Роковой имидж

Глава 9

Ранним утром Рэна лежала в полудреме и вспоминала, почему ей так не хочется просыпаться. Ответ пришел незамедлительно, и она зажмурилась, не желая никогда больше открывать глаза.

Настал день отъезда Трента.

Повернувшись на спину, Рэна с тоской уставилась в потолок и подумала, сможет ли она выдержать это испытание с честью. Однако долго ей грустить не пришлось. В дверь постучали, и Рэна моментально вскочила. На пороге стоял Трент.

— Если бы ты позволила мне остаться на ночь, мне бы не пришлось в шесть часов утра красться по коридору к твоей комнате. Но я все равно тебя люблю. — Трент подался вперед и поцеловал ее.

Хотя Руби давно знала всю правду об их отношениях, Рэна упорно стояла на своем и не позволяла Тренту ночевать с ней в одной постели, считая, что каждому из них необходимо время от времени побыть наедине со своими мыслями.

— Почему ты не одета для пробежки?

— Я не думала, что ты сегодня побежишь, — прошептала она.

— Ты ошибаешься. У нас еще долго не будет возможности побегать вместе по пляжу Галвестона. — Трент вытянул руку и похлопал девушку по плечу. — Поторопись, а я пока разомнусь на газоне перед домом.

Итак, Трент собирался притворяться, что этот день ничем не отличается от других.

И действительно, начинался этот день как всегда. Возвратившись после изнурительной пробежки, они выпили сока и позавтракали, поднялись по лестнице на второй этаж и направились было каждый к своей спальне, как вдруг Трент схватил Рэну за руку и затащил к себе в комнату.

— Что ты делаешь?

— Запираю дверь, чтобы ты не сбежала. Сегодня мы примем душ вместе.

Совместные водные процедуры, как и ночь в одной постели, до сих пор оставались для Трента под запретом.

— Но, Трент, ты же знаешь, что я… Трент приложил к ее губам палец.

— Никаких «но». Относись к этому как к последнему подарку солдату, уходящему на фронт.

— Но…

— Ты меня любишь?

Он задал этот вопрос серьезно, и Рэна не посмела отшутиться.

— Да, — сказала она, — я люблю тебя, Трент.

— А я люблю тебя. Мы были настолько близки, насколько это возможно между мужчиной и женщиной. Я дотрагивался до тебя, делал все, что мне хотелось, и ты не запрещала. А теперь я хочу увидеть тебя обнаженной при свете. Прошу, не отказывай в этом.

Трент стал первым и, наверное, навсегда останется единственным мужчиной, который любил ее такой, какая она есть. Могла ли Рэна отказаться исполнить его желание в этот печальный день — день его отъезда?

Рэна не сопротивлялась, когда Трент принялся снимать с нее мешковатый тренировочный костюм. Вскоре, освободившись от последней детали туалета, девушка предстала перед ним обнаженной.

Прошло несколько минут, прежде чем Трент обрел способность говорить. Его изумленный взгляд скользил по телу Рэны, от макушки до ступней и обратно. Сраженный открывшимся перед ним великолепием, он только и смог, что тихо выругаться.

— Зачем ты надеваешь эти уродливые тряпки? Такого прекрасного тела, как у тебя, я еще не видел, — сказал он охрипшим голосом и ошеломленно покачал головой.

Рэне хотелось заплакать от счастья. Комплимент, произнесенный Трентом, значил для нее больше, чем все похвалы, которые ей доводилось получать от восторженных поклонников. О том, что у нее красивое тело, ей говорили так часто, что эти слова потеряли для нее всякий смысл. Произнеся их, Трент словно вдохнул в них жизнь, заставляя звучать по-новому.

Если бы Рэна позволила себе продолжить эти размышления, она бы прослезилась и, очевидно, плакала бы еще долго. Но столь драгоценное для них время нельзя было тратить на слезы, и она взяла себя в руки. Подойдя к Тренту, она встала на цыпочки, губами дотянулась до его уха и прошептала:

— Мистер Гемблин, вам не кажется, что на вас слишком много одежды?

