Серебряный ублюдок

Пролог

Пак

Калифорния

Пять лет назад

Сука как же жжет.

Шот был двойным, но он оказался зажат между двумя красивыми гигантскими сиськами, принадлежащими стриптизерше с бесконечными ногами и тугой попкой, и это не позволило разлиться ни одной проклятой капле. Текила ударила меня в живот, алкоголь потряс мой организм, и дерьмо, наконец-то, стало реальным.

Свобода.

Прошло четырнадцать месяцев с того времени, когда я в последний раз прилично напивался ― почти забыл, каково это. Вам знакома эта сладкая, резкая боль, которая возникает от потери ощущений во всем горле? Великолепно. Никогда еще в своей жизни я не чувствовал себя лучше, и это факт. Помогло и то, что королева шотов отсосала мне сразу после того, как мы подтянулись на вечеринку.

Я провёл последний год, пытаясь решить, что я сделаю первым делом, когда, наконец-то, выйду. Но пока что я метался между потрахушками и пьянками, но Бог, очевидно, питал слабость к засранцам, потому что мы нашли один чертовски хороший компромисс.

Я был на свободе уже около четырёх часов. Но все еще чувствовал себя будто во сне. Калифорнийский департамент исправительных учреждений умеет славно поразвлечься, даже когда человека уже отпускают. Почти половину из того времени, что провел в ожидании, я потратил на размышления о том, вдруг эти мошенники передумали, или адвокат клуба что-то забыл. Я знал, что они найдут способ вынести мне мозг.

ФБР, Департамент Полиции, даже Министерство внутренней безопасности ― все они хотели урвать себе кусочек моего клуба — МК «Серебренные Ублюдки». Не проходило и недели в тюрьме, чтобы они не пытались снять с меня шкуру. Полагаю, что они решили, будто проспект может стать легкой мишенью.

Чертовски неверно.

Мой старик умер за «Ублюдков». Если бы я отвернулся, он бы преследовал мою задницу до конца моей жизни, потому что такое дерьмо не терпят в моей семье. Я был рожден, чтобы носить нашивку «Ублюдков». А сегодня вечером? Впервые я наконец-то получил право показать эти цвета.

Кто-то хлопнул меня по плечу, затем здоровый мужик схватил меня так крепко, что стало больно. Кажется, что мои чертовы ребра треснули.

― Эта нашивка чувствуется правильно на твоей спине, брат? ― спросил Буни.

Он был президентом «Серебряных Ублюдков» в Каллапе, штат Айдахо, как только он не называл меня, но никогда ― братом. Я чувствовал себя отлично. Чертовски отлично. Еще час назад я был проспектом, и никогда не получал никакого особого отношения из-за моего старика. Именно поэтому я этого так хотел.

― Лучшая ночь в моей жизни, ― признался я.

Он отступил, и его лицо стало серьезным.

― Горжусь тобой, ― сказал он. ― Ты делал то, что должен был. Охранял клуб, занимался бизнесом. Пэйнтер рассказал нам, что происходило внутри, как ты прикрывал его. Ты заслужил это, заслужил своей жизнью и своей кровью. Я знаю, ты не посрамишь эту нашивку, Пак.

― Никогда, ― ответил я, его слова многое для меня значили.

Буни внезапно улыбнулся, а затем, схватив меня за руку, повернул к бару.

― Выпей, ― сказал он мне. ― А потом найди себе какую-нибудь симпатичную малышку, потому что завтра мы едем домой. Твой байк в хорошем состоянии ― я позаботился о нем.

― Спасибо.

― Еще один шот, малыш? ― спросила стриптизерша.

Она уже перевернулась на бок и протягивала руку, чтобы обнять меня за шею и поцеловать. Таким образом, я оказался слишком близко к ее лицу. Она была вся потная, и ее тушь размазалась. И, если честно, пахло от нее тоже не очень.

― Наливай, ― ответил я, отстранившись.

Я бы оценил минет, без вопросов. Но она была не совсем той фантазией, на которую я дрочил весь прошлый год, и я пообещал себе, что не смирюсь, даже после того как выйду. Я хотел свежей плоти ― кого-то чистого и мягкого и достаточно сладкого, чтобы я смог ее съесть. Я бы немного поиграл с ней, прежде чем перестать контролировать себя, пробиваясь сквозь ее мягкость, пока она не станет кричать и молить о пощаде.

Рот, киска, задница.

Это было то, что впоследствии заставляло меня в течение долгих ночей задаваться вопросом: «Почему, черт возьми, я позволил себе попасться?»

Не обращая внимания на суку, лежащую на стойке бара, я протянул руку и схватил бутылку текилы, влив в себя почти треть. Иисус, похоже вслед за ней отправились и остатки моей гортани. Затем я повернулся, чтобы осмотреть всю комнату. Четверо из моих новых братьев «Серебряных Ублюдков» приехали из Каллапа ― Буни, Майнер, Дип и Дэмон. К ним уже присоединились четыре Рипера и два их проспекта. Они были здесь, чтобы поприветствовать Пэйнтера, который шел со мной по оружейному обвинению. Это отстой, но такова была жизнь. Мы боролись за наши клубы, так что никаких сожалений не было. Благодаря сочетанию удачи и больших взяток нам удалось удержаться вместе в течение всего срока отсидки. Клубы предоставили средства и адвокатов, и мы совместили эти инвестиции с нашим молчанием.

Пэйнтер, ухмыльнувшись, поймал мой взгляд через всю комнату. После всего времени, проведенного вместе, я научился читать его мысли. Придуриваясь, я послал ему кивок, который мог много чего сказать.

Поздравляю тебя, мудак.

― Ты веселишься? ― спросил мужской голос.

Я посмотрел вниз и увидел, что рядом со мной стоял болезненно худой, невысокий мужчина с жирными волосами, у которого не было половины зубов. Наркошу звали Тини. Он был слишком возбужден, а его глаза слишком блестели. К сожалению, мы разместились у Тини той ночью, поэтому я должен был быть с ним добрым. Мы находились в какой-то глуши, спрятанной в каньоне, в котором этот придурок каким-то образом приобрел дом. У МК «Лонгнеки», одних из наших «союзников», — хотя их лояльность была весьма сомнительной, ― был обустроен склад в магазине рядом с домом этого парня.

Этот мудак Тини даже не был частью клуба, но, очевидно, его брат Бакс был, поэтому они использовали его дом как пит-стоп. Что-то здесь было не так, но, чёрт возьми, мне было все равно. Утром я уезжал домой. Если мне повезет, моя будущая связь со штатом Калифорния, в целом, и Тини, в частности, будет крайне ограниченной.

― Видишь что-то, что тебе нравится? ― спросил он. ― Это моя старуха. Хочешь ее? Она очень хорошая. Добро пожаловать домой.

Я пожал плечами, глядя на его женщину. Возможно, ей было уже за тридцать. Довольно милая, но ее тяжелый, усталый взгляд не привлек меня. Мало того, она была охрененно худой. Вероятно, она употребляла мет, чтобы не замечать того, что ей приходилось жить с этим мудаком.

― Нет, она великолепна, но не в моем вкусе, ― отказался я, случайно выпив еще одну текилу.

Уже не так обжигало, и как показывал мой опыт, мне следовало бы замедлиться. Учти я это тогда, и может, все было бы совершенно по-другому. Но дерьмовая вещь состояла в том, что время не вернешь назад.

― А какой у тебя тип? ― спросил он.

Я пожал плечами. В тот день, когда мне понадобится какой-нибудь нарик, чтобы найти киску, я отрежу собственный член и покончу с этим. Сделав еще один глоток, я решил оглядеться, демонстративно игнорируя его.

Вот тогда я и увидел ее.

Сейчас, я чертовски ненавижу клише, ведь такое дерьмо происходит только в кино. Но я, на хрен, клянусь, что влюбился в нее в тот момент.

Она была такой миниатюрной, а ее длинные каштановые волосы были собраны в одну из этих шишек на макушке. Ее одежда полностью скрывала фигуру. Но я все-равно мог видеть ее крошечную талию, наряду с щедрыми сиськами и округлыми изгибами, что могли стать отличной колыбелью для моих бедер, когда я буду вколачиваться в нее.

Я должен был её поиметь.

Будто, она была всем, что мне тогда было нужно.

― Хороший выбор, ― кивнул Тини.

Я продолжил игнорировать его, сосредоточившись на ангеле, которым собирался овладеть, сразу, как только вытащу ее из этих штанов. Боже, она была такой хорошенькой. Совсем не подходящей для этого места. На ней не было косметики, она ни с кем не флиртовала. Просто бродила, собирая пустые бутылки и избегая разговоров.

Очень интересно.

― Я познакомлю вас.

Тини прошел через комнату к той, кого я мечтал трахнуть. Я решил следовать за ним, потому что не хотел, чтобы мудак говорил от моего имени. Но, вдруг, Буни поймал меня за руку.

― Берегись, ― предупредил он, его низкий голос было трудно расслышать сквозь шум вечеринки. ― Мы думаем, что с этим парнем что-то не так. Попробуй разговорить его, хорошо? Полезная информация всегда может пригодиться.

Я кивнул, задавшись вопросом, почему, черт возьми, Тини выбрал меня объектом для дружбы. Сегодняшний вечер ― для моего отдыха и наслаждения. Но, глядя на него, я чувствовал себя грязным, а, учитывая, какое дерьмо творилось в моей жизни, это стоило назвать достижением. Кто-то другой хлопнул меня по плечу, затем Пэйнтер схватил мою шею, сжимая, пока смеялся.

― Это никогда не закончится, ― сказал он. ― Буни обломал твой перепихон?

Я слегка ударил его в живот. Но достаточно, чтобы заставить его отступить.

― Нет, прямо сейчас эта честь переходит к тебе, ― пробормотал я, глядя на него. ― Христос, мы провели целый год вместе в этой чертовой камере. Думаешь, мы еще не все обсудили? Позволь мне уже пойти и потрахаться? Пожалуйста?

В ответ он тоже меня ударил, и я пошатнулся. Оказывается, я не понимал, насколько был пьян. Тем не менее, я не собирался так легко сдаваться. Наблюдая, как мои братья собираются вокруг нас, я покачнулся. Дикий блеск в его глазах соответствовал моему собственному ― смесь почти безумного счастья и сдерживаемой энергии.

― Выведи его на улицу, ― приказал Буни. ― Я ставлю пятьдесят на Пака.

― Сотню на Пэйнтера, ― возразив, кинул, президент Риперов, Пикник Хейс, а затем нас вывели на улицу для боя.

Я не мог дождаться.

Конечно, мы и раньше занимались спаррингом. Нет лучшего способа в тюрьме, чтобы убить время, так что я знал движения Пэйнтера как свои собственные, впрочем, как и он. Мы были очень похожи, у нас могла быть совсем другая жизнь. Ни у кого из нас не было официальной серьезной подготовки, но мы оба набрали изрядное количество опыта в реальной жизни. Черт, я попал в свою первую драку в баре, когда мне было четырнадцать лет, потому что мой старик не был «Отцом года». Хотя тогда я все ещё любил этого старого ублюдка.

Солнце село, когда мы вышли на улицу, раскрасив небо розовыми и оранжевыми разводами, перемешав их с растянутыми облаками. Пораженный невероятной красотой вокруг, я улыбнулся, глубоко вдохнув. Было так чертовски хорошо снова оказаться на свободе. Никто не знал, каково это, быть запертым в клетке, как животное. Никто, кроме парней, которые слышали звук ворот, закрывающихся за ними.

К счастью для меня, я был не первым «Серебряным Ублюдком», который отсидел за клуб, а это означало, что мои братья помогали мне. Они знали, на что это было похоже.

― Окей, становимся в круг, ― сказал Пик.

Моргнув, я понял, что, возможно, пьяный боксерский поединок с Пэйнтером, был не такой уж удачной идеей. Конечно, он тоже был пьян, к тому же от выпивки боль на время утихала.

― Бой идет до тех пор, пока один из вас не упадет или не отключиться. Время делать ставки, братья.

Буни схватил меня за руку и потянул в сторону, внимательно глядя мне в лицо.

― Ты готов? ― спросил он.

Я резко кивнул, потому что пьяный или нет, я не собирался строить из себя киску перед своим президентом, в тот же самый день, в который получил цвета. Я бросил взгляд через пыльный круг, чтобы увидеть Пэйнтера, который послал мне дружелюбную ухмылку. Смеясь, я показал ему средний палец, затем встряхнув руки, расслабился.

Вот когда я снова увидел ее. В стороне, рядом с Тини, который быстро ей что-то говорил и показывал на меня. Я нахмурился, потому что мне действительно не нужно было, чтобы этот мудак говорил за меня. Зная мою удачу, ублюдок делал все, чтобы она сбежала. Я толкнул моего брата Дипа, который стоял рядом со мной.

― Видишь ту девушку? ― спросил я, кивнув подбородком в ее сторону. ― Убедись, что Тини не напугает ее, хорошо?

― Конечно, ― сказал он. ― Я прослежу.

― Спасибо.

Мы с Пэйнтером вместе вошли в круг, и я начал чувствовать, как адреналин развеял алкогольную дымку. Моя кровь потекла быстрее, пока я почти не почувствовал ее вкус. Боже, я всегда любил драться. Казалось, драка всегда очищает голову, и с годами я становился все лучше и лучше, для того, чтобы больше побеждать, а не проигрывать. В тюрьме эти навыки спасли наши задницы, и я получил очень много советов от человека, с которым мне сейчас пришлось столкнуться.

Пэйнтер задвигался первым, попробовав ударить меня в живот. Это была не настоящая атака, он просто проверял мои пределы. Если я много выпивал, то это очень затормаживало мои рефлексы. Как и у него. Это меняло исходные установки, и мы оба чувствовали это.

― Не могу поверить, что они дали тебе верхний рокер, ― закричал он, дразня меня.

Я усмехнулся.

― Старайся немного лучше, старик. Я слишком хорошо тебя знаю.

Пэйнтер засмеявшись, неожиданно снова обрушился на меня. Его удар пришелся мне прямо в живот, что заставило меня согнуться от боли. Дерьмо. Я отступил и, почти вылетев из круга, остановил себя в последнюю минуту. Я слышал крики своих братьев, поддерживающих меня.

Я должен был победить. Пэйнтер мог отсосать, потому что он носил свои цвета уже давно. А это была моя ночь. Она была моя, а он должен был смириться с этим и отойти в сторону.

Все еще шатаясь, я бросился к нему, словно выйдя из-под контроля. Затем я атаковал, и на этот раз поймал его. Один удар. Два. Три. Прямо в живот. Пэйнтер ахнул, и я набросился на него, чтобы добить.

Каким-то образом, он, взяв себя в руки, попал мне прямо в челюсть. Моя голова затрещала, когда я отшатнулся в сторону. Я чувствовал кровь во рту, а затем нащупал языком шатающийся зуб.

Мудак.

Я подумал о симпатичной девушке, за которой наблюдал, и это меня разозлило. Гнев был хорош. Он очищал мою голову. Неважно, выиграю я или нет, она не захотела бы сосаться с тем, чье лицо выглядело бы как зарезанная свинья. Это был не бой, а самый настоящий облом.

Пришло время покончить с этим.

Пэйнтер ждал меня, покачиваясь. Я проучил его довольно хорошо. Он определенно придерживал свою левую руку, а это было хорошей новостью, потому что он был левшой. Мне повезло. Я мог хорошо бить и правой, и левой.

Я бросился на него, обратив это в свою пользу.

Он попытался заблокировать меня, но его рука ослабла. Мой удар попал ему по животу, затем в челюсть. Боль пронзила мою руку, рассеивая алкогольный дурман.

― Говнюк, ― выдохнул он, когда я отскочил назад, сжимая пальцы.

Последний удар не удался, если бы мой удар пришелся ему в центр лица, я бы получил кулак, полный сломанных костей.

― Ты сделал его, ― закричал Буни.

Я снова занес руку для удара. Должен ли я рискнуть и нанести ему контрольный в голову? Я даже ничем не обмотал свои костяшки.

Хрен с ним.

Я снова ударил его в челюсть, и Пэйнтер тяжело повалился на землю. Кровь капала у него из носа, и я долго думал над тем, действительно ли ему очень больно.

Затем ему удалось перевернуться на живот, поздравляя меня и показывая средний палец.

― Поздравляю с получением твоих цветов, Пак, ― простонал он. ― В этот раз я отступлю. Наслаждайся этим, пока можешь, потому что в следующий раз я прибью тебя.

Я отшатнулся назад, ухмыляясь и поднимая руки, как только мне стало понятно, что он серьезно не пострадал. Это был хороший удар, и мы оба знали это. Мы были похожи, и могли выбрать другой способ, но это ничего бы не изменило. До меня доносились поздравления братьев, но мне было все равно. Это была моя ночь. Теперь у меня были свобода и нашивки.

Тем не менее, та девушка все еще была мне нужна.

Я оглянулся и заметил, что она стояла рядом с Дипом. Крошка находилась по другую сторону от него, выглядя так, словно ей было неуютно. Она обнимала себя обеими руками, очевидно нервничая, и я почувствовал, как моя улыбка исчезла. Дерьмо. Я не хотел, чтобы она напугалась. Я покачал головой, желая, чтобы лица перед глазами не крутились так быстро. Отмахиваясь от людей, собирающихся вокруг меня, я направился к ней, готовый к тому, что она убежит.

Но она этого не сделала.

Когда я встал перед ней, она улыбнулась, одарив меня дрожащей улыбкой, и сказала:

― Могу ли я предложить тебе выпивку?

― Черт возьми, да.

Я взял ее за руку и притянул к себе, обменявшись довольным взглядом с Дипом.

― Дай мне знать, если тебе что-нибудь понадобится! ― закричал вслед нам Тини, и я почувствовал, как девушка вздрогнула.

― Христос, но разве он не отвратительное мелкое дерьмо? ― тихо спросил я, и она испуганно фыркнула от смеха.

Мне понравился этот звук. Сладкий и невинный. Он сделал мой член счастливым, это точно. Тем не менее, я не хотел облажаться и слишком сильно давить на нее, потому что она выглядела очень испуганной.

― Да, он такой, ― тихо согласилась она, и я наклонился, чтобы поцеловать ее в макушку.

Она пахла хорошо ― чистым и свежим запахом, именно о таком я фантазировал все месяцы в тюрьме. Свежий, чистый и идеальный.

Интересно, какова она на вкус?

― Они разжигают огонь, ― сказала она мне мягким голосом. ― В бочке. Может, нам стоит пойти туда?

― Хорошо.

Тогда она попыталась отстраниться от меня, но я игриво схватил ее за руку и притянул к себе.

― Я не смогу принести тебе пива, если ты меня не отпустишь, ― отметила она.

Черт. Она права. Тем не менее, я не собирался позволить ей так легко уйти, зная, как мне везет, появится Пэйнтер и заберёт ее, просто чтобы вынести мне мозг. Если кто и мог это сделать, так это он. Засранец был довольно красивым, даже я это видел. Но с отвратительным шрамом на лице я был вне конкуренции.

«Я просто должен пристально следить за ней», — решил я. — «Защитить то, что стало моим».

Через час я нашел себя, подпирающим стену дома, удивляясь, как мне могло так повезти. Ее звали Бекка, и она быстро превращалась в мою самую любимую девушку. Не то чтобы мы много говорили ― она была довольно тихой. Но она была мягкой и теплой, и я расположил ее между своих ног, прислонив спиной ко мне.

«Пугливая» тоже не подходило ей по описанию. Она чертовски нервничала все время, так нервничала, что сначала я боялся, что она сбежит от меня. Пиво помогло ей, и она расслабилась, закрыв глаза, и повернув голову к моей груди, так что мой подбородок касался ее лба. Я бы подумал, что она заснула, если бы не эти маленькие вздохи, которые она издавала каждый раз, когда мои пальцы обвивали ее соски под футболкой или скользили по ее животу.

Я задрал чашечки ее бюстгальтера вверх, и исследовал ее внизу, достаточно долго для того, чтобы понять, что она еще не промокла для меня. Но скоро это изменится. Это было бы хорошо, потому что мой член был тверже скалы, готовый к большему. Задвигав бедрами, и поправив свою эрекцию у ее спины, я застонал.

Ощущать ее в свете огня было великолепно, но пришло время двигаться вперед.

Вытащив одну руку, я схватил ее за подбородок и наклонил для поцелуя. Боже, она такая милая. На вкус она была как солнце и пиво, с оттенком текилы, смешанных в идеальных пропорциях. Я мог сказать, что у нее было не так много опыта, потому что, когда я засунул язык в ее рот, она точно не поняла, что нужно делать с ее собственным.

Что завело меня еще сильнее, должен признаться.

― Бекка, ты разве не должна была увести его наверх?

Голос Тини прервал наш поцелуй. Бекка отстранилась от меня, и застыла настолько, что я практически ощутил арктический холод. Дерьмо. На мгновение я серьезно задумался об убийстве Тини. Мне потребовался почти час, чтобы довести ее до этого состояния, и он не имел права все испортить.

Я посмотрел на него, сузив глаза.

― Есть ли причина, по которой ты с ней разговариваешь?

Он ухмыльнулся.

― Просто убеждаюсь, что здесь все идет как надо.

― Проваливай.

― Уведи его наверх, Бекка.

Она снова напряглась, что вырвало из меня стон. Конечно, я мог бы просто пойти и найти кого-нибудь еще. Но я не хотел другую, а этот мудак все мне портил. Я обнял её и крепко прижал к себе, давая понять, что ей не нужно беспокоиться о Тини.

― Сейчас самое время, чтобы исчезнуть, ― сказал я ему, мой голос был полон тихой угрозы, призванной передать одно послание ― страх.

Бекка снова вздрогнула, что разозлило меня. Достаточно тяжело было достучаться до нее, и теперь она оказалась этому свидетелем.

― В противном случае, я помогу тебе это сделать. Понял меня?

Буни встал рядом с нами.

― Какие-то проблемы? ― спросил он.

― Нет, ― сказал Тини, глядя на меня и Бекку.

Затем он повернулся и уполз, как гребанный таракан, которым он и был. Она вздрогнула, и я начал гладить вверх и вниз по ее рукам.

― Не волнуйся, детка, ― сказал я ей рассеянно. ― Спасибо, Буни.

― Без проблем, ― пробормотал он, смотря вслед Тини. ― Рад, что мы уезжаем утром. Здесь что-то не так ― это была очень познавательная поездка.

Я кивнул, хотя и не знал всей истории. Все должно проясниться чуть позже, а до тех пор я просто буду следовать примеру Буни.

― Пойдем внутрь, ― позвала меня Бекка. ― Найдём более уединенное место.

Она высвободилась из моих объятий и встала. Это поразило меня, я был не очень доволен таким развитием событий. Когда я начал подниматься, то потерял равновесие, а предметы вокруг все еще имели размытые очертания. Самое главное, мой член все еще находился в боевой готовности. Она повела меня в дом и поднялась по лестнице в маленькую комнату в задней части дома. Здесь стояла двуспальная кровать, помятая и грязная. На полу рядом с бутылкой была пролита лужа пива. Много разных чашек и бутылок валялось вокруг, а пепельница на тумбочке была наполовину забита.

― Думаю, мы не первые кто ищет уединения, ― прокомментировал я, но по большому счету мне было все равно.

Нет. Я просто закрыл дверь и повернул ключ. Стоило мне обернуться, как я увидел, что она уже была раздета до лифчика и расстёгивала джинсы.

Твою мать.

Бекка была просто великолепна.

Я имею в виду, я уже видел на улице, какая она хорошенькая, но те милые сиськи, которые я ощупывал последний час, были более совершенными, чем я себе представлял. Каким-то образом тот факт, что простой хлопковый бюстгальтер поддерживал их, только усилил мои впечатления. Затем она сняла штаны, и я почти умер, потому что я никогда не видел ничего более сексуального. Я хотел бы связать ее и овладеть каждой дырочкой в ее теле. Дважды.

Бекка увидела то, что отразилось на моем лице, и это напугало ее. Она сделала шаг назад, протянув руку. Глубоко тревожный вопрос загудел в моем пьяном мозгу.

― Ты девственница? ― спросил я со странным привкусом во рту.

Рассмеявшись, она покачала головой.

― Нет, я не девственница.

Она потянулась назад, чтобы расстегнуть лифчик, и я впервые увидел ее соски. Розовые и заостренные, и великолепные, очень подходящий размер для моего рта. Я подошел к ней, но она удивила меня, упав на колени и потянувшись к моей ширинке.

― Сколько времени у тебя ничего не было? ― спросила она деловитым тоном.

Из меня вырвался стон, когда она стянула с меня джинсы и трусы, и член встал по стойке смирно. Я никогда не был возбужден сильнее, и не был уверен вообще, что выживу в следующие десять минут. Чёрт, я еще надеялся продержаться десять минут? Затем ее рука обвила меня, и, закрыв глаза, я прислонился к стене, потому что в противном случае, я рисковал упасть на задницу.

Она начала медленно и уверенно, обхватывая меня пальцами и поглаживая вверх и вниз. Через минуту она остановилась. Я открыл глаза и увидел, что она смотрела на меня, облизывая свою ладонь. Она выглядела старше и намного соблазнительнее, чем раньше. Бл*дь. Затем другая ее рука потянулась к моим яйцам, и она снова начала работать всеми десятью пальцами.

Я ахнул, снова впадая в транс. Я уже точно понял, что это не продлится долго. Ни за что. Но это и так было просто замечательно, потому что к сегодняшнему вечеру у меня точно накопилась более, чем одна «партия», собранная и готовая к работе.

― Используй свой рот.

Повиновавшись, она открыла рот и приняла меня, ее язык мастерски щёлкал по мне. Слишком искусно. Странно и немного удивительно, учитывая, то как она целовалась. Потом она всосала меня глубже, и я вообще перестал думать. Все было очень тепло, мокро и чертовски идеально.

Тридцать секунд спустя я без предупреждения взорвался у нее во рту. Чёрт, это застало меня врасплох, все случилось так быстро, что я съежился. Нагнувшись к ней, я поймал ее волосы рукой, убрав резинку, чтобы длинные коричневые пряди спадали на ее лицо. Она встала, вытирая лицо тыльной стороной ладони, мягкие карие глаза смотрели на меня.

Она снова стала похожа на невинного маленького ангела.

― Бекка, это было…

У меня закончились все слова. Боже, я так соскучился по сексу. Настоящему сексу, а не по работе свой руки. Ничто в мире не было таким сладким, как ощущение горячей влажной женщины, обернутой вокруг моего члена.

Она отвернулась, потянувшись вниз, чтобы схватить с тумбочки полупустую бутылку с каким-то пойлом. Бекка сделала большой глоток и часть его пролилась из ее рта. Затем, прежде чем сделать еще один глоток она прополоскала рот и сплюнула содержимое на пол, где все это смешалось с пивом.

Окей, не совсем ангел.

Я протянул руку, и Бекка без слов отдала мне бутылку. Затем, выскользнув из своих простых хлопковых трусиков, она легла на кровать.

― Ты готов? ― спросила она.

Я много выпил, моя голова кружилась, но я никогда не был больше готов к чему-либо в моей жизни. Хотя она и не выглядела таковой. Ее взгляд был где-то очень далеко, и когда я, сбросив штаны, встал между ее ног, то мог видеть, что она и сама будто отсутствовала.

К счастью, я знал, как это исправить.

Сняв свой жилет, я поискал более-менее чистое место, чтобы убрать его туда. Единственной доступной плоской поверхностью был стол, но в дальнем углу стоял открытый шкаф с одеждой. Я схватил вешалку, и, повесив кожаный жилет, повернулся к Бекке.

Она закрыла глаза, и можно было подумать, что она уснула, если бы я не знал ее получше. Чёрт, может, она потеряла сознание.

― Ты очнулась?

Она кивнула.

― Да, я просто пьяна, ― пробормотала она. ― Не беспокойся об этом.

Мне удалось снять с себя футболку, затем опустившись на колени возле кровати и взяв её за ноги, я закинул их себе на плечи. Она начала кричать, когда я раздвинул губки ее киски, лизнув прямо до клитора.

― Что ты делаешь? ― потребовала она ответа, внезапно очнувшись и насторожившись.

Я снова начал облизывать её, и Бекка ахнула, когда ее маленький клитор начал набухать для меня. Мило.

― Боже мой! Не могу поверить, как это хорошо.

Она упала на кровать, и я продолжил дальше. Я люблю киски. Конечно, большинству мужчин они нравятся, но, не всем из них нравится ощущать на языке эту прекрасную, сочную щелку, так как нравится мне. Я лизал ее, время от времени давя на меленькую горошинку, и Бекка ожила подо мной. Я подумал, что она хотела сохранить безразличие, но ни в коем случае не собирался терпеть это дерьмо. Я хотел, чтобы она стала мокрой и начала кричать, потому что я планировал жестко трахать ее на протяжении всей ночи.

Затем я вставил два пальца глубоко внутрь нее в поисках того самого нужного мне места, в то время как сосал ее клитор, как конфетку. Я нашел эту точку с первой попытки, и она взорвалась вокруг меня, плача и рыдая. Я отстранился, схватив потрепанную простынь, чтобы вытереть рот, пока она стонала, от того, что ее тело сотрясала дрожь.

Мне и раньше было тяжело сдерживаться, даже после того как кончил ей прямо в рот, но это было ни что по сравнению с тем, что мой член испытывал сейчас. Жидкость просочилась из головки, и я потянулся на пол за штанами, вытаскивая из них презерватив. По пути моё внимание привлекала бутылка алкоголя, и я сделал глоток, следуя примеру Бекки, ополоснув рот и сплюнув на пол.

Место было действительно отвратительным, но я провёл четырнадцать месяцев в тюрьме, поэтому небольшая грязь меньше всего заботила меня. Откинув голову назад, я высосал остальную часть выпивки, покачиваясь, пока вставал. Я схватил её за подмышки и приподнял на кровати, прежде чем надеть презерватив. Через несколько секунд я глубоко проник в неё. Чёрт, это было самое лучшее решение за эту ночь, потому что ― заявляю абсолютно серьезно ― никогда в жизни не чувствовал себя лучше.

Она стонала, а я ловил ее рот своим, крепко целуя и клеймя ее. На этот раз я не сдерживался. Ни за что. Я просто брал столько, сколько мог взять, смакуя ее сладкий вкус и задаваясь вопросом, захочет ли она увидеть Айдахо. Мы собирались уехать утром. И мысль о том, чтобы забросить её на свой байк и взять с собой, отправила меня в нирвану.

Затем она прижалась ко мне, и я совсем перестал соображать.

***

Мы немного поспали. Или, может быть, потеряли сознание. Не знаю. Какая разница. Когда я проснулся, то увидел, что Бекка лежала, вплотную, прижавшись ко мне, с ногой, закинутой на меня. Ее волосы были рассыпаны по моей груди, а дыхание щекотало мою кожу.

Это всё, что мне было нужно.

Я перевернул ее на живот, сунув подушку под бедра и раздвинул ее ноги, прежде чем надеть презерватив. Она пробормотала что-то неразборчивое, но эти звуки, исходящие из ее рта, не были похожи на несчастные, когда я снова нашёл ее клитор. Через несколько секунд я толкнулся в неё. Уверен, что какой-нибудь мужчина когда-нибудь в истории конечно, наслаждался ощущением женской киски больше, чем я в этот момент. Но это было очень трудно представить.

В первый раз я кончил раньше Бекки, поэтому теперь, когда она лежала подо мной вся такая милая и теплая, я хотел сделать все по-настоящему. Схватив её за бедра, я отстранился и глубоко толкнулся в нее. Бекка закричала и напряглась, теперь уже по-настоящему проснувшись. Чёрт, как же жарко и гладко. Я начал с трудом раскачиваться и жестко входить в нее, обожая то, как она сжималась вокруг меня. Её руки, вцепившись в простыни, вытянулись на кровати, а я опустился на её спину, используя колени, чтобы развести ее ноги ещё шире. Затем схватил её руки своими, кусая сзади шею, прежде чем простонать ей в ухо:

― Поласкай свой клитор.

― Я не могу, ― выдохнула она.

Остановившись, я приподнялся и, поймав её руку, сунул её под живот. Мы вместе нашли её клитор, а потом я грубо толкнул её обратно.

― Боже мой, ― простонала она. ― Это невероятно.

Чертовски верно.

― Не убирай свою руку, ― приказал я. ― Ты кончишь вместе со мной, хотя бы дважды, поняла?

Она кивнула в простыни, и я отпустил ее руку, заставляя себя снова начать двигаться. Это нельзя было назвать нежным, но было очень хорошо, потому что я чувствовал, какая влажная и гладкая киска была вокруг меня. И тугая. Даже лучше, чем я представлял себе в тюрьме, а у меня чертовски хорошее воображение. Опираясь на локти, я схватил её волосы и дернул назад, потому что тащился с этого дерьма. Каждый толчок моих бедер приближал меня к краю, и когда она начала судорожно сжимать меня и плакать, я почти потерялся в этом. Хотя, не совсем. Я еще не закончил на этом.

Рот. Киска. Задница.

В своей голове, я планировал сделать все это, и мечтал об этом месяцами… Теперь у меня было достаточно выносливости, чтобы довести дело до конца. Когда она начала дрожать, я вышел из нее, сев на пятки. Задница Бекки лежала передо мной, и я улыбнулся, потому что находил ее чертовски великолепной. Красивая, в форме сердца. Не слишком большая, но не тощая и противная, как у голодающей ослицы.

Боже, я хотел трахнуть ее в попку.

Мой член все еще был твердым и покрытым ее соками, но, все-таки, я плюнул себе в руку пару раз, используя это в качестве небольшой дополнительную смазки. Затем схватив ее за бедра, поставил на колени.

― Приготовься.

Она кивнула, вытянув руки перед собой, как кошка, что было мило, но очень неудобно для того, что я хотел сделать. Я снова поймал ее за волосы, дергая ее голову в сторону. Бекка ахнула.

― Я сказал, готовься, ― повторил я. ― Я собираюсь трахнуть твою задницу.

Она ахнула, и всё её тело напряглось.

― В чем проблема? ― спросил я.

Она быстро покачала головой.

― Ни в чем, просто сделай это.

Дерьмо, могла ли она звучать еще менее восторженно? Я замер, понимая, что моя девушка-мечта в жизни могла быть не готовой для полномасштабной версии моей порно фантазии. Черт.

― Все в порядке, ― сказал я, отступая.

Я закрыл глаза, провел рукой по волосам и вздрогнул. Я бы мог просто трахнуть её киску ещё раз. Я бы мог сделать это. Затем она, чёрт возьми, удивила меня, подтянувшись назад, чтобы толкнуться на мой член. Она качнула бедрами в неловкой попытке, пытаясь подтолкнуть меня к своей заднице, что выглядело одновременно смешно и жалко.

Поскольку я дерьмовый человек, я пошел на это.

Хотя и не был полным мудаком. Я мог видеть напряжение, исходящее от неё.

― Ты никогда не делала этого раньше? ― спросил я её.

Она яростно покачала головой, не глядя на меня.

― Хорошо, мы будем двигаться медленно.

На этот раз она кивнула, но всё ещё не смотрела на меня. Меня это почему-то задело, хотя, чёрт возьми, я понятия не имел, почему. Я вонзил пальцы в ее волосы, повернув ее голову так, чтобы поцеловать ее. Жестко. Мой язык глубоко входил в ее рот, заставляя ее целовать меня в ответ, и я на хрен, клянусь, что чувствовал, как в моей голове взрывались фейерверки. Это было клише, но что было, то было.

После некоторого времени мы приподнялись, и я снова посмотрел ей в глаза, видя, ее расширенные зрачки.

Я начал медленно и постепенно толкаться головкой в ее тело, глядя на нее как она, задыхаясь, все больше раскрывается для меня.

― Ты в порядке?

― В порядке, ― произнесла она, ее глаза были широко открыты, а губы дрожали.

Когда я, прижавшись к ней, вошел дальше, то понял, что мое сердце может выскочить из груди, так сильно оно билось. Она была тугой ― очень тугой. Конечно, черт возьми, она не лгала, когда сказала, что никогда раньше этого не делала. Я толкнулся в нее, а мои шары уперлись в ее киску, кажется прошла вечность, прежде чем я вошел до конца. Её пульс бился вокруг моего члена, и я понял, что был бы счастлив умереть в тот момент. Вот как это хорошо чувствовалось.

Бекка, закрыв глаза, уткнулась лицом в одеяло, сжимая меня. Мне не нравилась эта поза, я хотел смотреть в ее лицо, но ей, кажется, требовалось немного уединения. Я понимал ее. Я никогда не был хорошим, ванильным парнем, но я привык к другой интенсивности. Сейчас все было по-другому. Мы не сходили с ума, крича, царапаясь или борясь друг с другом. Нет, это ощущалось мощно, на совершенно новом уровне, и смотреть в её глаза было, вероятно, слишком и для меня.

Я отступил, затем снова скользнул внутрь. Она ахнула.

― Поиграй со своим клитором.

Она молча кивнула, убирая руку вниз, пока не нашла свою цель. Я начал двигаться, медленно и осторожно. И это было действительно хорошо, а я никогда не относился к сексу «медленно и осторожно».

Оглядываясь назад, я не могу решить, тогда ли началось все это дерьмо или ей было настолько плохо со мной все это время, а я просто был слишком глуп, чтобы это увидеть. Я так и не смог разобраться, что произошло, но то, что произошло после, точно не было моим звездным часом.

Я начал двигаться быстрее. Это было так чертовски удивительно. Она была чертовски удивительна. Потом я начал вколачиваться в неё сильнее, и она задрожала, я думал, что она кончает, и это было так прекрасно.

Но Бекка внезапно взвизгнула. Громко. Это был не плачущий звук, но не был и одним из стонов сучек, которые кончают так сильно, что не могут полностью контролировать себя.

Нет.

Это был такой звук, который издает щенок, когда его пинают, и я почувствовал его до самого желудка, как нож, режущий меня на части.

Большая. Долбанная. Ошибка.

Я вышел из неё и схватил её за руки. Она вздрогнула, и я возненавидел себя, потому что даже сейчас она была так нежна и красива, а я просто хотел и дальше продолжать трахать ее задницу. Бекка тоже знала это, потому что попыталась оттолкнуться от меня. Еще больше рыданий вырвалось из ее горла, пока слезы скатывались по ее лицу, и я точно знал, что буду гореть в аду за это.

Гладя ее по волосам, я пытался придумать, чем ее успокоить. Вместо этого я был полон вопросов. Почему она позволила мне это сделать?

Потому что ты напористый, страшный ублюдок.

Черт.

― Прости, ― сказал я ей, моя голова начала кружиться.

Не надо было так много пить. Я понятия не имел, сколько времени, не знал, как долго мы находились в этой комнате. Я слышал шум снаружи: звуки музыки, вечеринка все еще продолжалась, но это ничего не значило. Хорошая вечеринка может длиться всю ночь и продолжиться на следующее утро.

― Все в порядке, ― наконец удалось прошептать ей, и я еле сдержал резкий смех, потому что это была охренеть какая огромная ложь, и мы оба знали это.

Затем она сделала то, что сразило меня наповал. Она повернулась ко мне, толкнув на спину. Через несколько секунд она сняла презерватив и снова глубоко всосала меня, в чем, на хрен, не было никакого смысла.

К сожалению, мой член был далеко не чувствительным, заботливым типом, потому что на самом деле, ему было все равно, что она так напугана и пьяна настолько, что уже потеряла связь с реальностью.

Я мог бы остановить ее.

Я должен был остановить ее.

Вместо этого я впился пальцами в ее волосы и взорвался в ее рот, и это было даже лучше, чем в первый раз. Комната всерьез закружилась вокруг меня, когда Бекка легла мне под руку и начала гладить мою грудь.

― Скажи ему, что все прошло хорошо, ладно? ― прошептала она. ― Просто скажи ему, что я сделала все хорошо. Пожалуйста?

Я потерял сознание, задаваясь вопросом, о чем, черт возьми, она говорила.

***

Мой мочевой пузырь вот-вот мог взорваться.

Мне нужно было отлить. Может быть, прополоскать рот, потому что вкус был такой, будто там что-то сдохло, и это не было преувеличением. Вздрогнув, я понял, что Бекка все еще прижималась ко мне и крепко спала. Мне удалось открыть глаза, часто моргая. Сквозь окно проникал слабый свет, хотя я всё ещё слышал музыку внизу.

Отлично. Я собирался отправится в дальнюю дорогу, толком не поспав. Аккуратно выскользнув из-под Бекки, я встал и натянул штаны. Моя футболка валялась в липкой луже выпивки на полу, поэтому я выбрался из комнаты полуголым. Дверь через коридор была заперта, хотя, судя по запаху это должна была быть ванная комната ― или это, или люди начали мочиться и блевать у себя в спальнях, что, я полагаю, было не то, чтобы невозможным. Неплохо было, конечно, вернуться домой, к своим братьям, но хозяева этого дома были теми еще засранцами. Просто огромная куча засранцев и наркоманов, если я правильно все понял. Неудивительно, что Буни не доверял им.

Я спустился по лестнице в гостиную, где, несмотря на то, что всё ещё звучала музыка, люди повсюду лежали в отключке. Мой брат Дип стоял, прислонившись к барной стойке, отделяющей гостиную от кухни, со скрещенными руками, и легким отвращением на лице.

― Привет, ― произнес я тихо.

― Ты выглядишь как смерть. Повеселился?

Я пожал плечами, чувствуя себя мудаком.

― Она прекрасна, но думаю, что причинил ей боль.

Его глаза сузились.

― У нас есть проблемы? Должен ли я пойти за Буни?

Дерьмо.

― Нет, нет, ― быстро возразил я. ― Я имею в виду, что я переусердствовал в попытке трахнуть её задницу. И это не очень хорошо закончилось. Она в порядке, но я всё ещё чувствую себя мудаком.

― То есть, появилась девушка, которая будет кричать всем вокруг, что ее изнасиловали? ― быстро спросил он, и я фыркнул.

― Возможно, да, ― ответил я. ― Однако она сама согласилась на это. После этого она отсосала мне. Чувствую, что здесь что-то не так.

― Хочешь ещё выпить? ― я обернулся и увидел Тини, в его блестящих глазах промелькнуло что-то, чего я не мог понять.

Боже, я ненавидел его, он был как таракан, который был недостаточно умен, чтобы держаться подальше от света.

Гнев сменил мое отвращение. Ему следовало бы оставить меня на хрен в покое.

― Ты серьезно? ― спросил я его, повернувшись и хрустнув пальцами.

Борьба с Пэйнтером сняла мое излишнее напряжение, но оно вернулось снова, когда я рассказал Дипу о Бекке. Было бы неплохо ударить кого-то, хоть кого-нибудь, но ударить этого мужика? Это было бы бесполезным удовольствием.

― Боже, ты никак не уйдешь? Чертов кусок дерьма!

Я направился к нему, но Дип, поймав меня за руку, потянул назад.

― Осторожнее, бро, ― тихо сказал он. ― Он тут не при чем. Ты злишься из-за девушки. Расставь свои приоритеты, потому что здесь гораздо больше «Лонгнеков», чем «Риперов» и «Ублюдков» вместе взятых. Все, что он сделал, это предложил тебе выпить.

Черт. Я глубоко вздохнул, глядя на испуганное маленькое дерьмо, отчаянно желая, чтобы он сделал что-нибудь, что угодно, лишь бы я нашел повод убить его. Мои братья поддержали бы меня несмотря ни на что, но я не был настолько глуп, чтобы подумать, что мне не нужно будет платить за свои поступки.

― Я возвращаюсь в кровать, ― сказал я, выждав одну напряженную минуту или около того, и отстранился. ― Поговорим позже, брат.

Затем я кивнул, наблюдая, как Тини повернулся и поднялся по лестнице. На этот раз дверь ванной была открыта. Конечно же, кто-то не дошел до туалета, и меня тоже вывернуло. На секунду я подумал, что могу уже попрощаться со своим желудком. После мне удалось встряхнуться и собрать себя по кусочкам, чтобы наконец-то, я смог отлить без чувства тошноты. Повернувшись, я посмотрел на себя в зеркало. Как и всегда, мое лицо в отражении было чертовски ужасным. Темные, растрепанные волосы. Шрам на лице. Нос, который был сломан, по крайней мере, четыре раза.

Черт, неудивительно, что Бекка меня испугалась ― я выглядел как гребаный серийный убийца. Мне захотелось ударить по зеркалу и разбить его на тысячу осколков, что все равно не сравнилось бы с желанием, выбить дерьмо из Тини.

Вместо этого я вернулся в комнату и увидел, что она все еще крепко спала. Ее кожа выглядела бледной и хрупкой, темные тени залегли под ее глазами. Все еще великолепная, но более хрупкая и молодая. Христос. Что я наделал? Я заполз обратно к ней в постель, уверенный, что ни черта не смогу уснуть. Но я недооценил то, сколько выпивки все еще находилось в моем организме, потому что все снова потемнело.

***

На этот раз солнце светило ярко и резко. Я моргнул, пытаясь вспомнить, где я находился. Потом всё прояснилось, и я оглянулся, удивляясь, куда подевалась моя девочка.

Дерьмо. Бекка исчезла.

Что, черт возьми, на самом деле случилось прошлой ночью? Я сел, смотря на свои цвета, висящие на вешалке рядом со… школьной формой? Черт, наверное, какой-то ребенок жил в этой комнате, наконец, дошло до меня. Должно быть это было отстойным, приходить домой в такой беспорядок. Я повернулся на кровати, чтобы открыть окно, желая проветрить комнату, заодно и проверить обстановку. Я наступил на книжную стопку, которая рассыпалась под моей ногой, и потянулся вниз, чтобы взять одну из книг.

Учебник.

Я взял еще одну книгу. Черт, еще один учебник, а под ним лежала тетрадь. Именно тогда у меня и появилось очень плохое предчувствие в области живота, никогда бы не подумал, что такое возможно, учитывая то, насколько дерьмово я уже себя чувствовал из-за прошлой ночи.

Тетрадь открылась в моих руках, и я увидел имя: «Бекка Джонс», которое было написано наверху титульного листа, наряду со словами «Английский: Первое полугодие» и датой. Ниже шли заметки.

«Может быть, она училась в колледже?» — в отчаянии подумал я.

Пожалуйста, черт… пусть она учится в колледже.

Кусочек цветной бумаги выпал на пол, и я отбросил тетрадь в сторону, чтобы поднять его. То, что я увидел, почти заставило содержимое моего желудка снова подняться наверх.

Это был флаер на танцы ― танцы в средней школе.

Бекка все еще училась в школе. Она была несовершеннолетней. Какого хрена? Что-то не складывалось… Затем её последние слова всплыли у меня в голове, и все стало проясняться.

«Скажи ему, что все прошло хорошо, ладно? Просто скажи ему, что я сделала все хорошо. Пожалуйста?»

Я спустился вниз по лестнице, наполовину одетый, громко топая своими ботинками. Моя футболка испачкалась, после того, как я бросил ее на пол, но моя жилетка все еще оставалась в порядке, в целости и сохранности после ночи, проведенной рядом с маленькими школьными платьями Бекки. Тини — чертов кусок дерьма.

Это был его дом. Кто она такая, черт возьми? Его дочь? Каким надо быть дерьмом, чтобы стать сутенером для своей собственной дочери? Но, черт, я полагал, что подобное происходило постоянно, во всем мире. Спустившись, примерно наполовину вниз, я услышал ее крик, который должен был разбудить всех в этом проклятом доме. Хотя большинство из них все еще были пьяны. До меня донеслось еще больше криков снаружи, вероятно, это были мои братья.

Может быть, это было к лучшему, потому что я был близок к тому, чтобы покончить с жизнью одного человека, чертовски дурацкий способ начать свое досрочное освобождение.

Тини стоял в центре кухни, а Бекка лежала у его ног, в то время как он пинал ее своими ногами. Затем он кинул в ее голову гребанную кастрюлю, ради всего святого, и я озверел.

― Ты чёртов мудак! ― закричал я, бросаясь к нему. ― Черт возьми! Я убью тебя!

Мои кулаки с хрустом обрушились на его лицо. Это было прекрасно ― просто катарсис. Он упал, словно мешок с песком, и какая-то часть моего мозга смутно заметила, что Бекка, скребя ногтями по полу, пыталась уползти он нас, клочки ее длинных вырванных волос валялись на полу. Как и ее кровь. Другая женщина кричала и пыталась добраться до нее, но я не мог обернуться, чтобы все рассмотреть.

Нет. Мне нужно было закончить одно дело.

В частности, мне нужно было прикончить Тини своими голыми руками. Разорвать его на части, и сожрать его сердце. Он все это время визжал как сучка, пока Буни что-то кричал на заднем плане. Затем они оттащили меня от его задницы, борясь со мной, потому что я должен был прийти в себя.

― Что, черт возьми, здесь происходит? ― требовательно спросил Пикник Хейс.

Рядом с ним стоял один из «Лонгнеков», парень, который чертовски был похож на Тини, и я понял, что это должно быть его брат, который и был частью клуба. Бакс.

Бакс не выглядел очень счастливо. Справедливо. Я сам был чертовски расстроен.

Тини, перекатившись, застонал на полу, и я плюнул в него. Потом до меня донесся звук рыданий, который надолго останется в моей памяти. Бекка плакала и, оглянувшись, я обнаружил, что она прижалась к старухе Тини.

Дерьмо. Как я не заметил этого раньше, эта женщина хоть и выглядела очень потасканной, но под наружностью наркоманки скрывалась повзрослевшая копия Бекки. Было очень похоже на то, что это была ее мать. Хотя даже с внешностью, которую уничтожил мет, она все равно казалась слишком молодой. Если это и была ее мать, то, должно быть, она родила Бекку чертовски рано.

― Она его дочь? ― спросил я её резким, как нож, тоном.

Женщина отрицательно закачала головой, а ее губы задрожали.

― Ты позволила ему торговать ее телом?

Она отвела взгляд.

― Черт, ― произнес Пикник. ― Это полная задница.

― Я не оставлю ее здесь. Он убьет ее.

Пик медленно и задумчиво покачал головой, но я видел по его лицу, что он знает, что я был прав.

― Окей, она может поехать с нами, ― согласился он. ― Бун, ты за?

Мой президент кивнул, не сводя глаз с крови, грязи и женщин, плачущих на полу.

― Мы выезжаем через двадцать минут, ― решительно произнес Буни. ― У кого-нибудь есть с этим проблемы?

Он осмотрел комнату, бросив вызов, и несколько «Лонгнеков» отвело взгляд, очевидно, они и не собирались заступаться за Тини. Что чертовски много о них говорило, и о Тини, в частности. Я имею в виду, я был рад, что они не собирались бороться с нами, но выглядело это весьма жалко. Они были счастливы повеселиться с ним, но как только пришло время, прикрыть его спину, они все слились.

― Давай, пойдем наверх и соберем твои вещи, ― сказал я Бекке, протягивая к ней руку.

Она вскрикнула и, отталкиваясь ногами от пола, поползла подальше от меня. Дерьмо.

― Я подготовлю ее, ― вдруг сказала ее мать.

Ее голос дрожал, но глаза, встретившись с моими, выражали решительность.

― Она пойдет с тобой, просто увези ее отсюда. Он снова изобьет ее. Очень сильно.

Я кивнул, наблюдая, как она, подняв дочь на ноги, подтолкнула ее к лестнице.

― Господи, ты точно заберешь ее, ― спросил Буни. ― Как ты думаешь, сколько ей лет?

― Она еще учится в школе, ― ответил я мрачным голосом. ― Почти уверен, что я снова сяду, если что-то пойдет не так.

― Черт, ― Пэйнтер подошел ко мне. ― Оперативно сработано, обычно требуется немного больше времени, для того, чтобы нарушить условия по УДО, брат.

Я встретил его взгляд, и на этот раз на его лице не было даже намека на насмешку. Черт. Это действительно было дерьмовым.

― На выход, ― резко скомандовал Пикник. ― Хос, Ругер, оставайтесь здесь. Убедитесь, что девушка в безопасности!

Он поймал меня за руку и потянул к двери. Буни встал рядом с нами, и я почувствовал реальную обеспокоенность за непоколебимым выражением их лиц. Мы подошли к байкам, пока остальные поднялись наверх, чтобы захватить свои вещи.

― Я не оставлю ее, ― сказал я им снова. ― Я знаю, что она боится меня, но мне плевать. Эта девушка умрет, если останется здесь.

― Я тоже не собираюсь её здесь оставлять, ― согласился Пик. ― Но нам нужно быстрее убраться отсюда, пока они не успели выяснить, что произошло, и разозлиться. Они будут бороться за неё, и всё будет еще хуже. Не уверен, что сейчас мы сможем справиться с ними.

― Спасибо, что остаетесь со мной.

Буни фыркнул.

― Ты наш брат, Пак, ― ответил он тихим голосом. ― Это то, что мы всегда делаем. Ты сел из-за нас, неужели ты думаешь, что мы не готовы сделать то же самое для тебя? А сейчас соберись. Мы можем либо посадить девушку в грузовик с проспектами, либо ты можешь взять ее на свой байк. Нам некогда страдать херней.

Пятнадцать минут спустя я наблюдал, как Хос, Бекка и ее мать вышли из дома. По крайней мере, тридцать членов МК «Лонгнеки» стояли и смотрели на нас, тихо переговариваясь между собой. Я все еще ждал, достанет ли хотя бы один из них пистолет и бросит нам вызов, но они этого так и не сделали.

И никаких признаков Тини.

Бекка перестала плакать, но её лицо все еще было покрыто слезами, кровью, и повсюду начинали появляться неприятные синяки. Её дыхание звучало хрипло, и я надеялся, что у нее не сломаны ребра.

― Я не хочу уезжать, ― прошептал она, ловя руку своей мамы. ― Я хочу остаться с тобой.

― Ты уезжаешь, ― сказала женщина, а ее взгляд был тверд и решителен. ― Дай ему остыть, тогда мы поговорим. Я придумаю что-нибудь.

Бекка покачала головой, но, когда я мягко схватил ее за руку, она позволила мне оттащить её.

― Ты хочешь поехать в грузовике или на моём байке?

Бекка посмотрела на грузовик, широко раскрыв глаза при виде двух проспектов Риперов.

― Я останусь с тобой.

Я кивнул и забрался на свой байк, внимательно наблюдая за толпой. Она села позади меня, и её мать удовлетворенно кивнула. Бекка обняла меня, и я почувствовал, как её сиськи плотно прижались к моей спине. Мой член зашевелился. Что, чёрт возьми, со мной было не так?

― Сколько тебе лет? ― спросил я тихим голосом.

― Шестнадцать.

Дерьмо.

― То есть, тебе почти семнадцать?

― Нет, мне исполнилось шестнадцать на прошлой неделе.

Двойное дерьмо.

Буни завел свой байк, и мы, следуя его примеру, тронулись ровным строем в сторону дома.

Это была история о том, как я в свой День рождения совратил несовершеннолетнюю девушку, менее чем за двадцать четыре часа, после того как вышел из тюрьмы. Оглядываясь назад, я все больше уверялся в том, что лучше бы мне следовало остаться в тюрьме и отсидеть полные пять лет. Для всех было бы меньше забот.

Глава 1

Бекка

Каллап, Айдахо.

Наше время.

― Заказ готов.

Я поворачиваюсь к окну и хватаю листок с заказом, просматривая внимательно еще раз, дабы убедиться, что Блейк все понял правильно. Он был чертовски хорошим поваром, но иногда он позволял себе вольности в интерпретации заказа… особенно если был пьян.

И сегодня он определенно выпил.

На самом деле, думаю, что, возможно, он уже был немного пьяным, когда в пять утра через заднюю дверь притащил сюда свою задницу. Я знаю это, потому что Даниэль тоже была под мухой, смеясь и пошатываясь, когда завтракала со мной.

― Я думаю, что меня сейчас стошнит, ― шепчет она мне на ухо, прислонившись к стойке.

Ха. Похоже, кто-то, наконец, начал трезветь.

― Можешь ли ты обслужить мои столы на несколько человек? Я не хочу попадаться Еве на глаза, она сказала, что уволит мою задницу, если я снова облажаюсь.

― Хорошо, ― говорю я, кладя тост на маленькую тарелку рядом с парой пакетиков фруктового желе. ― Иди, приведи себя в порядок, Ева сейчас разговаривает с Мельбой, а ты сама знаешь, насколько это может затянуться. У тебя есть, по крайней мере, пятнадцать минут, так что постарайся.

Она кивает и скрывается на кухне. До меня доносится то, как Блейк рычит на нее за то, что она встала у него на пути, и мне приходиться улыбнуться. Не думаю, что это было совпадением, что они оба выглядели чертовски плохо. За этим рычанием скрывается история, и, если меня не подводит чутье, она должна быть очень интересной.

Заполнив свой поднос и взяв его одной рукой, я прохожу мимо стойки в главную столовую. «Брэкфэст Тэйбл» является сердцем и душой Каллапа, по крайней мере, по утрам. Все приходят сюда, как говорится, на людей посмотреть и себя показать, к тому же наша еда вкусная и недорогая. Мы открываемся в пять тридцать утра, чтобы шахтеры и лесорубы могли перекусить перед работой, и закрываемся к двум часам дня, хотя я работаю только до одиннадцати. Потом я сажусь в свою машину и проезжаю через перевал до Кер д'Алена, чтобы провести свой день в школе красоты.

Осталось подождать всего шесть месяцев, и я буду готова к экзаменам.

Эта мысль отражается маленькой улыбкой на моём лице, когда я подношу свой поднос к Реджине и Эрлу, пожилой паре, которой принадлежит старое здание в центре города, где и находится моя квартира. Улыбка становится еще шире, когда я вижу, что Реджина одета в блузку, которую я сшила ей на прошлой неделе.

― Вот, пожалуйста, ― говорю я, очень довольная собой. ― Одна бельгийская вафля с клубникой, а другая ― с беконом. Одна свиная отбивная с оладьями, тостами и яблочным соусом. Не навредит ли Вам такое количество кофе?

― Ты как всегда в курсе всех событий, Бекка, ― говорит Эрл, с нетерпением поглядывая на свою отбивную.

Он заказывает ее каждое утро. Хотя мне не кажется это такой уж хорошей идеей, учитывая, что у него уже был один сердечный приступ, но каждый раз, когда я пытаюсь поговорить с ним об этом, он отмахивается от меня.

― Должно быть, сюда добавили немного клубничного джема, ― говорит Реджина, сунув вилку в рот. ― Купленный в магазине не такой сладкий.

― Да, ― соглашаюсь я с ней. ― Наслаждайся им, пока есть такая возможность, он исчезнет через неделю или две.

― Заказ! ― кричит Блейк, звоня в колокольчик в сквозном окне.

― Это мой, ― говорю я, наклонившись, чтобы быстро обнять Регину.

Она была единственной, кто принял меня, когда я впервые приехала в Каллап пять лет назад. Я была испугана, вся в синяках, и чувствовала себя до боли одинокой без своей матери. И да, я понимаю, что невозможно скучать по кому-то, кто относится к тебе как к дерьму, но в глубине души все мы просто дети, которые скучают по мамочке, понимаете? Регина все это принимала спокойно, крепко обнимая меня во время моих ночных кошмарах, пока я медленно не превратилась во что-то, похожее на человека.

Тини понадобилось шесть месяцев, чтобы «простить» меня после того случая с Паком, но я уехала на север. Мама позвонила мне, будучи очень взволнованной, сказав, что я должна вернуться домой. Эрл объявил, что я сделаю это только через его труп, и это его окончательное слово. Так я осталась жить с ним и Реджиной, пока училась в старшей школе, а потом в течение года я работала и копила деньги. После этого они сдали мне одну из своих квартир над старым зданием аптеки, взяв за аренду не так много.

Встреча с Реджиной и Эрлом стала лучшим, из того, что когда-либо случалось в моей жизни, и я любила их за это.

― Выглядишь хорошо, Бекка, ― похвалил Джейкоб Макдугал, присаживаясь за стойку.

Сегодня он притащился вместе с четырьмя своими приятелями. Он был громким, грубым и однажды оставил мне пенни под перевернутым стаканом воды, который использовался для чаевых, потому что его стейк на завтрак был пережарен. (Я не знаю, видели ли вы когда-нибудь, чтобы кто-то так делал, но это было откровенное свинство, которое к тому же отнимало много сил.)

Короче говоря, Джейкоб Макдугал был мудаком.

Он также был не очень сообразительным человеком, потому что, будучи способным на такое дерьмо, он все еще продолжал думать, что у него есть шанс раздеть меня, независимо от того, сколько раз я посылала его задницу прочь. Сейчас я сопротивлялась желанию пнуть его, потому что всё ещё была в шести месяцах от того, чтобы послать все это как можно дальше и начать стричь волосы, а Ева превратиться в разгневанную фурию, если мы начнем грубить клиентам, даже если они заслужили это. (Ева могла быть настоящей стервой во многом, поэтому я так усердно работала, чтобы получить лицензию и оставить работу официантки далеко позади.)

― Я подойду к тебе через минуту, ― говорю я ему тихо, потому что такие парни, как он, бесили меня.

Повернувшись к нему спиной, я тянусь за следующим заказом, готовя свой поднос.

― Я устал и мне нужно немного кофе, ― произносит Джейк, игнорируя то, что я только что ему сказала.

Тупица. Его друзья, Купер, Мэтт, Алекс и еще один, которого я не знаю, ржут, как хор ревущих ослов.

― Прошлой ночью я не спал, делая Шерри Филдс очень счастливой девочкой, и мне нужно что-то, что помогло бы мне снова вернуться в строй. У меня есть потребности, детка.

Эти ослы, хмыкнув, смеются, давая друг другу «пять». Один из них издает хлопающий звук, а другой стонет, как я подозреваю, так как должна была стонать несчастная Шерри Филдс в муках экстаза. На мой взгляд, звук больше похож на предсмертные стоны умирающего лося.

Сосчитав до десяти и уставившись на блюдо с едой, я сжимаю челюсти. Блейк ловит мой взгляд, прищурив свои глаза. Ой-ой. Блейк не был большим поклонником клиентов, которые дразнили официанток даже в самые лучшие времена, то есть, когда у него не было похмелья. Я вижу, как он тянется к своей большой плоской металлической лопаточке с острыми краями, и мои глаза расширяются.

Дерьмо. Хотела бы я, чтобы Джейк и его друзья пострадали? Абсолютно точно. Но не тогда, когда меня могут уволить.

― Все хорошо, Блейк, ― быстро говорю я.

Он медленно качает головой, когда Джейк и его друзья начинают смеяться еще громче. Тогда я вспоминаю, что они ходили в школу с Блейком в Келлоге. В старших классах они играли за одну футбольную команду. Затем эти парни устроились на работу в шахту «Смеющаяся Тесс»… А у Блейка обнаружилась клаустрофобия, поэтому каждым утром он переворачивал картофельные оладьи и занимался в общественном колледже после обеда. Он был умным парнем, и я лично считала, что у него впереди было гораздо более светлое будущее, чем у неудачников, сидящих позади меня.

Я думаю, что понимала его боль. Человек может быть более изнурен, старясь всегда вести себя достойно.

― У вас какие-то проблемы? ― звучит глубокий голос, вызывая у меня дрожь по всему позвоночнику.

Я закрываю глаза, размышляя, может ли день испортиться еще больше. Это был голос, который преследовал меня во снах, хотя я не слышала его уже шесть месяцев. (Плюс-минус, шесть месяцев и восемь дней... Не то, чтобы я считала.)

Этот голос принадлежит Паку Редхаусу.

Тот самый Пак Редхаус, который пять лет назад, одной невероятно гребанной ночью, заставил меня кончить сильнее, чем я могла представить, трахнув меня в самом неподходящем месте, а затем подставил, так что, меня избили ногами, потому что он пожаловался на то насколько я была плоха в постели.

И я как бы ненавижу его за это.

На следующее утро он утащил меня в Айдахо и оставил на пороге Эрла и Реджины, как бездомного щенка. После этого он исчез в ночи. Я видела его время от времени, но он был достаточно таинственным.

Вроде Бэтмена. Только на мотоцикле.

Странным образом, я была обязана ему всем… тем не менее, мужчина все еще пугал меня до чертиков. Я боялась его, хотя и нуждалась в нем, и тому подобное, потому что, если и было что-то постоянное в моих поисках счастливой нормальной жизни, то это был Пак Редхаус и его глупый, сексуальный голос. Этот человек был моим личным североатлантическим айсбергом, скрывающимся под холодными водами, который просто ждал, чтобы разорвать меня на части.

Долбанный байкер. В моей прошлой жизни было достаточно байкеров, и сейчас я совсем не хотела их присутствия.

Не то чтобы он когда-либо упоминал о своем желании находиться рядом со мной. Но на протяжении многих лет он наблюдал за мной… Иногда у меня возникало ощущение, что он хочет сделать гораздо большее, нежели просто наблюдать.

Я вздрагиваю, потому что никогда не забуду, как он чувствовался, толкаясь глубоко внутри меня, растягивая, наполняя и одновременно взрывая мой разум.

К сожалению, у меня не остается времени, чтобы прочитать лекцию моему глупому телу о том, почему Пак является неправильным выбором. Обстановка начинает накаляться, потому что мы находимся в шаге от кровавой бойни прямо у стойки с завтраком. Слишком много тестостерона. Мне нужно срочно что-то сделать, чтобы снять напряжение и всех успокоить.

― Никаких проблем, ― пытаюсь сказать я, но Блейк перебивает меня.

― Да, у нас проблема, черт возьми, ― рычит он, толкая двойные двери, ведущие из кухни в зону раздачи. ― Эти придурки считают, что могут приходить сюда и обращаться с девушками, как с дерьмом. Убирайся от сюда, Макдугал.

В кафе наступает тишина, и затем я вижу, как Ева направляется к нам, а ее недовольство, по умолчанию, становится еще сильнее, чем обычно. Черт. Я нахожусь в тридцати секундах от увольнения, и вам стоит поверить мне, когда я говорю, что в горнодобывающем городке с населением восемьсот человек абсолютно не имеется рабочих мест.

― Блейк, пожалуйста, возвращайся на кухню, ― шиплю я, решая проигнорировать Пака, просто потому что мой разум занят совсем другим, чтобы разбираться еще и с ним. ― Позвольте мне принести для всех кофе и по куску пирога. Я угощаю.

― А я могу съесть его с тебя? ― спрашивает Джейк.

Видимо, его чувство самосохранения не слишком хорошо развито. Его друзья смеются, когда все начинает лететь к чертям.

Я до сих пор не совсем уверена, что именно произошло потом.

Я вижу, как Блейк бьет своей большой лопаткой по руке Джейка, когда Пак наносит ему удар. Болваны Джейка может и являются идиотами, но они не трусы, потому что вдруг они все поднимаются со своих мест и начинают драться. Тогда становится понятно, что Пак пришел на завтрак не один.

Нет, он пришел с двумя другими «Серебряными Ублюдками» ― Буни и Дипом, старухой Буни ― Дарси, и с еще одной девушкой по имени Карли Гиффорд. Карли была моего возраста, и она уже некоторое время болталась с клубом, я знала это, потому, что знала о Каллапе все. Возможно, я не уроженка этих мест, но кафе «Брэкфэст Тэйбл» было чем-то вроде «Гранд Централ» для этого городка, если здесь что-то случалось, то я знала об этом. («Гранд Централ» ― Большой центральный вокзал Нью-Йорка ― прим.перев.).

Когда Ева начинает кричать на нас, чтобы мы остановились, Дарси хватает меня и вытаскивает из-за барной стойки. Джейк кричит, сжимая руку, из которой капает кровь. Большой пластиковый контейнер с сахаром, который я использовала для заправки сахарниц для столиков, разлетается, осыпая всех нас сладкими кристалликами, после того как Блейк переворачивает стойку, находящуюся позади его бывшего друга. Затем Куп набрасывается на Пака сзади, и что-то внутри меня щелкает.

Здесь стоит упомянуть, что за эти годы я стала немного вспыльчивой.

Ладно-ладно, назовем это чертовски вспыльчивой.

У Пака могли быть проблемы, но он же спас мою задницу, и я не хочу, чтобы он пострадал. Знание, что он всегда был рядом (Он же ― Бэтмен!), странным образом помогало мне засыпать. Ничто так не пугает монстра, чем как более крупный и ужасный монстр, и каждый раз, просыпаясь ночью с криками от кошмара о моем отчиме, я воспоминала о том, как Пак избивает его задницу, и это помогало мне не расклеиваться. Пока Пак был рядом, я была в безопасности … по крайней мере, в безопасности ото всех, кроме самого Пака.

Вырвавшись из рук Дарси, я тянусь к стеклянному кофейнику, который остался стоять на прилавке. Затем со всей силой я опускаю его на голову Купа, кофейник разбивается, пропитывая его рубашку и обжигая спину горячим кофе. Он кричит и падает, поэтому в дополнение я пинаю по его орешкам. Пак смотрит на меня, явно пораженный и впечатленный.

― Сзади! ― кричу я, замечая краем глаза, как Алекс несется на него.

Пак пригнувшись, оборачивается и наносит удар ему в живот. Дарси хватает меня за одну руку, а Карли ― за другую, когда стойка, полная стаканами с чистой водой, рушится на пол. Ева кричит на заднем плане, и, к моему удивлению, я вижу, как Эрл неуклюже шагает к месту драки с маниакальной улыбкой на морщинистом лице.

Как все так быстро вышло из-под контроля? И более важно, где, черт возьми, мне теперь работать? Ни за что после этого, Ева не станет держать меня здесь.

«Нормальные девушки не дерутся в ресторанах!» — шипит мой мозг.

Ну и дерьмо. Это было именно тем дерьмом, в которое всегда ввязывалась моя мама. Обычно я пыталась взглянуть на ситуацию с ее стороны, чтобы понять, как бы поступила она, а затем сделать все прямо противоположное. Моя теория состояла в том, что это должно когда-нибудь превратить меня из дрянной девчонки в нормальную.

Когда-нибудь я стану нормальной, даже если это убьет меня, хотя, возможно, и не скоро.

Та еще задачка.

Драка выходит из-под контроля, когда чье-то тело врезается прямо в стол хостесс, который с треском ломается и все это летит на пол. Без сомнения, Джейк и его друзья были круты. Горы породили крепких людей, а мины закалили их, как сталь. Но Пак, Буни и Дип тоже были сильными. А Блейк? У меня было ощущение, что это не первая его встреча с парнями… Я всегда думала, что он большой, крепкий, но плюшевый мишка, и вдруг он превратился в гризли.

Грохот выстрела пронзает воздух, а за ним быстро следуют второй и третий. Люди начинают падать на пол, и я слышу, как по комнате разносится голос Реджины.

― Вы, ребята, убирайтесь отсюда к черту! Это ресторан, идиоты, а не какой-то проклятый бар, где вы можете все ломать, и никто этого не заметит, потому что там такая помойка!

Все останавливается, и я осторожно поднимаю голову. Реджина стоит на столе в своих фиолетовых трико, теннисных туфлях, обвешанная большими пластмассовыми украшениями, в то время как ее седые волосы идеально уложены. Она выглядит, как и любая другая милая старушка, но ее глаза напоминают осколки обсидиана, острые и блестящие.

Ого.

― Убирайтесь все, сейчас же, ― приказывает она. ― Буни, Ева свяжется с тобой по поводу ущерба. Я полагаю, что клуб не будет против?

― Но не они это начали! ― возмущаюсь я. ― Джейк и его друзья…

― Забей, ― говорит Дарси, поднимая меня на ноги.

Я смотрю на неё, пораженная, потому что ее глаза сверкают от смеха.

Как она может смеяться, мне этого не понять. Я чертовски зла.

― Это нечестно!

Буни, подойдя ко мне сзади, хлопает рукой по плечу. Я вздрагиваю, но мой гнев быстро пропадает, сменившись тем старым страхом, который я чувствовала всякий раз, когда была слишком близко к кому-нибудь из байкеров. О чем я думала, споря с этими людьми по поводу убытков? Мне нужно поскорее убраться от сюда, пока Пак не загнал меня в угол. Я не смогу с ним справиться. Не сегодня.

― Мы разберемся с этим, ― говорит Буни тихим голосом. ― Джейк и его друзья заплатят, не волнуйся.

Это звучит зловеще. Я сглатываю.

― Все на улицу, ― обращается он к Дарси через плечо. ― Я подойду к тебе через пару минут. Убедись, что Ева не последует за ней, поняла меня?

Я закрываю глаза, когда до меня доходит весь ужас случившейся драки.

«Это происходит из-за того, что ты позволяешь своему характеру взять верх над собой». Я практически слышу самодовольные слова старшеклассницы в моей голове. Она прочла мне целую лекцию об этом, когда я врезала парню, который попытался приставать ко мне.

Избиение людей редко что-то решает.

У меня есть проблема, но, по крайней мере, я уже давно перестала жалеть себя… Эрл настаивал на том, что это был огромный шаг в правильном направлении. Больше того ― здоровый. Оглядывая разгромленное кафе, я начинаю думать, а может быть, и он тоже был полон дерьма.

Плакала моя работа, меня наверняка уже уволили или, по крайней мере, сделают это сразу после того как осядет пыль. Черт, это полный отстой, потому что, несмотря на противный характер Евы, у меня был идеальный график, позволяющий мне работать в полную смену каждый день и при этом ходить в школу.

Школа была моим будущим, нормальные девочки ходят в школу и сами себя обеспечивают. Я не могу позволить себе совершать ошибки, подобные этой, если хочу слепить что-то достойное из себя.

― Это отстой, ― бормочу я, следуя за Дарси к стоянке, где, по меньшей мере, половина жителей Каллапа толпится вокруг, в попытке разглядеть, откуда взялась такая суета.

Теперь, когда драка закончилась, они не собираются уходить. Нет. Они стоят, собравшись маленькими кучками, шепча и указывая на меня, и каждую минуту к ним присоединяется еще больше сплетников.

В Каллапе новости распространяются быстро, а это стало самым захватывающим событием, сразу после ссоры Реджины и Мельбы в салоне красоты, когда они выясняли кто из них и чью прическу, украл.

Черт, ненавижу, когда люди говорят обо мне.

― Ты в порядке? ― спрашивает Карли.

Я киваю, стараясь не смотреть на нее. Карли была всем, что я ненавидела. Она была высокой, худой и великолепной. Как модель. Место таких женщин было рядом с Паком, потому что они очень подходили друг другу. Ее глаза сияли, а улыбка сверкала ровными, белоснежными зубами. Единственной вещью, которая портила ее, была крошечная щель между ее передними зубами. Но почему-то от этого она выглядела только более интересной.

И также она была милой.

Сучка.

― У меня все хорошо, ― отвечаю я, чувствуя, что уровень моего адреналина начинает падать. ― Как ты думаешь, кто-нибудь серьезно пострадал?

― Нет, ― говорит она. ― У Купа, вероятно, есть ожоги, но ничего серьезного. Они должны быстро зажить. Стоит отдать должное, у тебя есть яйца.

Я пожимаю плечами, потому что она ничего не знает обо мне. Я выросла в окружении опасных людей ― Джейк и Куп казались невинными детишками по сравнению с ними. Я могла бы научить их разным приемам в грязной борьбе… Но эта часть моей жизни была в прошлом, и я бы хотела, чтобы там она и оставалась. Скучно ― это намного лучше.

Скучно, комфортно и безопасно. Слова, следуя которым надо жить.

Слова, выучить которые я бы пожелала своей маме. Но насколько я могла судить, ее любимым словом было слово «драма».

― Не волнуйся, ― говорит Дарси, обнимая меня за плечи и притягивая поближе.

Я думаю, что от этого я должна почувствовать себя лучше, но это пугает меня. Она связана с Буни, а Буни является президентом МК. Не то чтобы я ненавидела «Серебряных Ублюдков», они напугали Тини, и это означало, что он не был угрозой для меня, и я это очень ценила. Я просто предпочитала ценить это с безопасного расстояния.

― Мой старик все исправит. Он всегда так поступает.

Конечно, он поможет парням. Я же в конце дня, так или иначе останусь без работы. Вероятно, и Блейк тоже.

Пак, Буни, Дип и Блейк выходят из ресторана, смеясь и хлопая друг друга по спине, словно все, что произошло ранее, было одной большой долбаной шуткой. Это расстраивает меня, потому что это была не шутка, а моя жизнь. Конечно, вы можете справедливо заметить, что вся моя жизнь похожа на одну большую шутку. Но в прошлом году я прочитала книгу о силе позитивного мышления и решила, что больше не позволю так упиваться жалостью к себе.

«Хватит думать об этом», — приказываю я своему мозгу, что, конечно, только усугубляет ситуацию. «Ты шутка», — шипит оно. — «Отребье. Что, черт возьми, ты о себе возомнила?»

Подождите. Это что голос Тини в моей голове?

Он мог прямо сейчас отправиться в задницу. Ну и что с того, что теперь все будет плохо? Я пережила вещи намного хуже, переживу и это, потому что я ― победитель.

Сила. Положительного. Мышления.

― Малыш, все хорошо? ― спрашивает Дарси, подходя к Буни.

Он обнимает ее за талию, притягивая к себе для глубокого поцелуя.

― Конечно. Ева проверяет все ли в порядке. Джейк и его парни скоро отправятся домой. Я предложил им потренироваться, прежде чем снова показывать здесь свои лица. Давай поедем в Келлог и позавтракаем там. Звучит неплохо?

Я чувствую, как глаза Пака скользят по мне, хотя он ничего не говорит.

Он никогда не говорит со мной.

Пять лет назад я физически ощущала его взгляд на себе. Он был седьмым незнакомцем, с которым я должна была потрахаться по приказу Тини. Хотя он и отличался от предыдущих. Возможно, это прозвучит странно, но я помню, как чувствовала ту смесь страха и волнения, когда Тини давал мне свои ценные указания. Вообще-то Пак был молодым и симпатичным, и в другой ситуации я бы даже попыталась поговорить с ним или, по крайней мере, тайно за ним последить.

Конечно, это было возможным до того, как я сблизилась с ним и поняла, насколько он большой. Жестокий. Страшный. И не только потому, что у него был этот шрам на лице. Нет, даже в той комнате, полной опасных, страшных людей, в нем было что-то такое, что отличало его от других.

Потом он начал прикасаться ко мне, и я забыла, что должна бояться.

До того момента я понятия не имела, что такое хороший секс, по какой причине женщины так сходят с ума от мужского внимания. Мы сидели у костра, и он обнимал меня, а потом, заставил меня кончить впервые в жизни. Некоторое время я притворялась, что мы на обычной вечеринке, а я была обычной девушкой, а не просто отродьем байкерской шлюхи, которая учится зарабатывать себе на пропитание.

Да, Пак сделал мне больно.

Они все причиняли мне боль.

По крайней мере, он не знал этого, и как только он понял это, он обнял меня, и тогда мы заснули вместе в одной кровати. Я осталась в безопасности на некоторое время. Конечно, это продолжалось недолго, не может что-то хорошее случаться рядом с МК «Лонгнеки». Они напоминали запущенную рану, сочившуюся гноем, и заражающую инфекцией все, к чему они прикасались.

Хотите наглядный пример? Моя мать. Пять лет спустя, она и Тини все еще были вместе, все еще лажая и пытаясь мною попользоваться. Она позвонила мне в прошлом месяце с рассказами о сломанном водонагревателе и попросила денег. Снова.

Впрочем, я больше не испытываю ненависти к ней. Когда все стало действительно плохо, она поступила правильно и отправила меня с Паком. Она никогда не бросала вызов Тини так как тогда. Я знала, что он избил ее сразу после того как я покинула их. Он чуть не убил ее и выгнал из дома на неделю… но после, она снова приползла обратно. Невероятно.

― Ты идешь? ― спрашивает Пак, подходя ко мне.

Я вздрагиваю. Что за чёрт? Пак наблюдал за мной, иногда здороваясь. Так, раз в год. Он никогда не приглашал меня, потому что у нас были четкие границы. Он бродил вокруг, а я притворялась, что не замечаю его, пока поживала в целости и сохранности, там, куда Тини никогда не смог бы добраться.

Теперь Пак стоит, уставившись на меня, очевидно, ожидая ответа. Я нервно качаю головой. Затем Пак протягивает руку, чтобы поймать прядь моих волос, и убирает их за ухо.

Какого. Хрена.

Карли напрягается рядом со мной, и ее улыбка исчезает. Отлично. Мало того, что Бэтмен сменил свой костюм без предупреждения, так еще и сделал это перед своей девушкой. Как раз то, что мне было нужно.

Окей, это прозвучало не совсем справедливо. Очевидно, что она запала на него, и я бы поставила сотню баксов на то, что они спали вместе, но, насколько я знала, Пак никогда не притворялся и не лгал. Он никогда не состоял в отношениях. Это было отлично известно всем женщинам в Каллапе, которым хватило глупости влюбиться в него. По сути, даже те, кто находился присмерти, и те, у кого хотя бы немного прощупывался пульс. Однажды я заметила, как Мельба пялилась на его задницу ― вам никогда не доводилось видеть такой задницы, поверьте мне.

― Я действительно не могу пойти с вами на завтрак, ― отвечаю я дрожащим голосом. ― Мне нужно поговорить с Евой.

― Не беспокойся, ― говорит Блейк с усмешкой. ― Ты уволена. Так же, как и я.

― Она так сказала? ― спрашиваю я, чувствуя тошноту в животе.

