Самый лучший папа

Глава седьмая

Блейк пересек мост через реку, но не остановился, а проехал дальше, свернул на грунтовую дорогу. Остановив через некоторое время машину под дубом на тенистой поляне, он помог Мередит и Саре выйти.

— Где мы? — спросила Мередит. Он улыбнулся.

— Пойдем, увидишь. — Он взял Сару за руку и повел. За деревьями открывался огромный водный простор. — Узнаешь? — спросил он.

Мередит засмеялась.

— Озеро Тандерберд! — воскликнула она.

— Ну да. Чем не место для пикника? Тишина, покой и тень.

— А чья это земля?

Блейк скривился.

— Видишь ли, это часть дядиного наследства. Всего пятнадцать акров, но мне тут нравится. — Он оглядел красивый лесистый берег. — Потому я и не стал ничего строить. Мне нравится и так.

— Я тебя понимаю.

Пели птицы, перешептывались листья на деревьях. Мередит закрыла глаза, дала ветру растрепать ей волосы и подумала, что никогда еще не была в таком раю, с Блейком и Сарой.

— Сара, не подходи близко к воде, — предупредил Блейк.

— Ты сам говорил, что я буду купаться, — мигом насупилась девочка.

— Говорил. Но не здесь. Сначала поедим, потом подъедем к другому месту, там и будешь купаться.

На несколько долгих секунд ее воля скрестилась с его. В конечном счете Сара сдалась и отошла от края берега.

Блейк достал закуски и скатерть. Они расстелили ее на траве и ели в молчании. Сара крошила хлеб муравьям и прочим насекомым, удивляясь жизни, кипящей в траве.

— Ты что, никогда насекомых не видела? — спросила Мередит.

— Вообще-то видела. Мама говорила, что они гадкие, и давила их. А дядя по телевизору говорил, что они полезные.

— Я бы с этим дядей поспорил, особенно когда они залезают под шкуру моей скотине.

Мередит улыбнулась. Он улыбнулся в ответ. Потом улыбки погасли, они смотрели друг на друга открыто, с нарастающим влечением. Ей стало жарко. С другими у нее никогда не бывало такого, только с Блейком. Может, и не будет, но надо зажать себя в тиски, пока не поздно.

Она отвела взгляд и с наигранной бодростью предложила еще бутерброд.

После ланча Блейк отвез их к маленькому ручью, чистому, журчащему. Сара возбужденно сбросила ботинки и кинулась к воде. Бабочки садились на мокрый песок, и Блейк улыбался, глядя, как ребенок босиком шлепает по воде.

— Я тоже так делал в детстве. — Блейк прислонился к машине, засунув руки в карманы. — Дети, живущие в городе, чертовски много теряют.

— Да. И я так играла. Когда высыхал колодец, мы ходили за водой на речку. Мы тогда были ужасно бедны. Я даже не представляла себе, как мы бедны, пока не побывала на дне рождения и не увидела, как живут другие дети. — Мередит вздохнула. — Я ничего не сказала родителям, но поняла, как деньги меняют человека.

— Тебя они не очень изменили, — задумчиво глядя на нее, сказал Блейк. — Ты стала уверенней, но не стала снобом.

— Спасибо. — Она нервно покрутила золотое колечко на пальце. — Однако твоего уровня я не достигла. Так, средний достаток.

— «Порше» — это больше чем средний достаток.

— Это мое безрассудство. Я думала о том, как приеду сюда, на встречу с прошлым, и купила его, чтобы придать себе уверенности.

— Да, всем надо время от времени подпитывать свою уверенность, — тихо согласился Блейк, не сводя глаз с Сары. — Она понемногу выходит из своего прошлого. Люблю, когда она смеется. Первое время не смеялась.

— Боялась, — сказала Мередит. — В своей маленькой жизни она видела так мало добра и заботы.

— Теперь видит. Буду заботиться о ней, пока жив.

Мередит была тронута и гордостью, и чувством собственности в глубоком, искреннем голосе. Интересно, о ней он сказал бы так? Блейк мог проявить слабость в отношении ребенка, но по-настоящему полюбить женщину — едва ли, слишком у него печальный опыт с Ниной.

Через несколько минут Сара опять объявила, что ей нужно «в ванну», и Блейк, улыбнувшись, отвез их на заправочную станцию, где был туалет.