Когда они заходили в душевую кабину, Трент быстрым движением сорвал с нее ненавистные очки. Рэна потянулась, чтобы отобрать их, но Трент поднял руку высоко над головой, и очки оказались за пределами досягаемости. Рэна обиженно отвернулась.

— Эна, посмотри на меня.

Рэна любила его безумно. Что будет, если он узнает, какова она на самом деле? Впрочем, какая разница! Через несколько часов они все равно расстанутся. Рэна медленно повернула голову и подняла к нему лицо.

Казалось, Трент потерялся в бездонном омуте ее зеленых глаз.

— Какой необычный цвет… — пробормотал он, будто разговаривая с самим собой. — Какое преступление прятать такие красивые глаза за темными очками!

Трент положил очки на край раковины, затем взял лицо Рэны в ладони и принялся целовать ее закрытые глаза, щеки, лоб, подбородок. Поцелуями проложив себе путь к ее губам, Трент впился в них горячим ртом, проникая языком меж их приоткрытых створок.

Под неутомимо бегущими струями они делали новые открытия, постигая тайны любви. Губы пили воду с пульсирующей плоти. Под вздохи и стоны руки скользили по влажной коже. Он одевал в облака мыльной пены вздрагивающие под его пальцами изгибы ее тела, а в знак благодарности женские руки творили с ним такое, что вскоре Трент начал задыхаться от желания.

— Ты меня так возбуждаешь! — прошептал он, прижимая Рэну к себе.

Акт любви, последовавший за этим, казался бесконечным.

Вода давно остыла, а их тела продолжали гореть пламенем страсти.

По случаю отъезда Трента был подан праздничный обед. Руби казалась необычно притихшей.

— Ты уверен, что ничего не забыл?

— Тетушка, я собрал все вещи и дважды проверил комнату. Если я что-нибудь и оставил, ты сможешь прислать мне это домой, в Хьюстон. Моя экономка всегда на месте.

За весь обед Рэна не произнесла ни слова. Ей не хотелось есть, и, ковыряя вилкой салат из овощей и курицы, она изо всех сил старалась не расплакаться.

— Во сколько твой самолет?

— В принципе мы должны взлететь в четыре, но боюсь, что нас задержат журналисты. Так бывает всегда.

Трент взглянул на Рэну и нахмурился. Он ожидал, что она расстроится из-за его отъезда на целые три недели, но не думал, что она будет настолько подавлена.

— Тебя покажут по телевидению?

— Возможно. Посмотрите вечерние новости, и, может быть, вы меня увидите. — Пытаясь рассеять уныние, воцарившееся за столом, Трент подмигнул тетушке:

— Хотите, когда нас будут снимать, я помашу вам рукой?

Как говорится, долгие проводы — лишние слезы. После затянувшегося обеда оставалось только попрощаться. Трент обнял Руби и чмокнул ее в щеку.

— Я говорю вам «спасибо» от имени моего тренера, моей команды и моих болельщиков.

Руби притворилась возмущенной:

— Что ты там бормочешь, глупый мальчик?

— Если бы вы не обеспечили меня тихой комнатой и трехразовым питанием, я не был бы сейчас в такой прекрасной форме. На сборах моим товарищам по команде придется попотеть, а мне будет легко, и все это — ваших рук дело.

Прослезившись, Руби промокнула влажные глаза носовым платочком и пробормотала, что двери ее дома для него всегда открыты. Трент пообещал звонить почаще, и Руби тактично удалилась, оставив Трента наедине с Рэной. У входа его ждала машина, забитая доверху вещами.

Без лишних слов он прижал Рэну к себе и обнял. Обхватив его что было сил, Рэна уткнулась лицом в его широкую грудь. Ей хотелось оставить себе кусочек его силы, впитать его запах, тепло, а еще лучше — заключить все это в бутылку, заткнуть ее пробкой и открыть ее, когда тоска по Тренту станет невыносимой.

— Теперь ты мне расскажешь?

— Расскажу — что?

— Почему у тебя такой вид, как будто твою любимую кошку задавила машина? Рэна выдавила из себя улыбку:

— Неужели я действительно так выгляжу?

— Пожалуй, еще хуже.

— Мне грустно оттого, что ты уезжаешь.

— Всего на три недели.

"Навсегда», — мелькнула горькая мысль.

