Серебряная луна

Глава 11

И все же вечер прошел довольно приятно. Граф превзошел самого себя, очаровывая и забавляя своих гостей, так что Рэв постепенно освободилась от напряжения и страха. Де Дюрье отличался блестящим остроумием и язвительным языком; он был прекрасно осведомлен в текущих делах и блестяще эрудирован. О ком бы ни заходила речь, у него уже был наготове какой-нибудь анекдот или меткая, иногда полная характеристика. Арман смеялся, и Рэв сказала себе, что все объясняется просто: она устала с дороги, приехала в Кре под ложным предлогом, любит Армана, — естественно, все в графе должно ей не нравиться и заставлять подозревать неприятность даже там, где ее нет. Но вот чем объяснить зловещие слова женщины в заношенном лиловом пеньюаре, явившейся из-за зеркала как призрак? Скорее всего, это ревнивая брошенная любовница графа; ясно, что она противится его женитьбе.

Однако ей еще много о чем надо было подумать — не только об этой таинственной даме.

— Сегодня мы одни, потому что я решил, что нам следует ближе узнать друг друга, — говорил граф. — Завтра вечером я устраиваю в вашу честь обед, а послезавтра бал; но сейчас мы можем поговорить тет-а-тет о нас самих, а что может быть интереснее этой темы для любого?

— Расскажите нам о себе, месье, — поторопилась Рэв, боясь, как бы граф не завел разговор о чувствах, а еще того хуже — не поставил бы Армана лишним вопросом в затруднительное положение.

— Мне льстит ваша просьба, — улыбнулся граф. — Что я могу вам рассказать? У меня, если можно так выразиться, очень неоднозначный характер!

— Вы астролог, верно? — спросил Арман.

— Значит, вам сообщили. Да, это одно из моих занятий.

Рэв добавила:

— Принцесса Полина Боргезе говорит, вы просто волшебник! Она права, или это просто красивые слова?

Поколебавшись, граф серьезно ответил:

— Она права, я волшебник!

Арман скроил скептическую мину, а Рэв всплеснула руками:

— Потрясающе! Продемонстрируйте нам какое-нибудь ваше волшебство! Это было бы очень интересно!

Граф взглянул на нее, и ей почему-то опять стало холодно.

— Обещаю, вы увидите мое волшебство. Это не тема для легкомысленного обсуждения, а очень серьезный и выходящий за пределы человеческого разума вопрос.

Его голос звучал почти торжественно, и в этот момент он показался Рэв одержимым какой-то тайной внутренней силой, действующей и на других, и на него самого. А Арман, точно не сознавая неуместности своих слов, протянул:

— Предскажите мне мою судьбу! Хорошо бы вам удалось таким образом оживить во мне память о прошлом! Ведь прошлое и будущее сливаются в настоящем…

Фанатизм графа тут же пропал; ответил он резковато:

— Дорогой маркиз, я не предсказываю судьбу, как цыганка на ярмарке! Да, я делаю некоторые прогнозы для императора, и он в них твердо верит. Иногда я, намеренно или нет, провижу будущее других людей. Тем же, для кого это только забава, я могу обещать только беду!

— Какая угроза! — шутливо произнес Арман. — Что ж, в таком случае я должен принимать свое будущее как сюрприз! Впрочем, жаль, что вы воспринимаете это с таким пафосом. Угадывая верно победителя скачек или какая карта выпадет в игре, можно легко нажить состояние!

— У меня уже есть состояние, — спокойно ответил граф.

По движению его тонких пальцев, крепко сжавших ножку бокала, Рэв поняла, что граф сердится, но Арман то ли не замечал его раздражения, то ли специально его дразнил.

— Это видно! — радостно произнес Арман. — Вероятно, вы нашли философский камень, с помощью которого превращается в золото все, что пожелаете?

— Вероятно, — согласился граф.

Рэв поскорей сменила тему.

— Не расскажете ли вы после обеда о ваших картинах, месье? — спросила она. — Я вижу, у вас очень ценная коллекция.

— С удовольствием, но вы должны простить меня, если я удалюсь часов в одиннадцать, — сказал граф. — Мне до полуночи надо сделать кое-какие вычисления для императора.

— Опять прогнозы? — с улыбкой спросил Арман. — Значит, он вас держит для этого! Надеюсь, вы берете с него достойную плату? Даже греки приносили подарки оракулам, когда приходили к ним за советом.

— Моя награда заключается в дружеском расположении императора и его доверии к моим прогнозам, — натянуто произнес граф.

