Шелковая паутина

4

— У меня возникла чудесная идея! — воскликнула Эдна на следующее утро за завтраком.

— Какая идея, дорогая? — спросил Би Джей, надкусывая булочку.

— Кэтлин должна поужинать с Эриком в «Полумесяце».

Вилка выпала из рук Кэти. Она подняла голову и с изумлением взглянула в блестящие голубые глаза Эрика.

— Что это за «Полумесяц»? — спросил он Гаррисонов, не отрывая глаз от Кэтлин.

— Эрик, вам там очень понравится. Это отель в Юрика-Спрингс, построенный столетие назад и воссозданный в своем первоначальном виде в наши дни. Элегантный викторианский стиль. А ресторан просто огромный!

— Я не… — начала Кэти.

— А далеко этот Юрика-Спрингс? — перебил ее Эрик.

— Около тридцати километров отсюда, хотя ехать надо почти час. У нас тут нет скоростных магистралей, улыбнулся Би Джей. — Вам и вправду следует посмотреть этот город. Мы называем его «американская Швейцария». Юрика-Спрингс был построен прямо на горе. Дома там такие затейливые: один этаж вровень с улицей, другой выходит на обрыв и укреплен на здоровенных сваях.

— Вы мне об этом, кажется, рассказывали, — с энтузиазмом подхватил Эрик. — Я слышал о Юрика-Спрингс, но никогда там не был.

— Вот и хорошо. Теперь побываете, — сказала Эдна.

— Подождите, — воскликнула Кэтлин и залилась краской, когда три пары глаз уставились на нее. — Я не могу так вот взять и уехать. Я же… дети… это против правил.

— Ты — член правления. И ты не можешь нарушать правила, — с улыбкой подтвердила Эдна. — Тогда пусть их нарушит Эрик. Он не привык находится вдали от цивилизации так долго, как мы.

Кэтлин подозрительно посмотрела на Эдну. В ее словах был смысл, и, возможно, она действительно хотела, чтобы Эрик отдохнул от их шумной столовой. В то же время Кэтлин подозревала, что хоть немного неуклюже, но Эдна занимается сводничеством. Кэти не пришло в голову, как повежливее отказаться от предложения, поэтому она тихо сказала:

— Буду рада прокатиться.

— Вы можете уехать сразу после того, как ты приведешь детей с прогулки, — деловито завершая разговор, сказала Эдна. — Эрик, в «Полумесяце» есть еще чудесный зал для танцев.

— Звучит все соблазнительнее, — сказал Гаррисонам Эрик, оглянулся на Кэтлин и подмигнул.

«О Господи, — простонала она про себя. — Мне понадобилось все мое мужество, чтобы войти сегодня утром в столовую и вести себя как обычно. Что на меня нашло? Надо уметь владеть своими чувствами. Я вовремя его остановила, но и без того позволила ему столько, сколько не позволяла ни одному мужчине. А ведь мы знакомы всего два дня!» Собственные ощущения пугали Кэтлин.

Но все же у нее было оправдание. Его опытные руки блуждали по ее телу так безукоризненно и профессионально! Его губы выполняли свою работу мастерски, его горячие объятия сводили с ума. Он воспользовался ее слабостью. Поведал душещипательную историю о приключении в Эфиопии, а она и разнюнилась. Сколько раз он рассказывал эту историю, чтобы забраться к женщине в душу? Может, это вообще вранье!

Кэтлин была о себе слишком высокого мнения, чтобы тратить время на случайные романчики. Они ничего не давали ни уму, ни сердцу, были построены на самообмане и оставляли после себя лишь боль, разочарование и ощущение огромной пустоты. Именно поэтому она так резко оттолкнула от себя Дэвида Росса.

Вчера, прежде чем окончательно провалиться в сонное забытье, Кэтлин твёрдо решила: когда в следующий раз Эрик подступится к ней с этим, она немедленно ему сообщит, что романтические приключения ее ничуть не интересуют.

