Сделка

Глава 24

В эту ночь я опять мало спала, но вовсе не оттого, что мучила бессонница. Однако проснувшись после недолгого утреннего сна, я не ощутила ни усталости, ни уныния.

В наших ночных разговорах мы больше не касались Никки и нависшей над ним угрозы, но перед тем как вернуться к себе в комнату, Ральф снова уверил меня, что и по этому поводу почти уже пришел к кое-каким выводам. Я не стала просить его рассказать подробности, так как была совершенно уверена, что дело касается Роджера, и понимала, как тяжело для Ральфа узнать о преступных замыслах и действиях своего двоюродного брата.

После завтрака Джон Мелвилл сказал, что поедет в Харфордшир, чтобы самому посмотреть на дом, предназначенный для меня, и поговорить с хозяином. Ральф проводил его добрым напутствием, и меня неприятно удивила та легкость, с которой он отнесся к моему скорому отъезду. А возможно, не только легкость, но и облегчение.

Однако я тотчас же оборвала эти мысли, сказав себе, что ничего другого не могла и не должна ожидать: уж не вообразила ли я, что мои отношения с графом Сэйвилом будут длиться вечно?

Отповедь, которую я дала самой себе, была резкой и справедливой, но душевная боль не стала меньше.

Нужно реже думать об этом, решила я и отправилась в конюшню, чтобы снова взять Нарсаллу и прокатиться на ней по окрестностям, забыв обо всем плохом.

Поездка получилась приятной, но беззаботности в душе не прибавилось. Когда я вернулась, Джинни сообщила, что в мое отсутствие из Лондона прибыл какой-то таинственный молодой мужчина, с которым Ральф уединился в кабинете и провел там около двух часов.

— Что-то происходит, — возбужденно говорила она. — Что-то сдвинулось с места, поверьте мне. Неспроста здесь появились все эти люди из Лондона.

— Но ведь Ральф для того и ездил туда, — ответила я, веря и не веря, что, быть может, вскоре многое прояснится и жизнь войдет в нормальную колею.

Ральф со своим новым гостем вышли как раз ко второму завтраку, за которым собрались и все остальные, кроме Джона Мелвилла, еще не вернувшегося из Харфордшира.

Вновь прибывший был представлен как Роберт Слейтер и оказался спокойным и уравновешенным человеком с безукоризненными манерами.

— Вы, по-видимому, адвокат, мистер Слейтер? — спросила Джинни.

— Нет, миледи, — любезно ответил тот, — я сыщик.

Это произвело некоторое впечатление на сидящих за столом.

— Сыщик? — переспросил Роджер. — Это, если не ошибаюсь, люди, которые суют нос в чужие дела и потом рассказывают о них тем, кто за это платит?

Тонкое, интеллигентное лицо Слейтера осталось бесстрастным.

— Я бы таким образом не определял мое занятие, мистер Мелвилл, — спокойно ответил он.

— Не обращайте внимания на слова моего брата, мистер Слейтер, — сказала Джинни, с упреком взглянув на Роджера. — Уверяю вас, все остальные так не считают.

Мистер Элберт Коул вытер рот салфеткой и сказал, еще не до конца прожевав пищу:

— Если кто-то нанял тебя, сынок, хотелось бы знать, кто именно и с какой стати?

Ему ответил Ральф, слегка откинувшись на спинку стула:

— Это сделал я, Коул. И все вы знаете почему. Потому что очень обеспокоен тем, что происходило в последнее время в моем имении.

— И что же, позволь узнать, — с издевкой спросил Роджер, — сумел открыть этот великий сыщик?

Ральф даже не взглянул на него. Обведя взглядом остальных, он сказал:

— Если вы закончили завтрак, леди и джентльмены, приглашаю вас в библиотеку, где мистер Слейтер и я сумеем ответить на вопрос Роджера.

Все с живостью поднялись и последовали за Ральфом. В библиотеке уже горели свечи, и стулья были расставлены вокруг стола, за которым сидел совершенно незнакомый мне молодой мужчина с бледным, нервным лицом.

Ральф пригласил всех садиться и сам вместе со Слейтером уселся рядом с нервического вида мужчиной. Не тратя времени попусту, он сразу заговорил о том, ради чего созвал всех в эту комнату.

— В последние дни стало абсолютно ясно, — зазвучал его спокойный, холодный голос, — что все преступные действия, которые закончились или могли закончиться трагически, были направлены против одного человека, а именно против Николаса Сандерса восьми лет от роду.

