Сердце на двоих

Глава 11

Ричард

Через десять минут мы сидели в столовой, куда разбуженная среди ночи кухарка принесла успокаивающий чай для Фереза и легкие закуски для нас. Вот только никто не прикасался к еде, помня недавний инцидент.

– Я не виноват! – Слуга сунул трясущуюся руку за пазуху и швырнул на стол серебряный кулон. Ничем не примечательная безделушка, скорее всего, не представляющая никакой ценности, прокатилась по скатерти. Я интуитивно не хотел прикасаться к вещице, к тому же почувствовал уже привычное тепло от монеты в кармане. – Все – она! Она меня обманула! Обещала, что возьмет во дворец, восстановит на службе!

Уточнять, о ком шла речь, не имело смысла, но что-то внутри заставляло меня с упорством мазохиста задавать вопросы, избегая пока самого главного.

– Почему ты утаил от меня смерть своего хозяина? Я бы все равно узнал.

– Узнали бы, – слуга заерзал на стуле, – только уже не от меня. Мне было приказано тянуть время до приезда королевской стражи. У меня ведь ничего нет, последние восемнадцать лет я живу как собака, даже семьей не обзавелся. Хозяин боялся каждого шороха и не допускал в дом посторонних. Я ненавидел его, но служил верой и правдой. И чем же он мне отплатил? Умер в самый неподходящий момент!

Оказывается, он куда глупее, чем я подумал ранее. Неужели кто-то и впрямь может быть уверен, что для смерти существует подходящее время?

– Если ты не выезжал из дома, как смог договориться с… ней о предательстве? – Само произнесение имени моей бывшей невесты казалось невыносимой пыткой. – Она была здесь?

– Вы шутите? – Ферез нервно хохотнул, оттянул ворот рубахи, будто ему резко перестало хватать воздуха. – Никто в здравом уме не поедет сюда. Если уж на то пошло, мой хозяин умер не вчера, а восемнадцать лет назад, когда его выбросили, будто ненужный хлам.

Слуга сам себе противоречил. Сначала обвинял советника в несложившейся личной жизни и тут же начинал жалеть.

– Королева говорила со мной через кулон. – Все посмотрели на лежащее на столе украшение. – Не переживайте, она не выходит на связь с той самой минуты, как я сообщил о выполнении задания. Уверен, я больше ей не нужен, меня снова использовали, как и моего несчастного хозяина.

Глаза слуги заблестели, губы болезненно изогнулись.

– Это все очень печально, но почему никто не говорит о том, что на наших глазах ожил труп? – Кэрлайл подошел и забрал кулон, покрутил его между пальцами, подбросил в воздух и поймал на ладонь. – Кто из докторов осматривал советника после смерти? Я могу поговорить с тем человеком?

– Помилуйте! – Из голоса Фереза ушли жалостливые нотки, появился даже некий вызов. – Лекари давно забыли к нам дорогу, мне самому пришлось многое изучать и делать. А уж отличить мертвого от живого я как-нибудь смогу и без умных книг.

– Выходит, вы не способны дать обоснованного заключения о причине смерти советника Гровера и не можете быть уверены в летальном исходе как таковом?

– К чему ты клонишь? – не выдержал я, обращаясь к Кэрлайлу, на что тот невозмутимо ответил:

– Я не уверен, что мы видели перед собой мертвого человека. При общей немощности тела дыхание бывает настолько слабым, что не сразу прослушивается. Точно так же и с сердцебиением.

– Он умер! – Ферез заорал, вскочив на ноги. – Если хозяина не уважали при жизни, так будьте любезны, хоть умереть ему дайте спокойно.

Когда заговорила Эмма, ее даже не сразу услышали в разгоревшемся споре:

– Агве рассказывала мне о людях, совершивших много плохих поступков при жизни, которые не могли успокоиться и после окончания своего земного пути. Такие обычно становятся неприкаянными духами, но некоторые успевают покаяться, вернувшись очень ненадолго из мира теней.

На несколько мгновений повисла звенящая тишина, все смотрели на покрасневшую от такого внимания Эмму. Первым от ступора очнулся Ферез:

– Хозяин не был плохим! Его заставили так поступить. Он мне доверял и все рассказал, пока мог. Восемнадцать лет назад принц пострадал на охоте, и некая ведьма взялась ему помочь, отдав ему чужое сердце. Мэр лекарь, снова станете со мной спорить и говорить, что такое невозможно?

