Сердцеедка

4

Две недели спустя Энтони Фавур стоял в кухне усадьбы «Клены» и смотрел, как тетя Джиллиан взбивает сливки. Она их взбивала вручную, мрачно и решительно, и все крепче стискивала губы с каждым взмахом венчика. Энтони точно знал, что в одном из кухонных шкафчиков имеется электрический миксер – сам им пользовался, когда жарил оладьи. И, тем не менее, тетя Джиллиан неизменно взбивала сливки вручную. Она почти все делала вручную. Джиллиан жила в семье с самого рождения Энтони, и на его памяти именно она вела дом, готовила, командовала уборщицами, а потом хмуро осматривала результаты их трудов и заново протирала совершенно чистые на вид поверхности. Мама Энтони такими вещами не занималась. Она часто хворала, а когда была здорова, играла в гольф.

Энтони мысленно увидел маму – невысокую, худенькую, с серебристо-белокурыми волосами, в отглаженных брюках из шотландки. Вспомнил серо-голубые глаза, дорогие очки без оправы, лег кий цветочный запах. Мама неизменно выглядела подтянутой и аккуратной, вся в серебристо-голубых тонах. Энтони исподтишка взглянул на Джиллиан: тусклые седые волосы собраны в два тяжелых пучка, ярко-красные щеки, сутулые плечи, кофта цвета фуксии. У Джиллиан бы ли точно такие же серо-голубые глаза, как и у мамы; если бы не это, трудно поверить, что они сестры.

Энтони еще раз взглянул в напряженное лицо Джиллиан. Когда папа позвонил и сообщил, что привезет ту тетку погостить, Джиллиан стала еще угрюмей, чем обычно. Она ни слова не сказала, но ведь тетя Джиллиан и вообще была не разговорчива – никогда не скажет, если ей что-то не нравится, и злится тоже молча. Обо всем нужно догадываться самому. И вот сейчас Энтони догадывался, что тетя разозлилась не на шутку.

Сам Энтони не знал, как относится к приезду той женщины. Накануне вечером, лежа в постели, он все думал о родителях и об этой невесть откуда взявшейся тетке. Энтони ожидал, что интуиция подскажет, что он должен чувствовать по этому поводу, но не почувствовал ровным счетом ничего. Ни отрицательных, ни положительных эмоций; только легкая растерянность от ос знания, что это происходит на самом деле: его отец встречается с другой женщиной. Временами эта мысль накатывала в самый неподходящий момент, когда он занимался чем-нибудь со всем посторонним, и Энтони замирал от потрясения, уставившись в пространство и глубоко дыша, чтобы на глазах не выступили слезы – еще чего не хватало! А в другое время ему казалось, что происходящее вполне естественно, как будто ничего иного и ждать нельзя.

Он уже привык объяснять разным людям, что мама умерла. Наверное, говорить, что папа завел себе подружку, – всего-навсего следующий шаг. Иногда его это даже смешило.

Джиллиан закончила взбивать сливки, отряхнула венчик и бросила в раковину, даже не облизав. Затем тяжело вздохнула и потерла рукой лоб.

– У нас будет фруктовый торт? – спросил Энтони.

– Да, – ответила Джиллиан. – С киви. – Она пожала плечами. – Не знаю, может, папа хотел бы чего-нибудь другого… Придется ему обойтись.

– Ну и классно, – сказал Энтони. – Фруктовый торт все любят.

– Придется обойтись, – повторила Джиллиан.

Она устало обвела взглядом кухню, и Энтони сделал то же самое. Ему нравилось в кухне; это была его любимая комната. Лет пять назад родители отделали ее в стиле старинной крестьянской кухни: терракотовая плитка, открытый огонь в очаге, громадный деревянный стол и невероятно удобные стулья. Накупили кучу кастрюлек, сковородок и прочей утвари по дорогущим каталогам, развесили на стенах связки чеснока, а приглашенный дизайнер украсил помещение букетами сухих цветов.

Энтони готов был сидеть в кухне хоть целый день – да часто так и делал с тех пор, как здесь установили настенный телевизор. А вот Джиллиан, похоже, терпеть ее не могла. Она и раньше кухню терпеть не могла, когда все было, по ее словам, «белым, как в больнице»; не смягчилась и теперь, хотя сама выбирала плитку и объясняла декораторам, что где должно размещаться. Энтони не мог ее понять.

