7

Предпоследний концерт в ДК им. Зуева надвигался на группу в атмосфере общего предчувствии беды. Естественно, никто не знал, что именно произойдет и когда, но все явственно ощущали, что-то надвигается, что-то такое непременно должно случится. Весь день до отказа был набит страстями, конфликтами и мелкими стычками. Всех со всеми.

С самого утра ввалилась съемочная группа с телевидения, на четыре часа раньше договоренного времени. Подъехали на двух машинах, затопали по коридорам, лестницам, и сразу в просторном и уютном Доме культуры стало шумно, тесно.

Слава Богу, Дергун еще вчера поставил всех на уши. Ему позарез нужен был рекламный ролик для гастролей. Балетные девочки уже успели размяться, одеться и загримироваться. Монтировщики поставить декорации, оркестранты настроить свои гитары.

Даже Мальвина была уже в полной боевой готовности. Чего за ней ранее не наблюдалось. Обычно она опаздывала на свои законные сорок минут. Об остальных членах группы и говорить нечего.

Телевизионщики, надо отдать им должное, умеют все поставить с ног на голову. И самое удивительное, окружающие принимают это как подарок судьбы. С восторгом и энтузиазмом бросаются выполнять любое самое бредовое указание.

Длинный, как жердь, лохматый режиссер, едва вошел в зал, тут же заявил. Нужно успеть снять целых три плана, а у него всего два часа жизни. И он намерен прожить их так, чтоб не было потом мучительно больно…. И так далее.

— Жизнь уходит! Бегом! Бегом! — покрикивал он тонким голосом на двух своих осветителей, оператора и девицу со статусом ассистентки. Киношникам всегда не хватает солнца. «Солнце уходит!» — трагически кричат они, хватаясь за голову. Телевизионщикам не хватает времени. В этом их принципиальное различие. В остальном, та же неразбериха, суета и бестолковщина.

Телевизионному режиссеру вторила по трансляции помреж Нора. По всем этажам, коридорам и гримерным, отдаваясь эхом даже в подвалах, разносился ее мощный мобилизующий глас:

«Всем внимание! Внимание, я сказала-а!!! Все на сцену!!! Балетные!!! Сколько можно прохлаждаться!!!»

«Мальвина, девочка! Поторопись, пожалуйста!..»

«Осветители! Весь свет на сцену!! И тишина за кулисами!!! Чтоб муха не пролетела!!! Не выводите меня из себя!!!».

После таких угроз, самая отчаянная муха не рискнула бы залететь на сцену. Жизнь дороже. Электрики и монтировщики, реквизиторши и уборщицы, забегали, засуетились, как на вокзале, когда вдруг объявят, что отправление поезда будет с другого пути, совсем с другой платформы. Медленно, но неотвратимо надвигалась всеобщая паника.

Более других суетился сам телевизионный режиссер. С длинными развевающимися волосами, в длинной развевающейся рубахе, метался по проходу зрительного зала, от сцены к столику с микрофоном, заламывал руки и восклицал тонким голоском:

— Быстре-ей! Умоляю, быстрей! Жизнь уходит! На что мы тратим свои жизни-и!? Вы об этом задумывались!?

На вид ему было года двадцать два. От силы двадцать три. Естественно, после подобных заявлений, все с почтением, плавно переходящим в оторопь, принимали все его указания, замечания и приказы.

— Осветители! Весь свет в центр!

— Свет в центр!!! — дублировала режиссера Нора.

— Этот пошлый задник убрать! С глаз моих!

— Монтировщики! Задник убрать! Куда его… убрать?

— В музей! В утиль!! На свалку!!!

— Поднимите задник наверх! — переводила Нора с телевизионно-режиссерского на общечеловеческий. Так продолжалось до тех пор, пока на сцену не вышла….

— Мальвина-а! Любовь моя! — взвизгнул телевизионщик. — Чудо, как выглядишь! Похудела! Похорошела! Влюбилась? В кого?

— Отвали! — традиционно ответила Мальва.

— Потом поболтаем!

Она появилась в самом эффектном своем костюме «от Зайцева». В нем Надя четыре года назад впервые вышла на сцену. Он был ее визитной карточкой, имиджем, талисманом. Берегла его как святыню.

Когда делали первую программу, никак не могли подобрать ей подходящий костюм. Дергуну хотелось заявить Надю нетрадиционно. Дебютировать так, чтоб все со стульев попадали. Чтоб и красиво, и эффектно, и сексуально, и слегка пуритански, и сногсшибательно.

Кто-то из знакомых подсказал. В Доме моделей у Зайцева можно одеть «звезду» любого калибра. И цены у него смешные.

Всей группой рванули в Дом моделей на проспект Мира. Интеллигентный Зайцев, вежливо улыбаясь, понимающе кивал головой.