— Я буду звонить тебе каждый вечер. «Может, пару вечеров, потом через вечер, потом еще реже».

— Я буду очень скучать по тебе. «Пока не встретишь какую-нибудь красотку».

Трент поднял ее голову и поцеловал в губы. Зная, что этот поцелуй последний, Рэна вложила в него всю ту любовь, которую испытывала к Тренту.

— Поцелуй меня так еще пару раз, и я долечу до Калифорнии своим ходом, без помощи самолета, — заметил Трент, водя пальцем по ее влажным губам, потом крепко обнял и сказал:

— Увидимся через три недели.

Проводив Трента, Рэна кое-как добралась до печально знакомой деревянной скамьи под лестницей, упала на нее и дала волю слезам. Она плакала горько и безутешно, и не было поблизости того, кто мог бы, как в прошлый раз, утешить ее.

Рэна благодарила Бога за то, что у нее сейчас так много работы. За десять дней она расправилась со всеми заказами. Барри тем временем умело внедрял в жизнь идею расписанной вручную мебельной обивки, и Рэна получила заказ на три гигантские подушки и плетеный диванчик. К ее удивлению и радости, Трент действительно звонил каждый вечер. Они разговаривали подолгу, пока его сосед по комнате не требовал наконец заткнуться и выключить свет. Рэна успела так привыкнуть к его звонкам, что очень удивилась, когда Руби подозвала ее к телефону и сказала:

— Вас спрашивает мужчина, но не Трент. Кто бы он ни был, он исковеркал ваше имя, назвав вас Рэной.

Глаза Руби светились любопытством, и, чтобы избежать дальнейших расспросов, Рэна поскорее взяла трубку.

— Алло.

— Это Рэна Рэмси?

Рэна взглянула через плечо на Руби и, убедившись, что та уже углубилась в просмотр сериала, ответила:

— Да, это я.

Звонивший представился работником нью-йоркской страховой компании.

— Вы унаследовали страховой полис на пятьдесят тысяч долларов. Я хотел уточнить ваш адрес, чтобы выслать чек на эту сумму. Что касается налогов, то о них мы уже позаботились.

У Рэны пересохло в горле.

— Но кто… кто?

— Ах, простите. Мистер Мори Флетчер. От неожиданности у Рэны подогнулись коленки. Меньше всего ей хотелось получить финансовую выгоду от смерти близкого друга. Одна мысль об этом была ей противна. Рэна проглотила ком в горле, справилась с приступом головокружения.

— Я думала, что в подобных случаях страховка не выдается.

Мужчина на другом конце провода слегка опешил:

— Простите, но я не совсем понимаю, что значит «в подобных случаях»? Что вы имеете в виду?

Рэна избегала произносить это ненавистное слово.

— Я имею в виду то, как он умер.

— Страховая компания пришла к выводу, что в обстоятельствах смерти мистера Флетчера ничего необычного нет. Никто не мог предсказать, как отреагирует его организм на лекарство.

— Лекарство? — Рэна со свистом втянула воздух.

— Да, лекарство для понижения кровяного давления, прописанное его лечащим врачом. Я снова вынужден извиниться. Я предполагал, что вы знакомы с подробностями.

— Я тоже так считала, — приглушенно ответила девушка.

Значение этого телефонного разговора было столь велико, что Рэна не сразу это осознала. Теперь все встало на свои места, и Рэна с ужасом подумала, что собственная мать заставила ее поверить в версию о самоубийстве, на которое Мори якобы толкнул ее отказ.

— В тот день доктор прописал ему новое лекарство от гипертонии.

— Насколько я знаю, он принял его вместе со спиртным.

— Да, вскрытие подтвердило заключение полиции, но содержание алкоголя в крови оказалось незначительным. Конечно, он мог выпить один бокал вина за ужином, но не больше. Если бы в тот момент, когда мистер Флетчер потерял сознание, кто-нибудь оказался рядом, его можно было бы спасти. В любом случае бокал вина здесь ни при чем. Простите, мисс Рэмси. Я не хотел вас расстроить, — извинился он, услышав ее сдавленные рыдания.

— Нет-нет. Ничего страшного. Спасибо, что рассказали мне об этом.

