Серьёзные отношения

19

Прошло почти три месяца, прежде чем Тина получила известие от Дьюка. Она ни на минуту не забывала о нем, но решила ждать, сколько потребуется, не бунтуя и не ропща на судьбу. Сейчас ее вмешательство только могло все испортить. К тому же у нее был крошка Алан, не дававший ей времени для скуки и отчаяния.

И тут неожиданно пришла бандероль от Дьюка.

Бандероль, а не письмо.

Тина с изумлением уставилась на почтовый штемпель. Отправлено из Ирландии, а не из Америки. Энн как-то рассказывала, что его семья живет в Ирландии — престарелая мать, отказывающаяся покинуть родной дом, брат и еще какие-то родственники.

С внезапным беспокойством Тина открыла бандероль. Оттуда выпала стянутая резинкой толстая пачка бумаг — судя по всему, рукопись, возможно, новая пьеса. После того как они с Дьюком сошлись, это была первая написанная им драма. К одному листку была подклеена записка.

Дорогая Тина.

Сожалею, что так долго заставил тебя ждать. Мне было трудно подобрать подходящие слова. Так много надо было выразить. Надеюсь, ты все поймешь, когда прочтешь. Завтра я буду с тобой и Аланом.

Дьюк.

Тина оторвала записку. В глаза ей бросилось название пьесы — «Последняя великая страсть». В то же мгновение холодное отвращение сжало сердце. Не станет она это читать! Наверняка в пьесе речь идет о его любви к жене, одиночестве и отчаянии, борьбе за ее жизнь и скорби после неизбежного конца.

Тина прошла все круги этого ада. И ей совсем не хотелось вновь пережить эти невыносимые муки, читая пьесу Дьюка. Должно быть, сам он, когда все это писал, переживал своеобразное чувство освобождения, но ей она может принести только новое горе, возродить тяжелые воспоминания о мертвой палате, сухоньком личике в облаке рыже-золотых кудрей, фотографии, боли, ревности, отчаянии… С прошлым надо покончить, пора думать о будущем.

Завтра, мечтала она, лелея невероятную надежду. Завтра Дьюк будет с ней и Аланом. Во что бы то ни стало, любой ценой Тина решила сохранить Дьюка — для себя, для сына, для будущего.

Уснуть в эту ночь она так и не смогла. Возбуждение, неясные предчувствия не давали сомкнуть глаз ни на минуту. Кроме того, она не могла отделаться от мыслей о пьесе Дьюка. Ведь он прислал ее, чтобы она прочитала, поняла его мысли и чувства. Он ждал этого.

Она выпрыгнула из кровати, отправилась в кабинет и устроилась в кожаном кресле за столом, решившись прочесть пьесу Дьюка от первой страницы до последней. Когда она снимала резинки и откладывала в сторону титульный лист, ее руки слегка дрожали.

Сцена пролога потрясала. Несомненно, героиня пьесы, Джоан, — это она сама. Вот раздается телефонный звонок от человека, которого она любила много лет назад. Слова гипнотизировали, побуждая читать дальше и дальше. А бурная, противоречивая страсть главных героев отражала все происходившее между ними — ею и Дьюком. Но не между Дьюком и его женой.

Тина то плакала, то улыбалась сквозь слезы, листая страницу за страницей, следя за каждой сценой, воспроизводящей их любовь. Ее чувства пробуждались с новой силой под влиянием слов Дьюка. Прочитав все до последней строки, Тина отложила рукопись и долго сидела неподвижно, осмысливая прочитанное.

Неужели все ее мечты могут стать явью? Все до единой. Она заставила себя пойти спать, уговаривая, что чем скорее заснет, тем быстрей наступит завтрашний день, а с ним и воплощение всех ее грез.

Она поднялась чуть свет, накормила Алана и нарядила его в новый костюмчик. Малыш весело гукал, колотя ручонкой по развешанным над его кроваткой разноцветным игрушкам, а она тем временем тщательно одевалась, готовясь к встрече с Дьюком, стремясь выглядеть такой прекрасной, чтобы он не смог никогда забыть этот миг.

Едва успев привести себя в порядок, она услышала, как кто-то возится с дверью, и понеслась открывать. Дверь уже отворялась, когда она добралась до гостиной. Должно быть, Дьюк воспользовался своим ключом. Так и есть — он вошел в комнату.

Когда она бросилась к нему; он раскрыл ей навстречу свои объятия.

— Ты дома! — радостно воскликнула она. В ее глазах засверкали искорки счастья, безграничной радости, когда она после долгой разлуки снова увидела перед собой любимое лицо.

— Да, наконец-то дома, — ответил он слегка дрожащим от переполнявших его чувств голосом.

Он и выглядел и чувствовал себя прекрасно. Тина с удовлетворением рассмеялась. На этот раз к ней вернулся не измученный бессонными ночами и нравственными терзаниями страдалец, а счастливый и полный сил человек.

— Ты прочла пьесу? — мягко спросил он, зеленые глаза с надеждой и любовью искали ее взгляд.

— Да, но ведь она не закончена, Дьюк.

— Финал за тобой, Тина. Все будет так, как ты захочешь.

— Тебе решать, Дьюк. Написанное гениально. Это самая великая пьеса из тех, что я когда-либо читала. Только ты можешь дописать концовку.

— Эта пьеса не для постановки, Тина, во всяком случае, пока ты этого не пожелаешь. Это мой подарок тебе.

— Пьеса и жизнь — не одно и то же, Дьюк, — произнесла она с легкой грустью. — А я знаю, что на самом деле… на самом деле ты любишь свою жену.

Он разомкнул объятия, чтобы взять ее за руки, а затем запечатлел по поцелую на каждой ладони и прижал их к сердцу.