И вот теперь Эдна устраивает им поездку вдвоем! Поездку, которая займет несколько часов, если они поедут в Юрика-Спрингс по петляющей горной дороге.

Кэти охватило смешанное чувство облегчения и досады, когда она узнала, что сегодня Эрик проведет день с отрядом Майка Симпсо-на: они отправлялись в горный поход на лошадях. Это было мероприятие на целый день. Кэти понятия не имела, как Эрик собирается нести свою камеру, но она не сомневалась — он что-нибудь придумает. «Это человек редких дарований», — саркастически думала она, глядя, как он идет по лагерю, увешанный своим видеооборудованием, в окружении любопытных детей.

День пролетел незаметно. Кэтлин и ее отряд возвращались с прогулки, когда в лагерь спустился отряд Майка. Втайне она надеялась, что Эрик сильно устанет и передумает ехать с ней в Юрика-Спрингс. Но он, улыбающийся и сияющий, помахал ей рукой.

— Эй, Кэтлин, подождите!

Он что-то быстро проговорил Майку, взъерошил волосы маленькому мальчику, восхищенно взиравшему на него, сделал «козу» девчушке и бегом направился к Кэти.

Его рубашка была мокрой от пота, волосы прилипли ко лбу, но никогда еще он не был таким красивым. Слегка прищурившись, он улыбнулся Кэти.

— Как прошел день?

— Прекрасно. Дети скучали без вас. «И я, черт тебя побери, тоже», — добавила она про себя. — А вы как прокатились?

— Сначала было тяжеловато, но потом я приспособился, — со скромным видом ответил он.

Зная, что выглядит лет на двенадцать со своими косичками и в шортах, Кэти поежилась под его пристальным взглядом. Интересно, он помнит о том, что случилось прошлой ночью? Его глаза остановились на ее губах, и Кэти поняла: он все помнит. Щеки ее залил густой румянец, проступивший даже сквозь загар.

— А куда вы пристроили камеру? — с любопытством, которого не смогла скрыть, спросила она.

— Я положил ее прямо перед собой на седло. — Эрик улыбнулся, белоснежные зубы блеснули на смуглом лице.

— Весьма изобретательно!

— Я научился принимать нестандартные решения. — Он снова улыбнулся. Ей показалось, или у него была ямочка под усами? — Когда вы будете готовы? — неожиданно спросил он.

— Вы по-прежнему хотите ехать? Знаете, мне кажется, не стоит.

— Я знаю. Но мне хочется поехать, — он наклонился и таинственно прошептал: — Как вы думаете, почему я вызвался пойти в этот чертов поход верхом на лошадях? Я побоялся, что, мечтая о сегодняшнем вечере, я не смогу провести с вами целый день и не прикоснуться к вам. Ведь в учебную программу лагеря не входит сексуальное обучение?

Куда делись заранее заготовленные и тщательно отрепетированные слова? В каких закоулках ее затуманенного мозга спрятались нелестные эпитеты? Голос разума умолк, все ее существо захватило сладостное предчувствие. Язык прирос к небу, вместо того чтобы выпалить испепеляющую отповедь. Она с трудом оторвала от него взгляд, поглядела на деревья, на вяло развевающийся флаг на мачте, на разбредающихся по своим домикам ребят и вожатых.

— Через час?

Своими длинными тонкими пальцами Эрик взял прядь ее волос и, прежде чем заправить Кэти за ухо, слегка потянул.

— Через пятьдесят пять минут, — хрипло уточнил он, повернулся и пошел к своему домику.

Кэти отправилась к себе. В голове у нее все перепуталось. Что ей надеть? Она не взяла с собой ничего подходящего для выхода! Кэтлин с тоской вспомнила свой огромный шкаф дома в Атланте. Какие там висели платья! А великолепные туфли, всяческие украшения и аксессуары, которые она, благодаря своей работе, могла покупать намного дешевле!

