю, что один охотник — Эревен — надевает плащ на плечи Клер, и она стремительно краснеет. Так мило. Я и не подозревала, что у нее появился новый парень после разрыва с последним, но этот определенно лучше. Эревен спокойный и со всеми дружелюбный, в отличие от вспыльчивого Бека.

Хассен с Таушеном продолжают стоять на месте, и в конце концов Тиффани вздыхает.

— Почему бы вам, ребята, не отправиться на охоту или заняться еще чем-нибудь?

— Я останусь здесь, возле пещер, — сообщает Хассен, глядя на Таушена.

— Я тоже, — вставляет Таушен.

— На сегодня еды тут вдоволь, — говорит Эревен, поигрывая с прядью волос Клер. Щеки у нее залиты ярко-красным румянцем, но выглядит она счастливой.

В отличие от Тиффани, которая выглядит несчастной из-за всего этого внимания. Особенно, когда возвращается Ваза с несколькими корнями храку, а еще появляются Салух с Роканом, чтобы узнать, из-за чего вся эта суета.

— Почему бы вам, ребята, не сыграть в игру? — предлагаю я, как никогда раньше пытаясь быть тут миротворцем. Моя обязанность как пары Вождя, — пытаться сглаживать ситуацию, когда он отправляется на охоту, как сейчас. — У вас же должно быть что-то, ээ… во что вы играете в те дни, когда не можете охотиться?

— Мы соревнуемся друг с другом, — заявляет Таушен решительным голосом. — Мы что, должны для вас посоревноваться?

— Ну да, — я подтягиваю беспокойного малыша на руки и принимаюсь его укачивать, наблюдая, как Тиффани готовит новую порцию вкусных семян храку. Мое внимание сосредоточено на ее стройных смуглых руках.

БАХ!

Этот раздавшийся звук сродни удара при автокатастрофе, он настолько громкий и резкий, что я подскакиваю, едва не сбросив Рухара. Я прижимаю его к себе и в шоке поднимаю взгляд. Таушен с Хассеном напирют, толкая друг друга, затем отступают назад на несколько шагов. Они низко приседают на корточках, один кивок головой, а потом еще раз стремительно бросаются друг на друга. БАХ! Их рога сталкиваются, и они оба отшатываются вспять.

— Срань господняя! — шепчет Тиффани, пялясь на них.

Я тоже пялюсь. Ну, все равно, что пара баранов из документалки о природе. Они врезаются друг в друга очередным жутким грохотом, отступают, после чего повторяют это снова. Это что — …игра? Рухар начинает плакать, а у Норы черты лица вдруг искажаются выражением, полным боли, и она хватается за живот. Мда, это вовсе не тот мирный денек, который я себе представляла.

Я протягиваю руку к Клер и хватаю ее за руку.

— Почему бы тебе не показать им, как играть в футбол?

— Футбол? — пищит она.

— Какая разница, — говорю ей, поднимаясь на ноги с плачущим ребенком на руках. Нора тоже встает. — Все, что угодно, кроме этого, — говорю Клер и направляюсь в пещеру, успокаивая Рухара.

— Эй, Джорджи, — говорит Нора, и я оборачиваюсь и вижу ее уже прямо позади меня. Ее лицо бледное, и она вздрагивает, когда снаружи раздается еще один громкий БАХ. Ее руки снова хватается за живот, и я понимаю, что ее еще что-то беспокоит.

И тут я ахаю.

— Неужели…?

Кивнув головой, она нагибается, а дыхание со свистом вырывается из ее горла.

— Мейлак! — кричу я. — У нас комплект на подходе!

КЛЕР

Мне научить их футболу? Да я сама не очень-то разбираюсь в этой игре. Я таращусь в лица окружающих меня охотников.

— Ээ…

— Покажи нам вашу человеческую игру, — поощряет Эревен. — Мы хотим научиться.

Его неуклонный, но теплый взгляд заставляет меня чувствовать себя значимой, вопреки моей панике. Он кладет свою большую ладонь мне на спину, и хотя я не чувствую его кожу сквозь плотный плащ, который он накинул мне на плечи, я чувствую… будто меня обнимают. Это странно. Однако, это вовсе не нежелательно.

— Ладно, — выдыхаю я, усиленно размышляя. — Для этой человеческой игры есть разные правила, но я покажу измененный вариант.

Джоси подпрыгивает около нас, хлопая в ладоши, одетые в рукавицах из шкур.

— А можно мне тоже играть?

О, Господи! Я представляю себе мысленные образы блокировок контактного футбола с семифутовыми инопланетянами — и все летит к чертям. Если Джоси намерена играть, они сломают ей все косточки на малюсенькие-премалюсенькие кусочки.

