Руна

Глава 13

Илья шел с девушкой по кромке леса, сжимая веревку. Спустя час повернул в его глубину, особо не прислушиваясь и совсем не принюхиваясь к следам и запахам тех, кто ушел раньше. Руна молчала. Они двигались быстро, так что она успела и согреться и обсохнуть. Отойдя за пару верст, Илья остановился. Ночь выдалась лунной. Белый свет заливал пригорок. Несколько секунд он стоял, внимательно смотрел на девчонку.

— Почему мы не пошли по следу?

— Потому-что, я хочу сначала поговорить. О нас.

— О чем?

Руна, не поняла.

— Как так вышло, что ты ни разу не оборачивалась?

Она пожала плечами, отвела взгляд.

— В городе негде, да и как-то не хотелось.

— А здесь зов, — закончил Илья. — Это случается в нескольких случаях. Когда есть подходящая пара, когда опасность угрожает и когда душа человеческая не желает больше жить в теле людском. Какой вариант твой?

Руна косилась на деревья, утонувшую во мраке листву и думала о том, что становится свобода нужна, когда нет её. У нее до беды нынешней и мыслей таких не возникало. Все с утра до ночи дела какие-то. Принеси то, подай это, сходи туда-то, узнай что-то. Руна никогда и не думала в волка оборачиваться. Из прошлой жизни она только и помнила, что лес, запахи и маму. Очень смутно. До каторги, ей даже думать ни разу не думалось, что она может обернуться в волка и уйти жить в лес с теми, кто ей близок по рождению.

— Кто же ты такой? — уязвленно спросила она. — Ты же не волк. А живешь среди людей.

— А что ты знаешь об этом? — Илья вскинул вопросительно бровь. — Я контролирую свой силы, и отрочество уже давно прожил. А ты только живешь и не знаешь, как все устроено.

— И как?

— Как я сказал до этого. Ты здесь, — он вскинул руку, провел полукруг. — И тебе плохо. Если оборотишься, назад можешь и не вернуться. Ты знала об этом?

Она не знала, пялилась на него во все зеленные глазища, словно не верила.

— Что вообще никогда?

Он кивнул.

— Оборот вспять сложнее. Ты должна быть спокойной и хотеть жить человеком. У зверя сознания грубое, оно вот тут.

Он протянул руку и коснулся затылка Руны.

— Его нужно уметь поймать, направить и удержать. С каждым разом все будет передаваться проще.

— А у людей, вот здесь, — ткнул пальцем ей в лоб, Руна его потерла. — И оно тонкое, свободное. Его легко потерять. Видела когда-нибудь, какой корове или кошке дурно делалось, и та лишалась сознания? Нет такого у животных, потому что сознание иное. Ты этого желаешь? Прожить зверем всю жизнь?

Руну закусила нижнюю губу, отвернулась, растерянно глядя на звезды над головой. Кто бы ей рассказал о подобном? Наверное, поэтому члены стаи обернувшегося ребенка удерживают. Не дают повернуть сознанию вспять, пока не закрепится личина человеческая, пока не научится жить и любить новый облик. А она? Она, в общем-то, любит людей. Не знает иной жизни, и жить по-волчьи не умеет.

Но там же, там лес! Запахи эдакие вкусные, богатые дивными оттенками и благоуханиями. Она и не думала о том, что лучше? Как то естественно считала, что быть хорошо и волком и человеком. В животе тянуще заурчало.

— И ты не знаешь, примет ли тебя стая, — заявил Илья, наблюдая смесь сомнений на хорошеньком личике. — Сейчас весенний гон, не до спаривания, не до тебя. А если нет? Ты умеешь обходить капканы, от погони, охотиться? Выглядеть будешь, как взрослая сука, а уметь, как щенок. Как думаешь, сколько ты протянешь в лесу?

Руне было все равно сколько, хотелось и все тут. Если думать о плохом, то ничего хорошего и не случится. Думалось, «Хочу и всё». И, Руна отпустила внутри себя зверя. Вдохнула от души запахи, что подстегивали ее физический голод. Она живо представила мясо, дичь то что, можно оторвать от плоти клыками и съесть! Сожрать! Разорвать! Насытится!

Оборот начался сам по себе.

Посреди груди, где-то от середины живота задрожало нутро, заходили ходуном органы. Она мельком усмехнулась тому, как расширились зрачки ее спутника. Тело хотело трансформации, зверь хотел и Руна хотела.

Илья схватил ее и прижал к себе, словно опасался, что она убежит прямо вовремя оборота. Впился в губы. Раздвинул их языком, целуя с напором, больно. Он не особо церемонился. В следующий миг, повалил ее на сырую землю, на ходу задирая юбку. Мужские пальцы повелительно накрыли холмик между девичьих ног, суясь самым крупным сквозь тряпки вовнутрь и не один раз.

Руну выкинуло из ощущений превращения, болезненно, напряженно, так вроде они снова в бане. Она замычала ему в губы, задергалась, сопротивляясь и отбиваясь от него.

— На-си-льни-к. Душе-губ. Про-кля-тый.

Поздно она спохватилась. Он уже весь на нее забрался, давя сверху всем телом, вбивая в землю. Властно руки над головой перехватил, чтобы не царапалась. А затем замер.

