Романтическое предложение

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Оставив свой грузовичок на стоянке в аэропорту Денвера, Тревис нетерпеливо взглянул на свои наручные часы и направился к зданию аэропорта. По дороге сюда он застрял в пробке на шоссе, ждал, пока уберут разбитую машину, и думал о том, как сильно тоскует без Фин после своего отъезда из Нью-Йорка. Ему казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как он видел ее.

Тревис расстался с Фин на следующее утро после свадьбы Джесси. С того дня не прошло и недели, но не имело значения ни то, что разлука была такой короткой, ни то, что они с Фин едва знают друг друга. А когда она позвонила сегодня утром, чтобы узнать, нет ли у него планов на этот уик-энд, он так растерялся, что даже не смог быстро ответить, что совершенно свободен.

Со дня своего возвращения в «Серебряную Луну» Тревис мучился, стараясь не думать о том, почему он так стремится снова быть с Фин. Он стал раздражительным, как гризли, поранивший лапу.

Но ее звонок означал, что они проведут на его ранчо три дня.

Как только его помощник Спад Дженкинс услышал, что Фин собирается прилететь, то внезапно вспомнил, что уже давно хотел навестить семью своего брата в Санта-Фе. Тревис прекрасно знал, что старик просто придумал этот повод. Спад и его брат не поддерживали отношений больше двадцати лет.

Но Тревис не сказал ничего, ибо правда заключалась в том, что ему было необходимо побыть наедине с Фин, чтобы разобраться, что же происходит между ними. Он хотел быть рядом с ней во время ее беременности и потом, при воспитании их ребенка, но еще не знал, как это осуществить.

Когда он вошел в зал аэропорта, то сразу же заметил Фин, которая ожидала появления своего чемодана на конвейере. Черт возьми, до чего же красивой она была в джинсах и свободном свитере цвета крепкого чая!

Впервые он видел ее не в костюме для офиса или вечернем платье, но ничуть не был удивлен, что и в простой одежде она показалась ему необыкновенно привлекательной, и у него замерло сердце. Черт возьми, какое имеет значение, во что она одета?

Уступив дорогу паре подростков с потертыми рюкзаками и пожилой женщине, тащившей огромный, едва ли не больше ее самой, чемодан, Тревис подошел к Фин, обнял и приподнял ее, прижимая к себе. Он целовал ее как солдат, вернувшийся с войны.

Когда он наконец поставил ее на ноги, они оба задыхались, хватая ртом воздух.

— Не помню, чтобы ты так приветствовал меня в первый раз, когда я приехала сюда, — сказала Фин, и ее голос показался Тревису чертовски сексуальным.

Он чувствовал, что улыбается. Со стороны, наверное, он выглядит глупо, но ни за что на свете не может стать серьезным!

— У нас с тобой тогда еще не было прошлого, дорогая.

Она засмеялась и потянулась к средних размеров сумке, которая только что появилась на конвейере.

— В твоем понимании «прошлое» — это знакомство, которое длится месяц?

Пожав плечами, он нагнулся, чтобы подхватить сумку.

— Если хочешь быть точной, то случившееся вчера является прошлым сегодня.

— Полагаю, ты прав.

Пока они шли через зал, ее нежная улыбка заставила его кровяное давление подскочить по меньшей мере наполовину. Когда они подошли к автоматическим дверям, он отрицательно покачал головой.

— Подожди здесь. Снаружи холодно. Я подгоню машину.

Из переднего кармана джинсов он вынул ключи от своего грузовичка.

— Тебе не надо этого делать, — сказала она, делая шаг вперед. — Я не против того, чтобы пройтись пешком. Я привыкла много ходить и уверена, что тут недалеко.

— Здесь довольно холодно, и ты еще не привыкла к высоте. Это может оказаться плохо для тебя и ребенка.

Фин с недоумением взглянула на Тревиса.

— Тревис, беременность не делает женщину беспомощной.

— Я это знаю. — Поцеловав ее в лоб, он улыбнулся и покачал головой. — Но ты моя гостья, дорогая. И раз уж я хочу быть джентльменом и заботиться о тебе, пока ты здесь, то я буду делать это чертовски хорошо.

Они сидели в гостиной на кожаном диване перед большим камином, в котором пылал огонь. Фин удобно устроилась, прижавшись к Тревису. Она наслаждалась домашним уютом и не могла вспомнить, чувствовала ли себя когда-нибудь настолько умиротворенной.

