Сезон солнца

Глава 8

Лицо у Олава посерело, глаза лихорадочно блестели, а над верхней губой выступила испарина. Толстые щеки и двойной подбородок обвисли, а одежда болталась на нем так, словно была с чужого плеча.

Боли в животе продолжали мучить Олава, и он не мог больше работать в лавке. Целыми днями он сидел на жилой половине дома и наблюдал, как Зарабет занимается хозяйством. Время от времени он вскакивал и со стонами выбегал из комнаты, держась за живот. Поначалу его навещали друзья, но Олав не мог кутить и веселиться с ними, потому что боль ни на минуту не отпускала его. Знакомые стали появляться в доме реже, только к Зарабет приходили женщины, засыпали ее советами, сочувственно смотрели на Олава и сокрушенно вздыхали.

Олав не сводил глаз с Зарабет. Был полдень, и она готовила ему жиденький супчик с хлебным мякишем – еду для старого беззубого калеки. Пышные рыжие локоны обрамляли лицо его молодой жены. Зарабет была тиха, молчалива и не повышала голоса, даже когда муж кричал на нее.

Боль, страх и отчаяние терзали Олава. Ведь он так ни разу и не исполнил свой супружеский долг! Неужели ему придется навсегда проститься с мечтой обладать этой женщиной, тем более теперь, когда она стала его женой?

Лотти играла на полу с деревянными солдатиками. Она строила их в шеренгу и пересчитывала вслух. Олав не мог слышать ее отвратительный голос. Ему хотелось закричать, но у него не было сил.

Зарабет часто наклонялась к девочке, гладила ее по голове, говорила что-то и ласково улыбалась. Но ни разу падчерица не посмотрела ласково на него, хотя и стала ему женой.

Адская резь в животе заставила Олава вскрикнуть от боли. Он согнулся и выбежал из комнаты. Зарабет хмуро посмотрела ему вслед. Олав заболел в день их свадьбы, и за две недели, которые прошли с тех пор, сильно сдал и превратился в жалкого, ворчливого старика. Сначала Олав думал, что рези в животе вызваны большим количеством меда и эля, выпитых на свадебном пиршестве. Но время шло, а боль не проходила, напротив, усиливалась, причиняя ему неимоверные страдания.

Олав до сих пор не осуществил свое право супруга. Как-то раз он велел Зарабет раздеться, желая хотя бы увидеть ее обнаженной и приласкать. Но она отказалась.

Сын и его жена приходили каждый день. Кейт вел дела отца в лавке, Токи злобно потешалась над тем, в какую развалину превратился Олав, и глумливо сочувствовала новобрачной, которая ни разу не спала со своим мужем и вряд ли когда-нибудь сможет зачать от него.

Зарабет помешивала суп и давила ложкой разваренный картофель. Она ходила к старой колдунье Унгарне и просила средство от недуга Олава. Колдунья велела ей взять проросший чеснок и тертый лук, смешать их, завернуть в лавровый лист и дать съесть больному. Зарабет в точности выполнила указания старухи, и, как ни странно, Олаву немного полегчало. Но ненадолго.

Зарабет наблюдала за тем, как Токи прохаживается по комнате с хозяйским видом. Скоро она и вправду будет здесь командовать. Олав наверняка завещал все свое состояние сыну. Зарабет снова занялась супом.

Лотти подошла и прижалась к ней лбом. Девушка положила руку ей на голову, чтобы успокоить девочку. Малышка боялась Токи и не подходила к ней близко с той самой ночи, когда Олав отвел ее в дом сына.

– Старик одной ногой в могиле. Пора шить саван.

– Мне кажется, сегодня ему получше, – сказала Зарабет. – Но эта странная болезнь развивается медленно и скачками, поэтому ничего толком не поймешь.

– Готовишь пресную тюрю для своего калеки? – поинтересовалась Токи, заглянув в кастрюлю. – Какая жалость, что тебе приходится есть то же, что и ему. Тебя, наверное, каждый раз выворачивает наизнанку от этой мерзости. Он так ни разу и не спал с тобой?

