Шелковая вендетта

ВСТРЕЧИ В ПАРКЕ

Одной из самых приятных сторон нашего процветания было то, что я смогла больше времени посвящать Кэти. Мы наняли гувернантку, мисс Прайс, – очень достойную леди, серьезно относившуюся к своим обязанностям; но очень часто я отпускала ее и занималась с Кэти сама, потому что она любила бывать со мной не меньше моего.

Каждый день после уроков мы ходили на прогулку. Иногда кормили уток в Сент-Джеймском парке, а иногда гуляли у Серпентина[15]. Кэти росла очень общительным ребенком и везде находила себе друзей. Мне нравилось наблюдать за тем, как она играет с детьми.

Как-то, дня через два после отъезда бабушки и график ни, мы с Кэти сидели на скамейке и вели свой обычный разговор, который состоял из бесчисленных «почему» да «что», как вдруг перед нами остановился человек и, приподняв шляпу, произнес:

– Итак, я нашел вас.

Это был Дрэйк Олдрингэм.

– Я зашел к вам, – сказал он, – и мисс Кассандра сообщила, что вы гуляете в Сент-Джеймском парке или здесь. К сожалению, я начал с Сент-Джеймского парка, но, наконец, вознагражден.

Я была страшно рада этой встрече.

– Это моя Кэти, – сказала я. – Кэти, познакомься с мистером Дрэйком Олдрингэмом.

Она посмотрела ему прямо в лицо.

– Вы не утка, – сказала она, – вы всего лишь человек.

– Кажется, я разочаровал вас, – ответил он.

– Да как вам сказать... просто я слышала, как они говорили о каком-то селезне[16].

Я ужасно смутилась, но он, похоже, был доволен, что стал предметом нашего обсуждения.

Кэти улыбнулась ему своей обольстительной улыбкой.

– Не обращайте на меня внимания, – сказала она.

– Постараюсь не принимать это близко к сердцу.

Я видела, что девочка нравится ему, и была рада этому.

– Мы любим это место, правда, Кэти? – сказала я. – И часто здесь бываем.

– Да, – подтвердила Кэти, – тут как в деревне... только слышен топот лошадиных копыт, и от этого здесь еще лучше. А бабушка во Франции, – сообщила она Дрэйку.

– Да, – сказала я, – они с графиней уехали в Париж.

– Когда-нибудь я тоже поеду, – заявила Кэти. – С мамой, конечно.

– Конечно, – сказала он. – Тебе очень этого хочется?

Она кивнула.

– А вы там были?

Он утвердительно кивнул и стал увлеченно рассказывать о Париже. Она с интересом слушала. К нам подошел маленький мальчик, который часто играл вместе с Кэти. По ее вопросительному взгляду я поняла, что ей хочется пойти с ним.

– Хорошо, – разрешила я, – только недалеко. Находись в пределах видимости, чтобы мне не пришлось разыскивать тебя.

Она повернулась к Дрэйку, улыбнулась ему и убежала. – Какой прелестный ребенок! – сказал он.

– Мне так повезло, что она у меня есть.

– Могу понять ваши чувства.

У меня навернулись слезы на глаза, и мне стало стыдно за свою несдержанность.

– Наверное, она для вас – большое утешение.

Я кивнула.

– Да, она всегда была моим утешением. Не представляю, что бы я без нее делала.

– Мне жаль, что так случилось. Должно быть, это было для вас страшным ударом.

– Его смерть была бы для меня ударом в любом случае, но...

– Не говорите об этом, если вам не хочется.

Несколько минут я молчала. Как ни странно, мне хотелось ему рассказать. Я чувствовала, что могу ему довериться.

– Все думают, что это самоубийство. Все так думают. Таков был вердикт коронера. Но я никогда не поверю в это.

– Вы знали его лучше, чем кто бы то ни было.

– Он не мог это сделать! Мы были так счастливы. Мы как раз только что решили купить собственный дом. Как можно быть таким счастливым, а через несколько часов... Это бессмысленно.

– Вы ни о чем не подозревали?

– Абсолютно. Все это было совершенной загадкой. У меня есть своя версия: кто-то намеревался убить его... и пытался сделать это раньше.

Я рассказала ему про Лоренцо, который был найден убитым в одежде Филиппа.

– Как странно! – задумчиво сказал он.

– Кажется, все считали, будто я что-то знаю, но не хочу разглашать. Я была так несчастна... Никаких причин... ничего! Все было просто прекрасно.

Он накрыл мою руку своей и пожал ее.

– Простите, – сказала я, – меня что-то занесло.

– Мне не следовало заговаривать об этом.

– Вы этого и не делали.

– Боюсь, что делал. Может быть, когда-нибудь... вы забудете о своем горе.

– Я уже забыла до некоторой степени. Мне помогла Кэти. Но... иногда она так на него похожа... Так напоминает мне его... Наверное, я никогда его не забуду.

– Конечно, не забудете. Но ведь вы сейчас по-своему счастливы?..

– Да, наверное, счастлива. У меня есть Кэти, бабушка... добрые друзья...

– И дело, – закончил он. – Вы убежденная деловая женщина, и для вас это многое значит.

– Вы правы. Мы начали через год после смерти Филиппа. Я больше не могла жить в этом доме. Это дом Чарльза, и я никогда не забывала об этом.

– Конечно.

– Графиня была для нас просто бесценным приобретением. Конечно, мне повезло.

– Я уверен, что успех в делах тоже вносит радость в вашу жизнь.

– Поначалу наше дело вряд ли можно было назвать успешным. Мы с бабушкой были новичками в Лондоне. А графиня оказалась весьма искушенной особой, и я считаю, что своим успехом мы обязаны ее руководству.

– Только не станьте слишком уж искушенной, – сказал вдруг он.

– Это необходимо, чтобы работать в таком деле, как наше... да и в любом другом тоже.

– Успех много значит для вас?

– Конечно. Он означает, что я смогу дать Кэти любое образование, какое захочу... смогу ввести ее в свет... открыть для нее неограниченные возможности.