От прекрасной деревянной и кожаной мебели до ярко раскрашенных украшений коренных американцев весь дом был теплым, приветливым и казался Фин точно таким, каким и должен быть дом.

Таким, какой, к сожалению, ее квартира не была.

Когда она вернется в Нью-Йорк, то первое, что сделает, — обратится к дизайнеру интерьеров, чтобы сменить всю обстановку. Ультрамодерновый безжизненный вид вовсе не годится для ее будущего ребенка, а она хотела, чтобы ее малыш называл домом уютное место, такое, как дом на ранчо «Серебряная Луна».

— Я дам тебе четвертак, если скажешь, о чем задумалась, — сказал он, приникнув головой к ее голове.

— Мне кажется, раньше за это предлагали пенни.

— Инфляция, дорогая. — Он притянул ее еще ближе к себе и поцеловал в макушку. — Я слышал, что в наши дни даже зубная фея должна платить доллар за зуб.

Фин отодвинулась, чтобы иметь возможность посмотреть на Тревиса.

— А сколько это стоило, когда Джесси была маленькой?

— Пятьдесят центов. — От его улыбки зазвенело все тело Фин вплоть до пальцев босых ног. — По крайней мере так было до того, как она выучилась тонкому искусству переговоров.

— Ты шутишь?

— Нет. — Усмехаясь, он покачал головой. — Однажды, когда я зашел, чтобы забрать у нее из-под подушки зуб и оставить пару четвертаков, я нашел письмо, адресованное зубной фее.

Желая услышать как можно больше о том, какой была Джесси в детстве, Фин спросила:

— А что было в письме?

— Там говорилось, что поскольку зуб во рту был немного дальше предыдущих и Джесси его использовала для жевания, то он стоит по меньшей мере семьдесят пять центов.

Рассмеявшись, Фин покачала головой.

— Да не написала она такого!

— Вот именно написала. — Он усмехнулся. — А зубная фея так громко рассмеялась, что едва не разбудила девочку.

— И та получила семьдесят пять центов?

— Нет. Тот зуб потянул на добрых пять баксов. — Он покачал головой. — Я решил, что одно только письмо этого стоит.

— Ты замечательный отец, — сказала Фин, когда перестала смеяться.

Он пожал плечами, но по искрам в его глазах она могла утверждать, что ему было приятно услышать ее замечание.

— Я делал то, что считал наилучшим. — Тревис поцеловал Фин в обе щеки и положил руку ей на живот. — И то же самое я буду делать для этого ребенка.

Эмоции наполнили грудь Фин, и ей пришлось с усилием проглотить огромный комок, застрявший в горле.

— Я так рада, что ты отец моего ребенка!

От его нежной улыбки у нее в груди все сжалось.

— Нашего ребенка. Не забывай, что мы вместе, Фин.

Она не смогла удержать одинокую слезу, скатившуюся по щеке.

— Благодарю тебя.

Он изумился.

— За что?

Взяв его лицо в ладони, она улыбнулась.

— За то, что ты такой хороший.

У нее в животе будто что-то затрепетало от предвкушения, когда медленная обещающая улыбка изогнула его губы. Он собирался поцеловать ее, и его пылающий взгляд служил предвестником большего. Когда его губы прикоснулись к ее губам, Фин поддалась всеохватывающему чувству принадлежности, которое объяснила себе тем, что никогда в жизни не чувствовала себя более желанной и лелеянной, чем когда он обнимал ее и занимался с ней любовью.

Казалось, не имело значения, что они знают друг друга такое короткое время или что у них так мало общего. Когда она была с ним, то чувствовала, что ее жизнь становится полной и настоящей.

Ее сердце сильно билось. Неужели к ней пришла любовь?

У нее не было большого опыта по части влюбленности, поэтому она не знала, как это должно ощущаться. Она точно знала, что любила Себастьяна Деверо, молодого отца Джесси. Но это было очень давно, и она подозревала, что каждая пятнадцатилетняя девочка любит своего первого парня. К сожалению, все последующие годы она все силы уделяла построению своей карьеры, а не личных отношений. Ей не с чем было сравнить чувства, которые она испытывала к Тревису.