— Извините, у меня не пожарная команда. Выбирайте из готовых. За такой срок, извините…

Готовые модели поражали вкусом, яркостью и безудержной фантазией, вложенной автором в каждую из них. Но цены…

Узнав, сколько стоит каждая, Надя озверела и зашипела, что за такие смешные цены, Зайцеву надо «глаз на жопу натянуть!».

— Искусство требует жертв! — кисло сказал Дергун. Но заплатил. Тогда он еще был способен на безрассудные поступки.

— Жизнь уходит!!! Чего мы ждем!? — вдруг заорал пронзительным голосом режиссер на свою ассистентку. — Где тот мальчик? Хочу мальчика!!!

Ассистентка вихрем пронеслась по зрительному залу, взлетела на сцену и скрылась где-то там, в самой ее глубине, в темноте.

— Хочу мальчика! — тупо твердил режиссер.

Балетные девочки на втором плане переглянулись.

— Которого? — вежливо поинтересовалась помреж Нора, появившись на сцене у правой кулисы.

— Нужен герой! Где этот ваш мальчик? Я видел собственными глазами героя! Он стоял на проходной.

— На проходной у нас «Калиныч»… — уточнила Нора.

— Наплевать, как его зовут! Калиныч, Малиныч…. Нужен тот мальчик, герой! Почему его до сих пор нет на сцене!?

Вокруг сцены и в дверях, в проходах зрительного зала уже кучковались любопытные. Шептались, переспрашивали друг у друга.

— Какой мальчик? — не унималась Нора.

— Господи-и! Бестолковщина-а! — взвыл режиссер. — Красивый такой! Герой!

— У нас все красивые, — обиделась Нора. — Уродов не держим.

Тут на сцену телевизионная ассистентка за руки выволокла слегка растерянного Сергея. В форме охранника.

— Поставь его рядом с Мальвиной! — распорядился режиссер так, будто речь шла о стуле или табурете.

Ассистентка поставила Сергея рядом с Мальвиной. Поправила на его голове беретку, отошла в сторону. Режиссер задумчиво пожевал гудами, одобрительно покивал головой.

— Они хорошая пара! Будем снимать! Переоденьте его в форму десантника! Быстрей! Жизнь уходит!!!

— Наташа-а!!! — поддержала режиссера помреж Нора.

Из-за кулис на сцену нехотя вышла мрачная Наталья. Она демонстративно не смотрела в сторону Сергея и Мальвины.

— Переодень его в форму десантника! — распорядилась Нора.

— Где я ее возьму, рожу? Заранее предупреждать надо!

— Нужен мальчик в форме десантника! Жизнь уходит!!! — опять принялся бесноваться телевизионный режиссер.

— Может, Калиныча раздеть? — предложила одна из балетных.

— У него настоящая десантни-чевс… десантовская! — с трудом выговорила вторая.

Помреж Нора мгновенно бросилась к своему пульту.

«Калиныч! Дежурный Калиныч! Немедленно поднимитесь на сцену! Калиныч! На сцену!!!» — загремел по всем этажам и коридорам ее голос, усиленный динамиками.

Быстрей, чем ожидали, на сцене объявился Калиныч. Встал рядом с Сергеем. Плотный, коренастый вахтер был только по плечо охраннику. Его форма вряд ли могла оказаться в пору длинному и худому Сергею.

Однако лохматого режиссера это ничуть не смутило.

— Раздевайтесь! Быстрей! Жизнь уходит!!!

— Зачем? — полюбопытствовал Калиныч.

— Зачем, зачем…. — передразнил режиссер. — Мальчика одеть. В форму десантника! Для съемок! Трудно догадаться!?

Калиныч понимающе кивнул и прямо тут на сцене начал раздеваться. Скинул куртку, снял кроссовки на липучках. Окружающие с неподдельным интересом наблюдали за разоблачением. Будто ничего подобного никогда не видели.

Хотя, посмотреть было на что!

Несмотря на внушительный возраст, (седая борода, лысина и все такое!), тело у Калиныча состояло из сплошных мускулов. Ни жиринки. Когда он снял тельняшку, все женщины тихо охнули. Кстати, мужчины тоже. Но по другой причине. Вся грудь, спина и плечи Калиныча были в наколках. Сплошь морского содержания. Кое-кто подошел ближе, чтоб рассмотреть ту или иную деталь.

— Штаны тоже снимать? — уточнил Калиныч.

— Тоже, тоже! Снимать!! И ему отдавать!!

Калиныч скинул десантничевс… десантовск… десантные брюки, остался в черных обтягивающих все и вся плавках. И черных носках. Аккуратно, как положено, сложил форму, протянул Сергею.