– Я никогда не отрицал существование магии, – отбил претензию Кэрлайл. – Я лишь сказал, что не верю в воскрешение людей из мертвых. И почему советник Гровер указал на Эмму и Ричарда, говоря об обмене? Если принять услышанное на веру, получается, что та самая девочка и есть Эмма. Ее сердце отдали принцу для спасения его жизни, фактически обрекая второго ребенка на смерть… Я не слышал ни об одном известном мне методе врачевания, способном на такое.

Я видел, как побледневшая Эмма опустилась на стул, закрыла глаза, как она положила ладонь на грудь; и я интуитивно сделал то же самое, ощутив под кожей несколько неровных ударов.

Невозможно! Даже если сейчас прозвучала лишь часть правды, она все равно чудовищна! Неужели отец пошел на убийство другого ребенка ради моего спасения?

Знал ли он, что Эмма выжила, или ему было все равно? И кто та ведьма, согласившаяся провести обряд? Что она потребовала взамен?

– Ваше величество, исполните мою последнюю просьбу! – Ферез упал передо мной на колени, но у меня совсем не осталось сил, чтобы оттолкнуть его, я чувствовал то же самое, что и Эмма, даже не сомневаюсь: так оно и было. – Заберите меня с собой! Здесь мне все равно не выжить. Я готов служить вам, только не бросайте!

– Ты не все мне рассказал. – Язык мой отяжелел, слова давались с трудом. – Хочу знать всю правду и тогда обещаю подумать.

– Клянусь, больше хозяин ничего не говорил! Он все время повторял одно и то же про ведьму и сердце, что живет она… – Ферез оборвал себя на полуслове, поняв, что проболтался, я же ощутил неожиданный прилив сил и поднялся на ноги, возвышаясь над ним:

– Ты знаешь, где искать ведьму?

– Не губите, ваше величество! – Слуга, по всей видимости, решил, что, если повторять одно и то же сотню раз, оно сработает. – Все, что мне известно, дом ведьмы совсем недалеко от того места, где проходила охота на (будь он трижды проклят!..) единорога. Заберите меня с собой! Я все равно не смогу находиться в одном доме с… ним! Он же восстал! Вы видели его? Я не сошел с ума!

– Тебе придется дождаться помощи своей благодетельницы. – От того, чтобы пнуть Фереза, как дворового пса, меня отделяла всего капля выдержки. Он заслужил! – Надеюсь, ты сумеешь собрать в кулак остатки благородства и гордости, чтобы не говорить, куда мы отправились.

– Ваше величество, пора. – Кэрлайл стоял у меня за спиной, но я буквально кожей ощущал его взгляд, чувствовал накопившееся напряжение. – Думаю, скоро здесь будет небезопасно.

– Ты прав, пора убираться.

Я не смог сделать и пары шагов, как Ферез вцепился мне в ногу мертвой хваткой.

Как говорится, сам напросился! Удар не был особо сильным, прошел почти по касательной, однако эффект оказался достигнут, и прилипчивый слуга отвалился подобно напившемуся крови клещу.

Захотелось как минимум отряхнуть брюки, будто от приставшей грязи, но Кэрлайл прав, нельзя терять время.

На выходе нас ждал неприятный сюрприз: повозка исчезла вместе с лошадьми. Ферез основательно подготовился. К счастью, оказалось достаточным припугнуть дворового мальчишку, который не только показал, в каком сарае нужно искать, но и сам управился с упряжью.

Меня больше не беспокоило, что произойдет с домом советника и его обитателями. Хотя остальная прислуга не виновата, что среди них затесался один предатель.

У меня не было сомнений: Таисия послала нам вслед погоню, едва получила сигнал от Фереза. И если учесть часы, проведенные в поместье, у нас не так уж много времени форы. Может, день, может, полдня.

В любом случае мы успели сбежать вовремя!

Не хочется даже думать, что было бы, подействуй снотворное снадобье.

