Рядом с Адамом

Глава 1

Доктор Адам Мэсси, молодой хирург, остановил свой потрепанный темно-синий «ровер» у одного из фешенебельных особняков в Челси. Какое-то время он не двигался с места, рассматривая вытянутый и узкий фасад времен короля Георга, и думал о том, как Лорэн, актриса и его давняя подруги, воспримет известия, которые он приехал ей сообщить. Адам догадывался, что она не слишком обрадуется, поскольку хорошо знал Лорэн. Посидев еще немного в машине, он решил, что, раз объяснения неизбежны, тянуть дольше не стоит, выключил зажигание и выскользнул наружу. Немного подумав, он вынул из бардачка машины ключ и положил его в карман. Взбежав по ступенькам к парадному входу, Адам отпер дверь этим ключом и ступил на мягкую ковровую дорожку, постеленную в огромном, шикарно обставленном холле. Навстречу ему вышла Элис, бессменная экономка, которая служила в доме с незапамятных времен, высокая и худощавая, с добрым морщинистым лицом и умными, немного насмешливыми карими глазами. Улыбнувшись, она сказала мягким глубоким голосом:

– Ах, это вы, доктор… Здравствуйте. Хорошо, что вы приехали. А я подумала, опять какого-нибудь газетчика принесло, будь они неладны. Одолевают с самого утра.

– Проклятие! – Адам нахмурился и посмотрел на часы. – Совсем забыл. Ведь сегодня была пресс-конференция! Мэннеринг и Эдвардс еще здесь?

– Мистер Мэннеринг уже уехал, а мистер Эдвардс пока нет, – деловито сообщила Элис. – Они с мисс Гриффитс обсуждают ее роль в новом спектакле. Но все уже почти закончилось… Да и мисс Гриффитс будет только рада от них избавиться, когда узнает, что вы здесь. Она с таким нетерпением ждала вашего приезда!

Адам натянуто улыбнулся:

– Вы мне льстите, Элис. Вряд ли я для Лорэн важнее журналистов. Я, однако, полагаю, что не следует отвлекать мисс Гриффитс от работы…

– Дорогой!!

Голос, долетевший сверху, гулким эхом раздался в каменных стенах холла; и Адам, и Элис одновременно подняли головы. На верхней ступеньке высокой лестницы, ведущей в комнаты, стояла Лорэн Гриффитс. На ней было облегающее розовое платье, которое выгодно подчеркивало ее стройную гибкую фигуру, белокурые шелковистые волосы струились по плечам. Маленькая блондинка Лорэн была потрясающе красива. Адам подумал, что никогда еще не встречал женщины, подобной ей.

Сунув руки в карманы, Адам ждал. Она медленно спускалась со своей обычной грациозностью, скрывавшей, впрочем, нетерпение: внизу ее шаги участились, и, почти подбежав к Адаму, она схватила обеими руками его протянутую руку. Руки у нее были маленькие и изящные, с длинными наманикюренными ногтями.

– Дорогой! – снова сказала Лорэн. – Ты знаешь, как я ненавижу эти пресс-конференции! Но что же делать, это необходимое зло. Мы, актеры, не можем обойтись без журналистов, хотя я их и не люблю.

Гримаса на лице Адама выразила недоверие.

– Я знаю, какое удовольствие тебе доставляют твои пресс-конференции, – возразил он. – А что случилось? Где все эти кровопийцы?

Лорэн вскинула темные брови:

– Если ты имеешь в виду журналистов, то сейчас они пьют коктейли. Терри их угощает. Ты знаешь, он хорошо справляется с этим.

Терри Эдвардс был ее агентом и, по мнению Адама, отъявленным пройдохой. Адам терпеть его не мог, но подавил желание пройтись по его адресу. Он знал, что Лорэн только рассердят его слова.

– А, понятно, – пробормотал он вместо этого, – я тут говорил Элис, что у меня твоя пресс-конференция совсем из головы вылетела, но если ты уже освободилась…

– Да. Конечно, я освободилась. Для тебя я всегда свободна. Но, милый, я думала, что ты сегодня занят в педиатрической клинике или где там еще… – Лорэн сморщила носик.

Элис воспользовалась повисшим молчанием, чтобы предложить:

– Принести чего-нибудь в маленькую гостиную, мисс Гриффитс?

– Чай, пожалуйста, Элис, – ответил Адам вместо хозяйки.

Кивнув в знак согласия, экономка исчезла в направлении кухни.

Лорэн недовольно передернула плечиками. Это был типичный для нее жест, который раньше нравился Адаму, но теперь только раздражал.