— Теперь ты! — распорядился режиссер. — Быстрей! Жизнь уходит! Ее уже можно пересчитать в минутах!

Балетные девицы на втором плане и уборщицы с реквизиторшами в кулисах возбужденно перешептывались, обменивались мнениями.

Второе действие захватывающего мужского стриптиза на корню прекратила Наталья. Она выступила вперед, выхватила из рук Сергея форму, пошла за кулисы.

— Иди за мной! — на ходу, коротко бросила она.

Ее тут же поддержала Мальвина.

— Чего вылупились!? Голых мужиков не видели? — рявкнула она.

Сергей направился вслед за Натальей. Остальные столпились вокруг Калиныча, рассматривали вахтера со всех сторон, будто статую Аполлона Бельведерского. Грудь, спину, руки и даже ноги старого морского волка украшали сплошь эпизоды морских сражений, достойных кисти Айвазовского. Прямо картинная ходячая галерея.

Тут тебе и трагическая гибель «Варяга», и атомная подлодка на Северном полюсе, и даже легендарный папирусный плот «Кон Тики». Все изображения были обильно сдобрены морскими якорями, рифами и гигантскими волнами.

На ногах, чуть выше колен, у Калиныча были изображены две русалки, тянувшие руки вверх… ясное дело, куда. Русалки вызвали неподдельный интерес у женской половины.

— Бесстыжие какие! Жуть! — прошептала пожилая уборщица.

— Кто?

— Русалки эти… Прямо так руки и тянут! Бесстыжие!

Мужчин интересовало другое.

— Калиныч! Ты где служил-то?

— На Дальнем Востоке, где еще! — слегка удивленно, ответил вахтер. — Бороздил Тихий океан. Вдоль и поперек.

Докладывал он таким тоном, будто все окружающие были просто обязаны с колыбели знать: где, когда, на каких кораблях нес боевую вахту доблестный вахтер.

— Что с Курилами?

— Нет вопроса. Исконные наши острова.

— Японцам будем отдавать?

— Ни пяди русской земли! — жестко сказал Калиныч. — Не дождутся! Не для того наши отцы и деды кровь проливали…

— Чего мы ждем!? — завопил режиссер. — Чего-о… ждем!?

— Когда они первыми на нас кинутся, — пожал плечами вахтер Калиныч. — Тогда мы их по мордам, по сусалам, по ушам.

— Наплевать мне на ваших самураев! — не на шутку разгневался режиссер. — Снимать надо-о! Жизнь уходит!!!

— Жизнь прожить, не речку переплыть! — согласился Калиныч.

Игорь Дергун сидел в середине зала и равнодушно наблюдал за творческими страданиями телевизионщика. Конечно, этот длинный визгливый юноша абсолютный придурок. Но он профессионал. Снимает качественные рекламные клипы. Это знали все. Он уже не раз выручал Игоря Дергуна. И не только его. Потому на эстраде покорно терпели все его выкрутасы, скандалы и истерики.

Со сцены фигура неподвижно сидящего продюсера была отлично видна любому и каждому. Хозяин на месте, ситуация под контролем. Со стороны его мужественное лицо выражало глубокую озабоченность и крайнюю степень творческой сосредоточенности. Он думал…

«Пива надо выпить!» — думал Игорь Дергун. «Теперь уже можно расслабиться».

На сцену костюмерша Наталья вытолкнула переодетого в костюм десантника Сергея. Дергун осторожно поднялся с кресла, незаметно выбрался из зрительного зала и направился в буфет.

Появление Сергея в десантном костюме Калиныча было сродни «Явлению Христа народу» по одноименной картине Иванова. Во всяком случае, реакции у многих были схожими. От восторженной радости, до сосредоточенного тихого изумления. Куртка Калиныча, еще туда-сюда, терпимо. Хотя и слегка широковата в плечах. Брюки подкачали. Были явно Сергею коротки. Они оканчивались чуть пониже колен.

Телевизионного гения это ничуть не смутило.

— Хорошо! Превосходно!! Отлично!!! — заорал он. — Будем его снимать только до пояса! Приготовились!!!

Он собственноручно, как манекенов, начал расставлять героев на фоне кирпичной сцены. Мальвину в центре, Сергея чуть сбоку и сзади. Ассистентка, судя по всему, была мастерицей на все руки. Пока гений телевизионной режиссуры расставлял и переставлял актеров, она успела обоих слегка мазануть гримом и чуть припудрить.

— Первый план, крупешником Мальвину-у! Наш герой, на втором плане! Как бы, тенью…. Как бы ее мечта! О доблестном рыцаре!

— Гениально-о! — шептала ассистентка.

— Дым есть!? Дайте побольше дыма-а! Это мечта, нереальность!