— По-моему, это не самая лучшая идея.

От разочарования выражение ее лица становится кислым, а рядом стоящий Хэйден одобрительно фыркает, словно сокрушать всякие надежды Джоси было его любимое сегодня занятие. И я передумываю.

— Мы займемся европейским футболом.

— Европейским? — спрашивает Джоси.

— Ну, соккером.

— Oooх! — она снова хлопает в ладоши. — Я в игре!

Находится старый кожаный мешок для воды и упаковывается отрезками шкур, а затем зашивается. Пока подготавливается «мяч», я обозначаю поле и ворота. Я уже не помню, сколько людей играет в команде соккера, так что в итоге у нас две команды по пять игроков в каждой и вратарь. Я не заморачиваюсь относительно позиций, в основном потому, что я их просто не знаю. Цель? Попасть мячом в ворота противника, чтобы заработать гол. А поскольку у нас нет часов, мы определяем число: кто первый забьет пять голов. Мы выстраиваем всех в линейку, а мы с Джоси — командные тренеры, поскольку мы те, кто знает правила. Тиффани с другими человеческими девушками продолжают готовить вкусные семена для зрителей, а мы выходим на поле играть.

— Рубашки против голой кожи, — Джоси ревет своей команде. — Мы — с голой кожей! В основном из-за того, что не хочу, чтобы мне пришлось глазеть на плоть голого по пояс Хэйдена больше обычного.

Она стреляет косым взглядом в мою команду.

Хэйден в моей команде (мне кажется, Джоси скорее совершила бы ритуальное самоубийство, прежде чем выбрала его), а также Эревен, Рокан, Салух и худенькая Фарли, которая еще маленькая, но захотела играть. Команда Джоси состоит из Таушена, Вазы, Аехако, Золая и Кэшола. Дагеш исчез в пещерах вместе со своей парой в тот самый момент, когда услышал, что у Норы начались роды, а Бек отказался играть.

Команда Джоси снимает свои рубашки, все, за исключением Джоси. Она занимает ворота, поэтому мы отходим от правил и говорим, что так и надо, что вратари должны быть покрыты с головы до пят. Я позволяю Фарли занять ворота нашей команды и выбегаю на поле к остальным. С момента, когда мяч попадает в поле, наступает массовый хаос. Все постоянно забывают правила — Аехако ловит мяч, когда он летит к нему в одной точке, только чтобы путем мухлежа быть перехваченным Эревеном. Вообще-то, у нас здесь много перехватов, много шлепков и толчков, и не так уж много реальной ловкости ног.

Не имеет значения. Не думаю, что когда-нибудь в жизни я так хохотала. Все веселятся, а когда Фарли отбивает направляющийся к ней мяч, наша команда аплодирует, и она светится от счастья.

Моя команда опережает Джоси на два гола, и с еще одним голом мы можем победить. Совершенно очевидно, что Джоси не хватает выносливости, чтобы поспевать за ша-кхаями, и она сильно задыхается. Я тоже, но мне легче уклоняться и дать остальным бежать (и пинать) мяч по полю. Рокан получает мяч от Вазы, а затем бьет по воротам Джоси. Делая финальный гол для нашей команды, он врезается в нее, сбивая ее с ног. Бедная Джоси лежит в снегу на спине, а Рокан, дико ухмыляясь, держит мяч над головой.

— Мы выиграли!

Раздается глубокий рык, а мгновение спустя другой ша-кхай врезается в Рокана сбоку, сбивая его с ног. Мяч вылетает из его рук, и он, кувыркнувшись, валиться задницей в снег в то время, как Джоси садится и стряхивает снег со своего тела.

— Эй, — кричу я. — Прекратите! Никаких драк!

Мужчина, склонившийся над упавшей фигурой Рокана, — не кто иной, как Хэйден. Он окидывает меня взглядом прищуренных глаз, оглядывается на Джоси, а затем, гордо подняв голову, уходит обратно в пещеры, однозначно в дурном настроении.

Ну… это было странно. Я трусцой подбегаю к Джоси и помогаю ей подняться.

— Ты в порядке?

— Ничего такого, что быстро смотавшись к целителю, нельзя было бы вылечить, — радостно заявляет она. — Но, по-моему, я уже наигралась, — она рукой тянется к боку и вздрагивает. — Ага. Определенно наигралась.

Она использует мое плечо для поддержки, и я провожаю ее к маленькому костру Тиффани, где сидят остальные беременные женщины. Для Джоси устраивается местечко в то время, как Рокан с несчастным видом трясется над ней.

— Я тебя не ушиб, Джо-сии? Я этого не хотел.

Джоси ему сияюще улыбается.