– Адам, прежде чем отдавать приказания Элис, нужно советоваться со мной. Я сколько раз тебе говорила!

– Да ладно, какая ерунда, – отмахнулся он с досадливой улыбкой, – пойдем в гостиную, мне нужно поговорить с тобой.

– Поговорить? И больше ничего? – разочарованно протянула она и стала медленно подниматься вверх по лестнице.

По сравнению с другими комнатами в доме маленькая гостиная была обставлена довольно скромно, но все же дорогой гобелен на стенах, мягкие персидские ковры и полосатые елизаветинские кресла и диваны являли, на вкус Адама, чрезмерную роскошь. Впрочем, он уже давно научился скрывать свои чувства в этом отношении. Лорэн нельзя было переубедить ни в чем.

Когда Адам закрыл дверь, Лорэн обвила руками его шею и прильнула к нему своим гибким и жарким телом. Ее губы жадно искали его рот, а найдя, настойчиво потребовали ответа. Адам обнял ее и, поцеловав осторожно, мягко отстранил. Лорэн попыталась снова прижаться к нему, но он крепко держал ее за руки и не позволил. Она обиженно надула губки.

– Адам, – с упреком начала Лорэн, – я думала, ты хотел видеть меня…

– Вот именно, – перебил он, – я хотел тебя видеть. Но вовсе не по той причине, о которой ты думаешь. У меня в голове есть кое-что еще.

– Да что ты! Правда? – Она вырвалась из его рук, насмешливо глядя на него снизу вверх.

– Боюсь, что да, – вздохнул Адам, откидывая назад непослушную прядь густых темных волос, которая вечно падала ему на лоб. – Прости, Лорэн, мне сегодня не до игр.

Лорэн поджала губы и отошла к окну.

– Ты ужасный, несносный эгоист! – взвилась она. – Сваливаешься как снег на голову, а когда я пытаюсь показать, как я тебе рада, говоришь, что это все глупые детские игры! – Она гордо вскинула голову. – Не знаю, чего ради я терплю такие муки.

Глаза Адама сузились.

– Чего ради?

В его голосе послышалась угроза. Казалось, сейчас он повернется и выйдет из комнаты.

Кинув на него обеспокоенный взгляд, Лорэн вдруг изменила тактику. Она всегда боялась обидеть Адама, потому что не знала, как он себя поведет. Лорэн чувствовала, что может его потерять.

– О, Адам, – заворковала она примирительно, – пожалуйста, давай не будем ссориться, ты же знаешь, когда я не помню себя от ревности, то могу такого наговорить… Это все потому, что я тебя ревную даже к твоей работе. Я бы хотела, чтобы все твое время принадлежало мне одной.

Суровые черты Адама потеплели. Иногда его трогала преданность Лорэн, хотя чаще всего ее навязчивость его раздражала.

– Конечно, Лорэн, зачем нам ссориться? Я просто не могу подобрать слова… Ты ведь знаешь, я не так искусен в речах, как ты.

Лорэн села на тахту и похлопала рядом с собой, приглашая Адама присоединиться. Он отрицательно покачал головой и продолжал беспокойно ходить по комнате, пока не вошла Элис с чайным подносом. Ставя поднос на низкий столик рядом с Лорэн, она понимающе улыбнулась Адаму. Когда они снова остались одни, Лорэн порывисто схватила чайник и небрежно разлила чай по чашкам. Ее лицо выражало нетерпение.

– Почему, интересно, некоторым женщинам ты кажешься таким беззащитным? – спросила она. – Элис относится к тебе, как к родному сыну. Она знает, что я ненавижу чай, но подает, потому что ты ее просишь. А вот я не думаю, что ты нуждаешься в защите. Скорее наоборот – кое-кто нуждается в защите от тебя.

Адам улыбнулся и принял чашку из ее рук.

– Ну какая ты все же язва! – с насмешкой сказал он.

Поднося свою чашку к губам, Лорэн нервно передернула плечами то ли потому, что ей не понравилось замечание Адама, то ли оттого, что действительно ненавидела этот напиток.

– Ты так и не сказал, – после нескольких глотков Лорэн с гримасой отвращения на лице отставила чашку в сторону, – зачем я тебе сегодня понадобилась. Ради чего, интересно знать, ты пожертвовал визитом в педиатрическую клинику? Обычно тебя невозможно оторвать от работы.

– Хэдли согласился меня заменить. – Адам положил в рот крохотное печенье. – У него сегодня выходной.