Значит, Мори умер по нелепой случайности! Конечно, он расстроился из-за того, что Рэна отказалась подписывать контракт, но не до такой степени, чтобы покончить с собой. Рэну все еще печалила смерть друга, но теперь она освободилась от тяжкого бремени вины, и ей стало гораздо легче.

Когда позвонил Трент, Рэна все еще не пришла в себя. Первым делом она рассказала ему о случившемся.

— Ты не представляешь, насколько мне стало легче, когда я узнала, что не виновата в смерти Мори.

Трент не знал, что Мори был ее агентом, и думал, что Рэна потеряла просто близкого друга.

— Дорогая, я всегда верил, что ты здесь ни при чем. — Выдержав паузу, Трент продолжил:

— Поскольку ты пребываешь в приподнятом настроении, я, пожалуй, спрошу тебя.

— О чем?

— Ты пойдешь со мной на вечеринку по случаю открытия футбольного сезона? Рэна сжала телефонную трубку.

— На вечеринку?

— Да. Каждый год в это время владельцы нашей команды устраивают роскошную вечеринку. Форма одежды — парадная. Будет очень весело, и я хочу, чтобы ты пошла со мной.

— Не думаю, что это возможно, — быстро ответила Рэна.

— Почему? Может, у тебя уже появился кто-то другой? Тетя Руби не сдала, случайно, комнату какому-нибудь типу, похожему на Роберта Редфорда? Если тебе больше нравятся блондины, я могу перекраситься.

— Прекрати! Нет у меня никого. Просто роскошная вечеринка — это для меня слишком. Особенно та, на которую надо наряжаться.

— Послушай, расслабься. Ты будешь со мной, а я — звезда.

Рэна представила, как на том конце провода Трент самодовольно ухмыльнулся, и ее сердце переполнилось любовью. Что подумают его друзья и товарищи по команде о простенькой мисс Рэмси? Вспоминая выражение лица Тома Тенди при встрече с ней, Рэна решила, что больше никогда не поставит своего возлюбленного в столь глупое положение. С другой стороны, нарушить данный себе обет и пойти на вечеринку в виде Рэны она также не могла — Трент почувствует себя полным идиотом. Накануне решающего футбольного сезона Рэне не хотелось устраивать Тренту такую встряску. Сейчас он чувствовал себя на коне, и своим поступком Рэна боялась лишить его вновь обретенной веры в собственные силы.

— Я подумаю, — ответила она уклончиво, решая потянуть время и не отказываться сразу.

— Мама!

— Здравствуй, Рэна.

Рэна застыла в дверях, изумленно глядя на нежданную гостью, сидевшую вместе с хозяйкой дома в гостиной. Лицо "Рэны стало мертвенно-бледным.

— Ваша мама приехала полчаса назад, — сообщила Руби, стараясь не замечать враждебности, с которой две женщины уставились друг на друга.

Сюзан Рэмси не понравилась Руби с первого взгляда, и в дальнейшем это впечатление не улучшилось, особенно когда она стала настаивать, что ее дочь зовут не Эна, а Рэна.

Только врожденное гостеприимство, присущее всем южанам, заставило Руби пригласить Сюзан в гостиную и предложить чаю, пока не появится Эна, или Рэна, — Руби теперь уж и не знала, как ее называть. Хозяйку раздражало, что Сюзан прямо с порога устроила ей допрос. На все вопросы Руби отвечала крайне уклончиво.

— Эна, дорогая, хотите чаю?

— Нет, Руби. Спасибо, — поблагодарила Рэна, не спуская настороженного взгляда с матери.

Та, в свою очередь, не пыталась скрыть недовольства крикливо одетой хозяйкой, интерьером дома и, самое главное, дочерью.

— Тогда я удалюсь и дам вам возможность пообщаться наедине. — И Руби поспешно направилась к выходу. Остановившись на мгновение подле Рэны, она положила руку ей на плечо и тихо сказала:

— Позовите меня, если что-нибудь понадобится.

— Ты отвратительно выглядишь, — с ходу выпалила Сюзан. — У тебя совершенно обгоревшее лицо.

— Мама, мы находимся на острове. Я часто загораю, и мне это нравится. Сюзан презрительно фыркнула:

— Руби сказала, что у тебя появился ухажер.

