Шагнув за радугу

Глава 11. На стыке земель, или Укротитель диких кошек

Посидев с полчаса на кошачье-драконьих пятых точках и слегка придя в себя, мы смогли перевоплотиться в человеческий вид. Собрав волю в кулак, чтобы не разораться или не разреветься, с единственным синхронным воплем: «Твою ж мать! Валим отсюда!» – мы буквально взлетели каждая на своего лисконна и, не разбирая дороги, доверившись инстинкту радужных и словам Марфы о том, что они знают, куда везти, помчались прочь от страшной поляны. И только когда совсем стемнело, мы остановились в первом попавшемся месте, выпали из седел под ближайшим деревом, недалеко от дороги, и выдохнули весь ужас пережитого нападения.

Наташка назажигала светляков, и с полчаса мы тупо сидели под деревом, не в силах шевельнуться. Руки тряслись, сердце заполошно колотилось, дыхание с трудом приходило в норму. Не знаю, что больше всего потрясло подружку, меня же все еще потряхивало при мысли о том, как запросто (походя, на автопилоте, не задумываясь!!!) в стрессовой ситуации я перекинулась в дракона и пульнула по волкам столбом огня! При этом уничтожив живое существо!

«Этой штуковиной надо срочно учиться управлять! Где мой хваленый контроль над собой и всем на свете??? Да ни разу в бешенстве я никого не ударила и не убила. Максимум, могу поорать, послать, нахамить!»

– Зато ты сегодня спасла нам жизнь, – ответила моим мыслям Наташка и я вздрогнула, осознав, что разговаривала вслух.

Мы поднялись, сняли с лисконнов седельные сумки, распрягли и опустили верховых побродить рядом в поисках пищи. Феникс слетел с плеча подруги на ветку и приводил себя в порядок, кося глазом то на меня, то на свою хозяйку. Вытащив из рюкзаков мягкие толстые одеяла из местной ткани, мы снова рухнули на землю, потому что ножки от перенапряжения нас все еще не держали.

На дне обоих мешков обнаружили по фляжке воды и сухпаек. Достав пирожки, воду, непонятные фрукты, похожие на земные яблоки, но с двумя небольшими косточками внутри, в молчании перекусили. Наташкины светляки повисли над нашими головами, освещая пространство вокруг нас. Существа едва слышно чем-то хрумтели, потом раздался писк, и я поняла, что наши лисконны далеко не травоядные, а местами очень даже хищники.

– Ну и что это было? – наконец задалась вопросом я, на этот раз действительно вслух.

– Не знаю… – протянула Наташка. – Вопрос, кому мы понадобились и зачем?

– Вот именно! Вроде никому еще дорогу перейти не успели. Судя по всему, королю мы нужны живые, так что могу предположить, что волки не от него. С другой стороны, откуда он мог так быстро узнать про нас? Разве что Агафья или Марфа весточку послали во дворец… – продолжила размышлять.

– Не срастается. Хранительницы предупредили бы нас об этом, – пожала плечами Наталья.

– А с чего ты так уверена, что они вообще нам правду рассказали? – буркнула я зло. – Мы их впервые видим, они нас тоже. Мало ли что они нам наплели. Вдруг нам лапшу на уши все это время вешали? И теперь мы сами мчимся в пасть… к волкам! Почему-то у Хранительниц на нас никто не нападал!

– Не знаю, я им верю обеим, – не согласилась подруга. – Иначе, зачем бы они учили меня азам волшебства? А тебе рассказали о том, кто и что ты в этом мире. Да и, как я поняла, кровь Золотого Дракона здесь редкость и важность. И если на тебя открыли охоту, то более логично захватить, а не убить.

– Ну-у-у-у… – протянула я в ответ, – а кто его знает, что у них тут логично, а что нет! Вот куда мы едем?? К твоей родне или на убой? А, может, к твоей родне на убой? Откуда мы можем знать, что на этой чертовой планете на самом деле происходит? Да и вообще, вдруг мы прямиком в лапы королевы этой сумасшедшей едем, которая спит и видит дракона на ремешки моднявые пустить, а шкурку на сумочки и сапоги!