― О да. Она сказала это громко и ясно. И не один раз. Пойдем вместе за расчетом в конце недели, чтобы тебе не пришлось встречаться с ней один на один.

Я закрываю глаза, задаваясь вопросом, почему все не могло остаться прежним, хотя бы еще на полгода. Не то, чтобы я удивилась. Моя жизнь никогда не была гладкой, так почему же она должна становиться таковой сейчас?

«Думай позитивно», — напоминаю я себе.

Блин. Теперь я в замешательстве и хочу надавать своему мозгу пощечин за то, что он так раздражает.

― Что, чёрт возьми, здесь произошло? ― спрашивает Даниэль, ее рука внезапно обнимает меня за плечи

Я сразу чувствую себя лучше. Даниэль и я отлично уравновешиваем друг друга, она ​​была сумасшедшей и безумно оптимистичной. (Читай: опасной, безрассудно оптимистичной). Что касается меня, я проводила почти все свое время, сосредоточившись на том, чтобы оставаться в здравом уме и двигаться вперед. Что почти не оставляло времени для таких вещей, как жизнь.

Мы познакомились в старшей школе, когда она предложила подвезти меня на своем новом блестящем джипе. Это избавило меня от того ужаса, который я испытывала, деля избитый школьный автобус с каждым гормонально неустойчивым подростком, живущим в центральном районе Большого Каллапа. Однажды ночью после особенно мучительной поездки домой на её машине (короче говоря, нам потребовалось шесть часов, чтобы проехать тридцать миль, и к тому времени, когда мы въехали в город, у нас были одинаковые татуировки бурундуков в шарфах), я решила, что это станет моей работой ― не дать ей случайно убиться.

В ответ она заставляла меня совершать довольно забавные вещи, напоминая мне, по крайней мере, раз в неделю, что мне всего лишь двадцать один год, и, возможно, судьба вселенной не будет, в буквальном смысле, зависеть от того сведу ли я все до пенни в своей чековой книжке. Попутно она научила меня делать смоки-айс, и не волноваться, когда парень приглашает меня потанцевать, и как «одолжить» музыку из Интернета. Когда я указала ей на то, что «заимствование» музыки ― это кража, она согласилась и начала использовать iTunes для своих загрузок. Для финансирования этого, она «одолжила» кредитную карту своего отца.

― Ну, очевидно, что я и Блейк больше здесь не работаем, ― говорю я, прислонившись к ней головой. ― Но я не знаю, уволена ли ты.

― По хрен, ― объявляет Даниэль. ― Ева может поцеловать меня в задницу. Если уходишь ты, ухожу и я.

― Но тебя там даже не было, ― спорю я.

― Мне все равно. Из тебя официантка получилась намного лучше, чем из меня. Если она уволила тебя, я ни за что не останусь там. Давай напьемся!

Блейк засмеявшись, хватает меня за шею, обнимая с другой стороны. Пак молча смотрит на нас с мрачным лицом. Прямо сейчас. Подобно Бэтмену.

Вообще-то Тёмный Рыцарь был более понятен. Пак обращался со мной так, словно у меня была чума, начиная с той ночи, ровно пять лет назад, а сегодня утром он вдруг захотел позавтракать? Мы не были друзьями. Ради бога, я даже не знала, где он живёт. Иногда он просто исчезал на несколько месяцев, и, несмотря на полный доступ к сложной сети сплетен Каллапа, я так и не смогла выяснить, где он находился и чем занимается.

Не то чтобы я действительно пыталась это сделать.

Нет.

Хотя должна признать, я спала лучше, когда он был в городе. Он заставлял меня чувствовать себя оленем, находящимся в странной безопасной, но ужасной ловушке. Пак был волком, но по большей части он не беспокоил меня, отпугивая других хищников. Это было хорошо, и это работало. А, если все работает, зачем что-то менять.

― Я не смогу выпить с тобой, ― напоминаю я ей. ― Я должна пойти домой и принять душ, а затем идти в школу.

― Хорошо, тогда сегодня вечером, ― говорит Блейк. ― Мы соберёмся и поделимся своими переживаниями. Я приведу моего друга, хорошего доктора Джека Дэниелса, и мы сможем устроить двойное свидание с ним ― ты, я, Даниэль и наша бутылка. Звучит неплохо?

Я бросаю быстрый взгляд на Пака, желая, чтобы он ушёл и перестал нас слушать. Не обращая внимания на мои желания, он смотрит на меня и Блейка, с задумчивым выражением лица. Не вдумчивое «о, она должна пойти и повеселиться». Нет, у него определенно имеются темные и хмурые мысли. И меня осеняет. Паку не нравится идея о том, что я буду веселиться с Блейком и Даниэль.

Это становится именно тем, что склоняет чашу весов в сторону вечеринки.

― Сегодня — звучит великолепно, ― объявляю я. ― Можно также отметить то, что завтра нам не нужно будет подниматься в пять утра.

Даниэль счастливо улыбается, и я улыбаюсь ей в ответ, притворяясь, что Пака не существует.

В этот момент, из ресторана выбегает Ева, вся злая и красная. Дерьмо. Она замечает меня и разгоняясь на полную катушку направляется ко мне через парковку, с Реджиной и Мельбой, следующими за ней. Мельба, кажется, подгоняет ее, а Реджина пытается поймать и удержать ее за руку. Ева игнорирует их обеих, и выражение ее лица убеждает меня, что сейчас не самое лучшее время обсуждать с ней мою последнюю зарплату. Даниэль, видимо, приходит к такому же выводу.

― У нее очень плохое настроение, ― отмечает она сухим голосом. ― Я думаю, что нам не следует ее беспокоить.

― Хм, да… ― соглашаюсь я. ― Похоже, у нее сейчас случится сердечный приступ.

― Тебе не сойдет это с рук! ― вдруг начинает кричать Ева.

Дерьмо. Мы с Даниэль смотрим друг на друга, и глаза Даниэль начинают дергаться. Она так любит драмы похожие на эту, сумасшедшая.

― Беги! ― шипит она.

И мы начинаем бежать через парковку, я очень искренне надеюсь, что у Даниэль уже готовы ключи. Я слышу глубокий смех мужчины позади нас ― Буни? Конечно, черт возьми, это не Пак. Не то чтобы это меня заботит. Мы натворили дел, и теперь пришло время убраться отсюда, прежде чем Ева попытается на убить.

Мы с трудом добегаем до задней части парковки, где нас ждет джип Даниэль. К счастью, летом она всегда снимает двери с петель, что позволяет нам запрыгнуть внутрь. Даниэль поворачивает ключ зажигания, и внезапно большие шины начинают вращаться, когда мы выезжаем на старое шоссе.

Я хватаюсь за перекладину, и разворачиваюсь на своем сидении, сев на колени так, чтобы увидеть Пака, стоящего рядом с Блейком. Он хмурится, а Блейк широко улыбается. Ева кричит и трясет на него кулаком, выглядя как персонаж мультфильма, который ни в коей мере не беспокоит нашего (бывшего) повара. Повернувшись, я падаю на сиденье, глядя на Даниэль. Она хихикает, а потом мы обе начинаем смеяться, как сумасшедшие ― как бы не было дерьмово остаться без работы, но видеть Еву такой… Какая же это сладкая, сладкая месть.

Боже, эта женщина была настоящей стервой. Видимо поэтому, она никогда не защищала своих официанток.

Глава 2

К тому времени, как я возвращаюсь домой, смех утихает, оставив позади холодную, неприятную реальность.

В школе было все в порядке, я успела прийти пораньше, чтобы поговорить с инструктором о своем безработном положении. Потому что понятия не имела, каким будет мой возможный будущий график. Найти что-нибудь совместимое с расписанием занятий было очень сложно…

Мой наставник предложил мне переехать из Каллапа в Кёр д'Ален, где у меня будет больше шансов найти работу. Я потратила всего тридцать секунд, чтобы исключить это. Я не хотела быть вдали от Реджины, Эрла, Даниэль и Блейка. Мало того, передо мной стоял вопрос безопасности. Я жила в полном страхе? Нет. Я все еще просыпалась по ночам с криками? Да.

До тех пор, пока я буду жить на территории «Серебряных Ублюдков», мне не придётся беспокоиться о Тини. Стоит также заметить, что даже самые дерьмовые квартиры в Кёр д'Алене стоили в три раза дороже, чем в Каллапе, что не имело никакого смысла.

Я паркую свою древнюю «Субару Импреза» в переулке рядом со своей квартирой и перебираюсь на пассажирское сиденье. Дверь со стороны водителя была сломана с незапамятных времен. Три года назад племянница Эрла продала мне эту машину за 400 долларов, хотя и выглядела она ужасно, зато ездила как по маслу, учитывая ее пробег в почти 200 тысяч миль. Эрл помог мне найти бОльшую часть нужных запчестей в его магазине. Теперь машина работала просто отлично.

А справиться со сломанной дверью мне не составляло никакого труда.

Закрыв багажник, я вытаскиваю купленные продукты и запераю машину. Даниэль и Блейк приедут через час. Блэйк взял на себя выпивку, Даниэль ― салат, а я была ответственной за макароны, чтобы ужин получился полноценным. Даниэль написала мне по электронной почте, пока я была в школе, что у неё уже есть на примете несколько вакансий для нас, благослови её Господь. Я не представляла себе, что это были за вакансии, но, если с законом там все будет в порядке, то почему бы мне не попробовать. Когда сегодня я проверяла свою банковскую карту, на счету оставалось только 22 доллара 63 цента.

Мне стоит найти работу, и сделать это нужно очень быстро.

Толкнув плечом дверь, я вхожу в здание с черного входа и поднимаюсь по пустой лестнице. Торговые площади, на первых этажах здания сдавались в аренду еще до того, как я переехала жить в Каллап, но здесь не наблюдается ни одного желающего. Так обстоят дела с большинством зданий в центре города. Дни былой славы Каллапа давно прошли.

Дверь в мою квартиру находится на небольшой лестничной площадке, на последнем этаже. Эту площадку делят две квартиры, но одна из них в настоящее время совсем не пригодна для проживания, потому что три года назад Эрл взбесился, вырвав все светильники и сломав шкафы. Он решил тогда превратить ее в роскошный кондо для отдыха, как будто такая переделка могла на что-то повлиять. Как раз в то время он купил новую винтовку и видимо решил устроить охоту прямо в квартире, так что теперь это место пустует и покрывается пылью, впрочем, как и бОльшая часть города.

По крайней мере, моя квартира в хорошем состоянии. Она угловая и находится в передней части здания, поэтому у меня очень много окон. Также здесь имеются маленькая кухня и большая ванная комната с ванной на лапках.

Я просто без ума от нее.

Деревянным полам насчитывают порядка ста лет, а потолки здесь высокие и покрыты лепниной. Но что самое лучшее, так это то, что угол квартиры превращен в настоящую турэль, с арочными витражными окнами и все такое прочее (турель ― небольшая башенка, в углу здания, выступающая либо над стенами, либо над крышей ― прим.перев.). Множество окон освещают квартиру ярким солнечным светом.

В нише этой башенки я и решила поставить свою швейную машину.

Реджина научила меня шить сразу после того, как я приехала сюда, и иногда я думаю, что это действительно помогло мне. Я всегда любила ткани и дизайн, но она научила меня брать бесформенную груду материала и превращать его в нечто прекрасное. Первый месяц я боялась выходить из дома, убежденная, что за рулем каждого мотоцикла, который проезжал мимо, сидел Тини. Я проводила свои дни, разрываясь между ненавистью к Паку и отчаянным желанием находиться рядом с ним, чтобы он смог защитить меня. (Конечно, когда он впервые пришел проверить меня, я даже не смогла себя заставить посмотреть на него.)

Реджина со спокойствием отнеслась к моим закидонам, и голосом, не терпящим возражений, заставила сесть за машинку, давая мне подсказки и советы, в процессе шитья. Я полностью обновила портьеры для их дома, пока не набралась смелости выйти в город. После четырех сарафанов (два для меня, один для Реджины и один для кота Реджины ― лучше не спрашивайте) я была готова поехать с ней в Кёр д'Ален, чтобы закупить продукты.

Потребовалось еще целое стеганное покрывало, чтобы я не паниковала от звуков Харлея.

Несмотря на все это, Эрл и Реджина были терпеливы, словно горы. Реджина обучала меня на дому, пока я не осмелела и не записалась в старшую школу, когда мне исполнилось семнадцать. Впервые в жизни я была на своем месте.

На тот момент у Реджины было три швейных машины и машинка-оверлок. Это было неплохо, так как Эрла уволили с шахты, поэтому она начала принимать одежду на ремонт, чтобы хоть как-то сводить концы с концами. У одной из машин был встроен настолько мощный компьютер, что, наверное, мог бы управлять космическим кораблем, но я относилась к ней довольно безразлично. Я предпочитала ей изящную черную машинку марки «Zinger», которой было почти сто лет, она принадлежал еще матери Реджины. Примерно в то же время, когда родилась я, она, наконец, заменила ножную педаль на крошечный электродвигатель.

В тот день, когда я окончила среднюю школу, Реджина подарила мне ее.

Бесспорно, самые лучшие современные швейные машины были намного эффективнее, чем «Zinger». Но ей хватало мощности, чтобы шить кожу, и аккуратности ― для ремонта шелка. Резные узоры и сусальное золото придавали машине элегантности, вдохновляя меня и позволяя моему сердцу прикоснуться к жизни многих поколений женщин, что сидели за ней, одевая своих родных.

Сейчас я живу в своем собственном доме, и это прекрасно. Мебель может и не сочетается друг с другом, но занавески, подушки и другие домашние мелочи, которые я создала, превратили мой маленький личный мир во что-то домашнее, уютное и, что самое приятное ― нормальное. Жаль, что я так и не смогла убедить маму присоединиться ко мне. Всякий раз, когда мы разговаривали, она настаивала, на том, что Тини стал вести себя намного лучше, чем раньше. Я не верю ей ни на минуту. Они все еще используют друг друга для того, чтобы находить наркотики, и им всегда требуется «еще пятьдесят долларов, детка», чтобы найти еще и еще.

Неважно. Она взрослая женщина и она сделала свой выбор, и я не могу позволить ей втянуть меня во все это.

Мигание лампочки с сообщениями на старом автоответчике привлекает моё внимание. Просто одной из странных причуд долины был тот факт, что менее чем в двух милях от шоссе пропадала любая сотовая связь. У меня был мобильный телефон, и конечно, каждый раз, когда я приезжала в Кёр д'Ален, он оживал вместе со многими смс-ками, которые висели в режиме ожидания с тех пор, как в последний раз я появлялась в зоне действия сети.

И после того, как я приезжала домой я перезванивала всем со стационарного телефона, из-за этого многие не узнавали меня. Это было неудобно, но в то же время забавно. Я нажимаю на кнопку, и голос Даниэль, полный волнения начинает литься из динамика:

― Привет, Бекка! Мы придем к шести. У меня отличные новости!

Я смотрю на часы ― 17:55. Вот дерьмо. Я быстро кидаюсь в ванную и окидываю себя быстрым взглядом. Не так уж и плохо, учитывая, насколько хреново прошел мой день. Одним из того, что мне нравилось в школе красоты было то, что здесь учили как по-настоящему заботиться о своей внешности, и мне нравилось ухаживать за собой и выглядеть красиво.

Быстрое движение щётки по волосам и блеск для губ освежают мой образ. Услышав, как Даниэль и Блейк стучат в дверь квартиры, я быстро открываю её, чтобы увидеть на их лицах триумфальное выражение. Блейк держит в руках две бутылки, одна ― с виски, а другая ― с недорогим красным вином.

― Так какие новости? ― спрашиваю я, смотря на них.

― У нас есть работа! ― радостно сообщает Даниэль. ― Начиная с завтрашнего дня! Они даже сказали, что ты сможешь совмещать работу и учебу в школе.

Я качаю головой.

― Как-то все очень просто, ― произношу я медленно. ― В чем подвох?

Улыбка Даниэль тускнеет, а Блейк пожимает плечами.

― Работа в «Злом Лосе».

Я открываю рот, чтобы возразить, но Даниэль поднимает руку, с необычайно серьезным выражением лица.

― Не завязывай свои трусики в узел раньше времени, ― быстро говорит она. ― Я знаю, что ты не любишь бары, но у нас нет выхода. Здесь больше негде работать, и мы все это знаем. Если только ты не хочешь работать на другой стороне перевала. Я слышала, что новый стрип-клуб открылся в Пост Фоллс...

Игнорируя слова о стрип-клубе, я качаю головой. Как бы мне не хотелось это признавать, но Даниэль, скорее всего, права. Рядом с Каллапом больше не было работы, тем более учитывая мой ограниченный набор навыков.

Отлично!

Я вздыхаю, и Даниэль сочувственно закатывает глаза.

― Попробуй посмотреть на это с другой стороны, ― говорит Блейк. ― Как часто ночами случаются драки в «Злом Лосе»?

― Эээ… Вообще-то каждую ночь.

― Именно. Это прекрасно, потому что они не смогут уволить вас или обвинить в драке, ― рассуждает он. ― А ты можешь начать драться. Я видел, как ты бросилась в бой сегодня утром. Чёрт возьми, ты будешь такой крутой и будешь зарабатывать на чаевых.

― О, ты думаешь, мы должны записаться на чемпионат по борьбе в грязи? ― спрашивает Даниэль взволнованным голосом.

― У них там что происходят бои в грязи? ― удивляюсь я, повышая голос.

Даниэль смеется.

― Нет, зануда, ― отвечает она. ― Видишь какое это цивилизованное место? Они слишком круты для валяния в грязи. Ну, или так, или они не думали об этом. Теперь тащи свою задницу на кухню и начинай готовить пасту. Я открою вино. Блейк, я ожидаю, что ты развлечешь меня.

― И как, позволь узнать, я должен это сделать?

― Стриптиз, ― требует Даниэль.

Я фыркаю в ответ на выражение лица Блейка, подняв руку.

― Для записи, я на мели, ― сообщаю я ему. ― Если ты начнешь раздеваться, тебе будет должна Даниэль.

― Было бы замечательно, ― отвечает он, играя бровями.

― Дай мне вина, ― требую я, решив, что с тем же успехом могу отпустить себя на ночь и расслабиться.

Даниэль хочет повеселиться, и после всего, что произошло сегодня, я более чем готова присоединиться к ней.

Чёрт, я уже классно оторвалась сегодня.

Почему бы и дальше не продолжить веселье?

***

Удар по заднице предупреждает меня о том, что Блейк очень пьян.

В закусочной мне много раз доставалось полотенцем от него, но шлепок по заднице выводит нас на новый уровень отношений, из-за чего, я, наверное, должна была начать беспокоиться, если бы сейчас не чувствовала себя довольно феерично.

Блейк снова шлепает меня. Какого черта? Я поворачиваюсь к нему, сообразив, что я стою напротив окна, а он хочет выйти на улицу. Упс.

Среди прочего, что мне нравится в моей квартире есть наличие соседнего здания, которое никак не используется. А это означает, что я могу использовать крышу в качестве своего собственного внутреннего дворика для очень важных вещей, например, наблюдать как солнце садится за горами. Мы итак уже пировали как короли (ну, скорее, как две королевы и король, ну вы понимаете), и теперь настает время побездельничать на «веранде», чтобы насладиться напитками после ужина.

Не то чтобы мне следует выпить еще.

― Убирайся отсюда, бездельница! ― кричит мне Даниэль, хихикая, когда я останавливаюсь, уставившись на Блейка.

― Он только что облапал меня! ― громко обвиняю я его.

― Я пытаюсь выйти на улицу, пока не состарился, ― ворчит он. ― Христос, может нам стоит провести здесь конференцию на эту тему, или ты собираешься обсуждать это до тех пор, пока окончательно не стемнеет?

― Засранец, ― бормочет Даниэль, раздраженным голосом.

Очевидно, она находит смешным тот факт, что Блейк шлепал меня. Дрожь ревности прокатывается по мне. Она всегда чувствовала себя уверенной с мужчинами, чувствуя собственную привлекательность, и более чем готовая двигаться дальше, если ничего не получится. Насколько я могла судить, она просто использовала его для секса.

Хотела бы я поступать также. За последние два года я встречалась с тремя парнями, но они либо заставляли меня волноваться, либо оставляли незаинтересованной. Даже если всё шло хорошо, и мы начинали целоваться, я вспоминала Тини, и всё быстро заканчивалось.

Протянув руку, Даниэль хватает меня и толкает вперёд. Я вываливаюсь на крышу, приземлившись на лицо. Очевидно, это было очень смешно, поскольку Блейк не может перестать смеяться, когда я пытаюсь подняться. Даниэль присоединяется к нему. Предательница.

― Смейтесь, придурки, ― бормочу я, триумфально держа бутылку вина. ― Из-за тебя я чуть не разлила вино. Это серьезное преступление против богов.

Они мгновенно трезвеют.

― Я забыла, что ты держишь вино в руках, ― говорит Даниэль серьезным голосом. ― Я бы не сделала этого, если бы знала, как это рискованно.

Мы продолжаем и дальше размышлять о серьезности ситуации, пока она снова не начинает хихикать, что заставляет и меня последовать за ней.

Может моя жизнь и напоминала полное дерьмо, но, несмотря ни на что, у меня чертовски хорошие друзья.

Пять минут спустя мы садимся в ряд на склоне крыши, прижав ноги к невысокому декоративному бортику. Вероятно, некто подумал, что эта деталь придаст зданию более впечатляющий вид. В этом доме находился кабинет врача, когда-то в Каллапе был даже врач. Его табличка все еще висит на двери снаружи, рядом со сломанным шлагбаумом от соседнего здания.

― В твоей квартире раньше был бордель, ― вспоминает Даниэль.

― Я знаю. Реджина рассказывала мне об этом.

― А знаешь ли ты, что девушки любили забираться сюда, чтобы поесть? Им толи не разрешали гулять по городу, толи что-то подобное.

― Правда? ― спрашиваю я, заинтригованная. ― Я думала, что это все происходило еще во времена шахт. Странно, что проституток не выпускали на улицу.

Блейк хмыкает.

― Он просуществовал до 1988 года, ― говорит он.

Мои глаза расширяются.

― Серьезно?

Он кивает, делая глоток из своей бутылки.

― Да, мой отец приходил сюда. Из-за этого мама бросила его жалкую задницу, правда-правда. В противоположном здании был еще один бордель.

Я смотрю на трехэтажный дом, через крышу от моей квартиры, возвышающийся над нами. Оттуда тоже можно было выбираться на крышу, хотя я никогда не видела, чтобы кто-нибудь это делал. В том доме была всего одна большая квартира, заполняющая весь второй этаж. До недавнего времени там жил пожилой лесоруб. Шесть месяцев назад он вышел на пенсию и уехал на юг, переехав к своей дочери. Рано или поздно кто-нибудь снимет там квартиру, но у меня пока что есть крыша над головой.

Внезапно я вижу луч света внутри.

― Что это? ― спрашиваю я громким шепотом.

― Где?

― Там в окне горит свет, ― говорю я. ― Похоже там кто-то есть. Окна настолько грязные, что трудно сказать.

― Вероятно, это призрак, ― отвечает Даниэль тоном знатока. ― Вы знаете, во время золотой лихорадки здесь жил Уайат Эрп. Могу поспорить, что он застрелил там проститутку, и теперь она просто ждёт своего часа, чтобы отомстить всем мужчинам. Тебе лучше остерегаться, Блейк. Она украдёт твой член, и ты уже не будешь мне нужен.

― Иди на хрен, ― говорит он счастливым голосом.

Тени растянулись, и солнце уже опустилось ниже линии хребта. Ночь в таких глубоких горных долинах наступала быстро.

― Как пожелаешь ― отвечает она, переползая через меня, чтобы лечь на него.

Я закатываю глаза.

― Вы, ребята, отвратительны.

― Ревнуешь? ― спрашивает Блейк. ― Ты можешь присоединиться.

Я показываю ему средний палец, оглядываясь на пустую квартиру напротив моей. Там определённо горел свет, решаю я. Через грязь и темные шторы трудно что-то разглядеть, но, видимо, у меня появился новый сосед.

― Кто бы это ни был, надеюсь, это не какой-то мудак.

Даниэль и Блейк не отвечают, и я, оглянувшись, вижу, что они обмениваются слюной, а его рука скользит под её рубашкой. Отлично.

― Знаешь, ты задел мои чувства, ― бормочу я. ― Кажется, совсем недавно твои руки были на мне. Что должна подумать девушка?

Они игнорируют меня, а я хихикаю над своей маленькой шуткой. Затем я замечаю тень, появившуюся в окне.

Виной тому, что я делаю дальше, был алкоголь.

Алкоголь и та ненужная импульсивность, которую я унаследовала от матери.

Аккуратно опустив бутылку, я ползу на коленках по крыше, в режиме полной невидимости. Вероятно, именно так это и не выглядит, учитывая, насколько старой и хрупкой была черепица, но я все еще чувствую себя коварным спецагентом, когда достигаю дальнего окна, пытаясь заглянуть внутрь.

Из-за грязи ничего не видно, поэтому я, плюнув на палец, делаю себе маленький глазок. Получается на удивление хорошо, но когда я заглядываю в него, то передо мной открывается потрясающее зрелище. Ух ты!

Я вижу задницу. Голую задницу, с подтянутыми, великолепными мышцами и сильными, упругими бедрами. Прошло пять лет, но я сразу узнаю эти бедра. Даже если бы я этого не сделала, маленькая дрожь от возбуждения с потрохами бы выдала меня.

Во имя всего святого, что Пак Редхаус делает в здании напротив моего? И где, черт побери, его одежда?

Я начинаю задыхаться, когда он, медленно поворачиваясь, показывает, что не только его задница обнажена. Не-а, я также вижу и его член, он выглядит именно таким, каким я его помню ― большим и твердым. Я чувствовала, когда эта штука толкалась глубоко внутри меня, и это было приятно. Ладно, вру. Это было фантастически.

Фантастическим все было до тех пор, пока боль, избиение и бесконечная поездка по пустыне не заставили меня задуматься о том, жива ли еще моя мама.

Можно сказать, что воспоминания о плохом уничтожают все хорошее. В моей памяти хранилось два отдельных случая, не связанных между собой. Однажды Реджина сказала мне, что мы делаем все, что в наших силах, когда речь идет о выживании, в том числе позволяем нашим телам испытывать удовольствие в самое неподходящее время. Она сказала, что я не должна беспокоиться о характере своих сексуальных реакций, даже если они были полным дерьмом.

В теории это представлялось более легким, чем в практике.

Я очень, очень хотела, чтобы Пак меня не привлекал.

У Бога, очевидно, извращенное чувство юмора. Потому что я была наглядным примером сексуальной дисфункции, а единственный парень, действительно заставивший меня кончить, оказался самым страшным байкером, которого я когда-либо встречала. Это должно было стать камнем преткновения между клубами. Но здесь не было ничего личного ― это было больше похоже на «был там-то, сделал то-то и получил пожизненную психологическую травму» («Been there, done there» ― цитата из песни Dr.Dre ― прим.перев.).

Пак был полной противоположностью тому, что я хотела и в чем нуждалась, но до моего дурацкого тела эти мысленные послания не доходили.

Просто возмутительно!

Опустив руку вниз, он хватает свой большой член, сдавливая его. Я перестаю думать и настраиваюсь на шоу, полагая, что, если уже Боженька так подставил меня, наградив телом, которое реагирует только на Пака, почему бы мне и не насладиться предоставленной возможностью. Я даже не задумываюсь над тем, насколько это неправильно ― следить за кем-то. Ни капельки. Конечно, ничего хорошего не происходит, когда вы шпионите за кем-то.

Например, вас могут заметить.

Иногда вы видите ужасные, отвратительные вещи... Взять хотя бы, Карли Гиффорд, что появляется в поле вашего зрения, опускаясь на колени перед парнем, с которым вы абсолютно не хотите иметь ничего общего ни при каких обстоятельствах ― вообще ― и начинает сосать его член.

Я никогда не питала иллюзий насчёт Пака. В ту ночь, когда я встретила его, вероятно, мне досталось сильнее всех его женщин... но я знала, что в его мире нет ничего особенного. Черт, он регулярно приводил женщин на завтрак в закусочную, когда был в городе. Думаю, это делало его джентльменом, потому что, по крайней мере, он кормил их после тяжелой и жаркой ночи, проведённой в простынях.

Тем не менее, знать, что он трахается, и наблюдать за ним вживую, это абсолютно разные вещи.

Полагаю, что на этом месте, мне следует уйти. Даже убежать, как и подобает хорошей и воспитанной девочке для того, чтобы вернуться в свою квартиру и лечь спать. Определенно умная мысль, которой стоило бы следовать.

Но в тот момент, когда её рот плотно обхватывает его, пока он вцепляется пальцами в ее волосы, все мои мысли улетучиваются.

Я не смогла бы отвести глаза, даже если бы от этого зависела моя жизнь. Поэтому я продолжаю наблюдать, как её щёки впадают, плотно обхватывая его. Во многом, это выглядит очень неправильно, но вместе с тем, и совершенно неотразимо. Потребность и желание возрастают между моих ног, когда её пальцы впиваются в его задницу. Я до сих пор точно помню, как он чувствовался, много лет назад, глубоко толкаясь в мое горло.

Все это было ошибкой.

Напрягшись всем телом, он взрывается и разбрызгивает свое семя по ее лицу.

Именно тогда я понимаю, что я со своей увлеченностью Паком, нахожусь в глубокой заднице. Мне просто нужно встретить другого мужчину. Любого другого мужчину. Может быть, прежде чем устраиваться на работу в бар «Злой Лось», мне стоит разведать там обстановку. Посмотреть, какие мужчины там водятся. Где-то в мире должен быть такой же сексуальный парень, как Пак, который при этом не является байкером. Мне просто нужно его найти.

Должна же быть золотая середина между одинокой кошатницей и полноценной байкерской шлюхой, типа моей мамы. Не то чтобы у меня есть кот, пока ― нет. Но одна из кошек Реджины на сносях, и она уже говорила о том, что хочет отдать мне котёнка. К тому времени как я возьму его, уже научусь шить маленькие костюмчики для котят.

Так, стоп. Больше никаких кошачьих платьев. Я просто должна принять тот факт, что мне давно пора начать с кем-нибудь трахаться, до тех пор, пока не найду того самого.

Шатаясь, я отступаю от окна, роняя при этом пустую бутылку, она падает на крышу с неприятным металлическим лязгом. Это пугает Блейка, и он резко садится, отталкивая от себя Даниэль. Она пронзительно кричит. Это обеспокоило бы меня гораздо больше, если бы я не балансировала на краю крыши, отчаянно надеясь, что бортика в два фута высотой будет достаточно для того, чтобы я не упала.

― Чёрт, ― ругаясь, Блейк кидается ко мне.

Он хватает меня за футболку и дёргает назад. Резко. Ткань трещит и рвется, а мы с глухим стуком валимся на крышу.

Когда я обнаруживаю, что седлаю Блейка с широко разведенными ногами, у меня перехватывает дыхание. Его руки крепко прижимают мою полуголую верхнюю часть тела к себе, а моя грудь закрывает его лицо.

― С тобой все в порядке? ― резко спрашивает Даниэль хриплым голосом.

Я моргаю, пытаясь понять, что со мной. Затем Блейк, фыркнув, мотает головой.

― Дерьмо, ― бормочу я, отступая. Я почти задушила беднягу. ― Блейк, мне очень жаль! Спасибо, что спас меня.

Блейк заходится в приступе кашля, когда воздух снова начинает поступать в его легкие в нужных объемах, а затем его рот медленно растягивается в улыбке.

― Если ты действительно хочешь отблагодарить меня, сунь эти сиськи обратно мне в лицо.

― Не заставляй меня использовать свой пистолет, ― мрачно ворчит Даниэль.

Я краснею от ярости, понимая, что независимо от того, целовался ли он с Даниэль или от того, что в настоящее время моя промежность трется о низ его тела, мужчина остается твёрдым, как камень.

Потом Блейк перекатывает меня в сторону, и я, лежа на спине, гадаю что же, черт возьми, только что произошло. Чёрт. Пак никак не мог пропустить весь этот шум за окном.

Просто идеально.

Меня посещает мысль, что нужно проверить не смотрит ли он в окно. А нужно ли мне это знать? Не-а. В данных обстоятельствах, отступление ― самое лучшее решение. Кроме того, что произошла досадная авария на крыше, все части моего тела до сих пор немного дрожат от увиденного минета, в исполнении Карли, что выглядит довольно пугающим и странным. Но тут я вспоминаю про свою идею.

― Давайте пойдем в «Злой Лось», ― говорю я, садясь. ― Одевайтесь, пойдём танцевать или что-нибудь ещё. Если я собираюсь начать там работать, я должна посмотреть, каково там по ночам. Может даже, я смогу найти симпатичного парня, если мы будем там работать.

― Ты никогда не была в «Лосе» по ночам? ― спрашивает Даниэль, очевидно, удивляясь. ― Но ты всегда говоришь о том, как сильно ненавидишь бары. Откуда ты знаешь, что ненавидишь, если никогда не была там?

― Я слышала истории. Это не мое место, но знаешь? Может, мне нужно больше выходить куда-нибудь.

― Я вижу, что здесь происходит, ― говорит Блейк хитрым голосом. ― Ты почувствовала вкус Блейка, и теперь ты готова вернуться в седло, не так ли?

― Господи, ты никогда не оставишь эти попытки? ― спрашивает его Даниэль.

― Эй, это не моя вина, что она бросилась на меня, ― защищается он. ― Но серьёзно, если ты хочешь пойти куда-нибудь, давай позвоним моему другу, Джо Коллинзу. Он может нас отвезти, и он постоянно просит меня познакомить его с тобой, Бекка.

За крышей я улавливаю вспышку света. Дерьмо. Пак задвинул занавески, и теперь я слишком хорошо вижу его в окне. Он что заметил, как я шпионила за ним? Боже, надеюсь, что нет. Но более важно, что он там делает?

Квартира должна пустовать.

― Мы идем или нет? ― допытывается Даниэль.

― Да, пойдем.

― Я позвоню Джо, ― говорит Блейк. ― Ты ему нравишься, Бекка.

Я жму плечами, пытаясь представить Джо. Я уверена, что помню его, он приходил в закусочную несколько раз.

― Разве он живет не в Келлоге?

― Раньше жил, ― отвечает Блейк. ― Но сейчас он ошивается у меня дома. Ему нужно было где-то остановиться. Он начал работать в «Смеющейся Тессе» в прошлом месяце, устав от вождения.

― Хорошо, мы должны найти во что приодеть тебя, ― решительно настроенная Даниэль двигается к окну. ― Что-нибудь сексуальное. Я так горжусь моей маленькой девочкой, которая наконец-то выросла!

***

Мы добираемся до бара почти в одиннадцать вечера.

Даниэль и Блейк занимаются всякими непристойными делами в большом грузовике «Форд» Джо Коллинза, пока мы едем в «Злого Лося», что было чертовски незаконно. К счастью, шериф не часто здесь бывает, поэтому они в безопасности. Настолько, насколько это возможно для двух человек, занимающихся сексом в открытом кузове грузовика, который ночью едет по шоссе со скоростью 60 миль в час.

― Рад, что вы, ребята, позвонили мне, ― говорит Джо, протягивая руку, чтобы выключить музыку.

Краем глаза я смотрю на него, замечая, что он оказывается намного симпатичнее, чем я помнила. Джо довольно крупный парень, выше шести футов и сложен как бык. У него короткие тёмные волосы, классические красивые черты лица и улыбка, демонстрирующая немного кривые зубы, что придает ему брутальное очарование.

Очень привлекательный.

К сожалению, мои нижние места совсем не волнуются о том, каково это будет ― поцеловать его. Может быть, пришло время перестать ждать бабочек в животе и просто самой их создать? С тех пор, как я приехала в Каллап, я пробовала ходить на свидания несколько раз, и ни одно из них не было запоминающимся.

― Я тоже рада, ― отвечаю я ему, не кривя душой.

Может быть, я от него и не таю, но он кажется хорошим парнем. Мы могли бы повеселиться вместе.

― Я подумываю над тем, чтобы начать работать в «Лосе». Мне нужно поговорить с менеджером сегодня вечером, пока мы там будем.

Мой голос смолкает, когда меня настигает реальность. Хочу ли я впервые встретиться со своим будущим боссом, будучи пьяной? Вау, это самая глупая идея. Но что еще я могу поделать? Мы почти приехали, а у меня нет волшебных таблеток трезвости, спрятанных в чехле моего телефона.

Дерьмо.

― Не могу поверить, что иду на собеседование пьяной.

Джо ухмыляется и протягивает руку, чтобы сжать мою ладошку

― Не беспокойся об этом, ― успокаивает он меня. — Это не собеседование, и, если бы они отсеивали всех, кто когда-либо заходил в их бар, чтобы немного выпить, в долине никого бы не осталось. Тереза Томпсон на таком же релаксе, что и люди, которые сюда приходят. Она даст тебе шанс показать себя, так что не торопись принимать какие-либо решения.

― Там на самом деле все такие грубые, как говорят?

Он пожимает плечами.

― Возможно, ― говорит он. ― Но Тереза никому не спускает дерьма, и она терпеть не может людей, издевающихся над персоналом. Это не похоже на твою прежнюю работу в закусочной. Ты будешь отдавать все силы, но в хорошую ночь ты сможешь заработать много чаевых.

— Откуда ты столько знаешь об этом месте? — с любопытством спрашиваю я.

— Раньше работал здесь вместе с Блейком, — отвечает он. — Пару лет назад.

— Подожди, так Блейк был барменом в «Злом Лосе»? Какого чёрта он перешел в «Брэкфэст Тэйбл»?

Джо начинает смеяться, качая головой.

— Ты еще не догадалась? Это из-за Даниэль. Он помешался на ней еще в школе, но она всегда его отшивала. Он встречался с её старшей сестрой, а она скармливала Даниэль всякое дерьмо о нем. В конце концов, он взялся за ту работу, чтобы проводить с ней немного времени и, очевидно, взять ее измором.

— Правда? — спрашиваю я зачаровано. — Но он кажется таким... легкомысленным по отношению к ней. Я имею в виду, он флиртовал со мной сегодня, как сумасшедший. Я знаю, что они трахаются, но у меня никогда не создавалось впечатление, что он в поиске отношений.

— Только подумай, ты когда-нибудь видела, чтобы Даниэль встречалась с кем-то больше недели? Ей не нравятся все эти отношения, и никогда не нравились. Он собирается завоевать ее внимание. Это ловушка.

Ух ты. С другой стороны, все это действительно имеет смысл.

— На это потребуется много усилий.

Он снова пожимает плечами.

― Блейк просто убивает время, пока не получит диплом, — говорит он. — У него большие планы. Так ли важно, где он работает, пока собирается с мыслями. Если — нет, то почему бы не устроиться на работу поближе к Даниэль? И конечно, теперь он держит ее рядом с собой.

Я хочу расспросить его побольше, но мы уже подъезжаем к бару, жизнь в котором кипит, несмотря на вечер среды.

«Лось» представляет из себя двухэтажное здание грубого вида, находящееся примерно в двадцати милях по направлению от Каллапа. Впереди здания пристроена большая двухэтажная веранда, отчего здание становится похожим на постройку, прямиком из 1880-х годов, видимо, так оно и есть. Ведь именно тогда оно и было построено.

Первоначально дом выходил видом на реку. Но какое-то время назад северный приток реки вышел из своих берегов, и теперь она находится в полумиле отсюда. Джо достает ключ из замка зажигания и смотрит в зеркало заднего вида с потрясенным выражением лица, издавая при этом ужасные звуки отвращения.

— Боже мой. Они там что голые? — спрашиваю я, испуганным шепотом.

Джо заходится в смехе и, подмигивая мне, качает головой.

— Нет, просто поиздевался над тобой, — веселится он. — Всё хорошо. Давай зайдем внутрь и немного развлечемся.

Через час мне приходится отдать должное Джо, потому что он знает, как провести хорошо время с девушкой. Сначала он знакомит меня с Терезой Томпсон, заявляя:

— Это подруга Блейка. Она напугана, потому что немного пьяна, и не хочет, чтобы ты подумала, будто из-за этого она будет дерьмовым работником.

Я начинаю заикаться, гадая, чем, чёрт возьми, я так ему насолила. Тереза, улыбнувшись мне, просит протрезветь меня до того, как я выйду на работу на следующий день, и тогда всё будет хорошо. Мне хватает сил промямлить что-то о школе и о том, что я буду стараться работать изо всех сил. Она просит бармена, чтобы он угостил меня за счет заведения.

— Прими ее в семью «Лося», как следует, Коннор.

Танцуя с Даниэль в центре небольшого танцпола, пока местная группа исполняет классическую рок музыку, я удивляюсь, какого черта, я всегда так ненавидела бары? Здесь есть грубые и опасные парни? Определенно. Но Блейк и Джо прикрывают мою спину и, хотя они не выглядят такими же страшными, как и Пак, их более чем достаточно, чтобы отгородиться от нежелательного внимания.

Не то, чтобы много людей меня вообще замечают.

Даже одевшись в свою лучшую одежду, я все-равно выгляжу рядом с Даниэль, как полный ноль. Не поймите меня неправильно — знаю, что я красивая девушка. Но у неё имеется кое-что, в чём я не могу с ней посоперничать. В частности, сиськи. Её большое декольте выгодно подчеркивает все ее достоинства. В то время как мой, самый глубокий V-образный вырез не может продемонстрировать ничего, кроме комариных укусов.

Обычно мне это нравилось. Я была сама сдержанность. Сегодня же я чувствую себя так, будто мне чего-то не хватает, хотя… К счастью, Джо подходит ко мне сзади, путешествуя руками по моей талии и бедрам. После этого я чувствую себя чертовски хорошо, потому что его разглядывают многие женщины. А он всё ещё сморит только на меня.

Группа начинает играть медленную, душевную песню, которую так любит Реджина — «Дом восходящего солнца». Я приклоняюсь к нему спиной, закрыв глаза и откинув голову ему на плечо. Комната кружится вокруг меня, но мне всё равно, потому что его руки такие сильные, что я чувствую себя в безопасности.

Вдруг до меня доходит.

Я — в центре бара. Пьяная. Крупный, сильный мужчина прижимает меня близко к себе, и впервые в жизни мне не страшно. За исключением того, что это не совсем так, потому что, когда Пак Редхаус держал меня также, я тоже не боялась. Я всё ещё помню, как сидела с ним у костра, понимая, что, пока он рядом, никто другой не сможет забрать меня на ночь. Я даже не возражала, что потом мне нужно будет раздеться перед ним.

Конечно, это было до того, как он чуть не уничтожил меня, сказав, что я плоха в постели. Разумеется, недавно он спас мою оскорбленную задницу, так что, думаю, после этого мы в расчете. В любом случае, в объятиях Джо я, впервые за долгое время, чувствую себя намного лучше, так что это хорошая ночь.

Может быть, не так уж и плохо, что меня уволили.

Я открываю глаза и вижу, что на меня смотрит Пак Редхаус собственной персоной, его черные глаза подобны углям. Я вздрагиваю, мгновенно становясь мокрой. Боже, так случается каждый раз стоит только мне его увидеть. Да что со мной не так? Пак даже не красавчик, по крайней мере, не такой, как Джо. Он слишком несовершенен, с рваным шрамом на лице и носом, который, очевидно, был сломан не раз. Всё в нём такое грубое, почти жестокое, хотя я и знаю, что он немногим старше меня, в его взгляде отражается десяток прожитых жизней.

Пак выше Джо, но не такой крупный. Это не означает, что он маленький, просто он не зарабатывал себе на жизнь добычей руды в шахте. Кожа Джо слегка темная от пыли и грязи шахт, в то время как кожа Пака бронзовая от солнца и ветра, и, возможно, намекает о том, что в его роду были темнокожие люди.

Я начинаю чувствовать, как мои соски твердеют от того, что он смотрит на меня, попивая пиво из бутылки. Что он думает обо мне, видя, как я почти мечтательно прислоняюсь к другому мужчине, который обнимает меня? Я не могу прочитать выражение лица Пака. Но оно точно не выражает никакого дружелюбия. Ага, вообще никакого. На секунду я пугаюсь, гадая, бросит ли он вызов Джо. Покачав головой, я удивляюсь, с чего вдруг эта мысль меня посетила.

Моргнув, замечаю, что его уже нет, мне даже кажется, что я все себе это придумала.

― Эй, сучка, ― говорит Даниэль, разрушая все чары. ― Ты готова отлучиться в туалет? Я собираюсь пописать, как настоящая русская скаковая лошадь. Тебе нужно пойти со мной, или мне станет грустно и одиноко, а потом я начну плакать одна в дамской комнате... а ты знаешь, что это может сделать с моей тушью. Мы не можем допустить этого.

― Ты пьяная в стельку, ― говорю я ей, представляя, как именно мочатся русские скакуны.

― И что?

С этим аргументом трудно поспорить.

Когда я заканчиваю мыть руки, то понимаю, что Даниэль смылась, ветреная потаскушка. У меня занимает еще несколько минут возвращение себе должного вида, а затем, толкаясь, я выхожу в темный коридор.

Там стоит Пак, сверкая темным тяжелым взглядом.

Чёрт.

Этот взгляд нельзя назвать счастливым. Совсем нет. Секунду я обдумываю ситуацию, решая сбежать. Пак быстро подходит близко ко мне, перекрывая путь. Чего он хочет? Лучше просто сдаться, решает мой размягченный мозг.

— Эй, — говорю я.

Он не отвечает, но его глаза медленно наблюдая за мной, сканируют каждый сантиметр моего тела. Они останавливаются на моей груди, и я вздрагиваю, вспоминая ту ночь, когда он делал намного больше, нежели просто смотрел. Почему он пришел сюда? Нет абсолютно никакой причины для его нахождения здесь, которая бы означала что-то хорошее для меня. Абсолютно никакой.

Наконец-то он начинает говорить:

— Хорошо проводишь время?

Я быстро киваю, думая, а что, если мне вообще с ним не разговаривать. Черт, я вообще не уверена, что смогу издать хоть какой-то звук, даже если моя жизнь будет зависеть от этого. Не могу пошевелиться, хотя мой внутренний предок-обезьяна кричит, что я должна бежать, перепрыгивая через холмы и не останавливаться, пока я не буду в безопасности, спрятавшись глубоко внутри пещеры или что-то в этом роде.

— Между тобой и тем парнем что-то есть?

Я мотаю головой, а потом проклинаю себя, потому что должна была ответить «да». Надо было сказать ему, что мы вместе и очень счастливы, и что я планирую выйти замуж за Джо в очень пышном платье на глазах у пятисот наших ближайших друзей, и его приглашать не собираясь.

Пак облизывает свои губы со смесью разочарования и предвкушения на его лице.

— Ты танцуешь так со многими мужчинами?

Я опять качаю головой. Его взгляд загорается, душа меня, и у меня появляется ощущение, что нас отрезает от всего, и я не могу с этим справиться. Пак шагает вперёд. Я отступаю назад, наткнувшись на стену. Его тело не касается моего, но я все равно чувствую давление, которое накатывает на меня, пока он не прижимает меня к стене, настолько, что мне становится трудно дышать.

― Потанцуй со мной.

Мои глаза мечутся по сторонам. Неужели Джо и Блейк не скучают сейчас без меня? Почему никто не кидается мне на помощь? Пак наклоняется все ближе, пока его нос почти не задевает моей щеки, и вдыхает, обнюхивая меня. Я сжимаю ноги и ахаю, поскольку даже этого крошечного движения достаточно, чтобы все еще больше испортить.

Черт возьми, я хочу этого парня.

— Я собираюсь здесь завтра начать работать, — удается прошептать мне. — Меня уволили из «Брэкфэст Тэйбл», помнишь?

— Разве нам сейчас это мешает? — шепчет он, протягивая руку, чтобы поймать прядь моих волос и намотать их на свой палец. — Видел тебя на крыше сегодня. Не думал, что ты такая девушка.

Я пытаюсь не забывать дышать.

— Какая девушка?

— Подходящая мне.

Да чтоб тебя. Он находится слишком близко ко мне, слишком близко к моему лицу, и я чувствую его аромат, слабую смесь из алкоголя, пота и машинного масла. Это не должно влиять на меня, но это влияет. Он так же пах пять лет назад, и моя внутренняя шлюшка узнала этот запах. Узнала его и захотела.

Закрыв глаза, я пытаюсь одуматься.

― Я, всего лишь, обычная девушка, ― сглатывая, возражаю ему я.

Его рука поднимается, на секунду сжав моё горло, пальцы поглаживают мою челюсть. Я чувствую, как на моих глазах наворачиваются слёзы, и мой голос надрывается, когда я продолжаю:

— Я не знаю, что это должно значить, но сегодня я просто пытаюсь повеселиться с друзьями. Пожалуйста, не мешай нам.

Он вздрагивает и отстраняется.

— Я не хотел тебя обидеть.

— Знаю.

— Я не имел ни малейшего понятия, что ты была такой юной и, что не хотела находиться там со мной.

— Это я тоже знаю.

Пак отводит взгляд, и я не могу вынести то сильное чувство вины, которое вижу на его лице. Я должна что-то сделать, хотя для этого не чувствую себя достаточно сильной. Потянувшись, я обхватываю его лицо руками, повернув к себе, чтобы встретиться с ним взглядом. Затем начинаю говорить, старясь вложить в слова всё, что думаю, желая, чтобы он мне поверил:

— Встреча с тобой была лучшей вещью, которая когда-либо случалась со мной, Пак. Ситуация была очень неправильной и дерьмовой, но ты спас мне жизнь. У тебя есть идеи, где я была бы сейчас, если бы ты не пришёл на ту вечеринку?

— Бекка, ты в порядке? — голос Джо снимает напряжение, возникшее между нами.

Пак отступает назад, но все равно, остается между мной и другим мужчиной, его позиция, как и всегда, остается до странного защитной.

Так сексуально.

— Я в порядке. Пак — мой старый друг. Мы просто разговаривали.

— Даниэль и Блейк хотят пойти поплавать в реке, — произносит Джо медленно, изучая язык наших тел. — Думал, и мы пойдём. Если только ты не хочешь остаться?

Да, я хочу остаться. Я хочу упасть на колени, отсосать у Пака у всех на глазах, а потом уехать в ночь на его байке. Я бы сделала всё, ему стоило только попросить, потому что я была маминой дочкой.

Шлюхой...

— Нет. Я хочу пойти с тобой, Джо.

Пак напрягается, но отступает в сторону, пропуская меня, когда я иду к Джо. Он притягивает меня к себе, оборачивая руку вокруг плеч. Пак не двигается, когда они с Джо смотрят исподлобья друг на друга, но я не могу выдержать их немой разговор.

— Поехали, — говорю я, поворачиваясь в Джо, и кладу руку ему на грудь.

Он кивает, и мы уходим из бара.

***

Позже тем же вечером я лежу на старом одеяле под звёздным небом. Мы устроились на речной балке прямо за мостом и неподалеку разожгли небольшой костёр. Даниэль и Блейк ушли в кусты, смеясь и борясь друг с другом, что должно было казаться неловким, но таковым не было.

Джо был великолепным. Именно таким парнем, который мне и был нужен.

Мы целовались какое-то время, хотя он и не вызывал у меня отвращения, но и не возбуждал. Но когда я попросила его остановиться, он легко согласился. Не то, чтобы он не был заинтересован — я чувствовала много шевелений внизу, чтобы знать, что он определённо заинтересовался, но мне нравилось, что он уважал мои границы.

— Здесь великолепно, — бормочу я.

Одно из величайших преуменьшений века. Звёзды рассыпались миллионом драгоценных камней по всему небу, а журчание неглубокой реки над скалами могло бы успокоить даже Чарльза Мэнсона, здесь до странного спокойно.

― Я люблю это место, ― говорит Джо. ― Я приезжал сюда в детстве.

― Сколько тебе лет?

― Двадцать два. Я родился в долине, всего в паре миль отсюда. Знаю, многим не терпится убраться из этих мест, но я не могу представить, что буду жить в другом месте. А ты?

Боже, как же я ненавижу этот вопрос.

― Я из Калифорнии, ― отвечаю я медленно. ― Переехала сюда около пяти лет назад.

― Мы не ходили вместе в школу, ― замечает он. ― Я бы тебя запомнил. А ты, и правда, загадочная девушка.

Я жму плечами, мне не нравится идея быть «загадочной». Я хочу быть нормальной. Скучной. Не привлекать внимания…

― На самом деле, нет. На юге моя семейная жизнь не задалась, поэтому, когда у меня появилась возможность уехать, я воспользовалась ею. Реджина и Эрл Мюррей приняли меня и помогли встать на ноги. Теперь я работаю официанткой и учусь в школе красоты.

― У меня такое ощущение, что это не вся история, но я не буду настаивать, ― говорит Джо ― Мне было весело сегодня вечером. Как думаешь, захочешь еще со мной увидеться?

Я замолкаю в раздумье.

— Да, я бы хотела этого, — наконец отвечаю я, поражаясь тому, почему я не испытываю таких же ощущений с Джо, что и с Паком.

Мама всегда делала опасный выбор, и угадайте, кто платил за это? К черту. Мне нужно вытащить голову из задницы и оценить человека, с которым я нахожусь.

— Я хочу, чтобы мы не торопили наши отношения. Если для тебя это проблема, то нам, вероятно, не стоит и начинать…

Парень целует меня в макушку.

― Без проблем, ― говорит он. ― Абсолютно. Но у меня есть к тебе вопрос.

― Какой? ― спрашиваю я, и у меня сводит живот.

Пожалуйста, не нужно спрашивать о Паке…

― У вас с Паком Редхаусом есть какая-то общая история, ― заявляет он. ― Это очевидно. Должно ли меня это беспокоить?

Да! Всех должен беспокоить Пак ― он опасен!

― Нет. Здесь не о чем беспокоиться. Мы раньше общались, но это все. Здесь нет никакой истории. Сейчас это уже не важно.

Когда я это говорю, у меня все внутри сжимается, потому что это чертовски большая ложь. Пак определённо важен. Была Жизнь до Пака и Жизнь после Пака, и эти две жизни не имеют ничего общего между собой.

Но первая жизнь была точно в прошлом, и мне нужно, чтобы так и оставалось. Возможно, Джо мог бы стать частью второй жизни. Прижимаясь ближе к его руке, я смакую его тепло и впервые за многие годы думаю, каково это, иметь в своей жизни порядочного мужчину.

«Это то, чего мы хотим», — твердо говорит мой мозг. — «Теперь наслаждайся этим».

Глава 3

Пак

Меня будит звон телефона.

Карли стонет.

— Выключи его, — бормочет она, хотя могу сказать, что, она еще не проснулась до конца. — Не хочу вставать.

Перевернувшись к краю кровати, я сажусь и тянусь за телефоном, гадая в тысячный раз, когда же мы, наконец, получим эти грёбаные вышки сотовой связи здесь, в Сильвер Вэлли. Надо было остаться у неё дома. Никто не смог бы найти меня там.

— Пак, это Буни, — говорит мой президент.

Забудьте... этот бы нашёл меня даже у неё дома. Карли — хороший человек, и она знает, как обстоят дела в клубе. За последние пару лет в её гостиной произошло не одно клубное собрание. Я подозреваю, что Дип хочет ее, но, похоже, Карли не готова остепениться с одним мужчиной. До сих пор она бегает по чужим кроватям, что, видимо, было в ее интересах.

И в моих тоже.

Прошлой ночью я возбудился до черта. Прошло полгода с тех пор, как я в последний раз видел Бекку — девушка выглядит еще красивее, чем когда-либо. Ей исполнился двадцать один год три месяца назад... Три месяца подряд я напоминал себе обо всех причинах, по которым я должен был держаться от нее подальше — тех же самых, из-за которых я держался подальше все последние пять лет. Она подверглась жестокому обращению со стороны байкеров. В её глазах я, наверное, был худшим из всех, что, признаться, было гребанным позором. Она боялась меня и байкерских клубов, ну и почти всего, и всякий раз, когда я пытался с ней поговорить, она вздрагивала. Ох, и она была чертовски молода.

Но она уже не была подростком.

Это то, что реально путает мои мысли. Стоит мне только захотеть, и я могу её забрать. Никто не сможет меня остановить, даже сама Бекка. Она выглядит горячо, и этого нельзя отрицать, несмотря на все её усилия держаться подальше от меня.

Я был бы польщён, если бы она не делала вид, что меня не существует.

Так что вместо того, чтобы открыть окно, подойти и заклеймить стояком (сильным) свою собственность, я трахнул Карли. Я не хотел ее, но эта женщина была учителем йоги. Что за тупица будет отказываться от такого предложения?

— В чем дело? — спрашиваю я Буни, разминая шею.

— Твой голос похож на дерьмо, — говорит он, смеясь. — Похмелье?

— Нет, просто поздно уснул. Тебе что-то нужно или ты просто решил превратить мою жизнь в ад из-за дерьмовых насмешек?

— Ух ты, кому-то нужен его прекрасный сон. У меня есть для тебя работа. Нужно, чтобы ты съездил в город и связался там с нашими друзьями. Возьми свой грузовик.

— Понял.

Повесив трубку, я тянусь к Карли, шлепая ее по заднице.

— Сам соси свой член, — стонет она. — Я хочу поспать.

— Когда я приду снова к тебе переночевать, ты все равно отсосешь мне, — отвечаю я, зевая и потирая лицо. — Но тебе нужно вставать и уходить. Это был Буни, у него есть дело для меня.

Она снова стонет, но сев, скатывается с кровати. Я смотрю, как она, наклонившись, покачивает своими сиськами. Отличные, но у Бекки лучше. Помню их очень живо. С тех пор как был в ней, и я готов поспорить на свой левый орешек, что сейчас они стали еще лучше.

О, да. Этого хватает, чтобы разбудить мой член.

Внезапно мое желание поспать исчезает, но, когда президент говорит: «пошевеливайся», все горячие попки отходят на второй план. Спотыкаясь, я плетусь в душ, простояв там довольно долго, смывая пот и грязь, и к тому времени, когда выхожу, Карли уже ждет меня одетой.

— Тебе нужно ехать?

— Нет, я иду к Дарси, — говорит она. — У меня назначена встреча через полтора часа, мне нужно осветлить корни. Думаю, по пути загляну в кафе. Надеюсь, что они открыты после твоих вчерашних небольших разрушений.

Я хмыкаю.

— Итак, в чем дело? — спрашивает она, явно неготовая к моему продолжению. — Никогда раньше не видела, чтобы тебя так волновала официантка. Есть что-то, о чём я должна знать?

Ее тон… Подождите.

— Как ты думаешь, что между нами? — хмурюсь я.

Она жмет плечами, но я вижу обиженное выражение ее лица. Дерьмо. Неожиданно. Карли — хорошая девчонка, но, чёрт возьми, я не собираюсь с ней встречаться.

— Это просто секс, детка, — говорю я ей. — Ты ведь знала это, не так ли?

Она не смотрит на меня. Двойное дерьмо. Ладно, наверное, не стоит еще больше ее добивать, нет, если она не собирается липнуть ко мне и все такое. Не то чтобы это моя проблема, если она будет так делать, но Дип втюрился в нее, а мне не нужны такие осложнения в жизни. Надеюсь, она поймёт мой намёк.

Я собираю свои шмотки, когда она начинает копаться в сумочке. Эта женщина не глупа — не проходит и минуты, а она уже готова уходить.

— Хочешь, чтобы я тебе позвонила? — спрашивает она, когда я открываю для неё дверь.

Я жму плечами.

— Нет, я, скорее всего, буду занят. Не жди меня, хорошо?

— Хорошо, — тихо говорит она, затем начинает быстро спускаться по лестнице, убегая от меня.

Я закрываю за собой дверь и запираю дверной замок, удивляясь, как я мог быть таким чертовски глупым. Она уже стоит в переулке, когда я, спустившись, выхожу на улицу.

В переулке кто-то разговаривает.

Джо Коллинз.

Чертов мудак.

Джо Коллинз, недавно покинувший квартиру Бекки.

Что-то тёмное и ненавистное проходит сквозь меня, и я размышляю, хватит ли у меня времени убить его и выбросить тело перед встречей с Пикником Хейсом.

Потом меня настигает реальность, и мне приходится сдерживать свой безумный смех. Мгновенная карма, не так ли?

Карли получила «ствол» и, очевидно, Бекка тоже. Только не от меня.

***

Полчаса спустя я уже поворачиваю на дорогу I-90, когда вижу съезжающую на обочину машину, с мигающими аварийными огнями. Это маленький Субару Бекки. Просто супер, потому что у меня нет на это времени, и я действительно не хочу с ней разговаривать — не после того, как заметил этого засранца возле ее дома.

Когда вчера вечером я увидел их вместе в баре, я едва сдержался. Не что иное, как мгновенная ненависть к ублюдку, обнимающему ее. Годами за Беккой присматривали я и мои братья по клубу, стоявшие за мной, если меня не было рядом. Насколько я знаю, она ни с кем всерьез не встречалась. А вот с этим... Я поспрашивал, и, очевидно, Коллинз был порядочным парнем, который мог держать себя в руках. Именно такой мужчина, с которым ей, вероятно, следовало бы встречаться, что заставило меня ненавидеть его еще сильнее. Мудак.

Всё это взбесило меня, особенно после того, как я увидел их обнимашки с Блейком на крыше.

Не то, чтобы я снял квартиру, чтобы быть рядом с ней. Это не было определяющим фактором. Конечно, были и другие места для аренды. Лучше и выгоднее. Но центр города был идеальным местом, рядом со всеми... окей, в центре Каллапа ничего не было.

Твою мать. Не знаю, на что я надеялся — она была под запретом. Но потом я увидел ее прошлой ночью, и границы запрета изменились...

И вот она — здесь, застрявшая на обочине дороги.

Я очень, очень не хочу ее видеть. Не хочу видеть её красивые сиськи, которые выглядят исключительно мило этим утром, такие упругие, со скрещёнными под ними руками. Меня не интересуют ни её волосы, ни то, как они будут выглядеть обернутыми вокруг моего кулака. Кстати, о том, что должно было быть обернуто вокруг моего члена, её губы выглядят такими милыми и пухлыми.

— Какого хрена здесь произошло? — кричу я, выходя из грузовика.

По крайней мере, она нашла нормальное место, широкое поле с видом на реку, затененное лесом.

— Она издала какой-то странный звук и перестала ехать, — говорит Бекка, бросая взгляд на меня. — Эрл поможет мне ее отремонтировать, как обычно... Есть ли шанс, что ты позвонишь ему и скажешь где я, когда доберешься до заправки?

Да. Я бы занялся этим с удовольствием.

— Хватай свои шмотки и садись в грузовик, — говорю я ей, удивляясь, когда это я успел превратиться в такого чёртова мазохиста. — Куда ты едешь?

— В Кер д'Ален, — отвечает она, чертовски нервничая. — Я не хочу беспокоить тебя. Я могу просто подождать здесь…

— У меня на хрен нет времени. Просто садись в грузовик, — приказываю я ей.

Она вздрагивает от моего тона.

Следи за своим ртом, мудак. Хотелось бы, чтобы она не смотрела на меня, как на чёртового убийцу с топором. Конечно, это может быть не совсем так, учитывая мою нынешнюю миссию — только Бог знает, что Хейсу нужно от меня… Я хмурюсь от этой мысли, и она, напугавшись, тихо пищит.

— Я когда-нибудь причинял тебе боль? — резко спрашиваю я. — Помимо одной ночи, я когда-нибудь делал хоть одну проклятую вещь, чтобы заставить тебя думать, что я мечтаю обидеть тебя?

Бекка быстро качает головой.

— Нет.

— Тогда перестань на меня смотреть, как будто я серийный убийца, и садись уже в этот чёртов грузовик. У меня действительно нет времени на это, и я не могу оставить тебя здесь. Двигай свой задницей.

Бекка ныряет в свою машину через дверь со стороны пассажира, демонстрируя мне свою попку. Не очень-то помогая, улучшить мое настроение. Покопавшись, она возвращается с кожаной сумкой. Я наблюдаю, как она запирает машину, а затем мы забираемся в мой грузовик, хлопая дверьми.

Бекка выглядит еще более испуганной, чем обычно, что, я думаю, имеет смысл, потому что веду себя как мудак, но только потому, что она трахалась с Джо, вместо меня. Если Джо был так хорош, почему, чёрт возьми, он не спас ее?

Ты чертов идиот, мудак. Ты хочешь переспать с ней? Так хватит ее пугать!

— Так что же в Кер д'Алене? — спрашиваю я, выезжая на дорогу.

— У меня там школа, — отвечает она. — Но ты можешь просто высадить меня на заправке. Сегодня вечером я начинаю работу в «Лосе», поэтому позвоню им и скажу, что сегодня я не смогу попасть в город.

— У тебя будут проблемы?

— Проблем не должно быть… — отвечает она, замолчав.

Я смотрю на неё, но она не встречается со мной взглядом. Боже, это расстраивает меня. Могу поспорить, она смотрела Коллинзу в глаза. И, конечно, чёрт побери, она не боялась Блейка.

— Я подвезу тебя, — решаю я. — У меня дела в городе, поэтому сегодня вечером могу отвезти тебя и в «Лось» тоже. А потом и домой вместе с твоей подружкой.

— Тебе не нужно этого делать.

— Я знаю, что мне не нужно делать это, — раздраженно отрезаю я. Иисусе, что со мной не так? Ты ревнуешь, придурок… — Но я все равно сделаю так как хочу, так что тебе стоит смириться с этим и жить дальше. Тебе нужно будет позвонить Эрлу, когда мы доберёмся до зоны действия сети. Он заберёт твою машину и отбуксирует её к своему магазину. Если завтра тебе нужно куда-то ехать, я также смогу отвезти тебя.

Чёрт, такими темпами, я скоро предложу вместе съездить за Джо, чтобы затем побыстрее сбежать после того, как она выйдет со смены.

Пока мы едем, стоит тишина, пальцы стучат по рулю, а она молча смотрит в окно. Десять минут спустя мы доезжаем до перекрестка Кингстон, и я выезжаю на шоссе.

— Ну, как у тебя дела? — спрашивает она, наконец-то, нарушая тишину. — Давно не виделись. Хотя вчера я видела тебя дважды.

Я слышу её голос, цинично улыбаясь.

— Три раза, — напоминаю я.

— Что?

— Ты видела меня три раза. В закусочной, в баре и в окно на крыше.

Она задыхается, а я сдерживаю смех. Думала, что это сойдет с рук, да?

— Да, я видела тебя три раза, — признается она. — Что вы делали в той квартире?

— По-моему, это очевидно. Это был минет, — говорю я, чувствуя себя немного лучше.

Может, Бекка и кокетничает, но ей все равно интересно. Прошлая ночь доказала это. Она кашляет, и я решаю проявить к ней немного сочувствия.

— Я переехал. Вчера получил ключи — решил вернуться в город на некоторое время, нужно было где-то остановиться. Та квартира дешевая и подходит мне. У тебя будут с этим проблемы?

— Нет, конечно, нет, — быстро говорит она.

Я смотрю на неё, но она всё равно не смотрит на меня. Ну, бл*дь… Мне нужно успокоиться, и дать девушке передышку. Она была жертвой все эти годы, а не я. Нужно начинать думать той головой, которая находится на плечах.

— Серьёзно, если это будет проблемой, сейчас самое время сказать. Я не подумал об этом — маленький город, в котором нет тонны мест для аренды, и цена мне подходила.

— Это не проблема.

— Хорошо.

Тишина. Пять минут спустя она всё ещё смотрит в окно. Теперь я не могу понять, что, чёрт возьми, происходит.

— Я злю тебя?

Бекка качает головой, а потом, наконец, смотрит мне в глаза.

— Нет, — говорит она.

— Тогда почему ты не смотришь на меня и не говоришь со мной?

— Я говорю с тобой прямо сейчас.

— Не говори мне, что ты не делала всё, что могла, чтобы игнорировать меня всю поездку. Если у нас проблема, давай её обозначим.

— Из-за тебя я потеряла работу, — внезапно отвечает она.

— МакДугал забрасывал тебя дерьмом. Мне плевать, насколько Блейк большой, но он не мог выйти против всей этой толпы в одиночку. Ты потеряла работу, потому что твой босс — сука, которая винит других людей за свои собственные ошибки, одна из которых — позволить такому мудаку попасть внутрь.

— Ты всерьёз в это веришь?

— Да, я всерьёз, чёрт возьми, верю в это. Тебе лучше без неё, и ты все равно заработаешь больше денег в «Лосе».

— Это ещё одна причина, по которой я злюсь на тебя.

— Какая?

— «Лось»! Я не хочу там работать.

— Потому что ты заработаешь больше денег? Ну и дела, такая судьба, действительно, хуже смерти.

— Не будь таким, — почти вздохнув, отвечает она. — Давай не будем играть в игры, хорошо? У нас есть история, и из-за этого мне некомфортно. Я не хочу, чтобы ты бросал мне это в лицо.

— Ты та, кто шпионил за мной в моей собственной квартире, а не наоборот, Бекс. Как я уже сказал, если у тебя проблема с тем, что я буду там жить, сейчас самое время поговорить. В противном случае, я оставлю это позади.

— Не называй меня Бекс.

— Почему бы и нет, Бекс?

Она впивается в меня взглядом, практически дрожа от разочарования. Справедливо, потому что я очень разочарован. Не только из-за нашего словесного спарринга. Слыша её раздражённый тонкий голос, мой член тяжелеет, что не должно удивлять меня, потому что все в ней делает мой член твёрдым. Теперь вместо того, чтобы сосредоточиться на том, что может понадобиться «Риперам», мой разум разрывается между двумя образами. Первый — она голая, с широко раскинутыми ногами и кричащая от удовольствия, пока я вколачиваюсь в неё. Второй — та же самая картина, только в этот раз Коллинз трахает ее.

Я сжимаю руль покрепче, затем бросаю на неё ещё один взгляд. Её пальцы постукивают по бедру, полные подавленной энергии. Думаю, Джо-бою не хватило мужской силы, чтобы утолить её. Глубокие вдохи заставляют её грудь подниматься и опадать под футболкой, достаточно тонкой, чтобы показать очертания её сосков.

Маленькая Бекка очень обеспокоена.

Чёрт, но как же я хочу её сейчас трахнуть.

Действительно, вот сюрприз — ведь я хотел трахнуть её каждую минуту каждого дня с той ночи пять лет назад. Чёрт, она сидела позади меня всю дорогу: от Южной Калифорнии до Каллапа, сжимая руки на моем животе. Единственный раз, когда моя долбанная эрекция прошла на протяжении всей поездки, когда из-за долго сидения у меня затекли мышцы, но даже тогда я оставался твердым. Просто не чувствовал этого.

— Я хочу, чтобы мы поладили, — внезапно говорит она, бросая взгляд на меня. — Я знаю, это не секрет, что мне некомфортно рядом с тобой. Но мы живём в одном городе, и пришло время двигаться дальше с моим прошлым. Частично я могу его отпустить. Может быть, мы можем стать друзьями.

Друзья? Мало-бл*дь-вероятно.

— А что ты подразумеваешь под «друзьями»? — спрашиваю я, сохраняя нейтральный голос.

— Ну, ты можешь подвозить меня до школы, — отвечает она. — Это будет очень... дружелюбно... с твоей стороны. Теперь мы будем соседями. Почему мы не можем просто ладить, понимаешь? Это кажется менее странным, чем, то положение, в котором мы сейчас находимся.

— А какое у нас положение?

— Никакое, — говорит она, и мое нутро сжимается. — Мы — никто друг другу. Но, может быть, мы смогли бы стать друзьями. Мы соседи, так что, возможно, мы смогли бы и вести себя соответственно. Я могу приготовить тебе ужин или ещё что-нибудь, в благодарность за то, что ты подвез меня.

Это пугает меня, но я не реагирую. По крайней мере, ничего не говорю. Мой член пытается пробить себе дыру в штанах, что не сильно помогает в данных обстоятельствах.

— Ты встречаешься с Коллинзом?

Она пожимает плечами.

— Мы познакомились прошлой ночью. Наверное, мы снова увидимся. Ты встречаешься с Карли?

Я фыркаю.

— Я не хожу на свидания.

— Ясно...

Между нами снова возникает тишина, и в этот раз я не хочу её нарушать. Нет, если она захочет поговорить о Карли, это не закончится для меня ничем хорошим. И я, бл*дь, уверен, что не хочу говорить о Коллинзе.

Я протягиваю руку и включаю музыку, улавливая краем глаза, как она заметно расслабляется. Забавно, но, несмотря на напряжение между нами, когда она сидит в моем грузовике, мне становится хорошо.

Через полчаса я высаживаю её перед школой, обещая вернуться и забрать после пяти. Надеюсь, я смогу сдержать это обещание, несмотря на дерьмовую работу, с которой меня, наверное, ждет Пикник Хейс. Зная мою удачу, это должно быть тело, которое нужно закопать.

Думаю, я бы скрестил пальцы, если бы тело принадлежало Джо Коллинзу. Вряд ли, но человек может немного помечтать.

Бекка

Когда мой телефон начинает ловить связь, то загорается пропущенным звонком от мамы. Как всегда, её имя посылает мне трепет мазохистской надежды. Может быть, в этот раз она звонила, чтобы сказать, что сделала это, что на самом деле ушла от Тини. Годами я пыталась убедить её уйти и жить со мной. Дважды она говорила, что сделает это, а потом в последнюю минуту отказывалась. Это опустошило меня, во что трудно поверить, учитывая, насколько ужасной она была матерью. Чёрт, да и человеком тоже. Но дело в том, что родителей ты любишь несмотря ни на что, потому что они твои.

Я украдкой смотрю на Бэтмэ... Пака и думаю, глупо ли будет перезванивать ей на его глазах?

Наверное, довольно глупо.

Мы никогда не говорили о моей маме, но не сложно предположить, что он не самый большой ее фанат. Надеюсь, этот звонок не срочный, мне нужно подождать до перерыва в школе, чтобы ей перезвонить.

Обычно все наши разговоры делятся на три категории:

Первая: «На этот раз, я ухожу от Тини, Бекка. Мне просто нужны деньги на билет на автобус, и я приеду».

Вторая: «Я люблю тебя, детка, — пьяное бормотание. — Мне очень жаль, что я так сделала. Вот увидишь. Мы сможем это исправить. Будем семьёй». — Навязчивый посторонний шум.

Третья: «Мне нужны деньги, дорогая. В последний раз. Мы не можем оплатить (называет здесь счёт), и они собираются (называет последствия)».

Хотелось бы мне сказать, что я никогда не посылала ей денег, но это будет ложью. Я люблю её. Я хочу её вернуть. Я снова хочу стать цельным человеком, и какая-то маленькая часть меня продолжает настаивать на том, что никто не может быть цельным без своей мамы.

К счастью, я редко позволяю этой маленькой части принимать решения, и я определённо не даю ей доступ к моему текущему счёту. Нет, если я отправляю ей что-нибудь, то просто советы. Это не считается.

Поэтому вместо того, чтобы ответить на звонок, я проверяю свою электронную почту, которую не смогла получить дома. В моем ящике писем не так много. Несколько опросов для «улучшения» продуктов. В коротком сообщении от Даниэль говорится, что она столкнулась с Джо, и что он оставил ее сумку с косметикой, висящей на моей дверной ручке, потому что она забыла ее в его грузовике прошлой ночью, и смогу ли я принести её с собой на работу?

Ммм… Это будет сложно. Я еще не разобралась со всей этой ситуацией поездки домой/на работу. Поэтому пишу ей короткую смс-ку, в которой говорю, что попробую, а затем убираю телефон в сумочку.

К тому времени, когда мы останавливаемся у школы, мне удается расслабиться, несмотря на такое «доброжелательное» присутствие Пака.

— Увидимся в пять, — хмыкает он, стоит мне только выскочить из машины.

Я хотела сказать ему, чтобы он не беспокоился об этом, но я не могу больше оправдывать вождение Даниэль, только потому, что боюсь одного байкера. Одного большого, крутого байкера, который оказался единственным мужчиной, которого я действительно хотела…

— Спасибо за поездку, — благодарю я, улыбаясь неестественно широко.

Что, чёрт возьми, со мной не так?

***

— Привет, мама.

— Бекка, детка! Я так рада, что ты позвонила. Это было ужасно, я даже не знаю, что сказать, все так плохо.

— Что происходит? — спрашиваю я, задаваясь вопросом, действительно ли хочу знать. Всё равно все всегда заканчивается одинаково…

— Тини вконец обезумел, — отвечает она, звуча, на этот раз, трезво и серьезно. — Я думаю, он собирается убить меня.

— Мам, он годами избивал тебя до полусмерти. Что изменилось?

— Нет, это были просто небольшие ссоры, — спорит она со мной. — Брак — это тяжело. Когда-нибудь ты поймёшь, если тебе удастся найти себе мужчину. Нет, на этот раз все по-другому. Он был очень зол и расстроен, и вчера вечером вытащил свой пистолет и приставил его к моей голове. Его глаза были безумными, Бекка. Дьявольские глаза. Он сказал, что я ему изменяла, и теперь я должна заплатить за это.

Мою грудь сдавливает.

— Мам, тебе нужно убираться оттуда.

— Я знаю, — отвечает она напряжённым шёпотом. — Он только что вернулся домой. Попробую позвонить позже. Мне нужны деньги, детка. Деньги, чтобы оставить его. Если я не уйду, то умру.

Потом она вешает трубку.

Моя голова кружится, и все плывет перед глазами.

— Ты в порядке? — спрашивает Кейтлин, одна из моих одноклассниц.

Очевидно, она услышала конец моего телефонного разговора. Я смотрю вверх, чтобы увидеть её лицо, полное чрезмерного беспокойства, и недавно зажжённую сигарету, торчащую в ее пальцах.

— Я в порядке, — быстро отвечаю я.

Отлично. Теперь все будут в курсе дерьма, происходящего в моей жизни, потому что Кейтлин самая большая сплетница во всей этой проклятой школе.

— Хочешь поговорить? — спрашивает она, её голос просто сочится сожалением. — Люди говорят, что я отлично умею слушать.

— Всё в порядке, правда, — говорю я ей. — Не волнуйся. Мне нужно вернуться в школу.

***

Но все, на самом деле, далеко не в порядке.

Мой мозг слишком паникует. Я решаю пораньше уйти из школы, поэтому, собрав свои вещи, подхожу к кофейне. Может, кофеин и не решит мои проблемы, но от него мне не станет хуже. Купив напиток и кекс чтобы перекусить, нахожу место, где можно посидеть, у боковой стороны здания.

Тини. Боже, я ненавижу этого человека. Однажды он погнался за мамой с битой... Я была маленькой и смогла спрятаться за диваном. В другой раз она направила биту против него, что было здорово, вплоть до того момента, пока он не вытащил пистолет и не заставил ее умолять не стрелять в неё. Я наблюдала за этим из-под стола.

Теперь я не могу выкинуть это картинку из головы. Годами я боялась его, но я научилась у Реджины и Эрла не позволять страху управлять моей жизнью.

Он бы действительно сделал это?

Ей нужно выбраться оттуда. Может быть, я должна перезвонить ей…

— Там один горячий парень ищет тебя, — выдыхает Кейтлин, забегая за угол. — Он такой мрачный, пугающий, чистый секс. На его лице какой-то шрам. Он похож с ним на пирата. Пожалуйста, скажи мне, что ты трахаешься с этим прекрасным мужчиной, я потеряю всё уважение к тебе, если это не так.

— Нет, он просто меня подвозит, — говорю я, поднимаясь на ноги.

Я хлопаю себя по заднице, чтобы убрать грязь и другой мусор.

Кейтлин хмурится на меня, затем внезапно улыбается.

Ох, бедняжка, она действительно не очень умна. Её маленький мозг медленно потрескивает, передавая каждую мысль прямо на ее лицо.

— Познакомь нас?

— Мне на самом деле нужно идти, — отвечаю я, стараясь не закатывать глаза, когда поворачиваю за угол.

Конечно же, Пак ждет меня, выглядя злым, как всегда.

Я почти решаюсь развернуться и убежать. Я бы спряталась за школой, и заставила бы Даниэль приехать и забрать меня.

Ты сможешь сделать это.

Окей, я собираюсь собрать всё своё дерьмо и вести себя как взрослая, начиная с извинений за грубость с ним сегодня утром. Он заставил меня чувствовать себя неловко? Да. Был ли груб? Определенно. Но он также помог мне на обочине дороги, на что по традиции подобает отвечать изящным пониманием и милой благодарностью.

Не похоже, что он останавливается для всех по первому требованию, не так ли?

Быстро шагая, я подхожу к его грузовику, прежде чем у девушек, стоящих вокруг курилки, появится возможность посплетничать о нём. Завтра они попытаются выудить из меня всю информацию — в нашей школе сплетни очень уважают, — но я начну беспокоиться об этом, когда придет время.

— Спасибо за то, что приехал, — говорю я, забираясь в грузовик.

Мои глаза встречаются я его, и я чувствую, как волна страсти поражает меня. Прекрасный. Так Кейтлин назвала его, и мне хочется согласиться, но это не правда. Его грубая, со шрамами, внешность не подходит под описание «красавчика». Впрочем, она права в одном, он — действительно горячий.