– Но почему нельзя было подождать до вечера? Мы ведь договорились, что ты заедешь за мной после спектакля и мы поужинаем вместе… – Холеное лицо актрисы выражало теперь покорность и смирение. – Я вовсе не хочу, чтобы ты жертвовал работой ради меня.

Адам пожал плечами, думая при этом, как быстро Лорэн меняла свой стиль разговора и как хорошо она умела притворяться.

– А я не говорю, что мы не встретимся вечером. Я просто подумал, что мне лучше поговорить с тобой сейчас, а не после спектакля, когда ты будешь с ног валиться от усталости. Я же знаю, как тяжело тебе дается игра. Роль отнимает у тебя все силы.

– Ты так говоришь, как будто я ровесница Сары Бернар! – с возмущением воскликнула Лорэн. – Я никогда, как ты выражаешься, не валюсь с ног, а уж для тебя у меня в любом случае силы найдутся.

Адам медленно кивнул:

– Извини, я неудачно выразился… Я хотел сказать, что мне нужно поговорить с тобой наедине, а не в ресторане, где будет полно людей.

– Я умираю от любопытства.

Адам вздохнул и поставил свою чашку на блюдце.

– Ну, – начал он нерешительно, – понимаешь, моя мама в письме попросила меня в течение полугода присмотреть за Марией.

С минуту они молчали, потом Лорэн осторожно спросила:

– А кто это – Мария?

– Ну… моя сводная сестра. Я тебе как-то о ней рассказывал. Дочь Патрика Шеридана, мужа моей матери.

Тонкие ноздри точеного носика Лорэн затрепетали, но какое-то время она молчала, стараясь не дать волю эмоциям.

– Ах, сводная сестра, – повторила она с усилием.

– Ну да, а что?

Лорэн поднялась и достала из коробки на столе сигарету. Адам поспешно поднес ей зажигалку.

Глубоко затянувшись, она пытливо смотрела на него:

– Может, я чего-то не понимаю, Адам, но почему ты должен за ней присматривать? Ты, кажется, говорил, что она совсем взрослая?

– Да. Должно быть. Последний раз я ее видел лет пять назад. Тогда ей было двенадцать или тринадцать, точно не помню. Сейчас ей лет восемнадцать. Она недавно окончила школу.

– Но ведь твоя сестра живет со своим отцом и твоей матерью в Ирландии! При чем здесь ты? – Лорэн с большим трудом удавалось не сорваться на крик. – Тебе что, придется ехать в Ирландию?

Сунув руки в карманы, Адам сжимал и разжимал кулаки:

– Нет, Лорэн, ты меня не поняла. Мария будет жить здесь. Она собирается приехать в Лондон, чтобы поступить на курсы секретарей.

– Что?! На курсы секретарей?! – Глаза Лорэн чуть не выскочили из орбит. – Неужели она не может учиться на секретаря в Дублине или еще где-нибудь поближе к дому? Зачем ей приезжать в Лондон?

Адам молча пожал широкими плечами, показывая, что разделяет ее недоумение.

– Но это же глупо! – Лорэн покачала головой, словно удивляясь людскому невежеству. – Сажать тебе на шею девицу подросткового возраста! О чем вообще думает твоя мать? А она – она знает обо мне?

– Моя мать? Конечно. У меня нет от нее секретов. Я даже показывал ей твою фотографию.

– Ах, вот оно что… – протянула Лорэн, гневно сужая глаза. – Теперь мне все ясно. Она засылает сюда твою сестру, чтобы шпионить за нами, чтобы…

– Не говори ерунды, – оборвал ее Адам, – что значит – «шпионить»? Я же не ребенок, мне уже за тридцать.

– Я знаю, милый, но, пока она не вышла замуж во второй раз; ты был ее крошка, зайчик, кролик… Знаю я этих одиноких матерей – для них вся жизнь заключена в их чаде. Хорошо, что сейчас она далеко.

– Ну перестань, Лорэн! Если Мария приезжает, то только потому, что сама так захотела. Я знаю ее характер. Никто не может ею управлять.

– А почему, интересно, она захотела? Что у нее на уме, у этой твоей сводной сестры?

– Откуда мне знать? – Адам вскочил и подошел к окну. – А что я могу сказать? «Извини, мама, не посылай сюда Марию, потому что моя любовница возражает?» И прибереги свои негодующие взгляды для какой-нибудь пьесы. Прости, мне не следовало этого говорить, но, в конце концов, это правда. – Лорэн обиженно молчала. Адам продолжал: – Насколько я помню, Мария всегда была славной девочкой Десятилетние дети выкидывают разные фокусы, когда их отцы приводят в дом мачеху, но Мария очень хорошо приняла мою мать. У Марии сильный характер, но она всегда старалась уважать чувства других людей. Мы с ней неплохо ладили, когда я приезжал в отпуск в Ирландию.