Кстати, как я мог забыть об этом? Судя по всему, отраву выпил я один, но тогда почему проснулся среди ночи и больше не сомкнул глаз? Ответ не заставил себя долго ждать. Я бросил быстрый взгляд на Эмму, дремавшую и раскачивающуюся в такт движению повозки, и только потом сунул руку в карман, где нащупал едва теплый кругляш.

– Выходит, оберег опять спас меня? – произнес я одними губами и добавил совсем уж тихо: – Спасибо.

Эмма вдруг распахнула глаза и закричала.

Эмма

Мне снилось, что я бегу по бесконечным коридорам усадьбы советника Гровера, слышу сбивчивое тяжелое дыхание за спиной, чувствуя, как мое тело покидают последние силы, ноги становятся тяжелыми, к тому же вернулась боль, о которой я уже и думать забыла.

Когда бежать стало практически невозможно, я остановилась и, собрав всю свою храбрость в кулак, обернулась на своего преследователя, ожидая увидеть ожившего мертвеца с синими губами, провалившимся ртом и длинными руками с узловатыми пальцами.

Вместо него прямо передо мной стояла и улыбалась Таис. На ней было подвенечное платье, бурое от насквозь пропитавшей его конской крови, от которой меня сразу начало мутить, голова наполнилась вязким туманом. Хотелось кричать, но губы будто склеились.

– Эмма, – услышав родной голос, с трудом повернулась к говорящему, – не бойся, она не та, за кого себя выдает.

– Агве? Где ты, я тебя не вижу! – едва смогла выдавить я, царапая горло ногтями, будто это как-то могло помочь мне кричать громче, а не издавать придушенный хрип.

– Скоро все закончится, вы уже близко, мне нельзя здесь быть, слишком сильная магия, слишком грязная. Она пахнет конской кровью.

– Как мне быть, подскажи? Я чувствую, что скоро умру. Но я не хочу!

– Ты не умрешь, дочка, – голос Агве едва различим, больше похож на отдаленный шелест листвы, – он не позволит.

– Кто он? Скажи мне!

– Скоро ты все поймешь сама, главное, не ошибись, когда придется делать выбор.

Сон подергивается туманом. Картинка чуть дрожит и меняется.

Теперь со мной говорит Ричард.

– Кочевая? Что она тут делает? Кто выпустил оборванку?

– Что ты имеешь в виду? – на глазах у меня сами собой появляются слезы. Почему он так говорит со мной, будто я впервые попала в замок и он еще не знает, кто я такая.

– Она хочет жить. Мм-м, бедняжка. – Таис поджала губы в притворном сочувствии. Ричард почему-то уже стоит рядом с ней и улыбается. Только улыбка его совсем не добрая, она источает яд и ненависть. – Ты ведь ей поможешь? Продлишь бестолковое существование кочевой своей любовью?

– Я люблю одну тебя, ты знаешь. – Он подается вперед, чтобы впиться в губы Таис жадным поцелуем. Он словно не замечает крови, которая уже собралась в небольшую лужицу у их ног, не обращает внимания на то, как пальцы с длинными острыми ногтями размазывают кровь и по его лицу тоже.

Когда Ричард наконец отстраняется, я вижу, как на том месте, где у него должно быть сердце, зияет черная дыра с рваными краями плоти.

– Потерпи, любимый, я все исправлю. – Таис идет на меня, я же понимаю, что не могу сдвинуться с места. Вот она протягивает ко мне руку, и ногти, превратившиеся в когти, впиваются мне в грудь, чтобы вырвать сердце. Оно бьется на ладони Таис, разбрасывая алые брызги.

Боль, которую я испытала в том сне, невозможно пережить, настолько она всепоглощающая и безграничная.

Я и не пережила.

Упала на колени, хватая ртом остатки воздуха, чувствуя, как земное притяжение неумолимо теряет власть надо мной.

Остатками сознания успеваю понять, что чья-то рука отдает чужое сердце мне и гладит по голове, шепчет нечто успокаивающее…

Проснувшись, я не сразу поняла, что вырвалась из кошмара, и, увидев Ричарда, закричала.

– Эмма, тише. Что случилось? – Видимо, от неожиданности его величество растерял всю свою строгость и сразу сделался похожим на удивленного мальчишку, впервые столкнувшегося с женской истерикой.

