С любовью, папочка

ГЛАВА 4

Татум

Я не знаю, что на меня нашло, что придало мне смелости наклониться вперед и просто поцеловать его вот так. Но это было все, что я могла сделать, чтобы не вцепиться в его великолепные волосы темный волосы с сединой и не прижать его к своим губам, будь проклята тетя Нина.

Мои щеки все еще пылают, когда Нина подходит, берет меня за руки, уговаривая сесть рядом с ней на диван. У меня кружится голова, и я с трудом улавливаю вопросы, которые она задает мне. Но затем она щелкает пальцами перед моим лицом, заставляя меня сосредоточиться.

— Боже мой, девчушка. На ее губах играет лукавая ухмылка. — У тебя плохо получается.

— Что получается? Спрашиваю я, все еще ошеломленная.

— Влюблена. Судя по всему, сильно.

Я закатываю глаза, в основном потому, что не могу доверять собственному голосу. — Я не понимаю, что ты имеешь в виду.

— О, нет? Она погрозила мне пальцем. — Не думай, что я не видела, как тебя разорвало на части, когда я вошла в эту дверь.

Я прикусываю нижнюю губу, когда тетя Нина заправляет выбившийся локон мне за ухо. — Ты не осуждаешь?

— О, дорогая, пока он добр к тебе и обращается с тобой правильно, за что тут осуждать?

Я со вздохом откидываюсь на спинку дивана. — Тебе не кажется странным, что он достаточно взрослый, чтобы быть… Мне не нужно заканчивать предложение. В конце концов, мой отец — брат тети Нины.

Она ерзает на диване рядом со мной, сбрасывая туфли и поджимая под себя ноги. — Это необычно. Но я никогда не видела, чтобы ты так интересовалась мальчиком своего возраста, не говоря уже о мужчине.

— Меня это никогда по-настоящему не интересовало, признаюсь я.

Нина тянется к

столику за своими картами таро. Это ее способ сообщить мне, что к ней придет или позвонит клиент. Я поднимаюсь на ноги.

— Сделай мне одолжение, милая, говорит она, и я уже хватаю раскладной карточный столик, который она использует для раскладывания карточек. Я ставлю его перед ней, и она похлопывает меня по руке. — Ты куколка. Мне позвонят в полдень, но это займет всего час.

— У меня в салоне график с часу до восьми.

— Я приготовлю для тебя ужин, когда ты вернешься домой, говорит она.

Мои колени лишь немного горят, когда я поднимаюсь по лестнице в свою спальню. Лучи позднего утра проникают сквозь венецианские жалюзи, превращая солнце в изящные лучи. Марцеллус в своем террариуме, греется в лучах солнца. Я открываю маленькую стеклянную дверцу и беру его на руки, нежно прижимая к себе, когда сажусь за свой стол.

— Мне нужен мой приятель. Я кладу его себе на грудь, чуть ниже ключицы, и достаю свой блокнот. Я дочитала половину последнего письма своему отцу. Оно уже на трех страницах, а я еще не закончила. Я возвращаюсь и перечитываю кое-что из того, что написала.

И мне нравится то, что ты сказал о том, что — все происходит тогда, когда должно. Это действительно находит отклик у меня, потому что я думаю, что я из тех людей, которые просто ждут, чтобы перейти к следующему этапу, понимаешь? Ладно, со старшей школой покончено. Следующий. Ладно, я закончила школу красоты. Ладно, я ассистент стилиста. Я понимаю, что ты имеешь в виду, когда говоришь о попытке оценить момент. Просто тяжело, когда кажется, что все происходит до того, как начнется моя настоящая жизнь.

Но мне нужно сказать ему больше. Кажется, что что-то действительно начинается. Впервые, может быть, вообще когда-либо, я чувствую, что нахожусь в начале чего-то важного.

Я пишу.

Я возвращаюсь к этому письму через несколько дней, и я знаю, может показаться, что оно появилось из ниоткуда, но мне нужно тебе кое-что сказать. Я встретила человека, который мне действительно нравится. Однажды он просто зашел в салон и сказал, что его только что выпустили из тюрьмы. Я пригласила его к нам домой на ужин, и Нина попросила его переехать к нам. Я знаю, это звучит странно, но с ним я чувствую себя такой… особенной. А сегодня мы пошли на распродажу недвижимости, и он поцеловал меня.

Нет, все было не так. Я поцеловала его.

Глухой стук по другую сторону стены привлекает мое внимание. Я откладываю ручку и возвращаю Марцеллуса в его террариум, прежде чем направиться в дальний конец комнаты, к стене за моей кроватью. Я снова слышу глухой удар и прижимаю руку к стене.