— Пока он побеждает, у вас все в порядке, но берегитесь, когда придет момент предсказать разгром! — улыбнулся Арман. — В Фонтенбло мне рассказали, что было с ним на прошлой неделе, когда доложили об обстреле англичанами Копенгагена. Фуше говорит, что никогда не видел его в такой ярости. Император бушевал: он грозился высадиться в Англии в течение двух недель силой ста тысяч человек, клялся закрыть все порты Европы для глупых островитян, выгнать с континента всех британских послов и арестовать всех англичан — частных лиц. Зрелище, думаю, было неприглядное; но чего можно ожидать от человека такого происхождения? Право, граф, вам лучше продолжать предсказывать победы!

Во время этой тирады Рэв пыталась встретиться глазами с Арманом и приказать ему умолкнуть, но где там! Слова были произнесены, и они очень задели графа.

— Я не шарлатан и не лжец, господин маркиз, — огрызнулся Дюрье.

Арман смотрел на него с невинным удивлением.

— Что вы, я не хотел вас обидеть! — примирительно сказал он. — Я плохо в этом разбираюсь, но мне очень сложно поверить, что такой умный человек, как Наполеон, может придавать значение положению звезд и тому подобному. Но вы такой авторитет в этих вопросах, и если вы говорите, что это непреложная истина, то не мне с вами спорить. Поэтому я воздержусь от дальнейшей дискуссии. Не смотрите на меня безумным взором, дорогой друг, и давайте выпьем за наше будущее, знаем мы его или нет!

Внешне граф смягчился, но Рэв чувствовала, что Арман нажил себе злейшего врага.

Взволнованная и испуганная, она завела с графом разговор о его коллекции и до одиннадцати болтала непрестанно, чтобы не дать Арману вставить хоть слово. К этому времени граф стал часто посматривать на часы, черты его заострились, в глазах запылал огонь, он явно чего-то страстно ждал.

Наконец, учтиво попрощавшись с ним, Рэв и Арман поднялись по широкой лестнице к своим покоям. Наверху, где граф уже не мог их слышать, Рэв прошептала:

— Приходите поговорить.

— Через пять минут буду у вас, — тихо ответил Арман.

В спальне королевы пылал камин, горели свечи в канделябрах на туалетном столике у кровати, но все равно казалось темно и холодно. Рэв опустилась в низкое кресло перед камином, не отрывая взгляда от скрытой выдвижной панели. Но пришел Арман, и она почему-то сразу успокоилась. Пока с ней Арман, ей ничего не страшно, пусть даже этот странный, чужой Арман, который обращается с ней как с сестрой, и не имеет ничего общего со страстным возлюбленным, каким был в Вальмоне!

— Ах, как я рада, что вы пришли, — быстро произнесла Рэв, затащила его в комнату, закрыла за ним дверь и заперла ее.

— Чем вы встревожены? — спросил он. — Увидев за обедом ваше лицо, я понял, что это из-за меня, но в чем дело? Этот тип — напыщенный дурак, начисто лишенный чувства юмора. Вы не можете выйти за него, и завтра я ему скажу об этом.

Рэв прерывисто вздохнула — то ли всхлипнула, то ли засмеялась.

— Ах, Арман, как вы беспечны! Вас ничто не пугает, ничто не может потрясти вашу невозмутимость. Нет, вы не настоящий француз!

— Чего вы от меня добиваетесь? — добродушно спросил он. — Чтобы я шарахался от собственной тени или верил во всю эту чушь, какой граф пичкает императора? Тоже мне волшебник! Если уж на то пошло, я не верю, что он способен показать приличный фокус!

— Вот тут вы ошибаетесь, — послышался тихий голос.

Рэв вскрикнула. Вторжение для обоих было неожиданным. Повернув голову, она увидела, что потайная панель опять отодвинулась и женщина ступила в комнату.

— Кто вы? Что вам надо? — вскочив, спросил Арман. Незнакомка сумела поразить даже его.

Лиловый пеньюар, в котором приходила днем, она сменила на платье из чего-то темного и прозрачного, с вышитыми серебряной нитью каббалистическими знаками — звездами, луной, сплетенными змеями. На груди, на золотой цепи, усыпанной бриллиантами, висела свастика из кроваво-красных рубинов. Она прошла по комнате и заговорила низким, хрипловатым, глубоким, почти гипнотическим голосом.

— Я предостерегала вас, но вы не вняли моему предупреждению, — обратилась она к Рэв. — Если в вас есть хоть капля разума, вы сейчас же уедете! Завтра будет уже поздно, и вас ничто не сможет спасти!

