Розовое дерево

Глава IX

Миллисент, не задумываясь ни на секунду, подхватила юбки и бросилась к дерущимся. Она вылетела через калитку и помчалась по улице, не заботясь о том, как будет выглядеть, если кто-то в этот момент случайно ее увидит. В детстве она очень быстро бегала и сейчас еще не потеряла этой способности. Но хорошо, что она перед тем, как работать в саду, сняла корсет — иначе просто бы задохнулась на середине пути.

Наконец, она добежала, хотя сильно запыхалась, но все же с достоинством выпрямилась возле детей, которые катались по земле, дрались и иногда что-то кричали друг другу. Нагнувшись, Милли схватила одного из них за воротник — это оказалась Бетси — и, встряхнув, поставила на ноги. Бетси, все еще махая руками, изловчилась и кулаком заехала Миллисент в бок.

Когда девочка поняла, кто стоит перед ней и кого она только что ударила, то замерла от ужаса.

— О-о! Нет! — крикнула Бетси. — Мисс Хэйз, извините, простите меня! Я не знала, что это вы.

Мальчишка, которого тузила Бетси, воспользовался случаем, вскочил на ноги и бросился бежать, но Миллисент быстро догнала его. Она ухватила его одной рукой за воротник и развернула лицом к себе.

— Джеферсон Стилуэлл! Куда же ты собрался?

Драчун повернулся, сунул руки в карманы и уставился в землю. Он уже имел дело с Миллисент Хэйз: та поймала его, когда мальчишка привязал консервную банку к хвосту ее кота; он не хотел бы повторить ту встречу.

— Я не ожидала от тебя такого чудовищного поведения. Что подумает твоя мама, Джеферсон?

А он знал, что она подумает: мисс Хэйз старая дева, нудная и сующая нос в чужие дела. Она так и сказала в прошлый раз. Но он не посмел произнести это вслух.

Вопрос Милли был чисто риторическим, и она продолжала:

— Драться с девочкой! Где твое воспитание? Где твое рыцарство? Я уверена, что твой папа не учил тебя этому.

— Она первая ударила! — яростно крикнул Джеферсон, задетый несправедливым обвинением.

— Она — молодая леди, и с ней нужно обращаться подобающе.

— Да, но что-то она не ведет себя, как леди!

— Согласна. Но это не оправдывает твоего поведения. И твои родители об этом узнают, поверь мне. Парнишка вздохнул.

— Пожалуйста, мисс Хэйз, папа меня накажет. Я не хотел иичего дурного, честно! Что было делать, когда она набросилась на меня? Она чуть не сломала мне нос!

— Глупости! Она ударила тебя в глаз. Это уже заметно. — Под глазом появлялся кровоподтек, а сам глаз опух.

— Ну и что, она меня и по носу ударила!

— Это потому, что ты не умеешь драться! — воскликнула Бетси без нотки раскаяния в голосе. — Ты — неженка, и вдобавок врун!

— Я не врал!

— «Я не лгал», — автоматически исправила Милли. — Итак, Джеферсон, предлагаю тебе немедленно отправиться домой и заняться глазом. Затем поразмышляй на досуге о роли и поведении джентльмена, а также о том, как мало ты был похож на него сегодня.

Миллисент отпустила его, и мальчик убежал. Теперь она повернулась к Бетси:

— Бетси Лоуренс, я не могу поверить своим глазам! Ваше поведение было просто ужасным! Юные леди не…

— Но он лжец! Он говорил гадкие вещи о папе! Он сказал, что папа — прохвост и, возможно, янки к тому же! Я не позволю ему говорить такое!

— Все ясно. — Она должна была сама догадаться. Проблема здесь была не в Бетси, а в ее отце. Миллисент вздохдула, гнев уступил место какому-то усталому смирению. — Что он еще говорил?

— Что папа заставил всех в городе возненавидеть его за то вранье, которое он печатает в своей газете. Но это неправда! Он некогда не врет в своих статьях! Он просто не может!