– Давай помогу, – предложил он. – Почищу картошку или еще что.

– Картошки не будет, – раздраженно ответила Джиллиан. – Будет канадский рис. – Она сдвинула брови. – Надеюсь, его не слишком сложно готовить.

– Наверное, вкусно получится, – промолвил Энтони. – А не хочешь взять рисоварку?

Три года назад родители подарили Джиллиан рисоварку на Рождество. За год до этого они подарили ей соковыжималку, в последующие годы – машинку для шинкования зелени, хлеборезку и мороженицу. Насколько было известно Энтони, ни одним из этих устройств Джиллиан ни разу не пользовалась.

– Так обойдусь, – буркнула Джиллиан. – Может, пойдешь погулять? Или уроки поделаешь?

– Я бы помог…

– Мне проще самой сделать.

Джиллиан в очередной раз тяжело вздохнула и раскрыла поваренную книгу. С минуту Энтони молча смотрел на нее, затем пожал плечами и пошел на улицу.

Погода стояла прекрасная, и Энтони решил, что даже рад пройтись по солнышку. Подъездная дорожка усадьбы «Клены» вывела его на дорогу к гольф-клубу. В Грейворте все дороги были частными, на них пускали только по спецпропускам, так что здесь почти никто не ездил – только владельцы домов да члены гольф-клуба.

Может, думал Энтони на ходу, он еще успеет до папиного приезда быстренько пройти полкруга. Всю эту неделю ему полагалось готовиться к экзаменам, поэтому его и отпустили домой, но Энтони не собирался заниматься зубрежкой – он и так знал все, что могут спросить. Зато он рассчитывал всласть побездельничать, поиграть в гольф, а может, еще немножко в теннис – смотря, кто здесь окажется. Лучший друг Уилл, как и он, сейчас в школе, а у них не распускают учеников по домам перед экзаменами.

«Везет же некоторым, – написал ему Уилл. – Ну, если провалишь все на свете, я не виноват».

Энтони был с ним полностью согласен: и правда, везуха. А вот папа остался весьма недоволен.

«За что мы деньги платим? – возмущался он. – За то, чтобы ты дома сидел?».

Энтони не знал ответа, да это его и не волновало. Не его проблемы.

Дорога шла под горку, среди травы, деревьев и въездов на чужие участки. Энтони пытался определить, в каких домах сейчас живут, по тому, стоит ли у крыльца машина. У Форрестеров новый белый джип, отметил он, проходя ми мо их дома. Красивый.

– Эй, Энтони! Как тебе мой джип?

Энтони, вздрогнув, оглянулся. Ярдах в пятидесяти от обочины на травке сидели Занфи Форрестер и Мекс Тейлор, переплетя обтянутые джинсами ноги; оба курили. Энтони подавил желание отвернуться и сделать вид, что не слышал. Занфи приблизительно его ровесница, они всю жизнь знакомы. Она и в раннем детстве была жутко стервозной девчонкой, а сейчас стала просто стервой. Всегда ухитрялась сделать так, чтобы он почувствовал себя глупым, неуклюжим уро дом. А Мекс Тейлор в Грейворт приехал недавно. Энтони знал только, что он учится в Итоне, в выпускном классе, играет в гольф с гандикапом семь и что все девчонки от него без ума. И этого больше чем достаточно.

Энтони медленно двинулся к ним вниз по склону, стараясь не бежать, чтобы не запыхаться, и мучительно придумывая, что бы такое умное сказать. Когда он подошел совсем близко, Занфи вдруг вынула сигарету изо рта и давай целовать Мекса, обхватив его голову руками и вовсю извиваясь, точно в каком-нибудь дурацком фильме. Энтони яростно твердил себе, что она просто нарочно выпендривается. Небось думает, что он ревнует. Знала бы она!.. В школе их каждую неделю возили на дискотеку, и Энтони неизменно возвращался с парочкой засосов и телефонным номерком, вот так вот! Ну, это в школе, там не тянутся за человеком детские воспоминания, его принимают таким, какой он есть. А Занфи Форрестер, Фифи Тиллинг и вся их компашка до сих пор видят в нем примерного мальчика Энтони Фавура, с которым неплохо поиграть в гольф, но больше ни на что он не годится.

Неожиданно Занфи оторвалась от Мекса.

– Ой, у меня телефон завибрировал!

