Сердце пустыни

Глава 3

Харрис пялился на женщину, которая только что обозвала его и членов его семьи знатными преступниками-подонками.

Затем он запрокинул голову и расхохотался.

Действие анестезии постепенно заканчивалось, поэтому от резкого смеха Харрис почувствовал острую боль в ране. И все же физическая боль была ничем по сравнению с отвращением, светившимся во взгляде Талии. Казалось, его веселость лишь усиливает ее внезапную антипатию.

Но Харрис просто не смог сдержаться. Он испытал огромное облегчение оттого, что она не заискивает перед ним, а выглядит так, словно готова снова ему врезать.

И она ему врезала. По его здоровой руке. Удар был достаточно сильным, чтобы Харрис ойкнул.

— Не смейся надо мной, противный осел!

Словно ответив на ее гнев, внезапно налетел сильный порыв ветра, раскачивая обломки вертолета.

Похоже, Талия не заметила, что поднялся ветер. Ее загадочные голубые глаза продолжали буравить Харриса.

О, как ему нравился ее взгляд!

Он поднял руку, притворяясь спокойным. Однако состроить серьезное выражение оказалось не так-то просто — ему никак не удавалось побороть желание прижать Талию к себе. Эта женщина презрела его статус, но продолжала вызывать в нем вожделение.

— Я бы не осмелился над тобой смеяться. И потом, я смеюсь от радости, а не из желания обидеть. — Харрис потер руку, по которой она его ударила, словно желая сохранить память о ее прикосновении. Его губы по-прежнему покалывало от воспоминания о поцелуе. — Но ты не устаешь меня удивлять. Твоим сюрпризам нет конца.

Талия сжала кулаки, губы ее превратились в тонкую линию.

— Как насчет того, чтобы положить сюрпризам конец, сломав тебе нос?

При виде ее агрессии Харрис снова хохотнул и потер подбородок:

— Ты уже врезала мне в челюсть. — Он повернулся к ней так, чтобы его нос был виден больше чем наполовину. — Или, по-твоему, мне нужно вставить новую? — Он покачал головой, услышав, как Талия раздосадованно зашипела. — Какой я молодец, что не назвал тебе своего имени, пока ты ковыряла меня скальпелем.

От ярости она прищурилась — ее глаза стали похожи на щелочки.

— Но теперь я знаю твое имя. И мне придется снова поковыряться в тебе скальпелем перед тем, как зашить рану. Иначе начнется нагноение. И не говори мне, что ты сам о себе позаботишься, потому что мы оба знаем, что это не так. Рана слишком глубокая, и ты не сможешь самостоятельно до нее добраться. И в следующий раз я не буду с тобой такой терпеливой.

Он ахнул от неожиданности:

— Ты не только упиваешься своей властью надо мной, но и злоупотребляешь ею. Ты игнорируешь даже данную тобой клятву «Не навреди»? Ты стала бы меня мучить во время операции? Ты бы злорадствовала над моей беспомощностью и болью и радовалась бы моим страданиям? Не могу дождаться, когда ты начнешь.

Глаза Талии потемнели, взгляд стал холодно-презрительным.

— Мало того, что ты извращенец, так ты еще и мазохист, да? Понятно.

— В извращениях я уличен не был, но от тебя готов стерпеть любую пытку.

Она фыркнула. Харрис покачал головой, подавив очередной смешок. Он не мог поверить в то, что действительно был готов позволить Талии мучить себя.

Вздыхая, Харрис начал одеваться.

Закончив, он решил включить обогреватель, который остался исправен.

Харрис перевел взгляд на Талию и улыбнулся, а она неодобрительно нахмурилась.

— Наконец-то до тебя дошло, что нужно включить обогреватель. Ты старался выяснить, как долго продержишься, прежде чем у тебя начнется переохлаждение? Или ты надеялся, что я предложу тебе лучшее средство для согрева?

— Согревание обнаженным телом? — Он почти подрагивал от волнения, когда в его мозгу возникла серия чувственных образов. — А теперь ты выставляешь меня идиотом. По-твоему, я такой никчемный мужчина и бестолковый старший офицер, что забыл взять на борт вертолета обогреватель? Смогу ли я заработать снисхождение, если скажу, что забыл об этом потому, что все мои мысли были заняты освобождением вашей светлости?

— Не-а. У меня есть другое объяснение. Ты не включил обогреватель сразу потому, что относишься к хладнокровным пресмыкающимся. Как змеи.

Харрис в очередной раз расхохотался и почувствовал боль в области раны.

