Русская жена арабского наемника

Глава 15. Мой первый допрос

В ожидании допроса мне ничего не оставалось, как следить за вялым полетом скрипящего пыльного вентилятора над головой. В комнатке не было дверей — дверью служил стол служивого, на котором дымился ароматный чай. Пекло так, что даже муравьи попрятались в щели. Солдат, причмокивая, пил обжигающую жидкость, потирая пальцы, и курил какую-то дрянь. У меня он отобрал все, кроме сигарет. Курево здесь уважают. Хоть и смолить бабе — грех. Я затянулась, когда карболитовый старенький телефон затренькал и солдатик ожил. Меня повели через омертвевшую под зноем площадь в другое приземистое здание. Кабинетики, рамки, скучающая охрана на этажах. В дверь меня вежливо затолкнули и служака, сопровождавший меня по коридорам, остался снаружи.

За столом сидел красивый парень с обожженным наполовину лицом. Левой рукой он что-то быстро писал, рассматривая мой паспорт. Я присела. Возражений не последовало.

— Так ты русская, — нараспев, чуть картавя, констатировал левша. И снова уткнулся в бумаги. Прошло с полчаса. Устав заполнять бланки и не вынеся моего молчания, он включил вентилятор на своем столе. И заговорил со мной по-русски.

— Расскажи, зачем ты здесь.

— Я искала своего мужа. Он араб. Я сбилась с пути. Не знала, что попала в Ливан… Хочу домой.

— А с русскими как встретилась? О чем они просили? Свидетели утверждают, что они ждали тебя в том кафе на станции.

— Да я этих телевизионщиков там впервые увидела! Парни снимали сюжет для новостей.

— Сюжет, говоришь… Знаю я их сюжет — наркотики они тут забирали, а в Россию перевозили. Вот и весь твой сюжет! Два года мы с русскими коллегами выискивали тех, кто перебрасывает эту дрянь в вашу страну!

— Да они даже не курят травку!

— А в этом бизнесе наркоманов почти нет. Им же товар сохранить надо. А ты им помогала, авто искала! Сядешь в нашу тюрьму, мадам.

— Да вы что?! У меня муж — араб. Я его искала.

— Как мужа зовут? Где родился? Кто вас поженил?

Я медленно отвечала. К счастью, вспомнила нашего адвоката, помогавшего оформить все брачные бумаги. Садат зовут. И телефон простой — 0120-89-89-89. Следователь набрал номер. Садат оказался на какой-то встрече в Сирии. Поручился за меня. И даже попросил передать трубку.

— Мадам, я обещал заплатить за вас три тысячи долларов, пока проверяют ваш паспорт и пробивают по данным Интерпола. Внести всю сумму могу через час после переговоров в Дамаске — лишь доберусь до банка. Вы говорили, у вас богатая сестра в Англии. Говорите ее телефон — я объясню ей ситуацию. А вас после перевода денег отпустят. Возвращайтесь в Египет. Паспорт отдайте в Каире в мое представительство в Гизе — там его подготовят для оформления арабского паспорта для вас, как жены араба. И будешь тогда разъезжать по всему арабскому миру без проблем — это ведь наш ответ вашему Шенгену, хе-хе! Ну, все. Удачи!

Следователь лениво посматривал на меня своими умными глазами. Где же он обжег так лицо, что остались почти язвы? Неужто, искал наркотрафики в пустыне? Или пререзагорал с подружкой у моря?

Меня увели обратно в каморку со служивым и вентилятором. К утру деньги перевели и меня без объяснений вытолкали на улицу. Даже вернули паспорт, разукрашенный какими-то штампами с орлами. Из денег оставили какие-то крохи плюс карточки. А связка ключей, мобильный и диск «Аварии» испарились — должен же охранник оставить себе на память о белой арестантке какой-нибудь сувенир…

Я попросила такси отвезти меня на вокзал. По дороге вспоминлся другой следователь в моей жизни — маленький, весь в золотых кудряшках и пронзительным взглядом серых глаз. Моя дорогая подруга Светка была следаком — самым настоящим следователем в погонах и с оружием.

Мы с ней столкнулись в коридоре нашей Конторы — она сказала, что ее зовут Светланой и что она очень похожа на Аллу Пугачеву — я уточнила, что Светлана гораздо стройнее и красивее, после чего мы не расставались. Даже муж-профессор был не помехой нашим дружеским загулам и исчезновениям. Больше всего любила Светка попариться в сауне, а затем, по пьянке, будучи нагишом, разбирать и чистить пистолет. Я же ее фоткала и наши фотосессии были шикарней, чем любой выпуск «Плейбоя». Затем мы, обнявшись, голые и счастливые, пели с ней тривиальные застольные песни о Родине и любви, и возвращались по домам — я в свою холодную одинокую хижину отшельнциы, Светку же поджидал нервный профессор. Мужик не пил и не курил, Светку он очаровал много лет назад, когда был почти хиппи и пел в институтском ансамбле, куда она бегала на танцы. Профессор пытался устраивать жене скандалы, но следак Светка, икая и пыхтя, брала сковородку, доставала пистолет и шла молча на врага. Муж получал от нее немало синяков и тумаков, но об этом молчал. В его институте были уверены: бьет профессора негодяй-сосед по коммуналке на Тверской, в которой и проживала свою яркую жизнь наша великолепная Светлана. Уезжать из родного дома следователь отказывалась, так как дома бывала редко, а если и бывала, то в такое неурочное время, что раззорилась бы на такси, если бы решила-таки перебраться в уютное отдельное логово где-нибудь в Бутово. Иногда мы со Светкой встречались у каких-то чебуречных и выпивали среди алкашей по сто грамм: ей по обыкновению надо было лететь в очередную длительную командировку на край света, где никак не могли расследовать без ее блестящих (когда трезва) мозгов, какое-нибудь очередное сложное дело. Ее натура была так оптимистична, что по возвращению, вместо того, чтобы убивать меня нудными рассказами о сложностях следствия, Светулькин подробно делилась своими походами в баньку с местными силовиками. Больше всего мне запомнилась ее поездка в Сибирь, после которой Светик отказалась смотреть любую порнушку на наших девичниках, так как это было детством в ее понимании — оторвавшись в сауне с пятью сибиряками сразу, она объявила подружкам, что вот и побывала в космосе и теперь Валентина Терешкова не такой уж и идеал для нее, простого следователя.

У Светки невозможно было узнать хоть какую-то информацию о ее работе, но всегда после караоке она, почистив оружие, требовала провести допрос. Так как из обстановки были стол с салатом, я и телевизор, Светка всегда вызывала на допрос меня. И вдалбливала в мою непросвещенную пьяную башку, что люди, когда говорят правду, глаза косят влево, а вот при вранье поворачивают глазки вправо и наверх. Это я запомнила на всю жизнь и с улыбкой сейчас подумала — вот ведь где пригодилось!

Мы подъехали к вокзалу. Пора возвращаться в Мишраим. К пирамидам.