Сейчас она невидящим взором смотрела на узенький металлический шкафчик и скорбела о скудости своего гардероба. Цветная рубашка из хлопка или марлевый сарафан? Кэтлин закусила губу. Рубашка миленькая, простенькая и… безопасная. Сарафан миленький, простенький и… сексуальный. Совсем не безопасный. Кэти приняла душ, но все еще не пришла ни к какому решению.

Поражаясь собственной глупости, она сорвала с вешалки сарафан. Тонкая ткань нежным облаком обволокла тело. Под сарафаном у Кэти было надето кружевное нижнее белье. Прозрачная камисоль все же не казалась слишком уж вызывающей, потому что на груди была собрана в складочку и застегивалась на перламутровые пуговки. Таким образом грудь была прикрыта двойным слоем ткани. Сарафан был длинным, но прозрачным, и Кэти поверх телесного цвета трусиков надела тонкую нижнюю юбку в качестве слабой защиты от нескромных взглядов. Яркий, цвета морской волны наряд выгодно подчеркивал зелень ее глаз и абрикосовый оттенок кожи.

Кэтлин надела сандалии на высоких каблуках, которые захватила с собой в лагерь на всякий случай. Колготки она надевать не стала из-за изнуряющей жары, но тщательно побрила ноги и смазала их специальным лосьоном.

Волосы она подняла высоко на затылок и закрепила в узел с помощью большой золотой заколки, украшенной перламутром. В уши вдела золотые сережки в виде колечек. Она как раз завершала туалет, сбрызгивая себя духами «Мицуко», когда в дверь постучал Эрик.

Кэти непроизвольно схватилась дрожащей рукой за горло, где забилась пульсирующая жилка. «Немедленно перестань», — приказала себе Кэти, но безрезультатно. Сейчас она нервничала куда больше, чем в день своего первого свидания с мальчиком из их приюта.

Каким-то образом она прошла непослушными ногами через комнату и остановилась у двери. На фоне прозрачного стекла вырисовывался смутный силуэт.

— Привет, — с деланной небрежностью сказала она.

Он же не счел нужным прикидываться. Открыв рот и замерев на месте, Эрик вытаращенными глазами смотрел на Кэтлин.

— Неужели это та самая девчушка с косичками, с которой я расстался час назад?

— Пятьдесят пять минут назад, — поддразнила она.

Его лицо приобрело обычное выражение, он улыбнулся своей ослепительной улыбкой, от которой у нее начинала кружиться голова. Она никогда не видела его ни в чем, кроме джинсов. Плавки тоже были не в счет. Его нынешний наряд заставил ее замереть от восхищения. Голубая рубашка плотно облегала торс. Брюки верблюжьего цвета сидели как влитые. На ногах были надеты сшитые на заказ сверкающие туфли. Синий пиджак чуть не лопнул на широченных плечах, когда Эрик, уперев руки в бока, оценивающе поглядел на Кэтлин.

— Мисс Хэйли, вы великолепны. Там, — Эрик мотнул головой в сторону лагеря, — вас можно было принять за чью-нибудь хорошенькую старшую сестричку. А сейчас вы похожи на прекрасную… э-э…

— На кого?

— Неважно. Если я скажу, о чем подумал, мне достанется на орехи. Пошли.

Они вышли и направились к «блэйзеру», припаркованному в нескольких метрах от ее домика.

— Надеюсь, вы знаете дорогу. Когда я сюда ехал, то все время сверялся с картой.

Кэтлин рассмеялась и скользнула на переднее сиденье.

— Знаю. Но исключительно потому, что приезжаю сюда много лет. Только местные жители хорошо ориентируются в здешних местах.

— Охотно верю, — сказал он. — Куда ехать?

Она объяснила ему, как ехать, и потом откинулась на спинку сиденья, которое было теплым, оттого что машина целый день простояла на солнце. Но прохладный поток воздуха из кондиционера скоро исправил это маленькое неудобство.