– Насколько помню, местной королеве за каким-то лешим сердце дракона нужно, – зевая, проворчала Наташка, укутываясь в одеяло-спальник, – а не шкурка.

– Да какая к черту разница! – взбесилась я. – Сердце, почки, селезенка! Охотились на нас, понимаешь?! И мы не знаем, что эти волки от нас хотели: убить, съесть или еще чего! Судя по всему, волки были оборотнями. Или как они тут все себя называют: меняющие ипостась?!? – сорвалась я на почти крик.

Лисконны вопросительно рыкнули, Наташка успокаивающе шикнула им в ответ, я с психу сделала большой глоток, поперхнулась, и вода потекла по подбородку. Раздраженно утерлась, закрутила фляжку и бросила ее в мешок. Огонек подошел ко мне в полутьме и ткнулся мордой в голову. Я судорожно вздохнула от неожиданности, ухватила его за уши и прижалась к нему лбом. Просидела так минут пять и спросила:

– Дежурить будем? Или чему быть, того не миновать? Если мужики вооруженные нападут, вряд ли справимся… – вздохнула и тоскливо пояснила – Не хочу убивать… Одно дело волков, другое – людей… Да и то, не уверена я, что сегодня волки сгорели от пламени…

Лисконн тихонько сопел мне в лицо, я гладила его уши, Наташка вздохнула, ничего не ответив. Потрепав радужного в последний раз, чмокнув его в нос, вернулась к подруге. Наташка, полностью укутанная в одеяло, полулежала, опираясь на дерево. Я последовала ее примеру, укуталась и прилегла, положив голову на выступающий корень.

– Может, огонь разожжешь? – попросила Натка.

– Не боишься, что я тут все подожгу? – полюбопытствовала, приподнимаясь и настраиваясь на нужный лад. – Черт, наверное, веточек каких-то надо собрать на розжиг.

– Да ну, помнишь свой первый костер? Ну, тот, на озере от моей искры. Мы ж тогда веток не собирали, ты просто дунула, и он горел до утра на пустом месте.

Я нахмурилась, вспоминая.

– Неа, не помню. Но давай попробуем. Так, все в сторону.

Пришлось выбираться из одеяла и отползать от подруги и дерева. Вставать было лень, и я на коленках осторожненько переместилась на несколько шагов. Глубоко вздохнула и о-о-очень аккуратно выдохнула воздух из легких прямо перед собой. На опушке расцвела робкая капля слабенького огонечка. Расхрабрившись, я подула на искорку сильнее. Огонек подрос. И тут я подавилась воздухом и неожиданно для себя кашлянула в сторону костерочка.

Мне повезло, отпрянула я реактивно, иначе бы осталась как минимум без бровей! Пламя полыхнуло резко и сильно, взметнувшиеся лепестки огня опалили лицо жаром. Ошалевшая, я завалилась в бок подальше от дела рук (или губ?) своих. Отползла снова к дереву, закуталась в одеяло.

– Так что, дежурить будем? – вновь задала я вопрос.

– А может, как в дурацком кино, ну его нафиг все-таки? Ну что с нами случится? Снова нападут? Так лисконны и феникс разбудят, – пытаясь не зевать, проворчала полусонная Наташка.

– Угу, разбудят, как же, – вслед за ней подавляя зевоту, промычала я. – Может ты и права: все волки в округе теперь точно знают, где мы ночуем, судя по размеру моего кострища! Искры аж до звезды летят.

И так же, как и в первую ночь прибытия в этот мир, нас моментально вырубило.