Длинная деревянная ложка замерла в руке у Зарабет. Она медленно подняла глаза на свою невестку, которая была всего на несколько лет старше ее.

– Придержи язык, Токи, и не суй свой нос в чужие дела. Больше я повторять не стану. Мне надоело слушать, как ты оскорбляешь Олава. А ведь ты как-то говорила, что без него вы с Кейтом умерли бы с голоду.

Зарабет отвернулась. Она сделала это не потому, что испугалась Токи, а потому, что боялась не сдержать свой гнев.

Она научилась получать удовольствие от жизни, ценя в ней предсказуемость и определенность. Зарабет ухаживала за больным мужем и терпеливо сносила язвительные замечания Токи и бесконечные расспросы Кейта о здоровье отца. Магнуса она вспоминала только по ночам, когда в тишине и покое ей никто не мешал думать о викинге. Боль утраты не утихала и наполняла душу Зарабет печалью и отчаянием. Девушка надеялась, что время вылечит ее от этой боли, но избавление все не приходило. Может быть, к концу лета… Однако лицо Магнуса не стиралось из памяти, ощущение его губ, его сильных ласковых рук на плечах не пропадало. Она помнила его улыбку, слышала его насмешливый, самоуверенный голос.

Зарабет тряхнула головой, стараясь прогнать неотступное видение. Сейчас полдень, а не ночь. Кейт с женой, как всегда, остались на ужин. Токи, по своему обыкновению, жаловалась на жизнь. Лотти теребила сестру за рукав, требуя внимания. Зарабет присела на корточки возле малышки.

Один из деревянных солдатиков, с которыми играла Лотти, занозил девочке палец. Зарабет вытащила занозу, промыла ранку и поцеловала девочке пальчик.

Все это время Токи болтала без умолку, сидя в кресле Олава: сетовала на недостаток внимания со стороны Зарабет, на то, что ужин, который она готовит, невкусный и жалкий, пыталась убедить ее, что слабоумная девочка вовсе не заслуживает такого ласкового обхождения.

Зарабет устало поднялась. Нет, это никогда не кончится! У Токи язык без костей, а значит, весь вечер придется снова выслушивать ее надоедливое брюзжание. Зарабет очень не любила ссоры, но больше терпеть не было никаких сил.

– Убирайся с кресла Олава! – сказала она твердо, но спокойно. – Несмотря ни на что, он более достоин этого места, нежели ты. И запомни. Токи, я не желаю больше слышать оскорблений в адрес моего мужа и моей сестры. Тебе ясно?

– Ты грязная шлюха! – Токи положила ногу на ногу и скрестила руки на груди. – В тебе слишком много гонору. Пока ты здесь хозяйка, но это недолго продлится. Готова поклясться, твоя власть закончится не позже чем через месяц. Старый хрыч дольше не протянет. Ты не сможешь зачать от него и родить ребенка, который унаследует то, что по праву принадлежит Кейту. И ты со своей девчонкой будешь просить милостыню на улице!

Зарабет оставалась спокойной и невозмутимой, как вдруг за спиной у нее раздался голос Олава.

– Ах ты сука! – воскликнул он, входя в комнату. – Не смей разговаривать с Зарабет таким тоном! Мерзкая гадина! Клянусь Тором и Фреей, я и не подозревал о том, что приходится терпеть моему сыну. Давно ты так издеваешься над Зарабет? А она все это время покрывала тебя, злобную стерву. Тор свидетель, ты заслуживаешь смерти!

– Отец, это не так, – поспешил защитить жену Кейт. – Токи беспокоится лишь о том, чтобы за тобой хорошо ухаживали, и не доверяет Зарабет, потому что она дочь Мары, шлюхи, которая сбежала от тебя. Токи тревожится, ведь Зарабет слишком молода и неопытна, легкомысленна и корыстна. Ей нужно только твое богатство. В действительности же…

Кейту не удалось закончить фразу, потому что Зарабет бросилась на него и схватила за горло.