— Ой, еще никто и никогда так изобретательно меня не оскорблял. Не могу наслушаться твоих слов, — произнес он.

Улыбка Талии была одновременно снисходительной и презрительной:

— Моя язвительность настолько освежающа после приторно-сладких и льстивых речей, которые ты привык слушать, да, пресыщенное ничтожество?

Харрис прижал руку к ране, когда снова одновременно рассмеялся и простонал:

— Нет, ты просто уморительная. Я определенно пьянею от твоей непочтительности, моя дорогая, бесстрашная дикая кошка.

— Не смей меня так называть! — зарычала она.

— Талия…

Она раздосадованно ударила себя кулаком по бедру:

— И этим именем меня не называй. Меня зовут Т.Ж. Нет, для тебя я доктор Берк. Нет, для тебя я никто. Поэтому вообще никак меня не называй! — Он снова попытался произнести ее имя, но она его прервала: — И запомни, что я не называла тебя спасителем и героем. Ты обыкновенный диктатор-преступник. Погоди! Раз тебя отправили меня спасать, вероятно, ты один из офицеров нижних чинов. Хотя в этом случае ты не становишься лучше своего начальства.

Харрис насторожился, затем медленно спросил:

— Ты не знаешь, кто я?

— Ты аль-Шалаан! — злобно выпалила она. — Это все, что мне нужно знать.

Интересно, если она догадается, кто он такой, изменит ли к нему свое отношение? Станет ли ласковее? На этот раз Харрис надеялся, что настроение Талии изменится к лучшему.

Вздохнув, он произнес:

— Я не просто аль-Шалаан. Я Харрис.

— Да, я слышала. Значит, просто Харрис?

— Ты действительно не понимаешь, кто я? Она прищурилась:

— Ты важная персона?

Он фыркнул, напрочь забыв о восторге:

— Третья по величине важная персона в стране.

Он видел, как Талия молниеносно сделала соответствующие выводы. Она по-прежнему на него пялилась, будто ожидая, что он откажется от своего заявления и опровергнет ее предположение.

Харрис выгнул бровь, вопросительно глядя на Талию. Ему вдруг захотелось, чтобы она наконец осознала, кто перед ней, и отреагировала соответственно.

Талия в изумлении тряхнула золотоволосой головой и несколько раз разомкнула и сомкнула губы. В конце концов она выдала:

— Ты тот самый Харрис аль-Шалаан?

— А есть другие Харрисы аль-Шалааны? А я-то думал, что являюсь единственным в своем роде.

— А я думала, что стереотипное восприятие блондинки уже давно в прошлом. Очевидно, в Зохейде все по-старому, если ты решил, будто я настолько глупа, что тебе поверю.

— На самом деле я считаю тебя очень умной и хорошо информированной. В общих вопросах. В данном случае, думаю, тебя жестоко дезинформировали.

— Отлично. Один из признаков высокого уровня интеллекта — непредубежденность. Так вот я и задаюсь вопросом, с какой стати второй сын короля и министр внутренних дел Зохейда участвует в поисково-спасательной операции по освобождению заложника?

— Ну, ты просто умница! Логически раскладываешь по полочкам любую ситуацию. И на твой прямой вопрос я дам не менее прямой ответ. Я не мог никому доверить операцию по твоему освобождению. Я должен был сам тебя освободить. И благодарю обстоятельства, которые принудили меня участвовать в этой операции.

Талия печально и отрывисто рассмеялась:

— Не сомневаюсь, ведь заложником оказалась я — уникальная и волшебная личность. И наша с тобой встреча является невероятным, неповторимым и щедрым подарком судьбы.

У Харриса чесались руки от желания схватить эту упрямую гордячку и заставить замолчать, поцеловав в губы.

Но он знал, что затем последуют неприятности. Наконец Харрис осознал серьезность ситуации и силу предубеждения, с каким Талия относилась к нему и его семье. Он понятия не имел, почему она так на них обозлилась. Ему следует быть крайне осторожным и постараться завоевать ее доверие.

Теперь Харрису стало уже не до смеха.

— Несколько минут назад, до того как я превратился из твоего союзника во врага, ты согласилась бы со всем, что теперь считаешь ерундой.

В ее глазах отразилось еще больше досады.

— Конечно, согласилась бы. Ведь ты опытный манипулятор. Ты спас меня, но потом поступил не очень умно. Назвав мне свое имя, ты совершил самую большую ошибку, на какую был способен. Ты намного быстрее достиг бы своей цели, если бы позволил мне верить, что ты — мелкая сошка и дальний родственник аль-Шалаана. Но ты — сын короля, а значит, несешь большую ответственность за все преступления, совершенные твоей семьей. Ты мой враг, и я здесь для того, чтобы тебя уничтожить.