— Кояечно, не может! — Милли положила ладонь на голову девочки и заглянула в ее лицо: Бетси по-настоящему страдала. — Твой папа не такой человек, который может лгать. Он не прохвост, и уж, конечно, не янки. Однако он обладает способностью говорить в лицо правду, или печатать эту правду в своей газете, а эти вещи не всегда всем приятны. В сущности, вместе поступки просто настраивают определенных людей против него.

— Но почему?

— Люди не всегда хотят слышать правду. Иногда мы скорее будем верить удобной лжи.

— …? Я не понимаю, как такое может быть? — вздернув подбородок, придав лицу решительное выражение, девочка в эту минуту была очень похожа на своего отца.

— Ну, давай предположим, что все, что говорил Джеферсон о твоем отце — правда…

— Но это неправда!

— Ну, конечно, неправда, но давай все-таки представим это. Итак, если бы это было правдой, то ты не захотела бы слышать такую правду, верно? Ты бы предпочитала верить, что он не такой.

— А-а…

— Вот так же и другие люди. Им не нравится читать о себе плохие вещи в газете, даже если это и правдивые вещи. Поэтому они часто утверждают, что тот, кто печатает такое, лжет. Я думаю, Джеферсон услышал, как его отец сказал, будто твой папа лжет в своей газете, потому что, наверное, он прочитал в газете что-нибудь неприятное для себя. А Джеферсон верит своему отцу, и это вполне естественно, — продолжала Миллисент.

— Да, но это несправедливо, — мрачно сказала Бетси; уголки ее рта опустились вниз. — И я ненавижу Джеферсона Стилуэлла! Если он снова скажет что-нибудь такое, я его опять побью.

— Нет, ты этого не сделаешь, — твердо сказала Миллисент, взяв Бетси за руку и уводя за собой к дому. — Мы сейчас пойдем прямо к вам и поговорим с твоим папой о твоем недостойном поведении. Не следует даже играть с таким мальчиком, как Джеферсон Стилуэлл. Он слишком грубый.

— Грубый! Ха! — Бетси скривилась. — Я всю неделю каждый день колотила его, а он визжит, как девчонка!

— Моя дорогая Бетси, девочка вообще не может «колотить». Очевидно, тебе об этом еще не рассказывали.

— Папа всегда говорит мне, что я должна уметь постоять за себя, потому что не всегда рядом будет взрослый, чтобы защитить меня.

— Если папа научил тебя говорить такие неправильные вещи, тогда тебе точно понадобится защита.

— Вы тоже не любите моего папу?

Миллисент заколебалась.

— Люблю? Не знаю; я никогда над этим не задумывалась. — Джонатан смущал ее. Иногда просто шокировал. Одной своей улыбкой он заставлял ее дрожать. Он тронул ее сердце заботой об Опал. — Думаю «любовь» — несколько неподходящее название для чувства, которое твой папа вызывает в людях.

Бетси хихикнула:

— Мистер Харгроув, бывало, говорил то же самое. Он был владельцем газеты, в которой когда-то работал папа. Вы знаете, однажды толпа мужчин собралась перед нашим домом, все свистели и называли папу разными гадкими словами, а потом приехала полиция…

Миллисент позволила себе улыбнуться.

— Не удивительно. И что же тогда сделал твой папа?

— Он вышел на крыльцо с ружьем и сказал, что будет счастлив поспорить с ними в любое время, но сейчас его дочь спит, и не были бы они так любезны покинуть их двор. Но, конечно же, я не спала, и все слышала через окошко. Один из них стал ругаться и сказал, что хорошо, что умерла мисс Элизабет — это моя мама — и не испытала унижения перед всем городом, имея такого… — тут он назвал слово, которое мне папа велел никогда не произносить — …мужа. Папа будто взбесился, я думала, он его застрелит.

Миллисент слушала с широко раскрытыми глазами.

— Понятие…

— Тогда пришел полицейский, и все мужчины ушли. — Она пожала плечами. — И больше никогда не приходили.

— Я рада. — В какие сложные жизненные перипетии втягивал мистер Лоуренс свою дочь! Не удивительно, что девочка стала такой. Было, наверное, несправедливо возлагать всю вину за поведение Бетси только на Джонатана Лоуренса.

