Семь лет спустя

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Проснувшись, Коппер застала Мела уже одетым. Стоя перед трюмо, он завязывал галстук и обернулся к ней, стоило ей пошевелиться. Что-то блеснуло в его глазах при виде заспанной, розовой Коппер, еще не застеснявшейся своих спутанных волос и припухших зеленых глаз, потягивающейся под простыней с сонной улыбкой. Минуту спустя он уже смотрел на нее по-прежнему холодно.

Инстинктивно уловив перемену в его взгляде, Коппер села, прикрывая грудь простыней.

— Доброе утро, — сказала она, до смешного стыдясь произошедшего между ними ночью.

— Доброе утро, — ответил Мел со светской вежливостью, будто прячась за невидимую стену.

У Коппер перехватило дыхание. Что случилось? Ночью Мел обладал ею с не вызывающей сомнений страстью. Почему же сейчас он такой отчужденный и недосягаемый? И тут Коппер увидела в его руках контракт.

Мел бросил конверт на туалетный столик.

— Вот твой экземпляр, — спокойно произнес он, — смотри не потеряй.

Теплые волны блаженства сразу остыли и пролились на голые плечи Коппер отрезвляющим холодным душем. Мел при всем желании не мог бы определеннее дать ей понять, что для него минувшая ночь и в самом деле была лишь игрой. Коппер отвернулась и уткнулась в подушку.

— Хорошо, не потеряю, — с горечью ответила она.

Они сели в машину и поехали в город по извилистой, круто бегущей вниз дороге. Коппер не проронила ни слова. За завтраком Мел вел себя так, будто ночью между ними не произошло абсолютно ничего: он говорил, что надо бы воспользоваться возможностью закупить свежих овощей и фруктов, уточнял, в котором часу встречается с Бреттом перед отъездом, но ни словечком не упомянул о долгих счастливых часах, проведенных в объятиях Коппер.

Она просила его притвориться влюбленным на одну ночь, вот он и притворился. Но ночь уже прошла.

А что ждет их следующей ночью? При грубом свете дня ими правит контракт, но, быть может, когда стемнеет и дверь спальни за ними закроется, волшебство вернется? Пусть Мел снова притворится, говорила себе Коппер, лишь бы он открыл ей свои объятия.

Она рвалась в Бирраминду, но день, как назло, тянулся и тянулся. Закупить все необходимое, забрать Меган, попрощаться со всеми, потом лишний час торчать в гостинице, дожидаясь беззастенчиво-необязательного Бретта…

Их крошечный самолетик долго добирался до Бирраминды. Полет был не из приятных, все вымотались до предела. Мел ворчал на дотошных таможенников, Бретт дулся, Меган ныла, и Коппер хотелось одного: поскорей запереться в темной комнате, хоть в чулане, и всласть наплакаться.

Когда они приземлились, уже смеркалось, но пришлось долго перетаскивать продукты и багаж Коппер из самолета в пикап, а потом, в полной темноте, опять перетаскивать все это в дом. Надо было накормить, выкупать и уложить Меган, но за последние две недели в непривычной обстановке она так переутомилась и перевозбудилась, что дело кончилось бурными слезами и скандалом. Коппер очень хотелось вести себя как Меган: голова у нее раскалывалась, а глаза жгли невыплаканные слезы.

Когда все в доме затихло и можно было наконец лечь, Коппер с трудом держалась на ногах и уже не вспомнила о своем давешнем желании проверить, не возобновится ли ночное волшебство. Вчерашняя ночь ушла куда-то далеко, в другую жизнь.

— Как же я устала! — вздохнула Коппер, упав на кровать. Мел закрыл за ней дверь спальни.

— Только не начинай с тонких намеков, — буркнул он, и Коппер, оторопев, уставилась на него.

— О чем ты?

Мел с треском расстегивал рубашку, едва не обрывая пуговицы.

— О том, что вовсе не обязательно каждую ночь изобретать новый повод, чтобы не спать со мной.

— Но я ни на что не намекаю! — изумилась Коппер. — Я только говорю, что устала!

— Вот и ладно, — отозвался Мел, швыряя рубашку на спинку стула и беря полотенце. — Ты устала, я тоже устал, давай спать.