Когда его губы шевельнулись, приглашая ее ответить, она отбросила все рассуждения и отдалась восхитительным ощущениям, которые начали возникать у нее.

А проанализировать свои чувства она сможет, когда вернется в Нью-Йорк.

Разноцветные искры затанцевали перед ее закрытыми глазами, и будто звездная пыль осветила самые темные уголки ее души. Фин ощутила голод его поцелуя и вкус его страсти. Ее кровь вскипела, и каждая клеточка ее тела пробудилась к жизни и зазвенела.

Дрожь наслаждения скользнула по ее спине, когда она почувствовала, как его руки скользнули ей под свитер и начали ласкать живот, но остановились, так и не прикоснувшись к груди. Беспокойное предчувствие заполнило ее, когда он приостановил ласки, чтобы расстегнуть переднюю застежку ее лифчика. Фин торопилась почувствовать, как руки Тревиса ласкают ее, хотела ощутить его поцелуи на своей пылающей коже.

Твердые мускулы его рук внезапно вздулись, когда он поднял ее, уложил на диван и лег рядом. Она чувствовала быстрое биение его сердца. Их ноги переплелись. Когда же он немного отодвинулся от нее, чтобы накрыть ее грудь своей ладонью, ее пульс ускорился…

Желая прикасаться к нему в то же время, когда он ласкает ее, она расстегнула его рубашку из шамбре и провела рукой по стальным мускулам его широкой груди и плоского живота. От удовольствия он застонал, и этот звук заставил ее задрожать. Тело Тревиса казалось ей совершенством во всех смыслах. Его напряженные, неподдающиеся мускулы таили в себе скрытую силу, обещали нежные прикосновения и волшебно контрастировали с мягкими контурами ее тела.

— На этом проклятом диване не хватает места, чтобы ласкать тебя, — сказал он, целуя ее в шею за ухом.

От его медленного голоса, полного обещания, волна дрожи прошла по ее телу.

— Да, здесь тесновато. Тебе тоже так кажется?

— Чертовски верно. — Тревис встал, затем поднял Фин. — Пойдем туда, где просторнее, где можно двигаться.

— Соблазнительное приглашение, — сказала она, не отводя глаз от цветного ковра на полу перед ними, и пожала плечами в ответ на вопросительный взгляд Тревиса. — Я никогда не занималась любовью перед пылающим камином.

У него начала появляться медленная улыбка, когда он тоже посмотрел на ковер, а потом перевел взгляд на Фин.

— Он кажется довольно удобным. Ты согласна?

Она не успела согласиться с его замечанием, как они оказались стоящими на ковре на коленях.

— Жду не дождусь увидеть, как твое тело выглядит в сверкающих отсветах огня, — сказал он, выключая лампу, стоящую у края дивана.

Освещенная только приглушенным светом от пламени камина комната внезапно стала невероятно интимной. Фин поймала горящий взгляд Тревиса. Он скользнул руками ей под свитер и медленно потянул его вверх. Она подняла руки, чтобы помочь снять его, и, когда Тревис отложил свитер в сторону, Фин сдвинула бретельки лифчика по своим рукам. Резкий вдох и потемневшие глаза Тревиса заставили все внутри нее задрожать, и ей стало не хватать воздуха.

— Каждую ночь после того вечера у тебя в квартире я мечтал увидеть тебя так.

От его глубокого, хрипловатого от страсти баритона и восхищенного взгляда медовая теплота растеклась по ее венам.

Сдвинув расстегнутую рубашку с его широких плеч по мускулистым рукам, она улыбнулась и бросила ее поверх своей одежды.

— А я мечтала о тебе. — Она положила руки ему на грудь. — Я хотела вот так прикасаться к тебе.

Он взял в ладони ее лицо и крепко поцеловал, заставив ее почувствовать свой голод, такой же сильный, как ее.

— Я собираюсь целовать и ласкать каждый дюйм твоего прекрасного тела, дорогая. А когда я закончу, то начну все снова.

Когда он проложил дорожку из поцелуев от шеи к плечу, а потом до ключицы, Фин откинула голову назад, потеряв себя в восхитительном ощущении его губ на своей коже. И когда его поцелуи запламенели у нее на груди, Фин задрожала от волн удовольствия, накатывающихся на нее. Желание стало столь сильным, что в животе она испытала сладкую боль.

Когда он наконец поднял голову, она почувствовала, будто в любой момент может расплавиться.