Из всех щелей из-под сцены, из-под станков тут же клубами повалил густой белый дым. Кое-кто из наблюдавших закашлялся.

Оператор нацелился на Мальвину, осветители справа и слева от него замерли с фонарями и отражающими досками в руках.

— Воды-ы! — внезапно завизжал режиссер.

Ассистентка мгновенно протянула ему пластмассовую бутылку «Аква Минерале». Без газа.

— Дура-а!! Ведро воды-ы!!! — затопал ногами он.

Забегали, засуетились за кулисами в поисках ведра. Как всегда самого простого и необходимого предмета под рукой не оказалось.

Выручил Калиныч. Он вышел в черных плавках на середину сцены с красным ведром в руке, на котором черным по белому было написано, «Зуев». Вернее, черным по красному.

— Вылей ему на голову! — обрадовано распорядился режиссер.

— Кому!?

— Десантнику! Герою!!!

— Прямо так…. Вылить и…

— Прямо так и вылить!

Исполнительный Калиныч ахнул ведро воды прямо на голову Сергея. Кто-то из женщин тихо охнул. Сергей даже не поморщился. Стоял как скала. Телевизионщик, радостно потирая руки, забегал по залу.

— Внимание! Тишина!!! — взвизгнул он.

— Тихо-о…. Всем! Не дыша-ать!!! — уточнила басом Нора.

— Первый план… Мальвина! Потом переходи на героя… — впервые свистящим шепотом обратился к оператору телевизионный гений.

Съемка началась. В ДК им. Зуева воцарилась оглушительная тишина. Если б какая-нибудь наглая муха рискнула пролететь по залу или, не дай Бог, по сцене, случилось бы непредвиденное, ужасающее, непоправимое. Такое у всех было ощущение.


В буфете Дергун застал одного поэта-песенника Скворцова. Тот сидел за столом с бутылкой пива, поправлял здоровье. Судя по всему, еще со времени поездки на дачу в Снегири, он так и не вышел из состояния «болезни души». Выглядел не лучшим образом. Худой, потный, с трясущимися руками.

Игорь взял у буфетчицы полдюжины, (шесть штук!), пива, сгреб их в охапку, подошел к Скворцову, начал методично выставлять бутылки на середину стола.

Судьба любит парадоксы, контрасты. Окружающие, глядя на этих двоих со стороны, не раз задавались риторическим вопросом. Что между ними общего? Ответ всегда был однозначным. Ни-че-го!

Тихо спивающийся поэт-песенник Скворцов, Колян, у которого все в прошлом. И средней руки процветающий биснесмен-продюсер, Дергун. Игорь Николаевич. Они и чисто внешне разительно контрастировали. Колян всегда немытый и нечесаный, того гляди, бомжевать начнет. Игорь Николаевич из дома носа не высунет, пока не побреется и не выльет на себя полфлакона духов «Арбат». У Коляна в одном кармане «вошь на аркане, в другом блоха не цепи». У Игоря в бумажнике кредитка «Виза» и ежедневно не менее штуки баксов.

Тем не менее, они уже много лет дружили. Странная это была дружба. Порой не виделись месяцами, по полгода и более, но, встретившись, начинали общаться так, будто расстались только вчера. Понимали друг друга с полуслова, со взгляда.

Практичный, прижимистый и жлобоватый Дергун в присутствии Коли Скворцова превращался в полнейшую свою противоположность. Становился щедрым, доброжелательным и спокойным. Начинал на окружающее смотреть с ироническим прищуром и философской снисходительностью. Спокойно отходил в тень, на второй план, уступал бремя лидерства Скворцову.

Скворцов расцветал пышным цветом. Точнее сказать, распускался. До крайности. Чаще всего самые дикие выходки, скандалы и жестокие розыгрыши были плодами его необузданной творческой фантазии.

— Когда завяжешь? — спросил Дергун, присаживаясь напротив.

— Тебя это волнует?

Игорь почему-то вспомнил любопытный эпизод из их отношений. Три года назад, в период бурного романа с Натальей, (она тогда уже была в разводе с Николаем!), Дергун как-то заночевал у нее на Кронштадтском бульваре. Рано утром Наталья попросила Игоря выгулять Дыма. На улице было скользко, ветрено, морозно. Где-то в районе второго пруда Игорь поскользнулся и неудачно упал. Встать самостоятельно уже не смог. Был тогда в полной уверенности, что сломал ногу. Вокруг, как на зло, ни одного прохожего. Раннее утро, все еще спят. Дым воспринял падение Игоря как очередную игру. Наскакивал на него и веселым лаем отбегал в сторону. Игорь лежал на мокрой грязной от снега тропинке и чувствовал себя беспомощным и никому не нужным неудачником.