– Ты недостоин произносить имя моей матери! – кричала она. – Если посмеешь еще раз открыть свою поганую пасть, я убью тебя!

Зарабет чувствовала, что Олав взял ее за плечи и пытается оттащить от сына. Токи визжала, Лотти забилась в угол и испуганно наблюдала оттуда за взрослыми. Кейт побледнел и замер на месте, растерянно глядя по сторонам и не зная, как поступить и что сказать.

Олав мягко отстранил Зарабет от сына, затем молча перевел взгляд с него на Токи. После долгой паузы он тихо и твердо сказал:

– Убирайтесь из моего дома оба! Мне жаль тебя, Кейт. Ты слаб и жалок, если позволяешь глупой женщине руководить собой. Это она решает, как тебе поступать и каким чувствам повиноваться. На твоем месте я бы давно как следует выпорол Токи и, возможно, забил ее до смерти за змеиное жало, которое у нее вместо языка. Но поскольку ты уже взрослый человек и обязан жить своим умом, то вмешиваться не стану. Но и видеть вас обоих больше не хочу. Уходите.

– Отец, ведь ты не имеешь в виду, что…

– Уходи, Кейт, – приказал Олав. – И забери с собой свою стервозную бабу.

Токи, казалось, утратила дар речи. Она дрожала от ярости, но предпочитала держать язык за зубами, чтобы не вызвать у мужа желания последовать совету отца. Токи считала наследство Кейта своим единственным шансом разбогатеть, поскольку давно утратила веру в то, что ее муж способен нажить состояние торговлей. Нужно выждать время и уговорить Кейта помириться с отцом. Ведь Олав мог в любой момент отойти в мир иной. Иначе ей никогда больше не сидеть в кресле Олава.

Жаль, что мужу нельзя выложить все напрямик. Он слишком слабохарактерный. Но Токи постарается повернуть дело таким образом, что Кейт еще будет восторгаться ее добротой и великодушием. Конечно, неразумно было нападать на Зарабет, когда Олав находился в соседней комнате. Ничего, впредь Токи будет осторожнее. А для начала придется изобразить раскаяние и попросить у Зарабет прощения.

После того, как сын и сноха ушли, Олав впал в глубокую задумчивость. За ужином он не проронил ни слова и ел медленно, словно прислушиваясь к тому, что происходит у него внутри. К удивлению Зарабет, он попросил добавку.

– Очень вкусно! – сказал он, выливая остатки супа в рот через край тарелки и смешно хлюпая при этом.

Лотти хихикнула, а Олав, вместо того чтобы бросить на нее, как всегда, полный отвращения взгляд, вдруг улыбнулся и сказал, глядя на девочку:

– Со дня свадьбы я не был таким голодным, как сегодня. Кто знает, может быть, еда, которую готовит твоя сестра, вернет меня к жизни.

– Я молю Бога, чтобы это случилось, Олав.

Молитвы Зарабет были услышаны. На следующий день боли у отчима были всего один раз. Через день приступ вообще не повторился. Олав радовался как ребенок и целый час проработал в лавке. Вечером он не спускал с жены глаз, и Зарабет догадывалась: Олав чувствовал, что скоро сила вернется к нему, и снова хотел ее. Она тяжело вздохнула, зная, что должна будет покориться.

Зарабет наблюдала за тем, как ее супруг перебирает и сортирует шкурки прямо в комнате. Он сильно изменился в последнее время, стал добрее и внимательнее к ней и Лотти. Зарабет предполагала, что причиной этому была ссора с сыном и Токи, а также то, что Олав понял, как мимолетна и скоротечна жизнь, и решил стать другим, пока не поздно. И все же Зарабет содрогалась при одной только мысли о его прикосновении, поцелуе, близости…

Но она не сможет отказать, потому что признает его супружеские права.