Я слышу ворчание, скрежет мебели по полу и пружины матраса. До меня доходит, что это одна из общих стен между двумя квартирами.

А по другую сторону этой стены, похоже, находится новая спальня Лукаса.

Мое сердце бешено колотится, когда я тихо забираюсь на кровать, прижимаюсь ухом к стене и прислушиваюсь. Сначала я ничего не могу разобрать, кроме стука собственного сердца, но через несколько секунд я слышу, как он, Лукас, передвигает мебель по своей комнате. Я слышу, как он перекладывает вещи на матрас, слышу, как он застилает кровать постельным бельем, которое мы купили на распродаже — тем самым, на котором бабушка точно не умерла, по словам сестры Саймона. Я слышу, как он выдвигает ящики, возможно, убирает вещи.

И я очарована простыми обыденностями его жизни. Я хочу быть частью этого, хочу быть частью его. Я никогда раньше не чувствовала ничего подобного, и я этого не понимаю. Если честно, я немного боюсь этого.

Я слышу, как он пыхтит, пытаясь что-то сдвинуть, и чувствую покалывание между бедер. Он ушел так быстро. У меня не было возможности узнать, куда все может привести после поцелуя. Я не очень хорошо разбираюсь в романтики. Двадцатилетняя девственница, я являюсь аномалией среди моих друзей, большинство из которых занимались сексом со второго курса средней школы. Думаю, я просто не стремилась так быстро повзрослеть. И я была очень стеснительным подростком. Но сейчас во мне что-то проснулось, и я горю желанием исследовать это.

Может быть, это чувство безопасности, возникающее из-за того, что, между нами, стена, заставляет меня чувствовать себя смелее, чем обычно. Прикусив губу, я смотрю на себя в зеркало. Мои волосы уложены, макияж минимален, если не считать моей фирменной розовой помады, которая соответствует цвету моих волос. На мне мои любимые джинсовые шорты с высокой талией и белая блузка в крестьянском стиле.

Но я могу придумать что-нибудь получше.

Я открываю ящик комода и нахожу самый красивый бюстгальтер, который у меня есть — белый кружевной, классический — и стягиваю рубашку через голову. Я избавляюсь от бюстгальтера-футболки с легкой подкладкой и надеваю кружево, любуясь своей полной, тяжелой грудью в зеркале над комодом. Где-то есть подходящий комплект трусиков, но они, должно быть, в стирке, потому что я не могу найти их достаточно быстро для того, что я задумала.

Я хватаю свой телефон со стола и затем подхожу к окну, выходящему на задний двор. Мы с Лукасом обменялись номерами телефонов после его стрижки просто на случай, если ему понадобятся указания, как добраться до моего дома, или ему придется отменить встречу, или что-то еще. До сих пор единственные сообщения, которыми мы обменивались, были чисто формальными: встретимся на улице в 10.

Но теперь…

Я поднимаю телефон в режиме селфи и делаю несколько снимков. Они наводят на размышления, но не являются откровенно порнографическими, и мне нравится, какой упругой и пухленькой выглядит моя грудь в лифчике. Я улыбаюсь, мое сердце бешено колотится, когда я отправляю фотографию Лукасу вместе с коротким сообщением.

Все еще думаю о том поцелуе.

Это происходит почти мгновенно, звонок его телефона уведомляет его о моем сообщении по другую сторону стены. Я бросаюсь обратно к кровати и снова прижимаюсь ухом к стене, как раз вовремя, чтобы услышать, как он слегка застонал и пробормотал Черт возьми.

Я смотрю на свой телефон и вижу три маленькие точки, которые означают, что он печатает. Только что они были там, точка, точка, точка… а потом исчезли. Я тяжело вздыхаю и падаю на кровать. Он же не собирается просто так оставить меня, не так ли?

Затем я чувствую, как в моей руке жужжит телефон. Облегчение и трепет охватывают меня, когда я открываю текстовое сообщение.

Лукас

Я тоже слышу тебя через стену, красавица!

Мое лицо горит от смущения, и я не знаю, что делать. Меня поймали. Но у меня нет времени обдумывать свои действия, прежде чем появляется еще одно сообщение от Лукаса.

Лукас

Пришли мне еще одну, на этот раз без лифчика.