Когда он вернулся из ванной, Коппер лежала, вытянувшись под простыней. Она крепко зажмурила глаза и притворилась спящей, но каждая жилка в ней дрожала от ожидания. Мел прошел к кровати, со стуком скинул на пол тапочки, звякнул молнией брюк, и Коппер, не открывая глаз, видела его ясно, как при свете дня.

Мел щелкнул выключателем, кровать под ним прогнулась и заскрипела. Коппер притихла и затаила дыхание. Вот сейчас, через секунду, он повернется к ней, заговорит, и все будет хорошо. Они обнимутся и посмеются над нервотрепкой и недоразумениями прошедшего дня.

Но Мел не повернулся и даже не пожелал ей спокойной ночи, просто лег и преспокойно уснул.

Коппер, чуть не плача, лежала на спине. Значит, вчера ночью он лишь ублажал ее? Эта мысль обожгла ее унижением. Если Мел вообразил, что каждую ночь она будет выпрашивать у него свой кусочек любви, он глубоко ошибается: один раз попросила, и больше это не повторится! Теперь первый шаг придется сделать ему.

Под утро Коппер надумала, как ей быть. Конечно, самое простое — сердиться, но, злись не злись, разлюбить Мела она не могла. Значит, надо каким-то образом влюбить его в себя. Ему нужна деловая и неромантичная жена? Прекрасно. Именно такой женой она будет и ни на йоту не отступит от предложенной роли, пока он сам не поймет, что она ничуточки не похожа на Лайзу, и не решит наконец, что ему нужна прежде всего любящая жена.

Следующие несколько недель Коппер честно старалась быть такой, какой хотел ее видеть Мел. Почти все свободное время она проводила с Меган, занимаясь с ней по купленным в Аделаиде детским книжкам. Теперь Меган твердо знала, что капризами ничего не добьется, но ее утешат, если ей больно или грустно, и, что бы ни случилось, ее всегда будут любить.

Большую часть дня Коппер чистила, мыла, скребла и терла запущенный дом и постепенно навела порядок. Она разобрала кладовые, по-своему обустроила кабинет и даже вызвалась взять на себя всю деловую переписку Мела. Кроме того, надо было заниматься подготовкой к строительству. Коппер с головой ушла в работу. Она знакомилась с предлагаемыми подрядами и прикидывала, насколько они отвечают условиям жизни в степи.

Днем было совсем не трудно говорить с Мелом на отвлеченные темы, но каждую ночь они молча ложились в кровать, тщательно соблюдая дистанцию. Коппер ни о чем не просила Мела, она все яснее видела, что ее план терпит фиаско, и совсем приуныла.

Она изо всех сил старалась быть хорошей женой, но, похоже, сил не хватало. Она не умела клеймить коров, так и не научилась как следует ездить верхом, а Мела это только раздражало. Он не замечал идеального порядка в доме; за ежедневную стряпню по три раза в день для нескольких здоровых мужиков, за заботы о Меган Коппер тоже не слышала ни слова благодарности.

Чем больше Коппер размышляла о своей новой жизни, тем больше обижалась на Мела и в конце концов убедила себя, что вовсе не влюблена в него, как ей казалось поначалу. Можно ли долго любить человека, который в упор тебя не видит?

Недели бежали одна за другой, обиды копились, напряжение висело в воздухе, как дымное марево в жару перед грозой, и вот грянул гром.

Как-то раз Коппер сидела в кабинете над расчетами. Вошел Мел и сообщил, что она должна приготовить бутерброды для работников, которые идут чинить изгороди.

Коппер отложила ручку и раздраженно взглянула на него.

— Почему ты не сказал мне этого за завтраком?

— Я еще сам не знал, — нетерпеливо ответил Мел. — Я думал, они весь день провозятся с начатым вчера, а сегодня смотрю — они уже отдыхают, вот я и решил с утра поручить им изгороди.

— Если все равно отдыхают, то могут и сами приготовить себе бутерброды, — буркнула Коппер, продолжая писать.

Наступила тяжелая пауза.

— А почему бы тебе не сделать этого? — ледяным тоном осведомился Мел.

— Потому, что я занята, — с легкой гримаской огрызнулась Коппер.

— Ничем ты не занята. Просто забавляешься со своим драгоценным проектом.

— Я забавляюсь? — разъярилась Коппер. — Сижу тут, ломаю голову, как подешевле закупить все необходимое для туристов и как это отразится на стоимости путевок. Думаю, это важнее, чем ваши несчастные бутерброды, которые вы прекрасно можете приготовить сами!