За обедом Олав вдруг сообщил:

– Я встречался с советом старейшин и сказал, что Кейт мне больше не сын. Я сделал распоряжение, что в случае моей смерти все имущество перейдет к тебе.

– Но почему, Олав? – изумилась Зарабет. – Это безумие! Ты все еще сердишься на Токи? Конечно, она вредная и злобная женщина, но ведь Кейт – твой сын. Он заслуживает внимания и любви отца. У Кейта нет твоих талантов и способностей, поэтому ты ему нужен.

– Ты слишком великодушна, Зарабет. Мой сын давно уже взрослый мужчина и должен сам за себя отвечать. Я принял решение и не изменю его.

– Но ведь это ты устроил брак Кейта с Токи. Разве не помнишь? Кейт не хотел жениться на ней, он покорился твоей воле. Как же ты можешь теперь отвернуться от сына?

Олав поморщился при напоминании об этом, но промолчал. Родители Токи дали ей в приданое много золота, а Кейт промотал все деньги за год. Олав решил посмотреть, что станет делать сын, узнав о новом завещании. Наверняка Кейт снова захочет стать единственным наследником. Что ж, у него есть время вернуть себе расположение отца, поскольку болезнь, похоже, отступила.

В тот вечер Зарабет рано легла в постель, но долго не спала, прислушиваясь к тяжелым шагам Олава. У нее было тягостное предчувствие. Сегодня старик наверняка потребует свое… Зарабет притворилась спящей, когда Олав отодвинул шкуру, отделяющую их с Лотти спальню от его комнаты.

– Зарабет, время пришло. Я знаю, ты не спишь. Пойдем со мной, я научу тебя кое-чему, что тебе понравится.

Девушка обреченно поднялась, понимая, что ее хитрость не удалась. На ней была только ночная рубашка, которая едва прикрывала колени. Она чувствовала себя несчастной и беззащитной. Олав взял ее за руку и повел к себе. Его огромная дубовая кровать, застеленная шкурами и мягкими шерстяными одеялами, внушала Зарабет ужас.

– Я постараюсь наконец стать тебе мужем. – С этими словами Олав поцеловал ее.

Зарабет заставила себя вытерпеть это. Она старалась не думать о Магнусе, но викинг неотступно был рядом, в ее сознании, в ее сердце. Зарабет надеялась, что со временем его образ превратится в тень, что в любом шорохе она перестанет слышать его еле уловимый шепот, перестанет искать в других мужчинах его легкую улыбку и мимолетный взгляд. Но Магнус все еще был жив в ее душе.

– Распусти волосы. Мне не нравится, когда женщина заплетает косу.

Зарабет развязала кожаный шнурок и стала медленно расплетать косы, пропуская пряди сквозь пальцы. Олав не вытерпел и принялся торопливо помогать ей.

– Мягкие, – прошептал он, прижимая ее пряди к щеке. – И огненно-красные, как закат перед ночным ураганом.

Олав перебирал ее локоны дрожащими пальцами. Зарабет словно окаменела.

– Мне нужно возбудиться, потому что я давно живу без женщины. Болезнь подорвала мое здоровье и ослабила тело. Я сяду здесь, а ты будешь раздеваться передо мной. Это вернет мне мужскую силу, Зарабет.

Олав сел на кровать и, скрестив руки на груди, стал наблюдать за ней. Его сердце билось ровно и глубоко. Ему почти всегда было холодно, поэтому огонь в очаге горел постоянно. Зарабет стояла перед ним в свете пламени, и на ее лице было написано желание умереть.

– Я не могу, Олав.

– На этот раз ты не посмеешь отказать мне. Тогда я не мог быть тебе мужем, но теперь совсем другое дело. Ты хорошо ухаживала за мной, и я поправился. А теперь сделай так, чтобы я снова ощутил себя мужчиной.