Схватили нас под утро. Полулюди-полузмеи опутали нас странной паутиной. Мы с Наташкой находились словно в коконе: ни пошевелиться, ни голову повернуть, ни рот раскрыть. Только и торчала наружу часть лица (если конкретно, то глаза и носы). Все остальное было туго упаковано в серое нечто.

С трудом поведя глазами по сторонам, обнаружила, что феникса нет, а лисконны застыли стреноженные и обездвиженные, словно деревянные куклы. Странных существ было пятеро, насколько я могла видеть. Один из них отошел в сторонку, развел в сторону руки, что-то произнес и воздух перед ним заволновался, словно в воду камень бросили и от точки падения пошли круги. Они расширялись и, наконец, стала видна черная дыра. Нас подхватили на руки и потащили к этому черному нечто.

Не сговариваясь, мы начали извиваться. Мычать, рваться наружу из силков паутины. Но все было бесполезно, чем больше мы сопротивлялись, тем сильнее нас упаковывало в кокон. Кто-то рядом произнес, а словно прошипел:

– Не с-с-сопротивляйтес-с-сь, кольца з-з-с-с-ме-и от движ-ж-же-ния с-с-с-ж-жимаютс-с-с-сильнее, задох-х-х-нетес-с-сь рань-ш-ш-ше времени.

Мы испуганно замерли. Кто-то невидимый подхватил нас, словно кукол, на руки и шагнул в черный овал. Дыра в это раз оказалась не бесконечной норой кролика, а порталом мгновенного перехода в точку возврата.

И вот мы уже лежим (стоять в спеленатом состоянии дело нереальное) в странном помещении. На первый взгляд подземелье, по стенам мерцают непонятные надписи красными огоньками, факелы через каждые пару метров, в центре необычный рисунок, похожий на пентаграмму, как ее изображают в фильмах ужасов. Посреди этой штуковины алтарь, изрисованный клубками извивающихся змей.

В головах жертвенника возвышалась приличных размеров морда змеи с зеленым светящимися глазами. В какой-то момент мне показалось, что змея еле-еле, едва заметно, но покачивается. Были бы свободны руки, протерла бы глаза для улучшения зрения. Но руки, как и все остальное, были спелёнаты.

Наташку подтащили ближе к светящимся красноватым линиям пентаграммы, какой-то тип в балахоне и капюшоне, с ужасающе тонкими и длинными запястьями и пальцами что-то поколдовал над неподвижным телом подруги и пелена с нее спала. Я, было, обрадовалась, да не тут-то было.

Словно в кино про иллюзионистов Наташка воспарила над полом и медленно начала перемещаться к алтарю. Забыв про то, что в змеиных силках нельзя дергаться, я забилась, пытаясь вырваться на свободу, с ужасом осознавая, если сейчас к нам (как в кино!) не придут на помощь, то мою подругу прирежут во славу какого-то непонятного божества!

Никто не обращал на меня внимания, я с ужасом взирала на происходящее, разрывая в немом крике легкие. Силки давили все сильнее и воздуха не хватало. Осознав бессмысленность усилий, снова замерла, не в силах оторвать взгляд от алтаря и распростертом на нем теле подруги!

Наташку все таким же бесконтактным способом обнажили полностью, при этом она даже не шевелилась! И если бы я не видела, как колышется ее грудь, подумала бы, что она уже мертва!

Тип в балахоне осторожно шагнул в круг пентаграммы, захватив с собой странный нож в форме полумесяца чем-то напоминающий земной серп. Но ручка у него была по центру, лезвие очень тонкое, а расстояние между остриями было сантиметров пять, не больше. И оба кончика загибались рыболовным крючком. В другой руке у него был длинный кувшин с узким горлышком, из которого торчала гибкая трубка.

В какой-то момент я осознала, что с глазами начала происходить трансформация и зрение стало драконьим. Вспомнив, кто я этом мире, попыталась продолжить изменения тела, чтобы разорвав путы и обернувшись ящером спалить тут все к чертям собачьим, спасти себя и Наташку, сбежав подальше (желательно, в свое измерение!). Но не тут-то было! Сколько бы я ни старалась, с моим телом ничего не происходило.