– А где она будет жить? – Лорэн кусала губы, всем своим видом выражая недовольство.

Адам нахмурился:

– Наверное, у меня. У нее в Лондоне больше никого нет.

– В твоем доме? В Кенсингтоне?

– Да. А что? У тебя есть другие предложения?

– Тебе не кажется, что это слегка неприлично? Ведь она уже совсем, взрослая.

– Брось, Лорэн, на дворе двадцатый век. К тому же она моя сестра, а не посторонний человек.

– Все равно, ты холостяк, живешь один…

– А миссис Лейси?

– Экономка? – В вопросе Лорэн прозвучало искреннее презрение. – Можно считать, что ты живешь один.

– Хорошо! Выходи за меня замуж и сама заботься о целомудрии Марии, – немедленно отреагировал Адам. – Я буду только рад.

Лорэн досадливо отмахнулась:

– Нет, спасибо, я не собираюсь жить вместе с тобой в трущобах. Если ты согласишься переехать, я выйду за тебя.

Еще раз пожав плечами, Адам быстро пошел к выходу.

– Стой! Подожди! Ты не можешь вот так уйти. – Лорэн бросилась за ним, схватила за руку и заставила обернуться. Адам посмотрел на нее ничего не выражающим взглядом. – Извини, Адам, – пожалуйста, извини. Я не хотела обижать тебя, но ведь мы уже тысячу раз с тобой об этом говорили, надо что-то решать наконец…

– Надо, – ледяным тоном подтвердил Адам. – Но я не думаю, что мне нужно переезжать.

– Ты ведь знаешь, что нет никакой необходимости жить в Кенсингтоне. Мэттью Хардинг с ума сойдет от радости, если ты согласишься работать у него. Каждый раз, как он меня видит, он спрашивает о тебе. Мне неудобно перед ним, ведь я пообещала, что ты поговоришь с ним насчет работы.

Адам усмехнулся:

– Я тебе уже объяснял, что этот вид медицины мне не подходит. Я могу реализовать себя только в хирургии.

– Медицина не делится на виды, – возразила Лорэн с отчаянием. – Если ты начнешь работать у Хардинга, ты это поймешь.

– Я предпочитаю свой вид, – устало, но твердо сказал Адам. – Давай больше не будем говорить на эту тему.

– Мне кажется, ты предпочитаешь жертвовать мной ради этой ужасной больницы в Ист-Энде! Твои пациенты для тебя дороже всего на свете. Ты совсем не считаешься с моими чувствами!

– Неправда, – спокойно возразил Адам, – но я не оставлю свою работу даже ради тебя. И потом – я не хочу превратиться в ассистента частного психолога, который вешает лапшу на уши раскормленным, избалованным богатым ипохондрикам. Я хочу, чтобы моя работа приносила реальные результаты.

Лорэн смотрела на него почти с ненавистью.

– Бедняки не могут позволить себе болеть, – зло прошипела она.

– Согласен. Но они все-таки болеют. Мне кажется, что по работе я встречаю ипохондриков не больше и не меньше, чем другие, но зато симулянтов почти нет, не то что у Хардинга.

– Мистер Хардинг мой друг. Мы знакомы много лет.

– Ну и что?

– А то, что он считает себя и твоим другом тоже. Мне он говорил, что хотел бы чаще видеть тебя у себя в гостях.

– Не имею ничего против. Но одно дело – дружба, а другое – работа. Я буду работать только там, где я действительно нужен.

– Ты просто невозможен. – Лорэн тяжело вздохнула. – Нельзя быть таким принципиальным. Почему ты не можешь жить, как все люди? Почему ты не можешь хотя бы один раз уступить? Ты знаешь, как я люблю тебя и как хочу, чтобы мы поженились…

– Да, но только на твоих условиях, не правда ли? – Адам открыл дверь. – Я должен идти. У меня операция, а еще нужно заехать в больницу Святого Михаила.

– Зачем? – не удержалась от вопроса Лорэн.

– Там ждет меня один пациент.

– Женщина?

– Да.

– Она для тебя более важна, чем я? – насторожилась Лорэн.

– Сейчас – да, – холодно ответил Адам. – Иногда мои пациенты для меня дороже всего на свете.