— Конечно, это важнее, раз ты так считаешь, — пренебрежительно откликнулся Мел. — Ты уже света белого не видишь из-за своего бизнеса. Забилась в кабинет и носа от папок не поднимаешь. По тебе, пусть вся Бирраминда взлетит на воздух, лишь бы не тронули твою стройплощадку и не нанесли ущерба вашему семейному бизнесу!

— Хочешь знать, чем я занималась все утро? — с трудом сдерживая гнев, заговорила Коппер. — Я приготовила для всех вас завтрак, перемыла посуду, прибралась, протерла полы и вычистила раковину у тебя в кухне. Я застелила твою постель, постирала твои рубашки, привела в порядок твою ванную. Потом, — продолжала она, не давая Мелу возможности прервать ее, — я накормила твоих собак и твоих кур, приготовила мясной рулет тебе на ленч и два больших пирога с яблоками тебе к обеду — и это не считая мороженого, уже стоящего в морозильнике. Я умыла и нарядила твою дочь и позанималась с ней, чтобы она не скучала, а теперь я выкроила минутку для себя — и сижу работаю над проектом, который и тебе принесет немалые доходы, а лишних денег у тебя нет, если я правильно поняла. И ты еще смеешь упрекать меня, что я ничего не делаю для Бирраминды!

— Я и не говорю, что ты совсем ничего не делаешь, — невозмутимо ответил Мел, — но с твоей работой справилась бы любая экономка, а ты знала, на что идешь, когда подписывала контракт.

— Видимо, я не понимала, что продаюсь на три года в рабство, — горько вздохнула Коппер.

— Если у тебя столько дел, зачем ты взяла на себя стряпню по вечерам? — пожал плечами Мел. — Наоми с удовольствием делала это.

— Наоми делала это безо всякого удовольствия! — вскипела Коппер. — И ты давно заметил бы сам, если бы вообще что-нибудь видел, кроме своих проклятых коров!

Она оттолкнула стул, прошла к окну, снова резко обернулась к Мелу, сверля его взглядом.

— Однажды я застала Наоми в слезах. У нее двое маленьких детей, вот-вот родится третий, Билла целыми днями не бывает дома, и у нее не остается сил ни на что, кроме работы по дому, не говоря уже об ужине для вас. Я разговорилась с ней. Ей было так тоскливо, что она готова была взять детей и уехать к матери в Брисбен. Она и уехала бы, если бы я не пожалела ее и не взяла на себя всю стряпню для вас и не стала бы присматривать за ее малышами. — Коппер сердито умолкла, потом заговорила снова: — Билл человек сдержанный, но все знают, как он обожает жену, и если б она уехала, он бы отправился следом, а ты лишился бы отличного работника. Ты уже несколько недель твердишь мне, как занят, и я решила, что ты не станешь возражать, если я уговорю Наоми остаться. Ты хоть спасибо мне сказал? — Она раздраженно махнула рукой. — Нет, куда там! Думаешь, стоит тебе щелкнуть пальцами, и я брошу все и помчусь резать бутерброды, а если осмелюсь ослушаться, то ты поставишь меня на место, процитировав контракт! Мел, я — настоящая деловая женщина, и, прежде чем поставить подпись, я прочла контракт. Там ничего не сказано о приготовлении бутербродов по твоей прихоти. Зато там оговорено, что часть своего времени я буду работать над осуществлением проекта, ради которого, как ты понимаешь, я и согласилась стать твоей женой!

— Я-то помню, — сухо процедил Мел. Губы у него побелели от ярости. — Разве ты дашь забыть?

— Как мило от тебя слышать такое! — огрызнулась Коппер. — А то ты открываешь рот лишь для того, чтобы огласить очередной пункт контракта. Дай тебе волю, ты загнал бы меня, как лошадь. Еще спасибо, что разрешаешь ночью спать.

— Конечно! Ведь ты по ночам больше ничем заниматься не желаешь, — съязвил Мел и повернулся, чтобы уйти. — Только не воображай, что ты такая уж незаменимая. Мы и до твоего появления неплохо справлялись, не умрем и теперь, если тебе некогда.

Он взялся за ручку двери, постоял, помолчал, глядя на дрожащую от гнева Коппер.

— Бутерброды я сделаю сам. Не хочу отнимать у тебя драгоценное время!