– Вы очень амбициозная мама.

– Я амбициозна, потому что хочу ей счастья. Но мы слишком много говорим обо мне. Расскажите о себе, о своих избирателях и о обо всем, что приходится делать добросовестному члену парламента.

Дрэйк умел заинтересовать слушателя. Он рассказал о письмах, которые шлют ему его избиратели.

– Они думают, что член парламента, как джинн из лампы Алладдина, может все. – Потом упомянул о своих заграничных путешествиях, о том, как жил на знойном Золотом берегу и мечтал о возвращении домой, и о том, как запел от счастья, завидев скалистые белые утесы английских берегов, чем немало позабавил остальных пассажиров корабля.

Так, за приятной беседой, прошел час. Кэти бегала и прыгала вокруг нас, время от времени оглядываюсь через плечо и одаривая нас улыбкой.

Я уже давно не чувствовала себя такой счастливой.

Дрэйк проводил нас до дома, Кэти шла между нами, держа нас за руки.

На прощанье он поблагодарил нас за приятную прогулку.

– Вы каждый день ходите в парк? – спросил он.

– Очень часто.

– Буду к вам приходить.

Он поклонился и улыбнулся Кэти.

– Надеюсь, я прощен за то, что родился всего лишь человеком.

– Какая я глупая, – засмущалась она, – мне следовало догадаться. Ведь утки не наносят визитов, правда?

– Правда. Они только крякают. – Он проиллюстрировал последние слова, издав негромкий звук, похожий на кряканье уток. Кэти была страшно довольна. Она тоже крякнула и, продолжая крякать, пошла в дом.

Я последовала за нею.

– К тебе заходил этот Дрэйк Одцрингэм, – сказала Касси.

– Знаю, он нашел нас в парке.

– Я сказала ему, что вы там и чтобы он искал вас где-нибудь у воды.

– Ну вот он и нашел нас.

– Очень приятный мужчина, – одобрила нового знакомого Кэти, – он крякает как настоящая утка... только он не утка, конечно... а всего лишь человек.

Касси сияла от радости.

– Хорошо, что он нашел вас, – сказала она, – он был так разочарован, когда вас не застал.

На следующий день мы встретились снова.

Фактически с этого дня мы постоянно виделись в парке.

Две недели спустя бабушка с графиней вернулись домой. На этот раз их пребывание во Франции продлилось дольше обычного. Я видела, что бабушка озабочена какими-то мыслями. Я слишком хорошо ее знала, к тому же она никогда не умела скрывать свои чувства, поэтому я поняла, что произошло что-то – уж не знаю, плохое или хорошее, но это что-то явно занимало все ее мысли.

Графиня, как обычно после этих поездок, была переполнена новыми идеями.

– Я нашла одно место, которое нам идеально подходит, – сказала она, – на улице Сент-Оноре... это, то что нам нужно. Здание небольшое, но весьма элегантное.

– Мы, кажется, уже решили, что не будем рисковать, – напомнила я ей.

– Знаю, – вздохнула она. – А жаль. Такой шанс бывает только раз в жизни. Видела бы ты его... прекрасная светлая мастерская... я уже представляю, как мы отделаем демонстрационный зал белым и золотым. Это было бы просто идеально.

– За исключением одной вещи, – упорно твердила я, – а именно: у нас нет денег, и мы с бабушкой не собираемся брать в долг.

Графиня мрачно покачала головой, но промолчала. Когда мы с бабушкой остались одни, я сказала:

– Ну давай. Расскажи мне, что произошло.

Она удивленно взглянула на меня.

– Я знаю, что-то произошло, – повторила я, – у тебя это на лице написано. Поэтому лучше расскажи мне сразу.

Несколько минут она молчала, потом проговорила:

– На меня вдруг что-то нашло. Я чувствовала, что должна туда съездить. Мне захотелось увидеть все еще раз. И я бросила графиню в Париже и поехала в Виллер-Мюр. Так вот оно что. Вот почему ты приехала такая задумчивая.

– Есть какая-то манящая тайна в том месте, где человек родился...

– Конечно. Но ведь тебе пришлось проделать туда неблизкий путь.

– Я сделала это.

– Ну и как тебе там?

– Многое осталось прежним. Мне показалось, что я вернулась на много лет назад. Я сходила на могилу твоей матери.

– Это было тяжело для тебя.

– Не так тяжело, как ты думаешь. Там растет розовый куст... кто-то посадил его. Я ожидала найти могилу заброшенной. Но за ней следят, и было приятно узнать об этом.

– И кто же за ней следит?

Она пожала плечами. Мне было непривычно видеть ее такой задумчивой и печальной.

– Может быть, тебе не стоило туда ездить?

– О нет... нет... – Она сменила тему. – Касси говорит, что к вам заходил этот мистер Олдрингэм.

– Да, я встречаю его время от времени в парке. Кэти совершенно освоилась с ним и очень ждет этих встреч... и он тоже.

– Мне он понравился.

– Да, я знаю.

Она улыбнулась.

– Я рада, что вы встречаетесь. Не можешь же ты вечно быть вдовой, – добавила она.

Теперь пришла очередь мне сменить тему.

– Кажется, графиня не сомневается, что когда-нибудь добьется своего.

– Никогда не соглашусь занимать деньги.

– Я тоже. Так что она напрасно тратит время, подыскивая магазин в Париже.

– Когда мы начинали, она поступила правильно, заставив нас потратить некоторые деньги для того, чтобы в будущем преуспеть.

– То было другое дело. Тогда мы были в отчаянии. А теперь уже крепко стоим на ногах. И я не хочу пройти через все это снова.

– Я согласилась бы на это только в одном-единственном случае, – сказала бабушка.

– В каком же?

– Если бы у нас были деньги. Например, какой-нибудь благодетель вложил бы их в наше дело.

– Это из области невозможного.

– Это маловероятно, но не абсолютно невозможно.

Она опять впала в задумчивость, и я спросила:

– Бабушка, о чем ты думаешь?