– Иногда я ненавижу тебя, Адам Мэсси.

– Что ж, очень жаль. – Слегка ей улыбнувшись, он вышел.

– Адам… Адам! Подожди! – Лорэн снова бросилась вслед и настигла его в холле. Он разговаривал с Элис.

– Вы узнали, как себя чувствует миссис Эйнсли? – спрашивала Элис.

Адам отвечал, что миссис Эйнсли хорошо перенесла операцию, но пока очень слаба.

– Я как раз собирался навестить ее, – сказал он, – у нее ведь нет родных.

Опустив глаза, Элис разглаживала передник.

– Вы думаете, она будет не против, если я…

– Я думаю, нет, – мягко сказал Адам. – Она рада всем, кто к ней приходит. Дома ей не с кем поговорить.

Лорэн стояла рядом, поджав губы. Она чувствовала, как болезненные спазмы подступают к горлу. Ее зверски терзало желание, и невыносимо было видеть полное равнодушие к ней Адама. Стараясь не выдать своей ревности, она как бы невзначай спросила у Элис:

– А о ком это вы говорите?

Элис повернулась к ней:

– О миссис Эйнсли. Это та старушка, которая упала с лестницы несколько дней назад и сильно расшиблась. Помните, я вам рассказывала? Мистер Адам зашел к ней и обнаружил ее на полу. Сейчас она в больнице.

– А… понятно… – От удивления Лорэн чуть было не разинула рот. Она не могла себе представить, что можно так волноваться за какую-то старушку. Заметив обращенный на нее иронический взгляд Адама, она мысленно принялась ругать себя за глупую ревность, а вслух поспешила произнести: – Мы увидимся вечером, правда, Адам? Мы ведь договаривались.

Он повел плечами и неопределенно пробормотал:

– Да, наверное… Я тебе позвоню.

Какое-то время все трое молчали, чувствуя повисшую в воздухе напряженность. Вверху на лестнице послышался топот. Несколько мужчин, смеясь и болтая, спускались в холл. Среди них был продюсер Лорэн. Кисло улыбнувшись, Адам сказал:

– Мне пора, Лорэн. Увидимся. Элис, передать миссис Эйнсли, что вы зайдете?

Экономка кивнула и пошла проводить его. Лорэн тем временем пришлось поспешить навстречу журналистам. Напоследок она еще успела взглянуть в сторону Адама, но увидела только его спину. Лорэн усилием воли поддерживала на лице улыбку и изо всех сил сопротивлялась подступавшему отчаянию. Она чувствовала, что Адам все больше и больше отдаляется от нее, и не могла ничего с этим поделать.

Очутившись на улице, Адам почувствовал некоторое облегчение. Временами он жалел, что увлекся Лорэн Гриффитс, но все-таки по большей части их связь доставляла ему удовольствие. Только когда она начинала высмеивать его небогатых пациентов, он понимал, насколько разнятся их взгляды на жизнь. Волею судьбы их пути пересеклись, но затем разошлись вновь. Адам отлично помнил тот день, когда ее стремительный серебристый «бентли» столкнулся с его неповоротливым «ровером», и как очаровательно она извинялась, пытаясь загладить свою вину. Глубокая вмятина на правом крыле его, конечно, очень огорчила, но, в конце концов, он был всего лишь человек, а имя Лорэн Гриффитс тогда уже было хорошо известно среди театралов. Адаму льстило внимание знаменитой актрисы, а она не уставала восхищаться его стройным мускулистым телом, чеканным профилем, но особенный восторг у нее вызывала волнующая глубина его глаз – темно-серых, но нередко казавшихся черными. Короче, Лорэн считала его необычайно привлекательным, а его шероховатые манеры внесли приятное разнообразие в лесть и угодничество, окружавшие ее. Среди ее любовников еще не было врачей, и его профессия возбуждала ее любопытство. Она сразу же захотела посодействовать продвижению его карьеры, уже примеряя на себя роль известной актрисы Лорэн Гриффитс, жены Адама Мэсси, преуспевающего врача с Харли-стрит. Однако все выгодные перспективы разбивались об упрямство Адама, об его непонятное желание помогать людям, с которыми, по его мнению, судьба обошлась несправедливо и которые, несмотря на тощий кошелек, заслуживали хорошего лечения. Адам считал, что не имеет права бросать этих людей на произвол судьбы, когда у него есть желание и возможность облегчить их страдания.