Мел вышел, хлопнув дверью. Коппер осталась в кабинете одна. Скрипнув зубами, она запустила вслед Мелу карандашом, и ей стало немного легче. Надо же, она руки в кровь стирает, ишача на него, а он цитирует контракт и требует бутербродов! Как она могла вообразить, что влюблена в этого самовлюбленного идиота? Да она терпеть его не может!

Коппер металась по кабинету, не в силах усидеть на месте. Значит, она из-за своего бизнеса света белого не видит? Нет! Это Мел ничего не видит, но она ему покажет! Единственная выгода от ее так называемого замужества — возможность создать на пустом месте туристический центр экстра-класса. И она сделает это хотя бы для того, чтобы доказать Мелу, что не просто «забавлялась»! Пусть знает: Коппер умеет добиваться своего!

Ужин прошел в крайне натянутой атмосфере. Коппер обращалась только к Бретту, но благоразумно не упоминала о пресловутом проекте даже намеком. Мел за весь вечер не сказал ни слова лишнего, правда, сообщил, что наутро улетает в Брисбен и вернется послезавтра.

Коппер твердила себе, что безумно рада его отъезду, и очень злилась, поняв, что ждет, не скрипнет ли пол веранды под его шагами. Вечером, сидя с Бреттом в плетеных креслах за кружкой пива, она особенно остро почувствовала пустоту оттого, что Мел уехал.

— Вы что, поругались? — полюбопытствовал Бретт, глядя на ее огорченное лицо.

— Почему ты так решил? — не без иронии отозвалась Коппер. Не заметить, что они с Мелом едва разговаривали, было невозможно.

— Вчера Мел весь день ходил мрачнее тучи, а когда я по-братски забеспокоился, в чем дело, он едва не свернул мне шею, — грустно вздохнул Бретт. — Поговори с таким!

Коппер решила не притворяться. Настоящие супруги тоже время от времени ссорятся.

— Если хочешь знать, с твоим братом невозможно нормально разговаривать! — призналась Коппер, и участливый взгляд Бретта пролил бальзам на ее раны.

— Знаю, — с чувством произнес он. — Бывает, я сам от него неделями бегаю! Мел, конечно, парень что надо, но, когда он не в духе, от него лучше держаться подальше! Посмотрела бы ты на него в тот день, когда я забыл проверить изгородь! Да он разорвал меня на мелкие кусочки и рассеял по всему выгону! — Бретт поморщился, охнул и тут же забыл о неприятностях. — Если думаешь, что тяжело быть женой Мела, попробуй представить себя его братом. Тебя он хотя бы любит.

— Да? — не удержалась от желчного вопроса Коппер.

Бретт заерзал в кресле.

— Я никогда тебе не рассказывал, но с Лайзой ему крупно не повезло. Я ненавидел ее, — добавил он с неожиданной злобой. — Я никогда не встречал женщины красивее, но Мела она исковеркала! С ней он стал злым, черствым, да таким и остался. — Бретт снова вздохнул, покачал головой и глотнул пива. — Потому, я так обрадовался, когда он женился на тебе, — хотя, конечно, сам я был горько разочарован! Но ты ему подходишь, Коппер. Слишком долго Мел жил как замороженный, будто вообще не способен ничего чувствовать. Если он смог рассердиться, это добрый знак.

— Буду помнить, когда нам случится ссориться в следующий раз, — с кривой улыбкой сказала Коппер.

Бретт поставил свою кружку на пол.

— Слушай, давай разопьем бутылочку вина за ужином, — предложил он. — Побалуем себя. Мел сейчас блаженствует где-нибудь в гостинице, а мы чем хуже?

Вместо одной бутылки они выпили две, и на другой день Коппер чувствовала себя неважно. От Мела никаких вестей, а вечером, когда, далеко не в лучшем виде, вернулся с поля Бретт, она, пряча беспокойство, спросила его, не стоит ли позвонить в гостиницу.

— Как думаешь, с ним ничего не случилось?

— Нет, что ты. Наверное, просто решил остаться еще на денек.

— Но он бы предупредил!

— Может, забыл, — с легкостью предположил Бретт, устало опускаясь на стул. — Ох, как же мне плохо!

Коппер пропустила его стенания мимо ушей. Мел, понятное дело, вернется, когда перестанет злиться, не раньше. Но неужели так трудно позвонить? Вдруг в этом чертовом контракте сказано, что, когда бы он ни заявился домой, его должен ждать горячий ужин?!