Я почувствовала, как Джинни бросила на меня соболезнующий взгляд, но не ответила взглядом на ее сочувствие, потому что не отводила глаз от Ральфа, который продолжал:

— Сначала я не придал должного значения первому происшествию, связанному с мостом, поскольку причиной могла быть просто небрежная проверка опор или вообще случайность. Но затем была отравлена лошадь, на которой должен был ехать мальчик.

Роджер, сидящий рядом со мной, подал голос:

— Почему непременно отравлена? У нее могли быть, например, колики или что-нибудь еще в этом роде. Разве мало болезней?

Ральф нахмурился, но ответил тем же ровным тоном:

— Вполне возможно. Хотя внезапность и сила припадка скорее говорят об отравлении, чем о какой-то болезни. А потом, почти сразу, последовало убийство Джонни Уэстера. И это…

На сей раз Ральфа прервал Элберт Коул, с шумом повернувшийся в своем кресле.

— Не вижу никакой связи между смертью этого малого, — громко сказал он, — и юным Николасом. Мало ли что бывает в лесу!

Лицо Ральфа затвердело. Он расцепил лежащие на столе руки и сжал их в кулаки.

— Прошу выслушать меня, — проговорил он, все так же не повышая голоса. — По моему убеждению, Джонни Уэстер был убит по ошибке, стрела предназначалась Никки Сандерсу.

Я не могла сдержать дрожи во всем теле, и Джинни положила руку мне на запястье, слегка сжав его.

Как сквозь туман я видела Ральфа, слышала его слова:

— …Естественно, первым делом я спросил себя, кому мог перейти дорогу этот мальчик. Кто мог быть заинтересован в его устранении?

После этой фразы в комнате наступило гробовое молчание. Его снова прервал вызывающий голос Роджера:

— Ну, и кто же этот негодяй?

— Сначала мысли мои обратились к Роджеру…

Тот вскочил со своего кресла и что-то протестующе выкрикнул, но Ральф не обратил на него внимания. Он медленно оглядывал всех присутствующих и, когда его кузен умолк, продолжил:

— Я знал, что Роджер отчаянно нуждается в деньгах и что в случае смерти Никки завещанные мальчику деньги вполне могут перейти к нему. Но чем дольше я думал об этом, тем меньше подозревал Роджера.

— Большое спасибо, дорогой кузен, — иронически отозвался тот.

Пристально глядя на него, Ральф негромко пояснил:

— Потому что, во-первых, нет никакой гарантии, что ты унаследуешь Девейн-Холл, а во-вторых, если все-таки унаследуешь, то появится возможность поправить свои дела и без этих двадцати тысяч фунтов, ради которых нужно убить ни в чем не повинного ребенка.

Я тоже не сводила глаз с лица Роджера, и мне не казались такими уж убедительными выводы Ральфа.

Он снова сцепил пальцы рук, лежащих на столе, и отвернулся от своего кузена, — Сколько бы я ни рассуждал, — проговорил он, — все равно не мог отбросить мысль, что угроза жизни Никки лежит в завещанном ему наследстве. И только после того, как съездил в Суссекс, начал понимать истинные причины, по которым жизнь мальчика подвергается опасности.

Я замерла… Он не сделает этого! Ведь он обещал мне сохранить тайну рождения Никки. Зачем открывать ее и портить мальчику жизнь?.. О, почему я раньше не уехала отсюда? Для чего вообще поселилась здесь?..

Ральф не смотрел на меня, когда продолжил:

— Думаю, никто из нас после оглашения завещания Джорджа не сомневался в том, что Никки его сын. Вряд ли кузен мог оставить двадцать тысяч фунтов мальчику, которого случайно встретил на улице или в парке.

Рука Джинни уже не сжимала мое запястье, она даже не смотрела на меня. Зато взоры Роджера, Гарриет и ее отца обжигали мне кожу.

— Итак, мы все полагали, — повторил Ральф, — что Джордж был отцом Никки, а Гейл Сандерс его матерью. И вот тут мы все ошибались.

«Никогда, никогда я не прощу тебе такого предательства! — лихорадочно стучало у меня в голове. — Все… все кончено…»

И тут Ральф поднял голову и встретил мой ненавидящий взгляд. Он не отвел глаз и сказал то, что как громом поразило всех находящихся в комнате, в том числе и меня.

