Семь демонов

ГЛАВА 4

— Это он!

Рон вскочил и посмотрел на свои часы:

— С точностью до минуты. Сейчас ровно шесть часов.

Рон и Марк заказали по телефону пиццу и рано поужинали. После этого они удобно устроились в гостиной.

Марку не нравилось, что он был так взволнован. У него были влажные ладони, и хотя он постоянно вытирал их о брюки, они все равно оставались потными.

Когда он открыл дверь, то снова заметил медленно отъезжающий от дома «роллс-ройс». За рулем можно было различить фигуру шофера. Перед Марком стоял Сенфорд Холстид, одетый точно так же, как и вчера вечером, только на этот раз он ничего не держал в руках. Издалека доносился шум нескончаемого потока машин, движущихся по еще мокрому асфальту Тихоокеанского шоссе.

— С точностью до минуты, — сказал Марк и распахнул перед ним дверь.

Сенфорд Холстид вежливо кивнул и вошел. Когда Марк закрыл за ним дверь, взгляд гостя остановился на Роне Фэрмере, который стоял, прислонившись к камину.

— А, доктор Фэрмер, вы, как я вижу, уже здесь и готовы принять участие в нашем разговоре, — сказал он спокойным голосом, немного гнусавя.

Рон и Марк переглянулись. Рон вздрогнул, как будто мороз пробежал у него по спине. Они только недавно развели огонь в камине, но с приходом статного, важного гостя уютная атмосфера гостиной мгновенно улетучилась.

— Не хотите ли чего-нибудь выпить, мистер Холстид?

— Нет, спасибо, доктор Дэвисон. Я не пью алкогольные напитки и не курю.

— Тогда, пожалуйста, присаживайтесь, и перейдем прямо к делу.

Все трое расселись у камина, и на их лицах заиграли слабые отблески огня.

— Я полагаю, вы уже прочли дневник, — начал Холстид.

— Да, мы оба прочли его.

— И что вы об этом думаете?

— Не хочу ничего обещать, но вполне вероятно, что гробница существует на самом деле.

— И что она еще не открыта?

— Мистер Холстид, когда находят гробницу, то об этом либо заявляют властям, либо сохраняют это в тайне, чтобы нелегально распродать ее содержимое. В первом случае этот факт освещается в научных журналах и быстро становится известным в профессиональных кругах. Во втором случае, даже при соблюдении строжайшей тайны, все в конце концов выходит наружу, поскольку ценности, проданные нелегальным путем, так или иначе попадают на рынок, где они не могут остаться незамеченными, тем более если речь идет о таких приметных вещах, как предметы погребального культа. Подобные экспонаты тут же становятся объектом пристального внимания, так как они могут навести на след новой, еще неизвестной гробницы. Но в последние годы даже на «черном рынке» такие вещи встречаются редко. Разве что какие-нибудь маленькие статуэтки, украшения и скарабеи. Да и прежде, пожалуй, не попадались предметы, о которых можно было бы с уверенностью сказать, что они относятся к захоронению восемнадцатой династии.

— Но гробница могла с самого начала оказаться пустой.

— Не думаю. Рамсгейт сообщает, что печати жрецов были на месте. Значит, кто бы ни был там погребен, он все еще хранит свои богатства, так как древние египтяне всегда хоронили своих умерших вместе с вещами, которые принадлежали им при жизни.

— Каковы наши шансы найти гробницу?

— Это зависит от многого. Сначала нам нужно поехать в Амарну и осмотреть местность. Нам следует попытаться найти точное местоположение лагеря Рамсгейта, что будет нелегко. Потом необходимо выяснить, находятся ли фрагменты стелы все еще там или нет. Подумайте сами, ведь мы ничего не знаем о дальнейшей судьбе экспедиции Рамсгейта. Прежде чем я получу подробные сведения из Каира, я не могу сказать, насколько велики наши шансы что-нибудь найти.

— С чего вы предполагаете начать поиски?

Марк наклонился вперед, положив руки на колени.

— Дневник дает нам три отправные точки: беспорядочно разбросанные осколки стелы, которая указывает на местоположение гробницы, «собака» и загадка иероглифического текста на цоколе стелы.