Домой они вернулись, когда уже стемнело. Мередит выкупала Сару и села возле ее кровати, чтобы рассказать на ночь сказку.

Она дошла до середины «Спящей красавицы», когда вошел Блейк, сел в кресло у окна и приготовился слушать. Мередит смутилась, но Сара обрадовалась и потребовала рассказать еще две сказки, но уже на второй глаза у нее закрылись и она заснула.

Мередит встала, поправила ей одеяло, невольно наклонилась и поцеловала.

— Вот еще одна вещь, которой она лишена, — сказал Блейк, подойдя к кровати. — Чтобы ее целовали на ночь. — Он вынул руки из карманов и посмотрел на дочь. — Мне трудно проявлять свои чувства. Дядя был не из тех, кто целует. — Он грустно улыбнулся. — Ты его знаешь.

— Да, помню. Приятный был человек, но чтобы прикоснуться к кому-нибудь — ни-ни!

— Я такой же, — откликнулся Блейк. — Но ты исключение. Я даже нарочно старался порезаться, когда ты бывала у нас, чтобы ты меня бинтовала. Любил ощущать твои руки на своей коже. Помню, какие они мягкие и заботливые. — Он вздохнул и отвернулся. — Пойдем, а то еще разбудим Сару.

Он явно смутился, признаваясь в своей хитрости. Странно. Только когда он это рассказал, она вспомнила, что в те дни у него и правда то и дело случались мелкие порезы. Она улыбнулась. Вот еще один маленький секрет о тех чудных днях, когда Блейк был недостижим.

— Ты чему улыбаешься? — настороженно спросил он.

Мередит закрыла дверь и обернулась.

— Я думаю, что за ирония судьбы — ведь я любила бинтовать тебе пальцы, потому что был повод приблизиться к тебе.

— Не смешно ли, как мы были наивны? Учитывая возраст. Мы же были не дети.

— Отнюдь.

Атмосфера мигом накалилась. Мередит почти физически ощущала его рот на своих губах, а от недвусмысленного немигающего взгляда подгибались колени.

— Как ты помнишь все эти сказки? — задал вопрос Блейк, чтобы как-то разрядить напряжение, сковавшее обоих.

— Не знаю. Наверно, профессия. Блейк, надо купить ей книжки.

— Давай ты их подберешь, — предложил он. — Я ничего не смыслю в книжках для детей этого возраста.

— Ладно, посмотрю, нет ли у Мег Дональдсон. Кажется, я что-то видела.

— Я очень ценю твою помощь, — сказал Блейк. — Трудно быть отцом, особенно когда дело касается белья, ванны. — Он не торопился спускаться вниз. Прислонился к стене, его зеленые глаза медленно скользили по прекрасной фигуре в белом топе и облегающих голубых джинсах. Они сузились, остановившись на топе: еще минуту назад грудь Мередит под ним не была такой твердой. — В тебе очень сильно развито чувство материнства.

— Да, я люблю детей. Так мы идем вниз? — нервно сказала она.

— А что? Боишься, что я затащу тебя в спальню и запру дверь?

— Конечно, нет, — слишком быстро ответила она.

— Напрасно, — заметил он, оторвавшись от стены, — потому что именно это я и собираюсь сделать.

Прежде чем Мередит успела что-либо сказать, он мягко и. чертовски ловко поднял ее и отнес в свою комнату. Запер дверь и опустил на середину огромной кровати.

Она лежала, едва дыша, уставившись на него, а он уперся руками по обе стороны ее головы и сверлил ее зелеными глазами.

— Ну как, боишься меня, Мередит? — тихо спросил он. — Если я начну с тобой что-то делать, будешь отбиваться и звать на помощь?

Она разжала губы. Она совсем его не боялась. За этот день что-то случилось с обоими, они стали ближе. Мередит узнала о нем так много, что сейчас главной мыслью было — как сильно она его любит. И как бы ей хотелось полностью принадлежать ему!

— Нет, не боюсь. Я знаю, что ты не причинишь мне зла и не станешь принуждать. Так ты сказал.

Он слегка расслабился.

— Правильно. — Глаза его скользили по ее телу, лаская грудь под легкой тканью, обтянутые джинсами бедра и ноги. — Ты не представляешь себе, как весь день сводила меня с ума. Знаешь, что ты очень сексуальна?