Талия наблюдала за тем, как до Харриса аль-Шалаана доходит смысл ее слов. Лицо его становилось все более мрачным.

Однако промолчать она не могла. Ее охватило жуткое разочарование. Ее герой и спаситель, который рисковал ради нее собственной жизнью, оказался одним из сыновей короля аль-Шалаана.

Талия затаила дыхание, ожидая реакции Харриса. Он впервые за все время опустил глаза. Она смотрела на его длинные ресницы, и от напряжения ее сердце едва не выскочило из груди.

Потом Харрис снова уставился на нее, и Талия почти обмякла под его гипнотическим взглядом.

Итак, она серьезно его недооценила. Она думала, что, устав от ее бесконечного сопротивления, Харрис потеряет терпение и снисходительность и покажет свое истинное лицо. Однако этот всесильный принц привык к тому, что люди съеживаются перед ним от страха. Конечно, он прекрасно разбирается в людях, и понял, что запугиванием от нее ничего не добьешься. Поэтому Харрис не будет ей угрожать. Во всяком случае, до тех пор, пока не использует все имеющиеся в его арсенале методы воздействия.

Значит, принц Харрис аль-Шалаан вел себя сдержанно и властно не только потому, что был рожден в королевской семье и занимал определенную позицию в стране. Судя по всему, он умел контролировать свои эмоции и терпеливо ждать вне зависимости от того положения, в котором оказался. Обладая незаурядным умом и великолепной интуицией, он был способен подчинить себе любую ситуацию. И еще у него была сверхъестественная способность находить подход к любому человеку и заставлять его действовать в своих интересах.

На Талию он тоже оказывал определенное воздействие.

Затем Харрис заговорил, и у нее сложилось ощущение, будто его голос идет отовсюду. Она почти усомнилась в том, что сможет противостоять ему. Почти.

— Я не знаю, что ты слышала об аль-Шалаанах и кто именно ввел тебя в заблуждение. Мы не деспоты и не преступники.

— Конечно. И я должна поверить тебе на слово.

— Да, пока у меня не появится возможность это доказать. По крайней мере, я прошу тебя предоставить нам право на презумпцию невиновности.

— Ах, я бы предоставила вам это право, если бы это было возможно. Но это невозможно.

— Не хочешь ли ты, по крайней мере, озвучить свои обвинения и дать мне возможность защищаться?

— Я уверена, ты можешь придумать все что угодно в свое оправдание. Вы сфабриковали достаточно свидетельств, чтобы всех запутать. Но мы не в суде, и я не судья. Я просто знаю правду. И я здесь для того, чтобы собирать доказательства.

— Доказательства чего?

— Того, что все вы не так безупречны, как хотите казаться.

Харрис повел правым плечом, а потом произнес:

— Тебе известен хотя бы один правитель, который нравится всем без исключения? Управлять страной не одно и то же, что плыть на паруснике по спокойному морю. Законы и постановления постоянно оспариваются. Всегда существует противоположная точка зрения. Я обеспечиваю безопасность в стране и уверен, что Мои решения и действия оставляют кого-нибудь недовольным. Это не означает, что я тиран. И, вне сомнения, я не совершил ни одного преступления.

— О, ты слишком умен, чтобы действовать открыто. Но вы, мистер Безопасность, манипулируете законом и людьми. Ты и мной манипулировал и до сих пор пытаешься это делать. Я ненавижу тебя и всю твою семью. Вы называете себя королевской семьей, но от этого ваши злодеяния не становятся менее тяжкими. Многие так называемые правители были смещены со своих постов, а затем отданы под суд за преступления против своего народа. Я надеюсь, что вскоре и вас отдадут под суд.

Итак, она сделала это — обеспечила себе место в верхней строчке его черного списка.

И снова Харрис остался бесстрастным и не стал ее запугивать.

Выражение его лица оставалось честным, а голос искренним.

— Ты можешь верить во что хочешь, Талия. Но я также имею право озвучить собственную версию. Я бы спас тебя вне зависимости от того, кем ты оказалась. Что бы ты ни затевала, со мной тебе безопаснее, чем с членами твоей семьи. Сейчас ты надо мной издеваешься, но до того, как ты стала предъявлять ко мне претензии, мы оба бежали от преследователей, и нам было все равно, кто мы такие. Теперь я призываю тебя подумать о том, что тебе действительно обо мне известно. Ты врач и отлично знаешь, что люди демонстрируют свою истинную натуру в чрезвычайных ситуациях. Ты видела меня и в моменты смертельной опасности, и в то время, когда прилагала героические усилия, пытаясь меня спровоцировать и вывести из себя.