Он хмыкает, включив радио на универсальной частоте, чтобы заткнуться, что я и делаю. Мы выезжаем на автостраду и отправляемся из города в тишине. Не приятная, но комфортная тишина. Это все ощущается более чем странно, так как каждый его мускул излучает напряжение, которое заставляет меня нервничать. Он вот-вот лопнет.

Я выросла среди байкеров, поэтому знаю точно, не стоит спрашивать, как прошел его день, или о том, почему он явно не выглядит счастливым путешественником. Он не скажет мне, а я всё равно не хочу знать. Хорошо, я хочу знать, но не должна. Несмотря на это, к тому времени, когда радио выключается и мы начинаем ехать вдоль реки, я уже не могу больше молчать. Я должна что-то сказать.

Сохраняй дружелюбие. Убери напряженность и покажи, что ты готова двигаться дальше.

— Не хотел бы ты прийти завтра на ужин?

Он не отвечает, и я, прикусив губу, украдкой смотрю на него. Боже, как он хорош. Не традиционной красотой — нет, со шрамом и сломанным носом ему далеко до этого. И он также не выглядит милым. Слишком грозный, чтобы быть милым.

Но есть в нем что-то настолько убедительное, то, как он держит себя, контролирует силу в каждом своем движении... Сводит меня с ума каждый раз, когда я думаю об этом. Сводит с ума, заставляет пылать и до смерти пугает — ситуация совершенно нелепая и абсолютно неизбежная.

Я должна помнить, что Пак — байкер, а не хороший человек. Есть причина, по которой «Серебряные Ублюдки» защищают Каллап и всех его жителей. Не по доброте душевной, я ни на минуту в это не верю. Нет, их защита так же связана с территорией, как и собака с костью.

«Серебряные Ублюдки», может, и не гадят там, где едят, но, скорее всего, они гадят в другом месте.

С тех пор, как я уехала из Калифорнии, я руководствуюсь в своей жизни одним основным правилом — я назвала его «Принцип мамы». Когда сомневаешься, подумай, как сделала бы мама. И сделай прямо противоположное. Это правило никогда не подводило меня. Мама любит байкеров, а это означает, что мне нужно держаться от них подальше. Держись рядом с хорошим парнем.

Хорошим. Нормальным. Скучным...

Как Джо.

Ох.

Я оценила то, как Джо поцеловал меня. Но не было ни горячей нужды, ни горячего желания… Пак же возбуждал меня только одним своим присутствием. С его же активным вмешательством в мою жизнь, это становится уже невыносимым. По сей день я виню гормоны за свои действия, потому что моему мозгу определенно отказали в голосе. Я должна позволить им умереть, смыться по-тихому. Вместо этого я открываю свой большой рот и делаю всё ещё хуже.

— Ты не ответил на мой вопрос.

— Какой вопрос?

— Хочешь прийти завтра на ужин?

Пак меня игнорирует, но, клянусь, его руки внезапно сжимают руль так сильно, что он должен сломаться пополам. Грузовик резко замедлившись, сворачивает со следующего поворота на реку, сильно затормозив. На минуту мне кажется, что мы могли бы укатиться с набережной в воду. Мне становится холодно, когда он, открыв дверь, выходит, сильно ею хлопнув. Потом Пак швыряет камень настолько сильно, что он еще долго летит над водой.

Проходят минуты.

Я нервничаю, гадая, что происходит. В конце концов, мое идиотское, саморазрушающее любопытство побеждает, и я, отстегнув ремень безопасности, выхожу из машины и иду навстречу ему.

Он должно быть слышит хруст гравия под ногами, но ничего не говорит.

— Почему ты вышел из грузовика?

Тишина. Он меня вообще слышит?

Затем Пак медленно поворачивается, излучая сдержанную силу. Его глаза вспыхивают, когда он следит за мной. Не смотрит на меня, а именно следит. Как хищник в медленной, неизбежной погоне за своей добычей. Дерьмо. Пак тоже любит играть со своей едой. Я помню это по Калифорнии.

Какую чертову ошибку я только что совершила? Мне нужно бежать, но уже слишком поздно, потому что он прижимает меня к грузовику.

— Почему, по-твоему, мы здесь? — спрашивает Пак резким тоном.

Мои колени дрожат, поэтому я хватаюсь за грузовик обеими руками.

— Я не понимаю.

— Ты только что пригласила меня на ужин, — усмехается он так, словно это какое-то грязное слово. — Кто я по-твоему? Одна из твоих подруг?

Хм, опасности нет. Но, Пак все-равно огромен. Он нависает надо мной, давя на меня чистой силой своего присутствия. Моё сердце бьется, совершенно убежденное, что Бэтмен съест меня, если я не сделаю что-то прямо сейчас.

— Думаю, что ты парень, который остановился сегодня утром на обочине дороги и подвёз меня, чтобы я не пропустила свою школу, — отвечаю я, затаив дыхание.

Рот Пака кривится в рычании. Господи Боже, он превращается из страшно сексуального в безрассудно страшного, быстрее, чем Даниэль стреляет. А Даниэль очень быстрая.

— Тебе не нужно было, но ты сделал. Также ты мой новый сосед. Между нами всегда было все очень странно. Может стоит уже оставить все это в прошлом?

Он наклоняется ко мне, хлопнув руками по металлу с обеих сторон от меня.

— Между нами все странно, потому что я трахнул тебя на вечеринке после чего, твой отчим избил тебя, — говорит он прямо. — Это стало для меня проблемой, учитывая, что я был условно-досрочно освобожден, а власти, как правило, не приветствуют изнасилование несовершеннолетней девушки. Это стало проблемой и для тебя, потому что изнасилование — чертовски постыдно, от кого бы оно ни шло. Но действительно дерьмовая часть — это то, что ты чертовски хороша, Бекка. Чертовски хороша. Поверь мне, я помню, как ты чувствовалась обернутой вокруг моего члена. Но даже этого недостаточно, чтобы захотеть рискнуть вернуться в тюрьму, поэтому я уверен, что ты понимаешь, почему я разозлился из-за всей ситуации. Я всё еще поступаю правильно и помогаю тебе.

Я быстро моргаю, стараясь не потерять сознание. Я тоже вспоминаю, как обвивалась вокруг его члена. Воспоминания искажены и запутаны до чёртиков, но они хороши. Не просто хороши — чертовски восхитительны. Но только до того момента, пока он не причинил мне боль. Почему это меня так заводит?

Дерьмо. Спасибо маме. Она как-то умудрилась передать мне свою единственную суперспособность — находить и вешаться на худшего мужчину в каком-бы то ни было городе. Это единственно возможное объяснение.

Пак продолжает:

— Похоже, что ты вытащила свою голову из задницы, и похоже у тебя сложилось неправильное впечатление обо мне, Бекс. Не думай, что я из тех парней, которые поступают правильно. Это не мой стиль. Я парень, который делает то, что хочет, когда хочет, и тебе стоит поверить мне, когда я говорю, что в тот вечер я сделал недостаточно, чтобы вытащить тебя из моего мира.

Святое. Дерьмо. Я не могу принять это.

Затем его тело прижимается ко мне, и становится еще хуже. Я чувствую его напротив меня. Не только его самого, но и одну его часть, которая утыкается мне в живот. Он опускает голову.

— Позволь мне рассказать тебе, как все закончится, — продолжает Пак, его голос глубокий и грубый, когда его губы касаются моего уха.

Если я поверну голову на полдюйма, то смогу поцеловать его.

Что за вечная гребанная любвеобильность?

Зачем мне вообще думать о поцелуе?

«Потому что ты хочешь его!» — Моё тело кричит откуда-то глубоко изнутри меня. Нет, не откуда-то. Это определенно из моей вагины.

Он сильный, он защитит тебя. Он заставит тебя кричать и чувствовать себя хорошо, потому что он худший сукин сын на этой планете и единственный мужчина, которого ты хочешь!

Его зубы цепляют мочку моего, тянут за нее и всасывают в рот. Потом его язык касается меня, и, если бы меня не прижимали к грузовику, я бы упала прямо на землю. Пак отпускает моё ухо и снова начинает говорить:

— Я не собираюсь трахать тебя сегодня здесь, на обочине дороги, Бекка, несмотря на то, что это звучит чертовски неплохо. А в следующий раз, когда я увижу тебя с твоим драгоценным любовничком Коллинзом? Я не собираюсь забивать его до полусмерти только потому, что он прикасается к тебе. Но вот в чём дело... ты подтолкнула меня настолько, насколько я готов пойти на эту дружескую хрень. Я тебе не друг, Бекка. Я никогда не был твоим другом и никогда им не буду. Я могу быть мужчиной, который трахает тебя и владеет тобой, или же могу быть тем, кто следит за тобой, чтобы твой отчим не пришёл и не утащил тебя обратно. Я даже могу быть человеком, который наблюдает за тем, как ты находишь хорошего дружка, которого сможешь контролировать и успокаивать, чтобы завести потом вместе детей, как нормальные люди. Но не смей, бл*дь, больше делать приглашения, пока не будешь готова со мной справиться и ни на секунду не притворяйся, что не до конца понимаешь, что это значит.

Прежде чем я успеваю вздохнуть или начать обдумывать его слова, Пак ловит меня за лицо обеими руками и крепко целует, толкаясь языком глубоко внутрь, засовывая одно из своих твердых бёдер между моих ног. Отчаянная, одурманенная болезненная потребность прорывается сквозь меня. Пять лет назад он был сильным, но теперь? Пак еще больше вырос с годами, и я знаю, что абсолютно ничего не могу сделать, чтобы остановить его, даже если захочу.

Я никогда не хотела ничего меньшего.

Внезапно все заканчивается.

Ошеломленно я ударяюсь о землю, трясясь и поднимая руку к распухшим губам. Пак отступает назад, глаза сияют подавленной потребностью. Потом он залезает в карман, чтобы обнаружить одну пустоту.

— Бл*дь! — кричит он, поворачиваясь и шагая к реке. — Возвращайся в чёртов грузовик.

Да, я и не собираюсь с ним спорить.

Пять минут спустя он, чуть не вырвав водительскую дверь, раскачивая машину, запрыгивает внутрь. Мы выезжаем на дорогу визжа шинами, а затем снова начинаем ехать в направлении Каллапа.

В этот раз, когда он включает радио, я держу рот на замке.

***

Пак высаживает меня у «Лося» примерно за час до начала моей смены. Я решаю прокатиться до дома, чтобы принять душ и переодеться, не говоря уже о том, чтобы захватить косметичку Даниэль. Наверное, она всё ещё висит у меня на двери...

Но после нашей небольшой стычки, я слишком занята всем этим адреналином, прорывающимся сквозь моё тело, чтобы просить об одолжении. Когда он подъезжает к бару, я мгновенно выпрыгиваю из машины, отчаянно пытаясь убежать. Кажется, он разделяет мои чувства, едва дожидавшись хлопка двери, чтобы снова уехать.

Теперь я сижу на потертом столе для пикника, установленном на клочке газона через дорогу, глядя на реку, пытаясь собраться с мыслями. Спущенная автомобильная камера покачивается на воде, видимо, будучи использованной кем-то в качестве плота. Я пинаю ее, чувствуя себя тоскливо. Как всегда, наблюдать за тем, как вода бежит по камням, успокаивает меня. Неважно, что ещё должно пойти не так, по крайней мере, я живу в прекрасном месте, должно же это что-то значить, не так ли?

— Ты принесла мою косметичку? — весело спрашивает Даниэль, плюхаясь рядом со мной.

Я качаю головой.

— Нет, у меня не было возможности вернуться домой, — говорю я ей. — Проблемы с машиной. Пак подвез меня.

— Реально…— протягивает она, тоном полным вопросов.

— Да, — отвечаю я в итоге.

Даниэль внимательно смотрит на меня, потом жмет плечами. Это одна из вещей, которые я люблю в ней — она знает, когда не стоит продолжать.

— Тогда я одолжу твою, — объявляет она, протягивая руку к моей сумочке.

Порывшись в ней, она вытаскивает яркую косметичку. Я сшила ее в прошлом месяце из старого шёлкового кимоно, которое нашла в комиссионном магазине Кингстона.

— Знаешь, ты могла бы продавать их. Ты когда-нибудь говорила с Реджиной о том, чтобы выставить некоторые их них в чайном магазине?

— Пока нет, — отвечаю я. — Была слишком занята в школе. Косметички не смогут оплатить мои счёта — мне нужно оставаться сосредоточенной.

— Попробуй и ты возможно удивишься результату. — Даниэль открывает моё карманное зеркальце и изучает своё лицо. — Чёрт, у меня так много веснушек, что я хочу закричать. Релен Корги сказала мне, что у них появился удивительный новый тон в «Ульта», на Девяносто пятой. Я хочу попробовать, но стоит он целое состояние. Дадут ли они тебе бесплатные образцы, только потому что ты профессионал?

Я качаю головой, чувствуя, как уходит напряжение. Даниэль всегда оказывает на меня такое влияние — просто она твердо стоит на земле.

— Хотела бы я. Мне не хватает денег на все необходимое. Но говорят, здесь не плохие чаевые. Может быть, я смогу купить новые осенние цвета, — отвечаю я.

«Серьезно?» — шипит моя совесть. — «Ты собираешься покупать косметику, пока твоя мама в ловушке с Тини и его оружием»?

Даниэль, растушевав мою тёмно-красную помаду, задумчиво чмокает.

— Не слишком для меня?

Взглянув на нее, я качаю головой.

— Нет, ты всегда можешь смыть ее.

Я слышу крики и поднимаю голову, чтобы увидеть клин гусей, летящих над головой. Лето закончилось слишком быстро… Вскоре выпадет снег, что приведет к долгим поездкам на работу и зимним счетам за электроэнергию. Несмотря на все прелести столетнего здания, у него есть некоторые недостатки, и отопление — один из них. Сколько денег маме понадобится, чтобы сбежать? Могу ли я позволить себе ей помочь?

— Блейк заверяет, что чаевые хорошие. Готова поспорить, они будут еще больше, если мы покажем немного тела. Если нет, то всегда есть запасные варианты.

— Каковы наши варианты отступления?

— Мы, конечно, сможем попросить работу у Шанды Рид.

Мои глаза расширяются, и я поворачиваюсь к ней, в шоке.

— Разве это не... ? То есть, я слышала слухи, но...

— Это бордель, все верно, — говорит она, довольная собой. — Как говорят, девушки могут заработать кучу денег таким образом.

— Да откуда в тебе это дерьмо? Ты бы никогда там не смогла работать!

Даниэль смеется, качая головой.

— Ты бы видела своё лицо!

— Боже, ты меня напугала, — отвечаю я, ударив ее по плечу.

Она ударяет меня в ответ, и вдруг мы так сильно толкаем друг друга, что я падаю со скамейки. Даниэль — вслед за мной, и мы, смеясь, катаемся на спине.

— Это действительно бордель, — говорит она. — Блейк рассказал мне об этом вчера вечером, он был супер пьяным. Он сказал, что они никогда не берут местных девушек. Это старый отель в Квинсе, в лесу, у старого озера. Раньше это был маленький курорт или что-то вроде того, до того, как провели федеральную дорогу. Он сказал мне, что Шанда Рид устроила бордель, и что работающие там женщины зарабатывают кучу денег. Парни из шахт, и все приезжающие из Монтаны.

— Почему шериф не закрыл его?

— Ох, как будто это случится. Когда шериф в последний раз посылал кого-нибудь сюда? Квинс ещё дальше Каллапа, он, наверное, забыл, что он вообще существует. Чёрт, Шанда выстрелила бы в него, если бы он сунул свой нос в её дела. Она такая стерва, моя мама ходила с ней в школу. Ненавидит её. Нет, готова поспорить, что Шанда заплатит им, и они будут держаться подальше. Все в выигрыше. Так что это мой новый запасной план — если все остальное провалится, мы можем начать работать шлюхами.

Внезапно я успокаиваюсь.

Я уже была шлюхой когда-то. Может, не той, которой платили, но я знаю все об обслуживании мужчин. Как и моя мама.

— Быть проституткой плохо, — внезапно говорю я.

Я сажусь и начинаю собирать косметику, которая упала в траву. Даниэль испуганно смотрит на меня.

— Ты в порядке? Я просто пошутила. Я бы никогда так не поступила. Если я когда-нибудь окажусь в отчаянном положении, я просто пойду работать в стрип-клуб. Не нужно становиться полной шлюхой, когда ты можешь просто пошевелить задницей и собрать деньги.

Я жму плечами, заставив себя улыбнуться.

— Конечно, я в порядке. Самое время начать работу. Давай пойдём в уборную, а затем начнем, хорошо?

Глава 4

Бекка

Моя первая ночь в «Лосе» началась неплохо, и это было чертовски хорошо, учитывая вчерашние события. Сегодня у меня намечалась насыщенная смена, и я совсем не против такой загруженности. Чем больше я буду занята, тем меньше мне придется думать о ситуации с мамой. Это хорошо, потому что все эти новости заставляют меня думать о Калифорнии, и вызывают воспоминания о необыкновенной ночи с Паком.

Сексуальный Пак. Страшный Пак. Пак, толкающий меня к своему грузовику, с членом, упирающимся в мой живот, рычит мне в ухо... Весь этот судьбоносный поворот становится еще более хреновым, когда я понимаю, что мой лучший секс связан с той болью, страданием и страхом, которые я испытала в ночь, когда мы встретились. Проклятый дар, который продолжает преследовать меня.

Может быть, поэтому Джо не влиял так на меня, он никогда не смог бы причинить мне боль.

«Значит, ты облажалась», — напоминаю я себе.

Не ты первая, не ты последняя. Просто отпусти это.

Тереза начала с того, что раздала каждому из нас тёмно-синий фартук, который и составлял в «Лосе» всю униформу. Первые несколько часов прошли вокруг многочисленных попыток изучить новое меню и компьютерную систему. Блейк приступил к работе через час после меня, и то, что он знал большую часть из меню, уже очень помогало. Мало того, Даниэль способна превратить любую работу в весёлую. Неплохо, потому что зал был забит до отказа.

Смена пошла под откос примерно после десяти вечера. К тому времени наплыв тех, кто пришел поужинать уже спал, а кухня закрылась. Остались лишь полуночные самые отпетые алкоголики — всерьез и надолго. Тогда и появилась группа студентов из Академии Нортвудса.

Я уже немного знала об этой школе, потому что Эрл последний год работал там садовником. Там не было ничего хорошего. Академию основали в конце 90-х, для богатых, избалованных детей, которые должны были учиться в старших классах и колледжах. Их посылали на «лоно природы» богатые родители в качестве альтернативы тюремному заключению. Это делалось для того, чтобы не платить огромные взятки судьям для сохранения кристально чистой репутации.

Конечно, некоторые здесь были просто, потому что приносили неудобства своим семьям. По словам Эрла, в школе учились даже дети кинозвезд. Какими бы ни были причины их приезда в Айдахо, они почти всегда были неприятными и имели полное право называться дерьмовыми.

Эти подростки заработали дурную репутацию в Каллапе и за его пределами за то, что вели себя с местными очень дурно и высокомерно. Эрл всегда говорил мне держаться от них подальше. Я даже слышала истории о том, как девушек заманивали в школу и насиловали. Правда ли? Понятия не имею... Но мне не хотелось это выяснять.

— Они не могут быть достаточно взрослыми, — говорю я Блейку, наблюдая за группой подростков.

К счастью, они разместились в секции Даниэль, так что не моя работа — обслуживать их.

— Почему мы не можем просто выгнать их?

— Мы не знаем, наверняка, сколько им лет, — говорит он, пожимая плечами. — Думаю, у них есть и студенты 22 лет. Онлайн-классы и прочее дерьмо — просто зависит от того, насколько отчаянно они стараются не сесть. Я бы тоже предпочел школу-интернат тюремной камере.

— Ты будешь проверять их документы?

— Конечно нет. У них есть много денег, которые негде тратить. Если нас когда-нибудь спросят, мы просто скажем, что думали, что их проверили. По крайней мере, у некоторых из них должны быть подделки. Это прикроет наши задницы. Помни, что эти маленькие засранцы купаются в деньгах — обучение в академии стоит хренову тучу денег. Мы получим хорошие чаевые и сделаем вид, что никогда их не видели. Все в выигрыше.

Я медленно киваю, наблюдая, как они осматривают тусклый интерьер, указывая на столы, сделанные из полированных, расколотых бревен, и старые знаки безопасности из шахты, расположенные вдоль стен. Даниэль, кажется, чувствует себя комфортно рядом с ними, поэтому я решаю посмотреть на свои столы и заняться делами.

Около десяти тридцати появляется Джо.

Он усаживается у стойки, улыбаясь и обмениваясь приветствиями с Блейком. Даниэль, подмигивая, бросает на меня понимающий взгляд.

Отлично, это как раз то, что мне нужно — моя лучшая подруга в режиме свахи.

Конечно, если бы я захотела быть нормальной, мне бы пришлось как-то преодолеть эту странную одержимость Паком. Может быть, я могла бы сделать это с Джо, притворяться, пока чувство не станет реальным. Не мешало бы попробовать.

Когда в одиннадцать я беру перерыв, Джо попадается мне на глаза. Я улыбаюсь, и он, взяв за руку, выводит меня на улицу. Мы идем через парковку к тому же заросшему участку травы с видом на реку, где я уже бывала. Он садится на стол для пикника и хлопает по месту рядом с ним. Некоторое время мы так и сидим, глядя на тёмную воду, окруженные пением сверчков и кваканьем лягушек. Это должно было быть неловким, но это не так. Быть с Джо — спокойно. Удобно. Нормально.

— Кажется, у тебя всё хорошо, — наконец говорит Джо. — Как новая работа?

— Лучше, чем я думала. Чаевые, и люди хорошие. Наверное, я ожидала, что это будет намного безумнее. — Я тщательно обдумываю свои следующие слова и решаю, что это не убьёт меня, если я попытаюсь немного раскрыться. — Я выросла в сложной ситуации — много драк, ссор и тому подобное. Я думала, что новая работа будет больше похоже на это, но пока — и близко нет.

— «Лось» может иногда становиться ужасным, но бармены на чеку, и у Терезы есть дробовик, который она не боится доставать по мере необходимости. По большей части, это просто выпендривающиеся придурки. Вот несколько лет назад все было действительно ужасно, во время споров по субподрядным соглашениям на шахте Эванса. Тогда они попросили «Серебряных Ублюдков» проконтролировать людей. Все сразу успокоились. «Лось», в некотором смысле — сердце местного сообщества. Это случилось задолго до нас с тобой, но в «Улыбчивой Тесс» произошел пожар, именно тогда здесь все и собрались, чтобы ждать новостей. Люди целыми семьями спали прямо в баре.

Я вздрагиваю, подумав о людях, которые погибли глубоко под землей.

— Я бы никогда не смогла этого сделать — работать в шахте, — тихо произношу я. — Не могу подумать — каково это, застрять под всей этой грязью и камнями. Это тебя когда-нибудь пугало?

— Все не так плохо, как ты думаешь, — отвечает он. — Платят хорошие деньги, которых хватает, чтобы содержать семью. Но я хочу уйти — нет будущего под землей, когда дела идут так как сейчас. Бог знает, сколько еще «Тесс» сможет оставаться открытой.

Снова тишина, затем он протягивает руку, обнимая меня.

— У тебя есть планы на завтра?

— Утром у меня школа, — отвечаю я. — Блейк подвезёт меня.

— Хочешь что-нибудь на ужин?

Я вспоминаю о разговоре с Паком и выбрасываю его в небытие. Очевидно, Джо интересуется мной, и он сексуален, в безопасном смысле, за ним я буду как за стеной.

«Но Пак сексуальнее», — нашёптывают мои предательские мысли.

«Да, но Джо нормальный», — твёрдо напоминаю я себе.

— Почему бы тебе не прийти ко мне, — резко спрашиваю я. — Я приготовлю что-нибудь для нас. Может, даже съезжу в продуктовый, если мою машину уже починили.

— Конечно, — соглашается он. — Что случилось с твоей машиной?

— Сломалась сегодня утром по дороге в школу. Эрл должен ее починить.

— Это хреново.

— Да.

— Ты пропустила уроки?

Сделав паузу, я прислушиваюсь к плеску воды по камням и думаю, как ответить.

— Нет, Пак Редхаус подвёз меня.

Джо не отвечает, и я украдкой смотрю на него. Он кажется задумчивым.

— Думал, ты сказала, что между вами ничего нет.

— Нет, — настаиваю я, желая, чтобы так и было.

Почему я не могу выкинуть Пака из головы?

Какая мать, такая и дочь.

Нет. Я не такая женщина. Я отказалась от такого пути.

— Давным-давно между нами кое-что было, — говорю я медленно, желая, на самом деле, просто солгать. Мама все время так делает. — Но это не было чем-то настоящим. Мало кто знает об этом, но до того, как я приехала сюда, я жила в Калифорнии. Мой отчим был байкером. В его клубе не было особенно милых людей. Там я и познакомилась с Паком.

Джо застывает рядом со мной.

— Значит, ты приехала сюда вслед за ним?

— Можно сказать, что он меня спас. Моя ситуация была не такой уж и хорошей. Он понял это и помог мне выбраться.

— Ни за что бы ни подумал, что он — рыцарь в сияющих доспехах.

Удивленный смешок вырывается из меня на выдохе.

— Нет, это точно не он, — говорю я. — Но он все равно спас меня.

— Так что, все в прошлом? Что теперь между вами?

— Ничего, — говорю я. — Я имею в виду, он, возможно, присматривает за мной. Странным образом, я чувствую себя в безопасности, потому что он рядом. Но он заставляет меня чувствовать себя неловко, когда мы впервые встретились, мне было больно, и отчасти из-за него тоже.

— Звучит сложно.

— Определенно, — признаюсь я.

Сложно. Это хорошее слово. И Джо хороший парень…парень, который заслуживает лучшего, чем притворство. О чём, чёрт возьми, я думала? Я не моя мама — я не пользуюсь мужчинами. По крайней мере, не нарочно.

— Если бы ты спросил меня два дня назад, есть ли что-то между нами, я бы сказала: «ни за что». Там до сих пор нет ничего настоящего… Но, ты мне очень нравишься, Джо, поэтому я буду честна. Он все путает в моей голове, и я не знаю, что к нему испытываю.

Джо медленно кивает, затем грустно улыбается.

— Ты знаешь, я потратил годы на размышления, почему, чёрт возьми, я не могу встретить женщину, которая не играет в игры. Теперь мы здесь, а ты не играешь в игры. Это отстой.

Я толкаю его в плечо, желая быть чуть менее испорченным человеком. Его рука сжимает меня по-дружески.

— Знаешь что, — говорит он. — Давай договоримся так — ты разберёшься со своим прошлым, и если я всё ещё буду рядом и буду тебе интересен, ты дашь мне знать. Но я ищу что-то настоящее и не думаю, что ты готова к этому. Тебе нужно сначала разобраться со своими мыслями, связанными с Редхаусом.

— Это речь «давай просто будем друзьями»? — спрашиваю я. — Слышала, что это как последняя надежда.

Джо смеется.

— Нет, я бы хотел быть с тобой больше, чем друзьями, но я не идиот. Если ты не готова встречаться, я не могу этого изменить. Я бы предпочёл, чтобы ты сначала разобралась с Паком.

— Тут уж ничего не поделаешь, — отвечаю я меланхолично. — У нас с ним нет отношений, и никогда не будет. Я думаю, что ты прав — мне нужно прочистить мозги. А пока мы всё ещё могли бы тусоваться и веселиться.

— Может быть.

Звук мотоциклов пронзает воздух, их одинокие фары освещают нас, когда они въезжают на парковку. Жизнь в доме Тини научила меня многому. К пятнадцати годам я могла нанести удар, сделать минет и приготовить для тридцати человек в любой момент… Я также научилась распознавать звуки некоторых мотоциклов, особенно, если они принадлежали кому-то важному. У меня дома было плохо, но было бы еще хуже, если бы я не знала, где можно спрятаться, когда худшие из них останавливались у нас на ночь.

Пак и его братья, «Серебряные Ублюдки», только что прибыли. Я знаю это наверняка, хотя и не вижу их лиц за бликами огней. Горбатого, как говорится, только могила исправит.

— Твой перерыв закончился, — тихо говорит Джо. — Я провожу тебя обратно.

Он слезает со стола и поворачивается ко мне, помогая спуститься вниз. Мы идем назад по дороге и хрустим гравием, пока байкеры выставляют свои Харлеи в линию. Я отказываю себе в желании найти Пака. Что с того, что я странно им одержима? В нашей жизни полно вещей, которые мы хотим, и которых у нас быть не должно.

Чизкейк. Шоколадный фондан с мороженым на завтрак. Обещание себе, что эта бутылка пива должна стать последней… Ну вы знаете, о чём я говорю — та самая, которая превращает небольшую головную боль в похмелье.

Может быть, в этом и заключается проблема. У меня гигантское пятилетнее похмелье.

Пак опасен словно декадентский, непристойный, полночный чизкейк. Той ночью в моей комнате он остановился, когда понял, что мне больно, и, поверьте, я оценила этот жест, но это была лишь маленькая толика того, что такой мужчина, как он, может хотеть от женщины. Это было слишком для меня, но это не означало, что это не было нормой для него. Моё влечение к нему похоже на тупиковую ситуацию. Впервые в жизни у меня есть вещи, которые я могу потерять, если не вытащу голову из задницы, и похоже сейчас пришло самое время это сделать.

К этому моменту «Ублюдки» заканчивают парковать байки и идут к бару, встретившись с нами на полпути. Они похожи на стаю волков, окружают нас, будто собираясь, напасть, и я чувствую себя не в своей тарелке. Мне не нравится быть в окружении больших мужчин, одетых в кожу.

Ещё одна причина избегать Пака.

Конечно, избегать его трудно, учитывая, что он всегда рядом со мной. Джо справа от меня, Пак слева от меня. Это совершенно новый уровень неловкости, и это ужасное напряжение между мной и Паком вспыхивает в одно мгновение. Я украдкой смотрю на него, но темнота скрывает его выражение. Наверное, так даже лучше.

Джо ловит меня за руку, удивляя меня. Пак издает низкий нарастающий рык. Я начинаю дрожать. Несмотря на то, что я знала многое о нем, он все равно мог заставить меня двигаться, даже особо не стараясь. Джо сжимает мои пальцы, успокаивая, и мне приходится сдерживать нервное хихиканье.

Так что... С Джо — справа, а Паком — слева от меня, ситуация не может стать еще более неловкой. На самом деле, она супер-пупер-экстра неловкая, что означает более неловко, чем я вообще могу представить. Напряжение растет и кружится вокруг нас троих, ощутимое и жгучее. Несмотря на это, Джо продолжает держать меня за руку. Может быть, он никогда не будет моим любовником, но он будет чертовски хорошим другом. Тем, кто, очевидно, не боится байкеров, что является большим плюсом. Я пытаюсь посмотреть на Пака, но в темноте ничего не могу разглядеть.

Наверное, это и к лучшему

Не считая Пака, здесь ещё четверо «Серебряных Ублюдков», оказывающих нам «дружеский эскорт», они оставляют свои байки проспекту. Он будет стоять здесь всю ночь, и всё это ради шанса стать частью клуба.

Я снова окунаюсь в свои воспоминания.

Иногда это кажется странным — знать так много о мире МК, не будучи его частью. Я росла в мотоклубах, и далеко не в одном. Мама всегда находилась в движении, вплоть до того дня, пока не встретила Тини. Когда я была маленькой, мне нравились большие, громкие машины, которые быстро ездили. Теперь их звук напоминает мне русскую рулетку — иногда они приносят плохие воспоминания, иногда они заставляют меня чувствовать себя защищенной. Каждую ночь мне снился Тини, Тини и мужчины, которым он меня отдавал. Но сейчас не снится, слава Богу. По крайней мере, нечасто. Как бы мне не хотелось это признавать, «Серебряные Ублюдки» создали мою безопасную зону. Они были рядом, они напугали Тини, и они бы защитили меня случись что.

Неплохо для полной задницы?

— Тебе нравится новая работа? — спрашивает меня Буни, как будто все идет так как нужно. Чёрт, возможно, для него так и есть. — Подралась где-нибудь еще? Ты хорошо справилась вчера утром. Я был впечатлён.

— Хм, спасибо. Пока всё хорошо, — говорю я, становясь ближе к Джо.

Он будто случайно закидывает руку мне на плечо, я могла бы расцеловать его. Очевидно, он не боится «Ублюдков», определённо очко в его пользу. Буни фыркает, очевидно, он видит меня насквозь и находит это интересным.

Пак кажется не таким веселым… Если раньше он выглядел угрожающим, то теперь возвращается в режим полного хищника. Моё глупое тело считает это чертовски сексуальным.

В таком составе мы идем к лестнице у парадного крыльца бара, эту «прогулку» можно было бы официально назвать самой долгой прогулкой в истории. По крайней мере, мне так кажется. Раньше здесь был двухэтажный автобус, наверху которого была гостиница. Ну или бордель — все зависело от того, чего желал посетитель. Дверь открывается, и яркий свет ослепляет нас. После чего я захожу внутрь. Джо в последний раз сжимает мою руку, а затем отпускает. Я поворачиваюсь к бару, чуть не столкнувшись с Паком, который стоит слишком близко.

— Осторожнее, — предупреждает он.

Даниэль — Боже, я люблю эту женщину — подходит и хватает меня за руку, толкая меня от мужчин в сторону бара.

— Эти придурки из академии — боль в моей заднице, — шипит она, не обращая внимания на мою драму.

Вот какой она была хорошей подругой — она действительно почувствовала мои проблемы и, сама того не зная, исправила их.

— Блейк хочет убить их, но я сдерживаю его. Как думаешь, сможешь обслужить их ненадолго, пока я не потеряла свое терпение?

— Конечно, — соглашаюсь я, ныряя за стойку, чтобы захватить фартук.

— Ты в порядке? — спрашивает Джо, садясь на табуретку.

В десяти футах позади него стоит Пак, который смотрит на нас с прищуром, скрестив руки на своей мускулистой груди. У меня внезапно возникает желание схватить Джо за рубашку, потянуть его вниз и крепко поцеловать. Просто чтобы разозлить Пака. Бекка, в своем репертуаре. Я заставляю себя сконцентрировать всё своё внимание на Джо, не смотря на сварливого байкера, уставившегося на нас.

— Извини, — говорю я, и он склоняет голову.

— За что?

— За то, что облажалась, — отвечаю я, тоже склонив голову.

Он, потянувшись вперёд, с улыбкой поднимает мой подбородок.

— Ну, как твой друг, я уверен, что научусь жить с этим, — заверяет он. — Ты знаешь, это даже хорошо в каком-то смысле.

— То есть?

— Теперь я могу рыгать и пукать рядом с тобой. — Я морщу нос, а Джо смеется. — Мне нужно вернуться домой. Завтра рано вставать.

— Береги себя, — говорю я ему.

— Ты тоже.

Джо подмигивает мне, потом поворачивается и уходит. Пак всё ещё стоит там, наблюдая за всем этим, и тьма в его глазах заставляет меня дрожать.

И далеко не от страха.

Пак

— Ты жалок, — заявляет Буни, ухмыляясь мне.

Мы занимаем один из столов в задней части «Лося», что облегчает наблюдение за этим местом. Коллинз ушел. И хорошо. Когда он обнял Бекку, моя кровь закипела. Оказалось, что я схватился за пистолет в кармане. Буни, похоже, думает, что это смешно, мудак.

— Если ты хочешь её, возьми её.

— Конечно, ведь это так чертовски легко.

Он фыркает, обмениваясь взглядами с Дипом и Демоном. Дип жмет плечами.

— Если ты настоящий мужчина, ты сделаешь то, что нужно, — бормочет он, потянувшись за пивом.

— Типа того, как ты ведешь себя с Карли? — Я спрашиваю его, подняв брови. — Не мог не заметить, в чьей постели её не было прошлой ночью.

Его глаза сужаются, и он наклоняется вперёд, но Демон ударяет его локтем в ребра. Сильно. Они были близнецами-ирландцами, родившимися с перерывом в 10 минут, и я еще никогда не видел братьев, которым больше всего нравилось драться друг с другом.

— Он прав, — говорит Демон. — Закрой свой гребаный рот.

— Как мило, — фыркает Буни. — Мы должны делать это чаще, вы так не считайте?

Игнорируя его, я сажусь на стул и осматриваю зал. Мы сидим в секции Бекки, и то, что я вижу, не радует меня. Я знал, что она хорошая официантка, но она только начала работать здесь, и это так очевидно. Она не только уже испортила несколько заказов, но и, похоже, не совсем понимает ритм бара. Но это не моя проблема.

Моя проблема заключается в том, что, несмотря на ее ошибки, никто, похоже, не возражает. Закрадывается неприятное подозрение, что это из-за её классных сисек, дружелюбной улыбки и упругой маленькой задницы, которая серьезно напрашивается на то, чтобы ее укусили.

Ей очень, очень нужно найти другую работу — каждый мужчина в этом месте хочет её. Включая меня. Особенно меня. Я ненавижу их. Всех их. Мне неудобно, потому что, как и каждый раз, когда я делю с ней одно пространство, мои штаны натягиваются.

Пытка. Бекка чертовски хороша на всех уровнях, и не только во внешности. Есть что-то в том, как она держит себя... Я не могу прикоснуться к ней и пальцем. Как будто она танцует всю жизнь под какую-то песню, которую больше никто не слышит. Никогда не встречал такую женщину, как она — она не просто сексуальна, она живая, и я восхищаюсь ею.

Она так повзрослела с тех пор, как я впервые встретил её. Большие сиськи, приятная полнота её задницы, которая выглядит не жирной, а идеальной для того, чтобы крепко сжимать, пока я буду её трахать. Её губы тоже пухлые, и за эти годы она приобрела искорки в глазах, которые превратили её из просто красивой в абсолютно восхитительную.

Не говоря уже о том, какая она на вкус.

Почти спускаю в штаны, когда представляю этот рот. Просто память все усложняет. Намного. Гребанный маньяк.

Когда я остановился и увидел её, сидящей на улице с Коллинзом, в моей голове пробежали тысячи сценариев убийства. И да, я знаю, что уже говорил это, но, если что-то и заслуживает определённого акцента, то именно это. Коллинз должен умереть. Мне всё равно, какой он хороший. После того, как я сделаю это, то закину Бекку на байк и уеду в горы…

Ладно, у этого плана есть несколько недостатков, главный из которых заключается в том, что она меня ненавидит. Вообще-то она и должна так делать — я, безусловно, дал ей много причин для этого.

Буни подталкивает меня.

— Я уже упоминал, что ты жалок? Ты хочешь её, так возьми её. В противном случае, отпусти, потому что ты дискредитируешь всех мужчин в целом, и Серебряных Ублюдков в частности.

— Она напугана до смерти, — говорю я.

— Была, раньше, — признает он. — Но вчера она бросилась в драку, когда подумала, что тебе нужна помощь. Когда ситуация стала дерьмовой, она не убежала. Она разозлилась — я восхищаюсь этим. Перестань быть гребанной киской.

Я не отвечаю, потому что это не тот разговор, который я хотел бы продолжать. Но пронырливый-Буни-ублюдок не может заткнуться. Вместо этого он ловит её взгляд и машет ей.

— Что могу для вас принести? — спрашивает она, сияя.

Не для меня. Конечно, не для меня. Если она хочет игнорировать меня ещё сильнее, ей стоит поднапрячься.

— Накрой стол, за мой счет, — отвечает Буни. — Затем нам нужно будет, чтобы нас не трогали.

— Конечно, — отвечает она, поднимая мерцающие глаза, напоминая мне, насколько хорошо Бекка знает жизнь.

Или, по крайней мере, один испорченный больной уголок нашего мира…Она идет обратно в бар, когда группа студентов начинает кричать и звать ее, чтобы она обслужила их. Я напрягаюсь, но Буни хватает меня за руку.

— Ты не можешь быть рядом с ней всё время, чтобы защищать её, — говорит он. — Они просто маленькие уроды. Это не первый и не последний раз, когда ей придется самой справляться с такими типами. Если только ты не планируешь заклеймить ее, и скрыть ото всех.

Я отдергиваю его руку, и он смеется. Один из студентов встает и, покачнувшись, тащит за собой блондинку прямиком к туалету. Высокий, зализанный, испорченный мудак из золотой молодежи. С тёмными вьющимися волосами и стандартными трайбл-татуировками, потому что он явно не мог придумать ничего лучшего, из того, что можно было бы нанести на кожу.

Чертова киска. Его маленькая подружка хихикает и бросает взгляд назад на остальных золотых деток, явно шокированных и полных удивления, из-за того, что они вместе смылись. У него, наверное, каждую ночь была новая девушка, или так бы и было, если бы он не был застрял в этой школе для слишком богатых идиотов, которые не в состоянии даже подтереть себе задницу.

Бриллианты, сверкающие в ушах суки, настоящие. Я бы поставил на это свой байк.

Бекка выглядела бы очень красиво в таких серёжках... Хотя, если бы она была моей, она бы никогда не узнала этого — еще одна причина, по которой мне стоит держаться подальше, бл*дь.

Она возвращается с нашими напитками, расставляя их по столу. Когда поворачивается, Буни подставляет ей ногу, она спотыкается и летит прямо на меня. Я ловлю её, конечно же. Её тело мягкое, и она хорошо пахнет, как цветы или что-то вроде того. Цветы и мята? Бл*дь, если бы я знал, что мне захочется её съесть. Воспоминания поглощают меня, все, от сладко-соленого вкуса её киски до шумов, которые она издавала, когда кончала. Жара выстреливает в мой член, когда она отходит, смотря на нас.

— Спасибо, засранец, — бормочу я Буни, но не говоря ему это в лицо, когда смотрю, как Бекка устремляется в сторону бара.

Я был так занят, совращая её задницу, что чуть не пропустил то, что случилось дальше. Блондинка выскакивает из заднего коридора, ее волосы растрепаны и помада стерта. Спустя тридцать секунд следом за ней выходит богатенькая задница, его рубашка вывалилась из штанов, а на лице появилась довольная ухмылка. Ничего из этого не было бы примечательным, если бы он не подошел прямо к нашему столу.

— Черт, — бормочет Дип, но парень выпрямляется, и я понимаю, что он совсем не пьян.

Может быть, он так себя вёл, но его взгляд остается ясным и внятным. Интересно.

— Я принёс деньги, — бормочет он. — Шейн сказал, что у тебя есть кое-что для меня. Снаружи, через 10 минут.

Спустя секунду он снова уходит, спотыкаясь и смеясь над своими друзьями. Выражение лица Буни остается полностью нейтральным, но, когда он тянется за выпивкой, что занимает прорву времени, я чувствую самодовольную радость.

— Что это было? — спрашивает Дип.

— Маленький проект, над которым я работал, — отвечает Буни. — Мы покроем все расходы в церкви. Не был уверен, что он справится, считай это чем-то вроде теста.

— Кто? Этот маленький ублюдок? — спрашивает снова Дип.

— Отец этого маленького ублюдка был наёмным убийцей ирландской мафии, — объясняет Буни.

Я поднимаю бровь:

— Ни хрена себе. Какого черта он здесь делает?

— Пытается остаться в живых, — отвечает Буни. — Вернее, он защищает того, кто пытается остаться в живых. Шейн МакДонох, который когда-то был настоящим принцем мафии. Его мама, Кристина, вышла замуж за Джейми Каллагана. Он вырос в Вегасе. Никто не знает наверняка, кем был его отец.

Интересно. Даже я знал, что МакДонохи владели «Улыбчивой Тесс» в течение пяти поколений. Пять жестоких, злых поколений, в которых шахтеры, профсоюз и МакДонохи сражались друг с другом за контроль над долиной.

Вскоре после того, как я вышел из тюрьмы, старик умер. Но шахта не досталась его дочери. Перейдя прямо к внуку.

— Разве это не делает его самым богатым парнем в Айдахо? — спрашиваю я Буни, он фыркает.

— Это может сделать его самым богатым парнем в Северной Америке, — отвечает он. — Не то чтобы это приносило ему пользу. — Они борются друг с другом в течение многих лет. Теперь мамочка хочет вернуть свою шахту.

— Что он хочет от нас? Наркотики? Должно быть, в этой испорченной школе охренеть как скучно.

— Защиту, — говорит Буни довольно. — Он знает, что мы управляем долиной. Он богат лишь на бумаге, но его наличные ограничены, и у него нет рабочей силы. Сейчас же он прохлаждается в академии.

— Милая семейка, — говорю я. — Если он настолько богат, почему бы ему просто не найти адвоката, который сможет вытащить его? Ты решил использовать шахту в качестве приманки, они должны закопошиться, чтобы помочь ему.

— Не знаю всей истории, — говорит Буни. — На самом деле, всё равно. Всё, что имеет значение, это то, что через десять минут нам заплатят кучу денег за несколько пистолетов, чтобы юный принц мог спать немного спокойнее ночью. Конечно, по нашему усмотрению это может оправдать и небольшую наценку…

Я ухмыляюсь, потому что у Буни есть дар находить возможности для заработка денег.

— А это значит, что мы можем говорить о более долгосрочном соглашении, — добавляет он. — У него большие планы. Блэкхорн думает, что он может быть полезен для долины. Трудно сказать.

Дип поднимает бутылку пива, молча салютуя ему, когда мои глаза снова обращаются к Бекке. Она наклонилась над столом, крутя своей задницей и вытирая пролитое пиво. Мысленно я уже толкаю её лицом вниз, чтобы трахать её, чёрт побери, до беспамятства.

— Можешь закрыть свой рот, — говорит Буни, подталкивая меня. — Не хочу смотреть как ты пускаешь слюни в своё пиво. Заканчивай тут, потому что у нас встреча на улице. Дип, ты стоишь на крыльце, покуришь, заодно и последишь. Пак, ты со мной, если не хочешь покурить.

Я направляю руку в свой карман, автоматически ища сигареты. Буни издает фыркающий смешок, из-за моей чертовой предсказуемости. Я бросил курить шесть месяцев назад, но я всё ещё ловлю себя на том, что по привычке собираюсь закурить, по крайней мере, десять раз в день.

***

Темноволосый парень встречает нас у стойки бара, его хихикающую подругу нигде не видно. Я изучаю его в темноте, пытаясь определить его возраст. Двадцать, двадцать один? У него жесткий взгляд, и язык его тела изменился. Про себя я прозвал его киской, но сейчас? Сейчас он больше напоминает сына наемного убийцы.

— Ты всё ещё хочешь все шесть? — спрашивает Буни, поднимая кожаную седельную сумку. — Они чистые.

— Да, — говорит он тихим голосом. — Шейн сказал, что вопрос со сделкой решен?

Буни кивает. Пацан вытаскивает конверт и бросает его мне. Я открываю его, пролистывая очень солидную пачку денег. Быстрый подсчёт в уме подтверждает достаточную сумму, и я киваю своему президенту. Он открывает седельную сумку и вытаскивает тканевый мешок для продуктов, плотно забитый оружием.

Парнишка хватает его.

— Хочешь проверить? — спрашивает Буни.

Парень качает головой, улыбаясь нам.

— У тебя хорошая репутация, — говорит он. — Мы уважаем это. Иначе мы бы не стремились работать с вами. Отправь мне сообщение, когда примешь решение.

— А если мы хотим поговорить с твоим боссом?

Он жмет плечами.

— Это сложно. Во-первых, в кампусе есть электронное слежение. Мы итак стараемся не раскрывать его. Посмотрим.

Мне кажется, что тут что-то не так, но я держу язык за зубами. Приходится довериться тому, что Буни знает, что делает, нужно приберечь мои вопросы для церкви. Нельзя подрывать авторитет брата на глазах у посторонних. Ни за что, бл*дь.

Парень берет оружие и кладет его в багажник спортивного маленького BMW кабриолета, припаркованного в тени здания. На нем написано «принцесса», и я искренне надеюсь, что он принадлежит его девушке.

Потом он возвращается к нам.

— С нетерпением жду, когда мы сможем расширить бизнес, — говорит он, протягивая мне руку. Интересно. Его рукопожатие крепкое и сильное. — Меня зовут Рурк Мэллой.

— Пак.

Он кивает, явно запоминая меня, затем уходит, уверенной непринужденной походкой. Я смотрю на Буни.

— Мы закончили?

— Ага, — отвечает он. — Пойдём за Дипом и возвращаемся в клабхаус. Завтра мы обговорим все в церкви. Хочешь вернуться внутрь, например, пожелать спокойной ночи своей девушке?

Вопрос меня раздражает, потому что я планировал сделать что-то очень похожее. Не желать спокойной ночи, конечно, нет. Но я думал проверить её хотя бы ещё раз, убедиться, что у неё всё в порядке.

Теперь я не мог, и Буни это знает.

Господи, мне нужно покурить. Чего я тоже делать не могу.

— Ненавижу тебя.

— Перестань быть маленькой сучкой и позаботься о делах, — говорит он, смеясь. — Сделай ее своей или смирись с этим.

Бл*дь, хотел бы я, чтобы всё было так просто.

Бекка

— Подожди, я провожу тебя, — говорит Блейк. — Просто сначала мне нужно захватить кое-что из задней комнаты.

Я вытаскиваю стул и падаю на него, потому что мои ноги убивают меня. Я ценю тот факт, что он не хочет, чтобы мы, девочки, бродили по тёмной парковке в три часа ночи одни, но стоять и ждать его — просто не вариант.

— Как ты? — спрашивает Даниэль, захватывая своей задницей место рядом со мной. — Я разобралась во всем лучше, чем ожидала — неплохо для первой ночь. А это место не такое плохое. Конечно, столик с теми маленькими придурками почти подтолкнул меня к краю, но тут ничего удивительного. Я знала чего ожидать, с той минуты, как они вошли. Думаю, что они ужасное дерьмо, не так ли?

Я жму плечами, потому что она не ждет ответа.

— Дамы, вы готовы? — спрашивает Блейк.

— Да, — отвечаю я.

Он смеется и, потянувшись, стягивает нас за руки с насиженных мест, поднимая на ноги.

— Ты когда-нибудь устаёшь? — бормочу я.

— Нет, — отвечает он, отвратительно свежим и самодовольным голосом. — Бесконечная энергия. Бойся меня.

— Да я живу в страхе.

Даниэль смеется и поднимется на цыпочки, чтобы поцеловать его. Когда он пытается поймать её и поцеловать в ответ, она ныряет за него и прыгает ему на спину без предупреждения.

— Господи! — шепчет Блейк, шатаясь, но выглядя счастливым.

Джо был прав — Блейк влюблен в Даниэль по-настоящему. Дерьмо. Я надеюсь, что она не уничтожит его…

— Отведи меня к моей машине, — объявляет она, подпрыгивая вверх и вниз. — Если будешь хорошим мальчиком, то получишь награду.

Он направляется к двери, и я следую за ним, чувствуя себя лишней. Обычно, для меня не проблема находиться с ними двумя, но сейчас поздно, и, очевидно, Блейк хочет её дома и в своей постели. Тот факт, что меня нужно подвозить, усложняет все, потому что это должно привести её не в то место назначения.

— Мне жаль, что моей машины здесь нет, — говорю я ей.

— Не беспокойся об этом, — говорит она, когда мы проходим через заднюю дверь, запирая её за собой.

Тереза всё ещё сидит в своём кабинете, но у нее квартира наверху, поэтому нам не нужно ее ждать. Блейк сбегает вниз по ступенькам, а я позади, плетусь как щенок. Мы находимся на полпути, когда я вижу, как кто-то двигается в темноте.

— Дерьмо, — шиплю я. — Здесь кто-то есть.

— Если ты убийца, можешь отвалить! — кричит Даниэль. — У меня есть пистолет, и Блейк может убивать голыми руками, мудак!

Блейк останавливается.

— Что за черт?

— Всё дело в создании атмосферы страха, — уверенно говорит Даниэль. — Мы просто отпугнем его. Наверное, это какой-нибудь тупой подросток издевается над нами.

Кто бы он ни был, он не излучает страх. Я догадываюсь об этом по тому, как он идет к нам, каждый шаг отдается хрустом гравия. Я представляю, как на заднем плане звучат угрожающие звуки. Может быть, одинокий зов гагары… Блейк опускает Даниэль и возвращает себе ту угрожающую ауру, которая была у него во время вчерашней драки.

Я сейчас очень, очень рада, что он на моей стороне.

Потом фигура появляется в луче света, освещающего крыльцо. Пак.

Я чувствую неподходящее возбуждение, слишком хорошо помня, как он поцеловал меня раньше… Неприкрытая потребность в его глазах и разочарование, написанное в каждом его движении.

Теперь он ждет меня во тьме.

Я не уверена, стоит ли мне радоваться, что нас не убьют, или бояться, потому что какими бы ни были намерения Пака, они не будут чистыми и невинными.

«Встреться с ним лоб в лоб», — решаю я. — «Никогда не показывай слабость байкеру».

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я, бросив ему вызов. — Недостаточно того, что Буни подставляет меня, пока я пытаюсь работать? И не отрицай этого — я видела выражение его лица.

— Подумал, что тебя нужно отвезти домой, — отвечает он, его голос мягкий и глубокий. — И я случайно проезжал мимо. Решил подождать.

— Ты что, какой-то чертов преследователь? — спрашивает прямо Даниэль.

— Даниэль, я справлюсь с этим, — спорю я.

— Так разберись с этим, — бормочет она. — Я готова идти домой, а он мне мешает.

Лицо Пака ужесточается, и я понимаю, что мы ступаем на опасную тропу. Даниэль храбрая и преданная, но ей не хватает чувства самосохранения. Добавьте сюда готового кинуться на защиту Блейка и Пака… Ну, туда ходить не стоит.

— Даниэль, он спас мою задницу сегодня, — объясняю я быстро, выходя из режима крутой девчонки. — Всё хорошо. Он просто застал меня врасплох, и я устала. И Пак, очень мило с твоей стороны предложить, но...

Я внезапно перестаю говорить. Даниэль и Блейк, конечно, хотят побыть вместе, но она настолько хорошая подруга, что сначала отвезла бы меня домой. Это добавит ей дополнительные почти сорок минут езды в глухой ночи, чтобы мне не пришлось проводить время с Паком.

Она сделает это, не задумываясь, потому что... просто такой она человек. Но должна ли я просить её об этом только потому, что он вроде как пугает меня?

— Знаешь, что? Было бы здорово прокатиться, — говорю я ему, заставляя себя улыбаться.

Блейк пялится на меня, когда Даниэль снова начинает протестовать:

— Тебе не нужно...

— Поехали, — отвечает Пак, потянувшись и поймав меня за руку.

И мне ничего не остается как идти за ним через парковку. Даниэль кричит, и Блейк хватает её. До меня доносится их громкий шепот, и думаю, что она находится примерно в десяти секундах от того, чтобы начать джихад против Пака.

К счастью, мы почти добираемся до его мотоцикла. Он делает паузу, глядя на меня, задумчиво смотря в лицо.

— Если хочешь остановиться, сейчас самое время, — говорит он тихим голосом, и я думаю, что он имеет в виду не только поездку.

Чего я хочу?

Я устала, у меня болят ноги, и от Пака так хорошо пахнет. Я оглядываюсь на свою лучшую подругу, все еще спорящую с Блейком. Это нужно уже заканчивать.

— Даниэль, все хорошо, — говорю я, крича на всю парковку. — Пак подвезет меня, и ты сможешь пойти к Блейку. Не волнуйся.

Она останавливается, и Блейк обнимает её за шею, притягивая к себе. Он ничего не говорит, просто ждет, когда она примет решение. Она щурится, скрестив руки.

— Если ты что-нибудь сделаешь с ней, я достану тебя, Редхаус, — угрожает она.

Чёрт. Даниэль всегда была жестокой.

— Отведи свою женщину домой, — говорит Пак Блейку.

Даниэль что-то бормочет, но Пак игнорирует её, таща меня к Харлею, припаркованному рядом со зданием. Потом он садится на него, возвращая его к жизни, когда я стою там, застыв, потому что серьезно ошибалась. По какой-то причине я думала, что он приехал на грузовике.

Я не сидела на байке пять лет.

Они были огромной частью моей жизни, пока я взрослела. Чёрт, у мамы даже была фотография со мной, сидящей на байке. Насколько я знаю, мужчина, который держал меня на фото, был моим отцом, она никогда не говорила так ли это, и однажды я спросила, на что она велела мне заткнуться. Может быть, мужчина был просто очередным моим «папой». Непонятно.

Теперь Пак хочет, чтобы я села на его байк. Я вспоминаю, как мои руки крепко обвивались вокруг его живота в тот день, когда мы покидали Калифорнию, я прятала свое лицо за его спиной, дрожа от боли и страха. Я плакала часами, хотя не то чтобы это имело значение. Мы все ехали и ехали, останавливаясь только на заправках и иногда на перекур. Они хотели убраться с территории «Лонгнеков», прежде чем кто-то решит отправиться вслед за мной.

Не то чтобы «Серебряные Ублюдки» были напуганы.

Никогда.

Но у них были дела поважнее, чем вступать в войну из-за незнакомой девушки, которую они подобрали на вечеринке.

— Давай, — говорит Пак, поворачиваясь, чтобы посмотреть на меня.

Его лицо затенено, но я могу поклясться, что его глаза горят словно угли.

О чем я думала, соглашаясь поехать с ним? Я что, сошла с ума?

Может быть.

Но, может быть, я просто гигантская слабачка. А Даниэль и Блейк заслуживают уединения.

— Хорошо, — говорю я, забрасывая ногу на мотоцикл.

Я глубоко вздыхаю и обнимаю его за живот, стараясь не думать о том, насколько все становится запутаннее и запутаннее. Пак выезжает со стоянки на дорогу, и мы несемся сломя голову, улетая в ночь.

***

Забавно, как мы решаем поступать в некоторых ситуациях, которые нас пугают.

Я вздрагивала каждый раз, когда слышала звук мотоцикла в течение многих лет. Они олицетворяли всё плохое из моего детства — боль, страх... Иногда они несли за собой и хорошее. «Серебряные Ублюдки». Пак, всегда присматривающий за мной.

Хорошо это или плохо, но я полностью блокирую одну критическую реальность — лететь по шоссе на байке — это охренеть как потрясающе.

Ночной воздух все еще теплый, хотя через неделю или две все поменяется. Пак хорошо пахнет, и он мастерски управляет большой машиной. Я закрываю глаза, сосредоточившись на ощущении его спины, прижатой к моей груди, его громоздких объемов передо мной.

Чёрт, он очень сексуален.

Конечно, тот факт, что мощный двигатель Харлея ревет между моими ногами, как самый большой в мире вибратор, совсем не помогает. Не знаю почему, но к тому времени, как мы проезжаем первую милю, я забываю о страхе. Есть что-то совершенно освобождающее в езде с мужчиной, потому что он все контролирует. Ты можешь только держаться и следовать его примеру. И поверьте, он знает, что делает. Что он привезет тебя домой в целости и сохранности.

Вот что меня поражает.

Я забываю, что не должна доверять Паку.

В начале поездки, я старалась держаться рядом с ним как можно более безразлично. Конечно, каждая езда на байке, это довольно личное, но это не оправдывает того, что я решаю сделать дальше. Постепенно я позволяю пальцам выпрямиться на его животе. Я ощущаю мышцы, наслаждаясь их нежной игрой под кожей, когда он наклоняется в сторону.

Моё тело вторит ему, идеально следуя за ним.

Это дает мне повод протянуть руки дальше, одна рука скользит чуть выше, а другая спускается вниз, пока пальцами я не чувствую металл пряжки на его ремне.

«Это ничего не значит», — говорю я сама себе.

Любая бы так его держала. Просто это часть совместной езды на байке.

Но это не так.

Всё, о чём я могу думать, это как опустить руку ниже и исследовать длину его члена сквозь штаны. Будет ли он твёрдым? Взволнованность пробегает сквозь меня при этой мысли, и мои соски напрягаются. Я знаю, что внизу я должна быть мокрой, но каким-то образом это не кажется реальным. Не здесь, в темноте, с ревущим вокруг нас ветром, и его лицом, благополучно повернутым от моего. Я могла бы просто спрятать лицо за его спиной и притвориться, что ничего из этого не происходит, верно? К тому времени, как мы добираемся до Каллапа, и он притормаживает, меня уже начинает потряхивать. Почему, черт возьми, я не могу чувствовать себя так с Джо?

Пак едет по пустой главной улице, замедляясь, когда мы добираемся до моего дома на углу. Он поворачивает в сторону и заезжает в переулок, постепенно останавливаясь. Потом он глушит двигатель, внезапная тишина ударяет меня, как пощечина. Что я наделала? Я прижималась к его спине, одна рука была на полпути к его груди, а другая — к пряжке ремня.

— Спасибо, — говорю внезапно я.

Его руки прижимаются к моим, прежде чем я успеваю сбежать, тихо проклиная все.

— Ты всё ещё любишь кататься на байке, — медленно произносит он, тихо рыча.

Я пытаюсь пожать плечами, что сделать просто невозможно, учитывая нашу позицию.

— Думаю, иногда это весело, — признаюсь я.

Он не отвечает, по крайней мере, не словами. Вместо этого он медленно толкает мою руку ниже.

— Что ты делаешь? — шепчу я.

— Ты хотела прикоснуться ко мне, — отвечает он. — Но испугалась.

Моя рука находит твердый бугор его эрекции, плотно прилегающий к потёртой ткани его джинсов. Жажда и желание поражают меня, как удар, прокатываясь вдоль позвоночника, собираясь между моих ног.

Пак хочет меня. Сильно.

Мои пальцы сжимают его. Это не было запланировано, но это так хорошо… Пак напрягается, его голова со вздохом откидывается назад. Моя другая рука вонзается в твёрдые, крепкие мускулы его груди. Его пальцы обхватывают мои, сжимая себя моей рукой сильнее, чем у меня хватило бы смелости сделать.

Моё тело превращается в дрожащую массу чистой жажды, и когда он начинает водить мою руку вверх и вниз по всей его длине, я умираю. Не то чтобы от шока и ужаса я нахожусь при смерти. Нет. Пустота между моими ногами кричит, умоляя дать ей еще больше, потому что, несмотря на то, что я широко расставила ноги, у меня нет ни малейшего намёка на трение.

Пак вздрагивает, и я чувствую прилив силы, смешанный со своей собственной ноющей потребностью. Этот большой, сильный мужчина оказался в моей власти, и все потому, что я трогаю его член сквозь слой джинсовой ткани в темноте.

Затем он начинает говорить, и я вспоминаю, что Пак никогда не был никому благодарен.

— Я думаю о тебе, — стонет он. — Я тысячу раз дрочил, вспоминая ту ночь. Я также трахнул кучу женщин. Пытался найти одну, чтобы заменить тебя. Клянусь, Бекка, если бы ты была не ты, я бы просто взял тебя и покончил с этим. Ты застряла в моем мозгу, как пуля, и это отравляет меня.

Я замираю, реальность накатывает на меня. Моя рука перестает двигаться, но он сжимает мои пальцы, заставляя меня начать снова. Теперь он тяжелее — больше — и я думаю, насколько это должно причинять ему боль — держать этого монстра в штанах.

Он хочет трахнуть меня. Сильно. Я тоже хочу его, но его слова словно ушат холодной воды, напоминают мне, что это не игра.

— Итак, — продолжает Пак, его интонация пугает меня. — Я думаю, пришло время, чтобы мы прояснили все дерьмо. Мне нравится твоя рука на моем члене. Мне бы хотелось, чтобы это был твой рот. Я хочу твою киску, твою задницу — все. Больше никаких игр, Бекка. Ты знаешь кто я, и ты знаешь, что, когда я трахну тебя, это не будет нежно. Я ничего не делаю нежно. Я сдерживался из-за того, что случилось, и я чувствовал себя виноватым, но это дерьмо должно остаться в прошлом. Я задолбался. У тебя есть тридцать секунд, чтобы сказать «нет», затем я заберу тебя к себе, и пути назад уже не будет.

Слова приносят мне почти физическую боль. Мои руки рефлекторно сжимаются, и я вздрагиваю, потому что я никогда не хотела ничего большего, чем пойти с ним наверх. Мне удается на мгновение прорваться сквозь туман похоти, задав ему вопрос на миллион долларов.

— Что значит, пути назад не будет?

Пак сурово смеется.

— Я имею в виду, что с меня хватит танцев вокруг тебя. Тебе было больно, мне было плохо. Но сегодня ты трогала меня, и у меня кончилось терпение. Если бы между нами не было истории, ты бы уже была подо мной, Бекка. И я не буду притворяться тем, кем не являюсь. Я хочу женщину, я беру её. Я держу её, пока мы не закончим, и я делаю все, что в моих силах, пока мы вместе. Никаких игр. Это твой последний шанс.

Мои бедра сжимаются, и я знаю, что хочу сказать. Потом голос моей матери прорезает мне голову.

«Маленькая шлюшка».

Она чувствовала себя также по отношению к Тини? Сколько раз она позволяла своему телу думать за неё?

«Я диктую свои условия, пока мы вместе».

Пак отпускает мою руку, и я успокаиваюсь, сжимая его немного дольше. Потом отпускаю его и отступаю.

— Спасибо, что подбросил меня до дома, — умудряюсь сказать я, мой голос неровный. — И спасибо, что все прояснил. Мне пора спать. Это был долгий день, а завтра днём у меня школа.

Он замирает, словно статуя. Я слезаю с мотоцикла, вынужденная опереться о плечо Пака, чтобы поддержать себя, потому что мои ноги превратились в желе. Потом я дохожу до своей двери. Я всё жду, что он скажет что-нибудь, или, может быть, пойдёт за мной.

Часть меня хочет, чтобы он это сделал.

Хочет, чтобы он лишил меня выбора, заставил меня, чтобы мне не пришлось признать тот факт, что он мне до боли нужен. Жизнь стала бы намного проще, если бы я не ощущала ответственности... Но кого я обманываю? Моя жизнь никогда не была легкой. Пак молчит, пока я иду к двери лестничной клетки, а потом говорит в последний раз.

— Я забрал твой выбор пять лет назад. Сегодня вечером я вернул его тебе. Считай, что мы квиты.

Глава 5

Бекка

Моя кровать словно набита грудой камней.

Как бы много раз я не крутилась и не переворачивалась с одного бока на другой, я никак не могу заставить почувствовать себя комфортно. Слова Пака пробегают по моему мозгу, извиваясь и трахая мои нервы. Напоминает о себе и мамин телефонный звонок. Она так и не перезвонила, но я не так глупа, чтобы пытаться ей перезванивать. Не тогда, когда Тини в ударе. Часть меня колеблется из-за нежелания слышать ее звонок, и я знаю, что это звучит дерьмово. Но она разрушала всё, к чему прикасалась. Я ненавижу себя за то, как я разговаривала с ней, и за то, что взяла трубку, когда она снова позвонила. Больше всего я ненавижу надежду и волнение, которые испытываю каждый раз, когда верю, что она действительно сможет уйти от него — это всегда приводит меня к разочарованию.

В пять утра я понимаю, что все это бессмысленно, и решаю встать.

Кофе не может заменить отдыха ото сна, но все-таки помогает. Как и мой любимый плейлист. К тому времени, когда я завожу свою швейную машину, первый луч солнца пронзает небо. У меня оставалось немного шёлка от кимоно, которое я использовала, чтобы сделать косметичку. Я вспоминаю слова Даниэль — может, мне действительно удастся продать некоторые из них? Они же, безусловно, уникальны…

Спустя два часа я добавляю последние штрихи к совершенно новому дизайну косметички. Солнце уже взошло, и мои глаза слипаются, но я, упав на кровать, чувствую себя довольной и спокойной. Если я вздремну часок перед школой, это приведет меня хоть немного в чувство. Может я и не могу контролировать Пака, свою работу или маму… но стоит мне сесть перед моей машиной, и получаются прекрасные вещи. Вещи, сшить которые никто не сможет — вещи прямо от моего сердца.

Ведь это должно же что-то означать, верно?

***

Обычно мама вспоминает про меня раз в пару месяцев.

Её телефон бывает выключен большую часть времени, потому что она всегда в долгах. Она исчезает на пять или шесть недель, а потом мне звонят из ниоткуда со странного нового номера. В других случаях она пишет мне на электронную почту с общедоступного компьютера или быстро звонит с чужого телефона.

Как и многие люди, я выросла, не осознавая, что есть другой способ существования. Большинству людей это покажется странным или неудобным — жить без надежной связи с внешним миром. У нас с мамой все всегда было именно так. Когда счета оплачены, нашу жизнь, в целом, можно было назвать хорошей. В остальное же время мы жили в зависимости от складывающихся условий.

Мама всегда была поклонницей мотоклуба, поэтому я не могу вспомнить время, когда меня бы не окружали большие мужчины и громкие байки. Звучит хреново, но я не была несчастлива, когда росла. До Тини. Я помню, как путешествовала и веселилась с другими детьми.

Тогда всё и изменилось.

Пока она не встретила его, всё было хорошо, хотя мы некоторое время и жили в нашей машине после того, как последний мужчина, которого она подцепила, бросил её. За эти годы мы много раз ночевали в машине, поэтому мне не было страшно. Ей удавалось заверить меня будто все происходящее с нами — всего лишь игра и мне было весело. Но однажды мама бросила меня с другом и исчезла на неделю. Когда она вернулась, то сказала мне, что у меня теперь новый папа, его зовут Тини, и что мы все будем семьёй. Тогда мы и переехали к нему домой.

Поначалу мне все нравилось, у меня была своя комната и тому подобные вещи.

Затем начались школьные занятия, и я ездила на большом желтом школьном автобусе с кучей других детей, и мне даже удалось завести друзей. В восемь лет дети, как правило, не замечают, что девочка в их классе не принимала ванну уже три дня, или что её одежда слишком маленькая. Конечно, учителя следили за нами, я помню, как странные люди в костюмах приходили к нам домой, проверяли наши шкафы на предмет еды и задавали маме много вопросов, но я всё равно чувствовала, что вписываюсь в общую картину.

Но со временем я стала понимать, что что-то не так.

Во-первых, меня не приглашали играть с другими детьми после школы или на их дни рождения. На мой десятый день рождения мы устроили вечеринку, но пришла только одна девочка, чья мама даже не хотела оставлять ее одну. Она просто стояла и нервно наблюдала, пока моя мама суетилась с праздничным тортом, а потом они ушли еще до того, как у нас появился шанс поиграть в игры. Так я узнала, что я нечто вроде байкерского отброса, и даже если дети не знали об этом, то их родители наверняка были в курсе.

К тому времени, как я перешла в среднюю школу, все дети уже знали об этом.

Но я воспринимала это как норму.

Но когда я уехала из Калифорнии, я оставила позади Бекку-Байкерский Отброс. Реджина и Эрл посмотрели на меня и увидели, кем я была на самом деле — молодой девушкой, которая нуждалась в помощи. Они впустили меня в свой дом и свои сердца, а остальные в Каллапе последовали их примеру. Впервые в жизни мне действительно принадлежало это место. И не только это, я была в безопасности, окружена многими слоями защиты. Сначала Реджина и Эрл, потом мои новые друзья в школе. Их семьи тоже приняли меня, а на страже над всеми нами встали «Серебряные Ублюдки», которые считали город и его жителей своими.

Даже сейчас, несмотря на странности с Паком, мою жизнь можно назвать хорошей. Почти нормальной. У меня есть работа, школа, и я всё ещё держу всё под контролем.

Забавно, как один телефонный звонок может полностью все испортить.

***

Мой мобильный телефон начинает разрываться около двух часов после обеда, но только что началось новое занятие, так что я игнорирую звонок, стоит мне только кинуть взгляд на дисплей и увидеть, кто звонит. Мама. Чёрт. Я бы перезвонила ей после школы...

Потом она звонит мне еще четыре раза за десять минут, и я начинаю волноваться. Проходит ещё час, прежде чем я могу выйти и проверить свои сообщения. Первое выглядит достаточно безобидным, по крайней мере, по маминой шкале.

«Детка, ты должна позвонить мне прямо сейчас. Это важно».

Во втором сообщении ее слова приобретают расстроенный оттенок. Не то, чтобы моя мама когда-то расстраивалась, это, безусловно, для нее в новинку, она всегда пребывала либо в отличном настроении, либо в десяти секундах от его потери, не так уж и много различий между нами.

«Бекка, я только что пыталась дозвониться до твоей квартиры. Я не знаю, почему ты не можешь жить там, где есть хорошая связь. Тебе действительно нужно позвонить мне. Сейчас же».

А вот третье сообщение заставляет меня реально волноваться. Будто моя мама испугана. Типа, на самом деле, очень испугана. Соединив это с ее предыдущими звонками, я буквально слышу, как воющая сирена включается в моей голове.

«Это важно, Бекка. Пожалуйста, позвони мне. Мне нужно сбежать от Тини, здесь больше не безопасно. Я знаю, что у нас были разногласия, но мне сейчас очень нужна твоя помощь».

У меня перехватывает дыхание, но я заставляю себя успокоиться. Она говорила, что готова оставить его больше полдюжины раз. Тогда она передумывала… Но может быть сейчас она на самом деле собирается сделать это? Когда я была помладше, я всегда задавалась вопросом, был ли Тини волшебником, потому что, казалось, он держал ее на как каком-то магическом поводке.

Я перезваниваю ей, пальцы дрожат. Она не отвечает, и я не оставляю сообщение. Я знаю, что Тини украдёт ее телефон и проверит его, поэтому отправляю ей бессмысленный текст:

«Мама, я буду в школе до пяти, а после — дома. Позвони мне».

И больше меня ни на что не хватает. Всё, о чём я могу думать — это мама и Тини, и была ли она серьёзна на этот раз. И это всё, о чём я могу думать до четырёх тридцати.

Вот когда приходит отвлечение в образе горячего парня.

Конечно, новости распространились уже по всей школе, и все девушки шепчутся о нём. В этом нет ничего необычного. Утомлённая или нет, я всё ещё девушка, поэтому я решаю осторожно пройтись до туалета, чтобы посмотреть о ком речь. У меня перехватывает дыхание.

Высокий. Стройный, с сильными руками и растрепанными светлыми волосами.

Вот черт!

Это Пэйнтер, друг Пака. Я узнала бы его где угодно, даже если бы он не был одет в цвета «Риперов». Не то чтобы я его знаю, не совсем. Но он сидел в тюрьме вместе с Паком. Вечеринка, которая изменила всю мою жизнь, устраивалась как для Пейнтера, так и для Пака. Когда мы все вместе ехали обратно в Айдахо, и я ловила на себе взгляд Пэйнтера, раз или два. Хитрый и оценивающий, как будто я была каким-то странным существом, которое он не мог понять.

Теперь он стоит тут и болтает с Анной, которая работает на ресепшене, поэтому я ныряю обратно по коридору в туалет. Почему? Я понятия не имею. Приезд Пэйнтера не имеет ко мне никакого отношения. Наверное. Но это не значит, что я хочу с ним говорить.

Но увидев его, я вспоминаю Пака, и мысли сворачивают в другую сторону. В частности, я размышляю над всеми причинами, по которым мне абсолютно не нужно ни говорить, ни даже смотреть на него снова.

Байкер? Галочка. Опасный? Галочка. Страшно сексуально? Галочка.

Пугающий. Точка.

«Он не Тини, но он всё ещё остается частью мира Тини», — напоминаю себе снова, пытаясь сосредоточиться на дезинфекции расчесок. И в его мире иногда мужчинам дарят девочек-подростков в качестве презентов «Добро пожаловать домой из тюрьмы», тупица.

Ты забыла эту часть истории? Пак Редхаус спас тебя, чтобы прикрыть свою задницу. Это не роман с хэппи-эндом.

Нет. Это нечестно. Пак сделал больше, чем просто прикрыл свою задницу, когда вытащил меня из Калифорнии. Он не был на самом деле в реальной опасности — не было похоже, что спецназ был готов арестовать его за то, что он трахнул несовершеннолетнюю. Никого на той вечеринке не волновало, что со мной случилось. До него — нет. Он спас меня, потому что где-то глубоко внутри он был хорошим человеком.

Еще бы немного романтики… В точку.

Если бы мне хотелось романтики, Джо Коллинз был бы моим парнем.

***

Я не захотела делиться с Блейком подобными мыслями, когда он позже подвозил меня домой. По понедельникам, средам и пятницам у него были занятия в колледже Северного Айдахо, так что когда наше расписание совпадало, он подвозил меня. Нам обоим было удобно, хотя я и хотела, чтобы он разрешил мне оплатить бензин. К счастью, ранее Эрл оставил сообщение, что моя машина готова, и он оставил её припаркованной в переулке, рядом с моей квартирой. Решаю в выходные сходить и собрать немного черники, чтобы испечь ему пирог. Эрлу нравится пирог с черникой, и сейчас конец лета, так почему бы и нет.

— У тебя есть время подстричь меня сегодня вечером? — спрашивает Блейк, когда мы отъезжаем от Каллапа.

— Конечно, — отвечаю ему я.

Я совсем недавно начала его подстригать. Может, у меня и нет лицензии, но такую простую стрижку, как у него, было достаточно легко повторить.

— Было бы здорово. Я еду в «Лось» к семи, но хочу еще забрать Даниэль, чтобы мы успели поужинать перед началом смены.

— Звучит неплохо.

— У тебя есть планы на вечер?

— Нет, просто собираюсь расслабиться дома. Может, выпью вина и посижу на крыше с книгой или ещё чем-нибудь.

— А как же Джо? Ты можешь ему позвонить.

— Это была напряжённая неделя, — говорю я, уклоняясь от вопроса. — Много чего происходит. Я хотела бы немного побыть одна.

Обычно я проводила пятничные вечера с друзьями. Сегодня вечером я не хочу что-то делать. Знаю, что буду работать большую часть выходных, но так будет до тех пор, пока мы с Даниэль не сможем поддерживать более быстрый темп в работе, Тереза не хочет, чтобы мы обе были на смене во время самых напряжённых ночей.

Может быть, мне стоит использовать свободное время, чтобы посчитать и собрать все свои сбережения. Я бросаю все чаевые в большой стеклянную банку, в которую залезаю всякий раз, когда по-настоящему опускаюсь на дно. Если бы мама, наконец, ушла от Тини, она бы мне очень понадобилась. Не то, чтобы ее должно хватить... деньги определенно станут большой проблемой.

«Не волнуйся слишком сильно», — твёрдо уверяю я себя.

Она никогда его не бросала. Скорее всего, и сейчас не бросит.

К счастью, Блейка покидает желание продолжать разговор о Джо, когда он паркуется за моим домом. Мы поднимаемся наверх, и я вытаскиваю один из своих разномастных деревянных стульев в центр гостиной. Пол давно выцветший, потёртый, из лиственных пород, но мне нравится каждый его дюйм — лёгкое подметание после стрижки — лишь одно из многих его преимуществ.

— Итак, — говорю ему я. — Тащи свою задницу к раковине, мне нужно помыть тебе волосы.

— Я возьму пиво, хорошо?

— Конечно, захвати и мне одну бутылку, — прошу я его, заходя в ванную, чтобы взять шампунь.

— Только одну, — предупреждает он. — Не хочу, чтобы ты отрезала мне ухо.

Я слышу, как хлопает крышка от пива. Затем он вручает мне коричневую бутылку. Сделав глубокий глоток, я включаю горячую воду, ждать которую приходится вечность, как и всегда.

Блейк снимает футболку и наклоняется над раковиной, делая вид, что вздрагивает, когда я начинаю мыть его волосы.

— Ты такой ребенок, — говорю я ему. — Хватит ныть, иначе я действительно отрежу тебе уши.

— Ты всегда была такой сукой? Помню, раньше ты была милее.

— Я беру уроки у Даниэль.

Блейк смеется, и через несколько минут я набрасываю ему на голову полотенце. Он искусно заматывает его вокруг головы, как истинная девушка, а затем принимает «сексуальную» позу.

— Как я выгляжу? — спрашивает он. — Потрясающе?

Я качаю головой и делаю еще один глоток пива

— Посади уже свою сказочную задницу на стул. В противном случае у тебя не хватит времени на ужин.

Пока он усаживается с комфортом на стуле, я включаю свою маленькую стереосистему. Я купила ее на следующий день после Дня Благодарения в прошлом году в Кер д'Ален с Реджиной, когда она получила скидку в сорок долларов. У нее довольно хороший динамик. Намного лучше, чем вы ожидаете, по такой цене.

— Ладно, стричь как обычно? — спрашиваю я, подходя к нему, вставая позади и набрасывая второе полотенце ему на плечи.

Оно не такое большое, как профессиональная накидка, но и у меня здесь не салон, знаете ли.

Затем слышу рёв мотоцикла снаружи. Пак. Отлично. Почему он должен был поселиться именно рядом со мной?

— Да, — говорит Блейк. — Ты же знаешь меня, чем проще — тем лучше.

Всё просто. Ему нравятся его короткие волосы, настолько короткие, что ему вообще не нужно об этом беспокоиться, что делает мою жизнь значительно проще. Несколько движений ножниц для придания формы верхней части, а затем триммер делает большую часть работы за меня. Десять минут спустя мы заканчиваем пить пиво и стричься, и Блейк встает на ноги, стряхивая отстриженные волосы с груди.

Он тянется и смотрит на меня, улыбаясь.

— Знаешь, если бы я не сходил с ума от Даниэль, я был бы с тобой, Бекка, — говорит он.

Я удивленно моргаю.

— Что?

