Розабелла

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Мысль казалась до невозможности странной, но Филип Уинболт не мог от нее отделаться. Очевидная несообразность в поведении Аннабеллы Келланд могла иметь только одно объяснение: вместо нее здесь живет сестра-близнец. Если подобная подмена состоялась, то ее можно расценить как вопиющее надувательство. Но почему сестры пошли на это? Уж явно не ради развлечения…

Он был бы рад объявить свои подозрения плодом разыгравшейся фантазии, если бы не ряд фактов, подтверждающих обратное. Каковы они? А таковы. Аннабелла Келланд, умная девушка, которая уже несколько лет управляет имением Темперли, безуспешно пытается скрыть свое незнание сельской жизни. Аннабелла Келланд, которая многократно встречалась с ним раньше, не узнает его после Пасхи. Аннабелла Келланд, прежде выказывавшая ему безразличие, граничащее с грубостью, неожиданно меняет свое отношение, и как бы ему ни хотелось посчитать этот факт следствием своего обаяния и силы убеждения, он знал, что дело тут в другом. Аннабелла Келланд, которая никогда не задерживалась в его присутствии, согласилась – нет! предложила – вернуться вместе в Темперли, а там угощала его вином и печеньем и была чрезвычайно приветлива и очаровательна, чего до сих пор ни разу не наблюдалось. Прибавим два случая с Картером: до Пасхи Аннабелла Келланд разозлилась на вмешательство Филипа, а после Пасхи была благодарна ему за то же самое!

Предположение Эмилии о благотворном влиянии сестры из Лондона он не отвергал, но не более того. Он вспомнил другие озадачившие его эпизоды и пришел к выводу, что девушка, живущая сейчас в Темперли, не Аннабелла Келланд, а ее сестра.

Разгадка найдена, но что дальше? Впервые Филип Уинболт задумался о последствиях своих разысканий.

К своему удивлению, он понял, что не хочет разоблачать Розабеллу Ордуэй как несомненную обманщицу. Аннабелла Келланд успела ему понравиться, и, поскольку полученное от дяди в наследство имение наводило на мысли о женитьбе, он даже смотрел на нее как на возможную жену. Но полюбил он – и это чувство росло с каждым днем – девушку, живущую в Темперли сейчас: нежную, ранимую и беззащитную. Разгаданная тайна ни на йоту не изменила его чувств к ней. Наоборот – в нем росла потребность оберегать ее от разоблачения и позора.

Его догадка верна, но по-прежнему неизвестно: что стоит за этой безрассудной попыткой обмануть его и других соседей? Это не может быть просто легкомысленным поступком, чтобы, к примеру, дать возможность Аннабелле увидеть Лондон. Он подозревал, что такое решение было принято в связи с отчаянным положением Розабеллы. Эта мысль растрогала рыцарскую натуру Филипа Уинболта. В защитнике нуждалась Розабелла Ордуэй, а не Аннабслла Келланд. И защитник находился рядом.

Как ему поступить? Кому довериться? Самой Розабелле? Или Эмилии? По зрелом размышлении он решил никому не говорить о своем открытии до тех пор, пока не узнает об этом маскараде что – нибудь еще.

– Ну как, Роза, Филип Уинболт уже пал к твоим ногам?

– Нет, папа, – ответила она.

– Почему же нет?

– Не знаю. Он, видно, принял к сведению мои слова о том, что мы останемся лишь друзьями.

– Ерунда! Либо он остыл, либо выжидает, но я склонен предположить последнее. Тебя он все еще интересует?

– Конечно, папа! Ничего не изменилось – я люблю мистера Уинболта.

– Тогда надо что-то предпринять!

– Но что?

– Господи, дочка! Разве крестная ничему тебя не научила?

– Нет, папа. Она устроила наш брак со Стивеном еще до моего выхода в свет. Так что можно сказать, искусством кокетства я не овладела.

Мистер Келланд посмотрел на лицо дочери: темно-голубые глаза, в глубине которых затаилась печаль, чувственные губы, готовые сложиться в пленительную улыбку, золотистые волосы, обрамляющие нежный овал щек и тонкую шею. Он наморщил лоб.