– Только о том, что идея купить этот магазинчик на улице Сент-Оноре меня ужасно соблазняет.

– Выкинь это из головы. У нас и здесь полно работы.

– Я не могла дождаться, когда снова смогу приступить к ней. – Она поцеловала меня. – Как хорошо дома.

Жизнь вернулась в свое обычное русло. Дрэйк часто приходил в парк, чтобы погулять со мной и Кэти, и я с радостью ждала этих встреч. Обычно он появлялся раньше и ждал нас. Кэти подбегала к нему и громко крякала, он отвечал ей тем же. Так они решили приветствовать друг друга. Эта шутка каждый раз веселила Кэти.

Потом она шла играть к своим друзьям, а мы разговаривали. Нам было что рассказать друг другу. Я чувствовала себя с ним совершенно свободно и не сомневалась, что он чувствует себя так же. Какое-то время он был вынужден проводить в Свэддингхэме.

– Как мне хотелось бы показать вам этот дом, – говорил он. – Он был построен еще при Елизавете. В начале пятнадцатого века это была гостиница, а потом его сделали частной резиденцией и расширили, так что часть его, безусловно, саксонская, а нижние этажи относятся ко временам Тюдоров. А поскольку к нему прилегает еще небольшой клочок земли, то я в некотором роде даже сквайр. Если когда-нибудь я потеряю свое место в парламенте, то посвящу себя делам поместья.

– А это отвечает вашим наклонностям? – спросила я. – Это стоит для меня на втором месте. – Он серьезно взглянул на меня. – Но иногда приходится мириться и со вторым местом.

– Да. Но, по крайней мере, у вас есть запасной вариант. Это тоже неплохо.

– Я все думаю: а не могли бы вы с Кэти приехать ко мне в Свэдцингхэм погостить?

– Заманчивая идея.

– Может быть, вы и ваша бабушка могли бы привезти ко мне Кэти.

– Не сомневаюсь, что это была бы замечательная поездка.

– Тогда, как только парламент распустят на каникулы, и поедем. Можно, конечно, и раньше, но лучше этого не делать: я не переживу, если меня не окажется в городе во время решения принципиальных вопросов.

– Будем ждать приглашения.

Затем я поведала ему о наших сомнениях.

– Мы с графиней такие разные. В ней энергия бьет ключом, и она очень азартна. Она считает, что мы должны расширяться и открыть магазин в Париже.

– А вы не согласны с этим? Вы меня удивляете.

– В общем, я тоже этого хочу... и даже очень, но я боюсь рисковать.

– Это такой большой риск?

– Не то слово. Нам придется снять магазин и, разумеется, в престижном районе, а за престижный район нужно и платить соответственно. Потом его нужно будет оборудовать и нанять штат сотрудников. Весь магазин должен быть выдержан в определенном стиле. Первое время мы будем не известны парижской публике, и доходы от магазина окажутся весьма и весьма скромными. Мы не можем себе этого позволить. Но графиня ничего не хочет слушать. Она говорит, что если мы не сделаем этого, то только навредим себе, потому что если мы хотим держаться в ранге преуспевающих предприятий, то просто обязаны открыть филиал в Париже. Мы с бабушкой понимаем, что она имеет в виду. И конечно, в случае удачи это было бы великолепно, но если нет, то мы будем разорены. Мы с бабушкой не хотим так сильно рисковать.

– Возможно, это мудрое решение.

– Не знаю. Графиня считает, что мы начисто лишены предприимчивости.

– Это лучше, чем быть банкротами.

– Я тоже так думаю.

– Так значит, вы стоите перед дилеммой.

– Не совсем. Мы с бабушкой не собираемся менять свое решение.

– И все-таки вам жаль отказываться от этой мысли.

– Да, жаль.

Мы так увлеклись разговором, что не заметили, когда к нам подошла Джулия. На ней был изящный костюм цвета ночного неба с соболиной отделкой и шляпа для верховой езды со страусовым пером. Этот костюм висел у нас в зале, но когда я увидела его на ней, то решила, что бабушка гений.

Джулия сделала удивленные глаза, но я сразу догадалась, что она притворяется, – было ясно как Божий день, что она пришла сюда с намерением отыскать нас. Должно быть, нас видел здесь кто-нибудь из ее знакомых, и возможно, наши встречи уже вызывали некоторый интерес. Будучи вдовой, да еще с ребенком, я могла более свободно общаться с мужчинами, чем молодая незамужняя девушка, но тот факт, что меня неоднократно видели на одном и том же месте с неженатым человеком, вполне мог вызвать некоторые предположения.

– О, какой сюрприз! Конечно... ты приходишь сюда с Кэти. Дети любят гулять в парке.

Она присела рядом с нами. Я сразу смокла, почувствовав, как невзрачно смотрится мое простое прогулочное платье на фоне ее великолепия.

– Люблю иногда прогуляться, – сказала она. – Ходить пешком вообще полезно. Здесь неподалеку меня ждет экипаж. А я думала, что ты в Свэддингхэме, Дрэйк.

– Через пару дней я действительно туда собираюсь.

– Конечно. Тебе надо создать нужное настроение перед выборами. Когда они будут?

– В недалеком будущем.

– Я приеду тебе помогать, – сказала Джулия.

– Ты очень добра.

– Все-таки интересная вещь – эта политика, – продолжала она. – Человек ходит, общается с людьми, целует их детей – и пожалуйста, полдела уже сделано.

– Это не так легко, как тебе кажется, – засмеялся Дрэйк. – Наши оппоненты тоже умеют восхищаться чужими детьми.

– Бедный Дрэйк! Как ему тяжело приходится, – сказала Джулия, кладя руку ему на плечо. – Он в самом деле замечательный.

– У тебя сложилось обо мне слишком высокое мнение.

– Тебя невозможно переоценить. Ты должен прийти ко мне завтра на обед.

– Спасибо за приглашение.

Она улыбнулась мне.