Но факт оставался фактом: девочке была необходима направляющая рука, причем твердая и решительная.

— А почему ты вообще играла с Джеферсоном?

Бетси пожала плечами.

— А больше никого нет. Он единственный из детей, кого я здесь встретила. — Она тяжело вздохнула. — Эмметсвилл — ужасно маленький городишко.

— Ну, не такой уж и маленький. Здесь полно других мальчиков и девочек.

— Где?

Милли задумалась. Джеферсон был одним из немногих детей, живущих неподалеку. Но многие жили гораздо дальше, и, естественно, у Бетси не было возможности познакомиться с ними. Стояло лето, школьные занятия уже закончились. Она смогла бы встретить их в церкви, но отец не водил ее туда. Миллисент мысленно отнесла это к недостаткам Джонатана Лоуренса.

— Я познакомлю тебя с некоторыми. У меня много кузин, а у них много детей. Уверена, что хотя бы один из них тебе понравится.

— Правда? — личико Бетси просветлело.

— Да, правда.

— Знаете, я бы хотела быть одной из ваших родственниц. Папа вчера сказал, что мы с вами родственные души.

— Родственные души?! — Миллисент изумленно посмотрела на девочку. — Это почему же он так думает?

Бетси пожала плечами.

— Я не знаю. Просто он так сказал. Что вы такая же настойчивая, как и я. Что вы будете бороться за то, во что верите. Как и он сам.

— Да, но… я… — Милли не знала, принимать ли это как комплимент или как оскорбление. Ей было приятно услышать, что кто-то, пусть даже Джонатан Лоуренс, считает, что она борется за свои принципы. Но сравнивать ее с Бетси! Девочка она, конечно, милая и ласковая, но в то же время взбалмошная и упрямая, и к тему же не имеет ни малейшего понятия о приличном новедении.

— Это, конечно, замечательно, — осторожно сказала Милли, — однако, в любом случае маленькие девочки не должны драться и ставить синяки мальчикам. Существуют другие способы решения ваших проблем. Как и другие способы выражения своего мнения.

— Папа тоже так говорит! — радостно воскликнула девочка. — Он рассказывал мне, что сам часто затевал драки до тех пор, пока не узнал способ получше: можно не драться, а напечатать статью в своей газете. Ей-богу! Вы с ним во многом похожи! Не удивительно, что вы нравитесь папе.

— Да?

— Да. Иначе он не сказал бы, что вы и я похожи. Потому что меня он любит сильно-сильно. Он мне сам говорил. Он говорил, что когда умерла мама, только я не давала ему опустить руки.

— Понимаю. — Миллисент не знала, что и думать. — Я уверена, что ты много значишь для своего отца. Поэтому мы должны рассказать ему обо всем, что случилось. Немедленно.

— Ox… — Бетси опустила голову, но все же послушно пошла за Миллисент к дому. У самой калитки она сказала:

— А знаете, папы сейчас нет. Он еще в редакции.

— Ах, вот что, — невозмутимо отреагировала Миллисент. Она думала, что Джонатан уже вернулся. Ей казалось, что Бетси проводит с миссис Рафферти гораздо меньше времени, ее отцу следовало бы бывать с дочерью почаще. — Ну что ж, тогда я пойду и поговорю с ним там. Этого нельзя откладывать. Иди в дом, Бетси и приведи себя в порядок. А потом я предлагаю тебе сесть и подумать, как ты себя ведешь и идет ли это на пользу тебе и твоему папе.

— Хорошо, — Бетси смотрела вниз на свои туфли. Потом подняла голову и посмотрела в глаза Миллисент.

— Мисс Хэйз…

— Да?

— Вы меня больнее не любите? Ну, потому что я дралась?

Черты лица Милли смягчились.

— Нет, конечно же. Я всё так же тебя люблю. Ты просто сделала ошибку, вот и все. Кроме того, — добавила Миллисент, сама себе удивляясь, — последнее время мне тебя даже не доставало.

— Как хорошо! Потому что я тоже вас люблю! — Она побежала к дому, потом остановилась и, повернувшись, прокричала:

— Я люблю вас больше всех, кроме папы и мамы. И Адмирала!