– Она права – тебе это не нужно. Но о чем она думала, выдавая тебя за своего никудышного сынка, когда ты едва переступила порог классной комнаты? Мне следовало сообразить…

– Папа, ты не должен винить себя! Я с готовностью послушалась тетю Лауру.

– А потом?

Розабелла отвернулась.

– Мы с ней поняли, что совершили ужасную ошибку. – Она взглянула на отца. – Знаешь, папа, что бы ни произошло между мистером Уинболтом и мною, пребывание в Темперли очень мне помогло.

– Рад это слышать. Выходит, и в обмане есть положительные стороны. Чем же тебе помогло Темперли?

– То, что я нахожусь здесь, разговариваю с тобой, и с Бекки, и с окружающими людьми, – особенно с Уинболтами и их друзьями, – многому меня научило. В Лондоне я почти ни с кем не общалась – всегда была рядом с тетей Лаурой. Я вышла замуж за Стивена совсем юной. Теперь-то я вижу, что этот брак был обречен изначально, но тогда я считала виноватой себя. Он все время повторял, что я никуда не гожусь… Знаешь, обстановка в доме перед смертью Стивена была кошмарной. А после его смерти появился Джайлс Стантон, и мне стало еще хуже. Здесь, в Темперли, у меня есть время поразмышлять, и я вижу, что была слишком молода и неопытна, чтобы помочь Стивену… Но это все равно было невозможно… его никто не мог спасти… – Она замолчала.

– И от этой мысли тебе стало легче?

– Нет, конечно! Но я перестала винить себя.

– Я и не подозревал, Роза, как тебе было плохо. Последние годы я вообще мало что замечал. Возможно, твое пребывание здесь меня тоже кое-чему научило. – Мистер Келланд задвигался в кресле. – Ну как же быть с Уинболтами? Я считаю, что ты должна пригласить молодого человека ко мне. Пора.

– Папа! Ты же не станешь…

– Я не собираюсь расспрашивать о его намерениях, если ты этого боишься! – вспылил отец. – Я не полный идиот. Но я хочу на него посмотреть. Во второй раз я тебя не подведу, Роза. Спроси, играет ли он в шахматы.

Результатом их встречи стало то, что мистеру Келланду и мистеру Уинболту понравилось играть в шахматы. Оба игрока вскоре зауважали друг друга – и не только как достойных соперников. Филип Уинболт с удивлением обнаружил у отца Розабеллы необычное чувство юмора, что было свойственно семейству Уинболтов. А мистер Келланд счел Филипа Уинболта разумным человеком, который ничего не говорит и не делает сгоряча. Именно такого жениха он бы желал для своих дочерей – особенно для Розабеллы.

Время шло, а известия о возвращении Аннабеллы из Бакстона все не было. В письмах сестре Розабелла хотя достаточно откровенно рассказала о своих чувствах к Филипу Уинболту, но была осторожна. Если бы кто-либо прочитал их, то узнал бы лишь то, что Аннабелла Келланд из Темперли подружилась со своим соседом Филипом Уинболтом. Трудности, которые следовали из этой привязанности, не упоминались, но были очевидны обеим сестрам.

Розабелла чувствовала, что ее дружба с Уинболтами, особенно с Филипом, становится с каждым днем все крепче. Но она никак не могла решиться на признание. Филип, выражаясь словами отца, не был «ослеплен страстью». Наоборот, ей казалось, что он забыл о любви, выказывая ей только дружескую привязанность. Розабелла попалась в собственную ловушку: она не могла сделать признание, не будучи твердо уверенной в его отношении к ней, и не могла изменить их отношений, не сказав ему правду.

Когда она получила наконец письмо от сестры, то из него узнала, что приезд Аннабеллы снова откладывается. Та писала:

Розабелла перечитывала письмо, когда появилась Бскки и сказала, что прибыла мисс Уинболт.

– Эмилия, какая приятная неожиданность! А я думала, что вы проведете в Рединге целый день.

– Пришлось вернуться раньше, чем мы рассчитывали, Филипу нужно с кем-то увидеться в Ширингсе. Я попросила его завезти меня к вам. Он заедет через час. Вы не возражаете?

– Конечно, нет! Чем вас угостить?

– Благодарю, ничего не надо. Вы будете свободны в последнюю субботу сентября? У меня день рождения, и я решила его отметить. Пожалуйста, не отказывайтесь!