– Извини, что не приглашаю тебя, Ленор. Понимаешь, мужчин всегда не хватает, а приглашать женщину, да еще одинокую...

– О, конечно, я понимаю.

– Ты должна выйти замуж. Как ты считаешь, Дрэйк?

– Я думаю, это должна решать сама Ленор.

– Конечно, но ведь ей можно помочь.

Я посмотрела на часы и подозвала Кэти.

– Здравствуйте, тетя Джулия, – приветствовала родственницу подбежавшая девочка.

– Здравствуй, дорогая. – Джулия изобразила любящую тетю и поцеловала Кэти.

– Как ты хорошо пахнешь, – восхитилась Кэти.

– Правда, дорогая? Ты должна как-нибудь навестить меня, малышка.

– Когда? – спросила Кэти.

– Мы должны подождать конкретного приглашения, Кэти, – сказала я.

– Но ведь нас только что пригласили.

– Тетя Джулия потом скажет нам, на какой день она нас приглашает.

– Но ведь она сказала...

– Нам в самом деле пора идти, – прервала я дочь.

– Конечно, – сказала Джулия. – Мы вас извиним, правда, Дрэйк?

– Я провожу Ленор с Кэти домой. – Дрэйк поднялся с места.

Джулия надула губки, но тут же взяла себя в руки и весело сказала:

– Вот что я вам скажу. Мы поедем вместе в моем экипаже.

Я собралась отказаться, но Кэти закричала:

– О, да... пожалуйста!

И мы поехали домой в экипаже.

Джулия постаралась дать мне понять, что ей не нравятся наши встречи с Дрэйком. Я вспомнила, как сильно она была увлечена им когда-то, и догадалась, что она любит его до сих пор.

Я не была уверена в чувствах Дрэйка, но мне показалось, что ему не доставило удовольствия ее вторжение.

А Кэти была довольна. Всю дорогу до дома она болтала о лошадях и пела в такт цоканью копыт.

С этого дня мы часто встречали Джулию. Конечно, ей было известно время наших прогулок, и она находила нас где-нибудь возле Серпентина; если мы уходили в Сентджеймский парк, она знала, что мы будем кормить там уток.

– Я так люблю эти прогулки, – говорила она, – они очень полезны. И как приятно встретить знакомые лица, досидеть вместе и поболтать.

В разговоре она всегда брала инициативу в свои руки и умудрялась обсуждать только тех людей, которых я не знала, исключая таким образом меня из беседы.

Мне было интересно, как к этому относится Дрэйк. Его воспитание не позволяло ему выдать свои чувства, и я никак не могла догадаться, рад он видеть Джулию или нет. Он часто улыбался, слушая ее непоследовательные высказывания. Конечно, это очень по-женски, думала я, и он, возможно, находит это привлекательным.

Джулия нашла способ унижать меня, делая это под видом комплиментов.

– Ленор стала такой деловой женщиной. Я бы никогда не смогла быть такой. Наверное, это замечательно – полагаться только на себя, управляться с делами... совсем как мужчина. Нет, правда... Ленор совсем не нуждается в чьей-то опеке.

Сама не знаю, почему, но меня это задевало. Такими высказываниями она старалась подчеркнуть собственную беспомощность и женственность, столь привлекательные для противоположного пола.

Одним словом, наши прогулки были безнадежно испорчены. Я испытывала горькое разочарование и пыталась проанализировать свои чувства к Дрэйку. Мне было очень приятно бывать с ним, меня искренне интересовали все его дела, и я чувствовала, что с радостью разделила бы его заботы.

Он, в свою очередь, проявлял живой интерес к моим магазинам. Правда, графиня настаивала, чтобы я не употребляла слово «магазин». «Запомни: у нас – салон, а не Магазин», – говорила она. «Какая разница? – спрашивала я. «Разница огромная, – уверяла она, – сколько раз тебе повторять, что людям нужно внушать определенные Мысли. Магазин – это место, где стоит человек за прилавком и что-то там продает. А салон – это место, где художники оказывают вам честь, предлагая свои работы». «Я поняла, пусть будет салон», – сдалась я наконец.

Дрэйка очень позабавил мой пересказ этого разговора. Он любил слушать о том, как мы начинали. Его интересовало все, что я делала. Он любил играть с Кэти, и я видела, что она обожает его. Однажды мы вместе возвращались домой, держась за руки, Кэти между нами, и чувствовали себя очень уютно. В глазах встретившей нас графини я прочитала одобрение. «Вы так хорошо... смотрелись... вместе», – сказала она потом.

Что касается бабушки, то она никогда не умела скрывать свои чувства, и ее мнение можно было не спрашивать.

Теперь, когда у меня была Кэти, я понимала, как много значит для бабушки мое счастье. Ее подкосила смерть Филиппа; она так надеялась, что мы будем счастливы. Но я уже достаточно долго была одна, и теперь она начала строить планы насчет Дрэйка.

Я не могла не задумываться о том, что меня ждет. Наши постоянные встречи в парке, наша крепнущая дружба, то, как вспыхивали его глаза, когда он видел нас с Кэти, – все это говорило о том, что он, возможно, любит меня.

Он очень хотел, чтобы мы погостили в его поместье в Свэддингхэме, и мы решили, что поедем туда в первую неделю после роспуска парламента на каникулы.

А что чувствовала я сама? Я не могла забыть свой медовый месяц с Филиппом во Флоренции, и чем сильнее становилось мое чувство к Дрэйку, тем чаще я вспоминала те дни.

Я сильно повзрослела со времени своего замужества. Тогда я была простой и наивной девочкой и совсем не знала жизни. Во многом Филипп был так же неопытен, как я. Мы оба были детьми. Как долго могло это продолжаться? Этого узнать мне было не дано. Потом я стала матерью, и появился человек, счастье которого стало для меня дороже собственного. Я научилась зарабатывать, чтобы обеспечивать себя и своего ребенка, а хорошо знакомая с жизнью графиня научила меня разбираться в людях. Я больше не жила в идеальном мире, который окружал нас с Филиппом; теперь я знала, что в жизни есть много безобразного и отвратительного, и с этим приходилось мириться.