Она бросила коварный взгляд на Мекса, мельком глянула на Энтони и вытащила мобильник из ярко-красного футляра на бедре.

Энтони смущенно посмотрел на Мекса. Рука сама собой поднялась – прикрыть родимое пятно.

– Алло? Фифи? Да, тут со мной Мекс!

В голосе Занфи звучало торжество.

Мекс небрежно спросил Энтони:

– Хочешь покурить?

Энтони замялся. Скажешь «да» – придется задержаться и разговаривать с ними. Кто-нибудь еще увидит, наябедничает отцу, такое начнется… А если сказать «нет» – решат, что он примерный мальчик.

– Давай.

Занфи все еще болтала по телефону, но, заметив у Энтони сигарету, оторвалась от трубки и захихикала.

– Энтони! Ты куришь! Надо же, какой храбрый!

Мекс усмехнулся, а Энтони почувствовал, что краснеет.

Занфи убрала мобильник в карман.

– Клево! У Фифи родители уехали до пятницы. Сегодня все соберемся у нее, – прибавила она, обращаясь к Мексу. – Ты, я, Фифи и Таня. Таня кое-что принесет.

– Отлично, – одобрил Мекс. – А как насчет…

Он дернул головой в сторону Энтони.

Занфи скорчила гримаску.

– Хочешь с нами? Мы идем к Фифи смотреть «Бетти Блю» на лазерном диске.

– Не могу, увы, – сказал Энтони. – У меня папа…

Он запнулся. Нет, не станет он говорить Занфи, что папа завел подружку.

– …приезжает сегодня вечером.

– Папа приезжает? – с сомнением переспросила Занфи. – И ты из-за этого должен торчать дома?

– А по-моему, здорово, – добродушно сказал Мекс. – Я бы тоже хотел вот так дружить со своим папкой. – Он ухмыльнулся. – Жаль, я его терпеть не могу.

Занфи звонко расхохоталась.

– Я бы тоже хотела дружить со своим папочкой. Может, он бы тогда расщедрился мне на «ягуар» вместо несчастного джипа.

Она закурила очередную сигарету.

– Он подарил тебе джип? – удивился Энтони. – Тебе же еще нельзя водить, тебе нет пятнадцати.

– На частных дорогах водить можно, – парировала Занфи. – Мекс меня учит. Правда, Мекс?

Она откинулась на траву и пропустила сквозь пальцы белокурую прядь.

– Он меня еще всякому разному учит. Понимаешь, о чем речь? – Занфи выпустила в воз дух дымовое колечко. – Да нет, где тебе… – Она подмигнула Мексу. – Не будем шокировать Энтони. Представляешь, он до сих пор целуется, не разжимая губ!

Энтони уставился на нее в ярости и смущении, судорожно подыскивая остроумный ответ, но мозг словно утратил контакт с голосовыми связками.

– Твой папа, твой папа… – задумчиво протянула Занфи. – Что-то я про него слышала на днях… Ах да! Он ведь завел себе шлюшку?

– Неправда!

– Правда, правда! Мама с папой об этом говорили. Какая-то дамочка из Лондона. Вроде красивая. Мама застукала их в ресторане за лан чем.

– Это просто знакомая, – с отчаянием ответил Энтони.

Хорошее настроение испарилось без следа. Он вдруг почувствовал, что ненавидит своего отца; даже маму ненавидит – зачем она умерла? По чему все не могло остаться, как было?

– Я слышал про твою маму, – сказал Мекс. – Сурово.

Энтони хотелось крикнуть: много ты понимаешь! Вместо этого он неумело затушил сигаре ту ногой и сказал:

– Мне пора.

– Жаль… – протянула Занфи. – Ты меня здорово заводишь – такие сексапильные штанишки. Где раскопал? На дешевой распродаже?

– Увидимся, – сказал Мекс. – Хорошего тебе вечера с папой.

Уходя, Энтони услышал за спиной приглушенный смех. Он не оглядывался до самого угла и лишь там позволил себе один беглый взгляд: Занфи и Мекс опять целовались.