— Я в порядке, серьезно. Мне же, вроде как, говорили, что мне лучше посидеть и дать вам самим крушить яйца, играя друг против друга.

— Крей-шить яыца? — спрашивает он, повторяя человеческое слово.

— Просто поверь на слово.

— Замените кем-нибудь нас обоих, — говорю ему. — Теперь вы, ребята, уяснили правила. Мы будем смотреть с боковой линии.

И постарайтесь не растоптать друг друга. Ша-кхаям определенно свойственен дух соревнования. Они увлекаются спортом с яростным энтузиазмом. Остальные уже поджидают, когда придет их очередь играть, и вопят подбадривания с боковой линии.

Я втискиваюсь рядом с Джоси и вдруг вижу, как Бек подходит к костру с хмурым выражением на лице и, уставившись, смотрит на меня сверху вниз. Я остро осознаю, что на мне плащ Эревена и весь день напролет я смеюсь вместе с ним. Что для своей команды первым я выбрала именно его. Что Бек, скорее всего, все это время наблюдал.

Такое чувство, будто мой язык прилип к небу. Он и в самом деле хочет ссориться здесь? Сейчас? Когда все так замечательно проводят этот день?

Эревен подбегает ко мне и целует меня в лоб.

— Останешься здесь и будешь смотреть, как я играю? Я забью следующий гол специально для тебя.

Прикусив губу, я закрываю глаза, чтобы не видеть хмурый взгляд Бека, когда Эревен костяшками пальцев гладит меня по щеке. Меня бесит, что Бек здесь, оскверняя эту нежную ласку. С другой стороны, Эревен не сделал бы этого, не будь Бек такой занозой в заднице. Я чувствую, что все переменилось.

— Удачи, — говорю я Эревену.

Он направляется обратно на поле и тут кричит:

— Бек! Давай к нам! Нам нужна твоя помощь, друг мой!

Я остаюсь неподвижной, жду, останется ли Бек стоять здесь и пялиться на меня до конца дня, или он присоединится к остальным. После долгой, напряженной минуты он уходит, направляясь к полю.

Я с облегчением выдыхаю.

— Рано или поздно, но придется с ним поговорить, — шепчет Джоси.

— Знаю. Только… не прямо сейчас.

* * *

Ша-кхаи продолжают играть в извращенный соккер до тех пор, пока двойные солнца не заходят, а погода не холодеет. Некоторые приносят факелы, не желая, чтобы веселье закончилось, но становится холодно, и мы все уставшие и обветренные после того, как провели день снаружи. Зевнув, я прислоняюсь к Джоси, которая возле костра сжалась в комок и рассказывает нам одну ужасную рождественскую историю за другой. По всей видимости, у нее было ужасное детство и ей нравится пересказывать нам небылицы о том, насколько ужасно это было.

Я начинаю дремать, когда сильные руки поднимают меня и уносят. Моргая, я открываю глаза и вижу красивое лицо Эревена возле моего. Он прижимает мое тело к своей груди.

— Ты устала. Позволь мне уложить тебя спать.

— Я могу идти, — возражаю я.

— Знаю, что можешь. Но мне нравится нести тебя, — говорит он.

Ладно. Должно быть, Бек где-то рядом, поэтому он и флиртует со мной. Я устраиваюсь обратно в его руках и прижимаюсь щекой к его груди. Он теплый, кожа вспотела от напряженного дня, проведенного играя в соккер, но мне плевать. Мне нравится его запах. По правде говоря, мне нравится он. И по некоторым причинам я чувствую себя из-за этого виноватой. Например, из-за того, что Бек не оставляет меня в покое, я не могу наслаждаться флиртом другого мужчины… даже если этот флирт фальшивый и ничего не значащий.

Мне… вроде бы хочется, чтобы этот флирт не был фальшивым. Чтобы он на самом деле был мной увлечен.

Почему, ну почему же я не заметила Эревена вместо того, чтобы купиться на показуху Бека?

Он относит меня в пещеру Меган и осторожно укладывает на постель. Однако вместо того, чтобы уйти, он садится рядом со мной и притягивает меня к себе. Он обнимает меня. C тех пор, как мы приземлились, до этого момента я даже не осознавала, насколько сильно я изголодалась по любви. Бек никогда не прикасался ко мне за пределами шкур, и я задаюсь вопросом, нравятся ли ему вообще люди, или ему просто нравится «владеть» одним из них. Но рука Эревена поглаживает мою руку, а его другая прижимает меня к себе, и я чувствую себя… любимой. Слезы горят в моих глазах, и мне так хочется поблагодарить его за этот скромный жест.

— Могу я задать вопрос? — спрашивает он спустя долгое время. Его пальцы прослеживают узоры на моем предплечье.