Кому первому позвонил по мобильнику тогда Игорь Дергун? Не Наталье, не жене и даже не в «Скорую помощь». Игорь автоматически набрал номер Коляна Скворцова. И тот примчался на своем задрипанном «Москвиче» прямо к берегу пруда. Погрузил Игоря на заднее сиденье, отвез в травмопункт, три часа сидел в коридоре, ожидая, пока Дергуну наложат гипс. Отвез домой. Наврал с три короба его жене Вере, о каком-то, якобы, драматическом происшествии далеко за городом. Якобы, на его садовом участке. С мордобоем и травмами. Словом, принял первый артиллерийский залп на себя.

Что касается отношений Игоря с бывшей женой Скворцова Натальей, тут Колян проявил прямо-таки фантастическую прозорливость. Года два назад, опять в нижнем буфете Дома литераторов он так прямо в лоб и брякнул Игорю Дергуну:

— Дурак ты, Игорек! Я имею в виду мою Наталью. Тебе такой случай выпал. Один из тысячи. На твоем месте, я бы давно послал, куда подальше твою сумасшедшую Верку и женился на моей Наталье.

— Вот ты и женись! По второму кругу! — сходу разозлился тогда Дергун.

— Увы! Я не создан для семейной жизни. Много раз пробовал.… Но как бывший муж, могу рекомендовать ее только с положительной стороны. Наталья, она…. удивительная женщина. Никогда не знаешь, что выкинет в следующую секунду. Но женой она будет тебе отличной. Поверь мне. Вы созданы друг для друга.

— Знаешь, какая самая легкая профессия на свете? Давать советы! У нас вся страна такая, страна Советов! Все ходят и беспрерывно дают друг другу Советы! — продолжал злиться Дергун.

— Я не советую. Я предрекаю! Рано или поздно вы будете вместе. Помяни мое слово. Только ты этого пока не понимаешь. В силу своей ограниченности. И природной тупости.

— Заткнись, Колян!

Самое интересное, Коля Скворцов, тогда как в воду глядел. Но сейчас, сидя в буфете ДК им. Зуева Игорь этого еще не знал. Он убедится в пророческих способностях друга только через год. А пока…

Дергун отпил пива прямо из бутылки, достал чистый носовой платок, аккуратно вытер пот со лба. Скворцов то же самое проделал рукавом рубашки. Оба взглянули друг другу прямо в глаза и одновременно усмехнулись. Они, действительно, понимали друг друга со взгляда.

Странную закономерность могли бы уловить окружающие, присмотрись они чуть внимательней, к этим двоим.

Чем лучше шли дела у одного, тем хуже у другого. И наоборот. В тот период, когда Дергун был под следствием, у Скворцова с помпой вышел сборник стихов. Его просто на руках внесли в Союз писателей.

Дергун заходился от кашля в сыром бараке где-то под Тулой, Скворцов грел косточки и гипнотизировал стихами девиц на пляже в Коктебеле. По путевке все от того же Союза писателей.

Потом они встретились. Совершенно случайно. В нижнем буфете Дома литераторов. И потянулись друг к другу. Оба разом почувствовали какую-то странную взаимную симпатию. В тот период Дергун еще не раскрутился, был на нуле, Скворцов уже проматывал остатки гонорара от второго тиража сборника стихов.

Дергун сходу предложил Скворцову писать тексты для эстрадных певиц. Пообещал неплохие деньги. И не обманул.

С того вечера в Доме литераторов и началась эта странная мужская дружба. Они словно сидели на доске детских качелей. Если один поднимался вверх, другой непременно оказывался внизу. За несколько лет они не раз менялись местами. Но все равно сидели на тех же качелях. Никакого злого умысла ни с чьей стороны не было. Но факт оставался фактом. Взаимосвязь самая определенная, хотя и не каждый ее способен увидеть. Еще древние говорили: «Если в одном месте убудет, в другом непременно прибудет!».

— Игорек! Скажи откровенно. Как ты относишься к самоубийцам?

— Придурки! — жестко ответил Дергун, жадно отпивая пиво из бутылки. — Со всех точек зрения. Жизнь всего одна. Не тобой дана, не тебе ее прерывать.

— Чего стоит моя жизнь, если я сам, лично я, не могу ей распорядиться!? — раздраженно спросил Скворцов. — Мелко мыслишь.

— Во всех религиях самоубийство — смертный грех! — пожал плечами Дергун. — Откуда такие веселенькие мысли?

— Давно об этом размышляю. Во-время поставить точку, тоже требуется сила воли и мужество.

Дергун допил первую бутылку, отставил в сторону. Взял в руки вторую, зачем-то посмотрел на свет.