Тем временем, балахонистый начал что-то петь на шипяще-свистящем языке, затем резко размахнулся и всадил в Наташкину грудь, прямо в солнечное сплетение, этот странный полумесяц. Я захлебнулась криком, из глаз рванули слезы, сердце на минуту остановилось, в голове зашумела кровь, страх переплавился в бешенство.

Силки сжимали все сильнее, я рвалась на свободу из всех сил, рычала, каталась по полу, пока не задохнулась в объятьях нитей кокона. Видимо, на какое-то мгновенье, я потеряла сознание. А очнувшись, увидела, как убийца пристраивает между кончиков всаженного в Наташкину грудь серпа тонкую трубку из кувшина. И по ней начинает сочиться не кровь, а какая-то голубовато-жемчужная субстанция.

«Что он делает? – забилась в сознании в слабой надежде мысль: раз бежит не кровь, значит, подруге ничего не угрожает. – А вдруг отбирают душу? Вдруг здесь это возможно? И кем она очнется без души?» – ужас рвался наружу, услужливо рисуя безобразные картины из смеси фильмов ужасов, триллеров и хардкора.

Каким-то пятым чувством я вдруг поняла, что забирают у Наташки не душу, а Силу, а вместе с Силой и Дар быть всеми своими ипостасями. Ее опустошали на моих глазах, после этого ей прямая дорога в… психушку. Без капли Силы и Дара ее разум не выживет, и на моих глазах ее все равно, что убивали!

Глаза ослепли от слез, сил биться в сетях уже не было. Чудо не происходило, никакой незнакомый принц не примчался нам на выручку, и я поняла, что вот тут и закончится наш Путь Змеи. В подземелье каких-то маньяков, на алтаре неизвестного божества.

В полубессознательном состоянии почувствовала, как меня подняли незримые руки, выпутали из пут, тело ощутило прохладу, видимо так же, как и Наташку, раздели полностью.

Второго алтаря я не видела, оттого не понимала, куда меня перемещают воздушным путем. В какой-то момент мое неподвижно-парящее тело развернули вертикально к полу, и я обнаружила себя висящей напротив головы алтарной змеи. И голова эта раскачивалась, гипнотизируя зеленым взглядом, из которого струились изумрудно-прозрачные нити света. При этом пасть чудовища распахивалась все сильнее, обнажая острые зубы и мечущийся туда-обратно язык.

Змеиный служитель вытащил странную трубку из тела Наташки, закупорил горлышко кувшина, вытащил серповидный нож из груди своей жертвы. Снова раздались шипящие звуки, убийца встал в ногах подруги, раскинув широко руки. Голова змеи раскачивалась все сильнее, пасть раззявливалась все больше. Миг… туловище чудовища резко откинулось назад, а затем… голова змеи стремительно метнулась вперед и в один мах заглотила пол тела, лежащего на алтаре!

Мой вопль сотряс своды пещеры, я орала, не замолкая, переходя в визг, возвращаясь к утробному вою и снова визжала как свинья, умирающая под тупым ножом. Захлебывалась от нехватки воздуха и снова выла, выла, выла, благословенная темнота не хотела забирать в свои объятья и весь процесс поглощения тварью моей Наташки я видела до конца!

Конец наступил быстро. Пара горловых движений, и довольное чудовище облизнуло сытую морду раздвоенным языком. Я охрипла от крика, но продолжала молча выть от ужаса и боли. Сердце разлетелась на тысячи острых кусочков, разрывающих душу на части. И к чему мне эта ипостась драконова, если подругу спасти не смогла? Если дракон оказался настолько беспомощным в руках маньяков неизвестно культа?

