Шарм, или Последняя невеста

Глава 5

=Валерия=

Зачем пошла, сама не понимаю. Повелась на какое-то чутье, что стояло под горлом. Запуталась в удушающем запахе шарма. Фантомном, несуществующем, но причиняющем боль. Генри тащил меня, заманивая в ловушку, и я соглашалась.

Если бы не больной отец, я бы замуж никогда не пошла. Смысла в этом просто нет. От шарма мне не избавиться, а кромсать сердце и жить с нелюбимым – ниже моих жизненных принципов и гордости.

Но почему Север пошел за мной? Не как Вася, который по сути бегал за деньгами моего отца.

Когда парень узнал, что мы на грани банкротства, а папа лежит при смерти, его сдуло, как пепел, с моего порога.

Оказалось, что я ему все это время была противна. Мол, он так мучился, так страдал. Несколько месяцев кривился-плевался, чтобы после заметки в газете о папином скором банкротстве, вбить невидимый кол в мое сердце, признавшись, что я некрасивая и омерзительная.

Хорошо, что Васин шарм был слабым и быстро выветрился. Но пострадала я прилично, еле ноги переставляла, жить не хотелось.

Только мать-мачеха не позволяла расслабиться: нагружала меня не только работой, но и своими нравоучениями – пришлось даже университет бросить, я просто не тянула ни морально, ни физически. Валентина – любительница пройтись по слабым местам бульдозером, а еще она очень глазастая – мое психологическое состояние ловила на раз. Всегда знала, плохо мне или хорошо. Если первое – неприкрыто ликовала, на второе – подсовывала новую пакость.

С отцом я никогда не делилась переживаниями. Они ему во время болезни не нужны, потому скрывала чувства и эмоции от всех. Всегда цвела, улыбалась, научилась чудно притворяться.

– Валерия, скажи, чем ты так популярна, что я обязан тебя знать? – спрашивает Генри. Вот кто настоящий сердцеед – он же меня живьем слопает и косточки повыплевывает. Шарм у него такой сильный, что я на секунду забываю, что вообще здесь делаю.

Я ведь должна его соблазнить, а не он меня!

– Не обязаны, – отвечаю спокойно, улыбаясь через силу, а у самой коленки дрожат. И от холода, и от возбуждения. Шарм всегда бьет в нужное место. Мне почти девятнадцать, гормоны в самом разгаре, хочется любви и прикосновений, а я этого лишена.

– Извини, – отвечает Генри и всматривается в мое лицо.

– Не стоит.

Его взгляд темнеет, губы замирают в недовольной гримасе, и на скуле дергается жилка. В янтарных глазах пляшут огоньки, отражение лампочек, и я не могу понять эмоцию мужчины.

Смотрит, какая я уродина?

Опускаю голову, чтобы не нервничать, утыкаюсь взглядом в скатерть и столовые приборы. Наткнувшись на сомкнутые в тугие узлы руки мужчины, соскальзываю взглядом по белому рукаву его рубашки, замираю на крепких плечах, и чтобы не сталкиваться с пронзительными глазами собеседника, возвращаюсь вниз.

На мизинце у Генри золотое кольцо, плоское и без камней. Рядом, на безымянном, похожее, словно они пара. Выраженный рисунок вен, широкая кость, ладонь, как у громовержца. И не верь, что среди нас не живут необычные люди. Он будто принц из сказки. Изысканный, подтянутый, сдержанный и головокружительно привлекательный.

От подброшенных воображением картинок, где Генри этими руками ласково изучает мое тело, становится нехорошо. Шарм! Это все он!

Тяжело выдыхаю и хватаю бокал с водой. Жадно пью, но не напиваюсь. Не этого я хочу, не нужны мне такие проблемы. Мачеха будто в яблочко попала, выбрав именно Генри в женихи.

– Валерия, ты слышишь? – окликает мужчина и хмурится.

– Да, – вздрагиваю.

– И?

Понимаю, что он задал вопрос, но я пропустила его мимо ушей, которые сейчас наверняка краснее вареных раков.

– Я… – Прячу глаза за решеткой ресниц. Может, притвориться дурочкой, и он отстанет?

– Тяжело говорить об отце? – подталкивает Север. Темные волосы падают на высокий лоб и прикрывают одну сторону его аристократичного лица.

Киваю. Не могу говорить: жажда стоит под горлом и делает меня уязвимой. Особая жажда.

– Я понимаю.

Его ответ ласкает слух. Мало кто представляет, что я испытываю, а понять никто не способен, но слова Герни внушают доверие.

И прежде, чем успеваю среагировать, он тянется и легко касается моих сложенных перед собой рук. Я вспыхиваю и молниеносно прячу ладони под стол, но кожа к коже успевает прикоснуться и обжечь меня.

Север, сдержанно улыбнувшись, отклоняется, а я, не шевелясь и не дыша, слежу за каждым его движением. Боюсь, что шарм заставит его действовать быстрее. Мужчина и сам не поймет, что им движет.

Генри складывает руки, сцепляя их в тугой узел. Мышцы выделяются бугорками, а канаты вен становятся выразительней на молочно-шоколадной коже.

Он какое-то время молчит, отрешенно смотрит вниз.

И я молчу. Собираясь с духом, думаю, как выбраться из этой паутины.

Когда нам приносят еду, хочу не просто смотаться, а испариться. Раствориться снежинкой на месте, превратиться в воду, пар и улететь в небеса.

– Кушай, – очень ласково, но с легкой хрипотцой в голосе просит Генри. Он отрезает себе кусочек прожаренного мяса и, прикрыв глаза, с удовольствием пережевывает, а я глотаю слюну и жмурюсь. Беспощадно комкаю на коленях дурацкое платье, набираю побольше воздуха в грудь, чтобы встать и уйти.

Не могу рядом с ним сидеть. Голова совсем не работает, слишком сильная доза шарма, слишком много у Генри особенной магии. Он и сам не осознает, насколько я в его плену.

Свадьба в этом случае невозможна: чуда не произойдет.

Я не смогу помочь отцу, не смогу оплатить его лечение и содержание.

Приподнимаюсь с шумным выдохом, но Генри, отбрасывая вилку, резко подается вперед и кладет руку на мое плечо. Заставляет сесть.

– Мы просто ужинаем. Не беспокойся, – придерживает, а по коже под его пальцами мчится огонь.

Сглатываю, напряжение от его близости такое мощное, что я еле контролирую себя. Мачеха меня сгноит, если хотя бы не попытаюсь что-то сделать.

Опускаю взгляд на его руку, намекая, что он перешел личные границы, и Генри резко убирает ее, будто обжегся.