— По-моему, вы не похожи на человека, который ездит на «блэйзере», — задумчиво произнесла она.

Эрик весело рассмеялся и покрутил ручку приемника.

— Какая же машина, на ваш взгляд, мне подошла бы? — с любопытством спросил он.

— Ну-у, — протянула она. — Может быть «миата» или «корвет».

Он снова рассмеялся, еще громче. Смех его был таким естественным, веселым, таким мужским и очень заразительным.

— А как насчет «доджа»?

— Вы шутите!

— Нет. Эта машина принадлежит телевидению. А сам я, вообще-то, езжу на «додже». Никаких тебе меховых сидений, ни плейера для компакт-дисков и дверцы без всяких надписей. Зато очень удобно перевозить всю мою аппаратуру.

— Не могу в это поверить, — откровенно сказала Кэтлин. Она поудобнее уселась с ногами на сиденье и, повернувшись к нему, спросила: — Вы живете в Сент-Луисе?

— Да. Вы когда-нибудь слышали о термине «УС»?

— Нет, — покачала головой Кэтлин.

— Конечно, откуда вам знать, ведь вы не работаете в телевизионной индустрии. Так вот, «УС» — это «управляемая собственность». По закону, одна телекомпания может владеть пятью телевизионными центрами. Один из принадлежащих Ю-би-эс расположен в Сент-Луисе. Для меня это только адрес, по которому мне отправляется корреспонденция. А начальство посылает меня куда захочет.

— Как интересно. Боюсь, я ничего не знаю о телеиндустрии.

— Боюсь, я тоже, — улыбнулся Эрик. — Все, что я знаю, — это как обращаться с моей камерой. Я мечтаю создавать нечто более творческое, чем репортажи с места событий. Свою нынешнюю работу я считаю чем-то вроде стажировки. Я хотел бы в один прекрасный день создать собственную телевизионную компанию и снимать рекламу или документальные фильмы вроде того, над которым работаю сейчас. К сожалению, для этого требуется куча денег.

— Наверное, таким ценным сотрудникам, как вы, компания хорошо платит.

— Прилично, но не более того. Настоящая слава достается тем парням, что стоят перед камерой, а не позади нее. — Указательным пальцем он коснулся кончика ее носа. — А теперь ваша очередь. Я ничего не знаю о вашем «тряпичном бизнесе».

Улыбнувшись, Кэтлин коротко описала свои обязанности, но, к ее удивлению, он интересовался этим всерьез и задавал разные умные вопросы, так что она с увлечением пустилась в объяснения.

— Я езжу на ярмарки моды несколько раз в год. И в самой Атланте, и в Чикаго, и в Далласе. Два-три раза в году наезжаю в Нью-Йорк.

— Шикарная жизнь.

Ее рассказ, кажется, действительно произвел на него впечатление.

— Не совсем, — рассмеялась она. — Мне частенько приходится уговаривать закройщиков изменить что-то в покрое одежды, а они упрямятся. Обязательно находится богатая покупательница, которой платье требуется именно сегодня к вечеру, чтобы потанцевать в загородном клубе. Она требует, чтобы я уговорила продавца с каменным сердцем отправиться на склад и привезти это чертово платье. У продавщиц не вовремя заканчивается товар, а кладовщик клянется, что его нет в наличии. — Кэтлин замолчала и тяжело вздохнула. — Достаточно?

Он покачал головой.

— Но осенью-то вы снова ко всему этому вернетесь?

Внезапно вспомнив, что ни к чему она уже не вернется, Кэти быстро отвернулась.

— Да, — неопределенно ответила она. Ей не хотелось обсуждать причину ее ухода с работы в «Мэйсонс».

Эрик почувствовал ее замешательство, оторвал взгляд от дороги и, сощурившись, поглядел на Кэтлин.