— Я? — Ее лицо осветилось слабой улыбкой.

— Ты. — Он встретился с ней взглядом. — И ты отсюда просто так не уйдешь.

От этой сладкой угрозы по спине пробежали мурашки.

— Правда?

Блейк склонился над ней, грудью почти касаясь груди, ртом — рта.

— Да, — выдохнул он, — да.

Мередит обвила его руками. От него пахло одеколоном. Она любила этот запах, эти плечи, эту спину, где мускулы перекатывались под тонкой кожей. Застонала, ощутив сладкую тяжесть большого тела.

— Расслабься, — шепнул он. — Тебе не будет больно.

Она ухватилась за его густые волосы и опустилась под теплым грузом навалившейся груди. Когда его язык скользнул ей в рот, она сжала Блейка в приливе нового чувства, оно огнем пробежало по ее нервам, лишив сил. Ни с кем, кроме Блейка, она так не целовалась, и это было прекрасно.

Она поцеловала его в ответ, наслаждаясь вкусом теплого жадного рта. Одна рука Блейка поддерживала ее шею, другая гладила плечо и вдруг скользнула и накрыла мягкую грудь.

У нее вырвался стон, он поднял голову, но руку не убрал.

— Не бойся, — прошептал он, — мы уже делали это. Но теперь я не такой зеленый.

— Да. — Мередит коснулась его пальцев, слегка погладила их, ее глаза смотрели в его с нарастающим возбуждением. Она разлепила опухшие губы. — Ты… расстегни топ, — сказала она дрожащим шепотом, — под ним ничего нет.

Мередит покраснела, и Блейк догадался, что предложение стоило ей немалого мужества. Хочет показать, что доверяет, или же чувствует то же вожделение, что и он?

Блейк стал медленно расстегивать топ, не отпуская ее глаз.

— Почему ты ничего не надела под него? — спросил он.

— А ты не догадываешься? — ответила Мередит шепотом.

Приглашение было столь откровенным, будто она его прокричала. Блейк медленно раздвинул края топа и обнажил упругие полные груди. Они были так же прекрасны, как пять лет назад, только полнее и тверже. Розовые лепестки, подумал он, теряя разум при виде твердых сосков, выдававших ее желание.

— Ты кому-нибудь другому давала так смотреть на себя? — прошептал он. Ему вдруг это показалось важным.

— Только тебе, — ответила она, глядя тепло и нежно, почти с любовью. — Как бы я могла?.. — Хриплый голос прервался.

— Мередит, ты прекрасна, — признал он. Чуть касаясь, он провел рукой по груди, и Мередит вскрикнула.

Блейк испугался, посмотрел с откровенным беспокойством.

— Тебе больно? — участливо спросил он. — Извини, я знаю, это очень нежное место, я не хотел быть грубым.

Она уставилась на него, кусая губы, не зная, что сказать. Нерешительно произнесла:

— Блейк… это не больно.

— Но ты вскрикнула, — искренне допытывался он.

— Да. — Она густо покраснела.

Все еще хмурясь, он продолжил движение руки. Всматриваясь ей в глаза, нежно погладил, пропустил твердый кончик между пальцами, накрыл его ладонью. Она всхлипнула и опять вскрикнула, трепеща и поднимаясь к нему.

— Чертова Нина! — свирепо шепнул он. Мередит была как в тумане, она не поняла, что он сказал.

— Что?

— Ничего, — резко шепнул он. — О Боже, Мередит! — Он наклонился ртом к ее груди, и она застонала, изгибаясь под ним. И нежный стон, и дрожь сводили его с ума.

Он целовал каждый дюйм ее тела, покусывал кожу на животе и груди, а руки ласкали, гладили, обожали. Задолго до того, как он поднял голову, она уже плакала и просила большего…

Он глубоко дышал, глядя в ее расширенные глаза. Ее лицо завораживало его: казалось, он ее мучит, но ее руки притягивали его голову, нежный голос призывал его рот. Она стонала, но не от боли. И самое восхитительное ощущение пронизало его тело, когда он навис над ней.

— Ты меня хочешь, — хрипло прошептал он.

— Да.

— Ужасно хочешь.

— Да!

Руки гладили ее грудь, Мередит содрогалась.