Она сердито захлопнула духовку и села за стол рядом с Бреттом.

— Как думаешь, спасет нас от мук еще одна бутылка вина? — спросил он.

— А Мел что скажет? — поддела его Коппер.

— Сама знаешь, — ухмыльнулся Бретт.

— Ну, — ослепительно улыбнулась она, — тогда я пошла за штопором!

Бретт и Коппер едва успели пригубить первый бокал, как раздался рокот самолета. Они обменялись паническими взглядами.

— Может, пойти встретить его? — предложила Коппер, но Бретт возразил, что храбрецу такое не к лицу.

— На взлетной полосе есть пикап. Давай наслаждаться жизнью дальше.

— Правильно, — пожала плечами Коппер, — что такого, если нам захотелось вина и мы решили выпить?

— Абсолютно ничего.

Положение было столь комичным, что они хохотнули, подзадоривая друг друга, как нашалившие дети. Войдя в кухню, Мел с удивлением увидел жену и брата, от смеха сползающих под стол.

Коппер заметила Мела, и смех застрял у нее в горле, а сердце сжалось. Первым ее желанием было броситься ему на шею и попросить не уезжать больше, не оставлять ее одну; но она сдержалась. Не она же, в конце концов, упорхнула в город, не соизволив даже предупредить, когда вернется!

— А, вот и ты.

— Вот и я, — мрачно кивнул Мел. — Чем это вы тут занимаетесь?

— Утираем с твоим братом друг другу горькие слезы от тоски по тебе, — ехидно ответила Коппер.

— Ты, конечно, нам не помешал, — ввернул Бретт, — но я счел своим долгом утешать Коппер.

— На мой взгляд, она в утешении не нуждается, — скривился Мел, — но если бы я знал, что застану здесь такое, то вернулся бы один.

— Что ты хочешь сказать? — не поняла Коппер. — Ты и так один.

— Нет, не один. Я привез экономку. Хотя вряд ли ей будет приятно увидеть, что вы тут вытворяете, стоит мне уехать!

Коппер удивленно взглянула на Бретта.

— Кого-кого ты привез? — тупо переспросила она.

— Экономку, — повторил Мел, оборачиваясь на звук легких шагов на веранде. — А вот и она.

И тут в кухню вошла худенькая, аккуратно одетая девушка с золотисто-русыми волосами и ярко-синими глазами. С порога она улыбнулась Коппер и Бретту, уставившимся на нее в безмолвном изумлении.

— Здравствуйте.

— Знакомьтесь, — сказал Мел, — это Джорджия.

Коппер едва дождалась, пока Мел закроет за собой дверь спальни, и пошла в наступление.

— Как ты смел привезти сюда эту девчонку, не предупредив меня? — бушевала она. — А я-то думала, ты летал в Брисбен по делам!

— Так и есть, — со зловещим спокойствием ответил Мел.

— А по дороге познакомился с симпатичной девушкой и решил взять ее с собой?

— По-моему, я все объяснил, представив вам Джорджию, — досадливо поморщился Мел. — В Брисбен я летал к своему бухгалтеру, это мой давний приятель, и он рассказал мне, что подруга его дочери ищет работу. Просил порекомендовать кого-нибудь.

— И ты порекомендовал себя? — ехидно спросила Коппер, не обращая внимания на с трудом сдерживаемую ярость Мела.

— Нет, тебя. Ты ведь жаловалась, что не справляешься с хозяйством. У меня появилась возможность взять тебе помощницу и таким образом прекратить стенания, что с тобой обращаются как с рабыней. Джорджия выросла на ферме, она сможет быть тебе полезной.

— Ну конечно, — ревниво пробурчала Коппер.

За обедом Джорджия рассказала о себе. Ее отец был управляющим на ферме, очень похожей на Бирраминду; когда он вышел на пенсию, она уехала в город работать, но так и не прижилась там и теперь рада вернуться к привычной жизни. Джорджия была приветливой и миловидной и явно знала толк в хозяйстве, судя по тому, как ловко помогала Коппер спасти подгоревший обед. Чем больше она говорила о себе, тем хуже чувствовала себя Коппер. Джорджия умела ездить верхом, водить самолет, могла заарканить бычка… и была на пять лет моложе Коппер.