Я киваю головой.

— Ты была влюблена в Бека? Когда-нибудь?

Этот мужчина не тянет кота за хвост. Уфф! С минуту я обдумываю ответ. Посчитает ли он меня ужасной, если я признаюсь, что никогда не любила? А может он поймет? Надеюсь, да.

— Представь себе, что ты просыпаешься от сна и обнаруживаешь, что каким-то образом приземлился на другой планете. У тебя больше нет дома. Нет безопасности. Здесь ты слаб и полностью зависим от других, кто мог бы тебе помочь. Ты понятия не имеешь, как инопланетяне отреагируют на появление здесь кучки людей. Ты боишься совершить неверный шаг. Нескольким людям очень везет и они резонируют. Они тут же находят пару своей жизни, и эти люди обретают безопасность. Но не все резонируют. Не все в безопасности. А теперь представь себе, что ты не можешь о себе позаботиться. Ты не умеешь охотиться. Не умеешь выделывать кожу. Не умеешь готовить. Тебе приходиться лишь надеяться, что ты понравишься племени достаточно, чтобы оставить тебя у себя, — я закрываю глаза, вспоминая те первые дни, полные ужаса, грызущую изнутри неуверенность. — Тогда представь себе, что один из охотников решает, что ты ему нравишься. Что он хочет быть твоей парой. Он не кажется тебе плохим. Как бы ты поступил?

— Хмм, — его ответ — слабое громыхание напротив моей щеки. — Ты выбрала безопасность. Но наши люди никогда не причинили бы тебе вреда. Ты же и сама об этом знаешь.

— Я знаю это сейчас, — говорю я ему. — Я этого не знала, когда мы только прибыли. Мне казалось, что… безопаснее быть с кем-то, даже если я не резонирую. — Теперь я чувствую беспредельное облегчение, какое и представить не возможно, что не резонирую Беку. Не каждый резонанс в итоге оказывается счастливым, и я не могу представить, как прожить остаток своей жизни у него под каблуком. — Ты разочаровывался во мне?

— За то, что ты делала то, что ты считаешь правильным, чтобы выжить? Конечно нет, — его рука скользит по моей руке, а затем он ласкает мою щеку. — Ты была напугана. Ты сделала то, что думала должна была. Как я могу тебя за это осуждать?

Я открываю глаза и поднимаю на него взгляд. Я удивлена тем, насколько близко наши лица друг к другу. Настолько близко, что могу разглядеть, как его сумеречно-синяя кожа светится от пота, углубление в центре его полной нижней губы, его высокие скулы, то, как его вспотевшие волосы прилипают к его лбу, даже там, где его рога сходятся с кожей. Он очень красив, и я никогда раньше так не думала ни об одном ша-кхае. Это меня пугает.

Эревен смотрит на меня сверху вниз. Он проводит пальцами по моему подбородку, а затем прижимается носом к моему.

— Сладких снов, Клер.

Затем он отпускает меня и, поднявшись на ноги, бесшумно выскальзывает из пещеры Меган. Я остаюсь в своих одеялах, и спать мне больше не хочется. Как бы мне хотелось, чтобы он поцеловал меня. Эти мгновения, проведенное вместе, казались чем-то настоящим. Чем-то особенным между нами.

А Бек? Бека нигде не было видно.

Но разве этим отношениям не предполагалось быть фальшивыми?

Часть 5

ДЖОРДЖИ

Я остаюсь рядом с Норой во время ее родов, проявляя единодушие и поддержку, в то время как Дагеш держит ее за руку и гладит ее волосы. Он весьма спокоен для будущего папочки. Наверное, это хорошо, так как Нора рыдает и бьется в истерике каждый раз, когда у нее схватка. Она продолжает кричать о том, как сильно она любит свою пару, и как ей не хочется его подвести, и так дальше, и дальше, и так до бесконечности, пока даже Мэйлак не закатывает глаза от потехи. Бедная Нора. Утром она наверняка пожалеет обо всей этой болтовне, если только чего-нибудь из этого вспомнит. Даже несмотря на то, что она мучается родовыми муками, я все ровно невероятно ей завидую, потому что мой ребенок продолжает пинать меня в девчачьи части, а это значит, что мой малыш еще даже не перевернулся. Из чего следует, что в ближайшее время мой ребенок на свет не появится.

Это ужасно.

Уже поздняя ночь, когда Нора наконец-то рожает — крошечную, вопящую девочку с синей кожей и копной белоснежных волос. Две минуты спустя? Появляется на свет ее близняшка, такая же белокурая и такая же разозленная. Спокойный Дагеш, лишь глянув на то, что у него теперь двойня, вынужден покинуть пещеру, чтобы немного перевести дух. Даже Мэйлак несколько удивлена.