— Я не знал, что женщины так реагируют. Кричат… Боже мой, она надо мной издевалась, а я не догадывался!

— Что?

Он сел, она сделала робкую попытку накрыться, но он удержал ее руку, тихо сказал:

— Не надо. Ты прекраснее всего на свете. Я не сделаю тебе ничего плохого.

Она вздохнула, расслабилась.

— Все это так ново, — попыталась она объяснить.

— Конечно. — Он кончиками пальцев коснулся груди и с удовольствием смотрел, как Мередит задрожала. — Хорошо… Черт знает как хорошо, Мередит.

— Блейк…

— Чего ты хочешь? — спросил он, прочтя в ее глазах робкое любопытство. — Скажи, я все сделаю.

— Расстегни рубашку, — прошептала она, — я хочу смотреть на тебя.

Кровь закипела в его жилах. Он расстегнул рубашку, дрожа от нараставшего в нем желания, и, когда заметил восторг в ее глазах при виде густого волосяного покрова, сбегавшего по груди к джинсам, швырнул рубашку на пол.

Она протянула руки, и Блейк со стоном опустился в ее объятия, содрогнувшись от прикосновения сосков, когда он грудью вдавил ее в матрас.

— Блейк, — простонала она, сцепив руки, ища губами его рот.

Его руки скользнули вниз, он обхватил ее бедра, прижал к своим, ритмически двигаясь, давая ей прочувствовать свою мощь.

Она всхлипнула, и к нему вернулось самообладание.

— Нет! — Он отпрянул, откатился, но не смог встать на ноги. Он лежал разбитый. Мередит приподнялась на дрожащих руках. Она чуть не плакала, зная, как ему плохо оттого, что пришлось остановиться.

— Извини, это моя вина. — Она заплакала.

— Нет, — сквозь зубы выдавил Блейк. Он сделал несколько резких вдохов и пришел в чувство. Расслабился, полежал, борясь между необходимостью уйти и желанием раздеть ее и погрузиться в мягкое теплое тело.

— Я не хотела тебя останавливать, — выдохнула она.

— Знаю. — Он наконец взял себя в руки. Взъерошил волосы, обласкал ее глазами, задержавшись на полной груди.

— Застегнись, — мягко сказал он, — а то я сойду с ума.

Со слабой улыбкой она дрожащими пальцами застегивала топ.

— Ты заставляешь меня чувствовать себя красавицей, — прошептала она.

— Бог мой, ты и есть красавица. — Его глаза потемнели. — Сказать не могу, что делают со мной те звуки, которые я от тебя слышал. Я не знал, что женщины так себя ведут при любовных играх.

— Не понимаю. — Она вглядывалась в него.

— Мередит, — с трудом начал он. — Нина улыбалась. От начала до конца она улыбалась.

До нее не сразу дошло. Потом она вспыхнула.

— В тот первый раз я тебя обидел и потому не мог получить страстного отклика. Никогда не получал его и от Нины, ну и думал, что так и должно быть, чтоб женщины улыбались. — Уголок рта приподнялся в грустной улыбке. — Только теперь я все понял.

Ей казалось, что на ее лице можно жарить яичницу.

— Я не могла сдержаться, — смущенно призналась она, — я и подумать не могла, что прикосновение мужчины может доставить такое наслаждение.

Он прижался щекой к ее ладони.

— Наслаждение было взаимным. Я почти дошел до конца. Твои бедра так близко от моих — это сводит с ума.

— Прости, мне надо было отодвинуться, — слабо сказала она.

— Ты же не сверхчеловек, — резонно возразил он. — Я тоже не мог остановиться. Вдвоем мы высекаем огонь. Я ничего более в жизни так не хочу, как почувствовать тебя под собой, кожа к коже, рот ко рту и ты принимаешь меня в себя.

От этих слов у нее перехватило дыхание, и когда он осознал, какое они произвели на нее действие, то почувствовал тихую гордость.

— Хочу тебя любить, — грубо прошептал он. — Здесь. Сейчас. На моей кровати.

— Я не могу, — она закрыла глаза, — пожалуйста, не проси.

— Вижу, что не из-за отсутствия желания. Тогда отчего же? Гордость? Принципы?

Мередит кивнула.

— Блейк, ты же знаешь, как меня воспитывали. Я не могу забыть уроки всей жизни, как бы ни хотела.