— Боже! Это даже слишком!

— Я знаю. — Бетси повернулась и побежала вверх по ступенькам крыльца, прокричав «до свидания» через плечо.

Миллисент постояла какое-то время, глядя вслед девочке. На душе у нее было тепло и даже весело, и она знала, что улыбается сама себе, как ненормальная, но не могла сдержаться.

Миллисент зашла домой за шляпкой и перчатками и решительно направилась в редакцию газеты Джонатана Лоуренса.

У входа в издательство стояла высокая стойка, а позади нее — два стола, за одним из которых сидел молодой человек. Он низко склонился над только что отпечатанными листами и сосредоточенно скоблил что-то лезвием, но как только вошла Миллисент, сразу же оторвался и посмотрел на нее.

— Здравствуйте, мэм. — Вскочив со стула, он подошел к стояке. — Чем могу служить?

— Я пришла встретиться с мистером Лоуренсом.

— Он в своем кабинете. — Молодой человек кивнул на открытую дверь позади. — Приглашу его.

— Не стоит. Я пройду в кабинет. — Ей не хотелось, чтобы кто-нибудь слышал их разговор.

Она прошла мимо стойки, затем через всю комнату к двери кабинета Лоуренса. Он что-то читал, подперев голову рукой, в которой был зажат синий карандаш. Пальцы другой руки он запустил в свои густые волосы.

— Мистер Лоуренс!

— О, мисс Хэйз! — Джонатан, улыбаясь, поднялся со своего кресла. — Никогда не думал, что увижу вас здесь. Прошу вас!

— Я к вам не со светским визитом.

— Хм-м… И в самом деле… — в его глазах начали появляться смешинки. — Я вижу это по выражению вашего лица — прямо как у школьной учительницы. Кажется, я получу нагоняй? Закрыть дверь?

Миллисент взглянула на дверь. Она не подумала об этом. С ее стороны не очень-то разумно оставаться с ним наедине за закрытой дверью, даже в его служебном кабинете, но в то же время вещи, которые она собиралась рассказать Джонатану, не предназначались для посторонних ушей. Тем более, его служащих. Она нахмурилась:

— Я… да, я думаю, закрыть.

— Ох-хо… — он вышел из-за стола и прикрыл дверь.

— Итак, нам не грозят подслушивающие уши. Пожалуйста, присаживайтесь. — Он указал на обитый кожей стул, и Миллисент вежливо присела на краешек, поставив на колени свою миниатюрную сумочку. Джонатан вернулся и привычно уселся в кресло, вытянув под столом ноги. — Прекрасно! Начнем, пожалуй. Какое преступление я совершил на этот раз?

Его шутливое поведение разозлило Миллисент.

— Вам не составляет труда шутить, мистер Лоуренс, но лично мне будущее Бетси не кажется таким уж несерьезным вопросом.

— Как и мне, уверяю вас. — Он вздохнул. — Итак, вы здесь из-за Бетси? Мне казалось, что между вами все уже наладилось. Кроме того, я попросил ее не беспокоить вас, как раньше.

— А-а, так вот почему в последнее время она не приходит ко мне. Понятно. Я… это очень благоразумно с вашей стороны, но, по правде говоря, последнее время у меня нет с ней проблем. Бетси — замечательная девочка, когда узнаешь ее поближе. Я ничего не имею против, если иногда она будет приходить в гости.

Его лицо расплылось в улыбке.

— Очень приятно это слышать. — Он замолчал, лицо приняло озадаченное выражение. — Тогда в чем же дело?

— Я видела сегодня, как Бетси дралась с Джеферсоном Стилуэллом.

— Что? Дралась? Из-за чего?

— Из-за «кого»! Из-за вас, в том-то и дело. Вот почему я пришла сюда.

— Из-за меня? — Он изумленно уставился на нее.

— Да. Из-за этих ваших опасных статей.

— Ах, вот оно что. — Морщинки на лбу разгладилась. — Стилуэлл… Владелец этих маленьких лачуг у реки. Я догадываюсь, что речь идет о его сыне.