Розабелла сначала заколебалась, а потом сказала:

– Спасибо, приеду с удовольствием.

– Чудесно! Пришлю вам приглашение. Я собираюсь заказать новое платье.

– Еще одно?

– Конечно! Анна, вы счастливая, так как во всех нарядах очаровательны, а я…

– Не говорите ерунды! Мне не терпится взглянуть на это новое платье. Какого оно будет цвета?

– Пока не решила. Мы едем в Лондон на три недели, поэтому у меня найдется время посоветоваться с портнихами.

– На три недели?

– Да. Дедушка послал за Филипом – вот почему мы так рано уехали из Рединга. Он хочет, чтобы Филип занялся какими-то делами… что-то связанное с юристами. Филип решил потратить на это время и все наконец уладить. Меня тоже устраивает визит в Лондон. Анна! Мне пришла в голову замечательная мысль! Почему бы вам не поехать с нами? Мы бы вместе повеселились, и вы тоже смогли бы сшить себе платье для приема.

– О нет! – В голосе Розабеллы прозвучал такой испуг, что Эмилия удивленно уставилась на нее. Розабелла вымученно улыбнулась: – Я бы очень хотела поехать с вами в Лондон, но как-нибудь в другой раз. Вы же знаете, я не такая свободная, как вы!

Когда Филип заехал за сестрой, та радостно сообщила ему:

– Мы с Анной обсуждали наши платья ко дню рождения. Она считает, что я должна обратиться к мадам Фаншон. – Эмилия вдруг с удивлением повернулась к Розабелле: – Откуда, скажите на милость, вам известно про мадам Фаншон? Я считала, что вы никогда не покидали Темперли, а мадам Фаншон знают только в Лондоне.

Повисло неловкое молчание. Розабелла довольно быстро нашлась:

– Я где-то слышала о ней…

– Наверное, у нее одевается миссис Ордуэй, – беспечно заметил Филип. – И она упомянула ее в разговоре. Вы едете вместе с Эмилией в Лондон? Чтобы заказать платья?

Розабелла улыбнулась и покачала головой.

– Нет, я обойдусь деревенской портнихой, а материю куплю в Рединге.

– Но фасон возьмите из моего журнала мод, – сказала Эмилия. – Я велю кому – нибудь из слуг занести его вам сегодня же вечером. Нам пора, Фил. У меня масса дел, а мы уезжаем завтра утром, не забудь.

– Обещаю помнить, милая сестричка. Главное – чтобы ты не забыла.

Эмилия укоризненно на него посмотрела.

– Я зайду к вам сразу же по приезде, – сказала она, прощаясь с Розабеллой, – и вы первой увидите мое платье.

Розабелла понуро поднялась наверх, чтобы, как обычно, провести полчаса с отцом. Уинболтов не будет целых три недели! Если бы не ее ужасное положение, она бы приняла предложение Эмилии, походила с ней по магазинам, примерила новые платья, посетила театр… и провела время с Филипом.

– Разве тебя не ждет прием по случаю дня рождения, когда они вернутся? – спросил отец. – Я считал, что девушки любят ходить в гости.

– Я люблю!

– В таком случае вытри слезы и приготовь подарок для подруги. А может, существует иная причина? – Вдруг он выпрямился в кресле и выглянул в окно. – Боже мой! Неужели я перепутал день? Разве Уинболт собирался сегодня играть в шахматы?

– Нет, папа. Почему ты спрашиваешь?

– Он направляется к дому. Тебе придется сказать ему, что я занят. Нет, я сам его приму.

Оказалось, что Филип всего лишь привез обещанный журнал мод.

– А у меня что-то нет настроения играть сегодня в шахматы. Вечер слишком жаркий, – сказал отец Розабеллы.

– Действительно, сэр. Признаюсь вам, что мне не очень-то хочется ехать в Лондон.

– Проводи мистера Уинболта, моя милая, – обратился к дочери мистер Келланд. – Пройдись с ним до ворот – ты ведь сегодня не выходила.

Розабелла почувствовала, как у нее запылали щеки.

– Папа, мистер Уинболт приехал верхом. Не вести же ему лошадь по всей аллее.