Сочтя благоразумным переменить тему, Кэти сказала:

— Езжайте помедленнее. На перекрестке нужно будет свернуть направо.

Отель «Полумесяц» располагался в самом центре городка Юрика-Спрингс. Он имел очень европейский вид: стены из серого кирпича, голубая крыша с красными трубами, которые свидетельствовали о времени его постройки. По всей длине здания на каждом этаже располагались веранды, там, сидя на каменных скамьях, постояльцы могли любоваться чудесным видом на горы.

Эрик припарковал машину и помог Кэти выйти. Древний вид гостиницы произвел на него впечатление, но Кэтлин вдруг почувствовала неловкость оттого, что Эдна так расхваливала это место человеку, объездившему полмира. Однако Эрик с удовольствием разглядывал старинное здание.

Вестибюль украшали белые греческие колонны, персидский ковер во весь пол и резной деревянный потолок. Посередине стоял белый мраморный камин, у которого можно было греться со всех четырех сторон. Разумеется, в такой жаркий летний вечер огонь не горел, и аккуратно сложенные поленья лежали рядом с камином. Посетители, сидевшие в холле, наслаждались прохладным кондиционированным воздухом.

Обеденный зал, казалось, сошел со страниц исторического романа. Стены были оклеены красным с золотом обоями. Дубовые полы были натерты до ослепительного блеска. Столы, покрытые красными скатертями, были сервированы серебром, фарфором и хрусталем. В углу зала стоял концертный рояль, на котором тихонько наигрывал человек в смокинге.

Эдна заранее заказала им столик. Метрдотель проводил Эрика и Кэтлин и со старомодной учтивостью придержал стул за Кэтлин, когда она усаживалась. Он подал им карту вин и деликатно удалился.

— Что за напиток такой — «шприцер»? — спросил Эрик.

— Белое вино, сода, лед и лимон.

— А как же здоровые крепкие напитки типа виски с содовой? — Эрик поставил локти на стол и, подперев голову кулаками, хитро посмотрел на Кэтлин.

— Я не люблю крепкие напитки, предпочитаю что-нибудь вроде пунша или коктейль.

— А что вы пьете, если вам нужна хорошая встряска?

— Витамины.

Он расхохотался и отсалютовал ей бокалом с хайболом, который ему принесли. Они отпили по глотку, и он сказал:

— Дайте-ка я попробую ваш «шприцер». В жизни все надо испытать.

Он взял у нее из рук заледеневший стакан и специально повернул его той стороной, где остались отпечатки ее губной помады. Потом взглянул на Кэти поверх стакана и отхлебнул. Возвращая стакан, Эрик тихо проговорил:

— Очень вкусно.

У Кэтлин словно все оборвалось внутри, но она не смогла оторвать взгляд от его пронзительных глаз. Он вовсе не имел в виду напиток. Таким образом он говорил ей, что помнит вкус ее губ и вкус этот ему очень нравится.

Кэти готова была расцеловать появившегося у их столика официанта.

— Итак, что я буду сегодня есть? — Она попыталась изобразить живейший интерес, заглядывая в меню. На самом деле она была уверена, что ей кусок в горло не полезет. Сердце так колотилось в груди, что Кэти с трудом справлялась с дыханием.

— Я уже выбрал — объявил Эрик, решительно захлопывая меню.

— Что? — поинтересовалась она.

— Жареного цыпленка. Только на Юге умеют по-настоящему готовить жареных цыплят.

— О, тогда вам нужно поехать в Алабаму. Думаю, там живут главные в мире специалисты по жарке цыплят.

Он смотрел на ее губы, пока она говорила, потом взглянул ей прямо в глаза.

— Я приеду.

Это было обещание, и вновь в груди у Кэти екнуло.

— На чем остановились вы? — спросил он, когда официант, державший наготове блокнот и карандаш, приготовился записывать их заказ.

