Рыжая для палеонтолога (СИ)

Глава 21. Ювелир

Ночью прошёл дождь, и когда Женя и Рита вышли наконец из здания геологического института, то сразу же окунулись в калейдоскоп запахов: прибитая пыль, свежая листва, послегрозовой озон ― всё это кружило голову, окрыляя. Лёгкость, которую Женя испытывал сейчас, он не чувствовал уже давно. Как будто он стал наконец-то свободен, вышел из порочного круга, в котором пребывал до этого. Прошлое осталось в прошлом, спираль жизни пошла на новый виток.

― Я поеду домой: хочу привести себя в порядок, ― Рита стояла рядом с ним и улыбалась, вдыхая ароматы весны: Женя видел, как трепещут крылья её носа. Она выглядела растрёпанной, но бледность её лица больше не казалась Жене нездоровой. ― Точно не хочешь принять ванну? Моё предложение ещё в силе, ― она провела рукой по его плечу.

― Душ подождёт, ― Женя чувствовал, как бурлит в нём кровь. Он хотел действовать. ― У меня есть одно дело в городе, только что это за дело, я тебе не скажу.

― Секретики, ― усмехнулась Рита. ― Поедешь откапывать золотинку под стеклом?

― Тебе лишь бы металлы, ― Женя провёл ладонью по щеке Риты. ― Сорока.

― Сирин, ― поправила его Рита. ― Всегда только Сирин. ― Она поднялась на цыпочки и поцеловала его, обвив руками шею. ― Приезжай ко мне, как дела закончишь. Адрес знаешь, ― и, мазнув кончиками пальцев по рукаву его пальто, Рита скрылась за углом здания.

Сев в подъехавшее такси, Женя вытащил из кармана почти разряженный айфон и набрал номер Михалыча ― старого друга-ювелира, с которым не пересекался уже лет пять. Последний раз, когда он видел Михалыча, тот жаловался на артрит ― профессиональное заболевание ― чрезмерно набожную жену и некую даму, которая ругала его матом и заставляла лечиться. Женя помнил, что Михалыч как-то говорил, что ему нравятся женские забота и жалость, поэтому на последнюю он давил только так. Ювелир был тем ещё жуком, но из его рук выходили такие украшения, что даже Женя не мог не оценить их красоту.

― Алло, ― раздался в динамике удивительно бодрый голос Михалыча.

― Здорово, Михалыч, ― произнёс Женя. ― Ты на работе?

― Где мне ещё быть? ― философски вздохнул Михалыч. ― А что ты хотел?

― Мне нужно кольцо, ― Женя сразу перешёл к делу. ― Послезавтра. Буду у тебя через двадцать минут, ― и отключился, пока Михалыч не стал причитать и выдумывать тысячу причин, почему он не может всё сделать именно сейчас.

― Значит, ты всё же нашёл её? ― Михалыч сбрил бороду, которая ему совершенно не шла и придавала бомжацкий вид, и похудел. Сейчас он стоял в небольшой комнатке за мастерской и сдабривал кофе «Блэк Айвори» коньяком. ― Ту девушку, о которой плакался лет двадцать назад?

― Да, ― кивнул Женя, отпивая глоток. Кофе оказался чрезвычайно хорош, хотя Женя предпочитал чай. ― А ты что ― стал индивидуальным предпринимателем?

― Я уволился из этой богадельни, ― радостно сообщил Михалыч. ― И начал общаться с женой. Она оказалась приятной женщиной. Теперь мы ходим по театрам, выставкам, когда я не занят, и хорошо проводим время.

Женя в ответ лишь изогнул бровь, откусывая половинку круассана со сливочной начинкой. Михалыч изменился и, Женя не мог этого не признать, в лучшую сторону.

― Может быть, всё дело в какой-то новой женщине, которая вдохновила тебя на подвиг? Колечко, вот, смотрю, носишь, ― поддел Михалыча Женя, с интересом глядя на ювелира, пившего кофе и рассеянно крутившего на пальце обручальное кольцо, которое он сроду не носил. ― Сапожник без сапог, ювелир без кольца, ― пошутил он. ― А та дама из аптеки, что с ней? Уж не она ли теперь твоя муза?

― Рисует мне эскизы, ― Михалыч довольно сощурился, явно уходя от темы, хотя Женя заметил, как порозовели его гладко выбритые щёки. Видеть Михалыча без бороды было непривычно. ― Сейчас и тебе подберём что-нибудь. Вот только за срочность надо доплатить.

Женя кивнул и совершенно без сожаления расстался с некоторым количеством хрустящих оранжевых купюр: зря он, что ли, выигрывал столько грантов?

Вместе с Михалычем, который напился кофе и стал особенно весёлым, они прошли в мастерскую, где Альбина ― высокая худощавая девушка с короткими чёрными волосами ― тут же взяла Женю в оборот и утащила к компьютеру: выбирать и корректировать эскизы.

Мир драгоценных камней и металлов затянул Женю с головой, ему показалось, что он оказался внутри калейдоскопа и сейчас летает между разноцветными стекляшками, которые стоили десятки тысяч рублей. Альбина показывала ему уже готовые украшения, которые оставалось только повторить, но Женя хотел для своей Маргариты что-то особенное, чего нет ни у кого другого.

― Стой! ― воскликнул он, когда Альбина в очередной раз щёлкнула мышкой, соединив элементы нескольких разных эскизов. ― Вот оно! То, что мне нужно!

― Красиво, ― одобрительно хмыкнул Михалыч, заглядывая через плечо Альбины в монитор и как бы невзначай касаясь ладонью её руки, отводя курсор мышки. Женя всё заметил, но промолчал и наплевал: пусть ювелир сам разбирается со своими женщинами. ― Так ты себе представляешь кольцо всевластья?

Женя радостно выругался в ответ и снова, как зачарованный, посмотрел на изображённое кольцо.

Не слишком широкое, но и не узкое, оно было украшено одним крупным бриллиантом, сидевшим строго по центру, и тройным рядом мелких драгоценных камешков, идущих по низу. Женя не хотел думать, сколько это будет стоить. Он просто знал, что купит это кольцо.

― Крупный бриллиант три карата, ― сообщил Михалыч, что-то подсчитывая. ― Мелкие по две десятых карата. Золото семьсот пятидесятой пробы. А себе что-нибудь хочешь? ― глаза ювелира поблёскивали за стёклами очков. Раньше он предпочитал подслеповато щуриться.

― Прелестно. А я обойдусь, ― махнул рукой Женя, застёгивая пальто. ― Может, в другой раз. Когда к тебе зайти?

― Ко мне можно заходить даже поздно, ― улыбнулся Михалыч, соскальзывая взглядом на Альбину, которая сохраняла эскиз.

― Уж понятно, почему, ― тихо усмехнулся Женя. ― Осторожнее, Михалыч, а то сердечко может не выдержать. Здоровья-то у тебя никакого.

― Я вылечился, ― пожал плечами ювелир, но от Жени не укрылось, что он как-то погрустнел.

― Начал с головы, как я и советовал? ― поддел его Женя и, попрощавшись с Альбиной, вышел на улицу. На душе у него пели райские птицы.