— Надеюсь, вам удалось ее разгадать, доктор Дэвисон?

Марк взял дневник, положил его на стол и раскрыл на странице с записью от 16 июля 1881 года. Затем он прочел вслух:

— Если Амон-Ра плывет вниз по течению, то преступник лежит под ним, дабы глаз Исиды мог отметить его.

Он закрыл книгу и откинулся на спинку дивана.

— По словам Рамсгейта, гробница находится именно в том месте, на которое указывает загадочная надпись. И под «собакой», что бы под этим ни подразумевалось.

— Но в надписи нет ни слова о «собаке».

Марк развел руками:

— Возможно, здесь есть все необходимые нам данные. Но чего-то все-таки явно не хватает, так как доктор Фэрмер и я при всем желании не можем понять смысла загадочного иероглифического текста. Посмотрите, мистер Холстид, Амон-Ра — это солнце, а вниз по течению — означает на север. Значит, в надписи говорится: «Когда солнце плывет на север…»

— Значит, здесь что-то не так.

— Вполне возможно, но Рамсгейт не сообщает в своем дневнике о какой-нибудь ошибке. Ведь эта явная бессмыслица должна была и ему броситься в глаза. Но он был полностью уверен в правильности своего перевода. И когда он наконец благодаря случайности находит «собаку», то пишет, что все точно соответствует иероглифическому тексту.

Сенфорд Холстид задумался на мгновение, а потом спросил:

— Доктор Дэвисон, вы полагаете, что речь идет о гробнице Эхнатона?

— Рамсгейт не обнаружил имени при входе в гробницу, но в надписи на стеле упоминается «преступник». Именно так жрецы Амона назвали после смерти Эхнатона. Это еще раз подтверждает то, насколько сильно древние египтяне верили в магические свойства имени. Они считали, что, называя человека по имени, придают ему силу и власть. Отняв же у него имя, они лишали его личности, а значит, и влияния. Все мумии и гробницы должны были иметь имена, ведь иначе души умерших не смогли бы найти свои тела, а значит, и вести жизнь после смерти. За то, что Эхнатон хотел расстаться со старыми богами и заставить свой народ поклоняться лишь одному богу Атону, жрецы Амона отомстили ему, запретив после смерти произносить его имя и разлучив тем самым его тело и душу. Да, мистер Холстид, я полагаю, что Рамсгейт нашел гробницу Эхнатона.

— Почему он не был похоронен в так называемой царской гробнице, которая была обнаружена в тысяча девятьсот тридцать шестом году в одной из долин?

— Потому что ни в одной из гробниц в Тель Эль-Амарне не было произведено ни одного захоронения, — объяснил Марк и взял в руки трубку. Набив ее табаком, он продолжил: — После смерти Эхнатона жители покинули построенную им новую столицу, которая раньше называлась Ахетатон, а теперь по-арабски — Тель Эль-Амарна. Семьи забрали своих умерших родственников из могил и перенесли их в старую столицу Фивы, где заново захоронили. Жрецы объявили Ахетатон проклятым местом, так что никто не хотел оставлять там умерших. Даже мать Эхнатона и его старшая дочка были перенесены из Амарны в Фивы и там заново похоронены. Его отец, оба брата, сестра и остальные дочери тоже нашли свое последнее пристанище в Фивах. Вы наверняка знаете, что его зятем и преемником был знаменитый молодой фараон Тутанхамон.

— Почему же Эхнатон не был погребен с остальными членами семьи в Фивах?