Он быстро завернул за угол и присел на низкую каменную ограду. В голове звучали много летние поучения взрослых: «Дразнятся только те, у кого незрелый ум», «Не обращай внимания – им надоест, и они отстанут», «Тебе не нужны та кие друзья, для которых внешность важнее внутренней сущности»…

И что ему предлагается делать? Отгородиться от всех, кроме Уилла? Остаться вообще без друзей? Насколько он мог судить, приходилось выбирать: остаться одному или каким-то образом прижиться в компании. Энтони вздохнул. Взрослым легко говорить. Они не знают, каково это. Когда в последний раз отцу кто-нибудь говорил гадости? Да никогда, скорее всего. Взрослые не говорят гадостей друг другу. Ну не бывает этого, и все тут. И вообще, тоскливо подумал Энтони, взрослым нечего жаловаться – у них все в жизни легко и просто.

Джиллиан сидела за громадным деревянным кухонным столом в доме покойной сестры и тупо смотрела на горку фасоли. Она страшно устала, сил не было даже поднять. С самой смерти Эмили ее все больше охватывала необъяснимая, пугающая апатия. Джиллиан не знала, как с этим справиться – разве только окунуться с головой в домашние хлопоты, чтобы ни минуты свободного времени не оставалось. Но чем больше она трудится, тем меньше у нее энергии. Вот сейчас присела отдохнуть на минутку – а век бы не вставала.

Джиллиан тяжело навалилась локтями на стол. Она так и чувствовала, как стул прогибается под весом ее некрасивого, тучного тела. Обширная грудь заключена в простой практичный лифчик, под юбкой прячутся толстенные ноги. Плотная кофта давит на плечи, даже волосы сегодня кажутся тяжелыми.

Несколько секунд она не отрывала взгляда от столешницы, обводя пальцем узоры древесины и притворяясь, что ничего особенного не происходит. Палец замер на темном пятнышке от сучка. Что толку себя обманывать? Ей не просто тяжело. Ей страшно.

Телефонный разговор с Ричардом был совсем короткий. Ричард ничего не объяснил, только сказал, что привезет с собой даму и зовут ее Флер. Джиллиан посмотрела на свои короткие загрубевшие пальцы и прикусила губу. Могла бы знать, что рано или поздно этим кончится – Ричард найдет себе… подругу. А она-то вообразила, что все останется по-старому: Ричард, Энтони и она, Джиллиан. Почти как при жизни Эмили. Сколько раз они ужинали здесь втроем, а Эмили лежала в постели наверху.

Какая дурость… Конечно, так не могло продолжаться. Во-первых, Энтони уже почти взрослый. Скоро он окончит школу и поступит в университет. На что она рассчитывала – что останется после этого жить в «Кленах» вдвоем с Ричардом? Неизвестно, как относится к ней Ричард. Видит в ней только сестру Эмили или нечто большее? Считает ее своим другом? Членом семьи? Или он ожидает, что теперь, после смерти Эмили, она должна уехать? Джиллиан не знала ответа. За все годы, что она прожила в этом доме, ей очень редко случалось разговаривать с Ричардом. Как правило, они общались исключительно через Эмили. А теперь Эмили нет, и они вообще не общаются. Джиллиан делала вид, что ее присутствие в доме, само собой разумеется, а Ричард не возражал.

Теперь все изменилось. Появилась, женщина по имени Флер. Женщина, о которой Джиллиан ничего не знает.

– Ты ее полюбишь, – прибавил Ричард перед тем, как повесить трубку.

Джиллиан в этом сомневалась. Конечно, он употребил слово «любить» в современном легковесном значении. Дамы в клубе постоянно роняли такие словечки. Как я люблю это твое платье! Я просто влюбилась в эти духи! Люблю, влюбиться, любовь… Как будто это не священное слово, которым следует дорожить, лелеять его и беречь, а не трепать попусту. Джиллиан любила людей, а не модные сумочки. Она очень точно, отчаянно сознавала, кого любит – давно полюбила и будет любить всегда. Только никогда не говорила вслух о таких вещах – по крайней мере, с тех пор как стала взрослой.

Облачко, закрывавшее солнце, передвинулось, и лучик упал на стол.

– Хороший сегодня день, – сказала Джил лиан, прислушиваясь к звуку собственного голоса в мертвой тишине кухни.

В последнее время она все чаще разговаривала сама с собой. Иногда ей по несколько дней приходилось оставаться в доме одной – Ричард уезжал в Лондон, Энтони – в школу. Пустые, одинокие дни. В Грейворте у нее не было подруг; когда Ричард и Энтони отсутствовали, телефон переставал звонить. Приятельницы Эмили воспринимали Джиллиан скорее как нанятую домоправительницу, не как члена семьи, – а Эмили не потрудилась их поправить.