— Тогда выходи за меня замуж, Мередит.

Она вытаращила глаза.

— Что?

— Нам всем будет хорошо. Ты любишь Сару. Ты хочешь меня. Ты сделала карьеру, и я знаю, что тебе не нужны мои деньги, как и мне — твои. Мы построим новую жизнь. — Он внимательно смотрел на нее. — Понимаю, что я не самый подходящий человек для семейной жизни. Нетерпеливый, вспыльчивый, могу быть безжалостным. Все худшее обо мне тебе известно. И клянусь, никаких ужасных сюрпризов не будет…

— Не знаю…

— Тебе нужны только цветы и колокольный звон — так не бывает. Кое с чем приходится мириться. Скажи уж, что ты просто не хочешь жить со мной, — вдруг произнес он чуть насмешливо.

— Зачем говорить неправду, — вздохнула она. — Да, я хочу жить с тобой, мне нравится Сара Джейн, мне не трудно было бы о ней заботиться. Но ты, Блейк, пока что направляешь свои эмоции не совсем туда, так ведь? Твое сексуальное влечение ко мне — вот и все, что ты можешь предложить.

Осторожно подбирая слова, он сказал:

— Для мужчины секс играет большую роль в отношениях с женщиной. Я не очень разбираюсь в любви, у меня ее не было. Если этому можно научиться, попробуй меня научить. Я никогда не любил, так что все в твоих руках.

Она вздохнула; сердцу было больно; может быть, ей не дано получить то, чего она жаждет. Его чувства на замке, и нет ключа.

— Перестань ломать голову, Мередит, — прошептал он. Его лицо нависло над ней, рот коснулся губ, источая дивный запах, руки накрывали грудь и сквозь ткань чувствовали ее тепло. Длинная нога улеглась между ее ног и стала медленно двигаться.

— Это нечестно, — выдохнула она.

— Знаю. Расстегни, — шепнул он и, пока она расстегивала топ, шептал, почему он хочет ее и что сейчас будет делать.

Она горела. Она хотела его. Ее стон был сигналом, что крепость сдалась. Вот уже под рукой у него нежная кожа, вот уже он ощупывает нежную грудь…

— Ты… теперь… не остановишься? — всхлипнула она.

— Зависит от тебя, — сказал он незнакомым голосом. — Я тебя не принуждаю.

— Знаю. — Мысли метались, она не могла решить, как ей быть. Какая-то часть ее говорила, что нельзя. Но сколько же лет она бесплодно мечтала о нем, о том, как будет лежать в его объятиях и любить его!

Рука стала расстегивать ей джинсы; приподнявшись, Блейк глядел ей в глаза.

— Если начну, придется кончить, — сказал он нежно, — я пройду весь путь. Тебе решать. Она вцепилась в его руку и простонала:

— Я не знаю… Блейк, я боюсь! Будет больно…

— Чуть-чуть, — прошептал он. — Я буду ласкать тебя очень медленно и нежно. Сделаю все, что скажешь, чтобы тебе было легче. — Он нагнулся, коснулся ее губ. — Мередит, разве ты не хочешь узнать все секреты? Увидеть, какое наслаждение мы можем доставить друг другу? Бог мой, даже от поцелуев у меня кипит кровь! А взять тебя… — Он застонал. — Взять тебя будет невыразимым счастьем.

— Для меня тоже. — Она обняла его и уткнулась лицом в поросшую волосами грудь.

Руки легли на бедра, она ощутила тяжесть его тела.

— Чувствуешь, как сильно я тебя хочу? — прошептал он.

Она дрожала от нетерпения.

— Блейк… как же… надо же предохраниться? Я не умею.

— Я собираюсь на тебе жениться, — грубовато сказал он. — Но если тебе надо предохраниться, могу принять меры.

Ее окатила горячая волна страсти. Она вцепилась ногтями ему в спину, слыша свой дикий крик, поднявшись ему навстречу. Его глаза потемнели, он наклонился, накрывая ртом ее рот.

— Надо… — всхлипнула она.

— Да… — прошептал он. Последняя разумная мысль была о том, что делать детей с Мередит так же естественно, как купаться в ручье, гулять по парку. Он закрыл глаза, сотрясаемый желанием соединить свое жаждущее тело с ее и дать ей то же острое наслаждение, которое испытывал сам.