Рэв сама удивилась, обнаружив, что крепко держится за руку Армана. Она даже не заметила, как это получилось, но от его теплых, сильных пальцев ей стало спокойнее.

— Почему вы настаиваете, чтобы моя сестра уехала отсюда? — Арман уже обрел привычную уверенность.

— Ей грозит опасность, — сказала ночная гостья, потом вгляделась в лицо Армана и добавила медленно, как будто разбирая видимые только ей письмена: — Вам тоже, месье. Я вижу… она идет за вами по пятам… опасность… тюрьма и еще хуже… смерть!

— Почему вы так говорите? — воскликнула Рэв. — Скажите, почему вы это говорите?

Женщина поморгала.

— Не знаю, — в растерянности произнесла она. — Только что я ясно видела это, но сейчас все прошло. Опасность грозит вам, мадемуазель, а не вашему брату. Это вы должны сейчас же уехать отсюда.

— Но почему? — спросила Рэв. — Вы должны объяснить, должны назвать причину, почему нам нужно сейчас же уехать.

Женщина посмотрела через плечо, желая увериться, что ее не подслушивают. Она притянула к себе Рэв и Армана, положив свои холодные руки им на плечи. В ней было что-то пугающее, и все же невольно верилось, что она действует искренне, от сердца.

— Послушайте, дети, меня зовут Мари-Мадлен, и много лет назад Жиль де Дюрье был моим любовником. Я была молода, когда он впервые привез меня сюда и попросил от меня больше, чем любви, и я делала все, что он просил, потому что любила его и хотела доставить ему удовольствие. Я была не слишком религиозна, хотя меня воспитывали в вере к Богу. Но моя любовь к Жилю была сильнее любви к Господу. То, что сначала казалось забавным увлечением, постепенно стало одержимостью, делом его жизни. Он с детства был ясновидящим и часто видел в людях то, чего не видели другие. Потом он нашел старинные книги по черной магии, которые открыли ему тайны колдовства и сверхъестественных явлений. Он познакомился с другими людьми, такими же искусными и осведомленными, как и сам, и ему захотелось все больше и больше власти. Я стала его помощницей, его рабыней, я по-прежнему любила его, но уже начала бояться. Он стремился не к той власти, что прельщала других, он не жаждал богатства или побед. Он стремился к власти над стихией и духами, обитающими во вселенной, к власти над мертвыми и над живыми. Ради этого он готов рискнуть всем на свете.

— И все-таки что… — начала Рэв, но женщина прервала ее неистовым жестом.

— Некогда болтать, у нас очень мало времени, — сказала она. — Я хочу заставить вас понять, какая опасность вас здесь подстерегает. Три года назад в руки к Жилю попала старинная рукопись, обладающая огромной волшебной силой, и с тех пор он больше ни о чем не может думать. В этой рукописи сказано: чтобы освободиться от последнего бремени смертного, он должен принести высшую жертву. Он должен принести в жертву своего первенца, ребенка, который будет зачат от него девственницей, равной ему по происхождению и рожденной под определенными планетами. Жиль начал искать девушку, отвечающую этим требованиям, но это оказалось непростым делом.

Рэв что-то пролепетала непослушными губами.

— Да, в конце концов выбор пал на вас, — сказала Мари-Мадлен, подтверждая страшную догадку. — Жиль рассказал мне, что, когда он увидел вас, ему показалось, будто вы окутаны ярким белым светом, и он понял: вы специально посланы ему. Он навел подробные справки, все сошлось, и теперь для него нет ничего важнее, чем заполучить вас в жены. Жиль уговорил императора ускорить церемонию. Завтра утром вы получите приказ императора и еще до полудня станете женой графа. Такого приказа вы не посмеете ослушаться. Вот почему я умоляю вас бежать сейчас. Я спасаю не вас, а Жиля — от самого страшного, смертного греха. Уезжайте немедленно, бегите из замка, пока не поздно.

— И все это — правда? — недоверчиво сказал Арман.

Женщина как-то сразу съежилась и стала бесконечно жалкой.

— Идите со мной. — Она обреченно махнула рукой. — Жиль уже начинает ритуал, который должен состояться перед бракосочетанием. Вы все увидите, если хотите, но не издавайте ни звука, потому что, если он обнаружит нас, мы погибли.

Она повернулась, взяла свечу и пошла к выдвижной панели, Рэв и Арман двинулись следом. Они оказались в крохотном чуланчике, между обшивкой двух смежных помещений. Мари-Мадлен нажала пружину на противоположной стене, и тотчас же открылась еще одна потайная дверь. Они прошли через большую, пустую комнату и дальше по извилистому коридору. Наконец Мари-Мадлен остановилась перед темной стеной.