— Тина, меня не было здесь так долго не только потому, что я был занят работой над пьесой. Сомневаюсь, что ты поверишь в сказанное мной, но не считай, пожалуйста, что я переутомился или вообще повредился в уме. Но то, что я увидел и понял, помогло мне разобраться в своих чувствах, принять их до конца.

У Тины перехватило горло. Вот что он утаил даже в пьесе. Вот его последняя тайна! Наконец-то все решится раз и навсегда.

— Продолжай, — настояла она.

— Помнишь свой приезд в больницу?

Тина кивнула, не доверяя своей способности спокойно говорить в столь драматический момент.

— Помнишь, перед тем как ты ушла, я попросил тебя помолиться за нее…

— Я так и сделала, Дьюк. Так и сделала, — поклялась Тина.

— В этот момент я смотрел прямо на жену. Она улыбнулась, Тина, слышишь?

— Этого не могло быть, Дьюк!

Он покачал головой.

— Нет, это произошло сразу же после того, как ты сказала о своей любви ко мне.

Мурашки пробежали по спине Тины. Она вспомнила, что заметила какое-то легкое движение. Или, может быть, они оба выдают желаемое за действительное?

— Знаешь, Дьюк, мне кажется, что и я что-то заметила. Может быть, она действительно все слышала, поняла и порадовалась тому, что у тебя на земле есть еще один человек, который тебя любит.

— Так ты тоже это видела?

Тина нахмурилась. Почудилось ли ей это или нет, но пусть он верит, что все так и было.

— Что-то такое, только краем глаза. А затем я подумала, что, должно быть, ошиблась.

— Мониторы ничего не зарегистрировали, ни малейшего отклонения. Однако я уверен, что мне не привиделось.

— Значит, так оно и есть, — мягко согласилась Тина.

Он поднес ладонь к ее лицу, легонько погладил по щеке, как будто боялся причинить ей боль.

— Десять лет я пытался достучаться до нее. Если бы ты не пришла в тот день, если бы не сказала те слова, Тина, мне бы так ничего и не удалось. По-моему, каким-то образом она все поняла. — Он замолчал, восхищенно разглядывая каждую черточку ее лица, затем вновь привлек ее к себе, и на его лице появилось то выражение, какое Тина увидела лишь однажды и считала, что никогда больше не увидит. Но теперь это было для нее, и он произнес те слова, которые она так страстно и так долго стремилась услышать.

— Я люблю тебя, Тина, и всегда любил. Разница только в том, что теперь тебе отдана вся моя любовь без остатка. И я могу наконец-то просить твоей руки. Согласна ли ты стать моей женой?

Ее улыбка стала для него самым лучшим ответом. Эта просьба воплощала в себе ее мечты всех последних девяти лет.

— Да, Дьюк. Я очень хочу быть твоей женой и делить с тобой жизнь и в радости и в горе.

Он счастливо улыбнулся.

— Обещаю, я никогда тебя больше не оставлю. Отныне и навеки теперь мы будем вместе.

Затем он поцеловал ее со всей той страстью, которую так ожидала Тина.

Громкий крик, донесшийся из детской, вернул их к действительности.

— Первые семейные радости, — рассмеялась Тина. В ее глазах плясали веселые огоньки. — По-моему, наш сын зовет тебя, Дьюк.

— Ммм… С чего бы он так раскричался?

— Наверняка сердится. Выбросил из кроватки какую-нибудь любимую игрушку и теперь требует, чтобы к нему подошли и вернули ее обратно.

Смех Дьюка отозвался в ее ушах небесной музыкой: Его глаза сияли счастьем, когда он, прижав к себе Тину, отправился исполнять капризы сына.

Первый день весны выдался теплым и ясным. В маленькой церквушке на окраине деревни, неподалеку от своего нового дома, сочетались браком Кристина Форрест и Дьюк Торп.

Дерк Роуан был посаженым отцом невесты, Энн и Ричард Йорк исполняли обязанности свидетеля и свидетельницы.

Присутствовали все три сестры невесты в сопровождении своих мужей. Крошечная дочка Дженни — она родилась через четыре месяца после появления на свет Алана — осталась с родителями Брайана в Австралии, но ее мамочка захватила кипу фотографий, чтобы сравнить свое чадо с мистером Торпом-младшим, наблюдавшим за ходом церемонии с колен своей австралийской бабушки.

Миссис Форрест всплакнула от долгожданной радости при виде того, как ее старшая дочь торжественно отходит от алтаря. Наконец-то Тина — замужняя дама! А какая выйдет фотография, как прекрасно она будет смотреться на каминной полке! Тина не только прекрасно выглядела, как и подобает любой невесте, но в ее ушах сверкали сказочные алмазные сережки, прекрасно подходившие к обручальному кольцу, изготовленному на заказ.

Когда жених и невеста позировали на ступенях церкви, подчиняясь приказам фотографа, Дьюк улыбнулся своей новоиспеченной жене и легонько дотронулся до сережек, первый раз надетых Тиной на людях. В глазах его светилось удовольствие.

— Сегодня тебе все к лицу, — заявил Дьюк и, подняв жену на руки, поцеловал со всей свойственной ему чувственностью, а Кристина Торп ответила тем же.

Все присутствующие видели, насколько влюблены друг в друга эти двое. А маленький Алан Патрик Торп отметил этот трогательный момент, еще громче загукав. Он весело махал ручонками и болтал ножками, сидя на коленях Леони Форрест. Его мордашка сияла безграничной радостью, в разинутом рту сверкали четыре крошечных зубика. Он уж точно знал, что отныне все будет прекрасно.