Я ухмыляюсь, двигаясь так тихо, как только могу, откладываю телефон, чтобы снять лифчик. В том, как Лукас отдает мне приказы, есть что-то такое, что заставляет меня хотеть выполнять каждую его команду. Я делаю еще несколько селфи, мои соски встают торчком в прохладном воздухе моей спальни, и я рассматриваю их гораздо менее пристальным взглядом, чем на первой серии фотографий. Я внезапно начинаю стесняться. Что, если ему не понравится то, что он увидит? Приходит еще одно сообщение, как будто он может читать мои мысли.

Лукас

Ты самое прекрасное создание, которое я когда-либо видел, и я хочу видеть тебя чаще.

Это упрощает отправку.

Лукас

Хорошая девочка.

А теперь покажи мне свою хорошенькую киску.

Я не думала, что мое тело может гореть еще сильнее, но я ошибалась. Мои внутренности словно тлеющие угли, которые раздувают пламя. Никто никогда в жизни не присылал мне подобного сообщения, и я внезапно стала одержима идеей стать объектом желания Лукаса.

Я стягиваю джинсовые шорты, стараясь не зацепить бинты на коленях, и растягиваюсь на кровати в одних трусиках. После нескольких минут борьбы с углом наклона я отправляю ему ответное сообщение.

Мммм… Я не совсем уверена, как. Я никогда не делала этого раньше.

Лукас

Поставь таймер и найди, к чему прислонить телефон. И тогда раздвинь для меня ноги.

Я с трудом сглатываю и вскакиваю с кровати, чтобы сделать то, о чем он просил. Я оглядываю свою комнату в поисках идеального места для установки телефона и обнаруживаю, что лучше всего прислонить его к террариуму Марцелла.

— Извини, приятель, говорю я геккону, который в ответ высовывает язык, чтобы облизать глазное яблоко.

Я делаю, как велел Лукас, и устанавливаю таймер, бросаюсь обратно к кровати и ложусь, раздвинув колени. В качестве последнего штриха я стягиваю трусики в сторону и жду, пока не услышу фальшивый щелчок камеры смартфона.

Когда я рассматриваю фотографию, я потрясена, увидев, насколько я явно мокрая. Я отправляю ее немедленно, зная, что если буду ждать дольше, чем несколько ударов сердца, то струсю и не отправлю ее вообще. Он отвечает немедленно.

ЛУКАС

Блядь. Хорошая девочка. Ты выглядишь восхитительно.

Я не знаю, с чего начать. Я хочу большего, но я не знаю, что на самом деле означает «больше». Итак, я делаю единственное, что приходит мне в голову.

Я показала тебе себя, теперь твоя очередь.

Я прислоняюсь к стене, пытаясь расслышать его. Он ходит по комнате, его шаги тяжелее, чем раньше, и я слышу, как пружинит матрас. Я закрываю глаза и представляю его обнаженным, с его членом в кулаке, и чувствую пульсацию в верхней части моих бедер.

Мой телефон вибрирует.

Я нажимаю на уведомление, открывая фотографию Лукаса без рубашки. Он абсолютно подтянут, его пресс выточен. У него на груди татуировка в виде пиратского корабля, плывущего в пасть черепа, и что-то похожее на звезду, огибающее изгиб его бицепса. Я не могу насытиться этими таинственными иероглифами, неизведанными местами, частичками Лукаса, которые я все еще открываю для себя. Я хочу больше, больше, больше…

Это не совсем то, что я имела в виду.

ЛУКАС

Тебе не нравится?

О, мне нравится. Но я хочу большего.

ЛУКАС

Еще?

Больше тебя.

Я краснею, отправляя это последнее сообщение, нервничая, что могу показаться отчаявшейся или нуждающейся. Но правда в том, что я в отчаянии. Я чувствую, что нуждаюсь в нем, как будто мое тело может воспламениться, если я не почувствую его прикосновения.

— Всему свое время, малышка, слышу я его слова с другой стороны стены. — Всему свое время.

Я отправляю ему смайлик с хмурым выражением лица и слышу, как он смеется.

ЛУКАС

Жадная малышка. Ты хочешь большего, не так ли?

Да.

ЛУКАС

Да, что?

Да, пожалуйста?

ЛУКАС

Хорошая девочка. Просто возьми трубку.

Возьми трубку? Сначала я моргаю, сбитая с толку, но потом понимаю, что он имеет в виду, когда получаю уведомление о том, что Лукас Янг хочет пообщаться в видеочате. Я немедленно отвечаю на звонок и вижу, как краснеют мои щеки на моем собственном изображении. Но я не могу не беспокоиться о своем собственном лице, когда его лицо прямо здесь, на нем сияет улыбка, как будто он горит изнутри дьявольским огнем.

— Привет, малышка, говорит он. — Ты трогаешь себя?