Однако, Нора — нет. Она берет первенца в руки, прижимает его к груди и окидывает нас очень довольным взглядом.

— Мне казалось, что слишком уж сильно там пиналось, — бормочет она.

— Близнецы — просто немыслимо, — говорю ей. Теперь я вдвойне завидую. Ее детки крошечные, но красивые. Я держу на руках одного малыша, тогда как второй кормится. — Ты уже придумала два имени?

— У меня не получается бранджелина из наших имен, — жалуется она. — Вместе они просто кошмар. Но-Да? Геш-Ра?

Я вздрагиваю от последнего. В имени Дагеша звук «г» не произноситься, как в английском языке. Он более заглатывающий и гортанный… и, более чем очевидно, не допускает создание звучного сочетания.

— Тебе же не обязательно составлять смесь имен, — говорю я ей. — Надо всего лишь нечто такое, что понравится вам обоим.

Она прикусывает губу, глядя на ребенка у своей груди.

— У меня вообще-то есть парочка имен на уме, но ты, наверное, будешь смеяться.

— Не буду, — я слишком восхищена младенцем, которого держу в своих руках. У меня сердце сжимается от зависти. Хотела бы я, чтобы она была моей. Две девочки — Вэктал будет очень счастлив за племя. Так давно у них рождались одни только мальчики, и я знаю, что его беспокоило, что Харлоу родила именно мальчика.

— Анна, — говорит она, вырвав меня из моей задумчивости. — Анна и Эльза. Как в мультике «Холодное сердце»*.

* Прим: «Холо́дное сеердце» (англ. Frozen) — компьютерный анимационный фильм 2013 года, пятьдесят третий полнометражный мультфильм, созданный студией «Walt Disney Animation Studios» и выпущенный компанией «Walt Disney Pictures».

По сюжету храбрая принцесса Анна и простой парень Кристофф вместе с оленем Свеном и снеговиком Олафом отправляются в смертельно опасное путешествие по заснеженным горным вершинам, чтобы попытаться найти старшую сестру Анны, Эльзу, нечаянно наложившую заклятье на их королевство и тем самым обрекшую на вечную зиму его жителей. Премьера мультфильма в США состоялась 27 ноября 2013 года.

Я срываюсь в хихиканье.

— Они идеальны.

— Так и есть, правда? — спрашивает она задумчиво, поглаживая белоснежные волосы младенца у своей груди.

* * *

Я остаюсь с Норой еще час-два, чтобы убедиться, что ей комфортно, пока она кормит близнецов. Дагеш, уже оправившийся от своей мужской панической атаки, берет одного крошечного близнеца из моих рук и удивленно смотрит на нее сверху вниз. На этот раз он тот, кто непрерывно бормочет своей паре, что любит ее, а Нора сияет, уставшая и вспотевшая, но такая счастливая.

Я уже упоминала, что мне ужасно завидно?

Я ухожу, когда уходит целительница Мэйлак. Мы уходим вместе, и в главной пещере воцарилась полнейшая тишина, за исключением капающей воды и отдаленного рокота чьих-то храпов.

— Они достаточного здорового размера, — сообщает мне целительница. — При всем том, что они маленькие. Эти комплекты примут кхай без проблем.

Я задумчиво киваю головой. Ша-кхай традиционно ждут четыре дня, прежде чем дать малышу один из кхай-симбионтов. Приходится охотиться на одного из массивных зверей са-кохчк, дабы заполучить кхай для новорожденного, а охота — это опасная штука. Если в ближайшие несколько дней еще у кого-то родится ребенок, тем лучше. Я автоматически прикасаюсь к животу, но когда ребенок снова пинает меня в нижние части тела, я внутренне вздыхаю. Все еще не перевернулся.

— Может быть, Стейси или Ариана в ближайшие день-два разродятся своими малышами, и сможем получить их сразу для нескольких, — я смотрю на целительницу вдумчиво. — А ты умеешь стимулировать? Ну, уговорить тело к родам?

Она качает головой.

— В моих силах лишь уговорить кхай сделать то, что хочется ему. Он не захочет, чтобы комплект родился раньше, чем предполагалось. А поскольку у самого комплекта кхая нет, то я вообще не в состоянии на него повлиять.

Что ж, попробовать стоило. Я начинаю зевать, а она мне присоединяется.

— Ладно. Увидимся утром.

Мы расходимся, и я вхожу в пещеру, которую делю с Вэкталом. Наш маленький костер окружен валом, а Вэктал спит в шкурах, несомненно ожидавший моего возвращения домой.