— Думаю, иногда ты не понимаешь, насколько ты особенная, — говорит он, между делом, хватая футболку и натягивая её на голову. — Джо порядочный парень, и он бы хорошо о тебе заботился. Может, он и не твой единственный и неповторимый, но никогда не довольствуйся малым, ладно? Ты лучше этого.

Я тыкаю его в бок, когда он быстро обнимает меня, доставая свой бумажник, чтобы вытащить десятидолларовую купюру. Это небольшая сумма, но ему всегда нравится что-то мне оставлять. И к слову, это мне очень поможет. Скоро должен прийти счёт за электричество, а мне всё ещё не хватает.

— Тебе не нужно платить мне, — напоминаю я ему. — Ты всегда меня подвозишь. Это я должна платить тебе за бензин.

Блейк закатывает глаза.

— Я не могу позволить тебе сесть за руль, — говорит он, его голос мягкий с намёком на юмор. — Ты знаешь, как я отношусь к женщинам за рулём. И не только это, ты знатно занижаешь расценки. В городе стрижка обходится мне в два раза дороже.

— Ого, ты почти вышел за дверь и не облажался, — говорю я, показывая ему средний палец.

Он смеется и, салютуя мне, закрывает за собой дверь.

Ага.

Я дружу с Блейком уже почти год, но он все равно умудряется меня удивить.

***

Я решаю выпить еще пива, после того как подметаю волосы после стрижки, а затем собираюсь принять душ, чтобы смыть с себя дневную усталость. После душа я переодеваюсь в спортивные брюки обычную хлопковую майку. Я не шутила, когда говорила, что хочу расслабиться. Даже моя швейная машинка не искушает меня в этот момент...

Голодная, я открываю холодильник, чтобы разобраться с едой, и мне смешно от того, что он забит пивом под завязку. Так было всегда, несмотря на мою бедность — еще один признак того, что у меня есть хорошие друзья. Мое квартира — самое удобное место для наших встреч, и я давно поняла, что несколько сортов ячменного пива имеют тенденцию восполняться с течением времени. Я не могу вспомнить, когда в последний раз мне приходилось действительно покупать алкоголь, что чертовски хорошо, потому что я также не могу вспомнить, когда в последний раз я могла себе это позволить.

Двадцать минут спустя я заканчиваю свой ужин с макаронами и сыром (только самое лучшего в этом доме!), чувствуя приятную расслабленность. На часах почти восемь тридцать, и солнце уже зашло за холмы. Еще довольно светло, но когда ты живешь внизу долины, прямые солнечные лучи, к сожалению, ограничены...

Как и в большинство других вечеров, я решаю выбраться на крышу соседнего дома. Схватив с собой одеяло, я расстилаю его и, устроившись на нем, закрываю глаза, чтобы обдумать ситуацию с мамой.

Неужели она действительно оставит его?

Мысль волнует и пугает меня. Годами я жила в ярости из-за всего, что она сделала, разрушая мою жизнь. Я не могла сосчитать, сколько раз я плакала, а сильные, закаленные работой руки Реджины, обнимали меня. Постепенно все поменялось... Не скажу, что простила маму, но злоба проходит. В прошлом году я приняла осознанное решение начать потихоньку ее отпускать. Иногда мне удается это сделать, иногда нет.

Но, может быть, в этот раз всё будет по-другому. Могу ли я позволить себе надеяться? Хотя-бы немного?

— Так который из них?

Я резко дергаюсь, из меня вырывается крик. Пак Редхаус сидит прямо передо мной, скрестив руки на груди и пристально наблюдая за мной.

— Извини?

— С кем из них ты трахаешься? — спрашивает он резко, будто выплевывая слова. — Сначала я вижу, как ты развлекаешься с Блейком Карвером. Затем — с Коллинзом. Теперь Блейк уходит от тебя полуголым. Твоя подружка Даниэль знает, что ты за «друг»?

Мои глаза сужаются, когда значение его слов доходит до меня. Я открываю рот, чтобы начать отрицать, будто между мной и Блейком что-то есть, а затем замолкаю, потому что, чёрт возьми, я не должна оправдываться перед Паком Редхаусом!

— Что, не можешь придумать оправдания? — спрашивает он тихим голосом.

— Что именно я должна сказать? Что я шлюха, которая спит со всем, что движется? Немного лицемерно, не считаешь?

Это поражает его. Достаточно справедливо, но мне становится страшно. «Это проблема из-за алкоголя, дорогуша», — замечает мой инстинкт самосохранения. — «Не раздражай этого грозного парня, чёрт возьми»!

— Полагаю, я это заслужил, — неохотно признает он после долгой паузы. — Это не моё дело, с кем ты спишь.

Стоит мне сказать лишь одно слово, и он тут же сделает это своим делом. Он ясно дал мне это понять вчера вечером, и теперь это напряжение висит между нами, такое плотное, что я едва могу дышать. Наступает неловкая тишина. Я бросаю взгляд на своё открытое окно, задаваясь вопросом, смогу ли проскользнуть в него. И тут я понимаю, что Пак, должно быть, видел меня с Блейком — шторы полностью открывают вид из окон.

Я слишком привыкла к тому, что здесь никто не живет.

— Не стесняйся, можешь идти и прятаться, если испугалась меня, — замечает Пак.

— Очень зрело, — указываю я, сузив глаза. — Ты разрешаешь мне уйти? Здесь что, детский сад?

Пак смеется и отталкивается от ограждения, садясь рядом со мной на одеяло.

— Кажется, сработало, — отвечает он, его тон лёгкий, но голос всё ещё остается напряженным. — Могу ли я снова тебя побеспокоить?

Я смотрю на крышу, отказываясь встретиться с ним взглядом. Затем что-то холодное касается моей руки. Я принимаю бутылку пива, предложенную Паком, делая глоток.

— Спасибо, — благодарю я его, не обращая внимания на внутренний голос, который твёрдо говорит мне заткнуться. — Что ты имел ввиду?

— Я осмелюсь побыть здесь с тобой некоторое время, — медленно произносит он. — Я бы хотел услышать правду.

— Почему я должна говорить тебе об этом?

— Вероятно, не должна, — говорит он. — На самом деле, ты определенно ничего мне не должна. Мне нельзя доверять, и у меня нет благих намерений. Тебе следовало бы уйти прямо сейчас, малышка. Иди, сшей себе куклу или ещё что-нибудь.

— Это действительно дерьмово, — говорю я, лёжа на одеяле. — Как, чёрт возьми, мне теперь вернуться в дом?

— Все это часть моего злодейского плана, — признается Пак, подпирая голову рукой.

— И я не малышка, — заявляю я. — Я взрослая.

— Ну да, нет ничего лучше, чем указать на то, что ты выросла, чтобы доказать обратное.

— Почему ты всегда такой полный засранец?

— Это мой путь.

Я закрываю глаза, думая, что сошла с ума. Почти наверняка. Я должна вернуться домой прямо сейчас, но чувствую его присутствие рядом со мной. Чую его запах. Ко мне начинают возвращаться воспоминания: как он, взяв меня за руку, увёл за дом той ночью. Как он расположил меня между своими ногами, склонив своей силой... Как его руки блуждали по моему телу, трогали меня и узнавали в свете огня...

Мне это нравилось.

А прошлой ночью? Лучше не думать об этом.

Так невероятно облажаться. Во всем. Я не выбирала его и иногда чувствовала себя виноватой за то, как хорошо было до того, как всё пошло наперекосяк. Мне не следовало наслаждаться прикосновениями Пака, потому что это было неправильно, и только шлюха кончает от какого-то парня, который издевается над ней.

Я не шлюха. Я нормальная.

Но это не меняет реального положения дел, что я определенно схожу с ума по Паку. Он не похож на других. Даже близко. Когда я мечтала о нём и просыпалась с криками, это были не крики страха. Даже сейчас я чувствую, как моя грудь наливается, и знаю, что если он посмотрит на меня, то увидит мои набухшие соски под майкой.

Чёрт, на мне даже лифчика нет.

— Так скажи мне, — требует он мягко и убедительно.

— Сказать тебе что?

— Кого ты трахаешь?

— Это не твоё дело, — упрямлюсь я. — Я не должна тебе никаких ответов.

— Ты подстригала кого-нибудь? — спрашивает он.

Смена темы застает меня врасплох, и я не обдумываю свой ответ, прежде чем начать говорить:

— Я вроде как учусь на парикмахера, — отвечаю я. — Но у меня ещё нет лицензии, так что стригу только друзей. Мне также нельзя брать за это деньги.

— Но ты берешь. Я видел, как он платил тебе. Или это за другие услуги?

Придурок.

— Скажи мне, — срываюсь я. — Ты шпионил за нами, да? Ты следишь за мной, Пак?

— Нет. Я просто ненавижу, когда другие мужчины трогают тебя. Ты ещё не поняла этого?

Признание ошеломляет меня. Вокруг нас стрекочут сверчки, чья музыка доносится до нас сквозь прохладный воздух. Мне нравятся летние ночи, такие тёплые и тихие… Многие минуты проходят без лишних комментариев, и я чувствую, что медленно расслабляюсь. Это не всегда должно быть сражением.

— Можно вопрос?

— Конечно, — отвечает Пак, его голос звучит тихо и сексуально, и я ощущаю дрожь.

Я глубоко вздыхаю, задаваясь вопросом, совершаю ли огромную ошибку? Однако я всегда хотела кое-что знать, для того, чтобы понять, что же на самом деле произошло в то утро в Калифорнии.

— Зачем ты это сделал?

— Что сделал?

— Почему ты сказал Тини, что в постели я полное дерьмо, а потом спас меня? Я имею в виду, если тебе не понравился секс со мной, почему тебя это взволновало? Никто никогда не помогал мне до этого… Знаешь, ты был не первым, кому он меня отдал. Всем было наплевать. Что заставило тебя это сделать?

Он тяжело вздыхает, и я слышу тихое позвякивание его бутылки, когда он отпивает и ставит её обратно.

— Бл*дь…ну, во-первых, я никогда не говорил, что ты была плоха в постели. Ты была чертовски хороша, лучшая девчонка, которая когда-либо у меня была. Я сказал одному из своих братьев, что напугал тебя, вот и всё. Тини подслушал, потому что он паршивый проныра, и я полагаю, что сделал сам для себя неправильные выводы. Я никогда не хотел, чтобы ты пострадала. Иисусе. Я чувствовал себя чертовски виноватым.

Ого. Все эти годы я думала, что разочаровала его. С ума сойти, как один случайный комментарий мог изменить мою жизнь. Уничтожить и спасти меня одним махом. Что вообще никак не укладывается в моей голове.

— Но это была не просто вина — вся ситуация разозлила меня. Всё это. Понимание, что меня одурачили… Думаю, я также волновался по поводу возвращения в тюрьму, но в основном просто чертовски злился из-за того, что я провёл меньше суток на свободе, а все летело к чертям. Не то чтобы я обвинял тебя — имею в виду, ты была жертвой, а не я. Как только я понял это, то не смог просто оставить тебя там.

Однако, это не похоже на всю правду. Он мог бы просто оставить меня там. Все остальные же смогли.

— Я знаю всё о мотоклубах, — медленно произношу я. — Никто не говорит об этом, но «Серебряные Ублюдки» не совсем похожи на солнечных законопослушных зайчиков. Такова реальность. Дом Тини был обычным пит-стопом для всех байкеров, и никому из них не было до меня дела. Ты же не утверждаешь, что никогда раньше не встречал девушку, попавшую в беду, или что ты пытался спасти их всех?

Яркая полоса вспыхивает в небе, сгорая так же внезапно, как и появляется. Падающая звезда. Что я должна пожелать? Вероятно, что-то для моей мамы, чтобы она ушла от Тини? Однако, чего я действительно хочу, так это — наклониться и поцеловать Пака.

Я была лучшей из всех его девушек.

— Не все клубы одинаковы, — возражает Пак. — Некоторые лучше, чем другие. Я не говорю, что «Ублюдки» невинны и совершенны, но твой отчим — мразь, и он никогда бы не сделал ничего подобного на нашей территории. Мы бы просто его убрали. «Лонгнеки» тоже не очень-то похожи на клуб. Технически они всё ещё наши союзники, но мы потеряли всякое уважение к ним, и они это знают. Это не оправдание того, что случилось, но я могу сказать тебе, что в Каллапе всё было бы не так. «Серебряные Ублюдки» не насилуют несовершеннолетних девочек.

— Хочешь сказать, что твои братья никогда не делятся своими женщинами?

— Своими старухами? — спрашивает он. — Нет, это не про нас. Если какая-то клубная шлюха хочет трахнуть пятерых парней, это её выбор. Но никто её не может заставить. И Буни не стал бы мириться с тем, что какой-то парень сдает девочек в аренду. Мы бы покончили с этим дерьмом жестко, и мы бы покончили с этим навсегда.

— Я вижу это, — признаюсь я. — Мне нравится Дарси. То есть, я не так хорошо её знаю, но, когда я пыталась решить вопрос с поступлением в школу красоты, она пригласила меня выпить кофе, и мы немного поговорили. Она сказала, что, если я постараюсь и окончу ее, рано или поздно она освободит для меня место в своем спа-салоне.

— Да, Дарси такая. Она хорошая женщина. Боже, это так хреново, но необязательно твои отношения будут походить на те, что есть между твоей мамой и Тини. Это ненормально, в настоящем клубе так не бывает. Нам нравится держать своё дерьмо под контролем. Мы должны быть в состоянии доверять нашим женщинам — когда копы приходят, они должны прикрывать нас. Нельзя бить кого-то за лояльность. Так не должно быть.

— Так происходит у «Лонгнеков».

— Это и уничтожит их, рано или поздно. Страх велик, пока это посторонние. Внутри клуба мы говорим об уважении, а не о страхе. Иначе всё рушится. Это дерьмо словно гребаная раковая опухоль.

Я думаю над его словами. То, о чем он говорит так отличается от того, что я испытала на себе, но я верю ему. Я наблюдаю за «Ублюдками» уже пять лет, и он прав. Они полностью отличаются от «Лонгнеков», по крайней мере, насколько я могу судить.

— Есть о чём подумать, — бормочу я, чувствуя сонливость.

Зевок настигает меня, но мне удается его подавить.

— Мне бы не помешала стрижка, — говорит Пак, как бы между прочим.

— Я думала, что мы не можем быть друзьями.

— Иногда я злюсь и говорю глупости.

Хотелось бы мне обвинить пиво за свой ответ, но это будет нечестно. В том, что случилось дальше, виновата только я.

— Тогда хорошо. Думаю, я могла бы тебя подстричь.

Глава 6

Пак

Из многих, многих идиотских поступков, которые я совершил в своей жизни, этот, вероятно, станет худшим.

Я виню свой член в таком решении — я провёл ночь, перечисляя в уме все причины, по которым должен бы послать её задницу подальше, потому что жизнь слишком коротка. А после чего я буду дрочить. Я буду фантазировать о том, как убить Коллинза, пока у меня снова не встанет.

Да, для меня это тоже полная бессмыслица.

Теперь я стою в центре кухни Бекки, изучая крошечную квартиру, которую видел в первый и последний раз сразу после её переезда. Два года назад я взломал замок и проверил ее. Жутко? Возможно, но я хотел быть уверен, что она живет в хороших и безопасных условиях. Воспоминания о ее детской спальне в Калифорнии всё ещё преследуют меня: от пролитой выпивки на полу до моего жилета, висящего рядом с её школьной формой…

Так чертовски неправильно.

Не то чтобы я вырос в более приличных условиях. Я даже не могу вспомнить свою мать, но я следовал везде за отцом и его братьями — «Серебряными Ублюдками», как ополоумевший щенок. Чёрт, всегда находилась женщина с распростёртыми объятиями и большим сердцем, которая готова была накормить меня. Обычно дети не проводят время в барах, но отец любил меня. Неважно, что он все время лажал, но независимо от того, где бы мы не находились, он всегда мог найти время для меня, когда я нуждался в нём. Всё складывалось хорошо, до тех пор, пока мы оставались на два шага впереди закона.

Я моргаю, возвращаясь к реальности. Квартира Бекки неплохая — маленькая, обставленная мебелью с гаражных распродаж. Очевидно, она сама сшила подушки и создала все остальное дерьмо. Шторы. Чёрт, я не знаю, как описать это, но у нее все получилось. Моя квартира походит на временную ночлежку, тогда как у нее ты чувствуешь себя как дома.

Угол передней комнаты превращен в небольшую турель, где стоит странная, старомодная швейная машина. Я слышал всё о её шитье от Дарси. Бекка хорошая швея. Типа, действительно хорошая. Настолько хороша, что Дарси наняла её в прошлом году, чтобы Бекка создала ей новый декор для ее витрин в салоне (что бы это, черт побери, не значило), а это о многом говорит. Хотя вы можете приобрести подобное дерьмо и в «Уолмарт» почти задаром.

Конечно, у Дарси имеется множество аргументов тому, почему шторы Бекки были гораздо лучше, чем в «Уолмарте», из которых мне ничего не понятно, но я абсолютно согласен в крутости идеи. Салон выглядит фантастически. Как с картинки журнала.

После ремонта квартира Бекки выглядит почти идеальной. Конечно, я буду намного счастливее, если дверь внизу будет запираться, но даже я должен признать, что это не имеет большого значения. Никто в Каллапе не запирает свои двери, если только им нечего скрывать.

В моей собственной квартире три замка.

— Насколько коротко ты хочешь подстричься? — спрашивает Бекка, двигаясь по комнате, собирая ножницы и прочее дерьмо.

О чём, чёрт возьми, я думал? Мои волосы растут, пока не начинают мне мешать, затем я их подстригаю. Сейчас меня все устраивает, так что стрижка точно не нужна. Все просто.

Но я чуть не умер, когда наблюдал за тем, как она ухаживает за Блейком... Христос, ей нужно начать закрывать свои грёбаные шторы, и я хочу, чтобы она прикасалась ко мне также. Чтобы дать мне то же, что и ему. Разумная часть моего мозга уверена, что между ними, наверное, ничего нет. Но это едва ли имеет значение, потому что каждый раз, когда я вижу их вместе, я хочу избить его до полусмерти.

Моему члену трудно даже думать об этом. Да-да. Ничего хренового в этом нет. Так, ладно, нужно немного снизить градус человекоубийственных порывов...

— Ладно, садись сюда, чтобы я могла помыть тебе волосы.

Я тяну ворот футболки, стягивая ее через голову. У Бекки кривится рот, будто она съела кучу лимонов.

— Что?

— Зачем ты снял футболку?

— На Блейке её не было.

— Он не хотел её намочить.

— Ты правда хочешь поговорить о том, чтобы что-то намочить?

Она краснеет, и мой член пульсирует. Мы выходим на скользкую дорожку, если таковая вообще существует... Я держу футболку так, чтобы она прикрыла мои штаны. Камуфляж, своего рода. Если Бекка догадается насколько я возбуждён, она вышвырнет мою задницу прочь. Я смог бы себя контролировать, однако, это будет означать предполагаемую близость между нами.

Киска. Я практически слышу, как голос Пэйнтера насмехается надо мной в моей голове. Точно так, словно ему давали слово.

— Ладно, наклонись над раковиной, — тихо просит она.

Следуя её указаниям, я наклоняюсь. Она берет в руку хорошую современную душевую лейку.

— Эрл установил ее в качестве рождественского подарка в прошлом году после того, как я поступила в школу.

Я игнорирую её слова, как и тёплую воду, полившуюся на меня, потому что мне плевать на Эрла. Она наклоняется, пахнущая чистотой и свежестью, с намёком на апельсин. Это не духи или что-то в этом роде. Должно быть, это просто мыло, которое она использует. Её сиськи касаются меня сбоку, когда она выключает воду, потянувшись за шампунем.

Интересно ее соски затвердели?

Потом пальцы Бекки зарываются в мои волосы, и это самая сладкая пытка в истории. Я вспоминаю, как те же самые пальцы крепко обхватывали мой член, сжимая и двигаясь, пока я не потерял способность думать. Той ночью я был пьян в стельку, но не потерял сознание, спасибо, бл*дь. Нет ничего хуже, чем проснуться и обнаружить, что я натворил, но еще хуже было бы потерять эти воспоминания. Если ты собираешься отсидеть, чёрт возьми, просто стыдно забывать такое сладкое преступление. Я всё ещё дрочу при этой мысли, минимум раз в неделю, потому что я грёбаный мазохист.

— Ну как? — спрашивает Бекка мягким, но хриплым голосом.

— Хорошо, — это все, что мне удается вымолвить.

Она наклоняется ближе, и я чувствую, как её грудь снова задевает меня — она также мыла волосы Блейка?

Нет. Не может быть.

Массаж кожи головы длится долго, намного дольше, чем нужно. Она хочет прикасаться ко мне так же сильно, как я хочу прикасаться к ней? Она вспоминает о том, каким я был на вкус, когда кончал в ее рот, или о том, как она, схватив меня за волосы, кричала, когда я наслаждался ее киской? Снова и снова её пальцы скользят по моей коже, разглаживая волосы и отпуская их…

— Нужно сполоснуть голову, — шепчет она, беспокойно переступая с ноги на ногу.

Я с трудом сдерживаю стон. Бл*дь. Это почти физическая боль. Теплая вода льется по моей голове. Если бы у Бекки был хоть какой-нибудь инстинкт, она бы направила ледяной душ прямо на мою промежность.

Она тянется к кондиционеру — ее сиськи в который раз касаются меня — и я чувствую, как она дрожит. Христос. Она тоже это чувствует. Мой член кричит от облегчения. Я тянусь как можно незаметнее, опуская ладонь на всю длину, пытаясь хоть как-то облегчить свою боль.

Смесь давления и боли нравится мне в каком-то нездоровом смысле.

Руки Бекки снова опускаются мне на голову, и я начинаю перечислять детали байка в моей голове. Не уверен, как долго смогу протянуть. Она что делает это специально?

Чёрт, я очень на это надеюсь.

— Почти закончила, — шепчет она, и, клянусь, я слышу ту же мучительную потребность в её голосе, которая пробегает по всему моему проклятому телу.

«Возьми её», — шепчет мой разум. — «Нагни Бекку над тем столом и трахни её, пока она не закричит. Когда Блейк и Коллинз прибегут на помощь, ты сможешь застрелить их и увезти её в горы. Сделай это».

Иисус. Мне нужно срочно собраться. Немедленно.

Бекка ополаскивает волосы ещё раз, а потом оборачивает мои волосы полотенцем. Я встаю на дрожащих ногах и иду в гостиную, где ранее сидел на стуле Блейк, дразня меня.

— Закрой шторы, — выдаю я, скрипя зубами. — Люди могут видеть каждое твоё движение, если ты не знала. Здесь чёртов аквариум.

— Я бы больше волновалась об этом, если бы кто-нибудь вышел на улицу в Каллапе, — тихо отвечает она. — Все уже закрыто и люди сидят по домам, Пак.

— Закрой, бл*дь, шторы, — повторяю я, в горле стоит ком.

Бекка пожав плечами, повинуется, а мои глаза не упускают возможности проследить за её изящной фигурой, когда она идет к окнам. Девушка просто идеальна. Как танцовщица. Боже, чего бы я только не отдал, чтобы увидеть её танец на шесте. Я солгал ей на днях, когда сказал, что смогу со спокойствием наблюдать, как она выходит замуж, заводит семью и живет нормальной жизнью…

Я не такой человек.

Я играл в игру, притворяясь тем, кем я не был, потому что это было правильно. Я не солгал ей об одном — я определённо не тот парень, который поступает правильно. И никогда им не был. Теперь многие вещи становятся для меня предельно ясными, потому что я точно знаю, что мне нужно сделать дальше.

Оставить Бекку в покое.

Пусть она живёт нормальной жизнью с милым, нормальным мужчиной, который будет работать на обычной работе и приходить домой вовремя. Прошлой ночью я даже сделал это. Я позволил ей уйти от меня, вместо того, чтобы тащить её в свою кровать, где ей самое место.

Но сегодня вечером все полетело в трубу.

— Хорошо, — говорит она, вставая позади меня.

Она еще раз проходится полотенцем по моим волосам, затем убирает его. На место полотенца приходят ее пальчики, они легко перебирают мои волосы.

— Как ты хочешь их постричь?

— Что?

— Твои волосы? Как ты хочешь их подстричь?

— Эм, мне всё равно, — умудряюсь ответить я, голова кружится. — По твоему усмотрению.

Бекка успокаивается.

— Ты ведь не хотел стричься, правда?

— Ох, я хотел этого, — бормочу я, и мои слова не правдивы на сто процентов. — Ты, бл*дь, понятия не имеешь.

— Я думаю, это плохая идея, — отвечает она нерешительно. — Знаешь, я выпила четыре бутылки пива сегодня вечером. Может, нам просто стоит отправиться в постель.

Слова падают словно неподъемные камни.

— Постель рулит.

Она нервно смеется.

— Не могу поверить, что только что это сказала.

— Да ладно, — говорю я, поймав её за руку и потянув на себя.

Бекка встает между моими расставленными ногами, протягивая руку, чтобы снова поиграть с моими волосами. Её взгляд немного остекленевший, а соски твёрдые, как камни, их хорошо видно через промокшую часть ее майки.

Приличный мужчина предупредил бы ее об этом.

Вместо этого я оборачиваю руки вокруг её талии, притягивая ближе.

— Как, по-твоему, мне стоит подстричься?

— Никак. Сейчас итак все идеально — небрежные и распущенные. Тебе идёт.

Удерживая её взгляд, я пробегаю руками вверх по её бокам, пока мои большие пальцы не достигают нижней части её груди. Она покачивается, и я, стянув ткань футболки, ловлю её. Домашние брюки висят на бедрах, оставляя видимой полоску живота. Маленькая впадина в центре взывает ко мне.

— Это плохая идея.

— Вероятно, тебе не стоит тогда забивать себе голову, — отвечаю я.

Её живот пахнет как детская присыпка, а на вкус — как рай. Нужда обжигает мои внутренности, устремляясь пульсирующей энергией в мой член. Я не спеша целую её грудь, что не в моем стиле. Одна из причин, по которой я хотел оставаться в стороне, была не просто из-за того, как именно мы встретились, а из-за того, кем я являюсь. Я не говорю сладких словечек, не занимаюсь любовью и всякой ерундой. Я люблю жёсткий и грубый секс, без сдерживания. На протяжении многих лет я отпугиваю женщин, но это никогда не беспокоило меня. Если они не могут дать мне то, чего я хочу, они бесполезны.

Бекке нужна нежность. И вот в этом уже бесполезен я.

Хотя я мог бы притвориться. По крайней мере, ненадолго. Двигаясь вверх, я утыкаюсь в ее мягкость, найдя нижнюю часть ее груди и сосу её. Одна рука опускается на её задницу, обхватывая и массируя, пока она, вздохнув, не наклоняется ко мне. Я нахожу её сосок и облизываю его.

Бекка ахает, её руки крепко сжимают мои волосы.

Всосав ее сосок себе в рот, я пробую его, воображение подсовывает картинки из прошлого, когда мы делали также в последний раз. Тогда я причинил ей боль, но, Иисус, это ощущалось так хорошо. Я чувствую себя виноватым каждый раз, когда думаю об этом, а происходит это очень часто. Ежедневно. Мой член твёрдый как сталь, каждое сердцебиение мучительно отдается в нем. Бекка стонет, и это самый мягкий и сладкий звук.

Это произошло — чудовище внутри меня вырвалось на свободу, убив ложь.

Трахни это милую засранку.

Она взвизгивает, когда я резко встаю, её ноги инстинктивно обвиваются вокруг моей талии, что мне вполне подходит. Мои пальцы вонзаются глубоко в её задницу, когда я толкаюсь между бедер Бекки. Мучительная, тугая хватка моих джинсов чертовски ужасна и удивительна одновременно, потому что мы наконец добились некоторого прогресса в том направлении, какого я действительно хотел.

Продолжая вбиваться в неё своими бедрами, одной рукой тянусь вверх и хватаю её за волосы, грубо закидывая голову назад. Мой рот проходится по шее, кусая, посасывая и облизывая ее, когда она начинает отбиваться от меня.

Пытаясь уйти?

Поздно.

В конце концов, Бекка в моей власти после долгих лет размышлений о ней, в мечтах я дрочил ей на лицо, пока сам сгорал в муках от разочарования. Её невинность и возраст были для меня непреодолимой чертой…

Но она выросла.

Я делаю несколько шагов, бросая нас обоих на диван, накрывая и прижимая её своим телом. Затем, закинув её руки за голову, ловлю ее в ловушку, точно так же, как и в своих больных фантазиях.

— Пак, — стонет она.

Я закрываю ей рот, прежде чем у нее появится возможность сказать что-то еще. Мой язык глубоко ныряет, требуя и клеймя её, также как я буду трахать ее, сразу после того как избавлюсь от нашей одежды. Законы физики подразумевают, что я должен прерваться, чтобы снять свои джинсы, но с каждым касанием бедер, я убеждаюсь, как никогда, что я на своем чертовом месте и должен оставаться именно здесь.

В конце концов, оторвавшись от нее, я тянусь обратно к её сиськам, всасывая ее соски попеременно, отчаянно пытаясь вкусить еще больше.

— Пак, — снова стонет она, голосом полным нужды и отчаяния.

Я игнорирую её, протягивая руку между нами, в поиске верхней часть её брюк и толкаюсь внутрь них. Чёрт, она мокрая. Мои пальцы скользят, раскрывая её быстро и сильно. Бекка кричит, её спина прогибается дугой, то устремляясь вверх, то пытаясь слиться с диваном. Мой большой палец находит её клитор и начинает играть с ним, пока её руки борются за свободу.

Господи Иисусе.

Такая мокрая, такая теплая, такая удивительная... Я не могу дождаться, когда войду внутрь. Но я продолжаю работать пальцами, когда Бекка, задохнувшись, снова кричит мое имя. Мы двигаемся быстро, наверное, слишком быстро, но сейчас я не в том состоянии, поэтому меня и близко не посещают мысли о каком-то замедлении. Она кричит, хныкает.

Близко. Чертовски близко.

Она скоро кончит. Тогда настанет моя очередь и, я бл*дь, не могу даже представить себе, есть ли на этом свете что-нибудь еще, чего я хочу сильнее. Бекка взрывается вокруг моей руки, пульсируя и дрожа, сжимая мои пальцы настолько сильно, что я вспоминаю, как крепко она была был обернута вокруг моего члена.

— Святое дерьмо, — шепчет она, отдышавшись. — Святое дерьмо. Пак, что это было, чёрт возьми? Что это было?

— Ты чертовски хорошо знаешь, что это было, — отвечаю я грубо, протягивая руку, чтобы расстегнуть свои джинсы.

Презерватив. Нужен презерватив. Бл*дь, у меня с собой нет бумажника, он остался у меня в квартире. Ладно, два варианта. Я могу либо сходить за ним, либо посмотреть, есть ли у неё... Оба варианта плохи. Очень плохи. Если я уйду, она сбежит. И я ни за что, бл*дь, не хочу знать, есть ли у неё презервативы.

Тогда и звонит телефон.

— Мама, — говорит Бекка, её глаза широко распахиваются.

Чёрт. Может, я и облажался, но даже я знаю, что девушкам не стоит говорить «мама», сразу после того, как они кончают.

Это, типа правило.

Телефон снова звонит. Бекка толкает меня в грудь.

— Я должна ответить, — бормочет она, с широко открытыми глазами.

Я остаюсь на месте, удивляясь, как, чёрт возьми, мы перешли от её стонов с моим именем к разговору о её матери.

— Она пыталась дозвониться до меня весь день. Что-то действительно произошло.

Телефон продолжает звонить, как будто нарочно. Бекка выглядит так, будто полна намерения прервать то, что мы начали. Мой член пульсирует, яйца стягивает, и внезапно я перестаю быть счастливым любителем-путешественником.

— Перезвонишь ей, — рычу я.

Бекка ударяет меня в грудь, со злым выражением лица.

— Отвали от меня. Мне нужен телефон. Немедленно.

Бекка

Пак смотрит на меня сверху вниз потемневши взглядом, быстро дыша. Я чувствую, как сильно он хочет меня — невозможно не заметить его член, упирающийся между моими ногами, и я точно помню, как он чувствовался глубоко в моём теле.

Прекрасно. Болезненно. Страшно.

Телефон звонит снова.

— Я должна ответить, — прошептала я. — Это важно.

Он рычит на меня, а затем скатывается, отсутствие его тепла и веса отзывается во мне почти болезненно. Я вскакиваю и бегу к телефону, когда включается автоответчик. Голос мамы разрезает плотный воздух между нами.

— Бекка, где ты, чёрт возьми? — спрашивает она, затаив дыхание. — Ты сказала позвонить тебе домой. Мне действительно нужно поговорить с тобой, детка.

Я успеваю схватить трубку и нажать на кнопку, прежде чем она произносит что-то еще. Позади себя чувствую, как Пак излучает враждебность и разочарование. Я ничего не могу с этим поделать, поэтому сосредотачиваюсь на телефоне.

— Мама, я здесь.

— Бекка! — отвечает она, её голос полон облегчения. — Я так рада, что ты ответила. Дорогая, у меня мало времени. Тини внизу, и он снова пьян. Думаю, он убьет, если я останусь здесь. Отправь мне деньги, чтобы я смогла уехать.

Её слова врезаются в меня, разбивая мои эмоции по различным, противоречивым траекториям. Страх, конечно. И гнев. К Тини… и к ней, потому что подобное я уже слышала, несмотря на все надежды. С мамой всегда все сводится к деньгам. Почему вдруг я надеялась, что в этот раз будет по-другому?

— Мама, у меня нет лишних денег, — тихо говорю я.

Позади я всё ещё слышу Пака, затем он что-то бормочет. Закрыв пальцем ухо, я сосредотачиваюсь на маме, игнорируя его.

— Детка, я понимаю, что ты не купаешься в деньгах, — уверяет она. — Но я говорю правду. Это не просроченный счет за телефон, и не оплата электричества и даже не долбанный взнос за машину. Этот человек сошел с ума, и он говорит, что убьёт меня. Мне нужно убираться и сделать это как можно скорее. Ты должна отправить мне деньги прямо сейчас.

Я замираю, пораженная ее словами. Убьёт ее?

— Сколько?

— Две тысячи долларов.

Меня начинает трясти.

— Мама, у меня нет столько.

— У тебя есть машина, верно?

— Она не стоит две тысячи, — прямо говорю я. — Я могу продать всё, что у меня есть, и этого все равно не хватит.

— Придумай что-нибудь, — отчаянно просит она. — Детка, я не смогу уехать без твоей помощи, я не могу оставаться здесь. Знаю, что из меня вышла плохая мать — я это понимаю. Но я люблю тебя и всегда любила, и я знаю, что ты любишь меня.

— Мама, дело не в том, люблю я тебя или нет. У меня просто нет денег, и я не могу сделать так, чтобы они появились из воздуха.

— Ты можешь одолжить? — продолжает она. — Сделай какому-нибудь парню приятно, а потом возьми у него в долг.

У меня скручивает живот.

— Нет.

— Ты симпатичная, всегда такой была, — нервно смеется она. — Почему бы тебе не пойти поработать в стрип-клуб? Ты можешь заработать эти деньги за ночь или две, и прислать их мне. Я бы сама это сделала, но меня туда точно не возьмут. Не с моим видом. Я слишком стара, детка.

Я закрываю глаза, пытаясь представить, как снимаю одежду перед толпой пялящихся мужчин. Нет. Ни за что. Как она посмела даже подумать о том, чтобы просить меня об этом?

— Я могу опустошить банку с чаевыми, — предлагаю я. — Но там немного, может пятнадцать или двадцать баксов. Я отправлю их тебе завтра. Это все, что я могу сделать.

Её голос становится твёрдым.

— Он убьет меня, — срывается она. — Какая дочка позволит своей матери умереть, потому что она слишком хороша для стриптиза? Ты делала здесь намного больше, и не думай, что я забыла, как ты плакала, когда уезжала. Ты не хотела уходить с тем парнем, я заставила тебя уехать, чтобы спасти твою жизнь. Теперь ты не сделаешь то же самое для меня?

Мой желудок поднимается к самому горлу, и меня трясет.

Почему? Почему она так делает?

— Я пришлю тебе свои чаевые, — медленно повторяю я. — Должен же быть кто-то ещё, у кого ты можешь попросить денег, мама. Ты можешь украсть немного у Тини, пока он спит?

— Ты неблагодарная, — шипит она, вешая трубку.

Я пробегаю пальцами по волосам, пытаясь успокоиться, и кладу телефон обратно на стол. Что, чёрт возьми, это было? Должна ли я ей поверить?

Нет.

Всё не может быть так плохо. Мама может быть борцом. Если она действительно хочет бросить мужа, она может просто сесть в свою машину и уехать, я знаю Тини. Он злится, может немного надавать ей пощечин. Потом он отключается, и она может в это время сбежать.

— Зачем тебе посылать этой женщине хоть что-то?

Я подпрыгиваю, повернувшись лицом к Паку. Он возвышается надо мной с гневным выражением лица, и у меня перехватывает дыхание.

— Я забыла, что ты здесь.

Его лицо темнеет.

— Получила от меня то, что хотела? — спрашивает он, насмехаясь.

Потом протягивает руку вниз и хватает свой член через джинсы, откровенно сжимая его.

— Потому что ты оставила меня в подвешенном состоянии.

Серьёзно? Мои глаза сужаются.

— Моя мама говорит, что Тини убьет её, — говорю я, тщательно выделяя каждое слово. — Ей нужны две тысячи, чтобы уехать и устроиться здесь. Твой член не в приоритете в данных обстоятельствах.

— Чушь собачья, — отвечает он, фыркая. — Ей нужны две штуки, чтобы купить наркотики или заплатить кому-то, чтобы они не закопали твоего отчима в землю, где он и должен находиться.

Я неловко пожимаю плечами, потому что, нельзя сказать, что он не прав. Не то чтобы я хотела признавать это…

— На этот раз она говорила по-другому, — продолжаю я, ненавидя себя за слабость, которая закрадывается в мой голос.

Он, вероятно, считает, что я наивная дура. Возможно, так оно и есть. Или, может быть, ей наконец-то надоело, и она захотела уйти. Смогу ли я когда-нибудь простить себя, если Тини причинит ей серьезную боль?

— Я хочу спасти её.

— Иди сюда.

— Зачем? — спрашиваю я.

Пак поднимает бровь.

— Мы еще не закончили

— Моя мама только что позвонила и сказала, что её муж собирается её убить, — я отчаянно пытаюсь до него достучаться. — А ты всё ещё хочешь заняться сексом? Что за мудак так делает?

Он шагает вперёд и ловит меня за руку, прижимая её к передней части своих джинсов. Его пальцы обвиваются вокруг моих, сжимая член. Тёмно-красные пятна на его щеке выделяют белый шрам. Иногда я забываю, насколько пугающим может быть Пак.

— Мудак, который знает, что она играет с тобой. И да, я всё ещё хочу заняться сексом, — говорит он. — Я думал об этом в течение пяти лет, с тех пор как забрал тебя из той адской дыры. Помнишь? Потому что это была адская дыра, а она чертов дьявол. Эта сука продавала тебя, и теперь ты собираешься отправить ей деньги? Какого чёрта ты не можешь еще понять?

Я напрягаюсь. Придурок. Конечно, он не единственный человек, на кого я злюсь, но именно он находятся сейчас со мной.

— Она — моя мама, — говорю я ему. — И несмотря ни на что, я люблю её. И ты не имеешь права судить меня за это. Я не собираюсь отправлять ей кучу денег. У меня их нет. Но если я и сделаю так, то это точно не твое проклятое дело.

Пак наклоняется, напрягая свою челюсть, его лицо находится прямо напротив моего.

— Теперь это моё дело.

— С каких пор?

— Думаю, что прямо с тех, когда ты кончила благодаря мне, выкрикивая моё имя.

Я ахаю, отрывая руку от него. Или, скорее, пытаясь вырвать свою руку, потому что он точно не отпускает её. Затем другая его рука обхватывает мою шею, подталкивая меня вперёд. Его губы накрывают мои, а язык пытается проникнуть внутрь. Но я всё ещё слышу голос своей матери в голове.

«Он собирается убить меня».

Я кусаю Пака за губу, и это не укус любви.

— Иисус, — произносит он, отступая назад.

Его язык высовывается, исследуя маленький укус, который начал кровоточить.

— Мы совершили ошибку, — говорю я, стараясь не смотреть на него.

Это тяжело, учитывая, что он держит меня за шею. Я пытаюсь вырваться, но его пальцы сжимаются и дальше, напоминая мне, насколько он сильнее меня.

Вот тогда-то до меня и доходит вся реальность ситуации.

Может быть, я и переживаю за маму, но меня удерживает большой, сильный мужчина, который переживает за то, что его лишили счастливого финала.

Устрашающий байкер.

Я облизываю губы, внезапно испугавшись по другой причине.

— Я не хочу заниматься сексом, — выпаливаю я.

— Ты занималась им пять минут назад.

Я ищу в его глазах хотя бы намек на мягкость или сострадание. Всё, что я вижу, это пылающую потребность в сопровождении гнева. Руки Пака до сих пор удерживают меня. Я поднимаю свободную руку и касаюсь его груди, желая достучаться до его сердца и найти сострадание, которое он может скрывать в глубине души.

На поверхности его точно не видно.

Я сглатываю.

— Я очень хочу спать. Одна. Сегодняшний вечер прошел не так как я планировала, и мне есть о чём подумать.

— Так теперь ты говоришь мне, что не хотела этого? Потому что мои пальцы всё ещё мокрые от твоей киски. Называй меня сумасшедшим, но это обычно означает, что сука в этом замешана.

Сука?

Ох, мне это не нравится. Ни капельки. Я забываю о своем страхе, во мне закипает гнев. Лучше я буду злиться, нежели падать в пучину паники.

— Отпусти. Меня. — скриплю я зубами.

Пак недолго смотрит на меня, а потом отпускает так внезапно, что я чуть не падаю.

—Ты сумасшедшая, — говорит он, отступая. — Я ничего не сделал, кроме как позаботился о тебе, но один телефонный звонок от этой шлюхи, и ты забываешь обо мне. Не притворяйся, бл*дь, что тебе это не нравилось — теперь ты получила то, что хотела и решила меня послать!

— Да, наверное, я виновна в этом, — шиплю я. — Ты мне нравишься, засранец, так что, когда ты начал давить, я не сказала «нет», потому что мне было приятно. Это преступление? Если ты думаешь, что я шлюха, то иди на хрен. Но даже шлюхи имеют право выбирать с кем и когда они хотят спать. В тебе есть что-то пугающее, Пак. Я знаю, кто ты на самом деле, и я не хочу иметь с этим ничего общего. Ты сильный и бьёшь людей, и я хочу поговорить с кем-нибудь о своей маме, но всё, что тебя волнует — это секс!

— Херня, — отвечает он, покачивая головой. — Я мог бы трахнуть тебя много лет назад, если бы думал только о сексе, Бекс. Но, на самом деле, мне не плевать на тебя, поэтому я оставил тебя в покое. Но не волнуйся, я не полный идиот. Я чувствую безумный запах страха с расстояния в милю, и здесь начинает вонять, так что давай кое-что обозначим. Твоя сука-мать заставляла тебя трахаться с разными мужиками. Я спас твою задницу. Какого чёрта кто-то из нас должен тратить еще хоть одну секунду своей жизни на эту шлюху?

Заскрипев зубами, я чувствую, как мои руки дрожат от большого количества эмоций, взрывающихся во мне одновременно.

— Потому что ты был одним из тех мужчин, — напоминаю я ему холодным и твёрдым тоном. — Или ты уже забыл? Тини заставил меня трахнуть тебя. Я получала приказы, и я следовала им. Я рада, что ты спас меня потом, но не думай, что тебе станет легче, когда ты толкнёшь меня на кровать и засунешь свой член в мою задницу. Это больно, Пак. Очень. Настолько, что я едва могла сесть на твой грёбаный мотоцикл, когда она заставила меня поехать с вами. Ты помнишь ту часть? Мама увидела шанс вытащить меня, и она воспользовалась им, и не думай даже на минуту, что ей было легко. Она прекрасно знала, он может убить ее за это, и она всё равно это сделала. Так что продолжай говорить себе, что ты большой чёртов герой и зол на мою мать за то, что она сделала со мной, но я не настолько глупа, чтобы поверить этому. На той вечеринке не было хороших парней. Вы все плохие. Все до одного. А теперь убирайся из моей квартиры!

Он стоит, уставившись на меня, и на этот раз ему нечего сказать.

Абсолютно.

Пак Редхаус только моргает, как большой тупой идиот.

— Дверь там, — холодно напоминаю ему я.

— Ты настоящая чертова сука.

Я жму плечами.

— Лучше сука, чем насильник. Убирайся.

Глава 7

Бекка

Суббота

Что за хрень со мной происходит?

Я изучаю своё отражение, пытаясь найти хоть какой-то ключ к пониманию того, почему я была такой на голову больной. Зеркало не отражает ничего нового, ничего интересного, ничего, что показало бы, что у меня был один из самых лучших оргазмов в моей жизни прошлой ночью, за которым последовал полный эмоциональный кризис.

О, и в комплекте также идет мужчина с раздвоением личности, который, вероятно, спас мне жизнь. Это также приятно. Девушка же должна выглядеть немного иначе после такого, но я, все еще, прежняя. Те же обычные ничем не примечательные каштановые волосы, скучные глаза и губы, на которых иногда бывает нанесен блеск, если мне захочется куда-нибудь выйти. По крайней мере, я почистила зубы… Я не могу избавиться от воспоминаний, но чертово дыхание теперь свежее. Это же должно что-то значить, верно?

Конечно, хороший ночной сон имеет большое значение, но и в этом я облажалась. Вместо этого, я яростно шила всю ночь напролет, жужжание моей машинки наполняло квартиру, когда я измельчала оставшиеся материалы из забитого мусорного ведра. Ничего не получалось, независимо от того, что я пыталась создать. Все было отвратительным и неправильным, как и я.

Я рухнула на пол в пять утра, отключившись из-за усталости.

Звонит телефон, и я хватаю его, ожидая услышать голос Даниэль. Она обещала позвонить мне сегодня утром, как только проснётся. У нас был назначен маникюр в одиннадцать — еженедельный ритуал, которым я дорожу по разным причинам, не в последнюю очередь, из-за возможности поэкспериментировать с добровольной жертвой, которая никогда не жалуется, если мои дизайнерские инновации проваливаются, так и не увенчавшись успехом.

— Бекка?

— Мама? — удивленно спрашиваю я.

Она была так зла прошлой ночью. Я до сих пор веду мысленный спор с Паком. Он был прав, она обижала меня так много раз. Почему я должна делать что-то ради нее?

«Потому что ты любишь её», — шепчет мое сердце.

Это отстой, потому что это правда.

— Прости, детка, — говорит она, звуча подавленно. — Я не могла уснуть всю ночь. Я не должна была так говорить с тобой. Ты должна заботиться о себе. Я понимаю.

— Ты в порядке?

Она не отвечает, грубо кашляя.

— Я в порядке, — шепчет она, но я уверена, что это не так.

— Что он сделал?

— Ничего. Все нормально. Ты не беспокойся обо мне. Уверена, что всё будет хорошо.

— Он сделал тебе больно прошлой ночью?

Она снова молчит, затем отвечает:

— Ты знаешь, каким он становится. Думаю, он сломал мне руку. Она опухла, но я не могу пойти к врачу. У меня появился шанс, чтобы свалить отсюда. И я не могу его профукать.

Гигантская, злобная рука хватает моё нутро и крепко сжимает его.

— Я посчитаю свои сбережения в банке для чаевых, — шепчу я. — Потом отправлю тебе. Может, я смогу что-нибудь продать.

— Этого будет недостаточно, поэтому не беспокойся.

— Мама...

— Детка, всё кончено. Ты должна жить своей жизнью. Я люблю тебя.

Потом она вешает трубку. Я еще долго смотрю на телефон в своей руке, не моргая, а затем бегу в туалет. Я едва успеваю туда попасть, как меня начинает тошнить, снова и снова, пока не начинает болеть живот и саднить горло.

Я должна что-то придумать. Не могу позволить Тини убить мою маму.

К сожалению, я понятия не имею, как его остановить.

***

Все кажется каким-то нереальным.

Я не знаю, что с собой делать, поэтому убираю беспорядок из лоскутов ткани и обрывков нитей, который создала накануне вечером. Потом звонит Даниэль, напоминая о том, чтобы я захватила свое грязное белье для стирки на нашей встрече по маникюру и постирушкам. Я загружаю вещи в свою машину, затерявшись в мыслях.

Что за сумасшедшая неделя.

Сначала работа, теперь моя мама... Ох, и Пак.

Что, чёрт возьми, я должна теперь делать с Паком? Может, мне и не придется ничего с ним делать... если у него есть хоть половина мозгов, он никогда со мной больше не заговорит. Не после того, как я взорвалась в своем сумасшествии, словно какой-то набухший, раздутый помидор, сгнивший на солнце.

Я бросаю взгляд на дверной проем в доме Пака, задаваясь вопросом, там ли он сейчас. Я должна извиниться перед ним.

Он мудак, без сомнения. Но называть его насильником было чересчур, потому что это неправда. Он понятия не имеет, что на самом деле происходило в ту странную, изменившую мою жизнь ночь. Он думал, что я простая девушка, которую он встретил на вечеринке, нормальная девушка, которая хотела переспать с ним, и я сама создала такое впечатление. Когда он все понял, то поступил правильно, хотя бросить меня там, ему было бы в тысячу раз легче.

Вчера вечером он назвал меня сукой и был прав.

Теперь мне нужно вести себя как взрослый человек и ответить за свои поступки. Мой характер вообще когда-нибудь перестанет втягивать меня в неприятности?

Идя по аллее, я чувствую себя раздираемой эмоциями. Я все надеюсь, что он будет дома, и я смогу сказать, что мне жаль, и покончить с этим, наконец. Также надеюсь, что он не откроет дверь, потому что столкновение с ним будет отстойным, и я не хочу этого делать. Но меня настигает полное разочарование. Я подхожу к двери на лестничной клетке, но вижу, что она заперта. Ни звонка, ни домофона, никакого способа сообщить кому-то наверху, что к ним пришли гости. Я оглядываюсь в поисках его байка, но нигде его не вижу. Где бы ни был Пак, у меня нет возможности с ним связаться.

Ну и ладно.

Возвращаясь к машине, я пытаюсь навести в своей голове хоть какой-то порядок. В моей жизни много проблем, но, по крайней мере, я знаю, как решить одну из них.

Все мои джинсы — грязные.

Как и мое белье, простыни и остальные вещи. Я сажусь в свою машину и еду к Даниэль на нашу еженедельную вечеринку по маникюру и стирке, потому что, какой бы отстойной ни была жизнь, одежду все равно приходилось стирать.

***

— Я получила новый розовый лак вчера днем, — объявляет Даниэль, когда мы, наконец, садимся за её стол, выглядя довольными собой.

Мое белье загружено в стиральную машину, которая гудит на заднем плане.

— Думаю, я могла бы покрасить свои волосы, чтобы соответствовать. Или нет?

— Что? — спрашиваю я, пытаясь сосредоточиться.

Весь мой мир изменился, и всё- таки мы обсуждаем цвет ногтей.

Так странно.

— Розовый? — подсказывает она.

Я моргаю, пытаясь собраться.

— Ох, будет мило, — говорю я ей. — Извини, у меня было странное утро.

— В смысле?

Я глубоко вздыхаю, задаваясь вопросом, с чего начать.

— Итак, моя мама позвонила прошлой ночью. Она говорит, что Тини окончательно съехал с катушек. Она попросила у меня денег, чтобы уйти от него.

Глаза Даниэль становятся большими, когда она убирает обратно лак для ногтей. Она не знает полной истории о моей жизни в Калифорнии, но она знает достаточно, чтобы понять, что это была Чертовски Большая Проблема.

— Без шуток? Спустя так много времени она действительно хочет это сделать? — шепчет она. — Что ты ей сказала?

Я жму плечами.

— Я отказала ей. Она хочет две штуки, а у меня нет таких денег. Потом она сказала, что я ужасная дочь, и, если он убьёт её, это будет на моей совести.

— Вот дерьмо, — ругается Даниэль, её лицо становится жестким.

— Пак сказал, что она просто пытается вытащить из меня деньги. Вероятно, он прав — ей всегда от меня нужны только они.

— Подожди. — поднимает она руку. — Вернемся назад. Почему Пак присутствует в этой истории? Боже мой, он был у тебя дома?

Пак. Воспоминая о прошлой ночи снова возникают в моей голове и, я начинаю дрожать. Я очень стараюсь не думать о нём и об извинениях, которые я до сих пор ему должна. Боже, почему всё это должно было произойти одновременно? Моё прошлое накатывает на меня, как большая волна. Я не успеваю перевести дух.

— Это трудный вопрос. Все сложно, — говорю я ей, закрывая глаза. Сложно? Вот это, бл*дь, преуменьшение. — Прошлой ночью я наделала глупостей.

— Каких? — требует она.

Я не отвечаю.

— Срань господня, ты спала с Паком?

— Нет! — кричу я.

— Ты лжёшь, — она выглядит обиженной. — Ты действительно дерьмовая лгунья, Бекка, тебе нужно над этим поработать, потому что это важный жизненный навык. Ну и как он? Я всегда хотела раздеть его...

— Даниэль!

— Нет, нет. Очевидно, что я не буду этого делать, — настаивает она. — Но я твоя подруга, Бекка. Поговори со мной. Может, я смогу помочь.

— Всё очень запутано, — говорю я медленно. — Я никогда тебе не рассказывала, но мы с Паком занимались сексом в Калифорнии.

Ее брови поднимаются на лоб, а челюсть падает. Буквально. Прямо как у мультяшного персонажа.

— Ух ты. Но разве тебе не было около двенадцати или что-то вроде того?

— Мне только исполнилось шестнадцать. Ему было двадцать один.

— Вот черт, Бекка.

Я жму плечами.

— Там, откуда я родом, в этом нет ничего страшного. Я имею в виду, это серьезная проблема, но это не его вина. Он понятия не имел, насколько я молода, и его подставили. Мой отчим всё подстроил.

Даниэль нервно сглатывает.

— Что ты имеешь в виду?

— Тини отдал меня Паку. Он только что вышел из тюрьмы. Типа, освободился в тот же день. В честь этого они закатили вечеринку, и я привлекла его внимание. Тогда Тини сказал мне сделать его счастливым или я пожалею. Ты из хорошей семьи, Даниэль — моя была другой. Такое дерьмо случается постоянно, особенно в мотоклубах вроде «Лонгнеков». Мир полон злых людей. И я не одна такая, знаешь ли, разные девчонки встречаются в байкерских клубах. Иногда они несовершеннолетние. Иногда они хотят уехать, но не могут...

— Это просто кошмар.

— Так обстоят дела, — тихо отвечаю я. — И Пак не был первым. Остальные были... просто ужасны. Мне действительно понравилось быть с Паком, по крайней мере, до тех пор, пока всё не стало чересчур.

— Я слышала, что он дикий, — бормочет она. — Он сделал тебе больно?

— Да, но он остановился, когда я попросила его. Это было чертовски мило. Но потом всё стало только хуже. Пак сказал одному из своих друзей, что я недостаточно хороша, и Тини услышал об этом. Он избил меня на следующее утро.

Даниэль снова сглатывает.

— Ты не должна рассказывать мне это. Я имею в виду, что сама попросила тебя рассказать правду, и я рядом, но я не пытаюсь заставить тебя открыться, если ты не хочешь.

— Нет, мне становится легче от этого разговора, — признаюсь я. — Единственный человек, который знает обо всем — это Реджина. Во всяком случае, Пак узнал, что случилось, и разозлился. Сильно. Он был на условно-досрочном освобождении и не хотел возвращаться в тюрьму. Поэтому он выбил дерьмо из Тини и забрал меня с собой. Я села на его байк, и мы уехали. Я никогда не возвращалась туда и с тех пор даже не видела свою маму… Он привёз меня в Каллап, а клуб попросил Реджину и Эрла принять меня. Они согласились, а всё остальное ты знаешь. Вот и все обо мне и Паке. И это полная жопа.

— Черт, — отвечает она, нахмурившись. — А теперь он живет по соседству с тобой. Ты справишься с этим?

— Думаю, что смогу, — отвечаю я. — У меня такие странные чувства к нему. Он пугает меня — все они меня пугают. Иногда, когда я вижу байкера, нижняя часть моего живота скручивается, и я хочу блевать. В то же время, вероятно, я жива только потому, что он забрал и спас меня. «Серебряные Ублюдки» были добры ко мне, Даниэль. Действительно добры. Ты знаешь, они тогда были в меньшинстве. Они сильно рисковали, спасая меня. По дороге домой, Буни пообещал, что они будут защищать меня, пока я в них нуждаюсь, и они это сделали. В прошлом году, когда я сказала Реджине, что хочу пойти учиться на стилиста, она поговорила об этом с Дарси. Мы выпили вместе кофе, и она рассказала мне чего ожидать. Ты знаешь, что она получила лицензию на массаж и косметологию? Дарси может даже делать перманентный макияж. Она также сказала мне, что поможет найти рабочее место, когда я закончу учиться, либо у неё, либо она меня с кем-нибудь познакомит.

— Мне всегда было интересно, что происходит между тобой и клубом, — тихо говорит Даниэль. — Имею в виду, я знала, что произошло какое-то дерьмо — обычно люди сплетничают, когда кто-то новый переезжает в город. Но никто не сплетничал о тебе. Клуб закрыл всем рты.

— Да...

— Так что же происходит сейчас?

— Всё изменилось после того, как я уехала домой с ним вчера ночью. Возможно, тебя это не удивит, но между нами существует напряжённость. Всегда была, но теперь я взрослая. Я пыталась поговорить с ним о дружбе, и он дал понять, что когда дело доходит до нас — либо все, либо ничего. Я отказала ему. Потом он увидел меня с Блейком.

— Блейк? — спрашивает она, резко выпрямляясь.

Я хлопаю по ее руке.

— Успокойся, девочка. Он захотел подстричься. Я и не думала закрывать свои шторы, так что Пак наблюдал за нами, а Блейк снял свою футболку, как всегда, понимаешь? Пак также видел меня с Джо той ночью в «Лосе», и думаю, это задело его. Мы немного поговорили на крыше, потом он тоже попросил подстричься. Я согласилась и впустила его к себе. Короче говоря, до стрижки дело не дошло, как он кинул меня на диван. Но прежде чем мы смогли сделать что-нибудь ещё, позвонила моя мама.

Даниэль какое-то время молчит, затем, встав и подойдя к своему холодильнику, вытаскивает из морозилки бутылку «Fireboll» (Напиток из канадского виски, корицы и сладкого сиропа, один из самых продаваемых брендов виски в США — прим.перев.). Открыв бутылку, она передает ее мне без слов.

Я пью прямо из горла, корица обжигает мне горло. Пока я откашливаюсь, мне даже удается ее не уронить. Даниэль забирает ее обратно и отпивает приличную порцию перед тем, как поставить на стол.

— Это официально самая хреновая вещь, которую я когда-либо слышала. Как теперь дела у вас с Паком?

— Ну, он сказал мне, что мама просто играет со мной, а я разозлилась на него. Так что я назвала его насильником и выгнала из своей квартиры.

Тишина.

— Он не насиловал меня, — добавляю я. — Он спас меня.

— Ты выиграла, — говорит она после паузы.

— Что выиграла?

— Проклятый приз. Я думала, что так и будет, потому что Блейк и я… Неважно, это уже неважно. Так ты назвала его насильником и выгнала его, потому что он сказал, что твоя мама, возможно, пытается тебя обмануть?

— В основном. Он также хотел, чтобы я занялась с ним сексом после этого, сказал, что я не дала ему кончить. Утром я пыталась извиниться перед ним, но в его квартире отсутствовали какие-либо признаки жизни. Конечно, он может меня игнорировать. Наверное, я сейчас не самый любимый его человек. Что, чёрт возьми, мне теперь делать, Даниэль?

Она стукается головой об стол, размышляя.

— Чего ты хочешь?

— Я хочу быть счастливой.

— Подробнее, пожалуйста. Ты хочешь Пака?

— Нет, — говорю я медленно. — То есть, да. Я очень хочу Пака, секс с ним чертовски крутой. Но это больше, чем я могу выдержать... он такой ненасытный, понимаешь? И я также понятия не имею, что делать с мамой. Когда она позвонила сегодня утром, она сказала, что ошиблась, что ей нужно самой попытаться все разрешить, и что я хорошая дочь. До этого момента я был зла на неё, но теперь чувствую себя виноватой. Я хочу помочь ей, но у меня нет двух штук. А что, если она его бросит? Я имею в виду, где она будет жить? Со мной? Я люблю её и хочу, чтобы она ушла от Тини, но жить с ней в одной квартире будет очень тяжело. Я не уверена, что её разум вообще в порядке — ее столько раз избивали за эти годы, и она принимала много наркотиков. Если рассудить, я была бы слишком занята заботой о ней, чтобы иметь отношения с кем-либо. Просто я уже слишком измотана этим в прошлом.

— Тогда не делай этого.

— Не делать чего?

— Всё, что угодно, — говорит она. — Давай предположим, что твоя мама серьёзно настроена и на самом деле хочет бросить его. Ты можешь найти ей другую квартиру или даже место. Забота о ком-то и жизнь с ним — две разные вещи. Я даже помогу тебе — женщины постоянно бросают мужчин, и есть приюты и всё такое прочее. Ты не обязана делать всё одна.

— Нет, я хочу, чтобы она была рядом, — настаиваю я, и это не ложь. — Она дерьмовая мама, но она всё ещё моя, и я люблю её.

— Хорошо, значит, тебе нужно избавиться от Пака, — говорит она. — Похоже, после прошлой ночи тебе не будет слишком сложно.

— Мне всё-таки нужно извиниться перед ним.

— Да, хотя он и был придурком, так что не стоит слишком сильно упражняться в самобичевании. Просто скажи ему, что ты сожалеешь и уйди. Кратко и сладко.

— Точно. Мне так и нужно сделать.

— Теперь о твоей маме. Ты говоришь, что ей нужно две штуки?

— Она так мне сказала.

— Господи, сколько в ней дерьма. Она может пойти в приют для женщин, спрятаться на неделю или две, а затем купить билет на автобус до Каллапа. Это же логично.

— На это все также нужны деньги, — говорю я ей. — И я не уверена, что она пойдет в приют. Она упрямая.

Даниэль вздыхает.

— Если она не пойдет в приют, то, на самом деле, она и не хочет покидать его, и две штуки ничего не изменят. Тебе нужно много денег, чтобы привезти её сюда, но именно она должна сделать первый шаг. Ты не сможешь сделать это за неё.

Я медленно киваю, потому что она абсолютно права.

— С тобой всё будет хорошо, Бекка, — говорит Даниэль, наклонившись вперёд, чтобы обнять меня за плечи.

Её глаза встречаются с моими, полные любви и поддержки. Боже, мне повезло, что у меня есть такой друг.

— Мы все тебя любим. Это дерьмо с Паком утрясется — он найдёт кого-то ещё, и всё это порастет былью. Не волнуйся, хорошо?

Я снова киваю, отказываясь признать крошечный приступ боли, который испытываю. Просто ещё один признак того, как я облажалась, потому что мысль о Паке с другой женщиной совсем не помогает мне в улучшении настроения.

Никак.

Во всяком случае, я чувствую, будто отравилась чем-то.

Надеюсь, вся причина только в Fireboll.

***

Мой день становится лучше после визита к Даниэль.

Обычно я не покупаюсь на всю эту дребедень, типа выговорись-и-тебе-полегчает, но на этот раз мне действительно помогло. Моя лучшая подруга настолько полна здравого смысла и нужных слов, что к тому времени, как мы накрасили ногти, я снова чувствую себя почти человеком, потому что она права.

Я никому и ничего не должна.

Мама уже давно закопала себя — никто не ждал, что я побегу спасать или освобождать ее. Что бы я ни выбрала, это должен быть только мой выбор.

Отвергнуть Пака также мое решение. Если я не могу справиться с отношениями, то не бывать и никаким отношениям, но это не означает, что кто-то запретил мне оставаться свободной. Но я определенно должна извиниться перед ним. Разговор с ним будет тяжелым? Абсолютно. Но я переживу, бывало и хуже.

В конце концов, ситуацию с мамой тяжело понять. В каком-то смысле было бы намного проще, если бы она не перезвонила. Наш разговор тем утром сбил меня с толку — моя мама не извинялась. Никогда. Это было совсем не похоже на её обычные трюки, и это меня напугало.

Что, если я не отправлю ей деньги, и он действительно убьёт её? Но откуда я возьму столько денег, даже если захочу их послать? Вы видели, чтобы две штуки баксов просто так падали с неба?

Эта мысль преследует меня все время, пока я еду домой вместе со своей чистой одеждой. Я снова захожу к Паку, ожидая, что он будет там, и надеясь покончить с нашей проблемой. Иногда нужно просто сорвать пластырь, понимаете? Естественно, его нет дома. Вместо того, чтобы позволить себе тухнуть и волноваться, я решаю следовать своему первоначальному плану на день и иду собирать чернику.

Три часа спустя у меня полные карманы маленьких темно синих ягодок, чего вполне должно хватить на пирог для Эрла. Если повезёт, мне хватит на дополнительную порцию кексов. Такие простые, но приятные вещи заставляют чувствовать себя лучше, и я понимаю, что стою под душем и напеваю под музыку. Ну и что, что я должна извиниться перед устрашающим байкером, и мою маму могут убить в любую минуту?

На ужин у меня черничные кексы.

Но в девять вечера, вся радость от кексов и черничного пирога растаяла, словно весенний лед. Потому что идиоты (и идиотки) из академии Нортвудса притащили свои задницы в «Лось», а именно в мою секцию. Насколько я могу судить, эта школа просто одна большая фабрика по производству засранцев.

— Я думала, их не выпускают за пределы кампуса, — шепчу я Даниэль, хлопнув подносом по барной стойке рядом с ней.

Сегодня вечером у нее нет смены, но она пришла, чтобы оказать мне моральную поддержку. Наверное, она планирует еще больше поддержать Блейка во время перерыва, счастливчик.

— Какого хрена они опять здесь делают?

— Чёрт, если бы я знала, — отвечает она, пожимая плечами. — Берегись той блондинки с бриллиантами. Я надорвала задницу, выполняя все их грёбаные хотелки вчера вечером. Один из парней оставил чертовски хорошие чаевые — пятьдесят баксов. Она же поменяла их на десятки и прикарманила разницу себе.

Я поднимаю брови в недоумении. Блондинка-сука выглядит так, будто ей около восемнадцати лет, а одежда, которую она носит, вероятно, стоит больше, чем моя машина.

— Думаешь, ей нужны деньги? — спрашиваю я, заинтриговано.

— Мне наплевать, я заработала эти чаевые. Если у тебя появится шанс, плюнь в её выпивку, ладно?

Смеясь, я жму плечами на её предложение. Я не могу позволить себе потерять еще одну работу. Это, конечно, не означает, что я не могу плюнуть в выпивку этой стервы. Да я бы плюнула, при первой подвернувшейся возможности. Никто не издевается над моими друзьями. Но я просто не хочу рисковать, думая, что кто-нибудь может подслушать, как я соглашаюсь на предложение подруги. Хорошо, что Даниэль предупредила меня о чаевых — нужно присматривать за этой блондиночкой.

Сорок баксов — это почти полный бак бензина.

Часом позже я решаю, что плюнуть в выпивку, было не такой уж и плохой идеей. Я никогда не встречала более жалкого оправдания для существования человека. Это касается их всех. Ну, или почти всех... Примерно двух из десяти. Они сидят за столами, вдоль задней стены, один из парней кажется отстранённым от происходящего вокруг него дерьма. Он явно лидер этой группы, очевидный альфа. Все они пытаются привлечь его внимание, но он игнорирует их.

Парню примерно столько же лет сколько и мне, у него темные густые волосы. Я не совсем понимаю, что выделяет его, кроме ауры неприкасаемости. Он смеется и говорит так же, как другие. На нём одета та же дизайнерская форма с завышенной ценой, и сам он выглядит как версия кинозвезды, которая решила выбраться в деревню на одну ночь, и он явно воспринимает свое богатство как должное.

Он почти что сливается с остальными…

Его глаза постоянно сканируют комнату в поиске чего-то. Я уже не раз ловлю на себе его взгляд. Как будто он пытается выяснить причину, по которой я здесь работаю. Я не могу сказать, действительно ли он просто слоняющийся богатый мальчик или очень хитро замаскированный хищник.

Что-то в нём напоминает мне Пака.

Как раз то, в чем я нуждаюсь — в еще более устрашающих мужчинах.

Происходящее становится все более занятным, поскольку ночь продолжается. Тереза пригласила музыкантов, и к одиннадцати Даниэль, схватив свой фартук, подключается ко мне. Когда Тереза замечает её, я боюсь, что у нее будут проблемы, но она просто говорит:

— Не забудь записать свои часы…

Примерно в это время появляются Буни и Дарси. Десять минут спустя приезжает Пак вместе с Дипом, Демоном и Карли. Я искала его весь день, чтобы извиниться за то, что сказала прошлой ночью. Теперь, когда я вижу его перед собой, мысль о том, чтобы поговорить с ним, пугает меня. Тем не менее, я должна это сделать, и чем раньше, тем лучше. Я отставляю свой поднос и перехватываю их группу, когда они идут по залу.

— Пак, у тебя есть минутка?

Пак полностью меня проигнорирует. Как будто я даже не существую. Я хочу ненавидеть его за это, но не могу его винить — я назвала его насильником, и это довольно серьезно, с какой стороны на это не посмотреть. Дип и Демон следуют примеру Пака и, не сказав ни слова, проходят мимо. Но хуже всего, ведет себя Карли. Она не игнорирует меня. Нет. Она улыбается, и в её глазах я вижу жалость.

Она жалеет меня.

Сука.

Поскольку Бог, очевидно, ненавидит меня, Буни и Дарси уже занимают стол в моей секции, что означает, что я должна следовать за Паком и его братьями, как грёбаный щенок, чтобы выполнять их приказы. Меня смущает то, как я должна все проделать, с тихим обращением к ним и все такое. Спасибо Буни, он заказывает всем по выпивке, и я с облегчением иду назад к бару.

— Облом, — шепчет Даниэль, проходя мимо, очевидно, она наблюдала за нашим маленьким шоу (как и все остальные в баре, ведь ситуация еще не была достаточно неловкой, не так ли?). — Это было грубо.

— Что я должна теперь делать?

— Найди способ извиниться и надейся, что в будущем он найдёт новое место, где сможет выпивать, — отвечает она. — У тебя не так много вариантов, что еще можно предпринять.

«Найди способ извиниться». Ей легко говорить, это не ее игнорируют. Я задерживаюсь еще на несколько минут в баре, но напитки уже готовы и ждут меня.

Да начнется шоу.

Я несу заказ к столу байкеров, пытаясь поймать Пака на слове. Карли сидит между ним и Дипом, и я гадаю, с кем из них она пришла. В закусочной за завтраком, она явно была вместе с Паком... Я заставляю себя ярко улыбнуться, несмотря на то, что хочу её отравить. Пак — мой.

Подождите-ка. Откуда это взялось? Пак — не мой. Ни капельки. Нужен больно.

Врушка.

Следующие полчаса я ловлю себя на том, что постоянно смотрю на них, пытаясь определить, встречаются они или нет. Пак не обращает особого внимания на Карли. Если мне не показалось, то она больше уделяет внимания Дипу. Отличненько. Я надеюсь, что они поженятся и будут рожать детишек до тех пор, пока она не растолстеет. Тем не менее, она сидит рядом с Паком, и она также была вместе с ним на днях. Как будто специально, посыпая мне соль на раны, Карли раздражающе дружелюбна и мила со мной, когда я возвращаюсь за пустыми стаканами.

— Ты ведь Бекка, да? — спрашивает она. — У нас не было возможности поговорить на днях...

— Она никто, — отрезает Пак.

Карли будто прозревает, взглянув на нас. Остальные молча смотрят, как я сжимаюсь под их взглядами. Я хочу убежать. Спрятаться. Притвориться, что ничего такого никогда не происходило.

Ну уж нет.

Пора покончить с этим.

Я ставлю поднос на стол и, выпрямившись, смотрю прямо в лицо Паку.

— Мне нужно тебе кое-что сказать, — произношу я, стараясь говорить достаточно громко, чтобы меня можно было услышать поверх музыки. — То, что я сказала прошлой ночью, было неправильным. Я сожалею об этом. Это была неправда. Ты не насильник.

Карли начинает кашлять, а Дарси моргает. Мужчины просто молча наблюдают. Я ненадолго закрываю глаза, желая открыть их и оказаться где-нибудь в другом месте. Пожалуйста, в любом другом месте. Не повезло — когда я открываю их снова, Пак смотрит на меня, его глаза прожигают меня насквозь, как два горячих угля.

Ну... Думаю, я привлекла его внимание.

— Думаю, мне нужно кое-что прояснить, — продолжаю я. — Пять лет назад, когда встретила тебя в Калифорнии, я сделала всё, что могла, чтобы заставить тебя думать, будто хочу быть с тобой. Тини всё подстроил, я подыграла тебе, и ты был такой же жертвой, как и я. Ты не насиловал меня и как только понял что к чему, ты мог просто уйти. Вместо этого ты спас меня, и я буду ценить это всю оставшуюся жизнь. Прошлой ночью я назвала тебя насильником, потому что ты говорил мне вещи, которые я не хотела слышать, и я разозлилась. На самом деле, я часто злюсь. Это вроде как моя проблема, так что прошу прощения. Ещё раз спасибо, что привёз меня в Айдахо и спас мне жизнь.

С этими словами я хватаю поднос и ухожу, чувствуя, как дрожат мои руки. Даниэль ждет меня у бара, внимательно всматриваясь мне в лицо.

— Ты сделала это?

— Ага.

— Серьезно? Прямо перед всеми?

— Ага.

— Ты в порядке?

Я раздумываю над ее вопросом.

— Нет, думаю, на меня надвигается паника.

— Иди на кухню и посиди там, — быстро говорит она. — Я прикрою тебя. Оставайся там, пока не успокоишься.

— Ты видишь его?

— Пака?

— Ну а кого еще? — шиплю я. — Он смотрит на меня? Он так ничего и не сказал. Никто из них.

— Да, он смотрит на нас, — отвечает она, бросая взгляд мне за спину — Но он, похоже, даже и не думает подходить сюда. Он просто пьёт своё пиво и смотрит. Его выражение лица, правда, немного свирепое. Иди, освежись в кладовой. Холодный воздух пойдет тебе на пользу. Что бы ни случилось, помни, что я здесь. Блейк тоже. Мы прикроем тебя.

Я киваю и ныряю под барную стойку, проскользнув мимо Блейка, и бросаюсь на кухню. Гордон — повар, уже закрыл кухню несколько часов назад, хотя в воздухе все еще витает слабый запах жареной еды. Я открываю большую дверь кладовки, включив свет, и вхожу внутрь. Дверь за мной закрывается, приглушая звуки из бара, и я хватаю маленький табурет рядом с настенной полкой, чтобы сесть на него.

В кладовке есть что-то по-своему замечательное.

Холодно, конечно. Для кухонь общепита это очень хорошо, потому что всегда жарко, особенно когда включен большой гриль. Летом ещё жарче, что делает кладовку оазисом для всех работников бара и кухни. Сегодня вечером это моё убежище, и я уже чувствую, как лёгкий пот охлаждает мою кожу. Слабые мурашки кружат по моему телу. Я глубоко вдыхаю, наслаждаясь тишиной.

Я могла бы сделать это. Могла бы пойти туда, смотреть на Пака и улыбаться, прислуживая ему и его братьям по клубу. Я бы делала это с высоко поднятой головой — у меня не было бы выбора. Каллап — маленький город, и если я не решу уехать, мне, так или иначе, придется сталкиваться с ними.

Конечно, я могу оставить Каллап.

Как и в любой другой раз, когда я думаю о переезде, мой разум немедленно отвергает эту идею. Я люблю этот город и чувствую себя здесь в безопасности.

Дверь кладовки открывается.

— Ты в порядке? — спрашивает Блейк. — Кого-нибудь нужно убить?

Я улыбаюсь, потому что знаю, что он не шутит. Он — причина, по которой мне нужно взять себя в руки и вернуться туда. Он и Даниэль, и Реджина, и Эрл, и все, кто составляет мой мир. Так что, если Пак и ненавидит меня, то меня ненавидели и раньше.

— Да, я в порядке, — отвечаю ему я.

Он подходит и, схватив меня за руку, тянет вверх, поднимая меня на ноги.

— Тереза спрашивает, где ты, — говорит он мне. — Я сказал, что ты пошла за свежими лимонами.

Я оглядываюсь, увидев на полке прозрачный пластиковый контейнер с нарезанными лимонами, и хватаю его. Блейк улыбается мне, и мне становится спокойно.

Держа его за руку, я возвращаюсь в бар.

Глава 8

Пак

Моя рука сжимает стакан так сильно, чудо, что он не разбивается.

«Спасибо, что привез меня в Айдахо и спас мне жизнь».

Слова Бекки продолжают звучать в моей голове. Прошлой ночью, в первый час после того, как она назвала меня насильником, я хотел прибить её. После всего, что я сделал для неё, всего, что дал… И, когда я, наконец, заполучил ее, и дал то, в чем она нуждалась, Бекка вывалила на меня тонну дерьма.

Сумасшедшая стерва.

Из-за этого я разозлился еще больше, потому что в глубине души всё ещё чувствую себя виноватым из-за той ночи. Я чувствую себя ещё более виноватым, потому что последние пять лет пытаюсь выяснить, как повторить это с ней снова. Я наблюдал за ней в её квартире после нашей ссоры — закрой, наконец, свои проклятые шторы, Бекка, — она сидела за своей грёбаной швейной машиной. Моя душа рвалась на части, а Бекка занималась гребанным рукоделием.

Тогда я взял ключи и погнал на байке вдоль реки, пока не выехал на шоссе. Я остановился, глядя на восток, в сторону Монтаны, задаваясь вопросом, должен ли просто взять и уехать в том направлении. Я мог бы оставить все позади. Клуб, Бекку, всё. Я бы взял только свой байк и полетел навстречу ветру, пока жизнь не обрела бы новый смысл.

Конечно, я так не поступил.

И я всё ещё не уверен, почему.

Бекка идет, неся в руках тяжелый поднос, а ее задница, покачиваясь, так и просит хорошей трепки. Боже, я всё ещё хочу трахнуть её. Она обслуживает сегодня этих мудаков из академии, которые заняли два стола вдоль стены. Девки ведут себя как маленькие эгоистичные киски, прикидываясь взрослыми. Я вижу, как одна из них подзывает Бекку щелчком пальцев, и это меня бесит.

Я все еще злюсь на нее, поэтому не ищите смысла в том, что я хочу, чтобы другие относились к ней с уважением. Предполагаю, что глубоко внутри всегда была часть меня, которая считала её своей.

Чёрт, вот бы знать.

Пока девочки подкалывают ее и скулят о своих напитках, парни осматривают её, как будто она стриптизерша, танцующая на шесте. Я почти уверен, что кто-нибудь сегодня сунет долларовую купюру в её глубокое декольте.

Хм… Если это произойдет, мне придется выбросить отсюда маленького засранца. Тут уж ничего не поделать.

— Думаю, тебе следует решить проблемы с Маллоу, — говорит Буни, удивляя меня. — Он хочет поговорить. Нужно сделать это незаметно.

Я смотрю на него. Дип притягивает Карли к себе на колени и показательно лапает её. Она смотрит на меня, может быть, думая, что это заставит меня ревновать? Я предпочитаю не замечать ее взгляд, потому что у Дипа есть планы на неё, даже если она ещё не догадалась.

— Пойдём в уборную, — говорит Дарси, хватая за руку Карли.

Карли кивает, выскользнув из-за стола. Потом обе женщины исчезают в темном коридоре, оставив нас свободно обсуждать наши дела.

— Так почему ты хочешь, чтобы я с ним разобрался? — спрашиваю я Буни, наклонившись вперёд.

— Все логично, ты с ним примерно одного возраста, — отвечает Буни. — Если молодой парень выйдет поговорить со стариком, люди, с большей вероятностью, заметят это. Хочу, чтобы ты его прощупал, потом расскажешь мне, что о нем думаешь.

Я жму плечами. Меня не провести подобным оправданием, но у Буни, очевидно, есть на то свои причины. Чёрт, все, что уведет мои мысли в сторону от Бекки, на данный момент, должно подойти, не так ли?

— Хорошо.

Десять минут спустя Рурк встает и направляется к передней части бара, вытаскивая пачку сигарет из кармана.

Чертовски здорово.

Теперь мне придется выйти притвориться, что я курю. Дип улыбается мне, и я на мгновение задумываюсь, не подставляют ли они меня просто для того, чтобы поржать. Потом Буни пинает меня ботинком, и я снова ловлю его взгляд. Человек просто весь в делах — нет, он точно не обманывает меня.

— Пойду покурю, — объявляю я, потом встаю и иду к передней части бара.

Затем открываю дверь и оглядываюсь вокруг, заметив Рурка на углу крыльца, небрежно закуривающего сигарету.

— Не найдется еще одной? — спрашиваю его я.