— Да. Джеферсон, очевидно, повторяя за родителями, сказал Бетси, что вы в своей газете печатаете ложь, а Бетси посчитала себя обязанной заступиться за вас.

Легкая улыбка чуть тронула губы Джонатана.

— Молодец Бетси! Никогда не была трусихой.

— Мистер Лоуренс! Не означает ли это, что вы счастливы, что ваша дочь поставила мальчишке синяк под глазом?

Джонатан рассмеялся, ио быстро сжал губы, пытаясь скрыть свою реакцию.

— Она — ему? Синяк под глазом?

— Я могла бы догадаться, что вы отнесетесь ко всему именно так, — возмущенно сказала Милли. Оиа поднялась со стула, ее спина побаливала от напряжения.

— Очевидно, с вами бесполевно разговаривать о чем-то, касающемся Бетси. Конечно, это очень забавно, что ей приходится играть одной, когда в городе столько детей. Так, по-вашему?

— Нет, постойте! Не уходите! Вы слишком легко вспыхиваете. Я прошу извинения за этот смех. Пожалуйста, садитесь.

— Зачем? Всякий раз, когда ей не нравятся чьи-то слова, ваша дочь затевает драку, а вы веселитесь от души. Более того, даже гордитесь этим.

— Нет, я же не заставляю ее драться, тем более размажижать кулаками. Я уже разговаривал с вами об этом раньше.

— Думаете, её не вдохновит ваш одобрительный смех, когда вы услышите, что она кому-то поставила синяк под глазом? Она наверняка решит, что вы не считаете это серьезным проступком.

— Я не смеюсь в присутствии Бетси. Я же разговариваю сейчас с вами, а не с ней. Мне кажется, не стоит скрывать от всех свои мысли и смех, тем более от взрослых людей, и уж тем более — от друзей. Или я не могу считать вас своим другом?

— Нет, конечно же, можете. Надеюсь, вы понимаете, что я говорю так в интересах Бетси и ваших тоже.

— Итак, о чем конкретно идет речь?

— О поведении девочки! О том, как она говорит и как поступает. Как она думает, наконец! Она не похожа на других детей. Более того, она вообще не подготовлена к будущей жизни. Вы, например, знаете, что она не имеет понятия, как шить или как готовить простые блюда? Я уверена, что она не умеет обрабатывать овощи и фрукты, консервировать их, не знает, как убирать дом. Как же она будет это делать, когда вырастет? Мне кажется, в ваши планы не входит нанимать ей до конца жизни слуг, не так ли?

— Нет, конечно, нет. — Джонатан потер лоб, глядя на Милли с выражением обычной в таких случаях мужской беспомощности. — Но что я могу поделать? Здесь от меня не очень-то много пользы. А с тех пор, как умерла ее мать… ну, вы знаете, эти служанки, экономки не очень-то хотят учить ребенка всему такому. Если бы она росла с матерью, то училась бы у нее.

Милли не ответила, что, очевидно, ему следует жениться во второй раз, хотя такой ответ напрашивался сам собой.

— Конечно, вас можмо понять, но это не единственная проблема Бетси. Посмотрите, как она одета. Эти платья слишком коротки для нее; очень заметно, что она давно из них выросла. Носки у нее всегда в ужасном состоянии. Волосы она расчесывает очень редко. Этому, конечно, тоже можно найти причины, но дети всегда замечают такие вещи, и Бетси придется нелегко, когда она пойдет в школу. Все они в этом возрасте жестокие, и ее будут дразнить или даже колотить за то, что она не такая, как все. И все только из-за ее внешности!

Джонатан тяжело дышал.

— Наверное, и это еще не все?

— Да. Ваши статьи в газете разозлили многих в городе. Похоже, вы изо всех сил стараетесь вызвать к себе всеобщую неприязнь. — Он начал было что-то говорить, но она жестом остановила его. — Я понимаю, что вам до этого нет дела, но вашей дочери? Ребенок не может расти без друзей.