Он сказал:

— Матерью Никки была не Гейл, а ее родная сестра Дебора, с которой Джордж Мелвилл состоял в законном браке.

— Что? — пробормотала я, думая, что ослышалась.

Он мрачно кивнул.

— Да, он был ее законным супругом. Тот документ, о котором вы, Гейл, случайно услышали из уст некоего Уикема, — не что иное, как свидетельство об их браке. Уикем намеревался продать его Коулу, а тот очень хотел купить… Человек, сидящий рядом со мной… — Ральф указал на незнакомца, — служит приходским священником в Хоутоне, селении, где у Джорджа небольшой дом. Там в феврале 1809 года, Гейл, ваша сестра Дебора обвенчалась с моим кузеном Джорджем.

— Это вранье! — крикнул Коул.

— Этого не может быть! — взвизгнула Гарриет. — Мы с Джорджем поженились в июле того же года!

И снова наступила полная тишина, в которой все, каждый по-своему, старались понять и осмыслить сказанное Ральфом.

Выходит, стучало у меня в мозгу, брак Джорджа и Деборы законный, а Джорджа и Гарриет — нет, и, значит…

— Боже, — проговорила я дрожащим голосом, обращаясь только к Ральфу, — получается, Никки — законный сын Джорджа? Так?

— Да, — ответил он, — законный сын и наследник.

— Боже, — повторила я.

Ничего больше я произнести не могла.

— Ну и где же эта счастливица, сестрица нашей Гейл? — раздался резкий голос Роджера. — Ты знаешь, Ральф?

— Она умерла, — ответил тот. — Гейл воспитывает Никки со дня его рождения.

— Очень трогательные слова вы говорите, милорд, — прервал очередное молчание Коул. — Но где доказательства? У вас они есть?.. А раз нет свидетельства о браке, нет и самого брака. Разве не так?

— В самом деле, Ральф, — сказала Джинни, — где подтверждение твоих слов? И откуда вообще взялись все эти сведения?

— Мистер Слейтер, — обратился Ральф к молодому человеку, прибывшему несколько часов назад из Лондона, — не будете ли вы любезны рассказать о том, что сумели обнаружить в Хоутоне?

— Охотно, милорд, — ответил тот. Оглядев спокойным взглядом всех присутствующих, он продолжал:

— Я выявил, что из книги регистрации браков, находящейся в хоутонской церкви, была вырвана целая страница… Та страница, где записаны браки за январь, февраль и март 1809 года. Когда я спросил об этом у присутствующего здесь мистера Уикема… — он кивнул на бледного мужчину с нервным лицом, — тот сказал, что она выпала из переплета и куда-то потерялась. — Мистер Слейтер строго поджал губы. — Однако переплет регистрационной книги — я внимательно осмотрел его — в полной сохранности, и совершенно ясно, что страница из нее просто вырвана…

Меня не столько поразили его слова о вырванной странице, сколько фамилия мужчины, на которого указал Слейтер: Уикем… Я уже дважды видела человека с такой фамилией, и он ни в малейшей степени не был похож на сидящего напротив меня священника. Что все это значит?.. Какое странное совпадение!

— Папа! — раздался резкий голос Гарриет. — О чем говорит этот человек? Я ничего не понимаю!

— Все это не имеет к тебе никакого отношения, дочка, — ответил Коул. — Пусть говорят что хотят.

— Коул совершенно прав, — поддержал его Роджер, возможно, первый и единственный раз в жизни. — Пропала какая-то страница из церковно-приходской книги… Ну и что это доказывает? Сплошные домыслы!

И тут заговорил бледный мужчина, которого назвали Уикемом, на щеках у него появился легкий румянец.

— Его сиятельство лорд Сэйвил сказал чистую правду, леди и джентльмены. Девять лет назад в церковь, где я служу, пришел мистер Джордж Мелвилл и попросил обвенчать его с девушкой, но так, чтобы не привлечь внимания своего отца. Поскольку и жениху, и невесте было больше двадцати одного года и поскольку у семьи мистера Мелвилла имелась собственность в нашем приходе, а следовательно, он сам мог считаться нашим прихожанином, я не видел причины отказать ему.

— Готов спорить, — процедил сквозь зубы Роджер, — дело не обошлось без приличного куша, попавшего к вам в карман.

Лицо священника стало почти багровым. Он приоткрыл рот, как рыба, выброшенная на берег, но его опередил Ральф.