— Конечно, — он протягивает мне пачку.

Я вытаскиваю сигарету. Мои пальцы испытывают райское блаженство, почти болезненное. Чёрт, я хочу курить. Почти так же сильно, как хочу Бекку.

И оба варианта убьют меня.

— Зажигалку? — спрашивает он.

Немного подумав, я отказываюсь, качая головой. Если бы здесь были другие люди, я бы прикурил, но пока мы одни. Пока мне нужно поговорить с ним, дым я оставлю на потом, когда мне действительно понадобится прикрытие.

Вот он я. Настоящий, мать его, святоша.

— Ну, так что? — спрашиваю я его. — Буни сказал, что ты хотел поговорить.

— Думаю, что у нас есть проблема, в которой клуб может нам помочь, — произносит он медленно. — «Вегас Бэлльс» — новый стрип-клуб, который открылся недалеко от границы Вашингтона и Айдахо. Я слышал, что они составили хорошую конкуренцию стрип-клубу Риперов.

Я жму плечами, гадая, к чему он ведет. Несколько дней назад я услышал это от Пэйнтера, и Маллоу прав. Прибыль в «Лайн» падает с тех пор, как открылся новый клуб вниз по улице. До сих пор они не предпринимали никаких действий, но это не продлится вечно. Рано или поздно «Вегас Бэлльс» либо перейдет к Риперам, либо закроется — так все устроено на севере Айдахо.

— Немного слышал об этом, — отвечаю я.

— Это зона влияния Каллаганов, — объясняет Рурк, прислонившись к перилам. — Джейми Каллаган все ближе к нам, он готовится к двадцать первому дню рождения Шейна МакДоноха. Вот тогда все и дойдет до высшей точки. Если Джейми победит, они отстанут от Шейна, и контроль над «Смеющейся Тесс» уйдет из долины навсегда. Поверь мне, ты не захочешь, чтобы Джейми был за главного.

— Почему тебя это волнует? — спрашиваю я. — Раскрой свои карты — доверие играет сейчас значительную роль.

— Они отправили меня в Нортвудс, чтобы вернуть Шейна в наши ряды, — отвечает он. — Он должен стать одним из них, понимаешь. Каллаганы всегда планировали вернуть его, но он никогда не умел выполнять приказы. Видимо, как и я.

— А как же твой отец? — прямо спрашиваю я. — Он не тот человек, чтобы переходить ему дорогу. Что он подумает?

— Он тоже не Каллаган, — отвечает Рурк, пожав плечами. — Они могут думать, что он таков, но отец заботится только о себе и больше ни о ком. Ни обо мне, ни о моей матери. Ни о ком. Мне насрать на этого мудака.

Интересно. Это не сходится с нашей информацией.

— Так каков план?

Он задумчиво смотрит на меня.

— Мотоклуб с нами или нет?

— Я не могу отвечать за клуб, — говорю я. — Братья должны проголосовать. Ты хочешь, чтобы я донес что-то до собрания, но сначала ты должен дать мне это.

— Справедливо, — соглашается он, потушив сигарету.

Он едва коснулся ее, и думаю, что он вряд ли затянулся хотя бы раз. Пустая трата. Боже, как я хочу курить. Мои пальцы буквально зудят.

— Шейн должен продержаться до тех пор, пока ему не исполнится двадцать один год. В этот день его приказ о домашнем аресте закончится, и он возьмет под контроль «Смеющуюся Тесс». Звучит достаточно просто, но они постоянно бросают в нас новое дерьмо, пытаясь обойти волю деда. Фуфло о судебных регистрациях, слушания по поводу умственной отсталости, да что угодно. Мы думаем, что они пытались отравить его на прошлой неделе, хотя это трудно доказать.

— Мы думали, он нужен им живым.

— Это с какой стороны посмотреть на слово «живой», — бормочет он. — Они хотят найти способ превратить его в овощ, который впишется под их потребности. Его мать подаст на постоянное опекунство и приберет к рукам «Смеющуюся Тесс». Это достижение Каллаганов, когда рот Кристины открывается, оттуда доносится голос Джейми. Я здесь, чтобы сказать вам, что пришло время занять чью-то сторону, и клуб должен поддержать Шейна. В противном случае, этой долине — конец.

Я киваю, думая, что он, вероятно, прав. Они выкачивали всё, пока не осталось ничего. Чёрт, им уже удалось поиметь шахтеров. Местный профсоюз годами кричит об оборудовании для обеспечения безопасности, но управляющие и знать ничего не хотят. Мы должны поблагодарить Каллаганов за это.

— Так что ты хочешь?

— Шейн хочет встретиться с тобой, — говорит он. — Мы проведём тебя в школу сегодня вечером. Мы устроили вечеринку, на которую придут местные. Это будет твоим прикрытием, на случай, если кто-нибудь тебя увидит. Просто еще один придурок, который хочет напиться в академии, подцепить девчонку, или подраться, или ещё что-нибудь.

Понятно, почему Буни выбрал именно меня. В двадцать шесть лет я не особо похож на подростка, но я самый младший полноправный член клуба.

— Хорошо, — говорю я. — Я приду поговорить с ним. Но хочу что-нибудь дельное для моего президента.

— Мы — союзники. Вы хотите, чтобы долина была в безопасности, Шейн хочет, чтобы долина была в безопасности. В краткосрочной перспективе, вашему клубу и МК «Риперы» нужен неработающий «Вегас Бэлльс». Джейми Каллаган приедет на этой неделе, чтобы оценить положение вещей — возможно, это наилучший шанс, который когда-либо у нас будет, чтобы схватить его. У нас информация о нем, а вы — сила. Все в выигрыше.

Я раздумываю над этим, а потом киваю.

— Я поговорю с Буни, — говорю я ему. — Потом приду в школу. Но запомни, мы здесь не в игры играем. Ты понял?

Рурк смеется, звуча старше и циничнее, чем любой подросток его возраста.

— У нас уже есть длинный список людей, которые хотят избавиться от нас. Поверь, мы не хотим его увеличивать.

— Справедливо.

Я хватаю пальцами незажжённую сигарету. Я должен раздавить её, выбросить подальше от крыльца. Но вместо этого сую себе в карман.

К черту курение и к черту Бекку.

Может быть, хорошая драка с Каллаганами разрядит атмосферу. Не то, чтобы у меня есть что терять, чем бы все это не закончилось. Но в одном Рурк Маллоу прав: мы определенно не захотим, чтобы Джейми Каллаган прибрал к своим рукам «Смеющуюся Тесс».

Бекка

После небольшого перерыва в кладовке, все становится намного лучше. Пак все еще не говорит со мной, но, учитывая все обстоятельства, это меньшее из зол. Я чувствую, что его глаза следят за мной, но заставляю себя не обращать на это внимания.

Помогает также и то, что бар переполнен, а студенты бегают за мной, скуля о выпивке и настаивая на том, что я всё испортила. Блэйку трижды пришлось переделывать «Секс на пляже» — «Это просто не совсем правильно, понимаете? Какую водку он использовал? Здесь точно ананасовый сок? Я хотела ананасовый сок». Я готова их отравить.

Дело в том, что успевать исполнять все их дерьмовые просьбы — занятие, тянущее на звание полноценной занятости. Мне приходится следить за ними постоянно. Вот почему я замечаю, насколько пугающе выглядит один из их компашки, выходящий покурить. Пак следует за ним.

— Ты видела это? — тихо спрашиваю я Даниэль, пока мы находимся вместе в баре. — Пак пошёл за этим парнем. Думаешь, там что-то происходит?

— Нет, — говорит она твёрдо. — И, если бы так и было, ты бы не захотела об этом знать, так что забей.

Хорошая точка зрения.

К сожалению, остальные студенты всё ещё испытывают жажду, и когда я снова отправляюсь к их столу, парень с грязными каштановыми волосами решает подкатить ко мне. Увернувшись от него, я начинаю улыбаться еще сильнее. Он дарит мне пьяную ухмылку, которая злит не менее пьяную рыжеволосую девушку, сидящую рядом с ним.

— Не могла бы ты двигаться еще медленнее? — она пытается звучать злобно, но слова даются ей с трудом.

— Извини, — мне удается вырваться.

Затем я снова иду к бару и наклоняюсь к Даниэль, у которой перерыв, отдавая ей грязную посуду.

— Я сыта по горло выходками этих мудаков, — шиплю я. — Один из них облапал мою задницу.

— Я этим займусь. Что они заказали?

— Ещё пару стаканов пива.

Подмигнув, она хватает один из стаканов и, быстро окунув его в мыльную воду, оставляет на дне около трех дюймов жидкости. Затем заполняет его пивом.

— Тебя уволят! — шепчу я, оглядываясь, в надежде что никто это не заметит.

Никто не обращает на нас внимания, кроме Блейка, который поднимает бровь, но ничего не говорит.

— Я даже официально не на работе, — отвечает она, хватая второй стакан, проделывая то же самое. — Просто делаю своё дело, чтобы помочь своим друзьям. Не моя вина, что Тереза ещё не научила меня, как правильно мыть посуду. Относить этим засранцам их пиво — твоя работа — предоставь им отличный сервис, независимо от того, нравишься ли ты им.

Я улыбаюсь.

— Я люблю тебя.

— Знаю, — отвечает она, используя свой лучший голос Хана Соло.

Две минуты спустя я расставляю бокалы в центре их стола, прикусив губу, чтобы не засмеяться. Это делает меня плохим человеком? Абсолютно. Но, когда мудак снова хватает мою ногу и щупает внутреннюю сторону бедра, всякая вина исчезает. Этот придурок заслуживает всего, что он получит и ещё немного. Мудак.

Через десять минут Пак и его новый друг возвращаются обратно. Поговорив с Буни, он ловит мой взгляд. Мы смотрим друг на друга через стойку, и я бы даже отдала свою швейную машинку, чтобы узнать, о чем он думает.

Он качает головой и снова выходит.

Все-таки я решаю взять перерыв, потому что студент-альфа машет мне рукой. Я подхожу к нему, поразившись, насколько он большой. Он также не настолько юн, как я думала раньше. Похоже, что ему столько же лет, сколько и мне.

— Ты можешь закрыть наш счет? — спрашивает он. — Мы возвращаемся в школу на вечеринку.

Как будто меня волнует, что они собираются делать. Я просто хочу, чтобы они поскорее свалили.

— Конечно.

Я пробиваю их кредитные карты и отношу им чеки, даже заставив себя улыбнуться, несмотря на то, что очень хочу продемонстрировать им способности своего среднего пальца. Потом собираю грязную посуду с их стола не очень деликатно, всеми способами стараясь намекнуть, что они должны убраться отсюда на хрен. Надеюсь, они не урежут мои чаевые, но я не хочу смотреть при них.

В этот момент Хэндси-Бой (Handsy Boy — человек, который распускает руки —прим. перев.) щёлкает мне пальцами, как собаке.

Я поворачиваюсь к нему с диким желанием ударить его по голове подносом, грязными стаканами и всем остальным, что попадётся под руку.

— Отойди-ка в сторонку, — говорит Даниэль мрачным голосом. — Успокойся и отдохни минутку, если возникнут проблемы, я дам знать Терезе. А теперь дай мне свой поднос и убирайся отсюда.

Отдав ей поднос, я следую к заднему выходу, мимо ванных комнат и выхожу на крыльцо. Как только дверь хлопает за мной, мне сразу становится легче. Словно некие тиски, сдавливавшие мою грудь, лопнули. Боже, я ненавижу таких придурков. Звуки бара здесь не так слышны. Я сижу на ступеньках, обнимая колени и глубоко дыша, в попытке успокоиться.

Мир полон придурков. Что невероятно злит меня.

Я слышу звук мотоциклетного двигателя, ревущего на улице, похожего на мотоцикл Пака. Отсюда не могу сказать наверняка…А может быть, и нет... Он, наверное, уже уехал. Почему я чувствую себя такой слабой рядом с ним, еще и какой-то незнакомец, лапающий меня в баре, просто сводит меня с ума?

Наверное, потому что маленький ублюдок внутри не может стать реальной угрозой. Он не байкер, не крутой, он даже не настоящий мужчина. Просто очередной избалованный ребенок, который думает, что деньги богатеньких родителей делают его лучше других людей. Пять минут спустя мне удается успокоиться, так что я встаю и вытираю грязь с задницы, прежде чем вернуться внутрь. Я прохожу мимо кабинета Терезы, а затем толкаю дверь «Только для персонала» в коридор.

Принц Хэндси ждет меня, мерзкая улыбка расплылась на его лице.

— Как насчет поцелуя?

Да ни за что, бл*дь.

Без-бл*дь-вариантов.

Он набрасывается на меня, и я поднимаю колено, обрушив на его хэндси-яйца ярость ангела-мстителя. Он визжит, как ребенок. Дарси выбегает из женского туалета с широко раскрытыми глазами.

— Ты в порядке? — спрашивает она, осознав, что произошло.

— Лучше не бывает, — объявляю я, нужно было расправиться с ним еще часом ранее. Придурок.

— Какого хрена тут происходит?

Тереза выбегает в переполненный коридор. Позади неё стоят Даниэль и Блейк, и еще целая куча других людей, включая пьяную рыженькую. Девчонка вопит и падает на колени рядом с разгневанным парнем.

— Она напала на него! Позвоните в полицию — пусть арестуют эту маленькую сучку!

Тогда темноволосый альфа-студент, растолкав толпу, хватает её за руку, дергая за спину.

— Иди и подожди у машины, — приказывает он.

Она начинает спорить, но его смертельный взгляд заставляет ее замолчать, словно выключатель. Вот чёрт.

— Мы поговорим в моём кабинете, — твёрдо говорит мне Тереза. — Я решу тут все.

— Конечно, — говорю я, адреналин от атаки полностью угас, и я понимаю, что натворила.

Я готовлюсь потерять свою вторую работу за неделю из-за драки. Как это вообще возможно? Каждый день в течение последних пяти лет я задаю себе один и тот же вопрос — что бы сделала моя мама? Тогда мне нужно сделать наоборот… И вот она я. Снова дерусь.

— Все свалили, — объявляет Дарси, громким и полным авторитета голосом. — Это не ваше дело, так что возвращайтесь к выпивке.

— Он пьян и увивается за ней всю ночь, — говорит темноволосый парень Терезе. — Он, возможно, тронул ее только раз. Уверен, она просто защищалась.

— Я знаю, — говорит Тереза, встречаясь с ним взглядом. — Хватит с меня вашего дерьма. Бери своих друзей, и убирайтесь к чёрту.

Хэндси стонет и садится.

— Позвоните в полицию. Я хочу выдвинуть обвинения.

— Оу, ты можешь поговорить с моим ружьем, — отрезает Тереза.

— Нет необходимости, — мягко отказывается альфа-парень. — Он сожалеет о своём поведении и хочет оставить щедрый чек в качестве своих извинений. Он больше сюда не вернется. Поднимай свою задницу, придурок.

Он толкает своего друга, чтобы подчеркнуть это, и мы наблюдаем, как мудак медленно встает. К моему удивлению, он сует руку в карман и вытаскивает свой кошелёк, перебирая купюры, прежде чем достать пятьдесят баксов и протянуть их мне.

— Попробуй еще раз, — отрезает темноволосый.

Мудак снова открывает свой кошелёк, и вытаскивает через секунду ещё пятьдесят.

— Теперь скажи, что ты сожалеешь.

— Мне жаль, — шипит он.

— Теперь жди меня в грёбаной тачке.

С этими словами Хэндси бросает на меня злобный взгляд и медленно уходит.

— Я очень сожалею об этом, — говорит Темная шевелюра.

Как ни странно, он, кажется, обращается к Дарси, что не имеет никакого смысла, но опять же, тут все бессмысленно.

— Я поговорю с Буни, — отвечает она. — Он будет на связи.

— Благодарю.

Я встречаюсь взглядом с Даниэль, мои глаза широко распахиваются.

«Что, чёрт возьми, это было»? — кричат ее глаза.

Я жму плечами, потому что понятия не имею.

— В мой кабинете, — повторяет Тереза.

Горькое чувство снова ударяет меня в живот. По крайней мере, я заработала достаточно, чтобы оплатить телефон до того, как меня уволят...

— Все остальные, возвращайтесь в зал. Шоу окончено.

— Ладно, скажи мне прямо, — говорит она, когда мы заходим внутрь, а дверь закрывается за нами. — Что, бл*дь, там произошло?

— Он лапал меня на протяжении всей ночи, — я стараюсь говорить медленно, чтобы не казалось, что я защищаюсь. — В последний раз, когда это случилось, он сунул руку мне между ног. Даниэль послала меня на улицу, чтобы я успокоилась, а когда я вернулась, он ждал и снова схватил меня. Я должна была защищаться.

Тереза смотрит на меня свысока, о чем-то задумавшись. Чёрт. Как будто... она понимает меня...

— Хорошо, — выдает она, наконец-то. — Так ты в состоянии закончить смену? Мы можем справиться без тебя, если тебе нужно домой.

Что?

— Я напала на одного из клиентов, — напоминаю ей, окончательно запутавшись.

— Нет, клиент напал на тебя, — перебивает она твердо. — Знаю, что у нас репутация жёсткого бара, но никто не насилует моих сотрудников. Этому парню повезло, что ты добралась до него раньше меня.

— Ох... — Ух ты. Не ожидала такого. — Ну... Думаю, я могу вернуться к работе? В смысле, я в порядке. Он мне ничего не сделал.

— Отлично, — говорит она. — Выпей что-нибудь, чтобы успокоиться, а потом возвращайся к работе. И не волнуйся, что этот говнюк снова тебя побеспокоит. Дарси позаботится об этом.

— Почему...? — я закрываю рот, проглатывая вопрос, понимая, что мне это не нужно и что я не хочу знать ответ.

Не-а. Лучше оставить все как есть, так что я ухожу из её офиса и выпиваю свой шот.

Потом снова приступаю к своим столам.

Дарси и Буни всё ещё сидят в зале, и Дарси смотрит на меня задумчивым взглядом. Я решаю притвориться, что ничего не случилось. Даниэль подходит ко мне, закинув руку мне на плечо.

— Ты в порядке?

— Да, — отвечаю я. — Ничего страшного. По-моему, мне начинает нравиться это место.

Даниэль улыбается, легонько толкая меня.

— Мне тоже.

К счастью, заказ, который поступает ко мне с другого столика — последний, и остаток ночи проходит без драмы. Я затаскиваю свое бренное тело в квартиру в три часа ночи, измученная, но довольная. Включив музыку, беру стакан воды и сажусь за стол, чтобы подсчитать чаевые. Это не целое состояние, но я могу оплатить счёт за электричество и купить продуктов на неделю, если буду экономить.

В конце концов, работать в «Лосе» оказывается не так уж и плохо.

Я смотрю на швейную машинку, чувствуя надежду впервые за этот день. Гладкая, чёрная машина с золотой филигранью и офортом взывает ко мне, и я смеюсь. Может быть, завтра я начну то одеяло, которое задумала. Я даже придумала узор, которым буду шить. Лестница Иакова.

Ну и что, если Пак теперь меня ненавидит? Я облажалась, но я сделала всё возможное, чтобы исправить это. Я понятия не имею, что может случиться с моей мамой, но, если она захочет оставить Тини, я буду рада ее принять. Если она не станет этого делать, по крайней мере, я уже доказала, что могу позаботиться о себе.

Пак

Воскресенье

— Ты должен был мне позвонить, — говорю я Буни, желая ударить его.

Мы собрались в клубе на еженедельную встречу. Дарси готовила нам блины, яйца и бекон, когда мы приехали, поэтому я предложил ей помощь, потому что вот такой я благодетель.

Также я хотел знать, упоминала ли Бекка обо мне после того, как я ушёл прошлой ночью.

Не то чтобы я знаю, как готовятся все эти штуки. Конечно, нет… но я оказался на кухне, помогая готовить завтрак на случай, если Дарси пожалеет меня и поделится со мной информацией. Именно тогда она рассказала мне о Бекке, придурке в коридоре и поступке Рурка Маллоя.

Через тридцать секунд я уже стою перед Буни, требуя ответов.

— Зачем я тебе должен был звонить? — спрашивает он насмешливым голосом. — Ты не раз говорил, что не претендуешь на неё. Она сама прекрасно справилась с ситуацией — не велика мелочь.

— Мы всегда защищали её, — протестую я. — Тебе нужно было отправить чёртово сообщение.

Глаза Буни жестко загораются.

— Мы присматривали за ней, — говорит он. — Но она не собственность клуба. Ты хочешь, чтобы мы относились к ней как к старухе, так требуй её. Поднатужься или убирай задницу с горшка.

Я хочу и дальше продолжать спорить. Ударить его, или ругаться, или даже послать его. Мой президент смотрит на меня по-доброму, потому что он прав, и мы оба это знаем. Она не моя. Будет ли клуб по-прежнему защищать Бекку? Без сомнения. Мы бы защитили любого в Каллапе, если бы пришлось… Но она сама защищала себя прошлой ночью, и не было никакого прямого оскорбления Ублюдков.

— Возьми её или отпусти, — добавляет Буни, его голос смертельно серьезен. — Это неопределённое дерьмо не сработает. Мы все слышали её в «Лосе». Либо то, что она сказала, подходит для тебя, либо нет. Мяч на твоем поле.

Я смотрю на него, потому что все, что он сказал правильно. Хотя, я всё ещё разочарован в ней. Она вынесла мне весь мозг, но у меня было достаточно времени подумать об этом, наслаждаясь прошлой ночью своей выклянченной сигаретой, прежде чем уехать с парковки.

Да. Вот так мы и вляпываемся. Я сидел один в темноте, одержимый девушкой, словно какой-то чертов подражатель Роберта Паттинсона.

По крайней мере, я курил, а не пил игристое.

Буни жмет плечами.

— Пришло время для церкви. Соберись.

***

Я занимаю своё место за потертым старым столом, который мы накрыли в задней комнате. К нам присоединились двенадцать братьев, и ещё пятеро не смогли приехать. Двое были на пенсии, хотя они все еще носили наши цвета. Другой должен был работать, а последние двое были в Монтане, посещая другой чаптер.

На самом деле я никогда не планировал остаться в Каллапе. Я был парнем из Монтаны, родился и вырос там... Но почему-то мне так и не удалось уехать после того, как я вернулся из тюрьмы. Отчасти, из-за Бекки. Отчасти, из-за Риперов — Пэйнтер и я стали близки, и обычно мы встречаемся, по крайней мере, раз в неделю. В последнее время — реже, с тех пор, как он начал встречаться с Мелани, но такова жизнь.

— Итак, мы собрались здесь, чтобы обсудить ситуацию с Шейном МакДонохом, — объявляет Буни. — Есть новости. Пак, хочешь поделиться?

— Вчера вечером я поговорил с Рурком Маллоем, в «Лосе», — говорю я, заставляя себя сконцентрироваться. — Это был разговор, открывающий глаза. Мы знаем, что МакДонох замешан в какой-то борьбе за власть со своим отчимом, Джейми Каллаганом. У нас не было подробностей, но прошлой ночью я многое узнал. Серьезное дерьмо. Маллой сказал мне, что они полны решимости удержать МакДоноха от претензий на его наследство — он должен взять под контроль «Смеющуюся Тесс» в следующем году, когда ему исполнится двадцать один год. Маллой говорит, что местный профсоюз поддерживает его.

— Это правда, — тихо говорит Дип. — Хотя это вразрез с сущностью МакДоноха. Мы ждали, надеясь, что он пойдёт за своим отцом, а не за дедушкой. Кэйд Блэкторн настаивает на том, что кровный наследник должен управлять шахтой. А до тех пор, большинство из нас везут наше собственное спасательное снаряжение. Я не доверяю этому дерьму под землёй. Нужна замена.

Я хмурюсь.

— Какой наследник?

— Блэкторна, — говорит Дип. — Ходят слухи, что отцом Шейна был Булл Блэкторн. Он был президентом местной администрации, когда Кристин МакДонох решила, что она хочет разозлить отца — она бегала за ним какое-то время. Потом Булл внезапно оказался мёртвым, а Кристин залетела. И вдруг она выходит замуж за Джейми Каллагана и переезжает в Вегас. С тех пор она не возвращалась, если только ей не были нужны деньги.

— Это просто слух, — говорит Буни, нахмурившись. — Чёрт, неважно, кто отец пацана. Важно только то, будет ли он лучше для долины, чем его мать и её муженек.

— Должно быть лучше, — говорит Дип. — Хуже уже просто быть не может.

— Мы надеемся, что оборудование безопасности будет заменено, когда Шейн возьмёт на себя ответственность, — тихо добавляет Демон. — По крайней мере, самая нижняя ветка шахты. Всем остальным глубоко насрать на нас. Я купил собственное оборудование. Если будет ещё один пожар, я не хочу умереть там внизу, потому что корпорация МакДоноха не будет платить за обновления.

— Администрация подконтрольна Каллаганам, — замечает Буни.

— Ну, Маллой говорит, что Каллаган и его сука-жена пытаются объявить Шейна сумасшедшим и закрыть его на долгий срок, — продолжаю я. — Полагаю, что они видят в этом лазейку — если это случится, мамашка сможет его заменит.

— У них есть деньги и адвокаты, чтобы сделать это, — говорит Буни.

— Он хочет союза, — продолжаю я. — После того, как я поговорил с Маллоем, отправился в академию. Студенты устроили вечеринку в лесу. Маллой использовал это как предлог, чтобы провести меня, и я встретился с самим МакДонохом.

Дип оживляется.

— Он реально похож на Булла? Как и говорят?

Я жму плечами.

— Чёрт, почем мне знать — я не из этих мест, помнишь?

— Христос, — бормочет Дип. — Ты чертовски бесполезен.

— Он подтвердил то, что сказал Маллой, — продолжаю я, посылая Дипа. — По их словам, стрип-клуб «Вегас Бэлльс» — это каллаганский фронт. Небольшой сюрприз — Пэйнтер сказал мне, что Риперы уже давно это подозревают, так что 1:0 в пользу МакДоноха. Он сказал, что они используют клуб для отмывания денег, взятых с рудника, и что, когда они получат полный контроль, то высосут всю долину.

— Я верю в это, — сказал Демон. — Мы уже сыты их дерьмом по горло — многие вещи не складываются. Говорят, корпоративные попечители находятся под контролем Каллагана.

— Так чего же они хотят от нас?

— МакДонох говорит, что его отчим приедет на следующей неделе. У него ещё нет времени, но он будет в стрип-клубе, а это значит, что мы можем добраться до него. Макдонох и его люди предоставят полную информацию, Ублюдки и Риперы — это сила. Одним налётом мы шлёпнем Каллаганов и заберем стрип-клуб. Все будут в выигрыше.

— Что ты думаешь? — спрашивает Буни. — Это подстава?

— Вряд ли, если это подстава, то какова мотивация для МакДоноха? — отвечаю я, проигрывая различные сценарии в голове. — У парня прикреплен датчик слежения к лодыжке, и он не может покинуть территорию кампуса. Какая-то причудливая компьютеризированная система, никогда не встречал ничего подобного. Нет сомнений, что он разозлился — наверняка, еще и напуган. Если то, что он говорит, правда, то в этой игре есть около тысячи разных вариантов, в которых он может проиграть.

— Мы должны сделать это, — подытоживает Демон. — Этот новый стрип-клуб станет проблемой для Риперов. И этого уже достаточно. Если есть способ спасти МакДоноха и вернуть контроль над «Тесс», шахтёры нас поддержат.

— Одна вещь сбивает меня с толку, — произносит Буни задумчивым голосом. — Почему Рурк Маллой обманул свою семью? Знаю, оружие — это просто самозащита, и я уверен, что у них много врагов. А Маллой проворачивает такую штуку, и если его семья узнает, то ему не поздоровится, независимо от того, кто его отец. На самом деле, это может еще более ухудшить ситуацию. Его отец находился с Каллаганами десятилетиями. Это серьезное предательство.

— Маллой говорит, что его батя не самый хороший человек, — отвечаю я. — Семейное дерьмо.

— Он кажется умным пацаном, — говорит Буни. — Ты правда думаешь, что кто-то, обладающий хотя бы половиной мозга пойдет против ирландской мафии только потому, что у него проблемы с отцом? Больше похоже на самоубийство.

— Только, если он проиграет, — отмечаю я. — Иногда приходится выбирать сторону и сражаться. Маллой, очевидно, выбрал свою.

Слова повисают в воздухе.

— Мы знаем, на чьей стороне должны быть мы, — говорит Дип. — Не все в этой комнате работали под землей, но это наша община. «Смеющаяся Тесс» — это то, что держит нас в живых. Если у нас есть шанс защитить ее, мы должны им воспользоваться. Иначе мы явно не те, кем кажемся.

— Думаю, итог всем ясен, — медленно говорит Буни. — Кто-нибудь ещё хочет что-то сказать?

Все молчат.

— Ну ладно. Все «за»?

Я озвучиваю своё «Да» другим, а потом мы переходим к новому делу. Что-то о пропавшем насосе. Я отключаюсь от разговора, удивляясь, какого чёрта я влюбился в цыпочку, которая меня ненавидит.

Похоже это наказание.

Прикоснувшись к шраму на своему лице, я думаю, что моя жизнь могла бы быть другой, если бы я был девушкой. Мы с Беккой родились в похожем окружении... Я вырос в среди устрашающих мужчин и нестабильности, как и она. Теперь я один из них. Мой отец всегда присматривал за мной, но я должен был стоять на своём и платить за это кровью. Кровью и временем.

У Бекки никогда не было такой возможности.

Если у меня когда-нибудь будут дети, им, чёрт возьми, лучше быть мальчиками. Да, как будто мне так повезет. Я представляю себе маленькую девочку с большими глазами Бекки, улыбающуюся мне. Потом представляю её того же возраста, что и Бекка, когда мы познакомились. Молодая. Слишком, бл*дь, молодая, но я влюбился в Бекку, будто какой-то больной засранец.

Если какой-то парень, похожий на меня, свяжется с моей дочерью, я его убью.

Вот тогда-то меня и осеняет. Я понял, что хочу детей, и в моей голове они похожи на Бекку. Так какого черта я всё ещё злюсь на неё? Мы оба многое просрали за эти годы, но я сидел один в темноте прошлой ночью, подобно слизняку-курильщику-который-втюрился-по-уши, не желая принимать реальность. Чего, чёрт возьми, я жду?

На хрен это дерьмо.

— Что-нибудь ещё? — спрашивает Буни. — Думаю, мы почти закончили.

— Эй, у меня есть кое-что, — говорю я, слова удивляют меня.

— Что?

— Я заявляю свои права на Бекку Джонс.

Буни фыркает.

— Думал, что ты сделал это еще пять лет назад, тупица, — говорит Демон. — Это не новость.

— Нет, я имею ввиду, по-настоящему. Сейчас. Я охренеть как серьезно. Собираюсь сделать её своей старухой.

— Как раз вовремя, — говорит Буни, с трудом удерживаясь, чтобы не закатить глаза. — Чтобы больше я не видел тебя с кислой рожей, или пристрелю тебя собственноручно. У кого-нибудь есть проблемы с тем, что Пак хочет Бекку?

Я оглядываю стол, смотря на своих братьев, одного за другим. Им, чёрт побери, лучше не иметь проблем.

— Она знает, как держать рот на замке, — говорит Майнер. — Может справиться с собой, когда начинается какое-то дерьмо. С ней все будет хорошо.

Остальные кивают, и вот так у меня появляется старуха.

Предположим, я еще должен сообщить ей об этом.

Будет ли она бороться со мной? Может быть немного, но это даже хорошо. Мне всегда нравилась грубость.

Глава 9

Бекка

После хорошего сна все беды и сложности кажутся незначительными, и этой ночью я наконец-то высыпаюсь. Я не смогла вытащить себя из постели до раннего вечера и до сих пор не сходила душ.

К счастью, единственная работа, которая у меня есть на сегодня — это испечь черничный пирог. Тереза осталась довольна работой, которую я проделала накануне вечером — настолько, что поставила меня работать по вечерам, со вторника по субботу. Не лучшее расписание для моей «светской» жизни, но зато идеальное, чтобы заработать деньги.

С работой и школой, воскресенье остается моим единственным полным выходным днём, и я планирую насладиться им.

Я только закончила пить кофе, когда услышала звук мотоцикла Пака в переулке. Всю прошлую ночь меня терзали сомнения. Он так и не ответил на мои извинения. Он всё ещё злится? А это важно? Я уже решила, что не хочу иметь с ним ничего общего, так почему меня это должно волновать?

Потому что мне не всё равно.

Байк затих, после чего до меня донесся звук шагов по лестничной клетке. Дерьмо. Это не может быть он. А если это он? Чего он хочет? Что-то сказать? Но из-за стука в дверь я больше не могу думать. Я поднимаюсь медленно, желая причесаться, или, по крайней мере, переодеть пижамные штаны.

«Неважно, как ты выглядишь», — твёрдо напоминаю я себе. — «Ты не хочешь с ним связываться. Забей на него».

Легче сказать, чем сделать.

Подойдя к двери, я берусь за ручку, медленно открывая. Пак стоит снаружи, а его выражение лица невозможно прочитать. Он хорошо выглядит. Очень хорошо. Он всегда носит свой стандартный прикид из выцветших джинсов, кожаных ботинок и футболки, которая обнажает частично рукава его татуировок. Его клубные нашивки также включают в себя кожу и темные, контрастные цвета, которые снова напоминают мне о том, как он опасен.

— Пак, — говорю я.

Он заходит внутрь, разглядывая мое лицо. Мне не комфортно от того, как он сканирует меня своим взглядом. Определённо, хищник, оценивающий свою добычу. Пак красив, но никогда не был смазливым, и шрам, пересекающий его лицо, только добавляет ему жестокости. Вся его жизнь жестока. Поэтому я права на его счет, но теперь, когда он стоит передо мной, мне требуются все силы мира, чтобы не прикоснуться к нему. Не провести пальцами по его волосам, чтобы вспомнить какие они мягкие.

Он хочет того же и от меня. Это бушует в его глазах. Пак оборачивает руку вокруг моей шеи, и в его голодном рыке слышится мое имя.

— Бекка.

Внезапно его рот накрывает мой. Мои губы раскрываются из-за его языка, словно земля разверзается подо мной. Я чувствую, как его рука скользит по моей спине, вниз, сильно обхватывая мою задницу. Мои руки обхватывают его шею, и все глупые сомнения, что терзали меня исчезают.

Сейчас я нахожусь в правильном месте, именно в том, в котором мне и нужно быть.

Моё сердце, возможно, и не готово к реальным отношениям с Паком, но моё тело на сто процентов желает с ним секса. Желательно прямо сейчас, у этой стены. Его твёрдость врезается в меня, и когда он начинает подталкивать меня к спальне, мне даже в голову не приходит протестовать.

На самом деле, мне ничего не приходит в голову.

Полное отключение мозга.

Всё, что я чувствую — это он, всё, чего я хочу — это он. Во мне, вокруг меня. Мои ноги ударяются об кровать, и он толкает меня вниз. Не нежно. Совсем. Пак накрывает меня своим телом, отступив ровно настолько, чтобы изучить мое лицо. Его глаза прожигают мою душу, как угли.

— Если хочешь что-нибудь сказать, говори сейчас, — выдыхает он, стаскивая с себя кожаный жилет.

Я быстро качаю головой. Он хватает пояс моих штанов, просовывая пальцы внутрь, и дёргает их вниз по ногам. Затем его руки ложатся на ремень, дергают, разорвав его к чертям. Он расстегивает ширинку, в которой видно его — очень возбужденного, и намного больше того, что я запомнила.

Я глазею на него, загипнотизированная, облизывая губы. Пак стонет.

— Не смотри на меня так, — рычит он. — Я не хочу причинять тебе боли, но, если ты продолжишь в том же духе, я не сдержусь.

Он достает и надевает презерватив, и его член давит на вход в мое тело. Это случилось так быстро. Готова ли я к нему? Он разорвёт меня на части, сделает мне больно? Моё тело напрягается.

Пак даже не останавливается.

Его член мгновенно входит до конца, растягивая и наполняя меня, когда я задыхаюсь от смеси боли и удовольствия, настолько сильной, словно это мой новый собственный вид наркотика. Он придавливает меня своим телом, сильно врезаясь бедрами в меня, словно ему нужно это трение, но он не хочет рисковать, замедлившись хотя бы на секунду.

Учитывая, как от этого его тазовая кость бьется об мой клитор, мне жаловаться не приходиться.

— Еще, — выдыхаю я, хватаясь за его бицепсы пальцами.

Пак врезается в меня, вдавливая сильнее в изношенный матрас, хрипя от каждого удара, как будто его жизнь висит на волоске. Моя же, кажется, висит в промежуточном состоянии, отчаянно нуждаясь в освобождении, которое он может мне дать. Желание, нужда и напряжение проходят сквозь меня, как молния, унося к финишу быстрее, чем следовало бы ожидать.

Пак хватает мои лодыжки, закидывая себе на плечи. Новый угол меняет все, создав рычаг, который невероятно глубоко погружает его в моё тело.

— Прикоснись к себе, — требовательно приказывает он. — Забудься, пока я тебя трахаю. Теперь я владею этим телом — покажи мне, на что оно способно.

Я повинуюсь, затаив дыхание, отчаянно потираю клитор. Никогда не чувствовала ничего подобного в своей жизни. Глаза Пака привлекают мое внимание, удерживая мой взгляд в плену, пока его член пытает меня. Мой оргазм обрушается в бешенном порыве, и я кричу, содрогаясь всем телом. Он дико ухмыляется, затем начинает вбиваться в меня так сильно, что я понимаю — ходьба для меня может стать довольно проблематичной.

Хотя мне всё равно.

Каждый удар остается глубоко внутри, моё тело краснеет и дрожит, пока он увеличивается в размерах. Святой Боженька... Он сказал, что владеет мной, и это так. Моё тело узнает своего хозяина, даже если я этого и не желала. Оно хочет угодить ему, повиноваться и удовлетворять. Внезапно Пак кончает, сильно дрожа, вероятно, это его пульс я чувствую так глубоко в себе.

Его рука снова хватает мои волосы, наклоняя голову для очередного дикого поцелуя, когда последний выстрел заполняет меня.

Звук нашего дыхания наполняет воздух.

В конце концов, он выходит из меня, стягивая презерватив и ложась поперек меня. Я вздыхаю. Никогда не чувствовала ничего подобного — даже близко. Даже когда он лизал меня в Калифорнии, заставив кончить в первый раз.

— Мило, — удается выговорить ему. — Ну, наконец-то, твою мать.

Я не отвечаю, потому что, чёрт возьми, что девушка говорит после такого? «Огромное спасибо» не совсем подходит для такой ситуации. Вместо того, чтобы говорить, я обнимаю его и притягиваю в объятия. Его вес давит на меня, и мы лежим так, затаив дыхание.

— Это было неожиданно, — наконец говорю я.

Пак не реагирует, просто перекатывается в сторону, чтобы лечь рядом со мной. Я изучаю его, завороженная чертами его лица.

— Я принимаю твои извинения, — говорит он снисходительно. — На всякий случай, если ты этого не поняла.

Я смеюсь.

— Да, я, вроде как, поняла.

— Мы ходили вокруг да около, долгое время, — продолжает он. — Не секрет, чего я хочу, и это, по-моему, взаимно. Время пришло.

Время? Интересно, что это значит. Боже, надеюсь, он имеет в виду время для хорошего секса...

— Кажется, я припоминаю, как быстро ты восстанавливаешься, — говорю я, протягивая между нами своеобразную руку помощи.

Его член никогда не был полностью мягким. Кожа чувствуется шелковистой и гладкой между пальцами, и я ощущаю, как он становится все более твердым.

— Давай-ка всё проясним, — говорит он, и его тон застает меня врасплох. — Это не одноразовая акция. Я заявил на тебя права, Бекка. Уже поговорил об этом с клубом — они знают, что ты моя.

Я успокаиваюсь.

— Не помню, чтобы я на это соглашалась, — говорю я медленно. — На самом деле, я всё обдумала и решила, что ещё не готова к отношениям. Вся эта история с мамой и школой...

— У нас отношения уже пять лет, — отрезает Пак. — Это было ненормально, и мы не хранили верность друг другу... Чёрт, я не знаю, что это, бл*дь, было, но мы оба знаем, что это правда. Что бы между нами ни было, это было с первой ночи, когда мы встретились.

Я изучаю его лицо, пытаясь решить, поверить ли мне в эту теорию. Он был константой в моей жизни, это чертовски верно. Но эти отношения кажутся немного сумасшедшими.

— Прошлой ночью ты даже не разговаривал со мной, — отвечаю я, стараясь не запаниковать. — Затем ты появляешься у моего порога, трахаешься со мной и говоришь, что мы в отношениях? Чувствую, что где-то упускаю часть истории.

— Ты ненормальная девушка, — говорит он, его лицо смягчается. Он протягивает руку, хватая прядь моих волос и пропуская ее через пальцы. — Ты росла не в тех условиях и многое испытала. Я часть этого. Я тоже вырос не так, хотя со мной случилось гораздо меньше дерьма. Вот в чём дело — люди, подобные мне, не следуют тем же правилам, что и все остальные. Я создаю свои собственные правила, и живу жизнью усердной и активной, поэтому у меня нет времени на пустые разговоры, когда я нахожу что-то стоящее. И что бы здесь ни произошло, ты стоишь каждой секунды моей жизни.

— Я хочу быть нормальной, — шепчу я. — Я не такая как ты.

— Это отстойно, но такова реальность, — отвечает он, наклонившись, чтобы нежно поцеловать меня.

Ощущение, как его губы касаются моих, отвлекает, и я снова чувствую себя в коконе его объятий. Его член становится еще тверже в моей руке. Мои пальцы с тоской гладят его длину.

Затем он отступает.

— Бекс, теперь ты моя женщина. Такие дела.

Хм… Внезапно Пак становится менее сексуальным.

— Разве у меня нет выбора?

— Ты уже сделала выбор. Ты впустила меня сюда, впустила в свое тело. Мы итак раздумывали слишком долго.

— Выбор трахнуть кого-то — это не то же самое, что согласиться на отношения с этим человеком, — сообщаю я ему твердым голосом. — И не называй меня Бекс. Меня зовут Бекка.

— Хорошо, мы пойдем на компромисс, — отвечает он. — Мы просто поваляем дурака некоторое время, пойдет? Просто скажи мне, что ты больше не хочешь трахаться с другими парнями, и мы позволим всему развиваться естественным путем.

Я щурюсь.

— Я не идиотка, — возражаю ему я. — И я не из тех глупых маленьких девочек, которыми ты любишь манипулировать с помощью своей улыбки. Я точно знаю, что это значит, когда такой парень, как ты, идет на вечеринку или уезжает в другой город. Ты будешь трахать всё, что движется, пока я сижу дома и жду тебя.

Пак смеется.

— Тебе похоже очень понравилось слово «трахать», не так ли?

— Это хорошее слово.

— Хорошо, позволь мне рассказать кое-что, — говорит он. — Я трахал многих женщин, в конце концов, все киски одинаковы. Хотя ты, определенно, отличаешься. Ты особенная, и я не юнец, который не может прожить и десяти минут без увлажнения своего члена. Я готов не только к сексу.

— С каких это пор?

Странное выражение появляется на его лице.

— С сегодняшнего утра, — отвечает он. — Пару часов назад.

— В этом нет никакого смысла, — настаиваю я.

Пак снова смеется, а потом, закидывает меня на спину и начинает куда-то идти.

— Жизнь не имеет смысла, Бекс. Ты просто должна смириться с этим.

— Я сказала, не называй меня так.

— Я заключу с тобой сделку. Признай, что мы пара, и я начну называть тебя Беккой.

Я хмурюсь, чувствуя себя индюком, который слишком много думает.

— Так я и знал. Бекс. А теперь одевайся и давай устроим пикник. Я хочу прокатить тебя.

Пак

Через час Бекка стоит в конце второго по высоте уступа скалы, уставившись на воду. Я тащил её на себе вверх, вдоль северной вилки реки Кёр-дʼАлен, наслаждаясь ощущением, как её руки обернуты вокруг моего живота, а её грудь все время вдавливалась мне в спину. Теперь мы стоим на Биг Рок, которая именно так и выглядит — гигантская гранитная скала, торчащая над водой.

— Не могу поверить, насколько здесь чисто, — говорит она, почти шепотом.

Я следую за её взглядом. Под нами расплывается глубокий, широкий бассейн с абсолютно чистой водой. Я могу увидеть каждый цветной камень на дне. Рыба лениво проплывает мимо, совершенно не подозревая об опасности, которая витает над ней.

До сих пор не верится, что она действительно стоит здесь, что нам наконец-то удалось прорваться сквозь всю эту чушь и быть вместе. Окей, может, она ещё и не совсем на борту, но обязательно будет. Она не из тех девушек, которые делают глупости, несмотря на свою историю. Может быть, как раз из-за этого.

Боже, просто быть с ней ощущается так хорошо.

— Подожди, пока ты не спрыгнешь, — говорю я ей. — Холодно, но это, бл*дь, чертовски обалденно. Заставляет твоё сердце биться. Полный прилив адреналина. Не могу поверить, что ты никогда не была здесь раньше.

Бекка смотрит на меня с диким восторгом на лице.

— Я тоже не могу в это поверить, — говорит она. — Если я узнаю, что Даниэль скрывала это от меня, я задушу её.

— Она должна знать об этом, — заверяю я. — Каждый ребёнок, который здесь вырос, приходил сюда на вечеринки.

Я указываю на граффити позади нас, покрывающее один из камней, гласящее, что класс 2002 года будет править миром.

Интересно, как это должно было сработать?

Без понятия, если честно, — у меня не было выпускного. Я сдавал экзамены в колонии для несовершеннолетних. И этот диплом мне до сих пор не пригодился. Конечно, ведь Ублюдки не слишком беспокоятся об образовании. Клуб больше интересовал тот факт, что я отказался от трех разных сделок с признанием своей вины.

— Я просто удивлён, что здесь не так много людей, — продолжаю я. — В воскресенье днем это место должно быть забито под завязку.

— Думаю, ты просто распугал всех своим байком, — говорит Бекка сухим тоном. — Или, возможно, ты как всегда нарычал на них.

Я смеюсь, потому что она почти догадалась. Когда мы впервые остановились, здесь была группа подростков, но они исчезли очень быстро, когда увидели мои цвета. Это отлично помогло мне, потому что я давно мечтал о Бекке голой и долго плавающей в этой воде. Говоря о …

— Хорошо, раздевайся, — говорю я ей, протягивая руку к ее футболке.

Я поднимаю голову и вижу, что она смотрит на меня. Не взглядом «ты невероятно сексуален», а взглядом «какого черта ты удумал?».

— Что?

— Ты хочешь плавать нагишом? — спрашивает она, испуганно пискнув.

— Вода холодная, Бекка. Если ты прыгнешь в своей одежде, ты отморозишь свою задницу по дороге домой. Раздевайся.

— Что если кто-то придет?

Я жму плечами.

— Ты великолепна, детка, но в твоем теле нет ничего такого, что не было бы известно миру до тебя. У тебя такие же руки-ноги, как и у всех, поэтому я сомневаюсь, что увидевшие тебя будут слишком шокированы.

Она мило краснеет. Забавно, учитывая, что она выросла среди байкеров. Мы не были стеснительными людьми. Я тянусь к своим ботинкам, стягивая их, а затем скидываю джинсы. Мой член снова становится твёрдым, и это впечатляет, учитывая, что я уже дважды трахнул её сегодня — один раз на её кровати и один раз у кухонной стены, на полпути во время обеда. По какой-то причине я ожидал, что второй раз будет медленнее, менее торопливым, но увидев её обнаженной, я сорвался. Что мне еще было делать?

— Хорошо, — соглашается Бекка, смеясь и оглядываясь вокруг.

Ей не нужно беспокоиться. Мы приехали на старый речной маршрут, который находится далеко от основного маршрута до Каллапа. Единственными признаками цивилизации здесь служат какие-то старые балочные мосты, выглядывающие из-за далеких деревьев.

Бекка снимает футболку, и я забываю о плавании.

Блин, у неё красивые сиськи. Круглые и упругие, с маленькими розовыми сосками, которые просто-напросто нужно немного пососать. Я тянусь к ней, но она бросается прочь, и внезапно мы уже носимся в погоне за одеждой.

Мы не залезли на самую высокую часть скалы, но мы находимся достаточно высоко, чтобы, когда Бекка повернулась и спрыгнула без малейшего колебания, это удивило меня. Я смотрю, как она пушечным ядром падает в воду, затем всплывает вверх, подталкиваемая водой, задыхаясь и смеясь.

— Боже мой, чертовски холодно! — кричит она. — Ты не предупредил меня. Здесь холоднее, чем в обычной реке.

— Потому что здесь глубоко, и постоянная тень, — кричу я в ответ, улыбаясь.

Я ныряю следом за ней, поглощенный беззаботной радостью. Разрезая ледяную холодную воду, я всплываю в десяти футах от неё и бросаюсь к ней.

Хочу почувствовать, какие эти тугие соски скользкие и мокрые наощупь.

Бекка смеется и окатывает меня брызгами, я хватаю её руками и крепко притягиваю к себе, наши скользкие тела скользят и трутся друг о друга.

— Очень, очень охрененно холодно, — шепчет она. — Но становится лучше, потому что мое тело начинает неметь.

Ее правда — я даже не чувствую свой член, и у меня стойкое ощущение, что мои яйца решили перебраться прямиком в мое тело.

— Знаешь, я бы с удовольствием трахнул тебя в воде, но не уверен, что это получится, — признаюсь я.

Она смеется, а потом, наклонившись вперёд, целует меня. Я наслаждаюсь этим ощущением. Даже с моим членом, который не подает признаков жизни, это лучшее свидание, которое у меня когда-либо было. И да, это свидание. Меня это даже не волнует. Я был полным идиотом, когда решил, что стоит так долго ждать.

Ей нужно было это время, тупица.

Барахтаясь ногами сильнее, я держусь на поверхности, с ней в руках, посасывая ее губы, пока мои руки свободно блуждают по её телу. Я нахожу расщелину её задницы и опускаю пальцы ниже. Кажется, я нашел хороший способ согреть свои пальцы...

Бекка начинает дрожать сильнее, и мне нравится думать, что это не просто от холода. Её руки обхватывают мои плечи, крепко сжимая меня. Мне так нравится её держать.

Но она приподнимается и толкает меня под воду.

Я выныриваю с брызгами, а она старается уплыть как можно дальше и всё время истерически смеется.

— Ты заплатишь за это дерьмо! — кричу я, начиная плыть за ней.

— Что ты собираешься делать? Отшлепать меня?

— Это отличная идея, детка. Я в полном восторге.

Спустя тридцать секунд она снова в моих объятиях, и мы боремся в воде, пока её губы не синеют от холода.

К счастью, у меня есть план, как я могу ее согреть.

Конечно, сначала мне придется разморозить свой член.

***

Через час мы лежим в траве на берегу реки, сухие и счастливые. Я добрался до ее киски, а она мне отсосала, а потом мы снова потрахались, вот так-то, мать вашу.

Жизнь хорошая штука.

К сожалению, солнце начинает садиться. Долина реки достаточно узкая, и свет стремительно начинает исчезать. Бекка забирается ко мне на колени, сложив руки на моей груди. Я хватаю её за талию, думая о своей женщине.

У нее нет белья под футболкой — каким-то образом мне удалось его потерять, когда я забирал нашу одежду со скалы. Какой только херни не случается, не так ли. Теперь она одета только в футболку и джинсы, и, клянусь Богом, она выглядит как мечта байкера. Её лицо облепляют пряди волос, омытых водой, и кончик ее носа слегка розовый.

— Ты понимаешь, что я оберегаю тебя? — спрашиваю я. — Мы можем называть это как угодно, но это так. Признай это.

Бекка, склонив голову, мягко улыбается.

— Да, я думаю, это так, — шепчет она, затем, наклонившись, целует меня.

Байкерский рай, прямо здесь. Жаль, что мой член отказал мне в еще одном одолжении, видимо даже если сейчас моя жизнь бы зависела от этого, он не отказал бы себе в удовольствии опозорить меня, ублюдок.

Тем не менее, это большая проблема, учитывая все обстоятельства.

Бекка

Пак храпит. Не сильно, поэтому выглядит очень милым.

Хотя я бы никогда не стала использовать слово «милый» по отношению к нему, но, когда он заснул, в выражении его лица было что-то мягкое и почти нежное. Конечно, шрам всё ещё остается на месте, но теперь он полностью расслабленный, счастливый, поэтому жесткость покинула его черты. Я всё же не уверена до сих пор, насчёт всего, насчет его слов, что он меня оберегает, но я полагаю, что все должно идти своим чередом и все получится, ведь он прав. Что бы это ни было, все реально, и это тоже делает меня счастливой.

Сколько сейчас времени? Часы показывают пять утра… Мне хочется пить. Соскользнув с кровати, я тихо иду на кухню за водой.

Мы решили остаться у меня, потому что у меня было определенно лучше — уютно и комфортно.

На телефоне мигает индикатор. Кто-то звонил — может быть, пока мы вместе принимали душ? Выпив воды, я хватаю трубку, чтобы прочитать сообщения.

«Бекка, детка, это мама. Я сказала тебе, что всё в порядке, и всё будет хорошо. Но я не в порядке, дорогая. Мне очень сильно досталось. У меня сломана рука, и я уверена, что получила сотрясение мозга. Одни девушки пытались отвезти меня в больницу, но я боюсь туда идти. Если полицейские придут за Тини, они закроют его на несколько часов, но потом он внесет залог, и все станет только хуже. Мне действительно нужно, чтобы ты отправила мне деньги. Много денег. Иначе я никогда не уйду отсюда живой. Я ненавижу поступать так с тобой, детка, но так обстоят дела, а я не хочу умирать».

Мой желудок поднимается к самому горло — ее голос еще никогда так не звучал. Как будто он пытался ее задушить. Я знаю это чувство.

Однажды Тини тоже пытался меня задушить.

Я должна что-то предпринять. Пак был прав — женщина заслуживает звание аферистки, без вопросов. Но это моя мама, и она искренне верит, что умрёт. Я слышала это в её голосе.

Такое невозможно изобразить.

Я подхожу к своей машинке и сажусь перед ней, пальцы пробегают по черной краске и золотистым сусальным узорам. Ей больше ста лет... Самая ценная вещь, которой я владею. Сколько она стоит? Может мне попробовать ее продать?

Я думаю о добром, любящем лице Реджины, о морщинах вокруг ее глаз... о том, как она обнимала меня, пока я плакала.

Бесценно.

Машинка «Zinger» тоже бесценна, и я не имею права её продавать... она не моя. Я просто буду пользоваться ею, пока не настанет ее время перейти к следующему владельцу, потому что такую вещь нельзя ни купить, ни продать.

Вместо этого я подхожу к своей банке для чаевых, решив подсчитать кучу четвертаков, монет и пятицентовых монет. Двадцать минут спустя я определяю, что у меня есть 122 доллара, не считая ста баксов, которые я получила от принца Хэндси. Вместе с моим счетом, который составляет 144 доллара, но это было до того, как я оплатила счёт за электричество и заполнила свой бензобак.

Этого должно быть достаточно. Мне нужно позвонить ей.

— Ты в порядке? — спрашивает Пак, когда я забираюсь обратно в постель.

— Да, всё хорошо, — шепчу я, надеясь, что так и будет.

Довольно вздохнув, он обхватывает меня своими большими руками, будто даже сейчас готов меня защищать от всего на свете. И даже память о мамином голосе не может удержать меня ото сна от таких ощущений.

***

Есть что-то чудесное в том, чтобы просыпаться в постели с сексуальным мужчиной. Ну, много чего замечательного, далеко не последним пунктом в этом списке было то, как он перевернул меня на живот и трахнул сзади.

Да, эта часть была очень хороша.

Ещё лучше был сытный завтрак, который он помог мне приготовить. У меня не было никаких продуктов, что Пак исправил с легкостью, просто перейдя через крышу и совершив набег на свою собственную кухню. Вместе мы приготовили яйца, бекон и кофе, а потом сидели рядом, как настоящая пара.

— Какой твой рабочий график? — спрашивает он. — Я знаю, что у тебя школа днём...

— Я занимаюсь в школе около двадцати-тридцати часов в неделю, — говорю я ему. — Обычно это очная программа, но они сделали для меня исключение. Пока Тереза дает мне работать по ночам, со вторника по субботу.

Он хмурится.

— У тебя почти нет свободного времени.

— Я занятая девушка, — говорю я, понимая, что это может быть проблемой. — Мне не на кого надеяться, кроме себя самой, Пак. Если я не оплачу счета за обучение, никто не оплатит. Я не боюсь усердно работать.

— Сколько тебе ещё осталось до выпуска?

— Скорее всего, шесть месяцев, если дела пойдут хорошо. Дольше, если что-то случится. Я знала, что у меня будет тяжёлый график, когда начинала, но я не хочу быть вечной официанткой. И я также не хочу уезжать из Каллапа. Поэтому остается не так много вариантов.

Он кивает, всё ещё выглядя не в восторге от услышанного.

— Значит, у тебя сегодня школа?

— Да, мне нужно скоро собираться. Я хочу приехать туда к десяти. Таким образом, я могу уехать около трёх, что даст мне время испечь пирог для Эрла, прежде чем я пойду к ним на ужин.

Он откидывается на спинку стула, скрестив руки.

— Так ты говоришь мне, что меня только что сделали школа и пирог?

Я неловко улыбаюсь.

— В мою защиту, это пирог с черникой — конец сезона и больше ягод уже не будет. Я бы пригласила тебя пойти со мной, но думаю мне понадобится время, чтобы объяснить им это. Это большой поворот для меня… Я имею в виду, быть с тобой.

— Думаю, они будут удивлены меньше, чем ты думаешь. Но я предполагаю, что они ложатся спать довольно рано. Я приду после этого.

— Это довольно большое предположение, — бормочу я, потягивая кофе.

Он поднимает брови, и смех вылетает из меня сам собой.

— Хорошо, это не такое большое предположение.

— У меня сегодня есть дела, — говорит он. — Похоже, мне стоит поторопиться. Если мне повезёт, я вернусь вовремя, чтобы украсть кусок твоего пирога.

— Это звучит очень грязно.

— Поэтому я так и сказал, — отвечает он, затем наклоняется вперед через стол и хватает меня за шею для поцелуя со вкусом кофе.

Есть что-то настолько контролирующее и притягательное в том, как он всегда это делает. Это должно беспокоить меня. Вместо этого это возбуждает меня.

Полная жопа.

***

Будто прямо по сигналу мой телефон оживает вскоре после того, как я добираюсь до главной магистрали. Обычно я жду, чтобы проверить свои сообщения. Сегодня я хотела позвонить маме и сообщить ей, что у меня есть для неё деньги.

— Бекка? — спрашивает она хриплым и прерывистым голосом. — Бекка, это ты?

— Да, мама, — говорю я, и любые остатки хорошего настроения, которое было у меня после моего утра с Паком, исчезли полностью. — Я получила твоё сообщение. Как дела?

— Не очень хорошо, — шепчет она. — Ты должна вытащить меня отсюда.

— У меня есть сто сорок четыре доллара, — говорю я ей. — Я могу отправить их сегодня. Этого недостаточно для билета на автобус, но их должно хватить тебе для приюта.

Тишина.

— Детка, я же говорила, что мне нужно две штуки, — говорит она. — Я имею в виду, что я хочу, чтобы ты отправила мне всё, что у тебя есть, но даже этого будет недостаточно. Даже близко.

Я закрываю глаза, потирая переносицу.

— Мам, в этом нет никакого смысла. Ты можешь пойти в женский приют. Они спрячут тебя, пока ты не выздоровеешь и не сможешь путешествовать. Мы накопим на билет до Спокана, я заберу тебя там и отвезу домой.

Снова тишина, а потом она глубоко вздыхает.

— Есть кое-что, чего я тебе не сказала. Дело не только в билетах на автобус. Мне нужны деньги, чтобы расплатиться с некоторыми девушками из клуба.

— Мам, если твоя жизнь в опасности, мне плевать на то, что ты задолжала этим женщинам. Они идиотки, если одалживали тебе денег. Реальность такова — у меня есть сто сорок четыре бакса. Это всё, что у меня есть.

Она смеется резко, зло. Но ее смех тут же превращается в ужасный лающий кашель, который никак не может прекратиться, — как будто ей удалили легкое.

— Хотелось бы, чтобы всё было так просто, — говорит она. — Они следят за мной. Тини убежден, что я сбегу, поэтому он заставил их постоянно следить за мной. Мне нужно откупиться от них. Я сделаю это, и они отпустят меня, тогда я смогу приехать к тебе. Здесь все по-другому, не так как раньше, Бекка. Мне нужны эти деньги, или я умру в этом доме. Пожалуйста, я умоляю тебя… Чёрт, он идет. Мне нужно идти.

Звонок прерывается.

Я сижу в машине, пытаясь придумать, что делать дальше, руки дрожат. Конечно, я должна спасти её. Я не могу просто позволить ей умереть, только из-за того, что я слишком дотошна в отношении того, как зарабатываю деньги. Может, мне все-таки стоит сходить в тот стрип-клуб? Я знаю, что девчонки могут быстро заработать на стриптизе, по крайней мере, у мамы всегда получалось.

Пак вторгается в мои мысли, и я отмахиваюсь от его образа. Я не могу беспокоиться одновременно о нём и своей маме, и будь я проклята, если попрошу у него денег. Он мог «оберегать» меня сколько угодно, но я самодостаточная женщина. Я слишком долго боролась за эту независимость, чтобы просто так отдать её. Мама была содержанкой, и посмотрите, чем это закончилось.

Так что... Деньги. Мне нужны деньги, и я должна получить их быстро.

Сначала я звоню в школу и предупреждаю, что меня не будет.

Потом я принимаюсь за поиски адреса стрип-клуба, который несложно найти. В районе есть только два клуба — границы зон влияния были очень жесткими, я всегда справедливо полагала, что все здесь находится под влиянием МК «Риперы». И как второй клуб смог открыться прямо рядом с их клубом до сих пор остаётся загадкой, но я ни на минуту не сомневаюсь, что кому-то очень хорошо заплатили за эту особенную привилегию.

А вот и клуб «Вегас Бэлльс». Обычно они открываются в одиннадцать, это дает мне достаточно времени, чтобы остановиться и привести себя в порядок перед тем, как войти.

Надеюсь, им нужны танцовщицы.

***

Хотелось бы мне сказать, что я никогда не бывала в стрип-клубе. Это было бы просто замечательно. Более того, хотелось бы сказать, что я никогда не работала стриптизершей, но на самом деле у меня был настоящий талант.

Как мне это удалось?

Ну, это восходит к тому времени, которое я провела в стрип-клубах много лет назад. Когда я была ребёнком, раздевание было одним из резервных источников дохода моей мамы, оно находилось прямо между откровенной проституцией (план C) и поиском человека, который был бы достаточно глуп, чтобы поддержать ее (план A). Поэтому как ни крути, я выросла в этой среде, впитала ее. Чёрт, я точно провела больше одной ночи, засыпая под туалетным столиком или на куче одежды.

У большинства стриптизёрш большие сердца, по крайней мере, когда дело касается маленьких девочек. Они угощали меня сладостями, в перерывах между двумя дорожками кокса, а одна даже научила меня делать вполне сносный сценический макияж. К тому времени, как мне исполнилось десять, все это стриптизерское дерьмо было у меня в крови. На самом деле я никогда не работала в клубе, но не сомневаюсь, что не смогла бы из этого выбраться, если бы осталась в Калифорнии.

Ладно, одна или две ночи не убьют меня.

По пути я заезжаю в Walmart, чтобы купить дешёвые, но сексуальные стринги и бюстгальтер с распродажи, в который сразу переодеваюсь в примерочной магазина. Затем еду в Пост-Фолс и паркуюсь возле здания стрип-клуба ожидая, когда они откроются.

К сожалению, они располагались на одной улице с «Лайн», которым управляли Риперы, поэтому я втягивала голову каждый раз, когда мимо проезжали машины или мотоциклы. Я не знаю ни одного из Риперов в лицо, но мы путешествовали вместе пять лет назад. Пэйнтер и Пак всё ещё дружат — я видела, как они катались вместе. Я не могу так рисковать, если один из них увидит меня и доложит Паку. (Да, я знаю, я говорила, что это не его дело, но я не была глупой. Пак изойдет на говно, если узнает, что я планирую сделать.)

Двери заведения открываются в одиннадцать. Поправив волосы, я наношу свежий слой помады и вхожу в клуб, пытаясь излучать уверенность.

Вышибала встречает меня у двери и смотрит на меня, высоко подняв брови.

— Ребята, вам не нужны танцовщицы? — спрашиваю я бодро.

— Иногда нужны, — отвечает он. — Зависит от того, что нужно начальнику и насколько ты хороша. Его еще нет здесь. Ты можешь подождать у бара.

Вот, дерьмо.

— Хорошо, спасибо, — благодарю я, ярко улыбаясь.

Никогда не раздражай вышибал — мама научила меня этому в детстве. Злой вышибала может доставить девушке самые разные неприятности. Я иду в бар и сажусь там. Женщина, одетая в бюстье, готовится к смене — ей около тридцати. Ее светлые волосы высоко зачесаны, а на лице яркий и густой макияж.

— Танцуешь или ждешь столы? — спрашивает она дружелюбно.

— У меня уже есть столы для обслуживания, — жму плечами. — Хватит и их.

Она кивает.

— Ты раньше здесь танцевала? — спрашивает она как бы, между прочим.

Я нахожу интересным ее вопрос... Она не стала спрашивать сразу работала ли я в «Лайн», но других причин его задавать у нее не было.

— Нет, но у меня имеется некоторый опыт, — я решаю оставить недосказанность.

Она задумчиво кивает, наклонившись вперед на барной стойке.

— Ты выглядишь как хорошая девочка, так что буду с тобой откровенна. Если ты пойдёшь туда, они наверняка будут ждать от тебя минет. Ты готова?

Мои глаза расширяются, хотя я не должна удивляться. Конечно, я слышала об этом, и уверена, что моя мама делала это пару раз. Но у «Лайн» есть репутация, они не заставляют девушек что-либо делать без их воли... Я предполагала, что это место будет таким же, учитывая прямое соперничество между ними за танцовщиц. Это было глупо с моей стороны.

— Серьезно?

Она снова кивает, лицом показывая все свое недовольство.

— Да, — говорит она. — Это чушь собачья. Я имею в виду, у меня нет проблем с минетом, но если ты ищешь быстрые деньги, то тебе, наверное, лучше повторить пару трюков.

Я сажусь обратно, желудок сжимается.

— Или же ты можешь пойти в «Лайн» и найти настоящую работу, — добавляет она. — Они будут относиться к тебе намного лучше.

Я хмурюсь.

— Зачем ты работаешь здесь, если «Лайн» лучше?

— Это сложно.

— Да, моя жизнь тоже сложная. Но «Лайн» — это не вариант.

В её глазах вспыхивает любопытство, и она закусывает губу. У меня появляется странное предчувствие. Что она задумала?

— Хочешь воды или ещё чего-нибудь? — спрашивает она. — Мистер МакГрейн приедет сюда еще не скоро. Он менеджер.

— Конечно, спасибо, — я вытаскиваю доллар из сумочки, чтобы дать ей чаевые.

Она отмахивается, поставив передо мной стакан. Я сижу, оглядываясь вокруг. Тема Вегаса виднеется повсюду. Неоновые вывески, покрывающие стены, наряду с большими фресками различных казино и достопримечательностей. Вдоль одной стены стоит ряд автоматов с видеопокером и другими азартными играми, а над ними виднеется четкая надпись: «Только в ознакомительных целях».

Ага, как же.

Сцены подсвечены трубочками маленьких светильников, и каждый из шестов, переливается разными цветами. Всё это место выглядит чертовски пошлым, но при этом остается вылизанным и ухоженным.

Ловко.

Все как в Вегасе.

Все в клубе уже были настроены на рабочую смену, но пока никто не танцевал. Вероятно, из-за того, что в клубе пока нет ни единого посетителя. Очевидно, большинство возбужденных мужчин в этом районе еще не встало на ноги.

— Здесь постарались все украсить, — говорю я, кивая на сцену.

Барменша жмет плечами, затем многозначительно отворачивается, когда другая женщина подходит к бару. Она очень молода и красива, но я вижу слабый намёк на синяк, хорошо скрытый косметикой. Одета она как танцовщица.

— Хей, — приветствует она меня низким голосом.

— Привет, — отвечаю я, задаваясь вопросом, нужно ли мне ещё одно предупреждение.

— Ты хочешь танцевать? — спрашивает она. Я киваю. — Тебе лучше уйти. И сделать это немедленно. Это не очень хорошее место.

— Лиза, разве сейчас ты не должна быть на своем месте? — спрашивает внезапно появившийся мужчина твёрдым голосом.

Лиза напрягается, а затем, быстро кивнув головой, спешит прочь. Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на мужчину, одетого в костюм, с широкой дружелюбной улыбкой на лице.

— Привет, я Лахлан МакГрэйн. Я здесь управляющий. Слышал, ты заинтересована стать одной из наших танцовщиц?

Он выглядит так нормально. Совершенно безвредный во всех отношениях до такой степени, что это меня пугает. Что-то в нём заставляет маленькие волоски на теле встать дыбом… Его улыбка слишком мягкая, а глаза — слишком пустые.

Или, может быть, я просто схожу с ума. Я решаю, что барменша заразила меня своей паранойей. И Бог знает только, о чем говорила Лиза.

— Давай поговорим в моём кабинете, — говорит он.

Я встаю и двигаюсь в том направлении, куда он указал. Его рука оборачивается вокруг меня, касаясь поясницы. Это не просто прикосновение, предназначенное для того, чтобы направлять меня — оно показывает кто сейчас главный.

Мы проходим через длинный черный коридор, который заканчивается дверью аварийного выхода. Перед ней стоит крупный мужчина, и когда я подхожу к нему, его глаза медленно и сознательно скользят вверх и вниз по моей фигуре.

Мне не нравится это место. Мне действительно здесь очень не нравится.

— Вот мой кабинет, — указывает МакГрэйн на дверь, открывая ее.

Это комната большого размера с широким письменным столом, диваном, журнальным столиком и двумя удобными кожаными креслами. В дальнем конце установлен шест посередине небольшого подиума.

МакГрэйн, закрыв дверь, прислоняется к передней части своего стола, но даже и не думает предложить мне присесть.

— Итак, ты танцевала раньше?

— Моя мама научила меня, — поясняю я. — Я выросла в Калифорнии. Там она работала во многих клубах.

— Почему ты хочешь работать здесь?

Я улыбаюсь, думая, что ответ должен быть очевидным.

— Я хочу зарабатывать больше денег, чем от обслуживания столов. Я учусь в профессиональной школе и у меня сейчас не так много вариантов трудоустройства.

— И почему ты выбрала «Вегас Бэлльс»?

Чтобы избежать Риперов.

— Потому что вы новички, и я слышала, что девушки здесь хорошо зарабатывают.

— Ты пробовала сходить в «Лайн»?

— Нет.

Он поднял бровь.

— У тебя проблемы с Риперами?

Я быстро качаю головой. Слишком быстро, я понимаю это по тому, как он ухмыляется. Ужас.

— Ладно, раздевайся и станцуй для меня, — приказывает он. — Посмотрим, что ты можешь сделать.

Я сглатываю, потому что все повторяется. Я ловлю края футболки, потом смотрю вниз, задумавшись. Последний раз я делала это в доме моего отчима. Он смотрел. Со своими друзьями.

Я пообещала себе, что больше никогда этого не сделаю — не так.

— Какие смены у вас открыты? — спрашиваю я внезапно, чувствуя отчаяние. — Я имею в виду, если вам понравится то, когда я могу приступить.

— Сейчас мы работаем только днем.

— Никаких вечеров?

— Точно не для новичков — говорит он. — У нас постоянно появляются новые девушки из Вегаса. У местных есть дневные смены, если только они не работают в полную силу.

Что-то вроде паники затапливает меня. Я не могу работать в дневные смены, я потеряю место в школе. Они уже итак помогли мне с работой по моему расписанию, но реальность такова, что я должна быть там во второй половине дня. Иначе я никогда не закончу школу.

Я не могу этого сделать. Не могу отказаться от будущего, над которым так упорно трудилась, чтобы заработать деньги для мамы... Я даже не знаю наверняка, говорит ли она правду... Она всегда лгала, чтобы получить деньги. Это ее способ жизни.

— Простите, я совершила ошибку, — говорю я быстро. — Я не могу работать по будням. Я должна идти.

Он медленно кивает, поднимаясь на ноги.

— Конечно, — отвечает он. — Если передумаешь, возвращайся. Я ещё не видел твоих движений, но ты мне нравишься. Возможно, мы сможем найти что-нибудь для тебя.

Его взгляд пролетел по моей груди, когда он сказал «нравишься», и я подумала, что меня может стошнить. К счастью, он открывает дверь, и я быстро ухожу. Бармен подмигивает мне, когда я прохожу мимо, чувствуя себя мерзко и отвратительно. Снаружи воздух свеж, а солнце ярко светит — стрип-клуб ощущался как ловушка в сумасшедшей яме альтернативного мира. Конечно, это только в моей голове. Само здание выглядит очень красивым.

Находиться внутри было просто неправильно. Думаю, я не такая крепкая, как выгляжу. Конечно, в моей новой жизни — моей нормальной жизни — мне это и не нужно.

Теперь мне нужно найти другой способ спасти маму. Я забираюсь в свою машину и еду в библиотеку, полагая, что это такое же хорошее место для старта, как и для любого другого дела — если не больше, я могла бы воспользоваться их компьютером. Возможно, я не смогу отправить ей много денег, но должна быть какая-то помощь для женщин в схожей ситуации …

Через два часа у меня имеется все необходимое.

Прямо в моём старом родном городе есть женский центр, и я даже разговаривала с менеджером по телефону. Она пообещала мне, что, когда мама будет готова к отъезду, они смогут послать полицейскую машину с обученным консультантом, чтобы забрать её.

Им просто нужно знать время и место.

Я сжимаю телефонные номера в руке, стоя на улице. На парковке под деревом есть хорошее место. Я подхожу и опускаюсь на землю, решив покончить с этим. Затем набираю номер мамы.

— Ты получила деньги? — спрашивает она.

Я готовилась заранее, но моё лицо вспыхивает от эмоций.

— Нет. Я не смогла получить больше денег. Но у меня есть кое-что получше — я нашла людей, которые могут тебе помочь. Спасти тебя. Всё, что тебе нужно сделать, это позвонить им, и они приедут с полицией, чтобы забрать тебя. Они постоянно так делают. Один телефонный звонок — это все, что им нужно. Они даже помогут нам купить билет на автобус, чтобы ты смогла добраться в Каллап.

Она молчит в течение минуты. Затем кричит так громко, что моя барабанная перепонка чудом остается целой.

— Ты неблагодарное маленькое дерьмо! Если бы я думала, что какая-то сука с полицией может мне помочь, я бы уже позвонила ей. У меня есть чёртов телефон. Ты что так чертовски сильно обкурилась, что забыла, что значит заботиться о своей семье? Мне все равно, как ты получишь эти деньги — укради их, потрахайся с кем-нибудь, сделай всё, что нужно. В противном случае…

Я выключаю телефон и бросаю его в траву.

Святое. Дерьмо.

Я чувствую слёзы на глазах, а потом вытираю их, потому что: пошла она.

Пак был прав.

Мама играет со мной. Снова. Я предложила ей выход, и она даже не стала его рассматривать, а это означает, что она никогда не была серьёзно настроена сюда приехать. Какого чёрта я вообще отвечала на её телефонные звонки? С меня хватит. Хватит. Да чтобы еще раз… Она может отправляться на хрен, прямо сейчас, я не стану посылать ей вообще никаких денег. Я использую их для оплаты своих проклятых счётов, как ответственный человек.

Я хватаю телефон и поднимаюсь на ноги, идя к своей машине. Мне нужно оплатить коммунальные счета, перед тем, как ехать домой и печь пирог для Эрла. Потом я поужинаю с ним и Реджиной — моей настоящей семьей — и забуду про эту ненавистную суку из Калифорнии.

То, что она родила меня, ещё не значит, что я должна разгребать её дерьмо.

Во время поездки домой я громко включаю свою любимую музыку, пою и качаюсь в такт музыке, потому что впервые в жизни чувствую себя по-настоящему свободной.

Теперь у меня есть своя собственная жизнь, и она замечательная. Может быть, Пак снова проведёт ночь со мной. Эта мысль заставляет меня улыбнуться.

Она не сможет всё испортить, я ей не позволю.

Глава 10

Два часа спустя дым валит из кухни под оглушительные крики сигнализации. Просто ужасающе громкие. Эрл не полагался на случай и Бога, когда дело могло принять опасный оборот. Я почувствовала запах горящего пирога всего несколько секунд назад, но теперь происходящее на моей кухне напоминает взрыв бомбы-вонючки.

Дерьмо.

Я открываю духовку, чтобы увидеть огромное количество начинки, которая пузырится по краям, капая на дно духовки. Взяв пару полотенец, вытаскиваю пирог и ставлю его на подставку, а затем, быстро захлопнув духовку, бегу открывать окна.

Вдруг кто-то стучит в дверь. Моё сердце начинает часто биться… Пак? Он говорил, что приедет на пирог, но я не заметила его байк, когда возвращалась домой. Я пыталась дозвониться до него. Но ответа не было. Я предполагала, что у него есть мобильный телефон, но даже будь у меня его номер, он был бы бесполезен здесь, в долине.

— Привет, — здороваюсь я, широко открыв дверь.

Пак приветствует меня в своем стиле, схватив за шею и затягивая меня в долгий, горячий поцелуй, от которого перехватывает дыхание. Наконец он отрывается, утыкаясь своим лбом в мой.

— Имеется ли какая-то особая причина, по которой твоя кухня вся в огне?

Я медленно качаю головой, балдея, от того как его голова двигается в такт с моей. Оказывается, вся эта телевизионная романтическая фигня между девушкой и парнем довольна мила.

— Пирог немного подгорел, — объясняю я.

Он отступает, нахмурившись.

— Это значит, что я не получу свой кусок?

— Что если я скажу тебе, что у нас будет отличный секс?

Все еще хмурясь, он поднимает бровь.

— Ты не ответила на вопрос.

Я бью его по плечу, и он, ухмыляясь, притягивает меня к себе, а потом целует в макушку.

— Я выбираю секс, — решает он. — Но должен признаться, я разочарован пирогом.

— Всё хорошо. Просто немного начинки попало на дно духовки. Пирог не самый красивый, но всё равно вкусный. И я отдам его Эрлу и Реджине.

— Они старые, поэтому не смогут съесть все. Принеси мне остатки, и я переживу. Теперь давай перейдём к сексу.

Я смотрю на часы.

— У нас есть около получаса до моего отъезда, — говорю я. — Но сначала мне нужно убраться.

— Не проблема.

Десять минут спустя Пак уже прижимает меня к стене моего крошечного душа, одной ногой Пак разводит мои бедра, а ртом блуждает по моей шее, в то время как его пальцы погружаются глубоко в меня. Все так тесно, неловко и прекрасно одновременно.

— Срань господня, — стон вырывается из меня. — Не могу поверить, как это приятно.

— Скоро будет еще лучше, — уверяет меня Пак.

Внезапно его руки хватаю мои бедра, поднимая меня достаточно высоко, чтобы он смог засунуть свой член внутрь. Он наполняет меня, бедра вдавливаются в мои, и я снова прижата к стене. Наверное, это должно быть больно, но это не так. Совсем нет.

Каким-то образом момент становится идеальным во всех отношениях.

Потом Пак начинает двигаться, и я понимаю, что «идеальный» — это скорее состояние бытия, чем одна конкретная позиция, потому что, клянусь, с каждой секундой он чувствуется все лучше и лучше.

— Черт, как же хорошо, — бормочет он и начинает двигаться быстрее.

Я чувствую, как напряжение нарастает, быстрее, чем обычно. Все чувствуется по-другому, лучше, чем раньше. Плотнее, горячее... сильнее.

Мои пальцы впиваются в его мускулы. Потом он попадает в то особое место глубоко внутри, и моя спина изгибается, а ногти царапают его кожу. Пак никак на это не реагирует. Теперь всё моё тело стянуто в дугу, и я чувствую, то сладкое облегчение, которое пока витает вне досягаемости.

— Сильнее, — стон снова покидает мои губы. — Трахни меня сильнее.

— Продолжай умолять, — хмыкает он. — Жарко как в аду.

— Твой член чувствуется лучше, чем...

— Не смей произносить имя какого-нибудь другого парня.

Смех ускользает от меня.

— Нет, — задыхаюсь я. — Я так не думала.

— О чём ты думала? — спрашивает он, жестко двигаясь бедрами.

— Мой вибратор, — умудряюсь выдохнуть я. — Иногда ночью я представляла, что это твой член.

— Иисус.

Наверное, он нашёл способ попасть в меня как можно глубже, и становится понятно, что ходить после этого может быть немного проблематично. Не то, чтобы меня это волнует. Я нахожусь примерно в десяти секундах от…

Пять... четыре... три...

Бум.