– Сон плохой приснился. – Я плотнее закуталась в шаль, мне не хватало тепла, мое сердце постепенно остывало, по крупице отнимая надежду на счастливый исход. – Долго я проспала?

– Не очень. – Ричард взъерошил ладонью волосы на затылке, дополняя мальчишеский образ. – Я не уверен, что мы едем правильно, столько лет прошло, да и я изо всех сил старался забыть тот день.

Ричард выглядел растерянно.

Мне стало его жаль. Ему было что терять. Ведь он не мог просто сесть в кибитку и уехать куда глаза глядят, оставив прошлое за спиной. Потому и сидел теперь с абсолютно ровной спиной, сложив ладони на коленях, сохраняя сосредоточенность и готовность в любой момент отбиваться.

Было заметно, что он не привык быть один. Мне казалось, если я протяну руку, коснусь щеки Ричарда кончиками пальцев, ему может стать легче. Возможно, я бы даже могла его поцеловать.

В щеку. По-дружески. Или даже по матерински – так всегда делала Агве, когда мне становилось одиноко и неуютно зимними ночами в кибитке.

Одними кончиками пальцев я коснулась руки принца, и мир не дрогнул и не изменился. Разве что сам принц неожиданно замер, будто оглушенный. Может быть, мне выбрать его в свои покровители? Может, Агве намекала мне, что именно принц может меня спасти?

Я тряхнула головой и сама прервала это наваждение.

Так нельзя! Это неправильно!

– Мне приснилась ваша невеста! – быстро выпалила я. – Мне нужно вам рассказать, ваше величество, – затараторила я, опасаясь возвращения дурацких мыслей в голову.

Агве всегда говорила, что мой покровитель должен любить меня сам. Мне же любить воспрещалось: духовная мать заявляла, что мое и без того слабое сердце не выдержит.

Но жить рядом с кем-то, кто не вызывает во мне ответных чувств, претило.

Каким бы абсурдным ни был мой сон, он показал главное: я и Ричард не пара, мы никогда не сможем быть вместе. Разного поля ягоды. Даже если я ему искренне нравлюсь, то смогу стать в лучшем случае негласной фавориткой короля. Кто-то, наверное, мечтает о таком положении. Но я вдруг представила себя опять живущей в замке. Никогда я не смогу воспринимать его стены домом. Тюрьма, да и только.

– Ты замолчала, – выдернул из мыслей Ричард. – Что тебе снилось?

– Сон, я перескажу его вам и все, что помню из своего детства по рассказам Агве. Нам ведь так и не удалось толком поговорить.

– Я слушаю.

– Не сейчас. – Я покачала головой. – Дождемся привала, Кэрлайл тоже должен это слышать. Неправильно, что мы держим его в неведении. Я же пока посплю. Устала.

Разумеется, я больше не заснула, зато старательно делала вид, что не слышу напряженного дыхания короля, не вижу хмурого выражения его лица сквозь неплотно сомкнутые веки.

Он не пытался «разбудить» меня раньше времени, терпеливо ждал, пока повозка не остановилась и к нам не заглянул Кэрлайл.

– Придется вновь ночевать под открытым небом, ваше величество, – будто виновато сообщил лекарь. – Эмма может остаться в повозке, мы же с вами пока поищем дрова.

– Разумно, – согласился с ним Ричард, – бедняжка измотана, ей нужен отдых.

Сердце в груди отдалось радостным стуком, точно птица, почувствовавшая скорое освобождение, и тут же замолкло. Побыть в повозке одной – лишний шанс собраться с мыслями.

Когда я выбралась наружу, на небе уже зажглись первые звезды, в стороне от повозки уютно плясало пламя в костерке, расцвечивая лица двух сидящих возле него мужчин.

Стоило мне выйти, как Ричард и Кэрлайл одновременно вскочили с мест, но не двинулись дальше, так и стояли, ожидая, когда я сама подойду. Оба казались напряженными, вели себя странно, будто я застала их за чем-то непристойным.

– Вы словно призрак увидели, – попыталась я разрядить обстановку. – Надеюсь, не помешала беседе?