— Не нравится мне твое настроение, — констатировал он. Глотнул из бутылки, шумно выдохнул. Потом достал из бокового кармана связку ключей, бросил на стол.

— От кабинета директора. Поднимись на третий этаж, запрись и никому не открывай. Понял? Только мне. Я постучу четыре раза. Вот так… Та-та, та… та! Два коротких, два длинных. Понял?

Во время аренды Дома культуры Дергун всегда занимал роскошный кабинет местного директора, приплачивал ему немалую сумму за эту услугу. Мало кто вообще знал о существовании того роскошного кабинета. Разве одна-две из балетных девочек.

— Это плохая идея! — продолжал напирать Дергун. — Пора вправить тебе мозги. Никому не открывай, только мне. Та-та, та… та! Два коротких, два длинных. Понял?

— Повтори еще раз, — ухмыльнулся поэт-песенник.

— Очень серьезный будет разговор! — грозно повторил Игорь Дергун. Поднялся со стула, одернул пиджак своего легкого светлого костюма, поправил галстук. И не глядя на друга, вышел из буфета.


В зрительном зале телевизионный гений продолжал бесноваться. У него даже голос сел от предельного напряжения. А может, просто холодного «Пепси» хлебанул. По такой жаре, это мигом.

— Жизнь уходит!!! — сипел он, подкрепляя свой тезис жестами и угрожающей мимикой. — Теперь снимаем наоборот! Героя первым планом, Мальвина на втором!!! В тумане, в дымке…

— Как бы, она его мечта, да? — прошептала ассистентка. — Гениально-о! Конкуренты сдохнут от зависти!

— Возьми его крупешником! — сипел оператору режиссер.

Окружающие опять изготовились наблюдать исторический момент рождения высокохудожественного клипа. Застыли в кулисах и в проходах, как восковые фигуры из музея мадам Тюссо. Вроде, все живые, но никто даже не шевельнется. Ни моргнет, ни почешется.

Разрушил всеобщую сосредоточенность и собранность, естественно, сам телевизионный режиссер. Кто б еще отважился на кощунство? Он почему-то начал морщиться, недовольно вглядываясь в Сергея.

— Лицо у него какое-то…

— В чем дело? — спросила Мальвина.

— Лицо, говорю… неживое, зажат очень, — неохотно отозвался режиссер.

— На себя в зеркало посмотри! Ты еще больше… зажат! — начала заводиться она.

— Мне можно. Я не актер.

— Он тоже не актер. Отвали!

— Кому это интересно!? — вдруг сиплым голосом выкрикнул длинноволосый режиссер. — Народу требуется качественный продукт! Где и как, из каких ингредиентов он изготовлен, всем наплевать с колокольни Ивана Великого! Народ всегда прав!!!

После такого масштабного заявления даже Мальвина не решилась более вести полемику с телевизионным профессионалом. Окружающие, тем более. Всех окончательно добило слово «ингредиенты». Все-таки, все побаиваются незнакомых, иностранных слов. Шут их знает, что они там на самом деле означают.

Телевизионный гений, понизив голос, обратился к Сергею:

— Стихи какие-нибудь наизусть знаешь?

— Много знаю. Какие надо?

— А какие ты знаешь?

— Какие надо-то? — начал раздражаться Сергей.

Ему уже откровенно надоело торчать посреди сцены, в лучах прожекторов, в чужой тесной одежде. Да еще глазеют все как на верблюда.

Лохматый режиссер несколько секунд задумчиво пожевал губами. Наконец, выдавил из себя:

— Что-нибудь.… В тему! Понимаешь? Чтоб, в тему!! В тему!!!

За кулисами и в проходах дверей началось едва заметное шевеление и перешептывание. Сергей всего секунду подумал и начал читать:

— «В полдневный жар в долине Дагестана

С свинцом в груди лежал недвижим я;

Глубокая еще дымилась рана;

По капле кровь сочилася моя…»

Он читал спокойным, чуть глуховатым голосом. Словно и не стихи читал вовсе, рассказывал от себя обычную рядовую историю.

Тут же наступила оглушительная тишина. Но уже какая-то другая… Окружающие напряженно вслушивались и хмурились.

Надо отдать должное телевизионному режиссеру. Он среагировал мгновенно. Дал отмашку оператору и отступил чуть назад.

Сергей, задумчиво глядя куда-то в темноту зала, продолжал:

— «И снился мне сияющий огнями

Вечерний пир в родимой стороне.

Меж юных жен, увенчанных цветами,

Шел разговор веселый обо мне.

Но в разговор веселый не вступая,

Сидела там задумчиво одна,

И в грустный сон душа ее младая

Бог знает чем была погружена».