В полном ауте глядя в глаза довольной змеи, не сразу заметила, что настала моя очередь. По-прежнему вертикально, меня плавно начали перемещать в сторону алтаря. «Ну, вот и все, сказка закончилась, не успев начаться», – бились умирающими мотыльками мысли в моей голове. А как все начиналось! Плюнуть бы в глаза всем тем авторам фэнтези, у которых героев всегда спасают в последний момент!»

На выгоревших остатках души, сердца и разума дотлевали холодным головешками последние мысли. Хотелось врезать по зеленым сытым змеиным глазам, да не было ни сил, ни возможности. Горло напоминало пески Сахары, раскаленные и раздвоенный змеиный язык резко и шустро обследовал мое лицо. Затем меня опустили на алтарь.

Голова рептилии замерла напротив, вперив взгляд прямо в мои глаза. Тварь смотрела, не мигая, предвкушая или ожидая чего-то. Тела я не чувствовала, мозг заледенел от страха, ужаса и безнадежности. «И ведь никто не узнает, куда мы делись», – скользнула из полузабытья мысль. Я перевела взгляд, обнаружив нависающую над собой балахонистую морду в капюшоне. Хотела что-то просипеть в последнем проклятье. И в этот миг в меня всадили нож.

Острый, длинный, тонкий, он прошел ядовитым жалом змеи точно сквозь солнечное сплетение, царапнул по алтарю, выйдя со спины. Я задохнулась от боли, змея замерла в предвкушении. А убийца двумя руками разорвал мне грудину и вытащил на свет божий мое сердце. Золотое сердце дракона билось в окровавленных ладонях. Чудовище раззявило пасть в ожидании.

А я, захлебнувшись в который раз от крика,… проснулась на поляне, под деревом, судорожно пытаясь вырваться из объятий одеяла.

Перепуганная Наташка не могла ко мне подступиться минут десять, я орала и брыкалась во сне, запутавшись в ткань. Лисконны во всей своей боевой красе, нервно хлестали себя хвостами, хрипели и перетаптывались на месте, феникс метался в небе над нами с истеричным клекотом. Как оказалось, подруга проснулась от моего дикого крика и попыталась разбудить, помочь выпутаться, но я никого к себе не подпускала. И даже выплеснутая в лицо вода из фляжки не привела меня в чувство.

Очухавшись, я, наконец, заткнулась. Вырвалась из объятий мокрого одеяла (видимо именно оно во сне играло роль того самого кокона или змеиных колец, как называли их полулюди). Говорить не могла, охрипла от собственных воплей. Наташка протянула мне фляжку, и я припала к горлышку, как умирающий от жажды в пустыне к роднику.

В ответ на невысказанный вопрос подруги, мотнула головой и с трудом просипела:

– Сон дикий приснился… Нас в нем убили…

Наталья приготовилась к подробностям, но я вновь покачала головой, отказываясь даже вспоминать ночной кошмар.

Где-то через полчаса мы собрались и в молчании покинули гостеприимную поляну. Звери и Наташка иногда косились на меня, но я упрямо молчала, не желая наяву пережить ужас прошлой ночи. Ощущение, что все было взаправду не покидало меня ни на секунду. «Надо у кошачьих шаманов поспрашивать, может, драконы еще и ясновидящие. Тогда точно, сказка закончилась для нас, не успев начаться!»

Так в молчании с приличной скоростью, без перекусов и отдыха, мы неслись на место встречи с посланцами от Огненных Диких. И снова змеиным хвостом пронеслась мысль: «А ведь мы даже не узнали, каким образом Марфа передала весточку о том, когда и где нас надо встречать!» В общем, после двух нападений (реального и в мире снов), я окончательно выпустила наружу своих верных друзей: недоверие, цинизм и скептицизм, слегка приправленные агрессией, наглостью и стервозностью.