— Не могла она такого сказать, — спокойно заметила Рэна. — Очевидно, ты хитростью выудила у нее достаточно сведений, чтобы на их основе прийти к такому выводу. Но не говори, что Руби обо мне сплетничала. Я слишком хорошо ее знаю, чтобы поверить в это. Я также знаю, что у тебя природный талант к сбору самой разнообразной информации.

В ответ Сюзан приподняла тонкую бровь.

— Ты живешь здесь с мужчиной?

— Нет, но я влюбилась в мужчину, который здесь жил. Сейчас он в отъезде.

— Да, я слышала. Футболист? — Сюзан усмехнулась, всем своим видом показывая, насколько это нелепо. — Ты сходишь с ума из-за пары крепких ног. Мне давно следовало догадаться, что держит тебя в этом захолустье.

— Трент не имеет никакого отношения к моему отказу вернуться.

— Да ну?

— Я уже сказала.

— Мы говорим о Тренте Гемблине, не так ли?

— Да, совершенно верно.

— Судя по тому, что о нем пишут, на его спортивной карьере можно смело ставить крест.

— В прошлом сезоне он получил травму плеча, но сейчас здоров как никогда.

— Рэна, ради всего святого, перестань нести эту чушь. Меня уже тошнит от твоих глупостей. — Сюзан смахнула с юбки несуществующую пылинку. — Какое будущее у этого романа?

— Не знаю. Но могу заверить, что тебя это не касается, — сказала Рэна, четко выговаривая каждое слово.

Лицо Сюзан вытянулось от удивления.

— У меня новая жизнь, — спокойно продолжала Рэна, — новая работа. Мои дела идут неплохо. И даже если я вернусь в модельный бизнес, это никак не будет связано с тобой. — Рэна подалась вперед и, сорвав очки, смерила Сюзан свирепым взглядом. — Зачем ты заставила меня поверить, что Мори покончил с собой по моей вине?

Казалось, ничто не может заставить Сюзан потерять самообладание.

— Ничего подобного.

— Ты даже в этом не можешь быть честной. Ты не остановишься ни перед чем, правда, мама? Ты сделаешь все, чтобы добиться своего. Мне жаль тебя, мама. Ты, наверное, очень одинока.

Сюзан вскочила с места.

— Оставь свою жалость для кого-нибудь другого! Мне удалось кое-как наладить свою жизнь после того, как ты меня бросила. Я продала квартиру и не отдам тебе ни цента с полученной суммы.

— Поздравляю. Эти деньги — в твоем распоряжении. Я всегда ненавидела этот мавзолей, который ты по ошибке называла домом.

Но Сюзан не так-то легко было сбить с намеченного курса:

— Недавно я познакомилась с человеком, который помог мне привести в порядок мои финансовые дела, так что теперь я проживу и без тебя. Он пригласил меня погостить в его доме, а я вызвалась кое в чем помочь ему.

Услышав это, девушка улыбнулась. Как хорошо, что мать нашла, на кого переключить свое внимание, и наконец оставит ее в покое!

— Это прекрасно. Надеюсь, с ним ты обретешь счастье.

— За меня можешь не волноваться. А ты потратишь свои лучшие годы на какого-то недоумка, который только и умеет, что носиться по футбольному полю с мячом.

— Не знаю, есть ли будущее у наших отношений, но я как-нибудь сама в них разберусь.

— А он знает, кто ты на самом деле? Рэна метнула в сторону матери взгляд, полный ненависти, и Сюзан победоносно улыбнулась, определив, что попала в яблочко.

— Неужели не знает? — промурлыкала она. — Со слов его тети я поняла, что молодой человек страдает от уязвленного самолюбия, особенно когда речь идет о его карьере. Вряд ли он обрадуется, узнав, с кем имеет дело. Поэтому ты скрываешь свое настоящее имя?

— Нет!

— В любом случае это меня больше не интересует, — равнодушно сказала Сюзан. — У моего друга дела в Хьюстоне, и мы прилетели всего на пару часов.