И вот я спрашивала себя: неужели со времени смерти Филиппа моя любовь к нему так ослабела? Не я ли говорила, что никогда не смогу полюбить другого?

Знала ли я Филиппа по-настоящему? И возможно ли, чтобы в его жизни и правда была какая-то мрачная тайна, ради сокрытия которой он готов был умереть? Неужели это возможно? Нет, я не могла в это поверить. Филипп был таким открытым, правдивым и искренним... и я тоже. Так почему же все так случилось? И если он не застрелился, то кто сделал это? И почему? Но в любом случае за всем этим скрывалась какая-то страшная тайна, неведомая мне.

Я любила Филиппа, но знала ли я его? С ним я впервые узнала, что такое любовь между мужчиной и женщиной. Наши отношения были нежными и романтичными. Но он умер. Возможно, пора перестать оплакивать его. Встречаясь с Дрэйком, я начала понимать, что не хочу больше жить как монахиня.

Когда я видела Дрэйка, идущего нам навстречу, все мое существо устремлялось к нему. Я пыталась посмотреть на него беспристрастно: просто высокий, хорошо одетый мужчина. В нем всегда было что-то мальчишеское, а последнее время это особенно бросалось в глаза. Я не могла им не восхищаться и чувствовала себя совершенно счастливой, когда сидела рядом с ним и он держал мою руку. Да, меня очень тянуло к нему: дни без него казались мне безрадостными и пустыми. Я с нетерпением ждала уик-энда, в который мы должны были поехать к нему в Свэддингхэм, и была не в состоянии скрыть это так же, как Кэти.

Наш салон посетила Джулия. Она всегда приезжала в собственном экипаже с услужливым кучером и таким же услужливым мальчиком для мелких поручений.

Меня страшили ее визиты, что с моей стороны было глупо: ведь она часто делала у нас покупки. По ее словам, она просто обожала новые наряды.

Она стала ужасной транжиркой и уже ничем не походила на ту Джулию, которую мы знали в детстве. Она и тогда была вспыльчивой и во всем потакала своим слабостям, но в те давние годы ей не хватало сокрушительной уверенности в себе, которой она в избытке обладала сейчас, став богатой вдовой.

Графиня всегда шумно приветствовала ее.

– Как я рада, что ты пришла. Мы только что говорили с мадам Клермонт, что винный – это твой цвет, я сказала, что прежде, чем этот бархат увидит кто-то еще, мы обязательно должны показать его Джулии.

Графиня потащила ее в демонстрационный зал, откуда раздались ее охи-ахи. Бархатное платье цвета бургундского вина едва сошлось на располневшей талии Джулии.

– Милое мое дитя, – графиня часто говорила тем тоном, который усвоила с Джулией в то время, когда готовила ее к выходу в свет, – ты должна умерить свой аппетит.

Джулия засмеялась, в компании графини она и впрямь чувствовала себя девочкой.

Графиня не сомневалась, что Джулия купит это платье, и она его действительно купила. Потом она разыскала меня.

– Чарльз собирается жениться, – сообщила она.

– О-о... неужели?

– Пора уже. Так называемый брак по расчету. Ты понимаешь, о чем я. До меня дошел слух, что дела у Сэланжеров идут уже не так хорошо, как раньше. Ты же знаешь, Чарльз не Филипп. Поэтому ему нужны деньги, и благодаря этому браку он их получит. Она немного старше и не красавица, но зато преподнесет ему себя на золотом блюде.

– Надеюсь, что у них сложится все хорошо.

– Она тоже получит свое... то есть мужа... а он будет продолжать жить в свое удовольствие, как всегда это делал. Я как-то сказала ему, что он безжалостный сердцеед. А он рассмеялся в ответ: «Рад, что ты заметила это, сестренка».

– Может быть, он теперь остепенится.

– Кто? Чарльз? Неужели ты в это веришь? Жаль, что не удалось выдать замуж Касси.

– Касси устраивает такая жизнь.

– Не исключено, что ты тоже получишь приглашение на свадьбу.

Я промолчала, и она продолжила:

– Ты, кажется, часто видишься с Дрэйком Олдрингэмом, да?

– Ты же знаешь: мы встречаемся в парке. Ты и сама часто с нами бываешь.

– А ты знаешь, Дрэйк – бывалый мужчина.

– Очень может быть.

– В некотором смысле он такой же, как Чарльз.

– Как Чарльз?

– Да, кое в чем все мужчины одинаковы...

Я смотрела на нее в немом изумлении.

– Я имею в виду их слабость к женскому полу. Я очень хорошо знаю его, а ты... несмотря на свою искушенность в бизнесе... в некоторых вопросах совершенно наивна.

– Я не понимаю, о чем ты.

Она засмеялась.

– Да неужели? Подумай как-нибудь на досуге о том, что я сказала. Дрэйк мне очень большой друг... очень близкий друг. По правде говоря... хотя, ладно, не стоит об этом. Как ты считаешь, этот винный бархат в самом деле мне идет? Я бы предпочла, чтобы графиня прекратила прохаживаться на счет моей талии. Некоторым полнота даже нравится. – Она выразительно посмотрела на меня. – Мне говорили, что это очень пикантно и женственно. Мужчинам не очень-то нравится, когда женщина похожа на жердь.

Продолжая насмешливо улыбаться, она оглядела мою фигуру, которую никак нельзя было назвать пышной. Бабушка все время сокрушалась, что я мало ем.

Я еле дождалась ее ухода, но и оставшись одна, продолжала прокручивать в голове сказанное ею.

Меня бесила мысль, что Джулия – моя соперница. Мало того, что она мешала нашим встречам в парке, ей еще понадобилось заявить, что он ее друг... близкий друг как она подчеркнула. Как это понимать? И о чем она предупреждала меня, сравнивая Дрэйка с Чарльзом?