Мой мир взрывается. Я сжимаю его так сильно, что должно быть ему больно, но он просто застывает, и я чувствую горячие брызги глубоко внутри. Вода льется на нас, пока мы цепляемся друг за друга, стараясь не рухнуть под тяжестью нашего общего удовольствия.

Потом Пак выходит на свободу, мягко опуская меня на пол.

— Мне кажется, ты вырвала пару кусков из моей спины, — выдыхает он.

Я разворачиваю его в крошечном пространстве.

— Дерьмо. — Конечно же, мои ногти оставили ярко-красные следы, расползающиеся по его коже. — Это выглядит немного ужасно. Мне правда жаль.

— А мне нет, — говорит он. — Мне нравится играть грубо, Бекка. Можешь держаться за меня и царапаться так грубо, как только хочешь

Не уверенная в том, что стоит думать по этому поводу, я решаю не обращать на это внимания и заняться душем…

Ой. Бл*дь.

— Мы не использовали презерватив, — шепчу я в ужасе. — Мы не использовали грёбаный презерватив!

Пак замирает.

— Я даже не подумал об этом, — признается он. — Я хотел быть внутри тебя. Ты на таблетках?

— Нет, — отвечаю я.

Мы смотрим друг на друга, ошеломлённые.

— Ха, — выдает он наконец. — Ты знаешь, какой у тебя сейчас цикл?

— Ты знаешь об этом?

— Я взрослый человек, Бекка, — говорит он. — Не двенадцатилетний. Конечно, я знаю об этом. Каковы шансы, что ты залетишь?

Я качаю головой и жму плечами.

— Понятия не имею, — признаюсь я. — У меня он всегда был не очень регулярным.

— Тогда, наверное, у нас всё хорошо, — говорит Пак. — Я чист, если ты волнуешься об этом.

Я моргаю, пытаясь понять, что он имеет в виду.

— Ладно.

— Ладно.

— Хм, думаю, мне нужно вымыть волосы перед уходом, — наконец говорю я.

— Это так ты намекаешь, что хочешь побыть одна и мне стоит выйти из душа? — спрашивает он с легкой смешинкой в голосе.

— Думаю, да.

Пак притягивает меня поближе, гладя мои щеки большими пальцами и смотря мне в глаза.

— Всё будет хорошо, окей? Ты готовься, а затем выходи и мы насладимся ужином. Не беспокойся об этом.

Да, правильно. Никаких тревог.

Пирог Эрла с черникой до сих пор остается теплым, когда я выхожу из квартиры в пять тридцать вечера — Реджина подает ужин ровно в шесть, и она не терпит опозданий.

Но спешка того стоит, потому что я люблю стряпню Реджины почти так же сильно, как и секс с Паком.

В этих ужинах и обедах не было ничего особенного, но тем не менее они были по-своему замечательными, потому что Реджина не любила останавливаться на пол пути. Нет. Когда она готовила картофельное пюре, она сама отваривала картофель, затем добавляла настоящее масло, настоящие сливки и щепотку соли, чтобы создать нечто, не имеющее никакого сходства с тем дерьмом, которое вы покупайте в магазине.

После сердечного приступа Эрла, я попыталась поговорить с ней, чтобы они перешли на менее калорийную еду. В ответ она посмотрела на меня так, словно я сошла с ума, заявив, что перестанет употреблять настоящее масло, сразу, как только он перестанет пить и курить. Если бы он заботился о собственном здоровье настолько, чтобы оно изменилось, ей бы пришлось есть еду по вкусу, напоминающую канцелярский клей.

Пожалуй, не стоит говорить, что настоящее масло всё ещё лежит на её столе.

***

Сегодня ужин выглядит также, как и всегда — жареная оленина (привет от Эрла), овощи, картофель и соус, за которым следует горячий пирог с шариком холодного, но чуть-чуть подтаявшего мороженого.

Реджина и Эрл никогда не требовали от меня довериться им, а я совсем не хотела теребить раны, связанные с моей матерью. Но что-то в этих почти семейных посиделках за столом всегда заставляло меня говорить, и сегодняшний вечер не стал исключением. Когда я наблюдаю, как Эрл режет жаркое, я понимаю, что я рассказываю все о телефонных звонках и своем послеобеденном визите в клуб «Вегас Бэлльс».

— Не могу поверить, что снова повелась на это дерьмо, — сокрушенно говорю я, тыкая вилкой в свою картошку. — Кто-то скажет, что я стала умнее?

— Нам трудно не любить наших родителей, — говорит Реджина. — Это часть человеческой сущности. Что-то пошло не так в проводке твоей мамы, иначе она бы относилась к тебе лучше. Это не значит, что ты должна винить себя за то, что у тебя есть сердце.

— Что ты думаешь об этом стрип-клубе? — спрашивает Эрл, глядя на меня светлым глазами.

Я давлюсь.

— Хорошая попытка, — говорит Реджина, ударив его сервировочной ложкой. — Наша девочка чуть не оказалась без одежды перед толпой незнакомых мужчин. Ты правда хочешь более детальное описание этого клуба?

Реджина продолжает бормотать, когда Эрл привлекает мой взор и быстро подмигивает. Я стараюсь не засмеяться — этот мужчина всегда был озорником, и ему нравилось подшучивать над своей женой. А она всегда воспринимала все всерьез, сколько бы раз он не делал этого.

— Мне нужно сходить за пирогом.

— Чертовски верно, — воодушевленно говорит Эрл. — И мороженое захватишь?

— Позволю ли я тебе есть пирог с черникой без мороженого? — спрашивает сурово Реджина. — Может, ты и забывчивый старый дурак, но у меня то еще все дома. Бекка, пойдем со мной на кухню.

Я стреляю взглядом в Эрла, а потом иду за ней из столовой. Их дом не представлял собой ничего особенного — всего лишь маленький двухэтажный особнячок, которому стукнуло почти сто лет, и который демонстрировал каждое мгновение своего преклонного возраста. И все же ничто не чувствовалось так безопасно и тепло, как это место. У меня никогда не было дома с моей мамой, но у меня точно есть один — здесь.

— Ты, молодец, — говорит Реджина, величественно указывая на пирог. Эта похвала дорогого стоит — обычно пекла пирог она сама, оставляя за мной покупку мороженого. — Я горжусь тобой. Ты подвела черту и не позволила этой женщине снова воспользоваться тобой. Я знаю, что это было нелегко.

— Так и было, — признаюсь я, извлекая пирог и острый нож. — Я тоже рада, что сделала это. Она уже нанесла достаточно ущерба.

— Чертовски верно.

Реджина пропускает меня из кухни вперед, гордо неся следом мой пирог. Я ставлю его в центр стола, желая, чтобы на нём не было кольца ярко—фиолетового сока и жижи, вытекающей сбоку.

— Выглядит великолепно, — хвалит Эрл.

— Похоже на стряпню двухлетнего ребёнка, — грустно отвечаю я.

— Неважно, как это выглядит, — успокаивает меня Реджина. — Только вкус имеет значение. Не стой там — подавай уже десерт, пока мы все не умерли с голоду.

Мы с Эрлом начинаем смеяться, потому что никто не мог голодать в доме Реджины. Настоящая опасность — проснуться однажды с весом в пятьсот фунтов. Я разрезаю слоистую корку, и всё ещё тёплая начинка начинает растекаться. Реджина протягивает мне тарелку, и я беру её, вернувшись во второй раз, чтобы насобирать крошечные ягоды, которые нападали по бокам.

— Итак, — сообщаю я нарочито небрежно. — У меня ещё есть одни новости. Я встречаюсь кое-с-кем. По крайней мере, у нас уже было несколько свиданий, если их можно так назвать.

— Правда? — спрашивает Реджина, ловко выкладывая мороженое на тарелку и протягивая его Эрлу, когда я беру второй кусок. — Это тот самый мальчик Коллинз? Похоже он неплохой.

— Парни из профсоюза говорят, что у него есть потенциал, — добавляет Эрл. — Ты могла бы напороться на более худший вариант.

Я сглатываю.

— Я встречаюсь с Паком Редхаусом.

Тишина.

Подняв глаза, я вижу, что они оба смотрят на меня.

— Я знаю, что у нас с ним в прошлом произошло кое-что необычное…

— Это преуменьшение века, — говорит Реджина. — Но даже, если сейчас ты и сбросила на нас бомбу, это совсем не означает, что ты должна перестать раскладывать пирог по тарелкам. Может быть, ты ещё не готова.

— Встречаться с Паком?

— Нет, отвечать за пирог с черникой, — сдерживает она с трудом улыбку. — Не могу сказать, что я удивлена новости о Редхаусе. Я видела, как он смотрел на тебя за завтраком на днях. Ему всегда было плохо без тебя. Я просто не думала, что и ты чувствуешь то же самое.

— Я не уверена, что это хорошая идея, — признаюсь я. — Мне немного страшно, но он тоже делает меня счастливой.

— Ты выходишь из своей зоны комфорта, — заключает она. — Это всегда страшно. Но это не значит, что ты не должна этого делать. Убедись, что он обращается с тобой правильно, и всё получится.

Десять минут спустя я сажусь обратно в кресло, с набитым до упора животом.

— Хочешь еще кусочек? — спрашивает Реджина.

Я качаю головой, мне кажется, что я не смогу смотреть на еду еще целую неделю. Слава Богу, мне не нужно ехать на работу, потому что даже стоять, чтобы просто убрать тарелки со стола, было смертельно тяжело.

— Можешь помыть посуду? — спрашивает Эрл Реджину, поразив меня. — У меня в гараже кое-что припрятано для нашей девочки. Наверное, теперь это ещё важнее, учитывая все обстоятельства.

Реджина оборачивается к нему, и они продолжают еще о чем-то шушукаться.

— Конечно, вы двое займитесь своими делами.

Он подмигивает ей, затем встает и потягивается, выглядя довольным собой.

— Так что же происходит? — спрашиваю я, когда мы выходим из дома.

— Все происходящее с твоей мамой — плохие новости, — заключает он. — И ты до сих пор не знаешь, как всё обернётся. Скажи, если она действительно решит уйти от него и приехать сюда, ты будешь в безопасности?

— Она не приедет, — отрезаю я. — Ты её не слышал. Она просто играет со мной, пытаясь вытащить из меня побольше денег. Опять.

— Если это так, то она явно в отчаянии, — отвечает Эрл. — А отчаявшиеся люди опасны. У меня плохое предчувствие насчёт всего этого. Я горжусь тем, что ты предложила ей помощь, но не думаю, что всё кончено. Я хочу, чтобы одну вещицу ты всегда носила с собой.

Мои глаза расширяются, когда Эрл подходит к огромному, изготовленному на заказ, металлическому шкафу, в котором хранит свои инструменты и оружие. Он принес его из «Смеющейся Тесс» еще работая там, прежде чем спустя тридцать лет, Корпорация МакДоноха не уволила его. И вот уже два года Эрл работает в школе, что конечно, трудно назвать повышением, но и с этим он справляется с превосходством.

Эрл все возится с навесным замком, наличие которого всегда казалось мне лишним, потому что они не закрывали даже входную дверь. Наконец открыв, он берет старую коробку из-под сигар с одной из полок, важно водружая ее на верстак прямо передо мной.

Из приоткрытой крышки показывается маленький револьвер, инкрустированный перламутром.

— Это принадлежало моей матери, — говорит Эрл голосом, наполненным воспоминаниями. — Мой отец подарил его, когда уезжал на Вторую Мировую. Она вышла за него замуж за день до этого. Я бы хотел, чтобы это было у тебя.

Мои глаза округляются.

— Я не могу его взять, — шепчу я.

— Нет, можешь, — настаивает он. — Это отличное оружие, и всё ещё в прекрасном состоянии. Оно маленькое и легкое, рассчитано на женскую руку. И не только это, его совершенно невозможно отследить. Надеюсь, тебе никогда не придется его использовать, но, если Тини Петчел когда-нибудь появится здесь, я хочу, чтобы ты взяла это и всадила пулю ему в прямо в голову. Потом ты позвонишь мне, и мы придумаем, что сделать с телом. И Пака Редхауса тоже держи в узде.

У меня падает челюсть.

— Ты это не серьезно.

— Ты меня хорошо знаешь, крошка. Я никогда не шучу по поводу оружия.

Это правда. Эрл охотился всю свою жизнь. Он добыл оленя, которого мы ели за ужином, и в первый же год, когда я начала жить с ними, научил меня маскироваться и убивать, потому что «любой, кто владеет пистолетом, должен точно знать, что пуля способна сделать с живым существом».

— Я не думаю, что мне придется в кого-то стрелять.

— Хорошо, — отвечает он, улыбаясь. — Будем надеяться, что этого никогда не произойдёт. Но знай — мы всегда поддержим тебя. Неважно из-за чего. Ты словно наша плоть и кровь, и ты ничего не сможешь сделать, чтобы мы перестали любить тебя.

Слёзы наворачиваются на мои глаза, и он неловко хмыкает.

— Давай выйдем и проветрим эту малышку, — грубо говорит он.

Я улыбаюсь и следую за ним из гаража. Они живут в десяти милях от города, прямо на склоне горы, поэтому у Эрла на лугу установлена своя маленькая мишень.

Вместе мы проводим следующий час, стреляя, он рассказывает банальные шутки, а я смеюсь, когда сумерки медленно опускаются на нас. За эти годы мы провели так много вечеров. Я никогда не хотела быть охотником, и мне было наплевать на оружие, но я любила стрелять с Эрлом.

В конце концов непроглядная темень окружает нас, и мы не видим даже самой мишени, поэтому посчитав, что заработали себе на отдых, решаем зайти обратно в дом. Но у крыльца я замечаю мотоцикл Пака, припаркованный прямо рядом с моей маленькой «Субару». Это заставляет меня немного притормозить. Что он здесь делает?

Он ест пирог.

Я вижу это, когда захожу на кухню с сигарной коробкой в руке.

— Привет, Бекка, — говорит он, кивая мне.

Реджина сидит рядом с ним и пьет кофе, это выглядит как посиделки двух закадычных друзей.

— Извини, что испортил ваш ужин, но я понятия не имел, когда ты вернёшься, и я был в этом районе.

Я уже открываю рот, чтобы назвать все это полной чушью, но потом понимаю, что на самом деле это может быть правдой. Буни и Дарси живут в паре миль отсюда.

— Он не просто вломился, — вмешивается Регина. — Он проезжал мимо и увидел твою машину, а я увидела, что он прячет записку под дворниками. Конечно, я пригласила его зайти.

Пак улыбается мне, затем доедает свой пирог и встает.

— Ты готова идти?

— Да, — говорит Эрл. — Я готов ко сну. Помни, что я тебе сказал, Бекка. Я конечно старый, но я понимаю, что говорю.

Пак поднимает бровь, и я жму плечами, потому что никак не могу сказать ему, что Эрл как бы предложил избавиться от его тела, если он не окажется на моей стороне. Вместо этого я собираю свои вещи, а затем Реджина вручает мне полный контейнер с остатками ужина и строгие наставления прийти снова, как только смогу.

— Так что, Эрл не вытащил свой дробовик. Это хороший знак, — говорит Пак, когда мы выходим. О, Пак, если бы ты только знал … — Я поеду за тобой обратно в город на байке. Мы снова будем ночевать у тебя.

— Ты выглядишь ужасно самоуверенным.

— Ага, — отвечает он, и мне не остается ничего другого как рассмеяться.

Эта неделя была похожей на сумасшедшие, долбанные эмоциональные американские горки, но, по крайней мере, у меня всё ещё есть Реджина и Эрл. Мотоцикл ревет позади меня, и я оглядываюсь назад, чтобы увидеть фары Пака в зеркале.

Так что теперь у меня есть Реджина, Эрл и Пак. Ну, у меня есть Пак до тех пор, пока мне не придется стрелять в него. Если я и буду стрелять, у меня нет сомнений, что Эрл поможет мне.

Он всегда так делает.

***

Рука Пака скользит между моих ног. Не знаю, сколько сейчас времени, возможно пять утра. Я смотрю на часы. Восемь. Не может этого на хрен быть! Я была морально не готова увидеть часовую стрелку выше шести часов. Я начинаю стонать, потому что устала и хочу спать дальше. Затем его рот накрывает мой клитор, и я начинаю стонать уже по более приятной причине. Через час, скатившись с Пака, я ложусь рядом после самого лучшего пробуждения, получив заряд бодрости на весь день.

— А ты неплохой будильник.

— Я рад оказаться полезным, — говорит он. — Во сколько тебе нужно быть в школе?

— Не раньше одиннадцати, — отвечаю я, смотря на часы.

Девять утра, а это значит, что у меня есть еще час, чтобы подготовиться перед выходом. Пора завтракать и принять душ, и, наверное, будет не лишним взять с собой что-нибудь перекусить. Моя смена начинается только в семь вечера, но Тереза оставила сообщение с просьбой прийти пораньше. Мне определённо пригодились бы дополнительные деньги. Моя поездка в «Уолмарт» и оплата электричества оставили меня с четырнадцатью долларами. Этого должно хватить, чтобы продержаться до следующей зарплаты, а пока, наверное, не стоит отказываться от приглашений Блейка на обед и не есть слишком много. Я решаю встать, но Пак ловит меня за руку и укладывает на прежнее место.

— Минутку, — говорит он. — Хотел с тобой кое о чём поговорить.

— О чем именно?

— Ты работаешь завтра вечером?

— Сегодня среда, так что да, — отвечаю я с любопытством. — А что?

— У нас дела в клубе, — говорит он.

Я крепко обнимаю его. У меня появляется ощущение, что я знаю, в каком направлении пойдет разговор. И мне это не нравится.

— Мне нужно работать, — отрезаю я.

— Если бы я поговорил с Терезой и устроил тебе выходной, это было бы нормально? Она должна мне. Это не было бы обычным делом, но к нам приезжают гости из другого города. Я бы хотел, чтобы они тебя увидели.

Его слова кажутся мне странными.

«Я бы хотел, чтобы они тебя увидели». Не «я бы хотел, чтобы они познакомились с тобой». Пак хочет, чтобы они смотрели на меня, как на вещь, которой можно владеть и попользоваться... Это вызывает воспоминания, и не все они приятные.

— Я не люблю байкерские вечеринки, — говорю я. — И мне не следует прогуливать работу — я не так долго там работаю, чтобы просить об одолжении. Я всё равно не могу себе этого позволить.

Он молчит, проводя маленькие круги на моем плече.

— Ты знаешь, что я член мотоклуба, верно? — наконец спрашивает он с оттенком смеха в голосе. — Байкерские вечеринки — это большая часть моей жизни, и они также будут большой частью твоей, потому что ты моя старуха.

Я откидываю голову назад, смотря на него.

— Я не твоя старуха. Мы как бы встречаемся, некоторым образом.

— В корне неверно, — не соглашается Пак. — Ты сидишь на заднем сиденье моего байка, и ты под моей защитой. Это чертовски близко к определению старухи.

— Нет, — говорю я, качая головой. — Я серьёзно, Пак. Я не хочу туда идти. Мы можем встречаться, заниматься сексом, что угодно. Я никогда не буду чьей-то старухой. Это все у меня уже было.

Его взгляд отрывается от моей груди.

— Не понял? Ты только что сказала, что была чьей-то старухой?

Я вздыхаю, плюхнувшись рядом с ним.

— Извини, я говорила о маме. Я видела, каково это быть старухой, что с ними происходило, не только с мамой, но и с другими женщинами. Все это веселая игра, пока кто-то не ударит тебя по лицу за то, что ты не принесла еще пива.

— Ты снова ведешь себя как сука.

— Отвали, — говорю я, скатываясь с кровати.

Я иду в ванную, хватая одежду по пути. Не хочу этого дерьма, не от Пака. Ни от кого другого.

— Ты, по сути, сказала, что я буду бить тебя, но когда я называю тебя своей старухой, то снова оказываюсь придурком? — спрашивает он твёрдым голосом. — Христос, Бекка. Достань голову из задницы наконец. Я не делал с тобой такого дерьма, и я уже устал оправдываться за то чего не совершал.

Я поворачиваюсь, открыв рот, чтобы прервать его, когда до меня доходят его слова.

Пак оказывается прав.

Я чертовски оскорбила его. Снова. Я закрываю рот и моргаю.

— Ты все верно говоришь, — наконец медленно признаю я. — Я не готова взять на себя ответственность, но мне не очень нравится, как ты все преподнес.

— Я называю вещи своими именами.

Мы смотрим друг на друга, и я качаю головой.

— Не думаю, что это сработает. Моя жизнь такая сумбурная. Сумасшедшая. Меня не хватит для отношений.

Пак встает и подходит ко мне, весь такой ленивый и хищный. И, наклонившись к моему уху, шепчет:

— Ты все усложняешь. Я просто пригласил тебя на вечеринку. Хочу похвастаться тобой, потому что ты красивая, и я горжусь тем, что кто-то вроде тебя мирится с кем-то вроде меня. Что ужасного в том, что мужчина чувствует симпатию к своей женщине?

Я вздрагиваю, потому что он всё ещё пахнет сексом. Я хочу продолжения.

— Хорошо, — отвечаю я. — Но только если Тереза не будет против. И никакого сумасшедшего дерьма.

— Ты ничего не обязана делать, — говорит он. — Ты покажешь мне уважение, я покажу тебе уважение, и мы хорошо проведём время.

Я протягиваю руку и беру его затвердевающий член, слегка сжимая его.

— Мы еще как хорошо проведём время, — соглашаюсь я, надеясь, что это правда.

Стоит попробовать, и я уверена, что он сможет отпросить меня с работы. Клуб всегда был так же глубоко укоренен в жизни долины, как и шахта или профсоюз — когда они просили об одолжении, люди отвечали: «да». Не из-за страха. Из-за уважения.

В этом и есть разница. Разница между клубом, в котором выросла я, и «Ублюдками».

Уважение.

Может, мы все-таки сможем с этим разобраться...

— Эй, Пак?

— Да, Бекс?

— Мне жаль, что я взорвалась. Конечно это не оправдание, но иногда мой характер дает о себе знать, — признаюсь я.

— Кажется я уже это понял, — отвечает он.

Потом он целует меня, и я забываю, почему я расстроилась.

Пак

Утро среды

Пэйнтер чуть приобнимает меня, ударив по спине в приветствии. Я отступаю, чтобы осмотреть его. Время было снисходительно к нам обоим, хотя я не могу сказать того же о тюрьме. Она усложнила нам жизнь. Также заставила меня больше ценить ее. Пэйнтер же где-то свернул, я не помню, когда в последний раз видел, как он улыбался, не говоря уже о смехе.

По-моему, это было, когда мы гуляли с его дочкой Иззи в парке?

После того, как он снова оказался в тюрьме, всё стало ещё хуже. По крайней мере, он был в Айдахо, так что я мог регулярно его навещать. Он служил клубу, сидел в тюрьме и делал то, что должен был. Это изменило его.

Но одно не изменилось точно. Связь, которая сковала нас вместе в той камере. Намного сильнее крови и совершенно нерушимая. Он стал моим братом, сейчас и навсегда.

— Рад тебя видеть, — говорю я легко, как будто между нами не висело более шести лет истории.

— И я, — отвечает он.

Остальные Риперы уже были в клубе, но нам всегда нужно было несколько минут, чтобы поздороваться.

— Есть что-нибудь, о чём я должен знать? — спрашиваю я его.

Он пожимает плечами. Его лицо абсолютно ничего не выражает.

— Так ты был в новом стрип-клубе? — спрашивает он. — Я уже слышал о нем, именно этому посвящена сегодняшняя встреча.

— Да, — говорю я. — Заходил на прошлой неделе, чтобы проверить. Каллаганы в полной уверенности, что не выбрасывают деньги на ветер, не так ли?

— Несколько девушек покинуло наш «корабль», — отвечает он. — Я не слишком в теме, но думаю, что они скоро вернутся. Видимо, в «Вегас Бэлльс» не слишком-то тепло их приняли. Также там есть несколько наших людей. Их отчёты подтверждают вашу информацию.

— Не удивительно, — отвечаю я, потянувшись за сигаретами. — Бл*дь. Забыл, что бросил.

Пэйнтер фыркает.

— Итак, до меня дошел слух.

Я пытаюсь сдержать тупую улыбку, потому что знаю, куда он клонит, и чувствую себя одним из тех идиотов, над которыми мы всегда смеялись, когда они бегали на свидания, чтобы увидеть своих девушек. Но, чёрт возьми, просто мысли о Беке делают меня счастливым.

— И?

— У тебя появилась старуха? — спрашивает он. — Та милая маленькая штучка, которую мы привезли из Кали? Как это случилось?

— Думаю, я просто устал ждать.

— Не знал, что ты ждал.

— Я был не совсем уверен, — отвечаю я. — Теперь я знаю. С той самой ночи.

— Если ты начнешь писать о ней стихи, я лично перережу тебе глотку.

— Ты всегда был таким придурком?

— Да.

— Забавно, не помню эту часть. Похоже, я был слишком занят спасением твоей задницы.

— Пошел ты. Давай зайдём внутрь. Я хочу закончить это дерьмо и выпить пива. У тебя тут найдется хорошая киска?

— Ты никогда не поменяешься?

— У меня нет причин, — отвечает он.

— Наверное не стоит насмехаться над этим при данных обстоятельствах.

— Не волнуйся, я еще припомню тебе. Не могу дождаться, чтобы увидеть твою девушку снова. Вероятно, я должен рассказать ей о тебе все. Нет ничего лучше, чем честность в отношениях.

— Сделаешь это, и я пристрелю тебя, — предупреждаю я, и он улыбается.

— Встань в очередь. Первое место за Мэл.

***

— Спасибо за гостеприимство, — говорит Пикник Хэйс, оглядывая комнату.

Президент Риперов привлёк мой взор, коротко кивнув головой. У Хэйса есть дети, и когда с Беккой случилось то дерьмо, он сильно прикрыл мне спину. С тех пор он обращается со мной как с настоящим братом. Люди тоже это замечали. Я в долгу перед ним.

— Рад, что ты здесь, — отвечает Буни. — Ты же знаешь, что мы всегда тебя прикрывали. Хочешь, чтобы я начал?

Пикник хмыкает, хотя мы все знаем, что слово от Буни будет первым. Это было проявлением уважения. Уважение управляет нами и держит нас вместе, и помоги Господи человеку, настолько глупому, чтобы он неправильно все понял.

К счастью, Шейн МакДонох, кажется, все прекрасно понял.

— Я уже поделился этим с Пиком, — начинает Буни. — Но сегодня утром мы снова поговорили с МакДонохом и Маллоем. Согласно их источникам, Джейми Каллаган посетит «Клуб джентльменов Вегаса», — усмехнувшись, говорит он — завтра днем. Вот почему мы назначали все на середину недели. Они не знают, как долго он там будет, но он прилетает в десять утра и планирует сразу же пойти в клуб после делового обеда.

— Вы все знаете, что доходы от «Лайн» упали, — начинает говорить другой из Риперов, мужчина внушительных размеров по имени Гейдж. — Мы также потеряли несколько девушек. Это не так уж и много, но потеря клиентов всё усложняет. Копы любят наблюдать, сколько машин приходят и уходят. Чем больше у нас движение, тем больше денег мы можем провести по-тихому. Очевидно, что Каллаганы хотят сделать то же самое. А это проблема для всех нас.

Дип поднимает руку, и Буни кивает ему.

— Руководство только что отклонило еще один запрос профсоюза на улучшение безопасности в «Тесс». Не уверен, что все знают о ситуации, происходящей там, но это больше, чем просто наши клубы. «Тесс» обеспечивает более двух третей долины доходами, документально подтвержденными доходами...

Несколько парней начинают смеяться над ним. Но Дип продолжает:

— Каллаганы руководят национальным союзом, и уже стает очевидно, что они готовы взять шахту под свой контроль. Мы должны их заткнуть. В противном случае, рано или поздно, у нас будет ещё одна серьёзная авария. Последняя чуть не забрала с собой весь Каллап. У нас тут хорошее дело. Не хочу его потерять.

Собравшиеся в комнате начинают трезветь, потому что это правда. Авария произошла почти двадцать лет назад, но ужас того пожара все ещё висит над долиной. Неважно, что мое детство прошло в Монтане. Здесь нельзя дышать воздухом, не чувствуя при этом, как тебя настигают воспоминания.

— Насколько ты уверен в информации этого пацана? — спрашивает Хэйс. — Я согласен, что нужно что-то решать, как с долиной, так и с защитой «Лайн». Но у нас есть только один шанс. Мы войдём и пропустим Джейми Каллагана, они подтянут всех, и у нас может не будет другого шанса.

— Пак говорил с МакДонохом лично, — говорит Буни. — Расскажи нам свои мысли.

Я тщательно обдумываю свои слова, прежде чем начать говорить. Жизнь зависит от того, что я скажу дальше, и ответственность за это ложится на меня.

— Он молод, — наконец произношу я. — Но он не глуп. Он борется за свою жизнь, и он это знает. Возможно, им не удастся убить его, но они превратят его в овощ и запрут навсегда, если смогут. Он знает, что мы его лучшие помощники здесь… мы и профсоюз, и связь на этом этапе достаточно крепка, так что вы не получите одно без другого. Я не вижу причин, чтобы он лгал нам об этом. Он может потерять больше, чем мы.

Хейс и Буни смотрят друг на друга, и я чувствую, как напряжение в комнате усиливается. Конечно, мы ещё немного поговорим об этом и проголосуем в конце, но я знаю, что решение уже принято.

— Так значит завтра мы будем драться? — спрашивает Гейдж. — Если это так, я должен подготовить своих людей. Не хочу, чтобы они попали под перекрёстный огонь, если нам нужно будет помочь.

— Кто у тебя внутри? — спрашивает Буни.

— Бармен, — говорит он. — Мариз. Одна официантка — Лиза. Милашка и Рене танцовщицы — у обеих завтра смены. Я знаю, что завтра нам понадобится информация, но хочу, чтобы они были вне линии огня. Они сильно рискуют, в первую очередь, из-за клуба.

— Давайте отправим туда людей пораньше, — говорит Дип. — Притвориться клиентом. Выяснить, кто предан Каллагану, а кто — просто свидетели. У нас есть пять или шесть минут внутри, прежде чем мы сделаем наш ход, это даст нам неплохое преимущество.

— Хорошо, — говорит Хейс. — Кто ещё там не был?

Несколько человек поднимают руки, включая Пэйнтера. Это удивляет меня. Я бросаю на него взгляд, и он поднимает бровь, бросая мне вызов.

Король Кисок сидит на сухом пайке… интересно.

Хейс указывает на восьмерых парней по очереди, включая моего лучшего друга.

— Мы начнем отправлять вас примерно в полдень, по одному за раз. Не спеша выпивайте. Не садитесь вместе, не говорите друг с другом. Если они узнают одного из вас, другие не дергаются, если не получат знак, договорились? Мы будем координировать извне, используя ваши отчеты, отправлять сообщения прямо перед входом. Договорились?

Комната наполняется согласным ворчанием.

— Мы заберем этих избранных на некоторое время. — говорит Буни. — Остальные из вас могут вернуться и насладиться нашим гостеприимством. Некоторые из местных женщин прилагают все усилия, чтобы обеспечить вас едой и развлечениями, поэтому не бойтесь воспользоваться. Если кто-то нуждается в ночлеге, дайте мне знать. Мы все устроим.

И вот так просто все заканчивается. Я выхожу из комнаты, пройдя по коридору, и захожу в главную комнату. Мы купили этот старый бар несколько лет назад после того, как он разорился. Недвижимость в долине была дешёвой, а место превратилось в наш адский клуб. Мы огородили территорию позади клуба шестифутовой цепью, увитой колючей проволокой. Добавьте в эту преисподнюю музыку и вспышки злости Дарси для прочей драмы. Место почти идеальное.

Единственное, чего не хватает, это — Бекка.

Я выхожу из клуба и киваю проспекту, наблюдающему за мотоциклами, ставя ногу на свой «Харлей». Пришло время притащить сюда свою женщину.

Глава 11

Бекка

На часах еще нет и девяти, а до меня уже доносится стук в дверь. Пак сказал мне, что, может быть, немного опоздает, но похоже, что он передумал — вообще всё происходящее напоминает мне какую-то странную, безумную мечту.

Учитывая то, насколько я не уверена в отношениях между нами, вы можете подумать, что я чувствую себя лучше. Вместо этого, все это напоминает рак, поедающий мой желудок. Я хочу его. Просто ужасно. И не только в постели. Мне просто нравится вид его большой фигуры, стоящей у меня в дверях, внушительной и сексуальной, и моей.

Я давно закончила собираться и сижу перед своей швейной машиной, когда Пак появляется у моего порога. К тому времени я уже накатила несколько раз, потому что, несмотря на то, что я хочу его, всё ещё немного нервничаю из-за моей первой байкерской вечеринки за последние пять лет. Я решаю, что неуверенность — это достаточно хорошее оправдание, чтобы броситься на него прямо на пороге. Пак не моргнув, просто хватает меня и целует, давая мне понять, мощно и без слов, что он тоже рад меня видеть.

К тому времени, когда мы смогли отдышаться, я уже забываю о вечеринке. Я просто хочу затащить Пака обратно в спальню и заняться с ним сексом, словно мы пара животных.

— Успокойся, — бормочет он, накрывая ладонями мои щёки. — Ты знаешь, я готов схватить тебя и повторить все, что мы делали ранее, но сегодня вечером я хочу показать тебя. Ты особенная, детка. Хочу, чтобы они сами в этом убедились.

Его слова согревают меня, поэтому я не особо протестую. Вместо этого хватаю свою рубашку и следую за ним на выход, надеясь, что он прав насчёт меня. Я разрывалась из-за того, что стоит надеть — я знала, что мы будем ехать на его байке, поэтому это ограничивало мои возможности. Всё же хотелось хорошо выглядеть для его друзей.

Слава Богу у меня есть Даниэль.

В пять часов я пришла домой из школы и увидела, что она уже ждёт меня внутри (у неё, конечно же, есть ключ). На моем диване было семь разных вариантов нарядов, от «байкерской шлюхи» до «учителя воскресной школы тоже посещают клубы». Я выбрала средний вариант — «байкерские шлюхи для церкви». Или, может быть, так «церковная мышь тоже хочет потрахаться»?

Это тонкая грань.

Таким образом, я обнаружила, что надеваю узкие джинсы с низкой посадкой и черные сапоги, которые оказались не только стильными, но и удобными. У них был красивый каблук и чёрная шнуровка сзади. В сочетании с джинсами они делали мои ноги длинными и стройными, но также обещали защитить меня от труб «Харлея». У них было дополнительное преимущество: они закрывали много кожи, продолжая кричать о сексе. Любой, кто попытается потискать меня, просто схватит кусок джинсы.

Для верха мы выбрали несколько иной вариант. Даниэль думала запихнуть меня в черную майку с глубоким вырезом, которая демонстрировала мои сиськи. Она хотела, чтобы я натянула ее так, чтобы было чуть-чуть видно мой лифчик, но я решила, что это слишком. Мы пошли на компромисс, нарядив меня в красивый красный бюстгальтер с черным кружевом, и поверх майки я решила накинуть легкую рубашку, если будет нужно. Это выглядело чертовски сексуально, но всё равно прилично. Мои плечи были голыми, и Даниэль убрала мои волосы назад.

Потом я сделала себе смоки-айс, а губы накрасила темно-сливовой помадой. Вуаля. И я уже чувствовала себя сексуально и комфортно, не будучи при этом полуголой.

Пак явно оценил мой образ, потому что стоило нам только выйти на улицу, завернув в переулок, он толкает меня к стене, снова начав целовать. Я обхватываю его шею, и чувствую, как член вонзается в меня сквозь одежду. Оторвавшись наконец друг от друга от недостатка воздуха, я понимаю, что сейчас начну его умолять.

— Давай вернёмся наверх и устроим вечеринку. Только ты и я.

Пак тяжело дышит. Отступив от меня, он смотрит нахмурившись.

— Ты не должна бояться, Бекка, — говорит он. — Черт, ты уже знаешь большую часть клуба. Там будет Дарси, и, возможно, Карли. Там также будут «Риперы» и Пэйнтнер. Это не страшные незнакомцы, детка.

К сожалению, первое, что выскакивает из моего рта, выдает меня с потрохами.

— Карли не одна из моих друзей.

— Ревнуешь? — шепчет Пак, целуя меня в шею.

Да, чёрт возьми, я ревную.

— Как будто мне не всё равно, с кем ты был.

Лицо Пака мрачнеет.

— Меня волнует, с кем ты была. Раньше я лежал в постели и думал об этом. Трахалась ли ты с кем-то, как ты себя при этом чувствовала? А если бы он причинил тебе боль. Я не хотел, чтобы ты в кого-то влюбилась, и ненавидел мысль о том, что кто-то тебя обеспокоит. Я не мог решить, что из этого ненавидел больше всего — тебя одну и несчастную или какого-то мудака, наслаждающегося жизнью с тобой.

— Возможно, я немного ревновала к Карли, — признаюсь я.

— Если мы продолжим и дальше в подобном духе, то пропустим вечеринку.

— Ещё не слишком поздно, — удивленно спорю я.

— Да, но сегодня среда, и у меня завтра дела, — возражает он. — Клубный бизнес. Обычно мы собираемся по средам, но многим парням приходится работать в четверг. К полуночи сегодня всё закончится.

Когда мы подходим к его байку, что-то, что он сказал, застревает у меня в голове. Кое-что, что меня интересовало и раньше.

— Пак, чем ты зарабатываешь на жизнь?

Слишком спокойно он поворачивается ко мне.

— Почему ты спрашиваешь об этом? — его голос мягок, но тон слишком резкий.

Внезапно страшный Пак возвращается — он так сильно отличается от человека, которого я наблюдала последние пару дней. Как он так быстро переключает режимы, и в каком он является самим собой?

— Все должны платить по счетам, — продолжаю я, тихим голосом. — Я обслуживаю столики. Блэйк работает в баре. Джо — в шахте. Что делаешь ты?

— Ты знаешь, я не могу ответить на это, — говорит он резко, но в его глазах видно намёк на сочувствие. — Ты выросла рядом с клубами. Я никогда не притворялся тем, кем я не являюсь.

— Ты сказал, что «Серебряные Ублюдки» не такие.

Его губы дергаются в подобие улыбки.

— Не так уж они и отличаются. Так, ладно. Пошли.

***

Клуб находился всего в десяти минутах езды — старый бар недалеко от города. Конечно, я ездила мимо тысячу раз, но никогда не была внутри. Это место было известно своими дикими вечеринками. Один или два раза перед выборами шериф совершал набег на это место — я всегда удивлялась, почему никто не был арестован. Затем однажды Блейк объяснил мне.

Шериф делал всё возможное, чтобы успокоить окружных комиссаров, и не более того. По словам Блейка, комиссарам наплевать на клуб. В отделе шерифа они были немного более прагматичными. С клубом, ответственным за «криминальный элемент», он был несколько сдержан. Это не давало подняться преступности в целом, что было действительно важно.

Я подозревала, что были и тайные выплаты. Похоже, каждый год поступали огромные анонимные пожертвования в благотворительный фонд правоохранительных органов, о которых никто не хотел говорить.

Система работала.

Спрыгнув с мотоцикла Пака, я помогаю ему поставить «Харлей» на линию. Все происходящее оказывается таким знакомым и таким другим одновременно. Три проспекта стоят снаружи, два Серебряных Ублюдка и один Рипер. Они стараются не смотреть на меня. Я хожу в школу с одним из них.

Вокруг Лонгнеков тоже всегда были проспекты.

Внезапно я жалею, что не выпила больше, потому что все еще тревожно трезвая. Из бара доносится громкая музыка, и когда Пак, обняв меня за шею, направляется к зданию, мои ноги не хотят двигаться.

— Всё в порядке, — шепчет он, обнимая меня. — Помни, это мои братья. Это те же люди, которые спасли тебя. Они защитят тебя, и я тоже. Все должно пройти легко — ты уже знаешь все правила. Я видел, как тяжело девушкам входить в нашу жизнь. Ты дашь им всем фору.

Я киваю, надеясь, что это правда. Закрыв глаза, ощущаю его запах с предсказуемой реакцией: мои соски напрягаются, бедра дергаются, и когда он скользит рукой по моей заднице, внезапно мой мир становится полон цветов.

— Я готова, — шепчу я.

***

Вечеринка совсем не такая, как я ожидала — с одной стороны, она недостаточно сумасшедшая. Когда я думала о вечеринках МК, то думала о стриптизёршах, свисающих с потолка, реках выпивки и беспорядочно стреляющих людях. Лонгнеки были дрянными, громкими и всегда во что-нибудь вляпывались. «Делай так, чтобы всё шло наперекосяк» — их жизненный девиз.

Умом я понимаю, что Риперы и Серебряные Ублюдки несколько отличаются. Ублюдки веселились, конечно, как и полагается, но они также были более подвижными и менее хмурыми. Меньшее от банды и большее от нормальной человеческой компании.

Я не могу не заметить сегодня вечером эту разницу.

Люди пьют? Да, конечно. И есть девушки, блуждающие по комнате, у которых видно больше голого тела нежели одежды. Но здесь нет вседозволенности. В атмосфере витает больше смысла, да и мужчины не особо стремятся напиться. Они образовали между собой маленькие компании, Риперы и Серебряные Ублюдки тихо разговаривают. Что это за вечеринка такая, чёрт возьми?

Твою мать. Похоже у них намечается что-то очень крупное.

Я ныряю под руку Пака, придвинувшись к нему как можно ближе, чтобы прошептать ему на ухо:

— Ты уверен, что завтра занят? Я подумываю о том, чтобы пойти в школу как можно позднее...

— Извини, детка, — отвечает он вслух. — Мне нужно кое-что провернуть.

Дерьмо, дерьмо, дерьмо, дерьмо.

Они точно что-то планируют, возможно, что-то плохое. Я много раз чувствовала такое напряжение в клубе, чтобы не заметить его. Завтра Пак будет в опасности, и я даже не знаю подробностей. Он может умереть. Так был устроен этот мир, и я поклялась, что никогда не позволю себя втянуть в него, но вот я здесь.

И я даже больше не сомневалась. Если раньше так и было, то сейчас я не могу отрицать правду. Если завтра с Паком случится что-то плохое, это убьет меня.

Я влюбилась в плохого парня — какова мать, такова и дочь.

— Пэйнтер, ты знаешь Бекку, — говорит Пак, вырвав меня из моих тёмных мыслей.

Я поднимаю глаза, чтобы увидеть высокого, худощавого байкера с лицом будто высеченным из камня и колючими светлыми волосами, которого я впервые встретила в доме Тини. Я знала, что он провёл больше года в тюрьме вместе с Паком. Теперь они лучшие друзьями. Мужчина выглядит довольно пугающе, что нельзя отрицать, но я заставляю себя игнорировать это.

Все мужчины в мире Пака устрашающие. Пора привыкнуть к этому.

— Рада видеть тебя снова, — говорю я, решив встретиться лицом к лицу со своей историей. — Не думаю, что когда-нибудь благодарила тебя за Калифорнию. Надеюсь, ты не в обиде на меня за это.

Он кивает, оценивая меня. Я не могла прочитать его тогда, не могу прочитать и сейчас. Он не выглядит явно враждебным. Должно быть это хороший знак.

— Так ты теперь собственность Пака? — спрашивает он. — Интересно. Ты о нём хорошо позаботишься.

Я нервно улыбаюсь, потому что его слова совсем не утешают. Во-первых, я никогда не соглашалась быть собственностью Пака, но очевидно, что он сказал клубу обратное. Во-вторых, «ты хорошо о нем позаботишься» не было ни вопросом, ни поощрением. Скорее угрозой. Мне лучше заботиться о Паке, или Пэйнтер позаботится обо мне. Очевидно, что он серьезен, когда дело касается его друзей.

Это хорошо. Завтра они будут в опасности — и мне немного легче от того, что кто-то сможет прикрыть спину Пака.

— Ты тоже позаботишься о нём, — говорю я, улыбаясь Пэйнтеру. — Вот для чего нужны братья, верно?

Его глаза широко распахиваются. По-моему, мне удалось его удивить. Хорошо. Я уже на та маленькая девочка, которую он встретил пять лет назад, и ему нужно это понять.

Пак засмеявшись, легонько шлепает меня по заднице.

— Хочешь выпить? — спрашивает он. Я киваю, желая, чтобы Пэйнтер перестал на меня пялиться. — Пойдем.

Мы идем к бару, который укомплектован еще одним проспектом. Сколько тут вообще этих парней? Я никогда не знала, сколько Серебряных Ублюдков было в Каллапе. Казалось, они заходят, разворачиваются и выходят, что значительно затрудняло их отслеживание.

Вероятно, все это было не случайно.

Минуту спустя я держу пиво, следуя за Паком через комнату к Буни и мужчине, в котором я узнаю президента Риперов. А еще его очень забавно зовут …

— Пик, это Бекка, — представляет меня Пак. — Она сейчас со мной.

Пикник Хейс. Вот и всё. Я улыбаюсь ему, желая уже выпить пива. Увидев его, я вспоминаю о Лонгнеках и нашей безумной поездке на север.

— Рад снова тебя видеть, — говорит он. — Слышал, что Пак наконец-то забрал тебя. Надеюсь, что у вас все получится.

— Она крутая, — комментирует Буни. — Стоило видеть её за завтраком на прошлой неделе. Какой-то мудак прыгнул на Пака, и она набросилась на него с кофейником. Потеряла свою работу из-за этого.

Пикник поднимает бровь, явно удивлённый, и я чувствую легкую улыбку, тронувшую мои губы. Неплохое для меня начало. Когда-то я была маленькой, слабой жертвой, такой он встретил меня впервые. Теперь я сильная. И у меня своя жизнь.

— Молодец, — хвалит меня Пикник. — Пак, у тебя есть минутка? Я хотел обсудить с тобой пару вещей.

— Конечно, — говорит Пак. — Я только пристрою Бекс.

Моя новая уверенность исчезает. Мы не говорили о том, что он оставит меня одну на вечеринке. Я снова осматриваю комнату, на этот раз все выглядит более зловещим и страшным. Девочки бегают вокруг, как будто их могут ударить, если они не будут более осторожны. Мужчины кажутся больше. Злее.

Я проглатываю пиво, заставляя себя успокоиться. Настоящая угроза сидит в моей голове.

— Эй, я могу тебя оставить? — тихо спрашивает Пак, когда мы отходим в сторону.

— Думаю, ты читаешь мои мысли, — говорю я нервно. — Я не хочу быть одна.

— Мы собираемся найти Дарси. Ты можешь остаться с ней, пока я не закончу, и тогда я вернусь за тобой. Помни, когда ты связалась со мной, ты связалась со всем клубом. Мы здесь для тебя, Бекс. Возможно, тебе кажется, что это небезопасно, но это не так. Никто не сможет причинить тебе боль, пока мы вместе. Каждый мужчина здесь — мой брат, и когда-нибудь женщины станут твоими сестрами. Дарси, наверное, на кухне.

Пак идет чуть позади меня, мы сталкиваемся то с одной, то с другой группой мужчин и женщин. Довольно многие из них являются старухами, насколько я могу судить. Некоторые одеты в жилеты, а другие просто излучают ауру уверенности, которая исходит от их принадлежности. Еще я вижу некоторых мужчин, с которыми познакомилась в Кали. Огромного Рипера, чьё имя я до сих пор помню. Хос. Рядом с ним стоит невысокая, веселая брюнетка, будто приклеенная к его руке. Она смеется над чем-то, звуча дружелюбно и счастливо.

Есть ещё один, которого я тоже вспомнила. Рупер? Бугер? Чёрт, его имя не может никак всплыть в моей памяти. Он стоит один, но стоит какой-то девушке подойти к нему с выпивкой и начать флиртовать, он ее тут же отшивает.

Позади бара есть коридор, немного правее. Музыка становится громче, когда мы идем по этому коридору. Вдоль левой стены тянется ряд дверей, две из которых очевидно ведут в ванные комнаты. Затем мы проходим через открытую дверь. Я заглядываю внутрь, чтобы увидеть большую комнату с внушительным деревянным столом. На одной стене висит несколько, очевидно старых, нашивок «Серебряный Ублюдок». Пак хмурится и закрывает дверь.

Хорошо, это должно быть часовня.

Коридор заканчивается большой кухней. Вдоль задней стены стоит гриль, и несколько женщин крутятся вокруг большой центральной стойки, расставляя тарелки с едой. Управляет всем Дарси. Она видит меня, и огромная улыбка преображает её лицо.

— Бекка! — зовет она, подходя к нам, сексуально покачивая бедрами.

Должно быть, она старше меня лет на пятнадцать, может, больше, но женщина нисколько не утратила своей притягательности.

— Мне нужно поговорить с Буни и Пикником, — говорит Пак. — Присмотришь за Беккой, поможешь ей почувствовать себя желанной гостьей? Я не хочу оставлять ее одну. Пока она не привыкнет.

Дарси кивает, вспышка понимания отражается на ее лице. За эти годы я часто задавалась вопросом, как много она обо мне знает. В Лонгнеках женщины так и не узнали ни одного секрета. Я подозревала, что Дарси знает большую часть того, что происходит с Ублюдками, включая то, где и как они меня нашли. Теперь у меня есть этому подтверждение.

— Можешь мне помочь? — спрашивает она. — Мы приготовили еду на заднем дворе, и первая волна съела все подчистую. Теперь мы готовим десерт. Хотя это просто холодная нарезка, ничего особенного. Дамы, это Бекка.

Женщины улыбаются мне, шепча свои приветствия, когда я мою руки у раковины. Когда Карли входит через заднюю дверь, я встаю, чтобы разложить ломтики сыра.

— Скоро нужно будет пополнить этот бочонок, — объявляет она.

Потом она видит меня. Моё дыхание замедляется, очевидно, когда-то их с Паком что-то связывало. И так же очевидно, что всё кончено. И что теперь?

— Привет, Бекка, — радостно говорит она. Слишком радостно. — Дип сказал, что ты можешь прийти сегодня вечером. Я слышала, вы с Паком теперь вместе. Молодец.

Да, слишком радостно. У неё всё ещё есть чувства к нему. Это не мешает ей подойти и искренне обнять меня. К моему удивлению, она пользуется возможностью прошептать мне на ухо:

— Мы обе большие девочки, — шепчет она. — Я рада за тебя и Пака, и у меня нет к тебе претензий. Но эти сучки ждут, когда я начну плакать или что-то в этом роде, и будь я проклята, если сделаю это. Ты мне очень поможешь, если отнесешься ко мне так, словно мы уже дружим некоторое время. Позволишь мне сохранить лицо?

Затем она отстраняется, смотря мне в глаза, и в её взгляде я вижу почти отчаяние.

— Не знала, что вы знакомы, — комментирует кто-то хитрым и противным голосом.

Я оглядываюсь и вижу, что Дарси смотрит на девушку в коротких шортах и коротком топе. Конечно, я узнаю ее. Бриджид Маркс — она была стервой в старшей школе и, очевидно, с тех пор ничего не изменилось.

Я чувствую внезапное сострадание к Карли.

— Мы сто лет знакомы, — громко отвечаю я. — Мы с Карли не могли часто общаться в последнее время. Знаете, между работой и школой я так занята. Тебя я тоже не видела целую вечность, Бриджид. Как дела? Ты все еще учишься?

И вот так вся сила в этой комнате переходит от Бриджид ко мне, потому что она вышла из себя, и все это поняли. Она ничем не прославилась, кроме того, что залетела от двух разных мужиков. Не то чтобы она воспитывает детей — нет, она бросила их у матери и продолжает веселиться.

Карли обнимает меня за плечо и смеется.

— Я скучала по тебе, Бекка.

Это заявление звучит настолько нелепо, что я тоже смеюсь. Разозленная Бриджид топает в коридор. Мне действительно нравится Карли. Какой сюрприз. Я выпиваю своё пиво одним глотком, думая, что, может быть, из этого все-таки что-то получится.

— Бекка, у тебя есть минутка? — спрашивает Дарси.

— Конечно, — говорю я, размышляя, поверила ли она нашему маленькому представлению.

Следуя за ней через дверь, я оказываюсь в большой, огороженной зоне. В специальном очаге горит костер, и громко играет музыка.

— Вот, — говорит она, хватая одну ручку мусорного бака рядом со столом, полным еды. Здесь сидела большая толпа, хотя и не огромная. Может человек тридцать? — Можешь помочь вынести мусор?

Я хватаюсь за ручку, и мы тащим его к воротам. Мужчина, одетый в цвета Серебряных Ублюдков, хмурится.

— Тебе помочь, Дарс?

— Не стоит, — весело отказывается она.

Затем мы выходим через ворота и идем вдоль стены здания, и шум постепенно затихает.

— Ценю твою помощь. Я хотела поговорить с тобой и подумала, что мы могли бы убить двух зайцев одним выстрелом. Знаешь, это единственный способ уединиться в этом месте.

— Да, я уже поняла, — отвечаю я, надеясь, что у меня не будет проблем. — Что происходит?

— Просто хотела поговорить с тобой, — говорит она. — Вы с Паком давно знакомы, но это всё равно случилось как-то неожиданно. Эти парни серьезны, когда решают, что хотят девушку. Ты в порядке?

Я спотыкаюсь о камень в темноте, почти потеряв свою ручку от пластикового бака. Мы останавливаемся на минуту, переводя дыхание.

— Думаю, в порядке, — отвечаю я, наконец. — Ты знаешь, как я оказалась в Каллапе?

— Я знаю всё, что знает Буни, по крайней мере, что касается тебя, — признается она. — И, конечно же, я слышала, что ты сказала той ночью в баре.

Упс. Я забыла о своем публичном «выступлении».

— Готова поспорить, Карли чертовски любопытно насчёт этого.

— Карли — хорошая девочка, — отвечает Дарси. — Ей нравится Пак, ты же знаешь, как это бывает в клубе. Ему она не нравится, и когда он понял, что есть эмоциональная связь, он отпустил её. Лучшее, что он мог сделать. Ты спасла её там. Некоторые из этих сучек не могут дождаться, чтобы затоптать девушку, если она упадет.

— Женщины способны на это, — говорю я медленно.

Дарси хмурится.

— Не все женщины, — отвечает она, твердым голосом. — Эти девчонки притащились сюда, чтобы с кем-нибудь потрахаться, и возомнили, что они одни из нас. Мне плевать, облажаешься ли ты с кем-то из братьев, или нет, но, не с сестрами, такое плохо заканчивается. Мы должны держаться вместе. Карли ещё не старуха, но она всё ещё мне сестра.

— Могу я спросить тебя кое о чем?

— Конечно. Если смогу, то отвечу.

— Лонгнеки — это МК, с которым зависал мой отчим — они держали рядом с собой кучу клубных шлюх. Серебряные Ублюдки тоже так делают?

— Ага, — отвечает она. — Это свободная страна, и братья постоянно привозят сюда гостей. Некоторые из них остаются, некоторые — нет. Некоторые понимают, что им не так рады, как они представляли.

— Тебя это не беспокоит?

— Член Буни — единственное, что имеет для меня значение, — отвечает она, её голос по-деловому сух. — Что касается женщин, то меня не так волнует, с кем они спят, сколько то, как они себя ведут в остальное время. Как я уже сказала, опрокинешь сестер и долго не протянешь. Бриджид не вернётся, если будет продолжать подобное дерьмо.

— Старухи не могли принимать такие решения в «Лонгнеках».

Дарси сладко улыбается.

— Мы не можем принимать такие решения и в «Серебряных Ублюдках». Но правильные решения все равно волшебным образом случаются. Правда, никто не знает как именно. Наверное, просто наша добрая карма к нам возвращается.

У меня падает челюсть. Дарси подмигивает.

— Думаешь, мы не нужны этим мужчинам? — спрашивает она. — Буни любит спать рядом со мной. Становится холодно и одиноко, когда все старухи устраивают девичники в Сиэтле. Но будет ещё холоднее и печальнее, если мы не вернемся. Однажды мы закутили почти на неделю. К счастью, все решилось, и мы снова нашли дорогу домой. Теперь все получается гораздо быстрее.

Мои глаза округляются.

— Ты серьезно?

— Я похожа на женщину, которая будет нести чушь?

Намек поняла.

— Давай выбросим этот мусор. Уверена, что скоро тебя будет искать Пак, и я хочу убедиться, что все девушки встретятся с тобой первыми. Этот парень без ума от тебя — это так мило. Как питбуль, влюблённый в котенка.

Смеясь, я хватаю свою сторону бака, и мы тащим его дальше. Один из проспектов подбегает к нам, вытаскивает мешок и связывает его. Затем бросает его в кузов старого пикапа в конце парковки. Мы поворачиваемся обратно.

— Так как дела в школе? — спрашивает Дарси. — Морган беременна, и она сказала, что хочет отдохнуть, когда появится ребенок. Мне понадобиться твоя помощь.

— У меня не будет диплома ещё шесть месяцев, — признаюсь я. — Я не могу работать полный рабочий день и всё ещё работаю до трёх часов утра каждый день.

Дарси кивает с задумчивым видом. И мы снова оказываемся у ворот. Я захожу внутрь двора и вижу, как Пак и Пэйнтер наполняют бумажные тарелки едой.

— Иди к своему парню, — говорит мне Дарси. — Наслаждайтесь совместным отдыхом.

С нетерпением кивая, я подхожу к нему, заметив, что вечеринка начинает переходит на улицу. Несколько девушек танцуют, и одна стягивает с себя рубашку. Пак видит меня и усмехается, передавая пиво.

— Ты пытаешься напоить меня?

— Только так бедному придурку что-то перепадет, — замечает Пэйнтер. — Тебе лучше обласкать его маленький член позже. В противном случае он будет скулить, как маленькая сука всю ночь. Стареет.

— Отвали, — говорит ему Пак, целуя меня.

На вкус он как виски. Мне не понятно, что случилось с пивом, которое я держала, потому что через пять секунд мои ноги обхватывают его талию, и он идет по газону к задней части участка. Его твёрдый член прижат между моими ногами, а мои пальцы отчаянно дергают его за волосы.

Я слышу несколько воплей и стонов, и на секунду в памяти вспыхивает воспоминание о вечеринке много лет назад. Той, где другой байкер утащил меня в темноту. Утащил и сделал больно.

Мы добираемся до заднего двора, и Пак усаживает меня на деревянный стол.

— Чёрт, я без ума от тебя, — бормочет он, и воспоминание рассеивается.

Он очень близко подходит ко мне, стирая все возможные сомнения в его словах.

— Я знаю, что ты нервничала по поводу сегодняшнего вечера, но всё идет отлично. Скажи мне, чтобы я остановился. В противном случае, я трахну тебя прямо здесь, Бекка. Не думаю, что могу больше ждать.

Музыка наполняет воздух, но темнота окутывает нас. Она позволяет ощущать себя странно уединённо, несмотря на толпу, и ограждение из низких кустарников по большей части нас скрывает. Я чувствую, что должна сопротивляться... Но просто не могу вспомнить, почему. Пак стягивает вниз мою майку и вытаскивает грудь из лифчика. Следом его рот накрывает её, и похоть берет верх. Я валюсь на стол, и он следует за мной, продолжая блуждать руками по моему телу.

Тогда я понимаю, что совершила очень серьезную тактическую ошибку.

— Господи Иисусе, эти джинсы такие узкие, — фырчит он, чуть приподымаясь надо мной, чтобы глотнуть немного воздуха. Я чувствую его пальцы на талии, пытающиеся проскользнуть внутрь и терпящие неудачу. — Как чёртов пояс целомудрия.

Я сдерживаю смех, а потом толкаю его в грудь.

— Дай мне подняться, и я всё исправлю.

Он рычит, но отступает, чтобы дать мне пространство. Я спрыгиваю со стола, потянувшись к ширинке. К сожалению, это заставляет меня подумать о его ширинке, и я отвлекаюсь. Спустя секунду я вытаскиваю его член, крепко сжимая его рукой, когда он стонет.

Звук напоминает мне о нашей первой ночи вместе — сначала всё было хорошо. Очень хорошо.

Спустившись на колени, я решаю, что все будет хорошо и сейчас.

— Бекка …

Я смеюсь, позволяя звуковым колебаниям окружить меня. Чувствую соленый вкус, когда мои пальцы находят его яйца. Пак покачивается, потом его рука хватает меня за голову, и он начинает направлять меня.

— Я могу смотреть на тебя в таком виде часами, — говорит он. — На коленях передо мной. С мокрыми и блестящими губками от сосания моего члена. Нужно только ещё кое-что.

Внезапно его пальцы тянутся к моим волосам, распуская косу, и мои волосы падают на плечи. Я открываю рот и вбираю член обратно, наслаждаясь его вкусом. Что бы ни случилось завтра, в этот момент Пак Редхаус принадлежит мне и только мне.

Пак

Рот или киска? Бл*дь, я не могу решить, что я люблю больше. Кое-что я уже изучил, но где бы ни оказался внутри тела Бекки, я хочу остаться там навсегда. Но завтра она точно выбросит свои гребанные джинсы. Неважно, как охеренно выглядит женщина в паре штанов, если ты не можешь снять их, когда наступает время поиметь ее задницу.

Язык Бекки проходится по низу моего члена, а её пальцы работают с моими яйцами. Если она продолжит в том же духе, то я скоро кончу. И вот так я принимаю решение.

Киска.

Дёргая Бекку за волосы, поднимаю ее, чтобы она встала передо мной. Удовлетворенная улыбка не покидает её сладкие губы. Мои руки опускаются к её талии, блуждая по её джинсам.

— Сними ты эти штуки, — рычу я, полный нетерпения и нужды.

Её глаза расширяются.

— Я думала…

— Снимай свои чёртовы джинсы, — повторяю я, наклонившись, чтобы схватить свой член. — Я хочу войти. Сейчас.

Желание окутывает её выражение лица. Вдали я слышу крики, но не секса, который имеет место быть на наших вечеринках. Бекка тянется к своим джинсам, расстёгивая молнию и стягивая их по бёдрам, виляя задом.

— Чёрт, еще эти сапоги…

Я хватаю её за плечи и разворачиваю спиной, толкая через стол. Руками она ловит свой вес. Тогда мой член утыкается точно ей в задницу. Воспоминания поражают меня — какой жаркой она была, какой тугой. Я действительно, очень хочу вернуться туда. Её тело напрягается, и я глажу её бедро, затем тянусь между нами, чтобы найти её киску, гладкую и сладкую.

Да, она уже готова.

Каким-то образом мне удается продержаться достаточно долго, чтобы надеть презерватив. Нужно как можно скорее посадить ее на таблетки — кататься на ней без седла прошлой ночью было невероятно. Хочу её так все время. Презерватив надет, и я скольжу домой, наполняя её одним сильным ударом бёдер. Бекка кричит, и я хватаю её за плечи, контролируя каждое движение тела.

Сейчас оно принадлежит лишь мне.

Я начинаю с сильных, устойчивых ударов, хотя не могу войти так глубоко, как обычно. Её штаны очень неудобно стягивают ноги. Но каким-то образом это нам не особо мешает — она сжимается вокруг меня все сильнее и сильнее. Каждое движение приближает меня, подбираясь к моим яйцам. Я напрягаюсь, остановившись на секунду, потому что ещё не готов все закончить.

— Пак, — шепчет Бекка, когда её тело начинает дрожать.

Я думаю, что моё сердце почти останавливается, затем она снова сжимает меня, толкаясь на меня бёдрами.

— Трахни меня, малыш. Я действительно близко.

Я оборачиваю охапку ее волос вокруг своего запястье и дергаю ее за голову назад, прижимая ко мне. Другой рукой обнимаю её за талию, держа её очень крепко, я, вероятно, оставлю следы. Бекка крутится, задыхаясь каждый раз, когда я заполняю её, и хныкает, когда я снова выхожу.

Вот теперь я действительно готов.

Вдали играет музыка. Люди кричат и смеются, и я уверен, что некоторые из них наблюдают за нами. Мне все равно. Весь мой мир сузился до вида её задницы, её руки упираются в стол, когда я трахаю её все сильнее и сильнее. Затем она кричит и взрывается вокруг меня, сжимая киску так сильно, что становится больно. Я подхожу невероятно близко к своему собственному освобождению.

Расплавленная лава вылетает из моих шаров, в глазах становится темно, а затем все исчезает. Какое-то время я летаю в космосе, ожидая, когда реальность вернется ко мне.

Чёрт. Чёрт.

Медленно и неохотно, я отстраняюсь от Бекки, чтобы снять презерватив, желая остаться в ней навсегда. Бекка падает на стол, её спина ходит ходуном, когда она тяжело дышит. Её задница словно насмехается надо мной, и, несмотря на то, что я только что кончил, я снова хочу её, прямо здесь.

Я сделал ей больно в первый раз. Теперь должен научить её, чтобы боли не было. Не сегодня, к сожалению... Я также хотел кончить ей на лицо. И на эти волосы тоже. Пометить её навсегда.

Господи, мне нужно составить список или что-то в этом роде.

Бекка медленно приподнимается, повернувшись, чтобы посмотреть на меня. Красавица. Алые щёчки, глаза полуприкрыты. Волосы растрепаны…

Я хочу вытатуировать свое имя у неё на лбу. Я убью любого, кто попытается прикоснуться к ней. Без шуток.

— Неплохо, — умудряется сказать она.

Потом она начинает смеяться, и я понимаю, что мне хорошо, и это настоящее дерьмо. Это никогда не пройдет. Черт, да я и не хочу.

Бекка Джонс может быть моей собственностью в глазах клуба, но реальность такова, что она владеет мной, и я ни черта не могу с этим поделать.

Глава 12

Бекка

Слишком много мыслей проносится в моей голове, когда мы возвращаемся на вечеринку. Я продолжаю в страхе ожидать, что все это снова разрушится. Я должна беспокоиться о том, что Пак поделится мной. Кто это будет. Сколько они заставят меня пить, или вдруг мне придётся принимать какие-либо наркотики …

Но вместо этого мои джинсы выглядят немного помятыми, и у меня появилась пара царапин на животе. Возможно, это занозы. В остальном мне очень хорошо.

Отлично.

Весело.

Я продолжаю всё больше смеяться каждый раз, когда думаю о том, что мы только что сделали. Пак, должно быть, думает, что я супер пьяна, но это совсем не так. Вряд ли я даже навеселе. Нет, всё, о чем могу думать, это то, что я выиграла.

Бекка Джонс превратилась в девушку, которая может повеселиться со своим симпатичным парнем — хорошо, возможно, это не то слово, которое подходит Паку, но вы понимаете, — вечеринка.

Мало того, никто не пялится на меня, несмотря на то, что я выгляжу взъерошенной и, очевидно, хорошо оттраханной. Они все слишком заняты, наблюдая за тем, как парочка полуголых девушек целуются. Это верно — ни один человек не заботится о том, что я только что делала в темноте. Чувствую себя адски свободной.

Потом я вижу столы с едой, и голод охватывает меня. Я голодна. Очевидно, у меня разыгрался аппетит.

— Давай возьмём что-нибудь поесть, — предлагаю я. — Похоже, что я прервала твой ужин ранее.

— Для справки, не стесняйся делать это в любое время, — говорит Пак. — Я умру голодным, но счастливым человеком.

— А не слишком ли мелодраматично?

Он ласково шлепает меня по заднице (чувствую, что скоро там останется отпечаток), и мы хватаем пару бумажных тарелок, наполняя их. Затем находим место за другим столом, ближе к огню.

— Пак, — говорит мужчина. — Расскажи нам о своей девушке.

Братья, которые выглядят почти как близнецы, Демон и Дип, подходят к нашему столу. Я видела их в городе и обслуживала их в баре раньше, но мы никогда не разговаривали.

— Вы знаете Бекку, — говорит Пак. — Работает в «Лосе», помните?

— Привет, — здороваюсь я, надеясь, что у меня не застряло никакой закуски в зубах.

— Слышал, у тебя была стычка той ночью, — говорит Демон. — Ты неплохо справилась.

Стычка? О, да, умник.

— Да, ничего страшного, — отвечаю я. — Один из засранцев из академии не смог справиться с охватившими его чувствами. И я ему в этом помогла.

Воспоминание о том, как он кричал и катался по полу, вызывает улыбку на моём лице. Пак рычит, а Дип заходится в смехе.

— Дарси сказала, что она чуть не оторвала ему яйца, — говорит он. — Тебе стоит быть осторожнее, Пак. Ненавижу, когда тебе делают больно.

— Вы оба! Это чертовски смешно. Серьёзно, если этот парень когда-нибудь ещё раз покажется там, позвони мне. Я убью его.

Пак не шутит.

— Тереза выгнала его навсегда, — успокаиваю его я. — Даже если бы она этого не сделала, не думаю, что мне пришлось бы волноваться из-за этого. Там был еще один парень с темными волосами. Думаю, вы с ним знакомы. — Пак замирает. — Он выглядел довольно взбешённым из-за этого. Он даже извинился за поведение своего друга. Разве это не мило?

— Очаровательно, — рычит Пак.

— Хорошо, что у твоей женщины был кто-то, кто смог ее защитить, — замечает Дип. — Но не волнуйся, с ней всё будет в порядке. Может, «Лось» и бывает шумным, и парни, которые приходят туда, любят подраться, но... Хотя, нет, все именно так как выглядит. У тебя есть пистолет, Бекка?

— Отвалите, — орет Пак, внезапно вставая. — Бекка, хочешь ещё выпить?

— Да, — говорю я, думая, не попаду ли в неприятности, если пну Дипа под столом. Может, это того стоит.

— Я сейчас вернусь, — говорит Пак. — Дип и Демон позаботятся о том, чтобы тебе здесь было хорошо, правда?

Демон кивает, ухмыляясь, когда Пак уходит.

— Ты разозлил его, — обвиняю я мужчину.

— Ага, — довольно говорит Дип. — Хотел спросить тебя о Карли.

Я качаю головой.

— Мне нечего тебе сказать.

— Ты же знаешь, что она трахалась с ним, да?

— Это не тот разговор, который я хочу продолжать.

— Думаю, так и есть, — отвечает он. — Но я слышал, что вы теперь лучшие подруги, и это странно. Девушки так не делают. Что, бл*дь, вообще происходит?

Все действительно уже стало известно? Я и забыла, как быстро распространяются сплетни в клубах... И с каких это пор байкеры называют кого-то лучшими подругами? Вселенская мудрость гласит, что именно женщины любят посплетничать, но по моему опыту парни ещё хуже.

Яркий пример тому — мужчина напротив меня.

— Неужели это так странно, что две женщины обменялись дружескими объятиями?

— Да, особенно когда одна из них трахается с парнем, который трахал другую.

— Почему тебя это беспокоит?

— Карли — моя. Я хочу выяснить, что у неё в голове. Может быть, ты мне с эти поможешь?

Я хмурюсь.

— Что? — спрашиваю я.

— Она моя.

— Но она спала с Паком.

— Сегодня вечером я трахал многих женщин, даже некоторых старух. Но это не отменяет того факта, что Карли моя. Я хочу знать, закончила ли она с Паком. Что она тебе сказала?

Это, возможно, самый странный разговор, который когда-либо у меня был. Хотя я точно знаю одну вещь. Разглашение того, что сказала мне Карли, нарушает особый Кодекс.

— Она просто хотела поздороваться.

Дип не сводит с меня глаз, и я смотрю на него в ответ, ни один из нас не моргает. Именно тогда Демон начинает смеяться.

— Тебя сделали братан. Забей.

Я решаю очень внимательно сосредоточиться на своем бутерброде. Эта дискуссия должна закончиться. К счастью, другой парень присоединяется к братьям, сев за наш стол. Он не удосужился даже поздороваться со мной, что неплохо. Эти картофельные чипсы не смогут съесть себя сами. Мне нужно сосредоточиться на них.

— Вы слышали новости? — спрашивает новенький.

— О чем?

— Главу чаптера в Бозмене старуха выгнала из дома. Поймала за тем, как он трахался с кем-то.

— Она — сука, — говорит Демон. — Всегда была. Ему лучше без неё. Не уверен, почему они все еще были вместе.

— Деньги, — замечает Дип. — Вы же знаете, насколько богата ее семья, верно? Он должен был уйти давным-давно — она годами пыталась запереть его яйца дома. Человек не может так жить.

Отлично. Пак не только оставил меня одну, он оставил меня в гнезде сексистов. Хотя, конечно, большинство парней здесь попадают в эту категорию…

— Это женщины должны оставаться дома, — заявляет незнакомец. — У них есть деньги, но нечем заняться. А когда у стервы свои деньги, она слишком много говорит. Думает, что она главная.

— Простите, — резко говорю я, вставая. — Мне нужно в туалет.

— Пак сказал ждать его, — говорит мне Дип, хватая за руку. Его голос очень серьёзен, и, хотя он не сжимает мою руку, я понимаю, что он не шутит. — Значит, ты будешь ждать.

Страх, который, как я думала, испарился, быстро меня настигает вновь. Я окружена большими мужчинами. Устрашающими мужчинами. Они могут сделать всё, что захотят, а я не смогу их остановить. А Пака здесь нет.

— Хорошо, — шепчу я, сглатывая.

— Иисусе, не будь таким засранцем, — говорит Демон своему брату.

Затем смотрит на меня с серьезным выражением лица.

— Не все ещё знают, кто ты, Бекка. Пак просто хочет, чтобы ты была в безопасности. Вот почему он попросил тебя остаться с нами. Дип хочет одну киску, и злится, потому что ты не говоришь ему, о чем говорила с Карли.

Я снова сглатываю, пытаясь убедить себя, что Дип может быть большим и жестким, но на каком-то уровне он всё ещё плаксивый маленький мальчик, который хочет заполучить одну игрушку. Не то, чтобы это что-то меняет. Мальчишки постоянно ломают свои игрушки.

— Вот твое пиво, — говорит Пак, располагаясь рядом со мной. — Всё в порядке?

Дип закрывает глаза, я киваю.

— Превосходно.

***

Я не была пьяна до этого, но сейчас? Да, комната определенно кружится. Я стою в нелепо маленькой ванной, яростно мыля руки. Я была настолько глупа, что дотронулась до сиденья унитаза, и, хотя я не сомневаюсь, что здесь убирались (Дарси не показалась мне женщиной, которая потерпит грязь), я хочу, побыстрее сделать свои делишки и смыться на улицу. Некоторые из этих парней явно были не самыми меткими стрелками...

Пак ждет меня в коридоре. Я почти заканчиваю вытирать руки о джинсы (бумажные полотенца висят на улице — стоит ли мне говорить кому-нибудь о том, что это нелепо?), когда я слышу крик. Открыв дверь, я осторожно выглядываю. Пака нет. Доносится еще больше криков, исходящих из главной комнаты, потом я слышу грохот, как будто что-то разбивается.

Чёрт.

Я пугаюсь, пытаясь сжаться до мизерных размеров. Не хочу ввязываться в драку, но если Пак ушёл, то только из-за чего-то серьёзного. Значит прятаться в туалете просто не вариант.

Группа девушек стоит в конце коридора, наблюдает и возбужденно что-то обсуждает.

— Что происходит? — спрашиваю я, прежде чем понять, что одна из девушек — Бриджид.

К счастью, она слишком взволнована, чтобы включать стерву.

— Один из Риперов ссорится с Клэем Алленом, — говорит она. — Он — проспект. Приперся с какой-то девчонкой, и парень просто сошёл с ума.

— Пак там?

— О да... — отвечает она как-то насмешливо.

Прекрасно.

— Простите, — говорю я, пытаясь пройти дальше.

Стена из больших, мускулистых спин, обтянутых кожей, перекрывает мне вид, поэтому я подбегаю к бару и забираюсь наверх, чтобы посмотреть, дерется ли мой мужчина. Я очень надеюсь, что нет. Я не таскаю с собой повсюду кофейники, чтобы спасти его.

Я сразу же нахожу Пака. Он не дерется. Он просто стоит в центре ринга байкеров и смотрит, как Пэйнтер выбивает дерьмо из несчастного Клэя Аллена, он мне не знаком. А значит точно не из Каллапа.

Кричит какая-то девушка, и я понимаю, что президент Риперов держит ее, не давая подойти ближе к дерущимся мужчинам. Она яростно пинается и ругается.

— Ты мудак! — кричит она.

Я не могу сказать, адресованы ли эти слова Пэйнтеру, или Пикнику, или парню, лежащему на земле. Крупный мужчина только крепче сдерживает её, его лицо остаётся непроницаемым.

Пэйнтер продолжает жестоко избивать Аллена, удары сыплются, по комнате разносятся болезненные, влажные, чавкающие звуки. Кажется, проходит вечность, когда Пак врывается в круг, хватая Пэйнтера и оттягивая его назад. Он дергает плечами, готовый снова пойти в драку, но, когда Пак говорит ему что-то, крупный белокурый мужчина останавливается, тяжело дыша.

— Уберите его отсюда, — приказывает Пэйнтер. Никто не шевелится. — Уберите его отсюда, прежде чем я убью его!

— Чёрт, — рычит Хос, шагнув вперёд, чтобы подхватить Аллена под руки.

Перед ним все расступаются, чтобы он смог вытащить парня из клуба. Пэйнтер поворачивается к девушке, целенаправленно преследуя её с угрожающим видом. Пикник резко прячет ее за себя. Затем он обращается к Пэйнтеру, скрестив руки.

— Ничего не произошло, сынок.

— Это не твоё дело, — рычит Пэйнтер. — Это она пришла сюда.

— Я даже не знала, куда мы идём! — кричит она из-за спины другого Рипера. — Это было обычное свидание, мудак.

— Он грёбаный байкер. Ты нарушила правила, Мел. Тащи сюда свою задницу.

— Ничего не произошло, — повторяет Пикник твёрдым голосом. — Я не хочу иметь дело с этим дерьмом сегодня вечером. Пэйнтер, вали домой. Мелани, ты остаешься со мной.

Пэйнтер рычит, а затем девушка отталкивает Пикника с дороги, ошеломив меня. Как, чёрт возьми, она это сделала? В одно мгновение она оказывается перед лицом Пэйнтера, крича на него так громко, что мои уши закладывает.

— Тебе следовало бы свалить на хрен из моей жизни! То, что я делаю, не твоё собачье дело!

— К черту, — объявляет Пикник. — Я закончил с вами обоими.

С этими словами он разворачивается и уходит. Требуется мгновение, чтобы отойти от увиденного, затем у девушки на лице появляется странное выражение. Пэйнтер начинает улыбаться — далеко не милой улыбкой.

— Я отвезу тебя домой, Мел, — говорит он, его голос полон мягкой угрозы. — Мы можем поговорить, когда туда доберёмся. В приватной обстановке, хорошо?

Несчастная Мелани оглядывается вокруг, затем понимает, что её окружают люди, которые последовали примеру президента Риперов.

— Пошел на хрен!

— Может быть, мы тоже это сделаем, — замечает Пейнтер.

Затем он хватает её за руки и тащит к двери.

Она снова кричит, на этот раз в страхе. Я вижу, как Дарси продвигается вперёд, ее лицо напряжено. Буни хватает ее. Мелани бьет Пэйнтера, а он смеется и выходит за дверь.

Тишина заполняет комнату. Вечность спустя Дарси оборачивается и смотрит на Буни, пока тот не отпускает её, затем она также смотрит на нас.

— Кухня, бл*дь, закрыта, — объявляет она. — Я иду домой.

Потом она выходит через парадную дверь, не оглядываясь. Буни качает головой, и я слышу, как несколько парней смеются.

Господи. Что только что произошло?

— Бекка? — Пак стоит рядом со мной, его выражение лица очень серьёзно. — Тебе нужна помощь?

— Нет, — говорю я быстро.

Мне нужно убраться к чёрту из этого клуба. Я понятия не имею, кто эта девушка и почему Пэйнтер ругался с ней, но я поняла, что в этой истории нет ничего хорошего, как только увидела их. Я сажусь на задницу, соскользнув с барной стойки.

— Мы можем пойти домой?

— Да, — говорит Пак. — Ночь прошла не совсем так, как я ожидал.

Да ладно.

Он берет меня за руку, остановившись, чтобы попрощаться с Буни, Пикником и несколькими другими мужчинами. Я ни на кого не смотрю, я слишком занята, пытаясь окончательно не испугаться. Потом мы едем на мотоцикле Пака, и он гонит смертельно быстро, вниз по шоссе. Я держу его крепко, утыкаясь лбом ему в спину, гадая, что я должна сказать ему, когда мы вернёмся домой.

Пак

— Думаю, тебе стоит вернуться к себе, — говорит мне Бекка.

Мы стоим возле её квартиры, которую она старается не открывать. Сообщение получено.

— Мне нужно подумать о том, что случилось.

— Давай поговорим об этом, — прошу я, понимая, что нахожусь в полной заднице.

Бекка в это время прокручивает у себя в голове все виды дерьмовых сценариев, которые могли бы произойти на вечеринке. То маленькое шоу, которое Пэйнтер устроил с Мелани, очевидно, обеспокоило ее.

— Мне кажется, я всё видела довольно ясно.

Ее лицо ничего не выражает, и она не смотрит на меня.

— Нет, мне кажется, что ты видела что-то настолько вырванное из чертового контекста, что не смогла этого понять, — спорю я. — Просто скажи мне, перед ссорой, ты хорошо проводила время?

Она оглядывается, а потом кивает.

— Ты же знаешь, что так и было.

— Не суди о том, чего не понимаешь. Это только между ними, и поверь мне, все сложно, и это никого не касается, кроме них. Ни тебя, ни меня, ни клуба.