Руна трудно дышала под ним, едва не задыхаясь.

— Ты специально, — прохрипела, красная.

— У меня имеется к тебе предложение, — произнес он, коснулся ее губ вплотную. — Руна, так же тебя все зовут?

Она выбившаяся из сил, с трудом вдохнула. Два попытки оборота за вечер, кого угодно ослабят. Тело повело от бессилия и натуги, мышцы коллапсом сбросили напряжение, так что она задрожала под невыносимой тяжестью. И мигом рухнула в немощное расслабление. А сама задохнулась, удивляясь собственной бесчувственности.

— Отпусти, — заплакала она, пытаясь трепыхаться, но ничего не получалось. — Отпусти! Дай уйти! Вл-е-е-ес…

Следующий миг, она голосила. Вывернула голову подальше от него, отвернулась к лесу и выла.

— Руна, выслушай меня, — рявкнул над ухом басовитый голос. — Я помогу тебе! Слышишь⁈

— Как⁉ — резко повернулась к нему, глядясь откровенно в глаза Ильи. — Как!!!?

— Я дам тебе свободу. Я проведу тебя через Алатырь камень. Соглашайся. Научу обороту. Будешь, как я жить и зверем и людом.

Она перестала дышать, только сипела под ним. Илья смотрел на нее сверху вниз, тоже переводил дыхание.

— Зачем я тебе?

Она не поверила ему, и верно. А кто бы поверил в подобное? Она каторжанка, он тоже. И оба они оборотни.

— Я офицер и ты знаешь об этом, — произнес он, наконец. — Я сниму тебя с этапа. Ты будешь подчиняться только мне. В случае успеха нашего предприятия, ты получишь свободу.

— Слезь ты с меня, наконец, — взорвалась она. — Мне дышать нечем и слушать твой бред тоже нечем. Слезь!

Илья уступчиво приподнялся на локти и Руна, с облегчением, задышала полной грудью, восстанавливая дыхание. Но ног и живота он не сдвинул. И то что, у него налилось ниже живота, ею ощущалось забористо и горячо.

— Я не каторжный, как ты. Но нужно, чтобы так думали все остальные, до места назначения. Я знаю, что ты была на побегушках у Чашкина. Ты отлично справлялась.

Он замолчал, давая ей обдумать.

Руна понимала, будучи любовником Данишевской, конечно, он слышал о Тимофеи Викторовиче, но не о ней же. Поди, разбери этих господ, князей и барынь!

— Откуда тебе известно?

— Ознакомлен был с личным делом. Твои деликатные поручения, наделали много шуму в городе.

Руна ушам своим не поверила. Она же была только по мелочи, на подхвате.

— Какие поручения? О чем ты говоришь?

— А не ты ли записки таскала от Марии? — он красноречиво посмотрел ей в глаза, смущая убежденностью.

— Ну, носила, — согласилась она. — Что тут такого?

Илья неожиданно приподнялся, встал, помогая и ей подняться. Оба отряхивались.

— Пропали важные бумаги. И в этом замешана Мария, ты, твой Чашкин.

— Он не мой.

— Он тебе выдавал поручения, так что твой. Документы весьма значимые.

— И что?

Руна окончательно пришла в себя, и теперь приводила волосы в порядок, сплетая их в косу. Те кудрявые растрепались, ее пальцы дрожали и не особо слушались.

— Мне вверено найти их. Думаю, твои навыки пригодятся. Все лучше, чем в одного искать. А там, как бог даст.

— Почему оборот остановился?

— Потому что страх отличный хлыст. Он не только умеет подталкивать, но и останавливать. А ты боишься меня.

Руна недовольно покачала головой, отвела глаза.

— Не тебя.

— Главное, что работает. Ну, так что согласна?

Она кивнула. А что тут думать? Конечно, согласна. Других шансов, возможностей и перспектив на горизонте не маячило. Нет их! И до конца зверем быть тоже, как-то страшно ей показалось. А Илья хоть что-то предложил, и пусть это что-то авантюрное и хлипкое, разве выбор у нее имелся?

— Хорошо. Давай поедим, и за дело. И еще, — он окинул ее твердым взглядом. — Ты волк, и ты слушаешься отныне меня, во всем. Ты поняла?

— Поняла.

Она бы сейчас что угодно поняла, лишь бы ей дали в руки что-нибудь съестное.

— Ладно, — Илья принялся раздеваться догола. — Сначала ужин, потом дураков поймаем.

Он вернулся спустя полчаса. Они разведи костер, пожарили кроликов. Руна отвела душу, наелась. Жизнь перестала казаться худой.

— Не мори себя голодом, впредь, — посоветовал он. — Голодание провоцирует оборот. Приготовь веревки. Я буду приводить по одному, а ты вязать их к дереву. Затем отведем назад.

— Что будет с ними?

Он бросил на нее не добрый взгляд, зло улыбнулся.

— Паршиво им будет, и не от конвойных. От своих. Ты не жалей дураков. За такие выходки, весь арестантский этап обыкновенно мучается. Всех куют в цепи и все одно, что металл холодом запястья ломает, болезни на долгие годы создает. Лучше эти трое пострадают, чем все остальные. Жди, и никуда не уходи.