— Помните: ни звука! — чуть слышно прошептала она. — Немного посмотрите, а потом пробирайтесь к выходу и бегите из замка как можно быстрее! Обратно идите по коридору, по которому мы пришли. В спальне королевы дверь открыта. Когда вернетесь, закройте ее, чтобы ваше исчезновение не связали со мной.

— Договорились! — кивнул Арман.

— Я оставлю здесь свечу, — сказала Мари-Мадлен. — Ее хватит на час, не дольше.

С этими словами она поставила свечу на пол и принялась нащупывать секретную пружину, прижимающую узкую планку. Когда щель открылась, стало видно хоры, а сквозь прорези в балюстраде можно было наблюдать за тем, что делается внизу, оставаясь незамеченными. Снизу доносилось пение; как Рэв и ожидала, это была прекрасная готическая часовня с резными дубовыми сиденьями и массой свечей на алтаре. К ним поднимался густой запах ладана — золотое, украшенное рубинами кадило раскачивал светловолосый женоподобный мальчик-прислужник в красных одеждах с кружевами. Пение тоже было прекрасно: высокие чистые мальчишеские голоса звенели и таяли под куполом.

Что же тут дурного, подумала Рэв, чудесная месса… И вдруг увидела человеческую фигуру, распростертую на алтаре. Нагая женщина лежала на белой простыне в бесстыдной позе. Над ней висело огромное, сверкающее драгоценными камнями распятие… Оно висело вверх ногами!

Рэв поняла: это черная месса, молебен дьяволу. Такие церемонии совершались во время революции, но, по смутным воспоминаниям Рэв, даже закоренелые грешники и атеисты говорили о них с отвращением.

Вот из ризницы вышел граф; на нем была изысканная парчовая риза, но расшитая символами дьявола. Зло исходило от него физически ощутимой волной.

Когда он приблизился к лежащей на алтаре женщине, голоса мальчиков поднялись до экзальтации, а затем перешли в тихую, медленную молитву. Они читали «Отче наш» в обратном порядке.

У Рэв закружилась голова, как будто она летит в дикую пропасть, на дне которой ее ждет мерзкая трясина. Очнулась она на диване в спальне королевы, рядом был Арман со стаканом воды.

— Выпейте это, — велел он.

Она поперхнулась:

— Ах, Арман, спасите меня! Спасите!

— Мы сейчас же уезжаем, — ответил он. — Вы можете двигаться?

Рэв сделала еще один глоток и села.

— Я все могу, только бы оказаться подальше отсюда! Ах, Арман, мне страшно! Что, если он нас остановит?

— Он не сумеет, — твердо произнес Арман.

Скуки и томности как не бывало — перед ней стоял целеустремленный, решительный человек, на которого можно положиться. Сердце ее рванулось к нему, но сейчас не до разговоров. Бежать, и немедленно!

Рэв поднялась, взяла свою черную бархатную дорожную накидку, отороченную мехом, и набросила на плечи. Ни о чем другом беспокоиться было некогда. Она с облегчением вспомнила, что на ней белое креповое платье, скроенное по греческой моде, с широкой плиссированной юбкой. Если придется ехать верхом — как же иначе? — то это платье, в отличие от других, не будет ей мешать.

— Вы готовы? — спросил Арман.

Она кивнула, он открыл дверь и выглянул: никого. Они пересекли площадку и вошли в его комнату. Ему понадобилось несколько минут, чтобы найти свой чемодан и дорожную одежду.

Можно в путь. Трудность была в том, как выбраться из замка. Арман посмотрел на лестницу. Огромный зал был освещен и абсолютно пуст. Они быстро спустились по лестнице, пересекли вестибюль, и Арман взялся за засовы и цепи, закрывающие переднюю дверь. В этот момент до них донесся топот копыт.

Кто-то приехал. Они слышали конский храп, звон упряжи, мужские голоса и звук шагов на ступенях. Арман схватил ее за руку и потянул к ближайшему окну. Они скользнули за длинную штору и едва успели затаиться, как раздались шаги из помещения для слуг. Открылась тяжелая входная дверь.

— Я немедленно должен видеть графа Жиля де Дюрье, — произнес мужской голос.

— Господин граф сейчас занят, месье.

Кто-то решительно вошел в замок.

— Доложите графу, что телохранитель императора капитан Этьен должен немедленно с ним поговорить. Пусть он поймет, что я действую именем императора и не намерен ждать!