Что она могла сделать? Как бы ей хотелось снова стать бесчувственной и равнодушной ко всему, такой, какой она была все это время, с тех пор как потеряла Магнуса! Но страх и стыд мешали ей вернуть утраченный покой. Девушка поймала себя на мысли о том, что жалеет о выздоровлении Олава. – Ну же, Зарабет.

Ее руки неуверенно потянулись к бретелькам ночной рубашки. Она развязала их, и рубашка скользнула вниз. Зарабет успела подхватить ее на груди. Олав выжидательно смотрел на нее, затем вдруг поднялся и приблизился. Он коснулся ее груди, затем взялся за край рубашки и с силой рванул вниз. Олав провел ладонью от груди к животу, и Зарабет испугалась, что он заметит отвращение у нее на лице. Но жадный взгляд Олава не поднимался выше ее груди.

– Клянусь Тором, ты прекрасна. Я и не предполагал… что ты такая нежная и белая. – Он глубоко вздохнул и ткнулся ей в грудь, обхватив обеими руками за талию.

Зарабет стояла как ледяная статуя. Она закрыла глаза и положилась на волю судьбы. Его жаркое дыхание обжигало, а от прикосновения языка к груди ее бросило в холодную дрожь. Олав начал тяжело и быстро дышать и крепче прижал ее к себе, наслаждаясь долгожданным триумфом.

– Ты красива, – шептал он, глядя в побелевшее от страха лицо молодой жены. – Тебе это не нравится, Зарабет, но я научу тебя, как доставить мне удовольствие. А теперь я покажу себя, и ты мне поможешь.

Олав быстро снял одежду. Зарабет смотрела, как он трогает себя, стараясь возбудить маленькую, сморщенную, безжизненную плоть. Но все его старания были тщетны.

В этот момент Олав поднял глаза и увидел взгляд Зарабет, полный презрения и отвращения. Ярость и обида наполнили его сердце.

– Этот проклятый викинг показывал себя? Может быть, ты трогала и ласкала его? Ну и что, большое у него копье, а, Зарабет? Да, он красив и силен, но молодой не всегда может овладеть женщиной, уверяю тебя. Потрогай же меня, черт побери!

Зарабет отшатнулась и в ужасе прикрыла обнаженную грудь руками.

– Прошу тебя, Олав, не заставляй меня. Я никогда не видела голого мужчину, ни викинга, ни кого бы то ни было другого. Я не могу сделать то, что ты хочешь.

Олав тоскливо посмотрел вниз. Все бесполезно! Он увидел, как Зарабет торопливо натягивает ночную рубашку, и вдруг рассмеялся и над самим собой, и над иронией судьбы.

– Красивая жена… юное тело, белое и нежное, грудь и ягодицы округлые, мягкие. А я не в состоянии… я могу только смотреть на тебя. Да, Зарабет, ты девственна, и вид моей беспомощной плоти оскорбителен для тебя. Иди к себе. Я хочу спать. Но знай, пройдет время, и мужская сила вернется ко мне. Я овладею тобой, как подобает супругу, и ты будешь покорна моим желаниям. Ты никогда больше не увидишь меня в таком жалком виде.

Зарабет выбежала из спальни Олава ни жива ни мертва от страха и радости.

Магнус стоял на вершине высокого холма неподалеку от своей фермы Малек и любовался видом долины Гравак. Летом на полях много работы. Скоро наступит горячая пора, и он выйдет в поле наравне со своими слугами и рабами и будет собирать урожай от зари до заката, а потом валиться в постель, ничего не чувствуя от усталости.

Магнус восхищался красотой поросших пихтой крутых холмов, возвышающихся на противоположной стороне фьорда. Зелень леса ярко выделялась на фоне кристально голубой воды. Здесь был его дом, и никакого другого он не хотел. Магнус всегда искренне радовался, когда возвращался в долину, где провел детство. Эта земля принадлежала его далеким предкам, но теперь здесь появилось и много новых людей. Норвежцам с кровью викингов передавалось стремление захватывать землю, ибо только она могла прокормить человека. И грядущие поколения, возможно, уже его сын, оставят эту плодородную долину ради того, чтобы отвоевать новые земли, обосноваться на них и установить там свои порядки.