Эмили. Сестричка Эмили умерла. Джиллиан закрыла глаза и уронила голову на руки. Что же это за мир, где младшие сестры умирают прежде старших? Где хрупкое тело замужней сестры разрушают постоянные выкидыши, а мощный корпус другой сестры, старой девы, ни разу не подвергался испытанию? Джиллиан выхаживала Эмили после каждого выкидыша, нянчилась с нею после рождения Филиппы и позднее – когда на свет появился Энтони. Эмили слабела и угасала у нее глазах. А теперь Джиллиан осталась одна, по сути – в чужой семье, дожидаясь, пока явится та, кто займет место ее сестры.

Может, пора уже уйти, строить жизнь заново? Благодаря щедрому завещанию Эмили она теперь ни от кого не зависит в финансовом плане. Уезжай, куда захочется, делай все, что пожелаешь… Перед ней промелькнули картинки из рекламного буклета для пенсионеров. Можно приобрести домик у моря и копаться в саду, а можно отправиться путешествовать.

Джиллиан вспомнилось давнее предложение, от которого она пришла в такой восторг, что тут же кинулась рассказывать Эмили. Кругосветное путешествие с Верити Стэндиш!

– Ты помнишь Верити, – взволнованно говорила она, а Эмили стояла возле камина и вертела в руках фарфоровую статуэтку. – Она в октябре улетает в Каир, оттуда поедет дальше. И приглашает меня! С ума сойти, правда?

Она ждала, что Эмили улыбнется, начнет рас спрашивать, обрадуется за Джиллиан так же безоглядно, как Джиллиан радовалась за Эмили все эти годы. Ничего подобного! Эмили обернулась и, не дав сестре времени перевести дух, произнесла:

– Я на четвертом месяце.

Джиллиан ахнула. Слезы радости навернулись на глаза. Она думала, да и все думали, что у Эмили больше не будет детей. После Филиппы все ее беременности заканчивались выкидышем не позднее двенадцатой недели. Трудно было представить, что она способна доносить еще одного ребенка.

Джиллиан бросилась к ней, схватила за руки.

– Четвертый месяц! Ох, Эмили!

Но голубые глаза Эмили смотрели на нее с укором.

– Следовательно, ребенок должен родиться в декабре.

Джиллиан вдруг сообразила, на что та намекает. Единственный раз в жизни она попыталась вырваться из-под власти сестры.

– Ты ведь не будешь возражать против моей поездки? – Джиллиан старалась говорить бодро и буднично. – Я уверена, Ричард тебе поможет. А в январе я приеду и тоже включусь. – Она замялась. – Просто случай такой редкостный…

– Поезжай, конечно! – ломким голосом воскликнула Эмили. – Я прекрасно могу нанять медсестру из роддома. И няньку для Филиппы. Все будет отлично.

Она сдержанно улыбнулась.

Джиллиан настороженно смотрела на сестру. Эта игра была ей знакома; ни разу еще она не су мела заранее предугадать следующий ход Эмили.

– Да и когда ты вернешься, няньку вполне можно будет оставить. – Серебристый голосок Эмили мучительной занозой пронзил сердце Джиллиан. – Поселим ее в твоей комнате. Ты не против? Скорее всего, ты к тому времени уже будешь жить отдельно.

Напрасно она поддалась на этот блеф. Нужно было все равно поехать с Верити. Прервать по ездку через несколько месяцев и вернуться к семье. Эмили не отказалась бы от ее помощи, сейчас Джиллиан была в этом уверена. Надо было поехать! Полные горечи слова отдавались у нее в мозгу, все тело напряглось, кровь была отравлена сожалениями о том, что произошло пятнадцать лет назад.

Нет, она не поехала. Она сдалась, уступила, как и всегда уступала сестре, осталась и дождалась рождения Энтони. И уже после того поняла: никогда она не уйдет от них по собственной воле. Потому что Эмили не любила маленького сына. А Джиллиан полюбила его больше жизни.

– Расскажи мне о Джиллиан, – попросила Флер, удобно устраиваясь на сиденье.

– Джиллиан? – рассеянно отозвался Ричард, включая указатель поворота, чтобы перестроиться в соседний ряд. – Ну давай, болван, уступай дорогу!

– Да, Джиллиан, – повторила Флер. – Давно она живет у вас?