– Эмма, что с тобой? – Ко мне подошел Кэрлайл, протянул руку, пропуская сквозь пальцы локон моих волос. От неожиданности я никак не среагировала, даже когда Ричард сделал то же самое с тем же локоном.

– Со мной все в порядке. – Я присела у костра, расправила юбки и почти успела дотянуться до зажаренной тушки, которую не заметила сразу, когда меня бесцеремонно подняли под руки и куда-то повели.

– У тебя седая прядь, Эмма. – Голос Кэрлайла прозвучал у самого уха. У второго уха послышалось недовольное сопение. Ричард явно был недоволен происходящим. Я была с ним солидарна.

Наконец меня привели к ручью, в котором растаяло пятно лунного света, и я смогла увидеть свое отражение.

Лучше бы не видела!

Сначала мне вообще показалось, что кто-то вплел в мои волосы белую с серебряным отливом ленту. Осторожно, не веря, я тронула прядку. Юркой змейкой она скользнула между моими пальцами, почти слилась с лунным отражением, блеснула, отразив холодный блик.

– Как такое возможно? – вымолвила я непослушным языком. – Я умираю.

Последние слова были то ли вопросом, то ли утверждением – я сама толком не поняла.

– Не говори глупостей. Седина не может появиться без причины, – неуверенно произнес Кэрлайл. – Ты многое пережила, потеряла мать. – В его голосе не было того, что я ждала. Лекарь говорил и сам не верил своим словам.

Мученическое выражение лица Ричарда подтверждало мои догадки. Не знаю как, но молодой король мог отличить правду от лжи. Я поняла это не сразу, а поняв, вспомнила те моменты, когда он добивался от меня нужных ему ответов.

– Эмма, ты обещала рассказать о своем сне. – Ричард будто невзначай бросил в ручей камешек, я больше не могла видеть своего отражения в потревоженной воде. – Вернемся к костру, становится прохладно.

Я не чувствовала холода. Вообще ничего не чувствовала кроме паники. Мне ни за что не успеть. Я подвела мою милую Агве. Она отдала за меня свою жизнь, а я…

– Эмма, не молчи, – оклик Ричарда выдернул меня из моих мыслей, – рассказывай. Какой кошмар напугал тебя так, что ты кричала во сне?

– Мне кажется, сон был не просто так. Он точно хотел меня о чем-то предупредить. Там была Таис. – Я выдержала паузу, проследив за реакцией Ричарда. Если его и задели мои слова, он никак не проявил этого внешне, и я продолжила: – В том кошмаре она предстала в образе ведьмы, которая вырвала мое сердце. Вы там тоже были, ваше величество, но в вашей груди зияла дыра. Все это как-то связано с тем, что говорила Агве, во сне она пыталась рассказать нечто важное и не смогла пробиться сквозь темную магию.

Говорить было тяжело, но я понимала, что это необходимо. Другого шанса может не быть.

– Восемнадцать лет назад она нашла меня у дороги, я умирала. Агве с трудом выходила меня, завязав мою жизнь на своей любви. С ее смертью нить оборвалась.

– Ты хочешь сказать… – Кэрлайл как раз собирался подбросить в огонь дров, но так и застыл с сухой корягой в руке, встав на одно колено возле костра.

– Да, с уходом Агве в этом мире меня уже никто не держит. Мне нужно найти того, кто полюбит меня и возьмет на себя ответственность за мою жизнь, заставит мое сердце биться дальше. Пока же я могу умереть в любой момент.

– Неужели за восемнадцать лет ты ни разу не влюблялась? – Глаза короля из голубых сделались темно-синими, почти черными. И в глубине их плескались отблески пламени.

– Я не… Все не так просто… – Признаться в том, что мне нельзя влюбляться, я не смогла. Что-то остановило в самый последний момент.

Что-то или кто-то?

Когда поняла, что слишком долго смотрю на Кэрлайла, быстро отвела взгляд и, чтобы как-то перекрыть возникшую неловкость, придумала отговорку:

– Агве воспитывала меня в строгости, запрещала встречаться с мужчинами, говорила, что всем им нужно от меня лишь одно.

Даже в искажающем свете костра я смогла рассмотреть, как покраснел Ричард.