— Я полагаю, что жрецы Амона не хотели осквернять свою священную землю его телом. Не следует забывать, что Эхнатон в их глазах был еретиком. Когда он около тысяча триста пятидесятого года до нашей эры, тогда еще как Аменхотеп Четвертый, взошел на трон, Египет имел за спиной уже двухтысячелетнюю историю процветания, а его народ на протяжении веков почитал множество богов. Как только молодой Аменхотеп пришел к власти, он изменил свое имя на Эхнатон и решил покончить с монотеизмом и заставить народ поклоняться только одному богу, а именно Атону. Жрецы других богов во время правления Эхнатона потеряли свое влияние, так как он закрыл их храмы, и втайне вынашивали планы мести. После смерти фараона в Ахетатоне, то есть вблизи Тель Эль-Амарны, старые жрецы вышли из подполья, объявили его бога неверным и наложили запрет на произнесение его имени. С тех пор его называли «преступник Ахетатона». Жрецы не хотели, чтобы его тело было похоронено в священной земле царской долины, так как они боялись, что его дух станет преследовать их. Я думаю, они решили оставить его там, где он был, то есть на его собственной проклятой земле.

Сенфорд Холстид задумался.

— Доктор Дэвисон, если жрецы Амона так сильно ненавидели Эхнатона, почему же они попросту не уничтожили его тело? Насколько мне известно, в египетской религии душа не может существовать без тела, хотя бы даже мумифицированного. Зачем им вообще потребовалось тратить силы на его погребение?

— Потому что они были глубоко верующие люди, мистер Холстид, а в древнеегипетской религии фараон олицетворял бога, даже если его имя было Эхнатон и все его ненавидели. Он был божеством, и, осквернив его тело, жрецы рисковали навлечь на себя гнев других богов. Я думаю, они одновременно ненавидели и боялись его. Поэтому они оставили его на принадлежавшей ему некогда земле, чтобы держаться подальше от его духа, но вместе с тем во избежание осложнений устроили ему похороны с подобающими почестями.

— Зачем им понадобилось сооружать новую гробницу? Почему они не использовали уже существующую царскую гробницу?

Марк бросил быстрый взгляд на Рона и наморщил лоб.

— Это, мистер Холстид, мне самому, к сожалению, еще не до конца понятно. Возможно, это одна из загадок, которыми окружен закат восемнадцатой династии. Но полагаю, мы получим ответ, если найдем гробницу.

Сенфорд Холстид задумчиво кивнул. Его серебристые волосы блеснули в свете огня.

— Как по-вашему, доктор Дэвисон, нам удастся получить у египетских властей разрешение на археологические раскопки?

— Да, если в данный момент там не работают другие археологи.

— Вы можете заняться подготовкой?

— Каковы будут мои полномочия?

— Я бы хотел, чтобы вы позаботились обо всем необходимом, доктор Дэвисон. Вы можете нанять на работу всех, кого захотите, и купить все, что вам потребуется для экспедиции. А теперь скажите мне, когда мы сможем отправиться в путь.

— Лучшее время для раскопок — с октября по апрель. Я узнаю, на какой месяц приходится в этом году Рамадан. Мусульмане придерживаются лунного календаря, так что их месяцы не совпадают с нашими.

— Рамадан?

— Великий пост. С утренней зари до заката запрещено принимать любую пищу и жидкость. Они не решаются проглотить даже собственную слюну. Поверьте, в это время работа спорится как никогда. Лучше всего начать в октябре. Тогда у нас будет еще семь-восемь месяцев для подготовки.

— Доктор Дэвисон, я хочу начать как можно скорее.

Марк покачал головой:

— Поверьте мне, до октября вы и сами не захотите ехать в Египет.

— Доктор Дэвисон, скажите только, как скоро вы сможете все подготовить.

— По самым приблизительным подсчетам, мне потребуется три, возможно, четыре месяца.

— Замечательно, это и определит дату нашего отправления.

Марк отложил в сторону трубку и сказал с серьезным видом:

— Мистер Холстид, никто не ведет раскопки в Египте в июне или в июле. В это время там стоит невыносимая жара!

— Как можно скорее, доктор Дэвисон. Я настаиваю.

Марк злобно уставился на Сенфорда Холстида, пытаясь подавить в себе возмущение, вызванное столь повелительным тоном. Тут в разговор вступил Рон Фэрмер.

— Скажите, мистер Холстид, видел ли еще кто-нибудь, кроме нас троих, этот дневник? — спросил он спокойно.

— Только моя жена.

— Как он к вам попал? — поинтересовался Марк.