Джулия ревновала, и я вспомнила ее злобные нападки на меня после того, как Дрэйк уехал из Шелкового дома подравшись из-за меня с Чарльзом.

После этого странного разговора с Джулией прошло несколько дней. Мы гуляли в парке, когда я заметила этого человека. Он сидел на соседней скамейке, и когда бы я ни взглянула на него, его глаза были устремлены в нашу сторону. Я пыталась вспомнить, не встречала ли его раньше.

Он был лет сорока, темноволосый, с легкой сединой на висках. Что-то в покрое его платья, во взгляде подсказало мне, что этот человек – не англичанин.

Джулия, как обычно, была с нами. Кэти играла с детьми; Дрэйк, который до прихода Джулии начал рассказывать мне что-то очень забавное, умолк и пристально смотрел на воду.

Я сидела и думала, что раз Джулии так неприятна моя дружба с Дрэйком и она постоянно преследует нас, мне лучше найти какой-нибудь предлог и перестать ходить сюда. Касси будет только счастлива, если я попрошу ее гулять с Кэти.

На следующий день я снова увидела этого человека. У меня уже не было сомнений, что он внимательно следит за мной. Я могла бы приписать это своему воображению, но Джулия тоже заметила.

– У Ленор появился обожатель, – воскликнула она.

– Что? – переспросил Дрэйк.

– Вон тот не очень молодой джентльмен. Он просто не сводит с нее глаз. Я и вчера его заметила. Ленор, У тебя появился тайный воздыхатель?

– Я понятия не имею, кто это, – сказала я.

– Да, он смотрит на тебя с явным восторгом.

– Какая чушь! Я уверена, что он думает о чем-то своем и даже не замечает нас.

– Нас, возможно, моя дорогая, но только не тебя. Мне захотелось уйти.

– Мы сегодня собирались вернуться домой пораньше, Кэти! – позвала я.

Кэти не хотелось отрываться от игры, но она была послушной девочкой и никогда не жаловалась.

– Мы уходим, – сказала я.

Дрэйк встал, чтобы идти вместе с нами.

– Оставайтесь, если вам еще не хочется уходить, – предложила я.

Джулия положила руку Дрэйку на плечо.

– Мы еще немного посидим, – сказала она, – а потом я хочу, чтобы ты вернулся ко мне на ланч. У меня будет очень немного народу. Я рассчитываю на тебя, Дрэйк.

Я больше не стала ждать и, схватив Кэти за руку, поспешила прочь.

– Посмотри на эту маленькую уточку, мама, – закричала Кэти. – Она чистит перышки. Мне кажется, она злится. Наверное, голодная. Ой, как жалко, что мы не взяли хлеб.

– Возьмем в следующий раз, – пообещала я.

– У тебя красное лицо, – сказала она. – Ты сердишься?

– Нет, конечно.

– На тетю Джулию?

– Нет.

– Тогда на Кря-Кря.

– Нет, милая, я вовсе не сержусь.

– Но у тебя сердитое лицо.

– Нет. Просто я тороплюсь. – Я услышала шаги позади себя и подумала, что это Дрэйк решил нас догнать, и оглянулась. Это был человек, который наблюдал за нами.

Мне стало не по себе. Похоже, у меня начали сдавать нервы. Конечно, он не может преследовать меня. Зачем это могло ему понадобиться?

Мы вышли из парка, пересекли улицу, завернули за угол. Я опять оглянулась. Он по-прежнему шел позади нас. Мы пошли дальше, а он перешел на другую сторону и продолжал медленно двигаться за нами.

Судя по всему, на следующий год должны были состояться досрочные перевыборы. Никто не сомневался, что Гладстон в свои восемьдесят два года наконец уйдет с политической сцены, так как находился уже не в том возрасте, в котором можно руководить страной.

Дрэйк был очень взбудоражен предстоящими выборами и считал, что у либералов прекрасные шансы на победу. Несмотря на преклонный возраст, Гладстон был весьма популярен среди населения. «Великий старик» и «Наш Вильям» – так называли его в народе. И Великий старик отказался сойти со сцены.

Дрэйк был теперь очень занят, и я почти не видела его. С наступлением холодов сидеть в парке стало невозможно, поэтому мы с Кэти гуляли по аллеям; Джулия тоже перестала появляться, так как знала, что Дрэйк сейчас работает с избирателями в Свэддингхэме.

Наш визит к нему в гости пришлось отложить, – но только на время, как заверил нас Дрэйк.

Осенью женился Чарльз. Я получила приглашение на свадьбу и хотела послать отказ, но Касси, естественно, не могла не пойти на свадьбу родного брата и упросила меня составить ей компанию. Поскольку его невеста заказывала у нас свое свадебное платье, была приглашена и графиня.

Они обвенчались с большой пышностью в церкви Святого того Георгия на Гановер-сквер, а затем был дан грандиозный прием в Кларидже. Чарльз казался очень довольным, его невеста – счастливой. Все присутствующие женщины не могли оторвать глаз от ее платья, и я видела, как в глазах нашей графини мелькают цифры – не в силах забыть о бизнесе, она уже подсчитывала в уме, сколько новых клиентов нам принесет эта свадьба.

Джулия тоже была там и чудесно выглядела. Она подошла к нам перекинуться словом.

– Теперь твоя очередь, – сказала она Касси.

– Я не собираюсь вставать ни в какую очередь, – резко ответила Касси.

– Если ты так цепляешься за свою девственность, никто не собирается у тебя ее отнимать, – успокоила ее Джулия.

– Я не хочу ничего менять в своей жизни.

– Ничто не приносит такого удовлетворения обоим сторонам, как удачный брак... такой, например, как сегодня.

– Надеюсь, они будут счастливы, – сказала я.

– Конечно, если постараются быть благоразумными. Она очень хотела найти себе мужа, а Чарльз отчаянно нуждался в деньгах. И то, что она оказалась мисс «Денежный мешок», решило все их проблемы.

Джулия засмеялась.