Телевизионный режиссер на цыпочках приблизился к оператору, и что-то прошептал ему на ухо. Тот, не отрывая глаза от камеры, едва заметно кивнул. Сергей продолжал читать:

— «И снилась ей долина Дагестана;

Знакомый труп лежал в долине той;

В его груди, дымясь, чернела рана,

И кровь лилась хладеющей струей».

Закончив читать, Сергей вопросительно посмотрел на режиссера. Чуть заметно склонил голову набок, ожидая дальнейших указаний. Но тот молчал. Сосредоточенно смотрел в пол, куда-то себе под ноги.

Потом сняли еще два прохода Мальвины на фоне кирпичной стены. И еще один крупный ее план. Но все присутствующие, в том числе и сам телевизионный режиссер, все время поглядывали на Сергея. Причем смотрели на него какими-то новыми глазами. Наконец лохматый режиссер поднял длинные руки вверх и трижды хлопнул в ладоши. Очевидно, это был условный знак.

Оператор выключил камеру и, шумно выдохнув, начал платком вытирать лицо, шею. Все за кулисами и в проходах зрительного зала стояли неподвижно. Длинноволосый режиссер, ни на кого не глядя, медленно побрел вглубь зала к столику с лампой и микрофоном. На ходу сделал едва заметный жест ассистентке и, когда та подскочила к нему, что-то негромко сказал ей.

— Перерыв! Тридцать минут!!! — почти таким же голосом, как и у него самого, прокричала ассистентка. Во всяком случае, интонации у них были очень схожими. Она очень старалась.


В перерыве Дергун пригласил в гримерную к Мальвине Сергея и Наталью. Собственно, Наталья уже находилась в гримерной. Полулежала с отстраненным видом на диване, читала свою любимую Дарью Донцову. Скорее делала вид, что читает. Надя сидела за гримерным столиком, сосредоточенно поправляла грим. Или делала вид, что поправляет. Отношения подруг явно переживали не лучшие времена. Но ни одна и пальчиком не шевелила, чтоб вернуть их отношения в прежнее русло. Внешне все было как прежде. Те же переодевания, те же необязательные разговоры, те улыбки и преувеличенная заботливость друг о друге. Но окружающие чувствовали, их отношения хуже, чем во времена Карибского кризиса между СССР и США. Чиркни спичкой и громыхнет взрыв такой силы, что сметет все вокруг. В том числе и их самих.

Дергун появился в проеме двери, цепким взглядом окинул подруг и, высунувшись в коридор, крикнул:

— Серега! Подь сюды!

Вошел в гримерную, заложил руки за спину и начал ходить взад-вперед, поглядывая на подруг. В дверях появился Сергей.

— Сгоняй на третий этаж, к кабинету директора. Постучи в дверь. Вот так…. Та-та, та… та! Понял? Два коротких, два длинных. Понял?

— Что я тупой? — удивился Сергей.

— Скажи Николаю, пусть срочно пилит сюда. Или нет. Просто волоки его без разговоров. Одна нога здесь, другая там. Давай! Давай!! Ты запомнил? Два коротких, два длинных.

Отдавая распоряжения, Дергун внимательно вглядывался в лица Нади и Натальи. На челах их высоких не отражалось ничего.

— Обижаешь, Игорь Николаевич!

Сергей кивнул, скрылся в коридоре. Дергун плотно закрыл дверь.

— Натали! Отложи книгу, потом насладишься.

Наталья удивленно вскинула брови, прижала раскрытую книгу к груди. Смотрела она на Дергуна с таким выражением лица, будто вообще видела его впервые в жизни.

— Значит-ца так! — улыбаясь, сказал Дергун. — Раз вы обе здесь, поставим все точки над «и». Как дальше работать станем?

Наталья и Надя, не сговариваясь, удивленно подняли брови, недоуменно переглянулись. Потом вопросительно посмотрели на Игоря. Выражение лиц у них было абсолютно одинаковым, как у близняшек.

— Ты о чем, Игорек? — спросила Наталья.

— У нас все в порядке, — подтвердила Надя.

— Лучше, не бывает.

— Сами себе завидуем.

— Живем, душа в душу…

— И песенки поем…

— Хочешь послушать?

Наталья с Надей переглянулись и, кивнув, друг другу, запели:

— «Мой миленький дружо-ок…

Любезный пастушо-ок…

О ком я возмечта-а-аю!..»

«Бунт на корабле!» — думал Дергун. «Ясненько-о! Сейчас я вам, девочки, буду ломать хребты!».

Он некоторое время внимательно слушал, понимающе кивал. Потом хлопнул в ладоши. Довольно резко и громко.