— Тебя не беспокоит, что он просто вытащил её оттуда? Это похищение!

Бекка поворачивается ко мне, глаза снова полны огня. Отлично... Я могу справиться с её гневом. Это жуткое, молчаливое равнодушие было в тысячу раз хуже.

— Пикник Хейз — практически отчим этой девушки.

Она замирает. Твою мать. Отчимы не те, кто мог бы побороться за звание хорошего парня в ее истории.

— Скажем так, он ее приёмный отец, — объясняю я. — Больше похоже на тебя и Эрла. Дерьмо. Он женат на женщине, которая помогла её воспитать. Лондон. Смотри, все выглядит не так. Просто верь мне, когда я говорю, что он не позволит ей пострадать. Он просто устал разрываться между ними, потому что они полны решимости сражаться друг с другом. У них случилось кое-какое дерьмо в прошлом — много дерьма, которое нужно разгрести. Может быть, теперь они займутся этим. Вот, что действительно произошло этой ночью. Пэйнтер лучше умрет, чем причинит ей боль.

— Зато он сделал чертовски больно тому парню, с которым она была. Что насчет этого?

— Как я уже сказал — все сложно, — вздыхаю я, теребя свои волосы. — Давай зайдем внутрь.

— Нет, — говорит Бекка, но она больше не злится. Просто выглядит уставшей. — Мне нужно время подумать. Всё произошло слишком быстро.

Дурь несусветная. И что теперь? Видимо наше быстрое с ней «примирение» сошло на нет. Наша пятилетняя история слишком ускоряет все события.

— Ты меня кидаешь?

Она качает головой.

— Я имею в виду, только на сегодня. Мне нужен перерыв, Пак. Подумай, как изменилась моя жизнь за последнюю неделю. Я хочу побыть одна.

Еще большая дурь. Я хочу схватить её, как Пэйнтер схватил Мел, перекинуть через плечо и дать понять, кому она принадлежит. Мне. Сейчас и навсегда. Но Бекка это не Мел, и ей нужно время. Я могу дать ей ночь. Одну ночь. А затем я направлю её на путь истинный.

— Вероятно, я не увижу тебя, пока ты не закончишь смену завтра вечером, — говорю я, думая о нашем рейде на «Вегас Бэлльс».

Скорее всего, мои дела затянутся на весь день.

Выражение её лица меняется, и на мгновение мне кажется, что она собирается заплакать. Но она снова качает головой, даже когда наклоняется ко мне, чтобы обнять.

— Я просто очень устала, — говорит она. — Я хочу поспать одна. Почему бы нам не встретиться за обедом в пятницу и поговорить. Или, может быть, если завтра вечером ты не будешь занят, ты смог бы зайти в «Лось»?

Я обнимаю её, целуя в макушку.

— Иди спать, — говорю я, ненавидя эти слова. — Если я не смогу приехать в «Лось», мы поговорим в пятницу.

Есть ещё одна проблема. Как-нибудь нам нужно будет сесть и пересмотреть ее график. С работой и школой у неё почти не остается времени для меня. Может, она позволит мне немного помочь? Бекка кивает, затем, повернувшись, вытаскивает из кармана ключ. Также нужно организовать смену ее замка. Этот кусок дерьма слишком легко выбить.

— Спокойной ночи, — тихо говорит она.

Затем она входит внутрь и закрывает дверь.

Проклятье.

Пэйнтеру нужно будет надрать задницу. Может быть, у меня появится время завтра после рейда, потому что это — черт знает что.

Бекка

Как ни странно, я действительно хорошо спала этой ночью.

Я не могу списать это на душевное спокойствие или чувство, что все приняла. Вовсе нет. Но сочетания алкоголя, секса и адреналина хватило, чтобы вырубить меня, что конечно же очень хорошо.

Утром я проснулась достаточно рано, чтобы принять душ и немного пошить, прежде чем отправиться в школу. Шитьё всегда было моим любимым делом, это меня успокаивало. К сожалению, еще слишком рано, чтобы поговорить с Даниэль о ситуации с Паком. Она ещё спит.

Что касается Пака, то он, вероятно, уже уехал. Вернется ли он в целости и сохранности из-за делишек его клуба, которые ему сегодня предстоит решить? Наличие этого вопроса в наших отношениях, не дает мне никаких утешительных моментов. Предположим, мы будем вместе, превратимся в пару, как Буни и Дарси. Неужели я действительно хочу знать подробности его жизни?

Как я могу быть с кем-то, если не могу смириться с его реальностью?

Я борюсь с этими мыслями, тщательно направляя полоску ярко-красного шёлка через швейную иглу. Напряжение уходит, но я все-таки не могу обрести гармонию. Машинка продолжает мять и стягивать мягкую ткань.

Дерьмовая метафора моей жизни.

Десять минут спустя я наконец-то получаю то, чего хочу, как раз тогда, когда звонит телефон. Я останавливаю машинку, и, разминая шею, иду к телефону, чтобы ответить. Это единственное, что мне не нравится в шитье — иногда я так зацикливаюсь на нем, что забываю немного подвигаться.

Я отвечаю на звонок, и земля разверзается у меня под ногами.

— Бекка?

Тини.

Я не слышала его голос много лет, но лишь одно слово — моё имя — и меня отбрасывает назад. Моя спина горбится, и я сгораю изнутри. Боже, ненавижу этого человека. Подождите. Нет. Я не позволю ему сделать это со мной. Никогда больше.

— Какого чёрта ты хочешь?

Мило.

У меня никогда раньше не хватало наглости так с ним разговаривать. Я мысленно хлопаю себя по плечу.

— У меня плохие новости, дорогая, — отвечает он, судя по голосу, очень желая, показаться опечаленным, хотя звучит больше самодовольно. Самодовольно и гордо.

Я почти вижу это выражение, совпадающее с голосом, на его заострённом, похожем на хорька, лице.

— Я хочу поговорить о твоей матери.

— И как она? — спрашиваю я жестко.

— Она ушла от меня, — отвечает он, его тон ужесточается. — И попала в аварию. Ночью. Два дня назад. Съехала на машине прямо со скалы. Она, конечно же, выпила, а потом села за руль. Все это печально.

Его слова обрушиваются на меня, словно реальные удары. Нет, словно ножи. Они режут мне живот, выпуская кишечник наружу, который падает на пол кухни в дрожащей, кровоточащей массе.

— Ты лжёшь.

— Нет, дорогая, я не вру. Она стала дикой, неуправляемой. Рассказывала сумасшедшие истории, представляешь? Я пытался остановить её, но она просто не слушала. Ты знаешь, какая она, когда выпьет. Когда в доме появились полицейские, я тоже сначала им не поверил. Я ездил на опознание ее тела вчера утром. Это точно она.

— Да пошел ты, — рычу я. — Она говорила, что ты избивал её. Что ты с ней сделал?

— Ничего, Бекка. Она сама приняла такое решение.

Я вешаю трубку, осматривая свою квартиру. Слёзы льются из моих глаз. Я не хочу верить ему — мог ли он солгать? О Боже. Пожалуйста.

Телефон звонит снова. Тини.

— Не клади трубку, — быстро говорит он.

— Ты лжёшь, — повторяю я спокойно. — Ты лжёшь, как всегда. В какую игру ты снова играешь, Тини?

— Ты можешь не верить, Бекка. Но не волнуйся, я сфотографировал её в морге, чтобы ты могла убедиться в этом лично. Возможно, тебе не стоит смотреть — довольно неприятный вид… Но поступай так, как считаешь нужным.

Потом он начинает смеяться, и я понимаю, что все это правда. Она действительно мертва. Тини же слишком горд собой, и я понимаю в этот момент, что это он убил ее.

Убил её, чего она и боялась.

А я позволила этому случиться.

На меня начинают накатывать воспоминания. Мне пять лет, может быть, шесть. Это было на Хэллоуин, и мама одела меня, как маленькую принцессу. Сама же оделась как королева, и мы долго играли в «кошелек-или-сладость» (trick-or-treating — «кошелек-или-сладость», поход за сладостями на Хэллоуин — прим.перев.), после чего устроили ночевку в гостиной.

Я не могу вспомнить город, где мы жили, вообще хоть что-нибудь… но я помню короны, которые мы сделали вместе. Она использовала проволоку для каркаса, затем мы покрыли ее фольгой и приклеили яркие блестки.

Та корона была самой красивой вещью, которую я когда-либо видела.

— Она действительно мертва, не так ли? — шепчу я, еле различимо.

— Да, — отвечает он. — Она действительно мертва. Вот такая реальность, дорогая, она была плохой женой и получила по заслугам.

Я бросаю телефон через всю комнату.

Какой. Злобный. Ублюдок.

Телефон снова звонит. Не тот, который я бросила, а тот, что в моей спальне. Он лежит там, ожидая меня, словно какой-то отвратительный тролль, решивший уничтожить всё, что я люблю. Я не должна отвечать. Я знаю, что не должна отвечать.

— Да, — сухо говорю я.

— Все, что случилось с твоей мамой, очень печально, — говорит Тини. — И, конечно, это просто опустошило меня. Потерять жену — ужасная судьба. К счастью, я уже встречаюсь кое с кем, и теперь, когда она ушла, это значительно упростит мою жизнь. Вот почему я подумал, что будет лучше передать окончательное решение в твои руки.

— Решение?

— Она, конечно, уже кремирована, — говорит он. — Непозволительно, чтобы тело валялось вечно. От тебя зависит, что будет дальше, Бекка. Я, знаешь ли, потратился, все эти услуги недешевые.

Онемение охватывает мое тело. Я смотрю на свою комнату, пытаясь справиться с реальностью, в которой моя мать на самом деле мертва. Потом его слова доходят до меня.

«Эти услуги не дешевые».

Внезапно я понимаю. Понимаю все.

— Чего ты хочешь? — спрашиваю я, всякие эмоции покидают меня, потому что я уже знаю ответ.

Тини нужны деньги. Тини всегда хочет только денег.

Я чувствую его триумф через трубку.

— Три тысячи долларов, — говорит он. — Отправь их мне, и я отдам тебе прах твоей матери. Я отправлю смс-ку с фотографией её тела и свидетельства о смерти. У тебя есть три дня, Бекка, чтобы найти для меня деньги, иначе я ее выброшу.

Телефонный звонок обрывается.

Боже, даже Тини не мог быть таким злобным. Но он был. Он способен на всё, и мы оба это знаем. Я ухожу на кухню и падаю на стул, ударившись об стол. Ваза с полевыми цветами, которые я собрала в прошлые выходные, опрокидывается, разливая вокруг воду. Чёрт возьми. Я протягиваю руку и хватаю её, бросая со всей силой об стену.

Разрушительный грохот сладко отдается в моих ушах. Звонкий. Чистый.

Освобождающий.

Я осматриваю квартиру в поисках чего-нибудь другого, что можно было бы еще бросить. От того, что я вижу, меня тошнит, это так жалко. Тысяча маленьких штрихов за эти годы превратили мою квартиру в дом. Некоторые из них мои собственные творения — подушки и шторы. Картины. Я покупала дешёвые художественные плакаты и вешала их на стены.

Кого, чёрт возьми, я думала обмануть?

Неважно, что я делаю и где живу, потому что одно никогда не изменится. Бекка Джонс — отброс общества. Как и моя мать. Теперь она мертва, и тот же злобный ублюдок, всё тот же, выстрелил, как ядовитый паук, от которого я никогда не смогу сбежать.

Все, что я делала, было ложью.

Пора её уничтожить. Уничтожить всё.

Я так сильно отталкиваюсь от стула, что он опрокидывается назад. Пробежавшись взглядом по кухне, я вижу нож, который Реджина дала мне, когда я только съехала от них. Он был очень острым. Может быть, через чур острым, я резалась им не раз. Он также оставался острым, потому что Эрл дал мне камень для заточки, и этот сумасшедший мужчина не уставал наводить обыск на моей кухне, чтобы удостовериться в том, что я забочусь о своих инструментах, кухне и прочих штуках.

Взяв нож, я проверяю лезвие пальцем, от чего появляется кровь.

Боль чувствуется хорошо.

Ее просто и легко понять, в отличие от боли, которая пронизывает меня каждый раз, когда я представляю лицо моей мамы. Он избил её до смерти? Застрелил её? Возможно, он просто напоил её и толкнул машину через край — должно быть это было очень легко устроить.

Почему, чёрт возьми, я не смогла найти для нее деньги?

Я хватаю подушку с дивана, которую сшила из старых рубашек Эрла, и глубоко вонзаю в нее нож, представляя, что это лицо Тини. Затем я разрываю ее и вытаскиваю поролон, выбрасывая его на пол. Затем следует настенное панно, которое я сшила из полос ткани, в виде солнечных лучей. Слишком легко. После этого я перехожу к плакатам. Они также рвутся очень легко, создавая красивый шум, который не может меня удовлетворить.

Кружась, я ищу что бы еще можно было уничтожить.

Шторы. Сорвать их было бы легче… Работа над ними займет много времени, и это хорошо. Красная ткань оказывается тяжелой, и мне приходится подтянуть стул, чтобы достать до них, потому что, когда я пытаюсь их дёрнуть, они не поддаются мне.

Эрл хорошо закрепил карниз, Эрл никогда не делал ничего на половину.

Сначала я разрезаю их на полоски, наслаждаясь звуком рвущегося полотна. Затем дергаю карниз, бросая его через комнату. Представляя, что это копья, пробивающие дыры в груди Тини.

Полоски ткани, как кровь, растекаются по полу.

Я смотрю на диван. Я хочу уничтожить и его. Хочу уничтожить всё. Я начинаю идти к нему, полагая, что начну с подушек, прежде чем напасть на сам каркас. Я могу использовать свой молоток с этой частью.

Пошел ты, Тини!

Блеск отраженного солнечного света привлекает мой взгляд.

Машинка.

Она стоит в окне башни, залитая светом, и зовет меня. Она выглядит как произведение искусства. Гладкие черные линии. Хорошо смазанная, в ожидании, чтобы создавать что-то красивое. Кто-то украсил ее настоящим сусальным золотом, и даже электродвигатель не смог запятнать ее красоту.

Эта швейная машинка просто прекрасна.

Жаль, что красота это всего лишь гребанная ложь.

Реджина отдала ее мне, и я была так горда, потому что она доверила мне ее. Идиотка. Она сказала мне использовать ее, чтобы создать что-нибудь прекрасное, создать новую жизнь для себя. Это была та машинка, которую мать дарит дочери в знак своей любви, но только в настоящей семье. Нормальной семье.

Она блестит на солнце, указывая на потолок, как средний палец, ставя меня на место.

На хрен это. К чёрту всё.

Я обхожу диван с мрачной целью, решение уже принято. Конечно, я получаю судьбоносный жест, споткнувшись о мусорное ведро, с тканью в руках, падаю на лицо. Нож отлетает. Боль отдается в затылок, а также нестерпимо болит нос.

Я вытираю его рукой, уставившись на ладонь, завороженная видом алой крови.

Кровь между моих ног была красной, после того, как Тини взял меня в тот первый раз. После чего мама отвела меня в ванную и помыла в душе. Я помню, как смотрела, как окрашенная вода кружилась и кружилась вокруг моих ног, пока не исчезла в сливе. Я не знала, чего ожидать после этого.

Нет, это ложь.

Я ждала, что она спасёт меня.

Ждала, что она посадит меня в машину и уедет далеко-далеко.

Вместо этого она плакала, и я плакала, но ничего не изменилось, кроме того, что Тини стал навещать мою комнату ночью. Потом он начал делить меня со своими друзьями, и крови стало больше.

Ухватившись за край деревянного стола, я обретаю спокойствие. Ножки стола кованые, потрясающе красивые. Вся эта грёбаная машинка как искусство, совершенна и неповторима, и ей, бл*дь, нет места в моей жизни.

Абсолютно.

Я нагибаюсь и протягиваю руку, чтобы перевернуть стол. Машинка, конечно, не легкая, но и не слишком для меня тяжёлая. Я не какая-то бесполезная, изнеженная маленькая девочка, которая была избалована. Не-а. Я очень сильная. Я пережила изнасилование, пережила жизнь с Тини, и я, чёрт возьми, выжила, но потеряла маму.

Мне необходимо две попытки, чтобы поднять стол достаточно высоко.

Потом я поворачиваюсь к окну. Солнце светит через горы, купая меня в лучах света так же, как оно освещало машинку ранее.

Мама больше никогда не увидит это солнце.

Подняв ее выше, я бросаю её с криком прямо в закрытое окно. Разрушительный звук раздается в воздухе, и он более прекрасен, чем я могла себе представить. Смутно я понимаю, что мои волосы и одежда в осколках стекла, но мне наплевать.

Моя работа ещё не закончена.

Я тянусь за мусорным ведром для ткани, поднимая его выше. Сверху лежат квадратные кусочки ткани, которые я начала резать для одеяла. Тупые, тупые, тупые маленькие ублюдки... Я выкидываю ведро через окно, чтобы оно присоединилось к разбитой машинке на улице.

— Что, чёрт возьми, происходит? — кто-то кричит.

Я смотрю вниз и вижу трех очень удивлённых людей, уставившихся на меня.

Одна из них — мой бывший босс, Ева. Её глаза широко распахнуты, а рот открыт. В сочетании с её тяжёлым макияжем и искусственными рыжими волосами она выглядит как клоун. Противный, ненавистный клоун. Я отмахиваюсь от суки и тянусь к пластиковой коробке, в которой лежат все мои ремесленные вещи и бобины. Когда я бросаю ее, крышка отлетает, и в воздухе разлетаются нити и ленты, словно взрыв красочного текстильного фейерверка.

Внезапно мой живот начинает бунтовать.

Слишком много боли, слишком много гнева, слишком много адреналина. Завтрак возвращается, и он приближается быстро. Я бегу в ванную и промахиваюсь, врезавшись в кухонный стол. Здесь меня рвет в первый раз, отвратительная смесь полупереваренной пищи и свежей крови из моего носа. На второй раз я уже добираюсь до раковины.

Я стою там, тяжело дыша и плача. Люди всё ещё кричат снаружи, потом я слышу, как кто-то стучит в дверь моей квартиры.

Чудовищность того, что я сделала, поражает.

Я уничтожила швейную машинку Реджины.

Ту самую машинку, которую не хотела продавать, чтобы спасти жизнь моей матери. Что, чёрт возьми, случилось со мной? Как я могла игнорировать страдания мамы, ради чертовой машинки?

Боже, как мне объяснить это Реджине?

Я медленно встаю, не обращая внимания на стук в дверь, когда реальность обрушивается на меня. Тини убил мою маму, и ему это сойдет с рук. Я никогда не получу ее пепел, если не заплачу ему.

Нет.

Только не это.

Стук в мою дверь продолжается, но я не обращаю никакого внимания, потому что вдруг всё становится невероятно ясно. Почему я не поняла этого раньше? Я чувствую истерический смех, зарождающийся глубоко внутри, когда бегу в свою спальню и хватаю рюкзак. Я должна действовать быстро — в любую минуту кто-нибудь позвонит Реджине и Эрлу и расскажет им, что я сошла с ума. Что я выбросила их драгоценную семейную реликвию на улицу.

Может быть, они смогут простить меня за это. Надеюсь. Вот такими они были людьми. Однако сейчас не время выяснять это. У меня слишком много дел, и я не могу рисковать и ждать, когда они остановят меня — последнее, что мне сейчас нужно, — это увлечь их за собой как сообщников. Я начинаю хватать одежду и складывать её в сумку. Наклонившись через кровать, я поднимаю портсигар, лежащий на тумбочке, и также засовываю его внутрь.

Ванная комната.

Чистя зубы одной рукой, другой я хватаю свои туалетные принадлежности. Шампунь, кондиционер, бритва. Всё это улетает в рюкзак, который я перебрасываю через плечо. Мой кошелёк висит на маленьком крючке на стене рядом с дверью. Там есть деньги — четырнадцать долларов. Жалкое зрелище. Этого даже не хватит на бензин.

Но я знаю, где можно достать больше денег.

Открывая дверь, я чуть не сбиваю с ног Еву, когда проталкиваюсь мимо неё. Она кричит на меня, что мало меня заботит. Ева больше не имеет значения. Ничего из этого не имеет значения. Моя маленькая синяя машина стоит и ждет меня в переулке. Она всегда была добра ко мне, а теперь мне нужно, чтобы она стала еще лучше, так как впереди у нас долгая поездка.

Весь путь до Калифорнии.

И когда я туда доберусь? Ну, тогда я использую другую семейную реликвию Реджины и Эрла, чтобы убить Тини Петчела и покончить с этим дерьмом раз и навсегда.

Я не могу дождаться.

Глава 13

Бекка

Через час я останавливаюсь у стрип-клуба «Вегас Бэлльс». Адреналин и первоначальный взрыв гнева уже исчезли, оставив меня уставшей, но решительной. Мой телефон разрывается от звонков. Реджина. Эрл. Даниэль. Блейк. Даже Дарси пытается со мной связаться. Очевидно, моя истерика стала самой большой новостью в Каллапе с тех пор как… Ну, вы помните мою драку за завтраком на прошлой неделе.

К сожалению.

Не то чтобы это важно — у меня имеется еще кое-какая работенка, и только потом я побеспокоюсь о Каллапе. Очень возможно, что я вообще сюда не вернусь. Я не могу так рисковать Паком, сделав его соучастником преступления — он уже провёл достаточно времени в тюрьме. Мысль о том, чтобы расстаться с ним болью отдается во мне, но мысль о том, что Тини будет жить и дальше, ранит ещё сильнее.

Я должна покончить с этим. Положить этому конец. Может быть, мне повезёт, и я найду прах моей матери раньше, чем найду его, но сейчас это не так важно.

Что действительно важно — так это то, что я должна убить Тини.

Для этого мне нужны деньги, много денег, чтобы доехать до Калифорнии, а потом, надеюсь, и обратно. Я могла бы, конечно, попытаться одолжить их. Но любой, кто поможет мне, станет соучастником убийства. Я не смогу с этим жить. Нет. Пусть все будет только на мне и ни на ком другом. Возможно, я не намного лучше своей матери, но, по крайней мере, я ни за что не потяну никого с собой.

Я проработаю в «Вегас Бэлльс» целый день, получу столько денег, сколько смогу, а потом уеду. Если у меня кончатся деньги, я остановлюсь в другом клубе и сделаю это снова.

Очень жаль, что я не смогла вовремя избавиться от своего драгоценного достоинства, чтобы спасти маму.

Вышибала у двери узнает меня. Я останавливаюсь, чтобы привести себя в порядок и переодеться во что-то более подходящее. Вспоминаю слова барменши и думаю, серьёзно ли я отношусь к минету?

Наверное.

Ну что ж. Возможно я должна буду сделать вещи и похуже.

— С возвращением, — говорит вышибала, открывая мне дверь. — Решилась, в конце концов?

—Да, — выдавливаю я, показывая ему свое самое дружелюбное и наименее сумасшедшее выражение лица. — В прошлый раз я струсила — теперь я готова.

— Хорошего дня, — подмигивает он мне. Боже, люди такие глупые создания. — К нам сегодня пожалует большой босс из другого города, а трое девушек ушли на больничный. Не упади лицом в грязь, и тебя без проблем наймут.

Вот это удача.

Внутри я вижу ту же барменшу, что и в прошлый раз. Она хмурится, когда видит меня, и я не понимаю, в чём её проблема. Хотя это действительно сейчас не имеет никакого значения, потому что я здесь не для того, чтобы производить на неё впечатление. Мне просто нужно убедить их позволить мне работать всю смену, чтобы я смогла собрать пару сотен баксов.

И больше я их не увижу.

Она подходит ко мне.

— Ты должна уйти, — говорит она шепотом. — Не лучший день для начала.

— Мне нужны деньги. Менеджер здесь?

Она медленно кивает, а затем указывает на дверь, ведущую в коридор.

— Иди в его кабинет, — говорит она. — Скоро к нам приедут VIP-персоны. Он занят, так что давай быстрее.

— Спасибо.

— Не благодари меня, — бормочет она. — Чертовски глупой затеей было возвращаться сюда.

Глупой? Она не знает и половины. Я прохожу по залу, заметив, что работает только одна официантка. Двое мужчин сидят возле сцены, на которой медленно танцует девушка. Она явно не старается их впечатлить, и я не могу её винить. Двух клиентов явно недостаточно, чтобы заработать денег.

Чёрт.

Что мне делать, если я не смогу заработать нужной суммы, которой мне хватит на дорогу до Кали? Скрестив пальцы, я подхожу к двери, ведущей в кабинет. Трое высоких мужчин выделяются в коридоре в рубашках с надписью «Охрана». Очередные вышибалы.

— Мне нужно поговорить с мистером МакГрейном о работе, — говорю я, глядя между ними. — Меня прислала барменша. Я уже говорила с ним один раз на этой неделе — он сказал, что я могу вернуться, если передумаю.

Один из парней кивает.

— Он разговаривает по телефону. Подожди минутку, а потом я спрошу его.

— Хорошо.

Мы стоим там, секунды тянутся словно резина, я пытаюсь выглядеть так, будто знаю, что делаю. Один из мужчин всё это время открыто пялится меня. Второй смотрит в свой телефон, в то время как третий — тот, кто со мной разговаривал — стоит неподвижно как статуя.

Жутковато.

Я чувствую нервный смех, зарождающийся в желудке, и безжалостно проглатываю его. Не могу позволить себе всё испортить, сделав какую-нибудь глупость. Наконец, большой парень стучит в дверь, будто в ответ на какой-то секретный сигнал, который мог услышать только он.

— Да?

— К Вам пришла девушка, босс, — говорит он. — Она сказала, что уже была здесь на этой неделе. Ищет работу.

— Пусть войдёт.

Охранник кивает мне, открывая дверь.

Сделав глубокий вдох, я прохожу. Внутри я вижу трех мужчин, МакГрэйна и еще двух, которых не узнаю. Все они одеты в костюмы, и помещение наполнено нервным напряжением.

— Здравствуйте, — говорю я, стараясь излучать уверенность. — Не знаю, помните ли вы, но…

МакГрэйн перебивает меня.

— Ты всё ещё хочешь танцевать?

— Гм, да, я…

— Отлично, ты можешь начинать прямо сейчас, — говорит он. — Половина персонала взяла больничный. Ты можешь танцевать приват. Не хочу, чтобы ты была на сцене, пока у меня не будет возможности увидеть, как ты выступаешь. Скоро к нам прибудут гости — ты сделаешь всё, что они, чёрт возьми, попросят. А со всем остальным разберемся позже, договорились? Не беспокойся о деньгах. Ты получишь всё, что тебе причитается и денежный бонус.

Его слова звучат весьма неубедительно. Мои глаза сужаются.

— Есть ли у вас документы…

— Позже, — отрезает он. — Тащи свою задницу в гримёрку и приготовься. Они будут здесь через двадцать минут.

МакГрэйн подходит к двери и открывает её.

— Круз, проводи ее. Пусть одна из девушек расскажет ей о правилах клуба.

Затем он выталкивает меня за дверь. Я смотрю на вышибалу, который глазел на меня. И, конечно же, Крузом отказывается жутковатый, похожий на статую охранник. Удачненько. Он улыбается мне.

— Следуй за мной.

***

Гримерка оказывется больше похожа на раздевалку — очевидно, что бюджет на ремонт интерьера исходил только из того, чтобы дать девочкам не больше, чем самое необходимое. Вдоль одной стены стоит ряд металлических шкафов, два больших зеркала и тумба с раковиной.

Здесь всего три девушки — одна из них, очевидно, официантка. На ней надет чёрный корсет, короткая чёрная юбка и такие же колготки в сеточку. Каблуки на ее туфлях примерно в пять дюймов в высоту, и даже взгляд на них заставляет мои ноги болеть.

— Новая танцовщица, — объявляет Круз, оглядывая женщин.

Одна одета в бюстгальтер и стринги, а вторая в костюм распутной кавбойши с кнутом. Все они подпрыгивают, когда Круз начинает говорить, и я чувствую, что сотрудницы «Вегас Бэлльс» не так уж и сильны духом.

Для меня это не имеет значения. Сейчас имеют значение только деньги.

— Привет, я Венера, — говорит кавбойша. — Когда ты начинаешь?

— Прямо сейчас, — отвечаю, немного нервничая. — Мистер МакГрэйн только что нанял меня.

Девушки обмениваются взглядами.

— Повезло тебе, — говорит официантка. — Это не всегда так просто. Сегодня у них полная задница, многие не вышли на смену.

— Он сказал, что я не могу танцевать на сцене, пока у него не будет шанса посмотреть на меня, — объясняю я, чувствуя себя почти извиняющейся.

Если бы барменша говорила правду, эти женщины сделали нечто большее, чем просто пришли и получили свои рабочие места.

— Я буду танцевать только приват.

— Попробуй затащить их в комнату с шампанским, — советует мне полуголая девица.

Наклонившись низко к зеркалу, она аккуратно красит свои ресницы.

— Приведи туда парня, готового платить, и не будет иметь значения, что ты не на сцене. Только не забудь поделиться чаевыми с официантками.

— Спасибо, Клэр, — говорит та, что в чёрном.

Повязав на талии маленький фартук, она улыбается мне.

— Ты отлично справишься.

Потом она поворачивается и выходит из комнаты.

— Что ты наденешь? — спрашивает ковбойша по имени Венера.

— Эм, у меня есть только нижнее белье, — говорю я, неловко оглядываясь вокруг.

— Займи шкафчик, — говорит Клэр. — Неважно, какой. Сложи туда свои шмотки и забери ключ. Он побудет у барменов, пока ты танцуешь.

Это не кажется мне хорошей идеей, но думаю, что это не имеет значения, если кто-нибудь решит обчистить меня. Я все равно планирую провести здесь всего один день. Я оставила сумочку и запасной набор ключей в машине. Эрл встроил секретный отсек в багажник, так что я буду в безопасности, даже если кто-нибудь взломает его, если только машину не угонят.

Хотя, полагаю, даже, если это случится, я в любом случае, в заднице.

— Посмотрим, что у тебя есть, — говорит ковбойша.

Я снимаю рубашку, показав им чёрно-красный бюстгальтер, который купила на днях в «Уолмарт». Он не идеален, но вполне сгодится. Потом я расстёгиваю джинсы и снимаю их. Под ними у меня соответствующие бюстгальтеру стринги.

Судя по взглядам, мои «коллеги» явно не впечатлены — очевидно, стриптиз в «Вегас Бэлльс» был более утонченным, нежели в «Лайн». Принято к сведению.

— Я отвезу тебя за покупками после окончания смены, — говорит Клэр. — Ты сможешь заработать больше, но не в этом. А сегодня сойдет и так.

— Спасибо, — отвечаю я. — Насколько голой нужно быть для привата?

— Если это в самом зале, то лифчик не снимай, — советует Клэр. — Мы поддерживаем полный контакт, но, если им нужны твои сиськи, они могут купить комнату. Возьми с собой официантку… Ох, бл*дь.

— Что? — спрашиваю я с тревогой.

— У нас недостаточно официанток. — хмурится она. — Ладно, поступим так. Ты не будешь заходить в комнату без официантки. Они приносят выпивку, но также они нужны, чтобы следить за тобой для твоей безопасности. Знаешь, иногда парни не следуют правилам. Официантка же может позвать охранника… За исключением сегодняшнего дня, сегодня работают только две из них, а это значит, что ты будешь одна.

— Думаю, нам просто нужно сказать охранникам, что они должны быть рядом, — решает Венера. — Если они нам понадобятся, мы всегда можем закричать.

— Я хочу вернуться в «Лайн», — заявляет Клэр. — Это чертовски нелепо. Я не должна была приходить сюда.

Какой-то мужчина просовывается головой через дверь.

— Ты выходишь через две минуты, — говорит он ей и снова исчезает.

— Это Трей. Он ставит музыку и объявляет танцовщиц, — объясняет Клэр. — Хорошо, пошли. Если у тебя появятся какие-либо вопросы, не бойся их задавать. Сейчас в клубе почти никого нет, но в полдень должно прийти больше народу. Многие ребята приезжают из технопарка в перерывы на ланч.

— Халтура? — спрашиваю я.

— Что бы ни случилось в комнате с шампанским, решать только тебе, — подмигивая, говорит Клэр. — Просто помни, клуб должен получить свой процент. Лиза, еще одна танцовщица, отказалась делиться, и кто-то избил её на стоянке. Понимаешь?

— Дерьмо.

— Не то слово. Идём.

***

Одно дело решиться на приватные танцы. Другое — заняться этим на самом деле. В зале я вижу примерно человек пятнадцать. Знаю, что у них есть деньги, и хочу, чтобы они мне их отдали. Я даже знаю, что нужно сделать, чтобы это произошло. Просто не понимаю с чего мне нужно начать.

— Подойди и спроси его, не хочет ли он танец, — подсказывает дружелюбная официантка, подходя ко мне. — Посмотри на того парня в углу. Он просто сидит там уже полчаса. Уверена, он купит у тебя танец — он даже не смотрит на сцену, а это значит, что он здесь ради чего-то другого. А еще он щедро платить чаевые. Мне нравится это в мужчинах.

Она кивает в сторону мужчины, сидящего в тени.

— Хорошо, я могу это сделать, — говорю я и иду к нему.

Им действительно нужно освещение получше. Тусклый свет может и друг стриптизерши, но этот конкретный угол больше похож на чёрную дыру.

Я смотрю на потолок и понимаю, что лампочки нет, поэтому не могу рассмотреть его, пока не становится слишком поздно.

— Привет, хочешь купить танец? — спрашиваю я.

Его рука резко хватает меня за запястье.

— Эй, какого хрена…

Мои слова застревают в горле, когда он наклоняется немного вперёд. Ох, чёрт. Потом он встает, и я гадаю, что такого ужасного совершила в прошлой жизни. Пэйнтер. Тот самый Пэйнтер, который вчера вечером силой вытащил девушку из клуба.

Худшая. Удача. За все время.

— Пойдем в комнату с шампанским, — угрожающе рычит он.

— Не думаю, что это хорошая идея, — отвечаю я, пытаясь отступить.

Он не дает мне на это ни дюйма, что-то тёмное и хищное виднеется в его взгляде. Я видела этот взгляд раньше. У Пака. Пэйнтер зол. Мне нужно убираться отсюда. Немедленно.

— Я совершила ошибку, — бормочу я. — Сейчас же уйду. Можешь сказать Паку, что я еду домой. Он может поговорить со мной там.

— Слишком поздно, — говорит он. — Комната для шампанского. Немедленно. Тащи туда свою задницу.

Моя грудь сдавливает.

— Что ты собираешься со мной сделать? — спрашиваю я.

— Какие-то проблемы? — спрашивает мужской голос.

Я поднимаю глаза и вижу, как над нами нависает Круз. Пэйнтер крепче хватает мою руку, и я думаю о том, чтобы сказать «да». Он подерется с Крузом, и у меня появится шанс сбежать. Поблизости, наверное, тысяча стриптиз-клубов. Я просто пойду в другой.

Да. Идеальное решение.

Я открываю рот, когда еще кое-кто попадается мне на глаза. Демон.

Полнейшее дерьмо. У меня в голове всё складывается. Встреча прошлой ночью. У Пака весь день были какие-то дела. Клубы что-то замышляли, и, если двое из членов этих клубов находятся здесь, это означает, что шансы, того, что я окажусь в самом центре какой-то заварушки, увеличиваются со скоростью света.

«Вегас Бэлльс» открылся недалеко от «Лайн»... Это плохо. Очень плохо.

— Все в порядке, — удается пропищать мне. — Это старый друг... Я просто не ожидала увидеть его здесь. Сейчас мы пойдем в комнату с шампанским.

С этим я хватаю его за руку и тащу по залу в коридор, где находятся приватные комнаты. По дороге я вижу еще одного, двух... трех других мужчин из клуба. Все они без своих нашивок.

Определенно, что-то назревает. Пэйнтер следует за мной, мрачно наблюдая за Крузом, когда тот открывает для нас дверь последней комнаты в коридоре.

— Тебе нужна официантка, — говорит мне верзила.

— Другие девушки сказали мне, что сегодня я буду работать без нее, — отвечаю я. — Потому что многие не пришли на работу.

Господи. Они, должно быть, знали, что происходит...

Еще больше кусочков паззла встают на свои места. Барменша сказала, что это сегодня неудачный день для начала. Половина персонала не пришла.

— Я буду снаружи, — говорит Круз, глядя на Пэйнтера. — Она новенькая, и она мне нравится. Не облажайся, иначе поплатишься.

Рассмеявшись от нервов, я закрываю дверь и поворачиваюсь к Пэйнтеру.

— Какого черта здесь творится? — спрашиваю я.

Он шагает ко мне, тьма полностью обволакивает нас.

— Если бы тебе нужно было это знать, мы бы это сказали. Видишь, как это работает? А вот какого чёрта здесь делаешь ты, Бекка? Пак считает, что ты в безопасности, в школе. Мне очень не нравятся суки, которые лгут моим братьям.

Я сглатываю, заметив, что он стоит между мной и дверью. Впервые я понимаю, что, может быть, привести его сюда была не такая уж и хорошая идея. Нет свидетелей. Круз может быть снаружи, но в клубе играет очень громкая музыка. Сможет ли он услышать меня, если я буду звать на помощь?

— Они сказали, что некоторые важные люди приезжают сегодня в город. Вот почему ты здесь? — я пытаюсь его отвлечь.

Это комната небольшая, около десяти квадратных футов. Я чувствую, как моя спина ударяется о стену. Пэйнтер подходит близко ко мне, его стойка решительная и он возвышается надо мной. Затем он наклоняется и говорит мне на ухо:

— Ты понимаешь, что я могу с тобой здесь сделать? — спрашивает он. — Насколько это опасно? Я могу изнасиловать тебя, Бекка. Убить. Шантажировать тебя. Чёрт, я мог бы даже заставить тебя шпионить за Серебряными Ублюдками, не так ли? Или это уже произошло? Ты работаешь на Каллаганов? Пак захочет узнать подробности.

Протягивая руку, он ловит прядь моих волос, проходя по ней пальцем, а затем гладит меня по плечу.

— Мне просто нужно немного денег, — говорю я в ужасе. — Мне казалось, что это лучший способ их быстро заработать. Мне нужна всего лишь одна смена, прежде чем уехать из города. Пак никогда не должен узнать.

— Мы с Паком не лжём друг другу, — отрезает Пэйнтер, отступая.

Он проводит рукой по своим волосам, глядя на меня.

— Мы провели много времени вместе, ты знаешь, что это значит? Моя жизнь была в его руках каждый день — я бы не смог соврать ему, даже если бы сильно захотел.

— Даже для его защиты? — шепчу я.

Пэйнтер качает головой.

— У тебя нет выбора, так что заткнись, — отвечает он. — Скоро начнется кое-какое дерьмо. Я люблю своего брата, и по какой-то причине он заботится о тебе, что делает тебя моей проблемой. Предполагаю, что в этих комнатах есть видеонаблюдение, поэтому нам придется некоторое время притворяться. Я буду сидеть на этом большом удобном кресле, а ты присядешь на мои колени или покрутишься вокруг меня. Не мешайся и не раздражай меня больше, чем уже есть. Я скажу тебе, что делать, когда придёт время.

С этими словами он разворачивается и усаживается в кожаное кресло в центре комнаты. Я была так сосредоточена на нем, что едва замечаю это.

— Колени.

Затем он достает свой телефон и начинает что-то печатать, не глядя на меня. Я подхожу и устраиваю свою задницу, одетую в стринги, ему на колени, сильно молясь о том, чтобы не почувствовать его стояка.

Слава богу. Ничего.

Я вздыхаю с облегчением, я трахалась с мужчинами, чтобы выжить, но не уверена, что смогу справиться с этим снова. Только не с другом Пака. Я закрываю глаза и начинаю вилять задницей, стараясь держаться как можно дальше от его колен.

Было ли когда-нибудь в моей жизни что-то более неловкое? Не-а. Точно, не было. Я хочу исчезнуть, просто перестать существовать.

— Через несколько минут всё начнётся, — тихо говорит Пэйнтер. — Уверен, ты и так многое поняла. Вот кое-что, над чем тебе нужно подумать — если ты всё испортишь, то не твоя шея лишится головы.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты старуха Пака. Это значит, что он ответственен за всё, что ты делаешь. Ты сегодня все портишь — платит он. Подумай над своим каждым будущим поступком дважды. Сейчас это всё ещё касается только вас двоих. Не то, чтобы кто-то будет ужасно впечатлен, когда застанет тебя здесь, но твое наказание будет только его делом, а не нашим. Как только твои действия повлияют на клуб, возмездие перейдёт на новый уровень.

У меня сводит живот, и меня начинает подташнивать.

— Я понятия не имела, что ты будешь здесь сегодня, — шепчу я, думая, поверит ли он мне когда-нибудь. Это вообще имеет значение? — Если бы знала, я бы никогда не пришла. Все, чего я хотела, это заработать денег, чтобы уехать из города... Мне жаль. Боже, я всё испортила.

— Оставь это для Пака. Мне плевать на твои дела.

Ужасное, неловкое молчание повисает в комнате, когда я продолжаю тереться об его ноги. Я начинаю считать про себя, сосредоточившись на каждом числе, стараясь удерживать себя от паники. Затем громкий крик прорезает музыку, доносящуюся из клуба, за ним следует еще несколько громких звуков.

— Пора, — говорит Пэйнтер, отталкивая меня. Я приземляюсь на колени и вижу, что он встает. — Оставайся здесь, не высовывайся и ничего не испортишь. Я пошлю за тобой Пака, когда всё закончится. Не говори ни с кем об этом, или я лично найду и грохну тебя. Поняла?

Я быстро киваю с широко распахнутыми глазами.

— Поняла.

Пэйнтер кивает в ответ и идет через комнату, чтобы открыть дверь. Он кидает на меня последний взгляд.

— Мой брат заслуживает кого-то получше тебя.

Кивнув, я соглашаюсь с ним. Это действительно так.

Пак

Наш фургон останавливается за клубом. Проспект остаётся ждать нас с Буни за рулем — готовый ехать сразу, как только мы вернемся. Спустя минуту мы идем к задней части здания «Вегас Бэлльс» где, нас уже ожидает наводчик, Марис, она должна провести нас через аварийный выход возле приватных комнат. Мы долго спорили об этом маршруте — остальная часть клуба прошла через центральный вход. Другой коридор быстрее бы привел нас к кабинету, но в таком случае Марис было бы сложно остаться незамеченной. Мало того, все стволы в здании будут сосредоточены именно там.

Другой фургон мы оставили возле дальнего выхода. Время идет. Насколько мы знаем, люди внутри не ждут набега. Джейми Каллаган и его окружение вошли внутрь пять минут назад. Если всё пойдёт хорошо, он проведёт в здании не менее десяти минут.

Мой телефон издает звуковой сигнал об смс.

Пэйнтер: «У нас проблема. Здесь Бекка. Я закрыл её в отдельной комнате. Она в безопасности, но мы должны вытащить ее после ухода».

Какого…

В течение минуты я думаю, что моя голова взорвётся. Бекка должна быть в школе. Я начинаю набирать ответ, потом понимаю, что это бессмысленно. У нас нет времени на разговоры, не говоря уже о том, чтобы менять план. Пэйнтер не раз спасал мне жизнь, и долг я ему вернул. Я могу доверять ему.

— Бекка внутри, — говорю я Буни.

Он резко кивает, хотя я знаю, что ему должно быть очень любопытно. Тысяча возможных сценариев пробегают в моей голове, и каждый хуже предыдущего.

Независимо от того, как на это посмотреть, ей не следует здесь находиться. Вообще. Господи, она, что все это время работала на Каллаганов? Невозможно.

— Время, — говорит Буни.

Мы идем к двери, которая открывается как по сигналу. Когда мы входим, Марис все еще держит дверь, а затем бросается к фургону. Проспект будет защищать её, пока не настанет время уходить. Я прохожу мимо приватных комнат, гадая, в какой из них Бекка. Хотя сейчас это не важно — лучший способ защитить её на этом этапе — завершить операцию как можно быстрее и эффективнее.

Тогда я смогу задушить её с комфортом.

Мы проходим через коридор и попадаем на главный этаж. Пэйнтер и Гейдж держат в заложниках две группы людей, работая с опережением. Шестеро из них, очевидно, клиенты, напуганные мужики, которых загнали в угол вместе с несколькими стриптизёршами и официантками.

В центре зала стоят еще четверо мужчин с руками за головой. Двое одеты в форму охраны, а другие просто в костюмах.

Окружение Джейми Каллагана. Всего трое человек.

Если наш расчёт был верным, это значит, что в здании есть ещё шесть человек. Большая часть братьев сейчас вне поля зрения. Согласно плану, они должны отправится в кабинет, чтобы схватить Каллагана и МакГрэйна и, вытащив их через задний выход, засунуть в фургоны.

— Все хорошо? — спрашивает Буни.

— Все под контролем, — отвечает Пэйнтер. — Та команда уже в другом коридоре.

— Хорошо, я присоединюсь к ним, — говорит Буни. — Пак прикроет меня, пока я не вернусь. После того как он проверит здание, Пак вернется к тебе.

— Звучит неплохо, — грохочет Гейдж.

Один из клиентов начинает что-то нерешительно возражать.

— Нам не нужны неприятности, — говорит он. — Это между вами, ребята, мы ничего не видели. Отпустите нас, и мы никогда не будем говорить о том, что здесь произошло. Я обещаю.

— Сиди тихо, и всё будет хорошо, — говорит Буни. — Ты прав, дело не в тебе. Ты держишь рот на замке, и через некоторое время все снова встанет на свои места. Конечно, если начинаешь говорить, ты умираешь. Мы выследим тебя, куда бы ты ни направился. Нас сотни, по всей стране, так что молчание и тишина — это твой лучший вариант.

Одна из официанток начинает тихо рыдать.

— Не стоило начинать работать на конкурентов, — срывается Буни. — Заткнись, бл*дь.

Она закрывает себе рот рукой, приглушая шум. Пора нам двигаться дальше. Я следую за Буни по комнате, с пистолетом в руках. Дверь во второй коридор открыта, а Ругер и Хос стоят на страже у дальней стены. Еще двое вышибал лежат на полу перед ними, руки сложены за головой.

— Всё чисто, — говорит Ругер, кивая Буни. — Они в кабинете.

Буни начинает идти по коридору, когда я поворачиваю обратно к главному этажу.

— Насколько чисто? — спрашиваю я.

— Перепроверь бар, затем сходи в комнаты с шампанским, — говорит Гейдж. — Мы не думаем, что там кто-то есть, кроме Бекки, если только кто-то не прятался с тех пор, как открылся клуб. Проверь комнаты и возвращайся, чтобы помочь с заложниками.

Всё по плану.

Я бегу обратно в коридор и начинаю открывать двери. Всего их шесть, первые четыре оказываются пустыми. Потом я открываю пятую. Сначала я не вижу Бекку — она прячется в углу за дверью. Когда она видит меня, её лицо становится белым.

— Я могу объяснить, — шепчет она.

Её полуголый вид должен взбесить меня. Вместо этого я застываю. Пять лет. Пять долбаных лет я ждал эту женщину, относился к ней, как к стеклянной. Держался как мог. Теперь она трясет своими сиськами в гребаном стрип-клубе. Как долго она работает здесь? Она вообще, когда-нибудь бывала в школе?

Нет, она не могла здесь долго работать — кто-нибудь бы увидел её. Все это похоже на полную бессмыслицу, хотя сейчас это совсем не важно. Я должен вытащить её отсюда и закончить зачистку комнат. Я разберусь, что, чёрт возьми, на самом деле происходит после того, как мы закончим.

Вашу мать.

— Убирайся отсюда, — говорю я, схватив её за руку и толкнув в коридор. — Выйди через заднюю дверь. Увидишь фургон, сядешь там и будет ждать меня.

Она быстро кивает, спотыкаясь, когда бежит к аварийному выходу.

Я поворачиваюсь к последней двери.

И слово «дерьмо» приобретает настоящий смысл.

Глава 14

Бекка

Я никогда не забуду выражение лица Пака, когда он застал меня в приватной комнате. Не отвращение и не гнев… Даже не разочарование.

Намного хуже.

Он смотрел прямо сквозь меня, таким же взглядом, как и у Пэйнтера. До того момента мне удавалось не думать о нём, не думать о последствиях своих действий для наших отношений. Конечно, я не думала, что уеду в Калифорнию, а потом вернусь, и все будет так же, как и до моего отъезда.

Я действительно не думала вообще.

Теперь, когда я потянулась к ручке двери, меня настигает реальность. Я уничтожила нас. Кем бы «мы» ни были, я убила это, потому что я пришибленная на голову.

Это еще больше доказывает мне, что всё, за что я боролась в Каллапе, было ложью. Девочки, подобные мне, никогда не могут быть счастливыми. Для нас уготовлены стриптиз-клубы и мужчины с оружием вплоть до того момента, когда всё заканчивается массовым изнасилованием. Если нам везёт, мы становимся убийцами, а не жертвами.

Судя по взглядам Пака, я могу оказаться не с той стороны этого уравнения.

Я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на него в последний раз — я точно не планирую спокойно сидеть в фургоне и ждать его. МК проворачивает здесь свои дела, и они не включают преследование моей жалкой личности. Если смогу добраться до своей машины, у меня всё ещё будет шанс на борьбу.

Пак идет к последней двери, когда она открывается. Выходит Круз и бьет Пака по челюсти, сбивая его с ног. Пистолет Пака отлетает, а потом оказывается в руке Круза. Он целится им в Пака, прижимая его к полу.

Святоё. Дерьмо.

Что, чёрт возьми, мне теперь делать?

— Вали на улицу, девочка, — рычит Круз через плечо. — Это не имеет к тебе никакого отношения. Убирайся отсюда, пока все не стало хуже.

Мои глаза мечутся между ним и Паком. Вот он. Круз дал мне шанс, и я должна воспользоваться им. В любом случае я ничего не могу сделать для Пака.

Выходи через дверь и беги к машине. У тебя нет выбора.

Из главного зала раздается крик, затем в конце коридора появляется Пэйнтер. С пистолетом, нацеленным на Круза. Верзила же крепко держит своё оружие, по-прежнему целясь в Пака.

Тупик.

— Девушка может идти, — говорит Круз, кивая в мою сторону. — Она здесь не причем.

Взгляд Пэйнтера ловит мой, и он резко кивает. Голос Бритни Спирс вырывается из колонок, весёлый и жизнерадостный, и мне хочется разбить голову об стену.

Разбить голову...

В кронштейнах рядом с дверью висит большой, блестящий, красный огнетушитель. Вдруг я точно осознаю, что нужно делать. Я тянусь за ним и хватаю его, когда взгляд Пэйнтера задерживается на мне. Его глаза остаются пустыми, ничего не выражая. Я бесшумно выскальзываю из туфель, приподнимая металлический огнетушитель высоко над головой.

Шум, который он издает, когда я разбиваю Крузу голову, такой громкий, что даже музыка не заглушает его. Пак вскакивает, перекатываясь в сторону и прыгает к его ногам. Чертовски вовремя, потому что пистолет Круза стреляет, пробивая дыру в том месте, где лежал секундами ранее Пак.

Такого точно не показывают в кино.

Конечно, в кино Круз бы тут же упал без сознания, чего тоже не происходит. Хотя ему явно чертовски трудно устоять на ногах, поэтому, когда Пак хватает его и отбирает пистолет, нельзя утверждать, что их бой проходит на равных условиях.

А потом всё заканчивается.

Круз еле стоит, пошатываясь на ногах, в центре коридора, с поднятыми вверх руками.

— К остальными, — рычит на него Пак.

Огромный вышибала смотрит на меня в последний раз, а потом, к моему шоку, подмигивает мне.

Что, чёрт возьми, только что произошло?

Очевидно, Пак задается тем же вопросом, потому что я вижу, как он внимательно нас изучает.

Отлично. Как раз то, что мне нужно.

— Убирайся, пока можешь, девчонка, — повторяет Круз, а затем шагает дальше по коридору. — Мужчины вроде нас тебе не подходят.

— Отведи её в фургон, — орет Пэйнтер на Пака. — Что-то здесь не так. Может, она в этом замешана.

Пак кивает, хватая мою руку железной хваткой. Яркое солнце ослепляет, когда мы открываем дверь, выходя из тёмного подземного мира клуба на чистый, свежий воздух.

—Тебе многое придется мне объяснить, — говорит он, запихивая меня в фургон.

Я жестко падаю, а затем он приковывает меня наручниками к вертикальной перекладине.

Ну. Почти что стриптиз.

Пак

Мы едем молча, следуя за фургоном, в котором сидит Джейми Каллагана и его приятели. Буни сидит впереди с проспектом, в то время как мы с Пэйтером прикрываем его сзади. Бекка — напротив нас, сжалась и дрожит. Я всё жду, что она заплачет, начнет умолять или покажет какие-нибудь эмоции.

Она даже не смотрит на меня — совершенно потерянная в своём собственном мире.

Какого чёрта она делала в этом клубе? Ничего из этого не имеет смысла. В худшем случае она работает на Каллаганов, но это не логично по многим причинам, и не в последнюю очередь из-за того, что она пыталась убить человека, чтобы спасти меня.

Должен признать, что образ Бекки в лифчике и трусиках, в боевой стойке будет еще долгое время преследовать мои фантазии. Каждый раз, когда я об этом думаю, то чувствую возбуждение.

Мне нужно понять, что происходит на самом деле. Если и есть хоть какая-то вероятность, что она шпионит для Каллаганов, крови не избежать. Возможно ли это? Нет. Бекка отсюда, с ними у нее не может быть никаких связей. Мало того, если бы она регулярно работала в «Вегас Бэлльс» вместо того, чтобы заниматься в школе, я бы точно знал об этом. Мы не вели круглосуточного наблюдения за этим местом, но внутри работали наши шпионы. От них мы получили список сотрудников.

Ее имени в нем не значилось.

По словам Марис, она появлялась там только один раз. Она рассказала мне об этом прямо перед тем, как мы её высадили, и у этой женщины нет причин лгать.

Фургон покачивается, когда мы сворачиваем с шоссе на гравийную дорогу по пути к Оружейной. Старая крепость Национальной гвардии принадлежала Риперам, служившая клубом, ночлежкой и импровизированной тюрьмой. Они также владели и землей на многие мили вокруг.

Джейми Каллагану предстоит провести здесь очень неприятную ночку.

К счастью, это уже не моя проблема — моя часть рейда на этом завершена. Как только мы выгрузимся, я планирую забросить Бекку на свой байк и отвезти домой, чтобы получить все ответы. Я снова смотрю на неё и пересматриваю свои планы. Сначала нужно принести ей одежду. А затем закинуть на байк. Может, мне стоит её трахнуть. Да. Неплохой план. После этого я определенно получу некоторые ответы.

Фургон останавливается. Мы с Пэйнтером выпрыгиваем, захлопнув за собой двери.

Буни подходит ко мне, нахмурившись.

— Ты собираешься оставить её там? — спрашивает он, как бы невзначай.

— Нет, — говорю я. — Думаешь, что это тоже дела клуба? В противном случае я планирую рассматривать это как личную проблему.

— Между ней и охранником что-то есть, — вмешивается Пэйнтер. — Но не думаю, что он знает ее. Просто считает, что она красивая, и Марис подтвердила это. Бекка была там только для того, чтобы быстро заработать деньги — не собираясь вовлекать в это клуб.

Буни кивает.

— Я поговорю об этом с Пиком, но я склонен согласиться, — говорит он. — Это твоя проблема, Пак. Есть идеи, почему ей нужна была эта работа? Не могу не думать об этом.

— Пак, я могу с тобой поговорить? — раздается женский голос.

Я поднимаю голову и вижу Лондон, старуху Пикника Хейса, идущую в мою сторону. Другие парни «сопровождают» Каллагана и его людей из другого фургона, следуя ей навстречу, но она не обращает на них никакого внимания. Вместо этого она хмурится, глядя на меня.

Чертовски здорово. Пикник готовится пытать парня, а Лондон хочет вывалить свое дерьмо на меня.

— Что? — спрашиваю я, зная, что мой тон граничит с грубостью, потому что она мне никогда не нравилась.

Как только ей прижало задницу, она предала Пика. Я никогда ей этого не прощу.

— Мне звонила Дарси, — говорит она.

— Что происходит? — спрашивает Буни. — Всё в порядке?

— Это насчёт девушки Пака, — говорит Лондон. — Дарси не позвонила вам потому, что знала, что вы заняты, но случилось кое-что плохое.

Я жду.

— И что?

— Она сказала, что Бекка сегодня будто сошла с ума. Она выбросила швейную машинку из своей квартиры на улицу, прямо в окно. И кучу других вещей. Потом она уехала на машине и не отвечала на звонки. Они понятия не имеют, в долине ли она ещё или что случилось, но вся её квартира погромлена. Никаких признаков того, что с ней там кто-то был, или того, что на неё напали — Дарси сказала, что она сделала это сама.

Господи. Все страннее и страннее.

— Бл*дь, — бормочет Буни.

Я тру лоб. Что бы ни случилось, поездка Бекки в тот стрип-клуб была очень опасной.

— И последнее, — добавляет Лондон, копаясь у себя в кармане. — Они проверили историю звонков на её домашнем телефоне. Перед тем, как она ушла, она получила несколько звонков с этого номера.

Вытащив лист бумаги, она передает его мне. Код штата Южная Калифорния. Все кусочки складываются в одну картинку, и внезапная ярость наполняет меня. Господи, я хочу что-нибудь пробить. Так банально.

— Это никогда, бл*дь, не прекратится. Это была её мать, эта сука как паразит.

— Что происходит? — спрашивает Буни.

— Стерва тянет из нее деньги, — рычу я. — Дерьмовые игры в материнскую любовь, но Бекка попадается на это каждый раз. Если бы что-то случилось, она бы, вряд ли мне рассказала. Мы, собственно, из-за этого и поругались.

— Дарси волнуется, — говорит Лондон. — Если у тебя есть идеи, где сейчас Бекка, ты должен позвонить и сказать ей. Думаю, есть и другие люди, которым нужны ответы.

Чертовски здорово... как раз то, что мне нужно. Комитет.

— Она в фургоне, — я стараюсь говорить ровно.

Но на самом деле единственное, что я хочу — это орать или что-нибудь разбить. Боже, я ненавижу эту суку.

— Ты позвонишь Дарси и скажешь ей, что всё в порядке?

Лондон смотрит на меня, задрав свой подбородок.

— Когда приходится везти девушку в Оружейную на заднем сиденье фургона, нельзя утверждать о том, что все в порядке.

Это застает меня врасплох. Твою мать.

— Это совершенно другая ситуация в отличие от твоей, Лондон, — говорит Буни. — Поверь мне. И, Пак, держи нас в курсе.

— Конечно, — киваю я, возвращаясь к фургону.

Я открываю дверь, забираясь внутрь, чтобы освободить Бекку. Чувствуя, что у нас больше зрителей, чем нужно, я снова закрываю за собой дверь.

— Что там происходит? — спрашивает она печальным голосом.

Почему она продолжает позволять своей матери так с ней поступать? Я вытащил её задницу пять лет назад, но она всё равно радуется всякий раз, когда звонит эта женщина. Дурь несусветная.

— Ты начнёшь с того, что объяснишь мне, почему ты разрушила свою квартиру и выбросила швейную машинку в окно, — говорю я, отстёгивая наручники.

Бекка садится, растирая запястье.

— А затем мы перейдем ко всем остальным «стрип»-новостям.

— Я не пыталась создать проблемы для клуба, — говорит она, избегая первого вопроса. — Что бы там ни происходило, я не в курсе этого. Я ничего не знаю о «Вегас Бэлльс».

— Я знаю. Давай вытаскивай уже свою задницу наружу.

Я открываю дверь, и она выскальзывает, всё ещё босиком. Лондон смотрит на нас, затем качает головой.

— Принести ей одежду?

— Да, было бы здорово.

— Займете комнату на втором этаже, — приказывает она тоном, не терпящим возражений. — Я отправлю к вам Мел через некоторое время с чем-нибудь, что ей подойдет.

— Мел здесь? — спрашивает Пэйнтер.

— Да, я присматриваю за Иззи сегодня вечером, — отвечает Лондон.

— Почему?

— Не твоё дело.

Пэйнтер щурится.

На хрен все это. Мне сегодня достаточно своей собственной драмы.

— Пошли отсюда, — огрызаюсь я Бекке.

Она молча следует за мной, игнорируя любопытные взгляды Риперов и Серебряных Ублюдков, всё ещё слоняющихся по двору.

Бекка

— Сюда, — показывает Пак.

Я вхожу в комнату и поворачиваюсь к нему лицом, всё ещё чувствуя онемение. У меня был такой заряд энергии, когда он оказался в опасности, и я поняла, что должна предпринять. Затем эта энергия снова погрязла в тупой боли горя и вины.

Пак закрывает дверь, скрестив руки на груди и прислонившись спиной к стене.

— Хорошо, скажи мне, что, чёрт возьми, происходит?

— Моя мама умерла, — говорю я, решив выложить всё как есть. — Мне нужны деньги, чтобы поехать в Калифорнию. Я подумала, что, подработав смену в клубе, смогу их заработать.

Он вздыхает, потирая рукой свою челюсть.

— Мне жаль на счет твоей мамы, — наконец говорит он. — Я предполагаю, что именно поэтому ты взбесилась и выбросила свою швейную машинку в окно?

— В мою защиту хочу сказать, что снаружи шла Ева. Я очень надеялась, что попаду в неё.

— Это не смешно, Бекка.

— Ох, я думаю, что это очень смешно, — горько отвечаю я. — Ты знаешь, на что я потратила последние пять лет, чего пыталась избежать?

— И что же это?

— Не превратиться в свою мать, — отвечаю я. — Тем не менее, я нахожусь в мотоклубе в одном нижнем белье. Для чего эта кровать?

Он осматривает комнату, явно озадаченный — все вокруг такое старое и потрепанное, а одеяло настолько тонкое, что его и одеялом сложно назвать.

— Это одна из тех комнат, которые старухи не будут убирать, не так ли? — спрашиваю я, подняв брови. — Я знаю, что это за место. Не здесь ли ты практикуешь все свои секс-навыки? Ты и все твои друзья? Какой глупой должны быть та бедная шлюха, которая будет здесь отсасывать? Я поклялась, что больше никогда не увижу ни одной из таких комнат, Пак. Потом мне позвонил Тини, и я вернулась туда, откуда начала. Я должна это исправить

Лицо Пака застывает.

— Ты плохо соображаешь, — холодно произносит он. — Мне жаль, что твоя мама умерла, но тебе лучше заткнуться.

— Иди на хрен, Пак.

Он идет мне навстречу, с мрачным выражением лица.

— Если тебе нужны были деньги, ты должна была прийти ко мне, — говорит он. — Я твой старик. Когда такое дерьмо случается, ты должна звонить мне.

Серьёзно, что ли?

— Парочка проблем в твоем сценарии, — срываюсь я. — Во-первых, ты не мой старик, но ты все равно продолжаешь говорить людям, что я твоя старуха. Я не согласилась, Пак. Нужно два человека, ты знал об этом?

— Бекка…

— Не перебивай меня, — продолжаю я.

Гнев сбивает онемение. Это приятно. Очень хорошо.

— Я взрослая и сама забочусь о себе уже много лет.

— И, бл*дь, ты отлично справляешься. Где твоя одежда, Бекка? Ох, подожди. Ты потеряла её во время рейда на стрип-клуб. Это было до или после того, как ты выбросила всё, что у тебя было, в окно?

— Тини убил мою мать!

Пак замирает.

— Что?

— Он убил её, — говорю я, хватаясь за свое горло.

Чёрт. Я собираюсь снова заплакать, а я не хочу плакать. Я хочу быть сильной и злой. Сосредоточенной.

— Она предупреждала меня. Она сказала, что он убьёт её, если я не отправлю ей деньги, чтобы она смогла уйти, но у меня их не было. Я даже ходила в этот клуб раньше на этой неделе, думая, что смогу заработать для неё денег. Но я не смогла пройти через это, потому что у меня было драгоценное достоинство, школа и ты, мудак. Да, это так. Я не хотела потерять тебя, поэтому не стала ей помогать! Теперь она мертва! Он убил её!

Пак подходит ко мне, но я поднимаю руку. Он игнорирует это, и я падаю ему на руки, слезы прорываются наружу. Затем он мягко гладит меня по спине. Боже, почему он так добр? Это значительно все усложняет.

Я хочу драться, а не плакать.

— Хорошо, давай разберёмся, — говорит он наконец. — Во-первых — и я должен спросить это — у тебя есть какое-нибудь реальное доказательство того, что она умерла? Он может лгать тебе.

— Мой мобильный телефон, — шепчу я. — Он прислал мне фотографии. Из морга. Также свидетельство о смерти. Это правда.

— Хорошо, — отвечает он. — А откуда ты знаешь, что именно он ее убил?

— Потому что она предупреждала меня. Она умоляла меня спасти её, а я не спасла. Это я во всем виновата.

— Нет, — отрезает он. Внезапно он смотрит мне прямо в глаза, держа меня за плечи обеими руками. — Ты не сделала ничего плохого. Это не твоя вина — она сделала свой собственный выбор, и они долгие годы причиняли тебе боль и использовали тебя. Если ты сказала ей «нет», то это потому, что ты была достаточно умна, чтобы спасти себя. Тоже самое могу сказать и о долбанном времени.

— Ты просто должен был добавить последнюю часть, не так ли?

Он не отвечает, хотя я вижу, как у него сжимается рот. Хорошо. Я задела его.

В комнате наступает тишина.

— Так зачем тебе нужны деньги? — наконец спрашивает он. — Ему не хватает на похороны?

Я горько качаю головой.

— Нет, но он сказал, что, если я хочу получить ее прах, то должна заплатить ему. Много.

— Этого не может быть.

— Три штуки. Если я не отправлю их, он выбросит ее прах.

Лицо Пака темнеет, и я вижу, как он двигает желваками.

— Поэтому он и позвонил, чтобы сказать, что твоя мама умерла, и вытащить из тебя бабки. Ты не смогла бы заработать такие деньги в этом клубе, Бекка. Не за один день — и ты должна была знать, что я приду к тебе, когда услышу, что случилось. Что на самом деле происходит?

Я думаю над его вопросом. Если я отклонюсь от правды, так или иначе смогу вернуть свою машину. Я всё ещё смогу поехать за Тини.

— Ответь на грёбаный вопрос, Бекка.

— Я хотела получить её прах.

— Ты знаешь, я могу помочь тебе.

— Можешь, но только с определенными условиями.

— Я понял, — внезапно говорит он. — Ты пытаешься сменить тему. Отвечай. Немедленно. Зачем тебе ехать в Калифорнию?

— Я собиралась убить его, — признаюсь я. — Я не чувствую, что когда-нибудь буду свободна, если он будет жить. Может, это звучит безумно, но он ужасный человек и не заслуживает жить на этом свете. Вот почему я ни с кем не говорила — я не хотела никого превращать в своего сообщника, особенно тебя.

Пак рычит, затем отталкивает меня, чтобы подойти к окну. Он наклоняется вперёд, кончики пальцев белеют, когда он сильно сжимает их. Мне стоит радоваться, что он не сжимает мне горло.

— Тебе не приходило в голову, что я могу позаботиться об этом? — цедит он через зубы.

Я смотрю на него безучастно.

— Что ты имеешь в виду?

— Однажды ты спросила, что я делаю для клуба. Я решаю проблемы. Тини — это проблема.

Я сглатываю.

— Ты не можешь так поступить.

— Да, могу, — отвечает он, повернувшись назад, чтобы посмотреть на меня.

Его взгляд темнеет, и я отворачиваюсь. Раньше я видела его таким только один раз, в то утро, когда он увез меня. Горячий гнев кипел под обманчиво холодной наружностью. Такой опасный.

— Если ты хочешь, чтобы он умер, я сделаю это. Но ты должна, бл*дь, поговорить со мной об этом.

— Ты говоришь как социопат, — расплываюсь я в улыбке. Чёрт. — Не могу поверить, что сказала это.

Пак подходит и, схватив меня за затылок, крепко прижимает к своему телу. Воздух между нами меняется — раньше в нем витал гнев. Теперь нечто большее.

— Ты принадлежишь мне, — рычит он, его дрожащая рука обводит контур моего лица. Я чувствую, как его пальцы хватают мою челюсть, так близко к моему горлу. — Это значит, что я забочусь о тебе. Я думал, что ты вне опасности от своего отчима. Но раз он всё ещё причиняет тебе боль, значит ты не в безопасности. Теперь я решу эту проблему, чтобы он больше никогда тебя не обижал. Это не делает меня социопатом, это делает меня твоим стариком.

Потом его рот набрасывается на мой, жестко толкаясь языком внутрь. Ужас дня, весь адреналин, все сразу настигает меня. Весь день я медленно умирала внутри, но теперь снова чувствую себя живой. Я протягиваю руку и ловлю его волосы, притягивая к себе с такой силой, которую раньше никогда не применяла. Пак стонет, потом толкает меня на кровать.

Мягкий матрас. Старые выцветшие одеяла. Только Бог знает, когда в последний раз менялись эти простыни.

Но мне абсолютно всё равно.

Все, что имеет значение, это ощущение того, как он раздвигает мои ноги. И его рука, которая, опустившись между нами, попадает в мои стринги. Его пальцы мгновенно находят мой центр, словно мишень, толкаясь глубоко внутрь.

Моя спина изгибается, и я дрожу напротив него. Это нельзя назвать мгновенным оргазмом, но что-то чертовски близкое. Как и всё напряжение, которое я несла в себе весь этот день, отчаянно пытаясь сбежать, но так ничего и не добившись без его помощи.

Пак отрывается от моего рта, затем опускает голову и хватает зубами лифчик. Моя грудь вываливается, и он всасывает её. Потребность возрастает между моих ног, напряжение бьет от моей груди до клитора, где его большой палец уже начал свою работу.

— Пак, — удается простонать мне.

Он отступает, резко рассмеявшись.

— Ничего подобного злому траху, да?

Его слова поражают меня.

Злой трах. Это точно то, что я сейчас желаю… Что-то тёмное, грубое и свободное от каких-либо забот.

Я толкаю его, упираясь рукой в его грудь. Этот шаг застает его врасплох, и он падает.

Теперь я сверху, оседлав его, рву на нем рубашку. Пак умный мужчина, и ему не требуется много времени, для того, чтобы избавиться от остальной ее части. Я тянусь себе за спину, пытаясь найти крючки своего бюстгальтера, но мои пальцы меня не слушаются. Наконец, я просто стягиваю его через голову. Затем падаю ему на грудь, потирая сосками, пока прижимаюсь клитором к его члену.

— Ты не мой старик, — рычу я, глядя ему в глаза.

Пак скалится, когда его руки хватают меня за задницу, глубоко впившись в плоть пальцами. Его бедра поднимаются.

— Ты моя. Притворяйся, сколько хочешь, но это моя киска, моя задница, и я ни с кем не делюсь. Я буду защищать тебя, а ты позаботишься обо мне, и ничего не сможешь с этим поделать.

Моя спина выгибается, когда его пальцы снова сжимают меня. Затем я оказываюсь на спине, с ногами, обернутыми вокруг его тела, в то время как его бедра пригвождают меня к матрасу.

— Это, — говорит он, снова толкая в меня пальцы, — принадлежит мне.

Другая рука Пака заходит мне за спину, и я вздрагиваю. Он сжимает мою задницу, с диким удовольствием.

— Это тоже моё, — добавляет он. — А если я захочу твоего рта, я тебя и туда трахну. Ты сама хочешь большего. Признай это.

— Отвали.

— Нет, — говорит он, внезапно освобождая мои руки.

Затем, раскинув их по разным сторонам, толкается резко вперед. Это сильно прижимает его член к моей киске. Мило.

Но почему он не двигается?

Я нуждаюсь в нём, в движении, к тому как он прижимается к моему клитору и заставляет меня кричать. Напряжение внутри меня должно исчезнуть. Я схожу с ума — сходила с ума весь день. Это первое событие за сегодня, что имеет смысл, первое, что не повредит мою душу.

— Черт возьми, Пак!

Ты мне нужен. Но я не могу этого сказать. Не могу дать ему то, что он хочет.

— Признай, что ты моя старуха, — рычит он снова. — Просто скажи это, и я вытрахаю тебе мозг.

— Нет.

Пак делает глубокий, дрожащий вдох и начинает поднимать своё тело с кровати.

— Да, — задыхаюсь я, потянувшись к его заднице, отчаянно прижимаясь к нему. — Я буду твоей старухой. Неважно. Просто трахни меня!

У Пака сверкают глаза, протянув руку между нами, резко расстегивает молнию, отчего его штаны трещат по швам. Спустя секунду он уже во мне. Всё мое тело вздрагивает, и я кричу, настолько сильно мое облегчение.

Хотя мне мало этого, я еще не прыгнула в пропасть. Мне нужно больше движения, больше проникновения, больше всего.

Чертовски хорошее начало.

Бедра Пака двигаются интенсивно, снова и снова. Сначала я пытаюсь соответствовать его ритму, но это безнадежно. Он слишком тяжелый, слишком твёрдый. Слишком быстрый. Все, что я могу — это держаться за него, когда он врезается в меня.

Мы находимся так близко.

Пот покрывает все мое тело, словно легкий туман, который окутывает наши тела и делает каждое прикосновение намного более чувственным. Пак замедляется. Я начинаю стонать, сжимая беспорядочно пальцами его тело, везде, куда могу дотянуться, а он смеется.

Он медленно целует меня, склонив свою голову ниже.

— Мне нравится трахаться с моей старухой, — говорит он, дразня меня своим взглядом. Я сжимаю его глубоко внутри, отомстив за эту маленькую жестокость, и он снова смеется. — Просто продолжай наказывать меня так, детка. Не переживай обо мне, я как-нибудь потерплю.

Получив от меня пощечину, он встряхивается, но работа сделана. Он снова начинает двигаться, длинными, медленными ударами. Угол выбран абсолютно правильный, и его тазовая кость каждый раз сильно ударяет по моему клитору, почти болезненно.

Потом он отступает, начиная все заново.

Каждый раз я подбираюсь ближе, но недостаточно близко. Проходит вечность, когда я скручиваюсь под ним, задыхаясь от наслаждения.

— Пожалуйста... — из меня вырывается стон, хотя я и не уверена, чего именно прошу. Какая, впрочем, разница?

Потом он меняет темп, толкаясь внутрь сильнее, немного замедлившись перед этим. И мне конец. Я взрываюсь с облегчением, мой разум проясняется впервые с тех пор, как мне позвонил Тини. Пак следует за мной, застонав и содрогнувшись, когда его семя пульсирует внутри меня.

Он наваливается на меня всем телом.

— Мы должны почаще ссориться, — умудряется сказать он после долгой паузы.

Я киваю.

— Да, определенно.

— Ты всё ещё моя старуха.

— Если я скажу «да», ты меня выслушаешь?

— Конечно.

— Я не хочу, чтобы ты убивал Тини.

Пак замирает.

— Что ты имеешь в виду? — спрашивает он настороженно.

— Я хочу сама убить его, — шепчу я. — Ты не представляешь, как он заставлял меня страдать. Мне нужно сделать это, Пак. Я хочу видеть выражение его лица прямо перед смертью. Хочу, чтобы он чувствовал столько же страха, сколько и я. Дать ему вкус того, что он сделал с моей мамой. Хочу, чтобы он умолял о пощаде вплоть до того момента, когда я выстрелю ему в голову.

Пак откатывается в сторону, хлопая себя по лицу.

— И ты еще меня назвала социопатом, — бормочет он. — Ты не представляешь, о чём говоришь, Бекка. Неважно, насколько человек заслуживает смерти — когда ты забираешь жизнь, ты теряешь часть себя.

— Я собираюсь сделать это, — говорю я ему. — Ты действительно думаешь, что сможешь остановить меня? Рано или поздно я найду способ с твоей помощью или без нее.

Он вздыхает.

— Дай мне подумать об этом.

Вот и всё. В этот момент я понимаю, что выиграла. Не могу дождаться, чтобы увидеть глаза Тини, когда я засуну пистолет в его рот.

Три тысячи долларов.

Он просто сделал мне большое одолжение, будучи таким жадным.

Пак

— Буни, у тебя есть минута?

Я нахожу своего президента внизу, где он стоит, скрестив руки на груди и прислонившись к бетонной стене. Я часто здесь бывал, чтобы знать, что это не очень приятное место. Здесь Риперы держали своих пленных. Некоторые выбирались. Некоторым этого не удавалось.

Я понятия не имею, к какой категории относится Джейми Каллаган, и мне всё равно.

Металлическая дверь, ведущая в одну из комнат, открывается, и Пикник выходит наружу.

— У нас проблема, — говорит он Буни. — Или, по крайней мере, осложнение.

— Что стряслось?

— Каллаган говорит, что у него что-то есть на Шейна МакДоноха. Нечто серьёзное. Он принял меры предосторожности — если он исчезнет, это просто уничтожит МакДоноха.

— Убей МакГрэйна, — предлагает Буни. — Это должно успокоить Джейми.

Пик качает головой.

— Думаю, у нас есть выход, — говорит он. — Мы поможем заключить мир между Каллаганом и МакДонохом, так мы выиграем время для всех, чтобы найти более долгосрочное решение.

— Долина не может позволить Каллагану жить.

— Он просто один из многих, — говорит Пикник. — Убьёшь его, и на его месте появится еще один. Ничего не изменится. Если мы его сейчас отпустим, то он готов закрыть «Вегас Бэлльс». Это не только вытеснит нашего конкурента, но существенно ограничит ему возможность выкачивать деньги из шахты.

— МакДонох должен прислушаться к нам, — задумчиво произносит Буни. — Я понимаю, о чем ты говоришь, но нам нужна его поддержка.

— Почему?

Буни вздыхает, выглядя уставшим.

— Потому что дело не только в твоем грёбаном стрип-клубе, Риз. Все это тянется уже очень давно, сейчас на кону вся долина. Я хочу поговорить с ним, прежде чем мы примем решение.

— Напишите на электронку Маллою, — предлагаю я. — До МакДоноха трудно добраться, но, может быть, кто-то сможет прокрасться внутрь, как делал это я.

— Не думаю, что я впишусь так же как ты, — сухо отвечает Буни.

Я качаю головой.

— Подумай. Встретишься с ним в лесу за академией, никто тебя все равно не увидит. Любой сможет это сделать.

— Я попробую. — Буни достает телефон и включает его.

— Эй, я еще хотел кое-что обсудить, — прошу я, не желая перебивать его. — Ситуация с Беккой. Это серьезно.

— В чем дело? — спрашивает Пикник.

— Её мама умерла. Вот почему у нее снесло крышу сегодня. Бекка убеждена в том, что отчим шлепнул ее мать, и она полна решимости выследить его и всадить пулю ему в голову.

Кажется, я полностью завладел их вниманием.

— Какого хрена?

— Она поехала в «Вегас Бэлльс» чтобы попробовать заработать немного денег. Планировала поехать в Калифорнию и пристрелить его. Очевидно, она плохо соображает... Не знаю, как, чёрт возьми, она представляла себе это.

— Не стоит недооценивать отчаявшуюся женщину, — мрачно говорит Пик.

— Я сказал ей, что сделаю это сам, — продолжаю я. — Не хочу, чтобы она несла это бремя всю оставшуюся жизнь. Не уверен, что она справится с этим.

— Она сильнее, чем ты думаешь, — говорит Буни. — Но я понял тебя. Каков план?

— Подумал, что не хочу начинать войну, если закопаю этого парня в землю. Он — проспект у Лонгнеков, а его брат — член клуба.

— Они — ничто, — пренебрежительно говорит Пикник. — Я сообщу Шейду, но ему всё равно. Они слабые и трусы — мы их не уважаем.

Я чувствую, как часть напряжения покидает мое тело. Остается кое-что еще.

— В таком случае, я бы хотел взять ее с собой. И мне нужен один из кочевников, чтобы последил за ней, пока я выполняю всю работу.

— Звучит хорошо, — соглашается Буни. — Держи нас в курсе.

— Понял.

Он подается вперед и крепко обнимает меня, хлопая по спине. Пикник следует его примеру, и я возвращаюсь наверх.

Я нахожу Бекку на кухне, разговаривающую с Лондон. На ней надеты свободные джинсы и потёртая футболка в цветах Риперов. Это должен быть наименее сексуальный наряд, в котором я когда-либо её видел, но она всё ещё возбуждает меня.

Это забавно.

Я подхожу ближе и встаю позади неё, скользя руками по телу, чтобы погладить её живот. Лондон наблюдает за нами, потягивая кофе из кружки.

— Вам нужно что-нибудь в дорогу? — спрашивает она. — Бутерброды? Закуски?

— Как вы узнали, что мы отправляемся в путешествие? — спрашивает Бекка.

— Я почувствовала запах драмы, — сухо сообщает Лондон. — Будь осторожнее за рулем.

Я притягиваю Бекку еще ближе, надеясь, что Лондон ошибается. Убийство Тини не должно стать более драматичным, чем травля тараканов. Он не стоит затрат эмоциональной энергии — надеюсь, я заставлю Бекку самой в этом убедиться.

Глава 15

Бекка

Пак отказался уезжать до следующего утра, несмотря на мои умоляющие взгляды и просьбы. Он сказал, что уже поздно, и он был прав.