— Что, по вашему мнению, мне следует делать? Скрывать правду? Не публиковать то, во что я верю? Не обращать внимания на плачевное состояние домов на берегу реки, которыми владеют известные в городе личности? Или вы, как и другие, считаете, что я не прав? Ведь никто не мешает Джонсу Ватсону и Фрэнку Стилуэллу выкачивать огромную прибыль из собственности, которая находится в ужасном состоянии; этим домам давным-давно нужен капитальный ремонт…

— Нет, — прервала его Миллисент. — Конечно, нет. Я абсолютно с вами согласна, что состояние, в котором находятся сдаваемые дома — позор для всего города и что никто не должен так жить. Просто вы с Бетси — новички в Эмметсвилле. Так не могли бы вы дать ей немножко времени, чтобы она обзавелась друзьями прежде, чем половина населения города станут вашими врагами? И еще: некоторые идеи, которые вы ей внушаете — такие… несколько странные. — Она нахмурилась. — Я очень не хочу видеть ее чужой среди других детей.

— Я тоже, — ответил он с мрачным видом. — Но я так же ие могу учить ее лгать или скрывать правду, чтобы завести друзей.

— Естественио, этого не нужно!

— Ну, а тогда что же вы предлагаете?

— А если вам на время прекратить такие резкие выступления? Не могли бы вы вначале помочь ей подружиться с кем-нибудь?

— Не выступать так резко… Но это стопроцентная смерть для нас! Я ничего не имею против того, чтобы Бетси завела друзей, но пока не начались занятия в школе, это будет сделать трудновато.

— Но она сможет познакомиться с кем-нибудь, когда придет в церковь, — ляпнула Миллисент.

— Вы считаете церковь подходящим местом для знакомств? — ухмыльнувшись спросил он.

— Вы извращаете мои слова. Я просто сказала, что у нее будет возможность встретить детей, когда она придет в церковь. А причина, по которой ей нужно туда ходить, проста: нельзя расти такой же неверующей, как… — Она резко оборвала фразу.

— Как ее отец? Вы это хотели сказать?

— …Да! Это. Как ребенок отличит истинные жизненные ценности, если ни разу не войдет в ворота храма? Как можно ждать от такого ребенка, что он будет знать, как себя вести? Или что хорошо и что дурно?

Лицо Джонатана потемнело, и он кратко ответил:

— Я не желаю, чтобы Бетси забивала себе голову всякой чепухой.

— Чепухой! — Миллисент едва не задохнулась от негодования. Она давно догадывалась, что Лоуренс был далеко не набожным. Но такого активного отрицания религии она не ожидала.

— Чему они ее там научат? — спросил он, встав со своего места и шагая по кабинету. Голос его был полон горечи. — Что Бог справедливый? И хороший? Я узнал уже очень давно, мисс Хэйз, что в жизни нет ничего справедливого. И я очень сомневаюсь, что все создано Справедливым Господом. Что касается хороших людей, то лично я знал в жизни всего двоих. Одним из них был издатель газеты, который взял меня под свое крыло… Он умирал долгой мучительной смертью, харкая кровью и задыхаясь. Другой — моя жена. Молодая и красивая, у которой все было впереди, она умерла вместе с нашим нерожденным сыном, пытаясь дать ему жизнь.

На секунду Миллисент показалось, что она увидела в глазах Джонатана блеснувшие слезы, но он отвернулся слишком быстро, чтобы она могла удостовериться. Когда он вновь повернулся, его глаза были сухими, а лицо — каменным.

— Когда умерла Елизабет, я поклялся, что никогда больше не переступлю порог церкви. И, естественно, раз сам ни во что не верю, не пошлю туда Бетси для того, чтобы просто угодить окружающим.

Миллисент не знала, что сказать. Она никогда не предполагала, что за его отказом посещать церковь кроется столько горя и озлобленности; она считала, что причиной была лень и отсутствие нравственного воспитания. Джонатан заблуждался — она не сомневалась. Но она не знала, как убедить его. Да к тому же Милли подозревала, что все подобные попытки лишь разозлят его. Она посмотрела на его руки.

— Я… я прошу прощения. Очевидно, вы очень любили свою жену.