— Да, да… — кивая головой, сдерживаясь, сказал Игорь. — Художественная самодеятельность — есть вещь. Никто не спорит. Я о деле.… Как дальше жить будем? У меня большие планы. Гастроли, Урал, Сибирь…. Потом работа над следующей программой.… Между прочим, Скворцов прекрасные стихи написал.… Надо обсудить…

— Сказано же, у нас все в порядке! — не выдержав, резко заявила Надя. — Если лично у тебя какие проблемы, мы здесь ни при чем.

Игорь Дергун несколько секунд молчал. Потом обаятельно улыбнулся. Почти весело. Только глаза оставались злыми и жесткими.

— Кстати, по поводу нового мальчика, охранника! Как он вам? Оставляем или гнать в шею?

— Мы-то здесь при чем, — пожав плечами, сказала Надя. — Твои кадры, твои проблемы.

— Нам, в общем-то, все равно… — поддержала ее Наталья. — Что он, что другой…

Игорь явственно почувствовал, что теряет влияние. Теряет контроль над ситуацией. Вообще в группе, и здесь в частности. Над этими двумя свистушками. Они откровенно изгалялись, демонстрировали свою независимость. Такое случалось со всеми. Периодически.

— Значит, оставляем парня?

— Пусть останется, — кивнула Надя. — Верно, Наташ? Привыкнет, пообтешется…

— Может, даже полезным станет.

— Я ему так сейчас и сообщу…. — согласился Дергун.

Он распахнул дверь, выглянул в коридор. Но Сергея нигде видно не было. Только вниз по лестнице пропорхали две балетные девицы.

— Хорошо бы только… — в спину Игорю сказала Надя.

— Что?

Дергун еще раз выглянул в коридор и, закрыв дверь, повернулся. Надя и Наталья сидели в прежних позах с прежними выражениями на лицах. Очень скромные и очень независимые.

— Хорошо бы его пополам распилить… — ангельским голосом сказала Надя. И добавила. — Одну половину Наташе…

— Другую тебе, так!? — не выдержав, рявкнул Дергун.

— Почему обязательно мне!? — искренне удивилась Надя. — Лично я на отсутствие внимания со стороны мужского пола не жалуюсь… Игорек! — понизив голос, продолжила она. — Скажи честно! Как на духу! А тебя мальчики совсем-совсем не интересуют? Ни капельки? Я, собственно, почему спрашиваю…

Дергун неожиданно схватил стоящий рядом стул и хватил им об пол. Тот разлетелся на мелкие составляющие части. Явно после такого разрушительного удара, стул уже не подлежал восстановлению.

— Мочалки-и… вы обе!!! Мочалки-и!!! — зарычал он.

В этот момент распахнулась дверь, заглянул Сергей.

— Ну! — повернувшись, спросил Дергун.

— Стучал.

— Как следует?

— Что я, тупой! Два коротких, два длинных.

— И что?

— Ни ответа, ни привета. Тишина.

— Может, он уснул?

— Я сильно стучал… Кулак отбил.

— Иди, еще раз постучи… Спит он! — зло сказал Дергун. — Он мне нужен здесь! Немедленно!

— Уби-ился-а-а!!! — вдруг начал разноситься по коридорам и этажам Дома культуры перепуганный визгливый женский голос. — Уби-ился-а-а… до смерти-и!!!

Дергун и Сергей быстро вышли в коридор. Надя и Наталья вслед за ними. По лестнице снизу поднималась электрик Оля. Лицо бледное, глаза вытаращены, губы трясутся. До второго этажа она так и не поднялась, опустилась прямо на ступеньки. Вернее, сползла, опираясь о стену.

— Та-ам… во дворе-е!!! — шептала электрик Оля. — Сама видела-а… Прямо из окна сиганул!!!

Дергун, Наталья, Надя и Сергей подбежали к лестнице, спустились на пару ступенек, окружили электрика Олю. Проворнее других оказался Сергей. Он успел подхватить ее под мышки, пытался поставить на ноги. Откуда-то появились еще люди.

— Я коробки из-под ламп несла.… Во двор.… Куда их еще…

Вокруг уже образовалась большая группа людей.

— Сама-а… видела! Из окна сиганул!!! Прямо та-ак летел…

— Говори толком, кто сиганул? — нахмурился Дергун. — Кто!?

— Воды ей надо!

— Дайте воды!

— Кто-нибудь! Принесите воды-ы!

— Приятель ваш этот… Пьянь зеленая! — прошептала электрик Оля, испуганно глядя на Дергуна снизу вверх. — Во дворе… валяется…

Дергун мгновенно рванул на третий этаж, Сергей за ним. Уже на третьем этаже Игорь сообразил, что дверь кабинета заперта изнутри. Машинально подергал ручку, на секунду прислушался. За дверью стояла тишина. Так же стремительно они с Сергеем помчались во двор. Вслед за ними топая по лестницам, бежали люди.

Загрузка...