Чем еще больше взбесил меня.

Сначала он пытался убедить меня переночевать в Каллапе, от чего я категорически отказалась. Я не была готова встретиться с Реджиной и Эрлом, не после того, что сделала. Но он не позволил мне остаться одной, так что в итоге я провела несколько часов на кухне в Оружейной с Лондон Хейз, женой Риза Хейза. Еще несколько раз звонила Дарси... видимо, хотела меня проведать. Но, увидев ужас на моём лице, Лондон убедила её остаться дома.

Я не была достаточно смелой, чтобы сказать Даниэль, где я нахожусь, хоть и написала, что я в безопасности, с Паком. Она была суровой девчонкой, к тому же за ней всегда по пятам следовал Блэйк, поэтому у меня не было сомнений, что она попытается ворваться в Оружейную. Скорее всего, она бы так и сделала. У Даниэль имелось много качеств, но трусость не была в их числе.

Реджина и Эрл тоже хотели поговорить.

Я не могла этого сделать. Они должно быть уже знали, что я натворила. Каллап не был большим городом. Я уговорила Пака позвонить им и объяснить, что со мной всё в порядке.

Он нахмурился, но сделал это.

Потом он отправился в Каллап, чтобы собрать вещи, по пути заехал в «Лось», чтобы сообщить им, что моя мама умерла. Тереза была искренне рада Паку, заставляя меня чувствовать себя ещё более виноватой, что я не позвонила ей сама.

На самом деле, чем дольше я сидела в постели (и нет, это не та противная, на втором этаже, Пак перенес наши вещи в нормальную комнату), тем сильнее росла моя вина. Многие люди заботились обо мне. Они давали мне всё, но только стоило всему развалиться, я не смогла ответить им тем же.

После того, как всё это закончится, я поговорю с ними. Я позабочусь о том, чтобы они поняли, как сильно я их люблю и ценю.

Ну, если только я не окажусь в тюрьме.

Конечно, теперь, когда Пак со мной, это будет менее вероятно. Ведь он уже сидел, но только один раз. Поэтому он должен был научиться заметать следы, не так ли?

Боже, я надеялась на это. Я не хотела, чтобы он попал в тюрьму из-за меня. Он не выглядел особенно обеспокоенным происходящим, хотя я знала, что это не так.

Когда он, наконец-то, возвращается и ложится со мной в постель, то произносит:

— Я твой старик. Ты должна доверять мне. Я разберусь с этим.

— Как ты собираешься это сделать? — спрашиваю я, положив голову ему его грудь. — Я часть этого — мне нужно знать, какой у тебя план.

— Твоя задача — следовать моему примеру, — отвечает он.

Я открываю рот, чтобы возразить, но он переворачивает меня на кровати. А затем его пальцы оказываются внутри меня, и я совершенно обо всем забываю.

***

Поездка должна была занять около двадцати часов, но мы были в пути в течение двух дней. По моим расчетам мы должны были приехать в Калифорнию в пятницу. На что Пак возразил, так как был уверен в том, что мы приедем уставшие и измотанные, а это явно не поможет делу.

Наступает вечер пятницы. Пообедав на заправке, мы садимся в машину, собираясь выезжать с парковки, но звонит Тини.

Будто парализованная я смотрю на свой телефон.

— Что я должна делать?

— Ответь, — говорит Пак. — Скажи ему, что у тебя есть для него деньги, можешь сказать, что работаешь на меня. Потом спроси о прахе своей матери или о чём-нибудь еще. Что-угодно, лишь бы заставить его говорить. Может быть, он даст нам то, что мы сможем использовать.

Кивнув, я отвечаю.

— Да?

— Бекка, я уже не ожидал тебя услышать, — отвечает мой отчим, самодовольным тоном. — Ты уже приняла какое-нибудь решение?

— Я работаю над тем, чтобы найти деньги, — говорю я, повторяя слова Пака. — Один парень… Мы с ним недолго вместе. Он пока не уверен, сможет мне помочь. Мне нужно чуть больше времени, чтобы убедить его.

Тини смеется.

— Маленькая шлюха.

Мне хочется выбросить телефон из окна. Вместо этого я смотрю на Пака, сильного и спокойного, сидящего рядом со мной. Он протягивает руку и сжимает мою ногу. Это простое маленькое прикосновение успокаивает меня.

— Я сделаю то, что нужно, — говорю я. — Как ты там со всем справляешься? Я полагаю, это безумие...

— Позвони, когда у тебя будут деньги, — перебивает он меня, заканчивая разговор.

Просто кладезь информации.

Я кладу трубку, глядя вперёд на желтые полосы, разделяющие дорогу.

— Я так понимаю, он не захотел болтать?

— Нет. Он такой весь деловой. Хочет получить свои деньги.

— Ещё не слишком поздно, — говорит Пак.

— Не слишком поздно для чего?

— Чтобы положить этому конец, — отвечает он. — Просто отойти. Я всё ещё могу позаботиться об этом.

Я размышляю над его словами, дерьмо, они сейчас обретают смысл. Неужели, я и вправду, хочу убить человека? Это действительно что-нибудь решит? Чем дольше я обдумываю это, тем увереннее становлюсь в своем решении.

— Я хочу посмотреть ему в глаза и сказать, что он сейчас сдохнет. Я хочу, чтобы он умолял о пощаде и говорил, что ему жаль… Я хочу, чтобы он плакал. Тогда я все равно пристрелю его, и это будет прекрасно.

— Напомни мне не злить тебя, — говорит Пак.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него. Его взгляд по-прежнему сосредоточен на дороге, одна рука небрежно держит руль. Его волосы в полном беспорядке, на нем надета простая футболка и выцветшие джинсы, и каждый его дюйм — это твёрдый, сильный мускул. Сильное неуместное влечение прошибает меня.

— Думаешь, это действительно жутко, что моя мама умерла, и я всё ещё хочу заняться с тобой сексом?

Пак смотрит на меня.

— Не совсем, — говорит он. — Когда все разваливается на части, это отвлекает внимание. С адреналином тоже самое. Никогда не хочешь трахаться так, как после хорошей драки или ссоры.

— Я помню, — бормочу я, дрожа при этом.

Он был таким сильным, когда я впервые встретила его, ощутимый голод читался в его взгляде, когда он взял меня за руку.

— Не волнуйся, — продолжает он. — Неважно, как мы устали, когда мы приедем в отель, я найду в себе силы, чтобы трахнуть тебя. Так ты будешь лучше спать.

— Это должно быть одна из самых высокомерных вещей, которые я когда-либо слышала от тебя, — прыскаю я. — Боже, кто я? Тяжкая обязаловка?

Пак смеется.

— Чертовски обожаю выносить тебе мозг.

Я бью его по руке. Ужасно, но он даже не вздрагивает. Словно его укусила мошка, которую он даже не заметил.

— Ты поплатишься за это. Может мне стоит попросить комнату с двумя кроватями и заставить тебя спать одному?

— Ты не можешь выбрать комнату, — говорит он. — Я плачу за неё и хочу кровать королевского размера. Но даже если бы платила ты, всё равно была бы в моей постели. Вот как это работает, детка. Теперь ты принадлежишь мне.

Он не шутит.

— Когда ты так говоришь, это заставляет меня нервничать.

— Почему?

— Потому что я очень много работала, чтобы построить свою жизнь, независимую ни от кого. Я не хочу отказывать себе в контроле — иначе я не человек, я ничто. Ты не можешь владеть мной.

Пак кивает, но не отвечает. Я наблюдаю за ним долгие минуты, чего-то ожидая. В конце концов, он включает поворотник. Мы съезжаем с дороги, и он паркует грузовик в парке, повернувшись, чтобы посмотреть на меня. Его взгляд очень серьёзен, ни намёка на то, что улыбка коснется его рта. Тишина заполняет грузовик.

— Тебе нужно кое-что уяснить, Бекка, — произносит он медленно. — Ты моя. Ты, похоже, думаешь, что это всё ещё обсуждается, а это не обсуждается. Я утверждаю, что ты моя и клуб согласен. Вот как это работает в моем мире. Конец истории.

Слова пронзают меня, и я чувствую, как стучит мое сердце.

— Это не значит, что ты можешь говорить мне, что делать.

— Я еду в Калифорнию, чтобы убить человека ради тебя. Мы действительно собираемся спорить о том, в какой кровати ты будешь спать? — спрашивает он, наклонившись ко мне.

Я отстраняюсь, но Пак слишком быстро двигается. Легко справившись с моим ремнем безопасности, он хватает меня за шею, дергая через сиденье, пока наши носы почти не касаются друг друга.

— Ты моя. Я боролся за тебя пять лет назад, а потом отпустил. Это был твой свободный выбор. Теперь ты позвала меня обратно, и я здесь, чтобы остаться. Я за тебя убью. Умру за тебя. Но я не отпущу тебя, Бекка, и я также не позволю тебе отдалиться от меня. Пойми это наконец.

Я вздрагиваю, потому что могу видеть, насколько он серьезен. Это пугающе… и сексуально. Это просто кажется неправильным — какая женщина сходит с ума, после такой угрозы?

Похоже, это я.

Губы Пака находят мои, его язык скользит по ним, пытаясь их раскрыть.

Когда он проталкивается внутрь, я таю и одной рукой вцепляюсь ему в волосы. Другой скольжу ниже и сжимаю его бедро. Пак стонет и направляет её выше, к выпуклости своего члена. Я хватаю и сжимаю его. Пак двигается, садясь ниже, предоставляя мне доступ.

Скользя пальцами вверх и вниз по его джинсам, я смутно начинаю осознавать, что он использует секс для моего отвлечения, но мне всё равно. Мне просто нравиться, как он вздрагивает от моих прикосновений.

Наконец Пак отрывается от моего рта, откинув голову назад на подголовник. Я смотрю на него, гладя его член, и он встречает мой взгляд. Затем я облизываю губы. Он снова низко стонет.

— Отсоси.

Кивнув, я удерживаю его взгляд, пока мои руки пытаются разобраться с его ширинкой. Нетерпеливо оттолкнув их, он приподнимает бедра, чтобы стянуть джинсы. Затем его рука — та, что всё ещё на моей шее — подталкивает меня вниз.

На этом месте мне стоит остановиться, чтобы привести пылкий, хорошо продуманный аргумент тому, что женщина может принадлежать только себе. К сожалению, я слишком возбуждена. Мои соски затвердели, а пространство между моими ногами сжалось.

Медленно вытащив его член, я наклоняюсь, чтобы лизнуть нижнюю часть головки. Пак стонет и опускает руку на мою голову, запутавшись пальцами в волосах.

— Глубже.

Мой рот открывается, и я подчиняюсь, прижимая свой язык к его длине. Моя рука находит его стержень, работая с ним, когда моя голова начинает качаться вверх-вниз, руки Пака направляют меня и задают ритм.

Меня и раньше так держали мужчины — плохие мужчины. Я знала, как легко потерять контроль над ситуацией. Обычно просто думать об этом было достаточно, чтобы испугаться. Теперь это приводит меня в нездоровое состояние, и я решаю, что действительно не должна думать об этом. Ничего хорошего не может выйти от встречи со своей собственной чертовой зрелостью.

Пак оказался прав в одном: мы перешли мост где-то по пути, и теперь всё по-другому.

Его дыхание учащается, и я понимаю, что его руки сжимаются, становясь все грубее. Он не причиняет мне боли, но и не дает мне контроля. Странно, что в этом есть что-то освобождающее — мне не нужно спорить о том, как я себя чувствую и насколько правильно все идет. Мы переступили через это. Всё, что имеет значение сейчас, это вкус Пака в моем рту, твёрдость его члена между моими пальцами.

Он близок. Я вижу это по тому, как твердеет его член, и по тому, как он задыхается каждый раз, когда я втягиваю его обратно в свой рот. Язык болит, но я продолжаю сосать, безрассудно пытаясь привести его к освобождению.

Может быть, тогда он поможет и мне.

Я определенно хочу этого. Мои ноги беспокойно ерзают под струящейся хлопковой юбкой, которую Лондон дала мне этим утром. Мы съездили к клубу и забрали мою машину, так что у меня есть и своя одежда, но пока не было причин переодеваться.

Жаль, что мы сидим на неудобных сиденьях пикапа, потому что я хочу протянуть руку вниз под юбку, чтобы ласкать себя, пока ласкаю его.

Не совсем удобно в данных обстоятельствах.

— Бекка, ты такая чертовски горячая, — стонет Пак. — Когда я думаю обо всём том, что я собираюсь сделать с тобой …

Это должно меня напугать. Вместо этого, когда его рука опускает мою голову чуть ниже, я засасываю его ещё глубже. Кончик его члена касается задней стенки горла. Я начинаю давиться, и он сразу же ослабляет хватку.

Это застает меня врасплох.

Не тот факт, что я задыхалась, а то, что он переборщил, понял это и отпустил меня. Он не навредил мне по-настоящему. Я не начала паниковать и даже не боялась, что он зайдёт слишком далеко. Чёрт, я всё ещё остаюсь возбуждённой.

Срань господня.

Я начинаю смеяться, что вообще-то чертовски неудобно, пока ты делаешь минет. Я ловлю себя и останавливаюсь, но странный вид головокружительного ликования все время грозится меня нагнать.

Мужчина засовывает свой член мне в рот до тез пор, пока мне не начинает хватать воздуха, и это не страшно!

Ещё больше смеха вырывается на свободу в маленьких порывах. В конце концов, Пак тянет меня за волосы, освобождая мой рот.

— Это жутко, трахаться, когда ты так смеёшься над моим членом. Не хочешь поделиться шуткой?

Я заставляю себя посмотреть ему в лицо. Бедный Пак. Я улыбаюсь ему.

— Ты меня не напугал.

— А?

— Только что ты слишком сильно толкнул свой член мне в горло, ты держал руки на моей голове и всё остальное. Потом я начала задыхаться, и ты ослабил хватку.

— Моя цель не состоит в том, чтобы убить тебя, — отвечает он, явно смущенный.

— Но вот в чём дело — я не испугалась, когда ты это сделал. Я знала, что ты не сделаешь мне больно. Это впервые для меня.

Шок отражается на его лице.

— Ты говоришь мне, что боялась каждый раз, когда мы трахались?

Я быстро качаю головой.

— Нет, но это первый раз, когда мужчина засовывает свой член в моё горло и держит мою голову, а я не боюсь, что умру.

Внезапно моя улыбка исчезает.

— Ого, это прозвучало довольно ужасно, когда я сказала это вслух.

Пак медленно кивает, его глаза все еще выглядят настороженными. Грузовик качается, когда мимо проезжает машина.

— Дерьмо, — говорю я, садясь прямо. — Думаю, что этот парень видел нас.

— И?

— Он подумает, что я трахала тебя ртом.

— Это я трахал твой рот.

Иисус, этот мужчина просто невозможен.

Я смотрю на него, и он вздыхает.

— Хорошо, тот факт, что я трахаю тебя, не страшит тебя, это здорово. Говоря это… мой член всё ещё на свободе, и я начинаю задумываться, нужно ли его убрать.

Он говорит, что все круто, но вопрос в его глазах так и светится. Бедный парень — я, вероятно, обеспечила ему синие шары. К счастью, я знаю, как это исправить…

Улыбнувшись, я облизываю губы и откидываюсь назад.

Через несколько минут его руки снова находят мою голову. Затем его дыхание становится прерывистым, а бедра напрягаются. Триумф наполняет меня, потому что в этот момент один из нас определенно владеет другим — Пак становится моим, просто и ясно.

***

Час спустя я всё ещё чувствую себя торжествующей. Не могу перестать улыбаться и понимаю, что болтаю обо всём на свете, испытывая уши и мозг Пака на выносливость. Дословно, так сказал Пак. Не то, что меня это заботит — ничто не может убить мое настроение.

— Я до сих пор не могу поверить в это, — говорю я ему. — Я совсем не думала о Тини!

Пак хмурится.

— Ты обычно думаешь о своем отчиме, пока я тебя трахаю? — спрашивает он.

— Нет, все не так, — объясняю я, закатывая глаза. — Просто он... ну, он помешан на этом. Он душил меня.

Лицо Пака темнеет, и я вижу, как его пальцы сжимаются на руле.

— Какого хрена ты мне этого раньше не говорила?

— Эм... Это не то, с чего я начинаю свои разговоры, Пак. Привет, я Бекка. Мой любимый цвет — красный, и я ненавижу, когда меня душат членом. Нет. Так не делается.

Его смертельная хватка на руле усиливается.

— Ты начала смеяться посреди секса, потому что я не делал тебе больно, — срывается он. — Если у тебя есть еще что-то, что срывает тебе башню, я должен знать об этом. Что, если бы я действительно напугал тебя?

— Ну, не напугал же, — улыбаюсь я, потому что это правда. — Я наконец-то поняла это. Вот почему я смеялась — это было неплохо. Это было чудесно.

Пак смотрит на меня, в его глазах застывает что-то непонятное, не то боль, не то сожаление и стыд. Я протягиваю руку, чтобы сжать его плечо.

— Я доверяю тебе, Пак. Может, это прозвучит хреново, но я только что поняла это, и это вроде как захватывающе.

Какое-то время он не реагирует, а потом расслабляется и берет меня за руку.

— Не знаю, что сказать, — признается он в конце концов. — Ты моя женщина, и я не причиню тебе вреда. Мы можем играть во все игры, которые тебе нравятся, и я не буду врать — секс слегка бьет мне по мозгам. Но я никогда сознательно не причиню тебе боль, Бекка.

— Я знаю. Никогда не думала, что найду кого-то вроде тебя. Это значит, что Тини проиграл. Он победил мою маму, но он не победил меня. Я всё ещё ненавижу его и всё ещё хочу его смерти, но он не победил. Конец.

Пак

Бекка храпит.

Не громким, раздражающим храпом. Скорее мягким, прерывистым мурлыканьем. Мы находимся в нескольких часах езды от Лас-Вегаса в каком-то дерьмовом маленьком отеле, который мы нашли после шестнадцати часов езды. Это место больше похоже на помойку, но никого это не волнует. Мы были измотаны. Бекка все еще спит мертвым сном, но я проснулся, уставившись в потолок.

Она начала смеяться, потому что я не душил её своим членом.

Я держал её за руку и говорил правильные вещи, но каждый раз, когда думал об этом, смертельная ярость начинала охватывать меня. Отчим Бекки был уродом — это не было откровением. Я видел, как он её бил, знал, что он её изнасиловал. Знал, что он отдавал её другим мужикам... Я даже знал, что он всё ещё преследует ее. Я просто не думал, что она вспоминала о нём во время секса.

Я не уверен, что должен чувствовать по этому поводу, но уверен, что мои настоящие чувства нельзя назвать правильными, потому что я чувствую ревность.

Разум Бекки должен быть сосредоточен на мне, когда я глубоко внутри нее. Только я. Всегда я. Я не взлюбил этого ублюдка с первой минуты, и эта неприязнь превратилась в ненависть, когда я обнаружил, что он избивает её. Когда я предложил убить его, это было искренне. Тини Петчел впустую вдыхает ценный воздух, оплошность, которую кто-то, вероятно, должен исправить.

Хотя теперь. Теперь у меня появилась совершенно новая мотивация.

Я не мог дождаться, чтобы увидеть, как жизнь покидает глаза этого ублюдка.

Телефон загорается и гудит рядом с кроватью. Я тянусь к нему, увидев сообщение от Дизеля, одного из кочевников, к которому я обратился.

Дизель: «Ты проснулся?»

Я неуклюже печатаю ответ одной рукой.

Я: «Да».

Дизель: «Позвонишь?»

Я: «Дай мне пять минут».

Выскользнув из-под Бекки, я встаю и натягиваю джинсы. Затем, схватив телефон, выхожу на террасу снаружи. Дни славы этого места пришлись на 60-е годы, и с тех пор, насколько я могу судить, ничего не обновлялось и не ремонтировалось.

— Слушаю, — отвечает Дизель, когда я ему перезваниваю.

— Спасибо, что отозвался. Я слышал, ты в районе Сан-Диего?

— Да, здесь были кое-какие дела, — отвечает Дизель.

Он был Рипером, и мы встречались два или три раза на разных мероприятиях. Не дружелюбный парень, но настоящий брат.

— Пикник сказал, что ты можешь быть тем человеком, с которым можно поговорить, — говорю я. — Мама моей старухи умерла. Теперь её отчим хочет денег, или угрожает выбросить прах ее матери. Думаю, что нам, возможно, нужно принять меры.

Дизель хмыкает.

— О чем именно ты думаешь?

— Все может быть серьезно.

— Я тебя услышал, — отвечает он. — Я буду поблизости. Когда ты приедешь в город?

— Завтра, — отвечаю я. — Мужик живет в Санта-Валерии. Мы попадём в город около двух или трёх часов. Думаю, сначала пристроить Бекку, и мы сможем отправиться на охоту.

— Звучит неплохо.

— Ещё кое-что.

— Да?

— Она думает, что пойдет с нами.

Дизель начинает смеяться.

— Ох, нет.

— Ни хрена подобного, — заверяю я. — Но она этого не поймет. Если есть братья рядом, я бы хотел, чтобы кто-нибудь присмотрел за ней.

— Я посмотрю, кому смогу набрать, — отвечает он. — Может, позвонить Шейду? Знаю, что в городе есть Дьявольские Джеки. Он может связаться с ними ради меня.

— Спасибо.

Мы договариваемся о месте встречи, а потом я вешаю трубку, чувствуя себя лучше. Я не сомневался, что справлюсь с Тини самостоятельно, но прикрытие никогда не помешает. Бекке тоже нужна нянька. Если я что и усвоил, так это то, что она никогда не делает того, чего от нее ожидают.

Она всё ещё спит, когда тихонько захожу обратно в комнату. Я запираю за собой дверь и устанавливаю стул под ручкой. Забравшись в кровать, я снова накрываю себя ее телом, как одеялом, с мягкими волосами, обернутыми вокруг груди и под подбородком.

Да, убить Тини было бы чертовски здорово. Просто нужно убедиться, что Бекка под защитой, как от него, так и от самой себя. Если кто-то и попадётся за это убийство, это будет не моя девочка.

Нет. Мне чертовски стоит в этом убедится.

Бекка

Мы добираемся до Санта-Валерии около трех часов дня. Пак большую часть дня молчал, его настроение было до жути мрачным. Это было понятно — я никогда раньше не планировала убийство, но, наверное, это не было чем-то легким, если учесть все обстоятельства.

В Айдахо все казалось таким простым: мы приезжаем сюда, находим Тини и убиваем его. Теперь, когда мы здесь, всевозможные логичные вопросы постоянно отдаются болью у меня в голове.

— Как мы это сделаем? — спрашиваю я Пака, когда мы заезжаем на заправку.

Насколько я помню, пять лет назад этого здания здесь не было. Лишь одной перемены хватает, чтобы сбить меня с толку, и я понимаю, как много я не знала о своем родном городе, маме или Тини.

— Пока не знаю, — отвечает он, потянувшись за бумажником.

В моей сумочке всё ещё лежат жалкие четырнадцать баксов и мелочь. Я пыталась отдать их Паку на расходы, но он не взял.

— Я пойду осмотрюсь сегодня днём, как только ты устроишься в отеле. После этого мы что-нибудь придумаем.

Он выходит из грузовика и идет к станции, чтобы оплатить бензин, так как мы используем только наличные. На самом деле Пак был невероятно осторожен в том, чтобы не оставить никаких следов по дороге, вплоть до конфискации моего мобильного телефона и выдачи мне одноразового телефона, в котором был только один номер — его одноразового мобильника, который он сейчас носит с собой. Утром, когда мы вышли из Оружейной, он даже вручил мне фальшивые водительские права.

Он также поменял номера на своем автомобиле, и когда я спросила его об этом, он лишь молча посмотрел на меня.

Решив, что хочу в туалет, я открываю дверь и выхожу. Но увидев вторую колонку, у меня перехватывает дыхание.

Нет, нет, нет.

Вот же дерьмо.

Должно быть, я схожу с ума, потому что там стоит моя мать, заправляя побитый Камаро.

Нет, ни за что. Этого не может быть, не так ли?

Я иду к ней, задаваясь вопросом, было ли это сном? Мне снились пару раз такие сны, похожие на реальность, в которых Реджина говорила мне, что все это не правда. Что мама в порядке, и она бросила Тини, и мы заживем вместе долго и счастливо.

Потом я просыпалась, и мне было так больно, будто я снова потеряла её.

— Мама? — спрашиваю я нерешительно.

Женщина, замерев, медленно поворачивается ко мне. Её глаза расширяются от шока, будто в фильме ужасов.

— Мама, это действительно ты?

Она качает головой, широко раскрыв глаза. Я протягиваю к ней руку, и она начинает дрожать.

— Бекка… — шепчет она. — Я имею в виду, я… не думала… Мне очень жаль, детка. Я не хотела тебя обидеть.

Меня захлестывает понимание. Это не чудо. Она знает обо всем — всё её тело излучает вину. Святое. Дерьмо.

— Так все дело в деньгах? — спрашиваю я, чувствуя, как что-то разбивается глубоко в моей душе. — Это просто очередная ложь? Не так ли? Ты думала, что я пришлю тебе три штуки? И что потом? Ты бы отправила урну с обычным пеплом? Что с тобой не так!?

В конце мой голос срывается до крика. Слёзы начинают катиться по её лицу, и она делает шаг ко мне. Я вздрагиваю, осознав, что на грани обморока.

— Мне очень жаль, — говорит мама, её глаза виновато бегают. Мы как на сцене, вокруг нас толпится народ. Печально. — Я должна ехать.

Ошеломленная, я наблюдаю за тем, как она выдергивает пистолет из своего бака. Затем, забравшись в свою машину, дает по газам под визг шин, и уезжает с оторванной крышкой бензобака. Она отрывается от шланга, летит и переворачивается, покатившись через тротуар и останавливаясь в шести дюймах от моих ног.

Что, чёрт возьми, только что произошло?

— Бекка, ты в порядке?

Я оглядываюсь и вижу, как Пак смотрит на меня в замешательстве.

Нет, я не в порядке. Слёзы начинают капать по моим щекам, и я плачу в его объятиях.

— Детка, ты должна сказать мне, что случилось, — просит он через несколько секунд.

Все его тело напряжено и готово к бою. Дерьмо. Мне нужно взять себя в руки.

— Это была моя мама, — говорю я, заставляя себя прекратить рыдание. — Она жива.

Пак успокаивается.

— Что?

— Я вышла из грузовика, чтобы сходить в туалет. Потом посмотрела туда и увидела маму.

Выражение его лица меняется на шок со смесью… жалости?

— Детка, это не редкость, когда кому-то кажется, что он видит умершего человека.

— Нет, это была она, Пак, — говорю я, стараясь вложить все свои силы в голос. — Я говорила с ней. Она назвала меня по имени, сказала, что сожалеет. Потом села в машину и уехала. Вот её долбанная бензоколонка.

— Какого чёрта?

— Все это ложь, — объясняю я, ощущая себя самым глупым человеком на земле. — Она звонила, просила выслать ей деньги. Я продолжала говорить ей «нет», так что, похоже, она подняла ставки.

— Долбаная стерва, — рычит он.

Он отпускает меня, повернувшись к своему грузовику в беспомощном гневе. На минуту я думаю, что он может ударить по нему. Затем... как по щелчку... он берет себя в руки.

— Залезай.

— Пак...

— Забирайся. В. Грузовик. — гнев искажает его лицо, вместе с той ужасной тьмой, которую я видела от него несколько раз.

Вот бл*дь. Это плохо. Очень плохо.

Стоп. Мама жива. Это же хорошо. Я ведь не хочу ее смерти, правда?

Смешанные и запутанные эмоции пробиваются сквозь меня, когда я сажусь на своё место. Я смутно осознаю, что Пак снаружи, заправляет машину бензином. Мои мысли мчатся слишком быстро, чтобы уловить каждую, в попытках понять, что случилось.

Мама жива. Она притворялась мёртвой. Дала знать своей дочери, что мертва.

И все это ради трех тысяч долбаных долларов.

Во мне смешиваются разные чувства. Гнев. Облегчение. Шок.

Но больше всего боль.

Как она могла так наплевательски отнестись ко мне, провести меня через такой ад ради денег. Потому что она наркоманка и мошенница. Ей плевать на всех, кроме себя. Вот такая она эгоистичная тварь.

Машина качается, когда Пак забирается внутрь, смотря прямо перед собой. Ярость излучает каждый квадратный дюйм его тела.

— Это должно закончиться.

— Что? — спрашиваю я.

— Это дерьмо с твоей мамой, — отвечает он. — Ее для тебя больше нет. С этого дня. Ты больше никогда не будешь с ней разговаривать. Эта женщина должна уйти из твоей жизни.

— Прости? — спрашиваю я, поворачиваясь к нему.

В мой голова вихрем проносятся тысячи разных эмоций — мама была мертва, и вдруг она снова жива. Она обманула меня, использовала и обращалась со мной так, будто я не живой человек, чьи чувства не имеют значение. Пак что? Тоже собирается говорить мне что делать?

Я не собираюсь это выслушивать, и мне всё равно, прав он или нет — это не будет его решением.

— Пора покончить с этим. В течение пяти лет я наблюдал, как эта сука пользуется тобой, и мне это надоело. Хватит. Сейчас я отвезу тебя в отель, а потом пойду и надеру ей задницу. Завтра утром мы уедем в Айдахо.

Вихрь смущённых чувств в моей голове превращается в гнев. Я не могу отомстить маме, потому что она сбежала, но Пак? Он только что нарисовал чертовских огромных размеров мишень у себя на лбу, и мне наплевать, справедливо нападать на него или нет. Я уже взрослая, и я сделала свой собственный проклятый выбор.

— Кто ты, чёрт возьми, такой, что говоришь мне, что делать?

Мускул на его челюсти дергается, когда Пак поворачивает ключ в замке зажигания, и большой грузовик оживает.

— Я твой старик, и мой долг — защищать тебя. Я серьёзно отношусь к этому, Бекс. Мы уезжаем завтра, и ты больше никогда не будешь общаться с этой стервой.

Ох, нет. Ни за что.

— Пошел ты на хрен, — рычу я. — Ты не имеешь никакого права говорить мне, что делать. Ты не владеешь мной и не можешь контролировать меня.

Он поворачивается ко мне, и гнев на его лице ошеломляет меня. Твою мать. Небольшая часть меня хочет отшатнуться, попросить его не причинять мне боль. Но я больше не та маленькая девочка, и Пак Редхауз не может давить на меня.

— Ты будешь делать то, что я говорю, Бекка. Она солгала тебе. Устроила тебе настоящий ад. Какая психопатка говорит своему ребёнку, что она умерла, чтобы быстро заработать? Если ты всё ещё хочешь иметь к ней какое-то отношение, ты сумасшедшая. Мы уедем утром.

Красная ярость ослепляет меня, без шуток. Перед моими глазами все буквально красное. Вот насколько я зла. Я хочу убить его, уничтожить. Вот он. Наконец-то появился тот байкерский придурок, которого я знала, он сидел внутри Пака все это время.

— Вот почему я никогда не буду твоей старухой, — шиплю я. — Так или иначе, вы все одинаковые. — Слова падают между нами, словно камни.

— Я слишком напряжен, чтобы сейчас вести с тобой этот разговор, — говорит он, трогаясь с места.

Он попадает в автомобильную пробку, взвизгнув шинами, прямо как моя мама недавно. Сокрушительная боль снова поражает меня, и я чувствую, как гнев сдувается, словно лопнувший шарик. Зачем ей это было нужно? Как она могла так поступить? Что, чёрт возьми, я сделала, чтобы заслужить эту женщину в качестве своей матери?

На хрен её.

И на хрен Пака. На хрен его за то, что он прав насчёт неё, и за то, что сказал всё то, о чем я не хочу даже думать. На хрен их всех!

Я начинаю плакать.

Глава 16

Пак

У меня чешутся пальцы, как сильно я хочу пришить мамашу Бекки — её и Тини. Они и так живут слишком долго, пачкая и разрушая всё, к чему прикасаются. Они оба, словно одна большая долбанная опухоль.

А теперь Бекка плачет. Будто все что случилось, произошло благодаря мудаку, который сидит рядом с ней.

Бл*дь. Я знаю, что мудак. Понял это в тот момент, когда те слова вылетели из моего рта. Я не считаю, что они были неправильными. Я убью их обоих, если они когда-нибудь снова попытаются связаться с ней.

Может, всё-таки убить Тини?

Но оставить ее в таком состоянии? Это будет ошибкой, не говоря уже о том, что это подло. Бекка нуждается в сострадании, доброте и нужных словах. Я никогда не знал, как это правильно делать.

Дарси.

Я позвоню Дарси, и она скажет мне, что нужно делать.

Облегчение накрывает меня, когда мы заезжаем на ещё одну убитую парковку, рядом с мотелем. Дизель уже здесь, ожидает нас на крошечном клочке газона, явно предназначенном для курильщиков.

Сигареты.

Чёрт, мне нужна всего лишь одна. Лишь один глоток. Если у меня будет немного никотина и дыма, я смогу справиться с Беккой. Это все существенно упростит. Сидя в грузовике, я не могу смотреть на нее и не содрогаться каждый раз. Она всё ещё плачет. И по-прежнему не хочет смотреть на меня. Она просто уставилась в пассажирское окно, рыдая, потому что её мать вырвала ей сердце, а потом я поступил так, будто во всем виновата она сама.

Христос. Грёбанный адский день. Мне нужно что-то сказать, даже мне хватает ума, чтобы это знать. Жаль, что я понятия не имею, что именно.

— Я сейчас вернусь, — говорю я ей, открывая дверь

Десять минут спустя я возвращаюсь с двумя ключами от нашего номера. Бекка вытирает глаза, когда я хватаю наши шмотки, и все-таки следует за мной к мотелю. Затем она останавливается, когда видит Дизеля.

— Этот байкер наблюдает за нами, — шепчет она.

— Да, я знаю, — отвечаю я тихим голосом. Притащи её задницу в номер, и тогда ты сможешь покурить. — Я попросил его встретить нас здесь.

— Почему?

— Для подстраховки, — говорю я. — Мне не нравится ходить на дело без прикрытия. Он наш союзник — это всё, что тебе нужно знать.

Удерживая сумки в одной руке, я открываю дверь гостиничного номера и вхожу внутрь. Здесь все выглядит так же, как и в других дерьмовых номерах. Потасканное синтетическое покрывало, телевизор настолько старый, что наверняка работает на лампах.

— Нам нужно поговорить, — тихо говорит Бекка, закрывая дверь.

Она смотрит на меня, ее взгляд напоминает открытую, кровоточащую рану.

Вау, этот день становится всё лучше и лучше.

— О чем?

— Ты ответишь на мой вопрос?

— Конечно.

— Ты вообще планировал позволить мне убить Тини?

Я изучаю её, понимая, что это ловушка. Хуже того, это ловушка, в которую я сам себя загнал.

— Я сомневаюсь, что ты позволил бы мне это сделать, — говорит она медленно. — И теперь я узнаю, что ты договорился о том, чтобы приехал твой напарник. Он явно не захочет видеть рядом никакой малознакомой женщины в качестве свидетеля. Зачем ты играешь со мной? Я не ребёнок, Пак.

— Я не играю с тобой, и я, бл*дь, не думаю, что ты ребенок, — говорю я ей, проводя рукой по волосам. Господи, я хочу покурить. — Но ты права... Я не собирался позволять тебе никого убивать. В твоей жизни и так достаточно дерьма и тьмы, Бекс. Поверь мне, когда ты забираешь жизнь человека, ты застреваешь в этом навсегда. Я понимаю, почему ты хочешь смерти Тини, но я ни за что не возложу на тебя эту ношу. Я слишком беспокоюсь о тебе.

— Ты, кажется, думаешь, что я какая-то стеклянная фигурка. Я не разобьюсь, Пак. Я взрослый человек, который действительно прошёл через дерьмо. Я выжила и теперь двигаюсь вперёд. Ты должен доверять мне.

— Но это моя обязанность — защищать тебя, — говорю я, гадая, как, чёрт возьми, мне теперь с этим разобраться.

— Ты не сможешь защитить меня от всего, — шепчет Бекка. — В жизни не все получается так, как ты хочешь. Слушай, мне жаль, что я потеряла самоконтроль в машине. Я не глупая и знаю, что мама меня подставила, и что мне нужно оставить ее в прошлом. Но я должна сама прийти к этому. Когда ты отдаёшь мне приказы, это бесит меня, а затем я просто перестаю слушать.

Я вздыхаю.

— Да, я понял. Прости, что тоже был мудаком. Слушай, мне нужно поговорить с Дизелем. Может, сходишь в кафе или ещё куда-нибудь. Не больше часа или двух, как тебе такой план? Думаю, нам сейчас необходимо немного пространства.

Она кивает, отвернувшись.

— Да, пространство — это хорошо.

Её быстрое согласие не делает меня счастливым, не должно ли её беспокоить то, что я хочу уйти? Чёрт, а чего я вообще хочу?

Курить.

Да. Сначала нужно покурить. Немного успокоится... Потом мы можем поговорить и все выяснить. Чёрт, отношения — это такая сложная штука. Неудивительно, что Пэйнтер не может держать себя в руках.

Бекка

Пак никогда не воспринимал меня всерьёз.

Независимо от того, как на это посмотреть, это неудивительно. Так всегда было в мире МК. Старуха не должна задавать вопросов. И она, конечно, не сует свой нос в клубный бизнес, даже когда все выходит далеко за рамки клубных дел.

Хотя Пак и уверял меня, что «Серебряные Ублюдки» отличаются от «Лонгнеков», но, на самом деле, они ничем не отличаются.

И что теперь? Нам нужно найти компромисс, или всё это будет походить на стоячую воду. Это пугает меня, потому что, несмотря на нашу борьбу, я не могу справиться с мыслью, что потеряю его в дополнение ко всему происходящему.

Я откидываюсь на кровать в номере мотеля, задаваясь вопросом, что, чёрт возьми, со мной не так. Должно же быть что-то, верно? Пак относится ко мне как к ребёнку, а моя мама, как будто я вообще не живой человек. Действительно ли имеет значение, что Пак не собирался позволять мне убивать Тини? Это уже второстепенный вопрос. В конце концов, речь идет о том, что моя мама налажала. Снова.

С тем же успехом она может умереть для меня.

Встав с кровати, я иду в ванную, чтобы умыть лицо прохладной водой. Так лучше… Когда Пак вернётся, у нас состоится настоящий разговор. Ему нужно понять, что я не стану такой старухой, какую он себе придумал. Я хочу быть с ним, безусловно. Но я никогда не буду счастлива как одна из тех марионеток, которые кивают и улыбаются всякий раз, когда её мужчина начинает говорить.

Мой живот урчит, и я сдерживаю улыбку. Несмотря на то, что мой мир взорвался, у меня все еще есть аппетит. Я подхожу к окну и выглядываю, чтобы увидеть небольшое кафе на другой стороне заброшенной парковки. Может быть, я побалую себя чем-нибудь вкусненьким. Посмотрим, что в таком месте можно купить на четырнадцать баксов. Хватая телефон, я набираю номер Пака.

— Привет, — он отвечает сразу же, после первого гудка.

— Привет, — говорю я в ответ, чувствуя себя неловко. — Извини, что беспокою вас, но я немного голодна. Ты не возражаешь, если я подойду в кафе «У Денни»? Оно рядом, через дорогу.

— Да, я вижу его, — говорит он. — Ладно. Иди, возьми что-нибудь и возвращайся обратно. Позвони и дай мне знать, когда будешь в номере. Я скоро буду.

— Конечно.

Я хватаю сумочку и проверяю на месте ли пистолет, который подарил мне Эрл. Я не ожидаю, что он мне понадобится, но после всего случившегося, все кажется возможным.

Как оказалось, четырнадцати долларов вполне достаточно, чтобы немного перекусить «У Денни».

Еда улучшает мое настроение. Поэтому я начинаю испытывать серьезную вину за то, что обрушила свой гнев на Пака. Конечно, абсолютно во всем я с ним не согласна. Нет. Но пришло время взглянуть правде в глаза — у меня есть проблема с управлением гневом, и если я не найду способа улучшить наше общение, то рано или поздно это разлучит нас.

Официантка приносит мой счёт, и я подсчитываю, сколько должна плюс тридцать процентов чаевых. Это составляет ровно один доллар. Покачав головой, я кладу купюру на стол, почему, черт возьми, бы и нет? Затем направляюсь в уборную. Следом за мной заходит какая-то женщина. Покончив со своими делами, я кладу свою сумку на тумбочку, чтобы помыть руки. Стоит мне только потянуться за бумажными полотенцами, и я осознаю, кто эта женщина.

Это моя мать.

На заправке мне не удалось ее рассмотреть. Я была слишком напугана. Теперь я могу различить морщины вокруг её глаз, седину на висках, дрожащие руки... Она всё ещё одевается, как байкерская цыпочка, но ее жесткий, вялый взгляд — последствия тяжелой жизни.

— Прости, — шепчет она, смотря мне в глаза.

Агония в её голосе звучит так реально, что это меня почти подкупает. Потом я вспоминаю, что мама не человек. У неё нет настоящих эмоций, как у нормальных людей. Любой, кто способен чувствовать, не смог бы поступить так, как она.

— Я хочу извиниться, — умоляет она. — Пожалуйста, детка. Я облажалась. Теперь я это вижу.

— Отвали от меня.

— На заправке я осознала, что не видела тебя пять лет. Ты стала другой, малышка. Такая взрослая. Не могу поверить, что чуть не потеряла тебя снова. Пожалуйста, дай мне шанс все тебе объяснить.

— Я не хочу тебя слушать.

Она хмурится и сует руку в карман. В этот момент я понимаю, что что-то не так, и тянусь за сумочкой, пока она вытаскивает пистолет.

— Брось её и отойди от раковины, — холодно говорит она.

Сумка выпадает из моих рук, и я смотрю, как она медленно падает на пол.

— Жаль, что он тебя не убил, — шепчу я.

Она дрожит, но ее рука твердо держит пистолет.

— Ты сейчас выйдешь за дверь и пойдешь впереди меня, как будто всё в порядке, — говорит она. — Как только мы выйдем на улицу, ты сядешь в машину, и мы уедем.

Я качаю головой.

— Давай, пристрели меня. Я лучше умру, чем поеду с тобой.

— Ты не умрешь. На улице стоит Тини, а твой парень у него на прицеле. Если ты не сделаешь то, что я тебе говорю, я позвоню ему, и он пристрелит его. Давай, иди.

***

На заднем сиденье машины валяется мусор и упаковки от фастфуда. Я сижу напротив мамы и смотрю на неё, пока она одной рукой держит меня на мушке. Прижав к уху телефон, она бросает другой рукой мою сумку на переднее сиденье.

— Она со мной, — говорит мама.

Спустя мгновение Тини открывает водительскую дверь и садится внутрь. Я кричу и бросаюсь к двери, потому что не шутила, когда сказала, что лучше умру, чем поеду с ними. Тини, захлопнув дверь, быстро выезжает со стоянки, когда мама бросается на меня, разбивая мою голову об окно. Кто-то должен был нас заметить. Они должны были нас увидеть.

— Успокойся! — кричит Тини через плечо.

Я воспринимаю это как знак того, что должна сражаться еще сильнее. Затем он жмет по тормозам, и мы с мамой с глухим стуком валимся вперёд.

Тини поворачивается ко мне, подняв пистолет, и направляет его в мою голову.

— Ты мне никогда не нравилась, — шепчет он. — Поверь мне, я очень хочу нажать на этот курок.

— Не будь придурком, — умоляет мама. Это что намёк на настоящее чувство в её глазах? — Бекка, мы не хотим причинять тебе боль. Всё будет хорошо — тебе просто нужно сделать именно то, что я тебе скажу. Прежде всего, я собираюсь связать твои руки и ноги этой клейкой лентой. Ты должна успокоиться, милая. Иначе ты поранишься.

Я смотрю на пистолет, словно загипнотизированная. Это действительно так — я должна сделать выбор, иначе Тини сделает его за меня. Я вижу это по его лицу.

Внезапно я понимаю, что не готова умирать.

Мой отчим впивается в меня взглядом, держа пистолет, пока мама возится с рулоном клейкой ленты. Я напрягаю мышцы, в попытке заполучить немного свободного места для манёвра, пока она связывает меня. Менее чем через минуту она скрепляет мои руки, ноги и даже наклеивает полоску ленты на мой рот.

Тини одобрительно ворчит, выезжая на дорогу.

— Не волнуйся, дорогая, — говорит мама, обнимая меня за плечи и притягивая ближе к себе, как маленькую девочку… как будто это не она похищает меня. — Мама здесь. Я позабочусь о тебе.

***

Добрых сорок пять минут мы едем по пустыне, мимо нашего старого дома и вдоль высохшего русла реки. Наконец Тини останавливает машину возле дома на колёсах. Похожий на тот, который Уолтер Уайт использовал для приготовления мета в сериале «Во все тяжкие».

Зная свою маму, она смотрела этот сериал и явно была воодушевлена им.

Фургон, очевидно, стоит припаркованный там в течение долгого времени, и я гадаю, может ли эта штука всё ещё передвигаться. Похоже, нет. Они вытаскивают меня из машины, и я неуклюже прыгаю, с мамой с одной стороны, и с Тини — с другой. Конечно же, в фургоне воняет мочой — они определенно еще и готовят здесь.

Отлично. Зная мою удачу, это место взорвётся к чертям.

Мама помогает мне сесть на небольшую кушетку. Я жду допроса, но вместо этого они садятся за столик напротив меня. Тини бросает мою сумочку, а затем вытаскивает мой кошелек.

— Пусто, — говорит Тини через минуту. — Где деньги?

Мне требуется минута, чтобы понять, что он разговаривает со мной. Я жму плечами, неспособная ответить. Он рычит и наклоняется вперёд, срывая ленту с моего рта. Вместе с верхним покровом кожи.

Боже, как же больно.

— Я все время твердила тебе, что у меня нет денег. Я официантка и хожу в школу. Я потратила последнее, что у меня было на завтрак.

— А как же твой парень? — спрашивает моя мама, игривым голосом.

Видимо, она пытается сыграть в «заинтересованную маму», чтобы достать информацию. Ох, я многое могу ей рассказать.

— Ты помнишь того парня, который отвёз меня в Айдахо? Тот, который надрал тебе задницу? — Тини хмурится, а мама краснеет.

— Это было такое нелегкое время, — быстро говорит она. — Думаю, мы все оглядываемся назад и удивляемся...

— И что с ним? — требует Тини.

Срань господня, он вообще не целился в Пака. Тини ни за чтобы не забыл его лицо.

— Теперь он мой старик, и он привёл с собой друзей... — говорю я с ухмылкой. — Они, наверное, уже едут меня искать. Ты, правда, уверен, что хочешь его так разозлить?

Они оба искоса поглядывают на меня.

— Его? — Спрашивает наконец-то мама. — Это тот самый мальчик?

— Он не мальчик, и он не будет счастлив, когда узнает, что ты сделала. Отпустите меня, и я отзову его. Иначе вам придет конец.

У Тини открывается рот, и я смеюсь. Ничего не могу с собой поделать. Я вижу, как маленькие колесики в его голове начинают крутиться все быстрее и быстрее. Он сглатывает.

— Мы не хотели ничего плохого, — быстро говорит он. — Ты знаешь, какой я импульсивный. Но я никогда ничего подобного не желал.

— Пошел ты, Тини, — ухмыляюсь я.

Он ухмыляется мне в ответ.

Дерьмо. Не стоит злить мудака с пистолетом!

— Мы должны убить её, — объявляет он.

Моё сердце замирает, и мама смотрит между нами, ошеломленная.

— Что ты имеешь в виду? — спрашивает она. — Мы не можем убить её. Она моя дочь.

— Как будто тебе не всё равно, — бормочет он. — Я дарил её задницу половине клуба, а ты даже не возражала.

— Она была большой девочкой — она могла с этим справиться, — шепчет мама, хмурясь на него.

В любое другое время, я бы нашла это беспокойство трогательным. Но сейчас? Сейчас, основным моим желанием становится остаться в живых.

Оглянувшись вокруг, я пытаюсь найти что-нибудь, что может быть использовано в качестве оружия. Что угодно. К сожалению, клейкая лента сильно ограничивает мои возможности.

Тогда-то мама и Тини начинают спорить. Он обзывает ее, когда она, съехав с катушек, визжит и орет. Моя сумочка всё ещё лежит на столе. Пистолет находится в боковом кармане на молнии — насколько я могу судить, Тини этого ещё не заметил. Он был слишком сосредоточен на моём бумажнике.

Если бы я только смогла добраться до пистолета, возможно, я могла бы... Что? Схватить его связанными руками?

Твою мать.

Внезапно пистолет Тини снова оказывается у меня перед лицом. Он стоит надо мной, руки дрожат, и я вижу свою скорую смерть, написанную в его глазах. Это все происходит. По-настоящему. Говорят, что перед смертью вся жизнь проносится перед глазами — со мной такого не происходит. Всё, о чём я могу думать, это — Пак и то, как сильно я его люблю. Внезапно становится ужасающе очевидным, что я позволила самому прекрасному в своей жизни ускользнуть сквозь пальцы. Какого хрена? Я должна была просто наслаждаться.

— Тини, ты не можешь убить её, — говорит моя мама, заходясь в истерике. — Это моя малышка. Я была согласна вытрясти из неё деньги, но это другое. Ты не убьешь её. Я не позволю тебе это сделать!

— Заткнись, чёрт возьми, — рычит Тини.

Затем его внимание снова сосредотачивается на мне.

— Хватит смотреть на меня. Закрой глаза. Закрой их!

Я закрываю глаза, мысли скачут в моей голове. Раздается щелчок, когда он нажимает на курок.

Из темноты я слышу, как моя мама воет от ярости. Тини кричит от удивления, затем раздается трескучий, громкий звук, и поверьте мне, когда я говорю, что эти два звука не должны сочетаться.

Что-то горячее и мокрое бьет мне в лицо, когда что-то тяжелое валится рядом со мной.

Мои глаза открываются, и я вижу, как моя мама избивает Тини битой.

Чертова алюминиевая бита. Святое дерьмо.

Она бьет его по голове снова и снова, кровь брызжет повсюду. Разум снова возвращается ко мне, и я начинаю различать её слова.

— Нет! Нет! Тебе не удастся причинить боль моей девочке, ты мудак!

Я перебираюсь через кушетку как можно дальше, пытаясь избежать брызг крови, волос и серого вещества, которого, действительно, не хочу касаться.

— Мама, — зову я, стараясь, чтобы мой голос оставался ровным.

Она, кажется, не обращает на меня внимания.

— Мама! Ты можешь остановиться. Он уже мёртв.

Она замедляется, тяжело дыша. Бита падает из её рук и отскакивает от выцветшего линолеума.

— Он мёртв, — шепчет мама.

Она выглядит как героиня фильма ужасов. Растрёпанные, вьющиеся волосы, свисающие окровавленными прядями. Брызги крови на её лице и груди. Затем она улыбается мне, одним гнилым передним зубом.

— Я сожалею об этом, — говорит она после долгой паузы, кивая в сторону Тини.

Я сглатываю, задаваясь вопросом, какого чёрта должна сказать или сделать. Я не мертва — это хорошо. Но, несмотря на то, что она спасла меня, она выглядит чертовски устрашающе и явно не в себе.

— Мне нужно идти, — объявляет она, и я не могу сказать, обращается ли она ко мне или говорит сама с собой. — Нужно выбраться отсюда. Не позволяй им найти меня такой.

— Подожди! Ты должна помочь мне. Просто сними эту ленту. Затем можешь высадить меня в городе. И всё будет кончено.

Она смотрит на меня с подозрительным выражением лица. Подозрительным и почти диким… Как загнанное в угол животное. Я даже не могу сказать, узнает ли она меня.

Дерьмо. Я в ловушке в доме на колесах, в пустыне с мёртвым телом и сумасшедшей женщиной.

— Мне пора, — снова говорит она, хватая мою сумочку.

Она сует мой кошелёк обратно, затем идет к задней части фургона. Я поднимаю руки и начинаю отрывать ленту зубами. Мне нужно освободиться и убраться отсюда. Я не думаю, что мама сделает мне больно, но кто знает? Она явно потеряла связь с реальностью.

Я сдираю одну полоску ленты, когда она возвращается с ярко-красным чемоданом.

— Хорошо, — говорит она, переступая через тело Тини, чтобы поцеловать меня в щеку. — Ты просто сиди тихо, а я обо всём позабочусь. Не волнуйся, милая.

Она улыбается мне, потом разворачивается и выходит из трейлера. Спустя секунду я слышу, как щелкает замок на двери трейлера, перед тем как она уезжает.

Я гляжу вниз на тело Тини и закрываю глаза.

Это все очень, очень хреново.

Глава 17

Бекка

Мне требуется около десяти минут, чтобы освободить руки. Снять ленту с ног после этого, оказывается легче легкого. Затем я поднимаюсь и направляюсь к задней части фургона. Не знаю, что ожидаю там найти — если это не будет окровавленным трупом, то уже хорошо.

Войдя в крошечную ванную, я разглядываю себя в зеркале. Все мое лицо запачкано кровью. Кровью или… мозгами? Вот черт. Стараясь не паниковать, я включаю воду и отчаянно умываюсь. Через пару минут кран хрипит, и вода заканчивается. Я хватаюсь за края раковины, пытаясь отдышаться.

По крайней мере, моё лицо теперь чистое.

Что, чёрт возьми, мне делать дальше? Мой телефон остался в сумочке вместе с пистолетом. Спасибо Паку и фальшивому удостоверению, которое он мне дал — если мама выбросит его, оно хотя бы не приведет полицию ко мне.

Чёрт, если бы только это было моей самой большой проблемой. Нет. Этой чести удостоился мертвец, который ждет меня за дверью ванной. Я не знаю, где нахожусь, у меня нет телефона, и единственным потенциальным спасательным автотранспортом может стать этот трейлер. Вообще большая вероятность того, что он вообще не может ездить, что делает происходящее более захватывающим, не так ли?

Мне нужно осмотреться, понять, как его завести. Ох, и не паниковать в процессе.

Сосчитав до десяти, я открываю дверь и выхожу в коридор. Справа от меня виднеется небольшая спальня. Я начинаю искать хоть что-нибудь полезное, но, очевидно, мама только что обчистила это место. Повсюду валяется одежда и несколько пакетиков с травкой. Я открываю ящик и нахожу грязный фиолетовый фаллоимитатор.

Фуу….

Я даже не хочу открывать второй ящик, боясь того, что найду внутри.

Преодолей это — недавно ты чуть не умерла.

Выдвинув его, я натыкаюсь на пистолет 38-ого калибра. Я хватаю его и проверяю патроны. Полностью заряжен. Теперь мне становится лучше. Чувствуя себя увереннее, я продолжаю поиски, надеясь найти телефон или какие-нибудь ключи.

Тридцать минут, и никакого успеха. Черт. Осталось посмотреть только в одном месте. В самом очевидном месте.

Мне нужно обыскать тело Тини.

Прикусив губу, я подхожу и осторожно пинаю его ногой. Я знаю, что он мёртв, но почему-то ожидаю, что он подпрыгнет и начнет кричать на меня или что-то в этом роде.

Ничего.

Мой приемный папаша кажется меньше. Он никогда не был физически внушительным — интересно, если бы я боролась сильнее, смогла бы защитить себя? Я никогда сильно с ним не сражалась, не после первого раза. Я была слишком напугана, чтобы попробовать.

Теперь он выглядит жалким. Когда он насиловал меня, то пах потом и дешевым виски. Теперь он пахнет, как сырая котлета для гамбургера. Это выглядит так обыденно жалко — разве не должен запах человеческого трупа не напоминать запах обычного фарша. Если бы он умудрился застрелить меня, я бы тоже так сейчас пахла? Как очередная котлета для бургера.

Стараясь не наблевать, я наклоняюсь вперед и хватаю его ногу, перекатывая тело на бок, чтобы дотянуться до карманов. Внутри я нахожу ключи и мобильный телефон, мои пальцы оставляют кровавые полосы на кнопках, когда я его включаю.

Связи нет. Твою мать.

Может, ключи подойдут? Я передвигаюсь к передней части фургона, гадая, смогу ли на самом деле управлять этой штукой, если заведу его.

Ни один из ключей не подходит.

И что теперь?

Я не уверена, как долго пробыла в фургоне, но казалось, что прошло несколько часов. Солнце опускается вниз. Муха жужжит, приземляясь на тело Тини.

Когда вдалеке раздается рев мотоцикла, моей первой реакцией становится всплеск волнения. Это Пак, едет спасти меня! Только Пак не может приехать, потому что его мотоцикл всё ещё в Айдахо.

Рёв мотора мотоцикла становится громче.

Я бегу и запираю дверь, а потом бросаюсь в крошечную спальню. Выглянув из-за выцветшей занавески, я вижу, как к трейлеру подъезжает мотоцикл, и передо мной появляется мужчина в цветах «Лонгнеков». Он снимает шлем, и я задыхаюсь.

Это брат Тини, Бакс.

Дерьмовое дерьмо!

В панике я хватаю пистолет, прислонившись спиной к стене. Что мне делать? Прятаться? Трейлер трясется, когда Бакс долбит по хрупкой двери. Я слышу, как он орет, зовя Тини, а потом всё снова вздрагивает, когда он стреляет по двери. Спустя секунду он входит внутрь.

— О, Господи, — бормочет он, и я представляю себе сцену, открывшуюся перед ним.

Его брат лежит на полу, кусочки мозгов и волос разбросаны по комнате. Орудие убийства всё ещё лежит рядом, покрытое кровью и слизью.

— Тини, ты мелкий засранец.

Стены идут ходуном, когда здоровяк двигается. Затем я слышу задыхающийся, хрипящий шум. Он что, плачет?

Мое напряжение начинает постепенно возрастать — он будет обыскивать спальню? Если он найдет меня, мне конец. Или мне придется пристрелить его. Стрелять на поражение, желательно еще до того, как он поймёт, что я здесь.

Глядя вниз на пистолет, я сглатываю. Смогу я это сделать?

Ещё один звук доносится до меня сквозь пелену мыслей — рев мотора. Я слышу, как какой-то автомобиль сворачивает в нашу сторону. Должно быть, Бакс тоже услышал это, потому что он поднимается на ноги с пистолетом наготове.

Дверь открывается. Я хватаю собственное оружие, подползая к окну, чтобы выглянуть наружу. Из грузовика выходит Пак, держа перед собой пистолет. Его друг «Рипер» вылезает с другой стороны. Я смотрю, как они обходят вокруг трейлера, очевидно, осматривая место.

Только не это.

Не могу представить, как он смог меня найти, но одно становится ясным: если бы ему это не удалось, он бы пошёл прямо на «Лонгнеков» в поисках мести. Странное и ужасное спокойствие охватывает меня, и вдруг я понимаю, почему Пак кричал на меня ранее.

Я должна защитить его.

Ничто другое не имеет значения.

Отойдя от окна, я иду к двери, тихо открывая её. Бакс стоит в ожидании, не выпуская пистолета из рук. Он надменно задрал голову и улыбается. Я сосредотачиваюсь на своей цели, поскольку сейчас есть только мы.

Я видела это выражение его лица раньше. Самодовольство. Уверенность в себе. Именно так он выглядел, когда насиловал меня.

Подняв пистолет, я осторожно прицеливаюсь.

Затем жму на курок.

Пистолет стреляет с отдачей, но я продолжаю крепко держать его в руках, наблюдая за тем, как Бакс, дёрнувшись, тяжело падает на пол. Его оружие валится следом, и я иду дальше, готовая снова стрелять, когда мужчины снаружи начинают кричать.

«Сейчас Пак, наверное, не выглядит как счастливый турист», — думаю я, удивляясь, почему это так смешно. Это ненормально — хотеть смеяться сразу после попадания пули в человека… Может быть, я, наконец, сошла с ума? Ну что же. О Паке я побеспокоюсь позже. Прямо сейчас мне нужно убедиться в том, что Бакс действительно мертв.

Добравшись до его пистолета, я отталкиваю его ногой, затем встаю над ним, приставив пистолет к его голове.

— Пак, ты там? — кричу я.

— Бэкс? Это ты?

— Да, — кричу я в ответ. — Я внутри. Со мной здесь два парня, но уверена, что они оба мертвы. Дверь должна быть открытой, заходи.

Я слышу скрип дверных петель позади меня, затем тяжелое дыхания Пака.

— С твоей девушкой шутки плохи, — говорит «Рипер».

— Бекс, опусти пистолет и отойди назад, — приказывает мне Пак. — Они у меня на мушке, так что убирайся с линии огня.

Меня не нужно просить дважды.

Я возвращаюсь в спальню, осторожно кладя пистолет на грязную столешницу. Пак входит в трейлер, подталкивая тела ногой. Ни один из них не двигается. Он бросает на меня быстрый взгляд, его глаза изучают моё тело.

— У меня всё хорошо, — заверяю я его. — Я имею в виду, думаю, что только что убила человека, но кроме этого всё хорошо.

Пак поднимает бровь.

— Уверена, что с тобой все в порядке? — спрашивает он.

Я серьёзно задумываюсь над этим вопросом — всё кажется нереальным. Я чувствую, как бьётся моё сердце, но как будто все это происходит не со мной.

— Наверное у меня шок, — признаюсь я, покачиваясь.

— Бл*дь, — бормочет он, двигаясь в мою сторону, чтобы подхватить меня.

Я оборачиваю руки вокруг его шеи, наслаждаясь запахом его тела. Это настоящий Пак, он на самом деле стоит здесь и обнимает меня. Всё будет в порядке.

— Как ты нашёл меня?

— Твоя мама позвонила с твоего мобильника, — бормочет он. — Дала мне указания. Сказала, что тебе понадобится моя помощь в уборке.

— Она убила Тини, — умудряюсь сказать я, мало что соображая. Она позвонила Паку, чтобы спасти меня. — Он хотел застрелить меня после того, как узнал, что ты мой старик, он был уверен, что ты начнешь искать его, если поймешь, что он сделал.

— Так ты просто бы исчезла? Он думал, что я этого не замечу?

Я смеюсь.

— Логика никогда не была его фишкой.

— Давай вытащим её отсюда, — говорит громила «Рипер». — Ты можешь выяснить все позже. Придётся сжечь это место и позаботиться о любых уликах, ведущих в нашу сторону.

— Если кто-нибудь увидит огонь? — спрашиваю я, хмурясь в замешательстве.

Он смотрит на меня и жмет плечами.

— Все возможно, — признается он. — Вот почему мы должны уходить. Если повезёт, очередной сгоревший трейлер не привлечет к себе внимания. Просто ещё одна сделка с наркотиками провалилась. Мы позаботимся об этом сами, а вы двое сразу же уезжайте в Айдахо. Я поеду в другом направлении.

— Иди, садись в грузовик, — говорит Пак, и на этот раз я решаю, что выполнение его приказов не такая уж и плохая идея.

Очевидно, у него имеется побольше опыта в таких делах.

***

Два часа спустя мы направляемся на север. Трейлер быстро загорелся, а потом, когда мы были уже далеко, взорвался. Думаю, так и бывает, когда поджигаешь мет-лабораторию.

Вернувшись в Санта-Валерию, я оставалась в кузове грузовика, пока Пак забирал наши вещи из мотеля. Я понятия не имела, видел ли кто-нибудь мое похищение «У Денни», и не хотела это выяснять.

— Так давай-ка проясним, — говорит Пак, когда мы покидаем город. — Как, чёрт возьми, ты там вообще оказалась?

Я смотрю вниз на запястья, проводя пальцем по синякам, образовавшимся из-за ленты. Мама на самом деле была довольно нежной, но я не жалела себя, пытаясь освободиться.

— Мама устроила мне засаду «У Денни». Наставила на меня пистолет. Я велела ей отвалить, но она сказала, что Тини выстрелит в тебя, если я не последую её приказам. Мы вышли к машине, и они увезли меня в пустыню. Похоже, они думали, что я привезла деньги, чтобы откупиться от Тини.

Челюсть Пака напрягается, и он собирается что-то сказать.

— Нет, — говорю я ему, беря за руку. — Знаю, ты злишься. Я тоже злюсь, но на этот раз давай не будем вымещать гнев друг на друге. Ситуация отстойная, но, по крайней мере, мы оба живы. Нам сейчас явно лучше, чем Тини. Просто хочу убраться отсюда и вернуться домой.

Пак хмурится.

— Не хочешь, хотя бы, поблагодарить меня за то, что я спас твою задницу? — спрашивает он, окончательно расстроенный.

— Спасибо, что спас мою задницу, — отвечаю я, гордясь тем, что мы не стали ссориться. — Но я уже сама спасла себя, ты видел.

— Помимо того, что застряла в пустыне с двумя трупами? Да, думаю, ты права. Ты была практически свободна к тому времени, как мы туда добрались.

— Мотоцикл Бакса все еще оставался там — я могла бы им воспользоваться.

— Ты знаешь, как ездить на байке? — удивленно спрашивает он.

Я закатываю глаза.

— Я выросла в мотоклубах. Конечно, я умею ездить.

— Не думал об этом, — отвечает он, глядя на меня по-новому. — Но что ты собиралась делать, ехать в город, вся в крови? А как насчёт доказательств? Ты не можешь просто оставить за собой след тел, Бекс. Что ты ответишь на это?

— Хорошо, ты спас меня, — признаюсь я. — Но я тоже приложила к этому руку. И я уж точно спасла тебя. Бакс наблюдал за тобой — он бы выстрелил в тебя прямо через дверь.

— Вероятно, это так, — говорит Пак. — Спасибо за это, кстати.

Мы едем молча несколько минут.

— Не могу поверить, что она снова меня обманула, — наконец произношу я. — И на случай, если неясно, я с ней покончила. Ты был прав всё это время. Я должна была прекратить отвечать на её звонки уже давным-давно. Должно быть, они думали, что я полная идиотка, снова и снова верившая в их ложь.

К его чести, Пак не тыкает мне этим в лицо. Он просто протягивает руку и сжимает мое колено.

— Ты удивилась, когда она напала на Тини?

Я жму плечами, накрывая его руку своей.

— Не знаю, что думать — я до сих пор не понимаю, почему она солгала мне и почему решила остановить его. Может, его желание убить меня перешло какую-то чёрту в её голове? Вероятно, я никогда уже об этом не узнаю.

— Скорее всего, нет, — соглашается он.

Я наклоняюсь, чтобы включить музыку. Разговор заставляет меня задуматься о многом.

***

— Бекка, ты должна немного поспать.

Я стою рядом с окном, глядя на темную парковку. Во всяком случае, качество наших отелей понизилось на еще одну ступеньку. Пак сказал, что чем хуже отель, тем меньше вероятность, что кто-нибудь узнает нас. Следуя этой логике, мы теперь были в полной безопасности. Я уже видела, как два наркоторговца стоят на улице, и готова поспорить на что угодно, что те две девушки с большим количеством макияжа и очень высокими каблуками неспроста устраивают вечеринку в своей комнате.

— Я продолжаю думать о Тини, — признаюсь я. — Мама просто продолжала бить его, снова и снова. Кровь брызгала повсюду. Как в фильме ужасов. Мало того, сегодня я убила человека. Наверное, я должна чувствовать что-то — вину, или волнение, или триумф, или что-то в этом роде. Но я просто устала.

— Ложись спать, — повторяет Пак, отбрасывая одеяло рядом с собой.

Я подхожу и забираюсь на кровать, устроившись у него под боком.

— Ты злишься на меня?

— За что? — спрашивает он. — Тебе придётся немного объяснить мне, прежде чем я смогу ответить.

— За всё это. Ответы на её звонки. За то, что поверила Тини... потащила нас сюда.

Пальцы Пака играют с моими волосами. Потом он вздыхает.

— Может быть, немного, — признается он. — Но в основном я просто счастлив, что ты жива. Когда твоя мама позвонила, вокруг меня все словно остановилось. Всё, о чём я мог думать, это о том, что ты лежала мертвой где-то в пустыне. Это тоже могло случиться.

— Мне жаль, что тебе пришлось пройти через это, — говорю я. — Но, похоже, я не могу чувствовать себя плохо из-за убийства Тини или его брата. И знаю, что это полная жопа, но я рада, что мама спасла меня. Может быть, по-своему она всё ещё любит меня, даже если она окончательно свихнулась. Наверное, это звучит безумно, но мне от этого намного легче. Не то, чтобы мне хотелось увидеться или поговорить с ней снова — не волнуйся.

Он целует меня в макушку, притягивая ближе.

— И что теперь? — спрашиваю я.

— Нам надо поспать, — заявляет он. — Если мы встанем пораньше и продолжим ехать, то завтра вечером будем в Айдахо.

— Нет, я имею в виду, что насчёт нас?

— А что насчет нас? — спрашивает он, с улыбкой. — Я просто проехал через всю страну, чтобы убить ради тебя. Еще я помог сжечь пару трупов, чтобы замести следы. Это подразумевает определенный уровень привязанности с моей стороны, не так ли?

— Ну, думаю, что когда ты так говоришь...

Пак целует меня. Крепко.

— Давай спать. Завтра нам предстоит долгая дорога.

Я прижимаюсь к нему, чувствуя, что начинаю расслабляться. Потом вспоминаю кое-что важное:

— Пак! — вскакиваю я.

Он хватает пистолет, готовый к действию. Я замираю.

— Что такое? — шепчет он. — Ты что-то слышала?

Я качаю головой, уставившись на оружие.

— Думаешь, сможешь его опустить?

Он кивает, потом медленно опускает ствол.

— Что такое? — спрашивает он снова.

Я нервно усмехаюсь, почувствовав себя глупо.

— Ну, сегодня я думала, что умру.

— Старайся не думать об этом.

— И… — начинаю я, потом качаю головой. Сейчас не подходящее время. — Давай просто спать. Мы можем поговорить завтра.

— Бекс, о чём бы ты ни думала, выкинь это из головы.

— Я люблю тебя. Когда Тини собирался застрелить меня — это всё, о чем я могла думать. Я люблю тебя. И хотела бы меньше времени проводить, ссорясь с тобой. Нам есть над чем работать, и меня это пугает, но что бы ни случилось, ты должен знать, что я чувствую. Тебе не нужно что-то отвечать.

Боже, как же неловко.

Пак поворачивается со опущенным пистолетом. Затем протягивает руку и хватает меня за затылок, прислоняя свой лоб к моему.

— Я тоже тебя люблю, — говорит он. — Не знаю, когда это произошло. Все говорят, что любовь с первого взгляда — это фигня, и они, вероятно, правы. Но то что я почувствовал к тебе в ту первую ночь? Это превратилось в нечто настоящее. Я никогда тебя не отпущу.

— Так что же это значит? — спрашиваю я. — Имею в виду, я всё ещё не поменяла своего мнения в отношении контроля над своей собственной жизнью.

Пак вздыхает и тихо смеется.

— Мы должны выяснить это позже, потому что я действительно чертовски устал, — признается он, падая обратно на кровать.

Я снова прижимаюсь к нему, кладя руку ему на грудь, и закрываю глаза.

Глава 18

Пак

Два месяца спустя

Я вылезаю на крышу, закрывая окно квартиры позади себя. Воздух прохладен, но еще не совсем холодно, я все еще чувствую запах осени в воздухе. Скоро придет время ставить зимние шины на грузовик и убрать свой байк в гараж. Конечно, у меня все еще есть снегоход, и езда на нем тоже чертовски веселая. Просто не такая, как на мотоцикле.

— Ты не забыл хлеб? — говорит Бекка, высовываясь из своего окна.

Я купил специально для нее французский багет. Теперь она улыбается. Ох. Каждый раз, словно удар в живот. Если уж на то пошло, удары становятся все сильнее. Похоже я без ума от этой девушки.

— Спасибо, — говорит она, когда я подхожу ближе.

Я наклоняюсь и целую ее, гадая, в чьей постели мы окажемся сегодня вечером. Обычно я оставался у неё дома, но иногда ей нравилось побыть у меня.

Она хватает меня за руку, когда я вхожу внутрь, потянув меня к столу.

— Присаживайся, — командует она. — Выпей.

— Ух ты, ты уже все накрыла.

Так и есть. Стол покрыт темно бордовой скатертью, я узнаю ее — она сшила её на новой швейной машинке, которую Реджина подарила ей на прошлой неделе. Она не была антикварной, но отлично работала. Бекка плакала, как ребенок, когда увидела её.

Это были не единственные слезы, которые она пролила. Бекс боялась, что её приёмные родители никогда не простят ей того, что она сделала, поэтому избегала Эрла и его жену в течение двух дней после того, как мы вернулись домой. В конце концов, мне это надоело, поэтому я посадил её на мотоцикл и отправился к ним без предупреждения. После неловкой паузы, последовали объятия и слёзы, а разных угощений было так много, что было почти незаконно.

Даниэль оказалась менее снисходительна — она кричала на Бекку почти час пока не перестала обижаться. Блейк стоял позади неё, скрестив руки и смотря на меня все время. Думаю, что, таким образом, он показывал мне, будто во всем этом виноват я. В любом случае, я был просто благодарен, что мне не пришлось с ним драться. После этого девочки разрыдались и обнялись, и тогда мы с Блейком решили объединиться и убраться оттуда к чёртовой матери.

— Итак, у меня тут твое любимое пиво, — объявляет Бекка, открывая холодильник. — И я испекла пирог. Спагетти будут готовы через минуту.

Я беру пиво и хватаю стул, наслаждаясь видом её милой маленькой задницы, виляющей из стороны в сторону, когда она суетится. Бекка смотрит на меня взглядом, полным неуверенности. Потом моргает, и я думаю, может мне это все показалось.

— Как прошел твой день в школе?

— Да, всё в порядке, — отвечает она. — Говоря о школе… Возможно, я немного изменю свой график. Я решила, что действительно не могу ждать ещё четыре месяца до ее окончания. Они сказали, что я могу начать учиться в полную смену, чтобы ускорить процесс.

Я хмурюсь.

— Ты уже и так безумно занята между школой и работой в «Лосе». Как ты думаешь справляться?

Бекка хмурится на мой вопрос, но прежде чем ответить, выключает таймер.

— Паста готова.

Через пять минут она ставит передо мной тарелку, наполненную настолько, что хватило бы накормить весь проклятый клуб.

— Здесь очень много еды, — говорю я, глядя на неё.

Бекка неуверенно улыбается, ставя свою тарелку. Я жду, что она что-нибудь скажет, но она не делает этого — просто потягивает воду, выглядя при этом очень нервной.

Что, чёрт возьми, происходит?

— Хочешь пива?

Бекка качает головой и вздыхает.

— Мы должны поговорить.

— Слова, которые каждый хочет услышать, — бормочу я.

Откинувшись на спинку стула, я скрещиваю руки на груди в ожидании. Она молча заламывает свои пальцы.

— Детка, просто скажи мне, — наконец говорю я, чувствуя, что что-то тёмное скручивается глубоко внутри.

Ее мамаша опять объявилась? Я знаю, что у Бекки смешанные чувства по отношению к этой стерве, но мне не было ее жаль. Конечно, она помешала Тини убить Бекку. И единственная причина, по которой ей пришлось это сделать, заключалась в том, что она никогда не ставила дочь на первое место.

Надеюсь, сейчас она мертва. Так было бы лучше для всех.

— Итак, мы никогда не говорили о будущем, — медленно произносит Бекка. — Иногда мне становится интересно. Какими ты видишь наши отношения, Пак?

Я хмурюсь еще сильнее.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, я имею в виду, ты видишь нас вместе в долгосрочной перспективе?

— Ты моя старуха, — отвечаю я, делая большой глоток пива. — Дальше?

— У нас с тобой началось что-то хорошее, — продолжает она осторожно. — И ты знаешь, что я люблю тебя. Но я не хочу, чтобы ты думал, будто я заманиваю тебя в ловушку.

— Я не в ловушке, Бекка.

Она пристально смотрит на меня, руки сложены на столе.

— Я беременна.

Я моргаю.

— Прости?

— Я беременна, — повторяет она, и я понимаю, что её пальцы сжимаются между собой так крепко, что белеют. Справедливо. Что-то чертовски туго сжимается и в моей груди.

— Как это случилось?

Бекка застывает.

— Мы забыли про презерватив пару раз, помнишь? — её тон становится враждебным. Чёрт.

— Так ты действительно беременна?

— Да, я беременна, — отвечает она, глаза сужаются. — Если ты собираешься сбежать, скажи мне сейчас. Я не стану превращаться в свою маму. Я буду растить этого ребёнка правильно, и не буду рассчитывать на какого-нибудь мужчину, который спасёт наши задницы.

Я хмурюсь.

— Я не какой-то мужчина, я его отец. И какого чёрта ты думаешь, что я сбегу?

— Потому что семья — это много ответственности, она все меняет.

Слова повисают между нами, и вдруг я понимаю, что это на самом деле происходит. Я скоро стану отцом! Тысяча мыслей крутится у меня в голове, двигаясь слишком быстро, чтобы уловить их всех. Нам понадобилось место побольше — не сразу, но я не хочу растить ребёнка в квартире с видом на главную улицу. Он может выпасть из окна.

Господи. Дети постоянно падают. Сбегают. Их похищают и убивают, и... Твою мать.

Лучше не будь девочкой. Я не смогу справиться с девочкой.

— Поэтому ты заканчиваешь школу раньше, чем планировала? — спрашиваю я Бекку.

Она кивает, закусив губу.

— Я, возможно, никогда не вернусь, если не закончу сейчас.

— Логично...

Чёрт. Как она будет работать и учится одновременно?

Вот тогда-то меня и осеняет — ребенок означает, что Бекке наконец-то придется позволить мне ей помочь. Ну, бл*дь, наконец-то. Пока что я развлекался всеми этим ее «Я независимая женщина, которая платит по своим счетам сама», но не теперь. Теперь нас трое.

Нас теперь трое. Ух ты.

— Ладно, значит, нам нужно выбрать квартиру, — говорю я ей, мысли продолжают крутиться с бешенной скоростью. — Мне всё равно, какая из них, но я не вижу причин платить больше одного счета за квартиру. Это сэкономит деньги, так что ты можешь бросить «Лося», закончить школу...

— Значит ли это, что мы будем вместе?

Слова меня сбивают с толку. Я изучаю её лицо, полное нервного напряжения. Прекрасно. После всего, через что мы прошли, моя девочка всё ещё думает, что я брошу её из-за того, что она забеременела.

— Господи, Бекка, — рычу я. — За кого ты, бл*дь, меня принимаешь?

— Я люблю тебя, — говорит она, её глаза внезапно наполняются слезами.

Дерьмо. Еще больше слез... Чёрт его знает, может быть, это беременные гормоны. Это чертовски много объясняет. Бекка напоминала кран с водой, с тех пор как мы вернулись.

— Но я всё ещё продолжаю узнавать тебя. Мы никогда не говорили о детях. Тебе хотя бы нравятся дети?

— Я твой старик, Бекс. Это значит, что мы вместе. И да, я люблю детей.

— Мы до сих пор не можем даже купить продукты вместе без ссоры, — шепчет она. — Я имею в виду, я знаю, что мы становимся лучше, но мне всего двадцать один год, Пак. Мы встречаемся только два месяца. Как мы сможем стать родителями?

Я обдумываю вопрос и качаю головой.

— Мы просто сделаем это, детка.

— Но…

— Нет, — отрезаю я, вставая и отрывая её от стола.

Она падает мне в объятия, и я крепко обнимаю её. Её живот уже стал больше? Я тянусь вниз между нами, обняв его рукой. Мой ребёнок уже там. Интересно, как он выглядит? Или это она?

Бл*дь. Лучше бы тебе быть мальчиком.

— Бекка, я обещаю, — я сглатываю, — обещаю, что позабочусь о тебе и ребёнке. Мы справимся.

— Хорошо.

Я запускаю лицо в ее волосы. Она пахнет по-другому? Лучше… беременной? Не могу понять.

— Пак?

— Да, Бекс?

— Мне жаль. Думаю, я просто немного напугана. Я люблю тебя.

Я сдерживаю нервный смех, потому что тоже немного испугался. Затем я представляю маленького ребенка с лицом Бекки и представляю, как она его кормит … Моя женщина кормит моего ребёнка. Чёрт. Что это заставляет меня чувствовать? Любовь кажется таким жалким словом для описания чего-то настолько сильного.

— Всё в порядке, — говорю я ей, надеясь, что прав. — Я тоже люблю тебя, Бекс. И не только потому, что твои сиськи станут больше… хотя я с нетерпением жду этого, больше всего, я думаю.

— Иди ты, — говорит она, хлопая меня по руке и смеясь.

Я позволяю ей отодвинуться достаточно, чтобы она смогла подумать, будто сможет вывернуться, а затем притягиваю её в свои объятия.

— Люблю тебя, — шепчу я снова, целуя её в макушку. — Чёрт, я не могу поверить, что внутри тебя живет малыш.

— Это страшно, — шепчет она. — Мы действительно собираемся сделать это?

— Да. Думаю да.

— Я не хочу облажаться.

— Хорошо, — говорю я ей.

— Хорошо, что?

— Мы не облажаемся. Обещаю.

— Ты уверен? — спрашивает она.

На этот раз я не могу сдержать этот нервный смех, потому что понятия не имею, так ли это. Я снова кладу руку ей на живот и качаю головой.

Срань господня.