С того момента как Магнус вернулся домой, его капитал сильно вырос, но это не приносило викингу радости. Гнетущая пустота и бешеная ярость попеременно овладевали его душой. Не находя покоя, он бродил вдоль обрыва, который отделял ферму от долины. Магнус чувствовал, что не может избавиться от боли и гнева, захлестнувших его.

Что же оттолкнуло от него Зарабет? Неужели она сочла его слишком высокомерным и самонадеянным? Или он не настолько красив, что ей была отвратительна сама мысль о близости с ним? Возможно, девушка побоялась оставить родной дом и уехать с ним в чужую далекую страну. Возможно, она недостаточно доверяла ему для этого, А возможно, просто лгала, играя его чувствами.

Магнус со всей силы ударил себя по колену и поморщился от боли. Черт бы ее побрал! Надо было попросту взять Зарабет и увезти с собой. Он дал ей шанс полюбить себя, а огненноволосая бестия оттолкнула его. Никогда нельзя предоставлять женщине свободу выбора. Он повел себя не как мужчина и совершил непростительную глупость. Его отец и братья никогда бы так не поступили. Да они просто рассмеялись бы женщине в лицо, если бы та посмела отвергнуть их. Дурак! Надо было взвалить гордячку на плечо, отнести на корабль и немедленно уплыть из Йорка навсегда.

И все же, чем он ей не понравился? Никогда прежде Магнус не встречал женщины, которая не хотела его. Почему же Зарабет отказалась выйти замуж за сильного и богатого викинга?

Голос сестры вывел его из глубокой задумчивости.

– О чем ты, Ингун?

– Тебя что-то тяготит, Магнус. Это внушает беспокойство не только мне, но даже твоим слугам. Ты все время молчишь, потом вдруг набрасываешься на людей ни за что ни про что, кричишь на рабов. Даже перестал спать с Сирой.

– Ха! Да она не вылезает из моей постели! В тот день, когда я вернулся, она даже ходила с трудом.

– Но потом ты забыл ее. Она места себе не находит, думает, что чем-то огорчила тебя.

Магнус пожал плечами, взгляд его снова устремился вдаль. Почему Ингун так волнуют чувства рабыни и его отношения с ней?

– Ты встретил женщину, которая лишила тебя покоя, да?

– Ты сейчас похожа на собаку, которая играет с костью, прежде чем разгрызть ее, – рассмеялся Магнус.

– Нет, братец, мне не до смеха, – ответила она, ласково касаясь его руки. – Отец тоже беспокоится за тебя. Он заметил, что ты больше не пьешь и не веселишься с друзьями, и говорит, будто ты ведешь себя, как глупый влюбленный мальчишка, что в крови твоей сейчас кипит ярость, которая в конце концов обратится против тебя самого.

Магнус равнодушно пожал плечами. Сестра говорила правду, но ему не хотелось ни с кем обсуждать свои переживания. Он надеялся, что его матросы, которые знают о существовании Зарабет, будут держать язык за зубами. Это не касается никого – ни отца, ни братьев, ни сестры.

Внезапно лицо Магнуса озарила мрачная улыбка. Он принял решение и почувствовал, как с его души свалился камень.

– Завтра я отплываю. Приготовь провиант на тридцать дней пути для двенадцати человек. Я отправляюсь торговать в Бирку. Поторопись, Ингун.

Сестра и хотела бы возразить, но не подчиниться не могла. Она не верила Магнусу. Что ему делать в Бирке? Тем не менее задавать вопросы не стала, а молча отправилась выполнять приказание. Через несколько минут Ингун обернулась и увидела, что суровый Магнус все еще смотрит на холодную водную гладь фьорда.

Что он видит?