Тяжело вздохнув, Адам включил зажигание. Помимо миссис Эйнсли, сегодня его ждали еще кое-какие дела. Нужно было подготовить дом к приезду Марии. Лорэн он об этом ничего не сказал, потому что она и без того разъярилась, как фурия. На самом деле, посылая к нему Марию, мать не оставила ему выбора. Конечно, Лорэн не сильно ошибалась, говоря, что его мать хочет с помощью Марии повлиять на их отношения. Джеральдина Мэсси считала, что ее сын достоин лучшей партии, чем актриса, которая своим успехом обязана яркой внешности, а не таланту. Но с тех пор, как она вышла замуж за Патрика Шеридана и поселилась на его ферме на юге Ирландии, у нее было мало шансов повлиять на сына. Адам знал, что самым большим желанием матери было видеть его в Килкарни почаще, но он посещал дом отчима примерно раз в пять лет, а она, хотя и приезжала иногда к нему в Лондон, не могла оставаться дольше чем на несколько дней. Восемь лет назад, когда она написала, что принимает предложение Патрика, Адам как раз днем и ночью штудировал неврологию и, естественно, не имел времени поближе познакомиться с новыми родственниками. Ему было достаточно знать, что мать счастлива со вторым мужем. Ее просьба явилась для него неожиданностью, и теперь Адам ломал голову над ответом. Наверное, следовало отказать, но под каким предлогом? Мать была знакома с миссис Лейси и доверяла ей, так что он не мог сослаться на то, что холостяку неприлично иметь в доме девочку-подростка. В любом случае ведь присматривать за Марией придется только полгода, и, может быть, она сама устанет от своих курсов и сбежит домой раньше времени. Адам очень на это надеялся.

Он старался вспомнить, как выглядела Мария пять лет назад, но, кроме хвостика на макушке и больших темных глаз, в памяти ничего не сохранилось.

Больница Святого Михаила располагалась вблизи набережной. Мрачные грязно-серые стены говорили о почтенном возрасте заведения, но внутри коридоры были выложены цветной плиткой, а палаты ярко освещены. Ходили слухи, что здание скоро снесут и построят на его месте новое, но пока все оставалось без изменений. Персонал больницы был вежливым и хорошо знал свое дело. Однажды Адаму предлагали здесь место с квартирой, но он предпочел частную практику. Осведомившись у дежурной медсестры о самочувствии миссис Эйнсли, Адам накинул на плечи большой халат и направился в ее палату.

Палата миссис Эйнсли находилась в конце длинного коридора, который сейчас был абсолютно пуст. Бесшумно пройдя по коридору, Адам распахнул дверь в палату и вошел. Это было просторное и светлое помещение с высоким потолком и окном шириной почти во всю стену, из которого открывался красивый вид на реку. Кроме миссис Эйнсли, в палате лежала еще одна женщина, но сейчас ее не было.

Когда миссис Эйнсли увидела, кто пришел, на ее бледных щеках проступил слабый румянец, а на губах появилось некое подобие улыбки. Миссис Эйнсли была маленькой сухощавой старушкой с живыми выразительными глазами, которые ярко горели на ее исхудалом лице.

Адам почувствовал, как у него болезненно сжалось сердце. Он знал, что миссис Эйнсли могла не оправиться от операции – ее сердце перенесло слишком большую нагрузку. Ему больно было думать, что эта женщина, такая добрая и приветливая, так тяжело страдает. К тому же он знал, что миссис Эйнсли жила одна и была очень одинока. Она радовалась каждому случайному собеседнику, каждой возможности поговорить. И в Адаме она видела прежде всего друга, которому можно рассказать о своей жизни, а потом уже врача.

– Здравствуйте, доктор, – произнесла миссис Эйнсли тихим усталым голосом в ответ на его приветствие. – Я знала, что вы придете.

– Как вы себя чувствуете? – спросил Адам, опускаясь на стул возле кровати.

– Гораздо лучше. Правда, голова еще кружится, но, в общем, я сегодня намного бодрее, чем вчера. Еще несколько дней – и я смогу уехать домой, правда, доктор?

– Давайте не будем торопиться, – ответил Адам. – Мы должны быть уверены, что операция не дала осложнений. Вам нужно поберечь свое сердце.

– Конечно, доктор, вам виднее. К тому же здесь ко мне очень хорошо относятся. Все медсестры такие внимательные, все время заходят и спрашивают, не нужно ли мне чего-нибудь. Да и вы так добры ко мне, доктор, – каждый день приезжаете сюда и выслушиваете мою болтовню. Знаете, вы очень похожи на моего зятя, они с моей дочерью живут в Австралии. Такой же молодой, симпатичный, скромный.