Ближе к вечеру мы, наконец, выехали на окраину леса. Выперлись, что называется, не осмотревшись, и встали, как три тополя на Плющихе (точнее, два тополя верхом на лисконнах) на всеобщее обозрение. То, что нас обозревают, мы поняли не сразу. В какой-то момент в затылке появился зуд, а внутри все сжалось от нехорошего предчувствия, и, не успела я предложить Наташке смыться под прикрытие деревьев, как прямо перед нами (и откуда только взялся!) объявился дикий камышовый кот.

Во всяком случае, на наш первый, перепуганный взгляд, схожесть с земным родственничком имелась. То, что произошло в следующую секунду, лично я могу объяснить только пережитым в пути стрессом! В одно мгновенье вместо Наташки рядом со мной оказалась огромная нервная и дикая кошка в полной боевой трансформации: пылающая огнем, с устрашающего вида когтями, скребущими землю. В оскале кошары, обнажившем белые заостренные клыки с мою ладонь, не было ни намека на человечность или хотя бы на Наташку.

И все бы ничего, если бы тут же не взбрыкнул мой лисконн. Как оказалось, его наездница, то бишь я, не отставала ни на мгновение от подруги и прямо на радужном перевоплощалась в дракона. Успев скатится с верхового, в следующую секунду я уже разъярённой золотой громадиной стояла рядом с подругой и разве что хвостом себя не охаживала по бокам (неудобно просто, я ж не кошка!). Где-то в горле начинал зарождаться огненный рык, из раздувавшихся ноздрей уже повалил дым.

Камышовой котяра от такой картины вытаращил глаза и начал отступать. Но не тут-то было! Наташка… Хотя нет, в данном случае Тала Шат Мау из рода Огненных Диких, припала к земле и без единого звука прыгнула на врага. И, как я понимаю, жаждала она не в объятия свои заключить животинку, а порвать на части. Что и продемонстрировала каким-то невероятным образом, вцепившись коту в глотку и повалив его на землю.

Камышовый быстро преодолел растерянность и нам (мне, лисконнам и фениксу) осталось только наблюдать кошачью драку не на жизнь, а на смерть! Плюнуть огнем я не могла, опасаясь задеть Наташку. Финик близко не подлетал, иначе замесили бы на фарш вместе с перьями и не заметили бы. Лисконны тоже ничем не могли помочь, потому что в огромном огненно-пыльном рычащем и завывающем клубке не разберешь, где Наташкины лапы, а где хвост чужака.

Так мы сидели-стояли и наблюдали вечность, пока не раздался человеческий рыв:

– Какого демона ту происходит? Гэтито, брысь, я сказал!

И не успели мы сообразить, что происходит, как перед нами появился высокий крупный мужик, шагнувший к дерущимся котам. Схватив камышового за хвост, чужак выдернул его из битвы и отбросил в сторону. Не ожидавшая такой подставы Наташка брякнулась на спину, тут же подлетела на полметра и с разворота, прямо в полете, рванула к незнакомцу, оскалив зубы и выпустив когти.

«Беги, мужик!» – мысленно заорала я, все еще находясь в шкуре дракона. Но… перехватив дикую огненную кошку в полете поперек туловища, этот самоубийца шмякнул ее о землю, прижал всем своим немаленьким телом, схватил за шею и придавил к траве. Натаха взвыла, я подскочила с рыком и плюнула со всей дури огнем в наглеца. Небрежно махнув рукой этот… наглый тип просто отмахнулся от драконьего огня, который словно растворился в воздухе и даже облачка не осталось!

Финик спикировал сверху со злобным клекотом, желая вцепиться гаду в волосы и хорошенько шандарахнуть клювом по темечку, чтобы неповадно было руки на хозяйку распускать. Да не тут-то было! Бедную птичку спружинило от мужика на расстояние примерно в локоть и подкинуло в воздух на добрых пару метров!

Кувыркнувшись в воздухе, потеряв пару перьев от столкновения с неизвестной преградой, Финик воспылал огнем и уже с боевым криком рванул на обидчика. Чтобы снова отлететь как на батуте в синее-синее небо!