— Это несправедливо. Я тоже хочу целовать тебя.

— Что ты скажешь, если мы снимем оставшуюся одежду? — спросил он, вставая, а потом помог подняться и ей.

Когда, уже обнаженные, они стали перед камином на колени лицом друг к другу, Тревис заключил Фин в свои объятия. Прикосновения его кожи к ее коже вызвали тоненькие струйки наэлектризованного желания во всех частях ее тела.

— Чертовски приятно обнимать тебя, — сказал он хрипло.

От страсти, прозвучавшей в его голосе, восхитительная дрожь возбуждения пробежала через нее.

— Я только что подумала то же самое о тебе.

В ее голосе прозвучала такая же страсть, как и в его, и Фин удивилась. Она никогда не думала о себе как о страстной женщине, но с Тревисом, казалось, все становилось возможным…

Когда он вместе с ней опустился на ковер и посмотрел на нее, в его глазах она увидела пылкое желание и обещание неземного наслаждения. Это вызвало из самой глубины ее сердца горячее головокружительное ответное желание. И когда его рот накрыл ее губы, пульсирующая боль у нее в животе стала такой сильной, что Фин даже застонала.

Тревис провел дорожку из поцелуев от шеи вниз по волнующей ложбинке, а потом и дальше. У Фин перехватило дыхание. Конечно же, не может быть, что он собирается…

— Т-тревис?

Подняв голову, он взглянул на нее так, что ее сердце забилось как бешеное.

— Ты мне веришь, Фин?

Не в силах говорить, она могла только кивнуть. Никакой другой мужчина никогда не занимался с ней любовью так, как теперь Тревис, и, да помогут ей Небеса, она не хотела, чтобы это когда-нибудь закончилось…

Когда его губы проложили горящую дорожку вниз по ее животу, она закрыла глаза и изо всех сил постаралась помнить, что надо дышать. Волна за волной жаркого наслаждения накатывала на нее.

— П-пожалуйста… я… я не могу больше выдержать…

Он, должно быть, понял глубину ее голода, поскольку подвинулся, чтобы приблизить ее к себе, и, глядя на нее сверху, нежно поцеловал в губы. Его мозолистая ладонь лежала на ее коже с такой бесконечной заботливостью, что это вызвало слезы у нее на глазах, и она почувствовала, что все больше разгорается от его прикосновений.

Ее тело дрожало от предвкушения, когда он направил руку вниз, чтобы погладить ее ногу. Спирали чистого экстаза пронеслись через нее. Чувство было таким сильным, что она не могла бы удержать свое тело от реакции на его бесконечные ласки, даже если бы вся ее жизнь зависела от этого.

Выгнувшись под его прикосновением, она изо всех сил пыталась удержать здравый рассудок, пока сладостные волны текли через нее.

— П-пожалуйста…

— Ты чувствуешь себя хорошо, дорогая?

Его тихий шепот возле ее уха только увеличил напряжение, охватившее ее.

— Я… хочу… тебя.

В ответ на ее прерывающуюся просьбу Тревис приподнялся. Она продолжала чувствовать его прикосновение, но вместо того, чтобы соединить их тела, он попросил:

— Открой глаза, Фин.

В его глазах светилось такое желание, что ее дыхание прервалось. А Тревис держал себя полностью под контролем, когда медленно и нежно прижался к ней. Несколько долгих секунд он оставался совершенно неподвижным, и она инстинктивно поняла, что он наслаждается этим моментом, наслаждается ею.

Время для Фин остановилось, и хотя он двигался очень медленно, ее возбуждение нарастало с каждой секундой. Жар спиралями поднимался в ее теле, выше и ярче, и она прижалась к нему, словно ища у него защиты.

Но слишком скоро восхитительное напряжение внутри нее исчезло и волны блаженства одна за другой прошли через нее. Она простонала его имя и медленно начала возвращаться к реальности.

Только тогда Тревис застонал, а потом прижался лицом к ее плечу. Фин покрепче обняла его, прижав к себе, чтобы продлить ощущение единения, которое она чувствовала с этим чудесным мужчиной.

Когда его дыхание успокоилось, он оперся на локти и нежно отвел прядь волос с ее щеки.

— С тобой все в порядке?

Улыбаясь, она погладила его подбородок ладонью.