– Тебя шокируют мои слова. Как тебя легко смутить. – Она оглядела зал. – А Дрэйка здесь нет. Его не пригласили. Чарльза можно понять, тем более, что он никогда не забывает обиды. Я говорила ему, что нельзя быть таким мстительным, ведь прошло уже столько лет с тех пор, как они подрались.

– Я думаю, Дрэйк все равно не смог бы прийти, – сказала Касси, – у него слишком много дел перед выборами.

– Избиратели предпочитают, чтобы у их представителя в парламенте была жена, – сказала Джулия. – Это всем известно. Жена нужна каждому человеку, которому приходится много работать. – Она вызывающе посмотрела на меня. – Нужно будет напомнить ему об этом. Я знаю кое-кого, кто мог бы ему подойти в этом качестве. Эта женщина хорошо знает свет и у нее есть деньги, чтобы жить на широкую ногу... она вращается в обществе и очень неплохо смотрится... так что ему будет не стыдно с ней показаться.

Я промолчала.

– Он и сам скоро придет к этой мысли, – продолжила она. – В общем, можно сказать, что он уже подумывает об этом и... с моей помощью... полагаю, сделает правильный выбор.

– Ради его же блага я тоже надеюсь на это, – сказала я.

– Я говорю о женщине, которая могла бы ему помогать. Ты же знаешь, Дрэйк – очень здравомыслящий мужчина. Он не из тех, кто может влюбиться в горничную. Даже в любви он не потеряет рассудка.

– Это свидетельствует о незаурядном уме, – заметила я.

– О, Дрэйк – очень умный человек. Самое главное в жизни для него – карьера. Я бы не удивилась, узнав, что он мечтает пойти по стопам нашего дорогого старика Гладстона. О, не прямо сейчас, конечно. Великий Старик еще не сдался, и у Дрэйка впереди много работы. Но он будет зорко следить за ситуацией, чтобы не пропустить свой шанс. Вот увидишь. Он женится на женщине, которая знает толк в светских приемах... и если у нее к тому же есть деньги, то они вряд ли будут ему некстати.

– Мне ненавистна сама мысль, что мой друг может поддаться таким торгашеским рассуждениям.

– Ты неверно истолковала мои слова. Разве я сказала, что он корыстен? Я называю это мудростью. Посмотри на Дизраэли. Когда-то он был просто умным человеком. Затем женился на деньгах Мэри-Энн. Ему были нужны эти деньги. Если ты собираешься высоко подняться, как тот же Дизраэли, то, чтобы удержаться там, наверху, тебе понадобится мощная поддержка в виде денег. Кстати, эта счастливая парочка проведет свой медовый месяц во Флоренции. И почему это все ездят в свадебное путешествие в Италию?

Я унеслась мыслями в прошлое и представила, как прогуливаюсь по набережной Арно. Я внутренне снова переживала ту ночь, когда исчез Лоренцо.

– Наверное, потому, что это одно из самых прекрасных мест на земле, – услышала я голос Касси. – Вот почему оно так нравится влюбленным. Величайшие произведения искусства... великолепная природа...

– Чарльз вряд ли заинтересуется искусством. Он будет подсчитывать свои барыши, а его новобрачная думать о том, какая же она счастливая, что сумела на деньги своего папочки купить себе такого красивого муженька.

Я посмотрела на Касси.

– Пошли домой, – предложила я ей.

– Вы должны посмотреть, как молодые отправятся в свадебное путешествие, – напомнила нам Джулия. – Уйти раньше будет нарушением этикета. Осталось уже совсем недолго.

– Мне хочется посмотреть на нее в нашем дорожном костюме темно-красного цвета, – сказала Касси. – Он такой красивый.

– Странно, что вы стали такими знаменитыми портнихами.

– В основном это заслуга моей бабушки и графини, у которой врожденный талант бизнесмена.

– Однако салон носит твое имя, и ты наверняка очень гордишься этим обстоятельством.

– Разумеется.

– Как было бы здорово съездить в Париж, – вздохнула Касси.

– Это невозможно, – резко оборвала я ее. – У нас нет денег.

– Но твоя бабушка так не думает, и графиня тоже. Да и тебе этого хочется, признайся, Ленор? Я видела, как у тебя загорелись глаза, когда графиня рассказывала про магазин на улице Сент-Оноре.

– Поехать в Париж! – воскликнула Джулия. – Это бесподобно. Я бы там не вылезала из магазинов и накупила бы кучу всяких вещей.

– Пока мы будем довольствоваться своим салоном в Лондоне.

– Нет, все-таки в этом что-то есть, когда платье куплено во Франции. Даже если оно точно такое же, как то, что вы продаете здесь, все равно будет ощущение, что оно чем-то отличается. Это платье будет пропитано атмосферой Парижа.

Мы с Касси обменялись взглядами. Графиня говорила практически теми же самыми словами.

– А знаете, – вдруг рассмеялась Джулия, – я почти уверена, что вы откроете салон в Париже – раз у вас появилась такая мысль, то это лишь вопрос времени. Вот увидите, что-нибудь подтолкнет вас к этому.

– Как бы мне хотелось, чтобы твои слова сбылись, – сказала Касси.

– Слушайте, – воскликнула Джулия, – я даже не заметила, когда новобрачная исчезла, а она уже переоделась и готова к отъезду. Этот костюм... о-о... потрясающий. Даже она кажется в нем хорошенькой. А серебристо-серый гофрированный воротник и рукава – вообще что-то гениальное.

Наконец, суматоха, вызванная отъездом новобрачных, улеглась.

Я повернулась к Касси:

– Ну, теперь мы можем идти.

Я получила письмо от Дрэйка. У него было много работы в связи с предстоящими выборами, и он пока не мог вырваться в Лондон. Он писал, что скучает по нашим прогулкам в парке, и спрашивал, не согласимся ли мы (то есть я, Кэти, Касси и бабушка, и, если пожелает, – графиня) встретить Рождество в Свэддингхэме.