Джонатан глубоко вздохнул:

— Она была самым лучшим созданием из тех, кого мне приходилось встречать, — спокойно сказал он. — Вы бы тоже полюбили ее. В ней было все, чего так не хватает мне. Добрая, хорошо воспитанная, интеллигентная… Кажется, я викогда не слышал, чтобы ова о ком-то плохо отозвалась. Настоящая леди. Я никогда раньше не встречал такую женщину, и уж, естественно, никогда не думал, что она станет моей женой. Когда она сказала, что у нас будет второй ребенок, я был самым счастливым человеком на свете. На этот раз я надеялся, что будет сын… — Его губы задрожали. — А вместо этого я потерял ее, ребенка, все…

— Но вы не должны позволять себе так горевать сейчас, — мягко сказала Мнллвсент. Слушая Джонатана, она почувствовала странную боль в груди, но не захотела заострять на этом внимание. — Мне кажется, она бы не хотела, чтобы вы так переживали. А вы как думаете?

Он пожал плечами, все еще находясь где-то в прошлом.

— Она была сказочно добра и всегда всем и все прощала. К сожалению, я не такой. — Джонатан обошел стол и сел в свое кресло. — Но все это далеко увело нас от Веток. Что, по-вашему, я должен делать?

— Ну, я думаю… — она начала было говорить, но остановилась. Потом покачала головой. — Нет, это, должно быть, не очень хорошо.

— Что?

— Я… Вам может это не понравиться.

— Почему бы сначала не сказать, а там посмотрим.

— Мне пришло в голову, что, возможно, я… я могла бы немного помочь Бетси.

— Как?

— Она, кажется, очень интересовалась тем, что я делаю по хозяйству. Я подумала, что могла бы попросить ее помочь. Мы скоро начнем консервировать овощи и вишни. Она могла бы прийти и посмотреть. А может, даже сама кое-что попробует сделать. Я могу научить многим полезным вещам. И даже подсказать насчет одежды и манер. Она очень смышленая девочка, к тому же всем интересуется. Я уверена, что она очень быстро все усвоит. — Миллисент посмотрела ва него немного неуверенно. Этого выражения Джонатан прежде не видел на ее лице.

Лоуренс с минуту молча изучал это выражение.

— Должен признаться, вы меня снова удивили. Уверен, что Бетси с удовольствием будет приходить к вам. У меня нет никаких возражений.

Миллисент улыбнулась, почувствовав облегчение. Еще по пути в редакцию она и не предполагала, что сможет предложить что-нибудь подобное, хотя подсознательно, наверное, этого хотела.

— Хорошо, спасибо.

— Это я должен благодарить вас! Я даже не мог рассчитывать на такое!

Миллисент немного покраснела от его благодарностей.

— Ничего, я думаю, у нас с Бетси все славно получится. Кроме того, у моих родственников много детей. Я смогу познакомить Бетси с некоторыми из них. Может, ей кто-нибудь и понравится.

— Уверен в этом. — Он перегнулся через стол и взял ее руку. — Мисс Хэйз, вы нам посланы небесами.

— Ну что вы… — При его прикосновении Милли почувствовала слабость и головокружение. Она сделала титаническое усилие, чтобы бросить из-под ресниц приветственный взгляд и улыбнуться, как когда-то улыбалась Джимми Сандерсу.

Потом она осторожно высвободила руку из его ладоней и расправила складку на юбке.

— Ну что ж, тогда решено.

— Да. Я скажу об этом Бетси сегодня. — Он улыбнулся. — Уверен, завтра она прилетит ни свет ни заря.

— Прекрасно! С нетерпением жду. — Очень странно, но Миллисент обнаружила, что говорит достаточно искренне.

— О, ну, тогда до свидания!

— До свидания! — он улыбнулся, отчего по ее телу пробежала дрожь возбуждения.

Милли повернулась и поспешно пошла к выходу. В конце концов, ее смущение было естественным, ведь этот визит выглядел достаточно странным. Но сейчас она знала только одно: нужно срочно уйти от Джонатана Лоуренса до того, как она сделает что-нибудь непоправимо глупое.