Сюзан поднялась, взяла сумочку и, уже направляясь к выходу, добавила:

— Мне пора. Мы встречаемся в аэропорту, и мне не хочется опаздывать. Я дала тебе последний шанс, но ты им не воспользовалась. Больше я не стану тебя уговаривать. Если ты предпочитаешь жить в нищете, без всяких перспектив, пожалуйста, живи. Кстати, когда я съезжала с квартиры, я собрала твои вещи и отправила их на этот адрес. Скоро ты их получишь. Прощай.

Сердце Рэны сжалось. Это конец. Они прощаются навсегда. Неужели их последняя встреча так закончится? Судя по настрою Сюзан, она умывала руки и не намеревалась продолжать их отношения.

— Мама! — вырвалось у Рэны. Сделав несколько шагов, Рэна остановилась и протянула руки.

Сюзан обернулась, но лицо ее осталось каменным. Она казалась совсем чужой, но Рэна собралась с духом и сказала то, что давно хотела сказать:

— Ты говоришь, что я живу в нищете. Это не так. Никогда еще я не была так богата, как сейчас. — Рэна замолчала, отчаянно вглядываясь в глаза матери, пытаясь найти в них хоть толику тепла и понимания. — Я обрела истинную красоту. Я познала любовь. Всему этому, сам того не подозревая, научил меня Трент. Я думала, что ненавижу тебя, но теперь понимаю, что ошибалась. Я люблю тебя вопреки тому, какая ты есть. Я люблю тебя, мама, и мне жаль, что тебе не дано познать счастья, которое приносит это светлое чувство.

Конечно, Рэна не ожидала, что ее слова что-то изменят. Так и произошло — Сюзан развернулась и молча ушла.

— Ну как, ты решила?

— Я…

— Дорогая, говори громче. Я звоню из раздевалки, и здесь очень шумно. Ты пойдешь со мной на вечеринку? Я единственный, у кого нет пары. Ребята меня на смех поднимут. Ты же не хочешь, чтобы это произошло?

Рэна все еще терзалась сомнениями. Было уже около одиннадцати часов утра, но она так и не приняла окончательного решения. Поздней ночью Трент со своей командой вернулся в Хьюстон, утром был занят на тренировке. Через несколько часов начиналась вечеринка, и Трент имел полное право потребовать окончательного ответа.

По прошествии некоторого времени Рэна поняла, что встреча с матерью, закончившаяся на столь печальной ноте, пошла ей на пользу. Сама того не желая, Сюзан заставила Рэну всерьез задуматься о ее любви к Тренту и о чувствах, которые испытывал к ней сам Трент. Сколько раз он клялся ей в любви, сколько раз говорил по телефону о своих чувствах! Для их отношений разлука стала своеобразным испытанием, которое Трент с честью выдержал. Если раньше Рэна полагала, что попрощалась с ним навсегда, то теперь у нее не возникало сомнений в серьезности его намерений продолжать отношения.

Рэна решилась задать себе главный вопрос: любит ли он ее только потому, что она не похожа на других? Станет ли он любить Рэну так же сильно, как любил Эну? В любом случае маскарад не мог продолжаться вечно — это она знала точно. Эна и Рэна — две половинки одного целого. Одной приходится скрываться под маской заурядности, а другой — прятать истинные чувства под роскошной одеждой и искусным макияжем.

Любить — значит понимать и прощать. Для Трента ее появление в виде Рэны станет тяжелым испытанием, но ей придется решиться на этот шаг. Иначе их отношения ничего не стоят.

Конечно, не одному Тренту придется нелегко. Хватит ли ей сил, чтобы справиться?

— Хорошо, я пойду с тобой.

— Отлично! Я пришлю за тобой лимузин.

— Не сходи с ума.

— Я уже сошел с ума от любви к тебе, и когда мы встретимся, я за себя не отвечаю.

Трент и не предполагал, сколько горькой иронии было для Рэны в этих словах.

Они попрощались, и, положив трубку, Рэна медленно побрела в ванную комнату. Глядя в зеркало, она медленно сняла очки и, опасаясь передумать, разбила их, стукнув о край раковины, затем собрала осколки и выбросила в мусорное ведро.

Тряхнув головой, Рэна собрала волосы в пучок, открыла шкафчик над раковиной и достала косметичку.