Что странно, камышовый не лез, прижавши уши к лобастой голове, поджав хвост, сидел в напряженной позе и следил за происходящим, не пытаясь ни помочь, ни напасть. Решив, что он пока не опасен, я снова плюнула огнем, феникс напал-отпружинил-взлетел. И так мы развлекались несколько минут, пока до меня не дошло. Мужик, прижимая Наташку за шею к земле и удерживая Огненную Дикую кошку всем телом, что-то при этом ей нашептывал.

«Ну гад, еще и издевается!» – решила я и двинулась всем своим огромным золотым телом к супостату, желая прихлопнуть его всей своей драконьей массой, раз огня он не боится!

Но вдруг услышала, что шепчет мужчина в нервно дергающиеся ушки разозленной кошки: «Тихо, тихо, маленькая! Не бойся! Все хорошо! Успокойся и я отпущу тебя малыш! Тш-ш-ш-ш, пожалуйста. Я друг. Гэтито – глупый котенок! Пожалуйста, моя хорошая, моя прекрасная, моя славная, огненная, дикая, прекрасная! Тала, Тала, успокойся, прошу тебя! Динхе, динхе, прошу тебя! Не рычи! Грозная моя сильная, маленькая, нежная! Все хорошо!»

Я опешила и глянула внимательней на камышового, который по-прежнему сидел на месте и больше никуда не встревал. И морда у него была такая … Как у моего кота Жорика, когда он нашкодил, но при этом всем своим видом убеждает меня в том, что «я не я, корова не моя, меня здесь не было, ничего не знаю, ничего не делал!».

«Ах, ты ж, мелкий пакостник!» – возмутилась я, и кошара меня услышал! Виновато поджал уши и хвост, и задом начал отползать подальше от злобно рыкнувшего на него дракона. Укротитель диких кошек мельком глянул на меня, и продолжал успокаивать Наташку, продолжая нежно и ласково нашептывать ей всякий слащавые глупости.

«Ты кто?» – послала я мысленно запрос. Он дернул головой и ответил: «Друг!» Как ни странно, я поверила. И, спустя пару минут обретя свою человеческую ипостась, подошла к своей дикой, все еще прижатой к земле, подруге, присела напротив нее на корточки и тихо позвала:

– Натка-а-а, Натка-а-а-а! Все хорошо! Возвращайся! Он не опасен!

Бешеный взгляд карих глаз зацепился за лицо, замер, фокусируясь на мне. Натаха напряглась, дернула головой, повела плечом и требовательно рыкнула.

– Я отпускаю и отхожу, ладно? А ты не кидаешься вслед, – ласково произнес незнакомец и, кивнув в ответ на рык-подтверждение, спокойно поднялся и сделал шаг назад.

Пушистая огненная пружина взвилась вверх, разворачиваясь в полете к обидчику, рухнула на землю, прижав уши и раздраженно дергая хвостом.

– Натаха, все, спокойно, возвращайся. Походу, это за нами пожаловали от Марфы, – объяснила я злобной кошке. – Просто кто-то, видимо, решил пошутить, – кивнула на виновато набычившегося камышового. – Но шутка вышла неудачной!

С минуту кошка, раздражено скаля клыки, косилась в сторону шутника, не забывая поглядывать на наглого чужака, посмевшего ее тронуть. Затем глубоко вздохнула, закрыла глаза, потянулась, вздрогнула, поплыла огненным маревом и сменила ипостась. И вот мы стоим друг напротив друга.

Мы вчетвером с нашей живностью («Нас четверо пока еще мы вместе!» – запели в моей голове мушкетеры). «Черт, нас-то пятеро! Еще Финик где-то шляется», – подняла я голову вверх, чтобы позвать огорченную неудачей птицу. Махнула рукой: феникс резко спикировал и приземлился возле наших ног, растопырив крылья, взъерошенный, злой и ругающийся на своем птичьем языке.