— Я приобрел его несколько месяцев назад на аукционе. Я собираю антикварные вещи и древности, доктор Дэвисон. Женщина, имущество которой распродавалось на аукционе, была богатой вдовой из Беверли-Хилз, которая умерла в девяносто шесть лет, не оставив после себя наследников. Дневник был частью ее имущества, которое было продано за несколько миллионов долларов. Я приобрел коллекцию произведений искусства и собрание разных мелких вещиц и безделушек девятнадцатого века, чуть позже я обнаружил среди них и этот дневник. На мой запрос о дневнике судебный исполнитель сообщил мне, что он уже несколько десятилетий принадлежал старой даме.

— Вам известно, как он к ней попал?

— Мне известно только то, о чем говорится в дневнике, не более того. При этом нельзя сказать, что я читал его внимательно, у меня слишком много своих дел…

— Но когда вы прочитали дневник, — продолжил Марк, внимательно наблюдая за строгим лицом гостя, — вы все же сумели оценить его значение.

— Напротив, доктор Дэвисон. Прочитав дневник, я даже и не подозревал, какой важный документ попал мне в руки. Меня интересовала лишь антикварная стоимость книги, а не ее содержание. Я обратился к моему другу, ассириологу из Бостона, и описал ему свое приобретение. Он сказал, что дневник, судя по всему, представляет несомненный интерес, и посоветовал обратиться к специалисту в этой области. Поэтому я связался с египтологом из Нью-Йорка, неким доктором Хоксбиллом. Вы его знаете?

Марк презрительно скривил губы и снова взялся за трубку:

— Еще бы! Это ведь именно он распространяет сумасшедшие теории, согласно которым египтяне как будто бы связаны с обитателями других галактик.

— И тем не менее он — египтолог.

— Вполне возможно, но тогда мы с ним представляем два противоположных полюса этой науки.

— Стараясь не углубляться в подробности, я объяснил доктору Хоксбиллу, о какой именно книге идет речь, и он проявил живейший интерес. Так я узнал, что Невиль Рамсгейт был, если можно так выразиться, пионером египтологии, и поэтому написанный им собственноручно дневник может иметь огромную ценность. Не говоря уже о гробнице, которую он описывает.

— И поэтому вы решили самостоятельно искать гробницу.

— Вы возьметесь за это дело, доктор Дэвисон?

Марк встал с дивана и подошел к большому окну. Над океаном снова бушевал шторм, густые черные тучи медленно и устрашающе кружили над побережьем. Марк знал, что через несколько минут ливень разразится и над Малибу.

— Вы же еще до того, как пришли ко мне сегодня вечером, знали, что я возьмусь за это дело.

— Тогда нам следует немедленно приняться за сборы.

— Если вы действительно хотите начать раскопки в июне, — проговорил Марк, сделав несколько затяжек, — мне придется немедленно взяться за работу. Мне нужно связаться с несколькими людьми. Я хочу узнать, свободен ли Абдула, с которым я работал несколько лет назад. Я должен связаться с Управлением по охране памятников древности в Каире, купить оснащение, провиант и палатки.

— Я предоставляю вам полную свободу действий, доктор Дэвисон.

— Но вы должны знать: все, что мы найдем, должно будет остаться в Египте.

— Мне не нужны сокровища, доктор Дэвисон. Я хочу только узнать правду о загадочном Эхнатоне.

Марк удивленно посмотрел на гостя.

На строгом лице Холстида появилась едва заметная сдержанная улыбка.

— Вы удивлены, доктор Дэвисон?

— Ну, если быть до конца честным, я предполагал другие мотивы.

— Доктор Дэвисон, я весьма состоятельный человек. У меня нет никакой необходимости обогащаться за счет древних сокровищ, особенно если они получены нелегальным путем. Мне интересны новые открытия и, если хотите, научные исследования. Я бы только хотел выяснить, что кроется за фигурой легендарного фараона, который стал причиной большего числа научных споров, чем любой другой царь Египта.