— Форель. Отварную, пожалуйста. И к ней несколько ломтиков лимона, — сказала Кэти официанту.

Тот отошел, и Эрик снова наклонился к ней.

— Хотите еще «шприцер»?

— Нет, спасибо. Но вы можете заказать себе еще выпить, если хотите.

— Нет, на сегодня достаточно. — Он взял ее за руку, обхватил своими длинными пальцами ее запястье и впился страстным поцелуем в то место, где пульсировала синяя жилка. — «Ми-цуко». Вы всегда так хорошо пахнете? — Он прошептал это, почти не отрывая губ от ее руки, а его большой палец слегка массировал ее ладонь. Вопрос был риторическим и ответа не требовал, поэтому она промолчала. — Расскажите мне о себе, Кэтлин.

— Что вы хотите узнать?

— Все. Тяжело вам пришлось после гибели родителей?

Не отдавая себе в этом отчета, она положила другую руку на его пальцы, поглаживавшие ее ладонь. Потом долго смотрела на сплетенные руки, прежде чем начала рассказывать.

— Я тоже хотела умереть. Я ужасно разозлилась. Как мог Бог так поступить со мной? Я всегда была послушной, хорошо училась, ничего не оставляла на тарелке. Ну, вы знаете, что означает в детском понимании «вести себя примерно». — Кэти вздохнула. — Я в тот вечер была с друзьями, потому что у меня только что кончилась простуда и мама не разрешила мне поехать с ними кататься на лодке. Я ничего не знала, пока утром мама моей подружки не услышала сообщение по радио.

Кэтлин закрыла глаза. Она вновь почувствовала боль, которую испытала в тот день.

— Мне почти двадцать шесть лет. Я прожила с мамой и папой половину этой жизни, и они все еще остаются частью меня самой, — тихо продолжила она. — Воспоминания о них сохранились в моей памяти ярче, чем те события, что произошли после их смерти.

— Вас отдали в приют.

— Да, — криво улыбнувшись, подтвердила она. — Помню, я ужасно рассердилась на друзей моих родителей, которые говорили, что очень за меня беспокоятся, но не предложили мне жить у них. Они были очень добрыми. Теперь я это прекрасно понимаю. А тогда я страшно горевала, что моя жизнь полетела к черту. Я возненавидела весь мир.

— Думаю, у вас были для этого основания. — Он быстро поцеловал ее руку и спросил: — А в какой школе вы учились?

— В приюте. Это было «поддерживаемое церковью заведение». Господи, как же я ненавижу эти слова! Там мы учились до девятого класса. А потом я пошла в обычную школу. Это помогло мне подготовиться к жизни вне приюта.

— А колледж?

— У меня были хорошие отметки, и приют выделил мне стипендию из денег, которые жертвовали состоятельные покровители. Но я еще работала в магазине готовой одежды, ведь стипендия была совсем небольшая.

— Не считайте меня дураком, мисс Хэйли. — Он понимающе улыбнулся. — Вы работали потому, что вам не хотелось жить на подаяние.

— Может быть, — потупившись, признала она.

— Продолжайте.

— Об остальном вы знаете. Или можете догадаться. Окончив колледж, я работала продавщицей, потом стала потихоньку подниматься вверх по служебной лестнице, пока наконец два года назад не заняла свой пост в «Мэй-соне». — Кэти не хотелось обсуждать свой уход с работы, поэтому она резко сменила тему разговора. — А ваша семья? Судя по вашей фамилии, ваши предки были скандинавами.

— Да, отец у меня был датчанин. Он принадлежит к первому поколению американцев в нашем семействе. Его родители эмигрировали из Дании, когда он был младенцем. Дедушка мой работал часовщиком. Бабушка так и не научилась ни одному слову по-английски. Единственное, что я о ней помню, это белоснежные волосы, собранные в пучок, да домашнее печенье, вкуснее которого я никогда ничего не ел.