– Спасибо. – Адам сконфуженно улыбнулся.

– Извините, что я спрашиваю, – наверное, я лезу не в свое дело, но мне так хочется знать, – вы женаты?

– Еще нет, – ответил Адам.

– Что ж, тогда дай вам бог хорошую жену, доктор. Вы этого вполне заслуживаете.

Закончив осмотр, Адам попрощался с миссис Эйнсли, пожелал ей скорейшего выздоровления и вышел из палаты. Он уезжал из больницы Святого Михаила с чувством вины и досады. Он в который раз удивлялся, почему живущая в Австралии единственная дочь миссис Эйнсли не догадывается, что ее матери необходимо живое человеческое участие, а не редкие письма и поздравительные открытки на Рождество. Всевозможные клубы и общества, куда могла бы вступить миссис Эйнсли, чтобы чувствовать себя не так одиноко, были ей не по душе. Целые дни она проводила за шитьем или вязанием в компании своего старого спаниеля по кличке Менестрель.

Из больницы Адам сразу поехал домой. Имея практику в Айслингтоне, он продолжал жить на другом конце города, в доме, который купила его мать вскоре после смерти отца и куда она любила время от времени возвращаться. Дом был небольшим – всего четыре спальни, но стоял особняком и имел внутренний дворик с садом, где было так приятно сидеть летними вечерами. И хотя по соседству теснились небоскребы, из окна верхнего этажа открывался отличный вид на изумрудные газоны и цветники парка.

Адам оставил машину у палисадника с распускающимися рододендронами и поспешно вошел в дом. Он, предвкушал освежающий душ перед тем, как отправиться на операцию. Не успел он закрыть за собой входную дверь, как вдруг его взгляд привлекла ярко-оранжевая куртка с капюшоном, перекинутая через перила лестницы. На нижней ступеньке под курткой он увидел два чемодана. Он отчего-то крадучись двинулся на кухню, откуда доносились приглушенные голоса, рывком открыл дверь и столкнулся с миссис Лейси, которая, спешила ему навстречу. Она кивком указала на сидящую у буфета на высоком стуле девушку.

– А у нас гостья, мистер Адам! – воскликнула экономка, всплеснув руками. – Вот так сюрприз, правда? Я звонила вам в больницу, но вас уже там не было. Мисс Мария приехала так неожиданно!

Он перевел недовольный взгляд с оживленного лица миссис Лейси на девушку, которая уже сползла со своего стула, собираясь, видимо, как следует поздороваться с Адамом. Она оказалась высокой и стройной. У нее были прямые каштановые волосы до плеч, янтарные глаза с длинными темными ресницами, широкий рот и капризно вздернутый нос. Адам смотрел на нее и с нарастающим раздражением думал, как это она посмела явиться без приглашения.

– Здравствуй, Мария, – почти враждебно произнес он, стараясь не выдать своей растерянности.

Его холодность, однако, Марию не смутила. Наоборот, ее глаза радостно засверкали, и, в два прыжка очутившись рядом, она обвила руками его шею и с чувством чмокнула в щеку. Адам, ошеломленный, машинально схватил ее за запястья и отстранил. Миссис Лейси наблюдала за ними с нескрываемым любопытством. Мария отступила на шаг назад и, озорно улыбнувшись, спросила:

– А почему ты так огорчился, Адам? Ты что, не рад моему приезду? – Говорила она низким певучим голосом с легким ирландским акцентом.

Адам не нашел что ответить на такой прямой вопрос и только молча пялился на Марию. Она смотрела на него с легкой полуулыбкой. Отбросив со лба прядь, что было знаком смущения и беспокойства, Адам наконец выдавил:

– Как ты сюда попала?

Мария пожала плечами:

– На самолете, как же еще? А до дома добралась на такси. Я приехала примерно час назад, и миссис Лейси приняла меня очень хорошо. – Она с улыбкой взглянула на экономку. – Мы тут немножко поболтали. Она рассказывала мне о жизни в Лондоне.

Адам подавил вздох:

– Я только сегодня утром получил письмо от матери, где она спрашивает, нельзя ли тебе сюда приехать. Не понимаю, зачем утруждать себя писанием писем, если ты уже здесь!

Глаза Марии хитро блеснули.

– Не понимаешь?

– Нет.

– Зато я понимаю. Видишь ли, Адам, она не знает, что я улетела в Лондон…

– Что?! – ужаснулся он. – Как не знает?