Марк задумчиво рассматривал гипсовый рельеф, висевший на стене гостиной. Это был профиль фараона Эхнатона, возносящего моления своему новоявленному богу Атону. Марк внимательно разглядывал необычную фигуру царя: женскую грудь и округлые бедра, отвислый живот, продолговатое лицо с выступающей нижней челюстью, — его уродство бросалось в глаза. Кем или чем был этот загадочный человек, жизнь и деятельность которого занимает ученых с тех пор, как существует египтология, и они до сих пор не могут прийти к единому мнению.

Некоторые, например Зигмунд Фрейд, утверждали, что именно он познакомил народ Израиля с монотеизмом; они предполагали, что появление основателя иудейской религии Моисея и исход еврейских племен из Египта совпадали по времени с периодом правления Эхнатона. Другие полагали, что Эхнатон был жертвой загадочной болезни, душевнобольным фараоном. Рон Фэрмер считал его бесполым существом, ни мужчиной, ни женщиной.

Марк Дэвисон, напротив, считал его мечтателем с уродливой внешностью, которого никто не смог понять.

— Я кое-что читал о фараоне Эхнатоне, — продолжал Сенфорд Холстид, — и вот что удивительно: никто так и не знает, что же на самом деле произошло с фараоном-еретиком. Он правил семнадцать лет, в течение которых успел многое сделать, а потом исчез при весьма загадочных обстоятельствах. Эхнатон унаследовал трон от своего отца Аменхотепа Третьего, но он перенес столицу из Фив в Ахетатон, город, который он построил в отдаленном уголке пустыни, вниз по течению Нила, чтобы там беспрепятственно молиться своему новому богу. Но после его смерти цветущий город опустел, люди вернулись в свои родные места, а имя Эхнатона было проклято. Но что стало с его знаменитой женой Нефертити? Кем была она и где была ее родина? И почему его зять Тутанхамон был убит после нескольких лет правления? Надеюсь, доктор Дэвисон, гробница, к которой нас ведет Невиль Рамсгейт, хранит ответы на все эти вопросы.

Марк оторвался от гипсового рельефа, подошел к бару и налил себе бурбона.

Холстид одним движением, плавно, почти по-кошачьи поднялся с места.

— Держите меня, пожалуйста, в курсе. Моя секретарша будет звонить вам каждое утро ровно в девять часов. Вы должны сообщать ей, как продвигаются дела и в каких суммах вы нуждаетесь. Чек на покрытие текущих расходов будет доставляться вам каждый понедельник около трех часов.

Когда Холстид собрался уходить, Марк остановил его:

— Минутку, мы еще не договорились о гонораре или о чем-нибудь вроде этого.

— Моя секретарша пришлет вам текст договора, из которого вы узнаете о размере и времени выплаты гонорара. Вы останетесь довольны, уверяю вас.

— Но как мне вас разыскать, если это потребуется?

— В этом не будет необходимости, доктор Дэвисон. Мы встретимся снова только в аэропорту, незадолго до нашего вылета в Египет.

Марк проводил Холстида до дверей, еще раз отметив, что для шестидесятилетнего мужчины его гость обладает удивительно хорошим телосложением.

— Я постараюсь поскорее сообщить вам дату нашего отлета.

В дверях Холстид обернулся еще раз и сказал, как будто бы все это время дожидался подходящего момента:

— Да, вот еще что. Я хотел предупредить вас, доктор Дэвисон: меня будет сопровождать моя жена.

Марк открыл дверь и увидел перед домом стоящий под проливным дождем элегантный черный «роллс-ройс». Шофер, державший над головой большой зонт, как раз открывал в этот момент заднюю дверцу машины. Марк не мог удержаться, чтобы не ответить на последнее замечание Холстида:

— Возможно, она и будет сопровождать вас, мистер Холстид, но только до тех пор, пока не поймет, что это не воскресная прогулка.

— Уверяю вас, доктор Дэвисон, она вполне готова к экспедиции. Доброй ночи, господа.

Когда «роллс-ройс» отъехал от дома, Марк быстро закрыл дверь. Рон встретил его в гостиной словами:

— Похоже, мне придется поехать с тобой, Марк. Я не доверяю этому человеку.

— Я тоже, дружище, — пробормотал Марк, — я тоже.