— Какая жалость, что ты не выбрался к бухгалтеру на полгода раньше, чем тут появилась я, — сварливо добавила она, начиная раздеваться. Мел последовал ее примеру; они оба сейчас были слишком раздражены, чтобы стесняться друг друга, как бывало раньше.

— Послушай, в чем дело? Ты жаловалась, что у тебя невпроворот дел, я нашел тебе помощницу. У Джорджии нет других забот — и я решил взять ее с собой сразу же. Думал, ты мне спасибо скажешь.

— Телефон у нас не сломан, — не сдавалась Коппер, снимая джинсы. — Надо было спросить меня, нужна ли мне помощница!

Мел вполголоса выругался и швырнул на стул рубашку.

— Никогда не предполагал, что с тобой так трудно разговаривать.

— Я люблю, когда со мной советуются, — упрямо сказала Коппер. — Я все-таки твоя жена.

— Тогда, когда тебе этого хочется!

— Только когда мне этого хочется? — запальчиво переспросила она. — А не ты ли обращаешься со мной как с нерадивой служанкой?

Мел с трудом сдержался.

— Как ты считаешь, стал бы я так далеко ходить, если бы мне была нужна только служанка?

— Не знаю.

Она стащила майку и нервно отбросила упавшие на глаза волосы.

— Как жена я вряд ли тебе уж так нужна. Я даже в постели не становлюсь твоей женой.

— А кто виноват? — вскинулся Мел. — Когда я тебе понадобился на одну ночь, ты сумела сказать мне об этом. Я согласился не трогать тебя, пока сама не попросишь, а ты ни разу не попросила.

— Настоящей жене и просить бы не пришлось, — сказала Коппер, расстегивая лифчик и хватая ночную рубашку. — Почему мы не можем вести себя как люди?

— Ладно.

Мел нагишом обошел кровать и отобрал у Коппер ночную рубашку.

— Пошли в постель.

— Что?

— Пошли в постель, — повторил он. — Ты хочешь, чтобы у нас все было как у людей, а нормальные люди этим занимаются в постели.

— Не дури, — неуверенно выговорила Коппер, пытаясь вернуть рубашку.

— Ну уж нет, — ухмыльнулся он и, отбросив рубашку подальше, подхватил Коппер на руки и весьма бесцеремонно отнес в постель.

Его прикосновение будто током пронзило Коппер и начисто лишило дара речи. Задыхаясь, она пыталась вырваться, но Мел прижал ее руки к кровати и тем пресек всякое сопротивление. Коппер лежала неподвижно, сердито сверкая глазами.

— Ты, кажется, хотела быть как все? — напомнил ей Мел. — Я начну! Не возражаешь?

Его обнаженное тело манило и возбуждало. Коппер ощутила, что ее все глубже затягивает в трясину желания. Мел, должно быть, почувствовал ответную дрожь ее тела, потому что отпустил ее руки и прижал одну из них к губам.

— Настоящий муж извинился бы при помощи поцелуя, — шепнул он, ткнувшись теплыми губами в ладонь Коппер. — Прости, что я не посоветовался с тобой, нанимая новую экономку, — продолжал он. Его губы, поднимаясь по нежной коже к локтю, все выше, к плечу, задержались на миг у бешено пульсирующей ямки у ключицы и добрались наконец до рта. — Я страшно виноват перед тобой, — прогудел он в губы Коппер, приник к ним, и слова стали больше не нужны.

Коппер забыла, что собиралась сопротивляться, забыла про гнев и ревность, про мучительное напряжение последних недель. Ничто больше не имело значения, кроме бегущего по жилам огня, обостряющего чувства, разжигающего жадное нетерпение. Коппер обвила руками шею Мела, блаженно вытянулась под его тяжестью, и ее губы открылись маняще-сладкому проникновению его языка.

— Твоя очередь, — улыбаясь, шепнул Мел.

Как чудесно было снова дотрагиваться до него, гладить, нежиться в тепле его мощных рук. Блеснув по-кошачьи глазами, Коппер вмиг оказалась сверху, опьяненная своей властью над его загорелым, обманчиво притихшим телом.

— Я раскаиваюсь, что была груба и неблагодарна, — послушно произнесла она, целуя его в подбородок.

— Насколько? — невнятно спросил Мел.

Коппер улыбнулась, и ее губы соскользнули ниже.

— Сейчас узнаешь.