– Ты сказала, что видела во сне Таис. Но восемнадцать лет назад она была еще ребенком и не могла забрать твое сердце. Да и какая из нее ведьма? – Ричард точно искал оправданий для своей невесты, что никак не укладывалось у меня в голове. Неужели он надеется, что все еще можно исправить?

– Не знаю, – честно ответила я, – но Таис с первого дня будто невзлюбила меня. Я уверена, что наши с ней пути не пересекались никогда раньше, и все же она смотрела на меня как на злейшего врага, стоило только оказаться во дворце.

– Я готов подтвердить слова Эммы, – отозвался Кэрлайл. – Таис действительно вела себя странно. Она будто испугалась твоего появления. – Кивок в мою сторону. – Есть лишь несколько чувств, которые человек не способен контролировать, и страх одно из них. Таис будто узнала тебя. Вспомни, могли вы когда-то с ней встречаться?

– Нет, – покачала я головой, – я бы запомнила.

– Тогда я ничего не понимаю. – Ричард энергично взъерошил волосы, обошел костер по кругу, что-то бормоча под нос. – Чувствую, что мы упускаем нечто важное, лежащее на самом виду. Только что?

– Таис могла меня с кем-то спутать, – осторожно предположила я, придумывая ерундовые причины. – Во дворце одной прислуги хватит, чтобы заселить небольшую деревню. Может, похожая на меня девушка пролила на нее горячий напиток, вот Таис и затаила злобу.

– Мелковат повод для ненависти, – Ричард отмел мою версию. – Должно быть что-то еще. Кэрлайл прав. Сейчас я вспоминаю, что Таис с первого дня появления Эммы во дворце пыталась уговорить меня избавиться от нее.

– Это могла быть банальная ревность. – Кэрлайл произнес фразу серьезно, даже не улыбнулся, а я вдруг рассмеялась, не удержавшись. Будущая королева приревновала к бродяжке?

– Не вижу ничего смешного, – отсек лекарь, – женщины часто соперничают за внимание мужчины, и Таис могла увидеть угрозу для чувств Ричарда к ней.

Пришла моя очередь заливаться румянцем. Вспыхнули, наливаясь краской, щеки, по телу прокатилась жаркая волна. И почему король не возражает? Смотрит, будто ждет моей реакции, и молчит.

Но он все же заговорил.

– Мне всегда говорили, что мою жизнь после несчастного случая спасла мать Таисии. Лекарка. В обмен на мое спасение король приблизил ее ко двору, пообещав, что ее дочь, Таис, станет моей женой, когда мы вырастем. Быть может, Таис видела Эмму, когда ее мать проводила ритуал?

Кэрлайл горько усмехнулся.

– При всем уважении. Но убивать одного ребенка на глазах у другой. Даже у свихнувшейся ведьмы на такого ума не хватит. Но если вы правы, выходит, ведьма выпросила за вашу жизнь отличную цену – сделать королевой свою дочь. Хороший обмен.

– А я – разменная монета – в прозвучавшей фразе я неожиданно узнала свой голос.

Что-то подсказывало: Кэрлайл прав.

Злость и обида подкатили к самым глубинам души.

Как же это цинично…

В те годы все трое детей были примерно одного возраста и в силу обстоятельств оказались в одном месте. И разумеется, чтобы спасти принца, ведьма не предложила свою дочь. Для Таис она задумала судьбу королевы.

А вот я… За меня, видимо, было некому вступиться.

Меня привели на смерть, будто овцу на жертвенник.

И только у одного человека во всем королевстве не выдержала совесть.

Я вспомнила советника Гровера. Неспроста он сошел с ума. Не зря король отправил его куда подальше.

Мои пальцы сжались в кулаки, а ногти впились в кожу до боли.

– Эмма, что с тобой? – обеспокоился Кэрлайл. – Ты стала еще бледнее.

– Устала, – сквозь зубы пробормотала я, – пойду отдохну. Не хочу продолжать этот разговор.

Останавливать меня никто не стал, и я молча ушла в повозку, где промаялась до утра и провалилась в сон лишь с первыми лучами солнца.

Фоном слышала, как Кэрлайл и Ричард тоже долго не спали – они спорили, стараясь не повышать голоса, отчего слов разобрать не получалось.

Разбудил меня топот копыт и отдаленные переговоры, которые неумолимо приближались.