— Так всегда кажется. В детстве все вкуснее и интереснее, — улыбаясь, заметила Кэти.

— Наверное.

— А родители? Чем занимался ваш отец?

— Он был человеком сложным и очень упрямым. Учился в колледже, воевал, потом вернулся домой и женился на моей матери. Он работал в компании «Боинг» в Сиэтле. Там я и вырос. Он был большим, жилистым и обладал очень жестким, даже жестоким характером. Но однажды я видел, как он плакал, смотря сентиментальную мелодраму.

— Вы говорите о нем в прошедшем времени, — полувопросительно-полуутвердительно сказала Кэтлин.

— Да. Он умер десять лет назад. Мама — полная противоположность отцу, тихая, робкая — живет сейчас в Нортвесте.

Принесли заказ, и беседа прервалась. Ресторан отеля «Полумесяц» славился сочетанием отличной кухни с элегантным сервисом. Эрик отдал должное свежим ячменным булочкам и не уставал нахваливать своего цыпленка.

От десерта Кэти отказалась, но Эрик уговорил ее съесть оставшуюся булочку с душистым густым медом. Затем им подали кофе.

Когда принесли счет, она сказала, что заплатит за себя сама. Эрик свирепо глянул на нее.

— Но ведь не вы меня пригласили, это была идея Эдны.

— Мисс Хэйли, я за равенство между полами, но до известных пределов. Заплатить за обед с дамой — как раз один из таких пределов. Так что по счету плачу я.

Его упрямо сжатая челюсть и безапелляционный тон убедили ее, что тема закрыта.

— Где тут танцевальный зал? — спросил Эрик, когда они вышли в вестибюль.

— По-моему, нам не следует туда ходить, — торопливо запротестовала Кэти.

— Напротив, мы просто обязаны пойти. Эдна потребует полного отчета, и, боюсь, я упаду в ее глазах, если не протанцую с вами хотя бы один танец.

По выражению его лица Кэтлин видела, что возражать бесполезно, поэтому она просто сказала:

— Надо спуститься вниз.

Он повел ее по широкой лестнице с резными перилами, и они оказались в полупустом зале. Обстановка там была совсем простая, зал скорее напоминал деревенскую таверну. На стене за стойкой бара светились неоновые названия различных сортов пива. Людей там почти не было, но оркестрик из трех музыкантов наигрывал медленный танец в полумраке зала.

Ничуть не смущенный тем, что народу так мало, а танцующих пар и вовсе нет, Эрик вывел Кэтлин на середину и обнял.

Музыканты играли красивые старинные баллады. Эрик и Кэтлин станцевали два раза, их тела едва касались друг друга, хотя рука Эрика лежала на спине Кэти уверенно и прочно.

На третьем танце Эрик взял руки Кэтлин и положил их себе на шею, а сам обнял Кэти за талию. Наклонив голову ниже, он прошептал:

— Так мне больше нравится. Как будто занимаешься любовью под музыку.

Он прижался к ней всем телом, и на мгновение у Кэтлин перехватило дыхание: его готовность заняться любовью была совершенно очевидной. Он зарылся лицом в ее волосы, вдыхая аромат духов. Губы его почти трогали ее ухо, когда он шептал ее имя. Ласково, едва касаясь, он поцеловал ее в губы.

— Как чудесно ощущать твое тело рядом с моим и двигаться с ним в унисон. Как мне нравится твое лицо, твой запах, вкус твоих губ. — Его язык совершал чудеса, и это заставило ее прижаться к Эрику крепче.

Прошло несколько долгих мгновений, прежде чем она сообразила, что музыка смолкла. Музыканты отложили инструменты и встали, намереваясь сделать перерыв. Кэтлин смущенно отстранилась от Эрика.

— Тащи-ка эту горяченькую штучку поскорее домой, приятель. Сдается мне, она уже на взводе.

Незнакомый голос, произнесший эти наглые слова, вернул их на землю.