— Это было, без сомнения, самое невероятное переживание в моей жизни.

Его тихий смех, когда он лег рядом с ней и прижал ее к себе, снова вызвал волну жара, окатившую нее с ног до головы.

— Если я все сделаю, как намеревался, то это только первое из многих невероятных переживаний, которые у нас будут в этот уик-энд.

Дрожь наслаждения устремилась вверх по ее спине.

— Я собираюсь проследить, чтобы ты сделал все, ковбой.

— Мне хочется, чтобы ты обняла меня крепче, дорогая, — сказал он, легонько прикасаясь губами к ее губам. — И тогда у нас будет еще одно из этих невероятных переживаний.

Она почувствовала прикосновение его тела к своему бедру, и вновь желание обладать этим мужчиной нахлынуло на нее. Обняв Тревиса за плечи, Фин улыбнулась.

— Я не отпущу тебя.

Его обещающая улыбка заставила ее сердце помчаться вскачь.

— Знаешь, дорогая, я собираюсь удивить нас обоих.

И, к ее удовольствию, он сдержал свое обещание.

Держа в объятиях спящую Фин, Тревис смотрел в потолок над своей кроватью и пытался придумать, что же им теперь делать. Они зашли в область, где с каждым из них могло случиться несчастье.

Если бы их отношения касались только их двоих, ставки не были бы так высоки. Они могли бы разобраться, что происходит между ними. Если бы их отношения не сложились, они могли пойти дальше каждый своей дорогой почти без проблем. Но, что бы ни случилось между Тревисом и Фин, это также затронуло бы и Джесси, и их будущего ребенка.

Фин заявила ему прямо, что не способна к отношениям, а он сказал ей правду, что не хочет их. После того как умерла его жена, он был уверен, что никогда не будет заботиться о другой женщине так, как заботился о Лорен. Но теперь он начинал думать, что, возможно, поторопился с этим решением.

С той минуты, как он увидел Фин, его тянуло к ней, как пчелу к меду. И, по-видимому, то же самое происходило с ней. Ее первый приезд на ранчо был тому доказательством. Они не были способны сдерживать свои желания. Но может ли прекрасное занятие любовью быть основой для длительных отношений?

Так, как он видел это, у них было не так уж много общего.

Джесси. Ребенок, которого носит Фин. Ненасытное желание друг друга.

А в остальном их жизни отличались, как день и ночь.

Он был сельским парнем от широкополой шляпы до подошв ковбойских сапог. Его жизнь проходила в изматывающей работе под открытым небом в любую погоду. Ночью он засыпал, слушая сверчков или далекий вой койота. В местном баре, где громко играла музыка, а новая пара джинсов и чистая рубашка, купленные в соседнем универмаге, считались парадной одеждой, ему было много удобнее, чем когда он надевал вечерний костюм, чтобы пойти на представление или в какой-нибудь модный ночной клуб Нью-Йорка.

И жизнь Фин была ему чуждой. Она жила и работала в городе, который никогда не спал. Черт возьми, там гудели такси, ревели сирены, и было неудивительно, что люди бодрствуют круглые сутки.

И это было лишь вершиной айсберга.

Изо дня в день она работала в офисе с кондиционированным воздухом и чувствовала на своем лице солнце, только когда близко подходила к окну. Каждый предмет одежды, которым она обладала, нес имя известного дизайнера, вышитое на ярлычке. Даже на ранчо она приехала в джинсах, поперек заднего кармана которых было налеплено имя какого-то парня.

Фин пошевелилась во сне, и он крепче обнял ее и поцеловал в макушку.

В ее первое посещение «Серебряной Луны» она упомянула, что любит открытые пространства, но через некоторое время новизна увянет, и Фин будет сходить с ума, тоскуя о суете и толкотне Нью-Йорка. У Тревиса не было в этом никаких сомнений. Он тоже был бы несчастлив, если бы ему пришлось жить в переполненном людьми городе.

Почувствовав, что сон наконец овладевает им, Тревис закрыл глаза и вновь задумался, как же они с Фин смогут совместно воспитывать ребенка. Малышам нужны стабильность и постоянство, а не перебрасывание из одного мира в совсем другой.

Он заснул, по-прежнему не имея ни одного ответа, и его сны были наполнены картинами жизни в «Серебряной Луне» с зеленоглазой рыжеволосой женщиной и ребенком.