– Да уже много лет. С тех пор как… не знаю… наверное, с тех пор как родилась Филиппа.

– И вы хорошо с ней ладите?

– О да.

Флер глянула на Ричарда. Его равнодушное лицо ничего не выражало. Так, с Джиллиан все ясно.

– А Энтони? С ним я тоже пока не знакома.

– О, Энтони тебе понравится. – Лицо Ричарда засветилось энтузиазмом. – Он славный мальчишка. Играет с гандикапом двенадцать – совсем неплохо для его возраста.

– Замечательно, – вежливо ответила Флер.

Чем дольше она общалась с Ричардом, тем яснее становилось, что ей не отвертеться от этой ужасной игры. Она представила себя в ботинках для гольфа с шипами и кисточками, и ее передернуло.

– Здесь такие красивые места, – промолвила Флер, глядя в окно. – Я и не знала, что в Суррее разводят овец.

– Изредка. Порой и коров.

Губы Ричарда иронически дернулись. Флер ждала. Движение губ означало, что Ричард собирается пошутить.

– С самыми отборными местными коровами ты познакомишься в гольф-клубе, – изрек Ричард и расхохотался.

Флер тоже фыркнула. Ее развеселила не столько шутка, сколько сам Ричард. Неужто это и впрямь тот скучный зануда, с которым она познакомилась полтора месяца назад? Даже не верится! Ричард с радостной решимостью принял новую жизнь, полную веселья. Теперь уже он звонил ей по телефону, предлагая всякие экзотические идеи, шутил, затевал всевозможные развлечения.

Как догадывалась Флер, этим он пытался от части возместить недостаток физических контактов в их отношениях – видимо, считал, что для нее это так же тяжело, как для него. Она пару раз говорила ему, что не страдает от воздержания, – но не слишком убедительно, чтобы не задеть его чувства. И вот он лез из кожи, чтобы компенсировать их общую неудовлетворенность. Раз уж нельзя развлекать ее в постели, он будет водить ее по театрам, коктейль-барам и ночным клубам. Каждое утро он звонил ей ровно в десять часов и излагал планы на вечер. Флер с удивлением заметила, что ждет этих звонков.

– Шерингем-Сент-Мартин! – воскликнула она вдруг, заметив пролетающий мимо указатель.

– Да, симпатичная деревушка, – кивнул Ричард.

– Я читала, Ксавье Формби недавно открыл здесь новый ресторан – «Тыквенный домик». Там, должно быть, очаровательно. Обязательно нужно сходить.

– А пошли сейчас, – немедленно предложил Ричард. – Поужинаем! Я позвоню, узнаю, найдется ли у них свободный столик.

Он вытащил телефон и набрал номер справочной.

Флер осторожно покосилась на Ричарда. Она ведь не обязана ему напоминать, что эта его Джиллиан, скорее всего, уже сварганила обед? Ричарда это, похоже, не волнует. Да он вообще почти не думает о Джиллиан. В некоторых семействах бывает полезно умаслить женскую половину, но в данном случае это, видимо, ни к чему. Лучше подыграть Ричарду. В конце концов, деньги-то у него.

– Найдется? – сказал Ричард в телефон. – Очень хорошо, мы сейчас подъедем.

Флер ослепительно улыбнулась.

– Как ты здорово придумал!

– Carpe diem, – сказал Ричард. – Лови день! Знаешь, я в детстве не понимал эту поговорку. Разве день можно поймать? Я в этом не видел смысла.

– А теперь видишь? – спросила Флер.

– О да! Все больше и больше.

Телефон зазвонил в семь – как раз когда Энтони закончил накрывать на стол. Джиллиан сняла трубку, а Энтони пока любовался результатами своих трудов. Лилии в вазе, кружевные белые салфетки, осталось только свечи зажечь, а из кухни доносится чарующий аромат жаркого из баранины. Время выпить джину, подумал Энтони и посмотрел на часы. Пора бы уже отцу приехать.

Вдруг в дверях кухни показалась Джиллиан в синем платье, которое она всегда надевала в торжественных случаях. Лицо у нее было мрачное, но это еще ни о чем не говорило.

– Папа звонил, – сообщила она. – Сказал, что приедет попозже.

– Насколько? – спросил Энтони, поправляя столовый ножик.

– Около десяти. Они с этой женщиной решили пойти в ресторан.