Мария вскинула свои темные брови и недоуменно развела руками:

– Ну, я сюрприз хотела тебе сделать…

– Сюр… – растерялся Адам. – Но, послушай, ведь моя мать и твой отец… они же тебя ищут! Разве можно заставлять людей так волноваться? Я знаю свою мать, она с ума сойдет от беспокойства.

– Да нет же, я сказала, что собираюсь на выходные к подруге в Дублин. Но полетела в Лондон. У меня был твой адрес. Я думала, ты мне обрадуешься. А родителям я потом позвоню.

– Какое безрассудство и безответственность! – с возмущением воскликнул Адам. – Как ты могла одна отправиться в такое путешествие?

Мария вздохнула:

– Но я ведь не ребенок, Адам.

– Нет, конечно. Все равно ты еще не можешь сама о себе заботиться. Ты только что окончила школу.

– Ох, Адам! – Мария состроила недовольную гримасу. – Я приехала в Лондон, чтобы получить свободу, а не для того, чтобы выслушивать от тебя нотации. Они мне и дома осточертели.

Адам беспомощно посмотрел на миссис Лейси. Ее полное лицо выражало крайнюю заинтересованность всем происходящим.

– Мне кажется, нужно позвонить вашей матушке, доктор, – предложила экономка. – А то, если она попытается связаться с мисс Марией…

– Да, конечно, вы правы. – Адам попытался собраться с мыслями. – Ну а что касается вас, мисс, – он покачал головой, – тут уж я не знаю, что и сказать…

– А ты ничего не говори, – с готовностью откликнулась Мария, – скажи только, что разрешаешь мне остаться, и больше не беспокойся. Я сама о себе позабочусь. В конце концов, для того я и уехала из дома, чтобы самой заботиться о себе.

Адам открыл рот, чтобы возразить, но тут же закрыл его, потому что возразить было нечего. В конце концов, он все равно не посмел бы отказать матери и в письме собирался уже выразить свое согласие на приезд Марии. Конечно, он не предполагал, что его так грубо заставят согласиться или что Мария будет так выглядеть и так себя вести. «Женщины непредсказуемы», – рассуждал он с мужским высокомерием, ловя себя на том, что стал думать о Марии как о женщине, а не как о девочке-подростке. Он не знал, кого он ожидал увидеть, но точно не эту самоуверенную, красивую, по моде одетую особу. На ней было шерстяное бежевое миди, неровный подол с расчетом открывал стройные ноги в высоких кожаных ботинках. Адам страдальчески сморщился. Лорэн Гриффитс, познакомьтесь с Марией Шеридан… Ревность Лорэн не знала никаких пределов и порой выглядела просто неприлично. Однажды, когда Лорэн была в гостях у Адама и они мирно пили кофе в гостиной, в дверь позвонила одна из пациенток Адама, пришедшая поблагодарить его за лечение. Миссис Лейси дома не было, и Адам встал со своего места, чтобы открыть дверь, но Лорэн его опередила. Распахнув дверь, она с нескрываемой враждебностью уставилась на посетительницу, которая, к несчастью, была молода и хороша собой, и резко спросила, что ей здесь нужно. Адам попытался сгладить неприятное впечатление от грубости Лорэн и вежливо заговорил с женщиной. Когда он пригласил ее войти, Лорэн, чьи глаза метали молнии, вышла из дома, вызывающе стуча каблуками, и громко хлопнула дверью. Адаму пришлось сперва долго извиняться перед своей пациенткой, испытавшей вполне понятное недоумение по поводу столь неприветливого приема, а потом ехать в Челси и оправдываться перед Лорэн, которая не могла понять, почему женщина пришла к Адаму домой, вместо того чтобы заехать к нему в больницу. В ответ на слова Адама, что у него свободный график работы и в больнице его застать очень трудно, Лорэн только передернула плечиками. Она уже убедила себя, что эта женщина и Адам находятся в близких отношениях. Она устроила истерику, заявив, что не хочет больше видеть Адама, однако, когда он направился к выходу, побежала за ним, по своему обыкновению, и заставила вернуться. Только после того, как Адам несколько раз клятвенно заверил Лорэн, что между ним и его пациенткой ничего нет и быть не может, Лорэн сменила гнев на милость, однако ее подозрительность после этого случая еще усилилась. Адам не мог себе представить, как далеко может зайти недовольство Лорэн, когда она увидит Марию. Он почувствовал, что его относительно спокойной жизни пришел конец. Лорэн сделает все, чтобы выжить Марию из его дома.