Я слегка проголодалась и хочется пить, но сон зовет меня больше всего на свете. Я забираюсь в постель к своей паре и прижимаюсь к его телу.

Вэктал просыпается и натягивает на меня шкуры в то время, как я пристраиваюсь к нему в крепких обнимашках.

— Комплект? — бормочет он, прижимаясь сонным поцелуем к моему лбу. — Уже родился?

— Два комплекта, — сообщаю ему. — Обе девочки.

— Отличные новости, — заявляет он мне, лаская мою щеку. — А ты, моя пара, нашего скоро родишь?

— Хотелось бы. Но он до сих пор даже не перевернулся. — Мне хотелось бы сказать больше, но я слишком устала и засыпаю еще до того, как осознаю это.

* * *

Когда я просыпаюсь, уже позднее утро следующего дня, моя пара ушла, а у меня болит спина из-за того, что спала в неправильном положении. Еда разложена для меня на одной из маленьких, высеченных в кости тарелках, которые мне так нравятся, а кожаный мешок для меня заполнен свежей водой. Он прекрасный мужчина, который бережно обо мне заботится.

А еще мои шкуры усеяны растениями. Листья интисар. Странный храку, у которого такие вкусные, карамелеподобные семена. Трехлистные растения, из которых заваривается вкусный чай. Травы всевозможных видов. Ветви ресницеподобных розовых деревьев. Все виды растений.

Ша-кхаи и правда не улавливают сути концепции омелы. Смеясь, я сбрасываю одеяло с моих ног, и сыпется дождь еще большего количество растений. Вся пещера засыпана ими. Должно быть, Вэктал рано встал с утра пораньше, чтобы успеть все это сделать, и я так рада, что он выбрал именно полезные растения, потому что, похоже, что он оголил целое поле, а ледяная планета вообще-то не очень изобилует зеленью.

Это так мило. Он дает мне понять, как сильно он меня любит.

Это почти затмевает тот чудовищный момент, когда осознаю, что я обмочилась в постели. В ужасе от своего неловкого положения я пялюсь на свои мокрые леггинсы. В следующее мгновение острая боль пронзает мой живот, и дыхание с шипением вырывается из меня.

Я хотела, чтобы мой ребенок наконец-то появился на свет. Мое желание сбывается.

Правда, я не думала, что это будет так больно. С моих губ срывается стон, и я пытаюсь вылезти из постели, чтобы сменить леггинсы. Схватки наступают быстро и резко, и я даже не успела встать на колени, когда меня пронзает еще одна. Господи. Разве роды не должны быть медленными? Между первым сокращением и последующим даже и минуты не прошло. Всхлипывая, я поднимаюсь на ноги, стаскиваю леггинсы, и тогда меня пронзает еще одно сокращение.

К черту леггинсы. Я хватаю шкуры и обвиваю их вокруг себя, затем выхожу из своей пещеры.

— Мэйлак? Мэйлак!

Из всех дней именно сегодня в главной пещере пусто. Джоси сидит у одного из общих костров и что-то шьет. Все остальные ушли, хотя я слышу возгласы смеха, проникающие через вход в пещеру. Снаружи, наверное, опять играют в соккер. Шатаясь и продвигаясь вперед, я для поддержки опираюсь на стену. Я делаю, может, шага три, прежде чем меня снова пронзает боль, и я сгибаюсь пополам.

— Джорджи? — я слышу, как Джоси бросает шитье и, вскарабкавшись на ноги, бежит ко мне. — С тобой все в порядке, девочка? Ты сама на себя не похожа, такую обычно радостную.

— Малыш, — говорю я ей сквозь стиснутые зубы.

— Я позову целительницу! — кричит она и убегает.

Хвала небесам. Я прислоняюсь к стене пещеры, пытаясь отдышаться, прежде чем меня раздирает следующая схватка. К тому времени, как Джоси возвращается обратно вместе с Мэйлак, у меня были еще две схватки, и каждая из них была еще хуже, чем предыдущая. Я дышу и пыхтю, как видела в кино, где люди рожали, но делая это, я чувствую, что начинаю просто задыхаться.

Мэйлак подходит ко мне сбоку, и ее теплые, сильные руки поддерживают меня, когда я обвисаю на нее.

— Давай вернемся в твою постель, — успокаивающе говорит она. — Тебе надо перевести дух и расслабиться.

— У меня отошли воды, пока я спала, — сообщаю я ей.

— Джоси принесет шкуры из моей пещеры, — говорит она по-матерински спокойным голосом.