Энтони вскинул голову.

– В ресторан? Быть не может!

– Они сейчас там.

– Так ведь ты ужин приготовила! Ты ему сказала, что жаркое уже в духовке?

Джиллиан пожала плечами. На ее лице застыло усталое, безнадежное выражение, которое Энтони всей душой ненавидел.

– Твой отец имеет право ужинать там, где ему хочется.

– Надо было ему сказать! – крикнул Энтони.

– Не мое дело указывать твоему отцу.

– Да если бы он знал…

Энтони умолк, с отчаянием глядя на Джил лиан.

Почему она промолчала? Когда папа приедет и поймет, что он наделал, ему будет ужасно стыдно.

– Что делать, теперь уже поздно. Он не сказал, в каком они ресторане.

Похоже, она чуть ли не радуется, что так вышло. Как будто ей доставляет какое-то удовольствие, что все ее старания пропали даром.

– Значит, нам придется одним все слопать? Он понимал, что говорит слишком агрессивно, но ничего не мог с собой поделать.

– Вероятно. – Джиллиан опустила глаза на свое платье. – Пойду переоденусь.

– Останься так. – Энтони сделал последнюю попытку спасти остатки праздника. – Тебе идет.

– Помнется. Незачем зря его трепать. Джиллиан отвернулась и зашагала вверх по лестнице.

«А пошли вы все! – подумал Энтони. – Мне что, больше всех надо?».

Он вдруг вспомнил утреннюю встречу с Занфи Форрестер и Мексом Тейлором. Они вроде его куда-то приглашали? Может, не такие они и плохие.

– Я тогда тоже схожу в гости. Раз праздничного ужина все равно не будет.

– Очень хорошо, – не оглядываясь, ответила Джиллиан.

Энтони подошел к телефону и набрал номер Фифи Тиллинг.

– Алло?

В голосе Фифи искрилось веселье, на заднем плане слышалась музыка.

– Привет, это я, Энтони. Энтони Фавур.

– А, понятно. Привет, Энтони. Эй, вы, – крикнула она кому-то, – тут Энтони звонит!

Ему показалось, что он слышит смешки.

– Я думал, что вечером буду занят, – проговорил он, запинаясь, – а получилось, что свободен. Так что могу, типа, зайти. Занфи говорила, у тебя там народ собирается.

– А-а… Ну да. – Наступила пауза. – Вообще-то мы как раз надумали поехать в клуб.

– Отлично, я с вами.

Как звучит его голос – дружелюбно-раскованно или жалобно и тревожно?

– Понимаешь, дело в том, что машина уже полная.

– Ага, ясно.

Энтони посмотрел на телефонную трубку. Не совсем понятно, что Фифи имеет в виду…

– Ты уж извини. Так, именно это она и имеет в виду.

– Да ладно. – Он очень старался говорить небрежным тоном. Даже веселым. – Как-нибудь в другой раз.

– Да-да, конечно.

Фифи его уже не слушала.

– Тогда пока, – сказал Энтони.

– Пока, Энтони. До встречи.

Он положил трубку, умирая от унижения. Уж нашлось бы в машине место; могли бы потесниться, если бы захотели.

Энтони посмотрел на свои руки и увидел, что они дрожат. Его бросило в жар, хотя в комнате больше никого не было.

А все папочка виноват – приехал бы вовремя, не было бы этого позорного звонка. Недобрая мысль принесла облегчение. Джиллиан тоже виновата. Что на нее нашло? Не могла просто вы дать отцу пару ласковых, чтобы он немедленно вернулся домой?

Несколько минут Энтони сидел, рассматривал обеденный стол, накрытый с таким старанием, вертел в руках салфетку и думал о том, как они его достали. Суетились, готовились, а все зря. Ладно, пусть так и остается, он не будет здесь убирать.

Тут ему пришло в голову, что Джиллиан может в любую минуту заглянуть и велеть ему именно этим и заняться. Он вскочил и направился в кухню. Жаркое еще скворчало в духовке, на столе гордо возвышался торт, украшенный кусочками киви и взбитыми сливками. Энтони посмотрел на торт. Если нормального ужина все равно не будет, он имеет право взять шматочек, верно?

Он подвинул стул на середину комнаты и щелкнул пультом от телевизора. Загремели бодрые звуки какой-то викторины. Энтони взял ложку и набросился на фруктовый торт.