Наташка присела, погладила Финика по голове, успокаивая, и вновь выпрямилась, пристально глядя на мужика. Собственно, мужиком его можно назвать только в хорошем смысле. Если судить по внешнему виду, вполне себе взрослый, уверенный в себе состоявшийся мужчина. Сильный, я бы даже отметила, смелый, раз не побоялся кинуться разнимать двух ополоумевших кошек.

Высокий: выше Наташки на голову. Про себя вообще молчу, с моим-то королевским ростом метр шестьдесят три я и подруге только до плеча макушкой доставала. Кареглазый, с прической «а-ля Дима Маликов в юности»: темно-каштановые слегка вьющиеся волосы до плеч.

Высокие скулы, красиво очерченные чувственные губы, гладкая кожа с легкой щетиной. (Той, что так приятно ласкает разгоряченную от поцелуев кожу!) Темно-синий камень в правом ухе. Широкие плечи; поджарый, мускулистый, он стоял напротив растрепанных нас с легкой улыбкой, без страха, спокойный и уверенный. Словно не он только что прижимал дикую кошку к земле, перед этим отшвырнув за хвост другого кошака на два метра в кусты.

– Алоха, – прозвучал ни разу не запыхавшийся глубокий мужской голос. При этом мужчина скрестил ладони и прижал их к центру своей груди. Видимо, приветствуя нас.

– Я вилд Зерг Гатто Норт из рода Северных Диких – едва наклонив голову, представился мужчина. – Прекрасная вилда, видимо, Тала Шат Мау? – полувопросительно произнес в сторону Наташки.

– Прекрасная вилда, может, и Тала Шат Мау, – выпустила «когти» Натаха. – Да только сейчас у этой самой вилды одно желание: прибить на месте вас обоих! – прищурив глаза, подруга зло глянула в сторону камышового.

– Прошу прощения за глупость Фелино. Он еще гэтито – котенок. Очень непослушный, – при этом Зерг даже не обернулся, но здоровенный … котенок прижал уши покрепче к лобастой голове и виновато поджал хвост.

– Вы, собственно, кто такие? – встряла я, прерывая обмен взглядами: ненавидящего Наташкиного и безмятежного мужского.

– Мы ваши проводники по землям Огненных Диких. Добро пожаловать в страну степей.

Котяра на заднем плане встряхнулся, и мгновение спустя принял вполне человеческий вид молодца годков этак семнадцати-восемнадцати.

– Ничего себе котенок! – воскликнула я, а камышовый моментально залился краской от ушей до кончика носа.

– Прошу прощения, вилды, – полупоклон в нашу сторону. – Не ожидал такой реакции на свое появление, – покаянно произнес … гэтито.

– Да уж, после наших приключений в дороге, мы бы любого порвали с перепугу. А тут ты….Выпрыгнул из ниоткуда, – проворчала я.

Зерг Гатто Норт едва заметно прищурился и поинтересовался:

– Что за приключения довели вас до испуга?

– Неважно, – буркнула невежливо Наташка и, развернувшись, пошла к своему лисконну.

Я натянуто улыбнулась, вспомнив, что зареклась верить здесь кому-либо после веселой поездочки и ночного кошмара, и молча двинулась за подругой. Финик, злобно ругнувшись на птичьем в сторону Зерга, стремительно взлетел, на лету преображаясь. И уже небольшой огненной птичкой спокойно уселся на Наташкино плечо.

Немного опешившие от нашего поведения мужчина и юноша остались стоять на месте. Мы обняли своих лисконнов и замерли, приходя в себя. На стыке леса и степи воцарилось тишина. В моей голове не осталось ни одной мысли, кроме слов дурацкой, въедливой песенки мушкетеров: «Нас четверо, пока еще мы вместе! И дело есть, и это дело чести!» И странного ощущения, что в это местное «дело чести» нас втравят с превеликим удовольствием и по самое полное «не балуйся!»