Верится с трудом, что мы примерно одного возраста. Она такая мудрая и безмятежная, а я? Сейчас я в полном беспорядке. Я даю ей отвести меня в мою пещеру, а спустя несколько минут Джоси бегом возвращается обратно с охапкой одеял, тянув за собой Клер. Они меняют мои одеяла, а Мэйлак помогает мне вернуться в постель как раз перед тем, как еще одна схватка простреливает мой живот.

— Похоже, этот комплект родится очень быстро, — тихое бормотание Мэйлак умиротворяет так же, как журчание текущих вод. Она помогает мне снять тунику, а затем ее ладонь накрывает мой живот.

— Пойду посмотрю, где Вэктал, — выпаливает Джоси, после чего, вскарабкавшись на ноги, тут же выбегает из пещеры. Клер, обнявшая себя руками, остается и пытается не путаться под ногами.

На минуту воцаряется полная тишина, и единственный звук, который можно было услышать, — это звуки моего резкого дыхания. Я задерживаю взгляд на целительнице, надеясь увидеть более безмятежное выражение на ее лице. Ее рука все еще на моем животе, но она хмурится.

— В чем дело? — у меня надламывается голос. — Что происходит?

Еще до того, как она успевает это произнести, я уже знаю.

— Комплект повернут неправильно, — говорит Мейлак, давя на живот, везде его прощупывая руками.

Я сдерживаю крик, когда начинаются очередные схватки. Господи всемогущий, такое ощущение, будто мои внутренности сами пытаются выбраться наружу.

Но она права. Ребенок не поменял положение и сейчас все еще вниз ногами. О родах я знаю не так много, но знаю, что это неправильное развитие событий.

— И что нам теперь делать? Ты можешь ему передать, чтобы он немедленно развернулся?

Ее глаза расширяются, и я понимаю, что целительница сама тоже на грани паники.

— У меня нет возможности общаться с этим комплектом, — шепчет она. — У него ведь нет кхая.

Вот черт! Черт! Мне надо родить этого чертового, задом вперед лезущего младенца, и никто здесь не может мне помочь? Наступает паника, и я начинаю задыхаться.

Через мгновение ураганом влетает Вэктал с дикими глазами. Джоси врывается вслед за ним, и наша маленькая пещера тут же кажется ужасно тесной.

Я хватаю Мэйлак за руку, чтобы та молчала, и растягиваю на лице лучезарную улыбку.

— Привет, детка, — говорю я Вэкталу. — Ты был неподалеку?

— Я с другими играл сухкер, — он падает рядом с нашей постелью. — Что, комплект идет?

— Ага, — я успеваю стиснуть зубы, терпя новые, волнообразно подергивающие схватки, и лишь слегка постанываю. У Вэктала расширяются глаза, и моя пара выглядит гораздо хуже, чем просто на грани нервного срыва.

Он проводит рукой по своей челюсти, а затем запускает пальцы сквозь волосы.

— Пара моя, что я могу для тебя сделать? Как могу помочь?

— По правде говоря, мне бы очень хотелось, чтобы ты, детка, на некоторое время вышел, — я протягиваю руку и похлопываю его по руке. — Не хочется, чтобы ты это видел.

— Что? Но почему? — если бы я протянула руку и залепила ему пощечину, не думаю, что моя пара могла бы выглядеть более шокированной. Даже Мэйлак выглядит удивленной.

— Потому что это будет продолжаться какое-то время, и я стану реально бесится. А я не хочу тебя по-всякому обзывать, да и орать на тебя. К тому же… эта одна из тех человеческих традиций, в которой учувствуют исключительно женщины.

Он сводит брови.

— Но Дагеш…

— Значит, Нора не такая традиционная, как я, — огрызаюсь я. — Что с того. Это не меняет того, что я не хочу, чтобы ты был здесь.

Еще одна схватка пронзает меня, и я, охватив живот, испускаю вопль.

Вэктал выглядит в панике. Он бросает взгляд на целительницу, затем снова на меня, явно раздираясь на части от переживаний.

Но я не собираюсь передумывать. Если все пройдет плохо — а все знаки указывают на «да» — не хочу, чтобы он это увидел. Ничего из этого. Не раньше, чем все не обернется правдой, — горем и радостью. А наблюдать, как он сходит сума? Это лишь заставит меня нервничать еще больше.

— Ты хочешь, чтобы я… ушел? — в его сильном голосе слышатся нотки боли.

— Да, хочу. — И когда он продолжает упрямо сверлить меня взглядом, я срываюсь на него словами, где каждое произнесенное слово — ложь. — Лучше бы я никогда не попадала сюда. Хочу, чтобы ничего этого не было. Никогда!