— Да, месье.

Вошел кто-то еще. Их уже двое! Рэв ясно слышала звон шпор.

— Прево с лошадьми? — спросил первый.

— В столь поздний час конюхов не найти. Судя по всему, гостей не ожидают.

— Конечно, не ожидают, особенно незваных! — усмехнулся тот, что назвался капитаном Этьеном.

— Нам-то здесь никто не обрадуется, — откликнулся второй. — Вот уж поистине неприятная миссия! Я искренне хотел бы, чтобы император выбрал для этого поручения кого-то другого.

— А знаете, этот малый произвел на меня благоприятное впечатление, я с ним пару раз сталкивался в Фонтенбло.

— Молли говорит, что он с самого начала подозревал его.

— Ну, по прошествии времени это легко сказать! Кроме того, что значит подозрение без оснований? Может быть, он просто что-то не так понял.

— Герцогиня де Монестье уверена, что он шпион.

— Отличный способ отделаться от любовника, — усмехнулся капитан Этьен.

Рэв стояла ни жива ни мертва. Сначала, когда чужие вошли в замок, она испугалась, что их с Арманом застанут в момент побега, но теперь настала пора бояться за жизнь Армана.

Эхом разнесся звук властных шагов, и граф прокричал фальцетом, с истерическими нотками:

— Мне доложили, что вы, господа, прибыли по заданию императора. В чем ваше дело? Вы доставляете мне массу неудобств, прерывая меня именно сейчас.

— Примите наши извинения за эти неудобства, но ждать мы не можем: император приказал немедленно арестовать вашего гостя.

— Моего гостя? — удивленно переспросил граф.

— Да, человека, называющего себя месье маркизом д'Ожероном.

— Что за причина для ареста?

— Это самозванец. Императору донесли, что на самом деле он не маркиз д'Ожерон.

— Невероятно! — воскликнул де Дюрье. — Маркиз приходится братом моей невесте. Мне нужны доказательства правдивости ваших слов, я не позволю вам оскорблять его беспочвенными подозрениями.

— Доказательства есть у императора, их предоставили герцогиня де Монестье и граф Меттерних.

— При чем тут австрийский посол?

— Это мне неведомо, месье, скажу только одно: император видел портрет настоящего маркиза д'Ожерона, и он ничуть не похож на господина, присвоившего имя и титул, — ответил капитан Этьен.

— Ну знаете ли, портреты часто грешат отсутствием сходства, — раздраженно бросил граф.

— Может быть, но в данном случае портрет настоящего маркиза д'Ожерона имеет одну характерную черту, которую неопровержимо подтвердило ведомство месье Фуше.

— И что же это за характерная черта? — осведомился граф.

— У маркиза только один глаз, — сказал капитан Этьен. — Другой он потерял во время дуэли, имевшей место пять лет назад в Вене.

На какое-то время воцарилась тишина.

— У моего гостя, безусловно, целы оба глаза, — растерянно пробормотал граф.

— Тогда позвольте нам сейчас же пройти в его спальню. Император приказал задержать его и без промедления доставить в Фонтенбло для выяснения личности.

— Разумеется; я не могу препятствовать вам в выполнении вашего долга, но буду просить вас вести себя как можно тише, — холодно произнес граф. — Я не хочу беспокоить свою будущую жену, и ей не надо знать, при каких обстоятельствах ее брат покинул замок.

— Утром вы безусловно придумаете, как объяснить его исчезновение, месье. — Капитан Этьен не удержался от сарказма.

— Лакей проводит вас. А теперь извините, господа, я занят важными, деликатными, безотлагательными делами.

Обменявшись натянутыми дежурными любезностями, они разошлись: граф — опять в часовню, а офицеры — наверх, к Арману.

А беглецы кинулись через вестибюль, где сладко зевал один только сонный лакей. Арман свалил его апперкотом, которому научился в спортивном клубе на Бонд-стрит. Во дворе, освещенные лунным светом, стояли три лошади, их держал под уздцы офицер. Оценив целенаправленную походку Армана, он потянулся к пистолету, но не успел выхватить оружие. Человек он был не очень крупный, Арман схватил его в охапку и перебросил через стену в ров. Рэв услышала, как он тяжело плюхнулся в воду, а Арман уже усаживал ее в седло. Он ловко вскочил на другую лошадь и сказал:

— Молюсь Богу, чтобы вы хорошо ездили верхом!

Рэв в ответ засмеялась:

— Вам будет трудно угнаться за мной!