— Свидетелями при заключении брака между Деборой и Джорджем, — сказал он, — были супруга мистера Уикема и его родной брат Винсент Уикем, посетивший их дом перед своим отъездом в Индию.

Мое недоумение разрешилось — мужчина с загорелым лицом, пытавшийся продать Коулу какой-то документ, оказался братом этого священника.

— Можно только предполагать, что произошло после венчания, — продолжал Ральф. — Молодые отправились по домам и ни с кем не поделились своим секретом. Дебора, наверное, думала, что через какое-то время Джордж признается родителям и все войдет в нормальное русло. Но, по-видимому, в это самое время отец Джорджа познакомился с семейством Коулов, пригласил их к себе в Девейн-Холл и принялся обрабатывать сына, чтобы тот женился на Гарриет.

Из ее груди вырвался вопль, похожий на стон раненого животного, и мне опять сделалось мучительно жалко эту некрасивую, расплывшуюся женщину.

Ральф заговорил снова:

— Положение дел в Девейн-Холле стало к этому времени отчаянным. Дядя Джек, растранжиривший почти все деньги, уже не мог платить по счетам — а их было немало, — и это грозило потерей поместья и полным крахом. Нетрудно представить, какой нажим испытывал Джордж со стороны родителей. Наверняка он делился с Деборой своими переживаниями…

— Да уж не без этого! — вырвалось у меня презрительное восклицание.

— Но почему эта девушка, — вступила в разговор Джинни, — не настояла, чтобы Джордж рассказал отцу всю правду? Или сама не пошла к дяде Джеку?

Я сочла нужным ответить на ее вопрос:

— Потому что у моей сестры была гордость. И это же чувство заставило Дебору, когда она поняла, что беременна, пойти не к безвольному Джорджу, а ко мне. — Я поднесла руку к глазам, которые налились слезами. — По этой же причине, я уверена, она так и не рассказала мне о браке с Джорджем, ибо была оскорблена его поведением до глубины души.

— Похоже, так все и обстояло, — сказал Ральф. — Дебора убежала к вам, чтобы найти приют и помощь, а примерно через месяц Джордж женился на Гарриет.

Та снова издала стон и стремительно вскочила со своего места.

— О Боже, Боже! — повторяла она.

— Очень сочувствую вам, Гарриет, — мягко проговорил Ральф. — Понимаю, как тяжело это слышать. Тем более что вы ни в чем не виноваты.

— Да… да… да…

Ее голос становился все пронзительнее с каждым новым «да», и я понимала, что она близка к истерике.

К ней подошла Джинни, обняла за плечи.

— Позвольте мне вызвать вашу горничную, Гарриет. Она поможет вам… А пока пойдемте, я отведу вас.

После их ухода мы все сидели в полной тишине. Я думала о том, что узнала от Ральфа минуту назад: моя сестра перед Богом законная жена Джорджа Мелвилла, а Никки их законный ребенок. Я вспомнила, какой она была в последние месяцы беременности и что с ней стало, когда она узнала о предательстве Джорджа и его женитьбе на Гарри-ет. Бедная, бедная Дебора…

Первым нарушил молчание Роджер.

— Мистер Уикем, — сказал он с удивлением, смешанным с презрением, — у любого христианина не может не возникнуть вопроса: отчего священник, совершивший тайный брак, столько лет молчал о том, что один из супругов стал двоеженцем? Так, кажется, следует называть моего кузена?

— Я все это, сэр, знаю, — удрученно ответил Уикем. — Лорд Девейн посетил мой дом вскоре после вторичного брака и сказал, что лишит меня прихода, если я проговорюсь. Я… у меня не было никаких знакомств, связей… большая семья. Я был тогда совсем молод и неопытен… И просто испугался… Да, испугался — за детей и за себя.

— Удивительно, что у Джорджа хватило доблести на подобные угрозы, — сказала я насмешливо.

— О, ко мне приходил не Джордж Мелвилл, а его отец, — пояснил священник.

Снова все замолчали, во время паузы в комнату вернулась Джинни.

— Значит, Джордж все-таки признался отцу, что уже женат, — сказал Ральф.

— Разумеется, милорд, — ответил священник. — Лорд Девейн был вне себя от ярости. Потребовал, чтобы я отдал ему ту страницу из церковно-приходской книги, где запись о венчании его сына. Но я этого не сделал: там же были и другие фамилии. Я только обещал ему, что вырву страницу, спрячу и никому не стану показывать. Милорд сказал, что если я нарушу обещание, то очень пожалею об этом.