Он долгое время смотрит на меня. Затем наклоняется, целует меня в лоб и вылетает из нашей пещеры. Я внутренне содрогаюсь, потому что знаю, что причинила ему боль. Но я щажу его, — убеждаю я себя. Потому что именно сейчас? Этот ребенок идет задом наперед, и я понятия не имею, как нам это исправить.

Мы оба можем умереть. Я не хочу, чтобы он это видел. Не хочу, чтобы он видел хоть что-нибудь из этого. Если это означает, что я должна сказать ему пару дурных слов, значит, скажу.

Через мгновение внутрь прокрадывается Джоси и, махнув рукой, показывает себе за спину.

— Эй, это что, был Вэктал? Потому что, старушка, он казался просто в бешенстве. Может…

— Я отослала его, — сообщаю я, а потом корчу лицо, когда меня пронзает еще одна схватка. — Сказала ему кое-что не очень приятное. Мэйлак, мы должны что-то предпринять.

Целительница ломает руки. Ломает свои чертовы руки.

— Я никогда не принимала комплект, который шел бы задом наперед.

Совершенно точно, я сейчас слечу с катушек. Мой ребенок застрял внутри меня, и никто не знает, как его оттуда вызволить.

— Божечки, задом наперед? — визжит Джоси. — Что ты имеешь в виду этим «задом наперед»? Типа, первой выходит задняя часть, что ли? Потому что я уверена…

Клер хватает ее за руку, чтобы заставить ее замолчать.

— Сейчас не время, Джоси.

Пристальный взгляд Джоси резко перескакивает от меня к Мэйлак.

— Девочки, вы собираетесь исправить эту ситуацию? Это будет ужасно? Мне следует закрыть глаза?

— Я не знаю, как это исправить, — говорит мне Мэйлак.

— Так значит, мы просто позволим всему идти, как идет? — я задыхаюсь, и в моем голосе усиливается истерическая нотка. — Потому что меня, кажется, это не устраивает! Если ребенок выходит задом наперед, не стоит ждать ничего хорошего!

Глаза Джоси расширяются, и она быстро выбегает из пещеры.

— Наверное, здорово, когда можешь вот так скрыться от проблем, — молвлю я ворчливого. В конце концов, не Джоси — та, кто рожает.

Клер пожимает плечами и встает на колени у подножия моей постели.

— Что тебе принести? Чай? Воды? Чего-нибудь перекусить?

Прикусив губу, я оглядываюсь на целительницу. Мэйлак продолжает класть руки мне на живот, но более, чем очевидно, что она не знает, что делать. Это наводит на меня панику. Этот ребенок скоро появится на свет, но он идет неправильно. Я борюсь с желанием разразиться слезами из-за жалости к себе. Впервые за долгое, очень долгое время мне захотелось, чтобы мы снова оказались на Земле. На Земле есть больницы, родовые отделения и люди, которые знают, что делать, если твой ребенок повернут задом наперед.

— Я принесу тебе чаю, — говорит Клер и вынимает из постели веточку с зелеными листьями.

Почему-то мне это кажется смешным, и я взрываюсь смехом. Наверное, у меня легкая истерика. Ну ладно, ужасная. Без разницы. Смеяться так приятно, и я смеюсь аж до моей следующей схватки. Я все еще смеюсь, когда чуть позже возвращается задыхающиеся от бега Джоси, а за ней Тиффани.

— Что на этот раз? — рычу я на них. — Строем приводим любых желающих, чтоб они могли лицезреть, как я пытаюсь разродиться? Серьезно, Джоси?

— Тиффани с фермы, — выпаливает Джоси. — Вот поэтому-то я и привела ее.

— Фермы? — я не в силах проследить за ее ходом мыслей. — Что…

Тиффани смахивает в сторону разбросанные растения и встает на колени в конце моей постели. Она кладет руки себе на бедра и улыбается мне.

— Так вот, я проделывала это только со скотом. Но, надо полагать, речь идет об одном и том же, разве нет?

— Что одно и то же? — мне все это не нравится.

— Поворачивание ребенка, — отвечает Тиффани.

Меня накрывает облегчение. Надежда. Я все еще паникую, но наконец-то у кого-то есть решение. Есть способ, как с этим можно разобраться.

— Ты уже делала это раньше?

— Коровам, — отвечает она, улыбнувшись мне. Она оглядывается на Джоси. — Принесешь мне горячей воды и мыла, чтобы вымыть руки?

Джоси снова убегает, а я очень сожалею, что накричала на нее. Перед ней и Вэкталом я принесу свои извинения позже, тогда, когда мои внутренности не будет раздирать надвое. Следующая схватка пронзает меня, и я снова кричу. Много извинений, вот только закончу все тут. Сколько угодно.

— Просто расскажи, как мы с этим справимся, — цежу я сквозь стиснутые зубы.