Талия несколько долгих минут смотрела на него, потом покачала головой и недоуменно хихикнула:

— Тебе следовало стать дипломатом. Ты умеешь ловко одурачить любого при помощи банальностей и уговоров, но на меня такая тактика не действует. Поэтому не трать зря силы и время.

Она могла поклясться, что он изо всех сил старается сдержать улыбку. Наконец Харрис выдохнул, как человек, смирившийся с тем, что придется терпеть нечто неприятное всю жизнь, и одарил ее гипнотическим взглядом:

— Ты считаешь, что у тебя есть причина меня ненавидеть. Назови ее.

— Я ничего тебе не скажу. Насколько я понимаю, ты ничем не лучше моих похитителей. На самом деле ты гораздо хуже их. Моя вражда с ними была случайной. Я просто стала источником информации об их кровных врагах. Но к твоей семье у меня особые претензии. И не надо говорить мне о том, что ты меня спас. Теперь я понимаю, зачем ты это сделал. Тебе нужно то же самое, что и похитителям. И я дам тебе такой ответ, какой получили от меня они. Тебе проще спрыгнуть с самого высокого небоскреба в мире, чем добиться от меня желаемого.

— Неужели ты всегда так выносишь врачебный вердикт, Талия? Ты не оцениваешь все симптомы заболевания, а хватаешься за первый попавшийся?

Талия стиснула зубы, поборов желание ударить его еще раз. Этот человек рассуждал логично.

— О, только не начинай приплетать сюда врачебную практику. Ты ничего обо мне не знаешь, — резко сказала она.

— Возможно, но я знаю истину. Я уверен в своих предположениях — я видел, как ты действуешь в самых опасных ситуациях. Ты смелая, нахальная, способная и энергичная. Ты страстно занимаешься любым делом, горячо отстаиваешь свою точку зрения и имеешь собственное представление о справедливости. Будь честной со мной. Дай мне шанс защитить мою семью. И себя. Пожалуйста, Талия, скажи мне, в чем дело.

Ее решимость постепенно угасала. Сопротивляясь его влиянию, она разочарованно выпалила:

— Не называй меня так! Просто Т.Ж. Меня все так называют.

На этот раз он снова улыбнулся:

— Это означает, что все, с кем ты общаешься, не в ладах с головой, если они при виде твоей красоты и сексуальности могут называть тебя ничего не значащей аббревиатурой Т.Ж. Я буду называть тебя Талией. Или моей спасительницей. Ты ведь меня спасла. Так что смирись с моим решением.

Она приглушенно вскрикнула:

— Ради бога, выключи, наконец, свое программное обеспечение для порабощения женщин. Со мной у тебя этот номер уже не пройдет. Мне настолько тошно от твоей лести, что я предпочла бы, чтобы ты пустил в ход кулаки, как мои похитители.

Выражение его лица мгновенно стало зловещим.

— Они тебя били? — хрипло спросил он.

Талия машинально потерла живот:

— Пару раз, для смеха. Меня не допрашивали. Бьюсь об заклад, им приказали не причинять мне вреда. Они просто хотели меня запугать. Один из них сказал, что любой истинный патриот Зохейда обязан врезать иностранцу, который влезает в дела королевства.

Харрис заскрежетал зубами:

— Жаль, что мы их не покалечили, а только обездвижили транквилизаторами.

Она громко фыркнула:

— Перестань делать вид, что тебе не все равно, как со мной обращались.

— Я не притворяюсь. И я все равно заботился бы о тебе, окажись ты мужчиной или даже шпионом на задании, как я думал о тебе раньше. Нет ничего презреннее и недостойнее наказания, чем злоупотребление беспомощностью другого человека. Независимо от повода. Твои похитители никакие не патриоты, коими они себя считают, а порочные и трусливые подонки, которые не могут отказаться от возможности обидеть человека, не способного дать сдачи.

— Да ты прямо защитник слабых и угнетенных, — фыркнула Талия.

Он важно ей поклонился, а потом, словно принося присягу, произнес:

— Я и есть защитник слабых и угнетенных.

Талия больше не могла сдерживаться, поэтому выпалила:

— То есть ты и брата моего защитил?! Ты спас его от подонков из твоей семейки, которые воспользовались властью и упекли его за решетку?!