Очередную паузу прервал голос Коула:

— Все это прекрасно и даже очень интересно, но где доказательства, черт возьми? Вот что я скажу вам, джентльмены, будь я сто раз проклят, если позволю считать свою дочь шлюхой, прижившей детей вне брака, а моих внучек незаконнорожденными. Я затаскаю вас всех по судам, а этот чертов Девейн-Холл разлетится на кусочки и под ним не останется ни клочка земли!

— Доказательства есть, Коул, — хладнокровно ответил Ральф на эту злобную тираду. — Даже если вы успели уничтожить страницу из церковно-приходской книги, у нас имеется письменное и клятвенное свидетельство преподобного Уикема, его жены, его брата Винсента, который сознался, что предлагал вам ту самую страницу и вы согласились купить ее.

— Первый раз слышу о таких вещах! — крикнул Коул.

— Зато я слышала о них, — сказала я. — Мистер Коул разговаривал об этом с Винсентом Уикемом здесь, в библиотеке. Я сидела у камина вон в том кресле с высокой спинкой, и они меня не заметили. Ваш собеседник, мистер Коул, требовал за документ двадцать тысяч, а вы давали вдвое меньше.

Вскочив на ноги, Коул заорал:

— Ты лжешь, проклятая Иезавель!6.

Это уже было чересчур. Я тоже вскочила с места и закричала:

— Убийца! Это вы задумали убить моего сына! Вас нужно повесить! Я не успокоюсь, пока не увижу вас на виселице, Коул! Я…

Он побагровел, как будто в самом деле веревка сдавила ему шею, а я вдруг почувствовала, как на мою талию успокаивающе легла рука Ральфа.

— Довольно, — сказал Ральф, обращаясь к Коулу, и в его голосе было что-то заставившее того замереть и слушать, не прерывая. — Вам следует принять к сведению и постараться понять, что, хотя у меня в руках и нет того листка с записью о браке — скорее всего вы все-таки уничтожили его, — но существует достаточное число свидетелей венчания, а следовательно, и того факта, что Николас Сандерс является законным сыном и наследником лорда Девейна.

— Что ж, увидим, милорд, — тяжело дыша, произнес Коул. — Увидим… А сейчас моя дочь и я укладываем вещи и покидаем этот дом. В следующий раз вы услышите обо мне от моего поверенного!

— Вы напрасно потратите время, Коул, — спокойно сказал Ральф. — Но если вам угодно, тратьте его.

Грузно переваливаясь, торговец покинул комнату, а я обратилась к Ральфу с недоуменным вопросом:

— Вы так легко отпустили его? Разве не он повинен во всех покушениях на Никки? В смерти сына фермера?

— У нас нет никаких доказательств, Гейл.

— Тут не нужны доказательства! Всем ясно, это сделал он!

— И все же этого мало, чтобы просить судью об аресте, поверьте мне.

— Но вы будете искать доказательства? — продолжала я свой яростный допрос.

— Обещаю, Гейл, что сделаю все возможное.

— Он заслуживает виселицы! — повторила я. — Ему не удалось расправиться с Никки, но он убил бедного Джонни Уэстера!

— Я тоже так считаю, Гейл, — негромко сказал Ральф. — Однако пока ничего нельзя сделать.

Я готова была плакать, кричать… Но что это изменит?

— Вернемся к доказательствам, — вдруг сказала Джинни, обращаясь ко мне. — Чем, кроме ваших слов, Гейл, можно подтвердить, что Никки сын Деборы?

— Уверена, что в Хайгейте, — ответила я, — помимо моей тетушки, живет немало людей, которые помнят, что Дебора была беременна… Она, а не я.

— А как насчет акушерки?

— Думаю, ее можно найти, даже если она уехала из Хайгейта. Это была не старая женщина.

— Поздравляю, Гейл, — с кислой улыбкой проговорил Роджер, — теперь у вас есть место, где жить и заниматься лошадьми, — Девейн-Холл. Неплохое местечко. Когда-то я его знал… Даже, кажется, родился там…

Я прикрыла глаза. Только сейчас я начала понимать, что означает все услышанное для меня и для Никки.

— Господи, — сказала я почти про себя, но мне показалось, что мой голос заполнил всю комнату, — пожалуй, пойду и расскажу Никки, кто же он на самом деле.

Ральф услышал мои слова.

— Да, Гейл, это следует сделать как можно скорее…