– Если вы пойдете со мной, мисс Келланд, мне это доставит удовольствие. Ваш батюшка говорит, что вы сегодня не были на свежем воздухе. – Когда они уже стояли у двери, Филип сказал: – Мне пришло в голову… не будете возражать, если я оставлю Непобедимого у вас в конюшне и мы прогуляемся по саду или по парку? Потом я провожу вас домой и заберу лошадь. Вы согласны?

– Я… – растерянно проговорила Розабелла, потом быстро согласилась: – Чудесная мысль, только захвачу шаль!

Они вышли в сад. Солнце уже закатилось, было свежо.

– Вам не холодно?

– Нет, что вы. Спасибо вам за то, что привезли журнал. Я знаю, вы очень заняты. Можно было прислать слугу.

– И лишиться возможности с вами поболтать? Мы давно не были вместе. Я очень люблю Эмилию и высоко ценю общество вашего отца… но порой мне хочется, чтобы они уехали куда-нибудь далеко-далеко.

– Мистер Уинболт!

– Это правда! Вы, вероятно, этого не сознаете, но, когда рядом с вами кто – то есть, мне кажется, что вы уходите в тень и я могу вас потерять.

– Я… я не думала, что вы такое замечаете.

– Замечаю. – Он улыбнулся, и улыбка его была прежней – полушутливой – полусерьезной.

Чувствуя, что краснеет, Розабелла сказала:

– Я не привыкла к обществу. Но всегда рада побеседовать с вами, мистер Уинболт.

Они дошли до конца сада.

– Не устали? Еще пройдемся? – Филип Уинболт взял ее руку в свою, и она не стала этому противиться.

Они вышли из калитки и свернули на тропинку. Смеркалось, птицы замолкли, раздавались лишь одинокие трели. Когда смолкли и они, Розабелла тихо произнесла:

– Разве в Лондоне что-нибудь может с этим сравниться?!

– И с вами тоже.

– Мистер Уинболт… – начала было взволнованная Розабелла.

– Ничего не говорите! – Он приложил палец к ее губам. – Помните тот день, когда мы во второй раз ездили верхом? Вы предложили притвориться, что мы только что познакомились. – (Она кивнула.) – Теперь моя очередь. Давайте притворимся, что между нами нет секретов. Что мы двое влюбленных, которые отправились погулять в вечерних сумерках. Если я вас обниму… вот так… вы не рассердитесь? – Она ничего не ответила, и тогда Филип притянул ее поближе к себе и заглянул в глаза. – Любовь моя, – произнес он. – Моя ненаглядная. – Он нежно ее поцеловал и, словно боясь, что она убежит, прижал к себе покрепче и поцеловал еще раз.

– Филип, не надо!.. – (Запоздалый протест Розабеллы был заглушён третьим поцелуем.) – Филип, – с трудом выдохнула она и… вдруг, сама того не сознавая, ответила на его поцелуй.

Их губы надолго сомкнулись. Розабеллу не держали ноги, и она прижалась к Филипу – оба прерывисто дышали.

– Вы действуете на меня удивительным образом, моя волшебница! Я просто потерял голову. – Розабелла, понимая, что преступила вес допустимые границы, хотела отстраниться, но он ее не отпустил: – Не вздумайте сказать, что вам был неприятен мой поцелуй! Иначе вы все испортите! И не говорите, что не любите меня – я вам все равно не поверю… На этот раз.

– Я не стану этого говорить! Я люблю вас. Но мне стыдно… Не знаю, что со мной случилось! Что вы обо мне подумаете?!

– Только хорошее, поверьте.

Но она, не слыша его, продолжала:

– Я так никогда себя не вела.

Он, поколебавшись, спросил:

– Никогда?

– Нет. – Она вспомнила свой брак со Стивеном – этот фарс – и, потеряв самообладание, горячо продолжила: – Я – никчемная, бездушная и бессовестная распутница! – Ее голос сорвался на крик.

– Перестаньте, Ро… разыгрывать меня! Вы сами не верите в то, что говорите. Послушайте меня! – Он взял ее за плечи. – Вы не похожи ни на одну из знакомых мне женщин. Вы прелестная, нежная, веселая, добрая… и любимая. Мне продолжать?

Она уныло на него смотрела.

– Но вы не знаете…

– Тогда расскажите! Доверьтесь мне!