Разумеется, мы были согласны. Графиня не могла поехать с нами, потому что получила приглашение встретить Рождество у Мэллоров в их загородном доме и уже дала согласие. Поэтому мы поехали вчетвером – я, бабушка, Касси и Кэти.

Мне не терпелось посмотреть усадьбу в Свэддингхэме. Наши встречи с Дрэйком в парке отошли в прошлое, и я все больше и больше понимала, как мне их не хватает.

– Даже без графини мы едем довольно большой компанией, – сказала я. – Интересно, будут ли там еще какие-нибудь гости?

– Ну, вряд ли он решился бы пригласить тебя одну, – сказала графиня, – и разумеется, в качестве твоей компаньонки он должен был пригласить мадам Клермонт. И ты не можешь поехать без Кэти. А поскольку Касси в таком случае останется на Рождество совсем одна, то получается, что вопрос о ней тоже стоит вне обсуждения. Мужчина с головой не мог не подумать об этом – поэтому он и прислал приглашение вам всем. Ты должна сшить себе что-нибудь новенькое для такого случая, Ленор.

– Я уже думала об этом, – сказала бабушка. – По-моему, ярко-красный бархат – как раз то, что нужно. – Она посмотрела на графиню, и та утвердительно кивнула.

Я замечала, что они стали часто обмениваться какими-то загадочными взглядами, и догадывалась, чего они ждут. Мне было ясно, что это связано со мной и Дрэйком.

Мы с Кэти гуляли почти в безлюдном парке. Кэти бросала разноцветный мячик, а потом бежала за ним, чтобы успеть его схватить, до того как он упадет на землю.

Девочка бегала, напевая себе под нос какую-то песенку, хохотала и издавала отчаянные крики, когда ей не удавалось поймать мяч.

Я с сожалением вспоминала те дни, когда было еще тепло и мы гуляли здесь с Дрэйком. Теперь в парке почти не было детей. На скамейках не сидели няни с вязаньем в руках и не рассказывали друг другу о проделках своих подопечных.

Я думала о Рождестве. Бабушка шила мне красное бархатное платье, мобилизовав на него всю свою фантазию. Она надеялась, что в нем я буду выглядеть красивой, как никогда.

Я так ждала этой поездки. Для меня самой явилось неожиданностью, что я могу так сильно скучать по Дрэйку. Я подумала, как это будет, если я вместе с ним займусь политикой. А как же салон? Конечно, я не оставлю его без внимания.

У меня было предчувствие, что в это Рождество Дрэйк сделает мне предложение. И если интуиция меня не обманывает – что я отвечу? Если скажу «да», – впереди меня ждет счастье. Я и не смогла окончательно забыть Филиппа, но прекрасно понимала, что его не воскресить. Мне нужно попытаться заново построить свое счастье, и Дрэйк, которого я уже полюбила, мог мне в этом помочь.

Кэти огорченно вскрикнула. Она подбросила мяч слишком высоко, и он упал за железную ограду в гущу розовых кустов, на которых даже в это время года распустилось несколько бутонов.

Я побежала к Кэти, но меня опередил какой-то человек, который перегнулся через ограду и пытался подтащить мяч своей прогулочной тростью. Кэти подпрыгивала от нетерпения у него за спиной.

Наконец ему удалось подцепить мячик рукояткой трости и подтянуть поближе. Он нагнулся, подобрал мяч и вручил его Кэти.

– О, спасибо, – радостно закричала она, – какой вы добрый. Какая замечательная у вас трость. Она волшебная?

– Ах, – произнес мужчина с иностранным акцентом, – волшебная? Как знать?

Кэти одарила его благодарным взглядом и повернулась ко мне.

– Мне достали мячик, мама.

Он тоже обернулся. Сердце подпрыгнуло у меня в груди. Это был тот самый человек, который когда-то следил за нами.

– Вы очень любезны. Спасибо, – только и смогла я сказать.

Кэти опять запрыгала с мячиком, а он изучающе смотрел на меня. У меня возникло подозрение, что наша встреча и на этот раз не была случайной.

– Мне кажется... кажется, я уже видела вас как-то в парке, – сказала я.

– Да, я приходил сюда. Это в самом деле bonne chance[17], что я оказался рядом, когда мяч перелетел через ограду – Не сомневаюсь, что моя дочь думает так же.

– Она просто чудо.

– Ну что ж, огромное вам спасибо. Пойдем, Кэти. Больше не подкидывай мяч так высоко.

Кэти подошла к нам и взяла меня за руку, другой рукой она крепко прижимала к себе свой драгоценный мяч.

– Еще раз спасибо, до свидания, – сказала я незнакомцу.

Он снял шляпу и замер в поклоне, ветер трепал его седеющие волосы.

Удаляясь по дорожке, я чувствовала на себе его взгляд. Судя по акценту и галантным манерам, он должен быть французом.

– Какой смешной человек, – сказала Кэти.

– Смешной?

– Он смешно говорит.

– Это оттого, что он иностранец. Зато он помог тебе с мячиком.

– Да, – согласилась Кэти, – он подтянул его своей палкой. Хороший человек.

Когда мы пришли домой, Кэти рассказала бабушке о человеке, который достал ей мячик.

– Очень любезно с его стороны, – сказала бабушка.

– Он иностранец, – болтала Кэти, – он говорит так же, как ты, бабушка... Не совсем, но похоже. Вместо «удача» он сказал bonne chance.

– О-о... француз!

– Он был очень вежлив и мил, – сказала я.

– Еще бы, – пожала плечами бабушка.

Мы прибыли в Свэддингхэм за два дня до Рождества. Дрэйк встретил нас на станции. Все казались радостно взволнованными. Бабушка была тише обычного, но лицо ее светилось счастьем.

– Надеюсь, вам понравится у меня, – приветствовал нас Дрэйк. – Я все больше и больше привязываюсь к этому дому. Сейчас у меня гостит сестра Изабелла с мужем. Она решила, что раз у меня будут гости, то в доме должна быть хозяйка. Думаю, она вам понравится. Ей не терпится познакомиться со знаменитой Ленор – и конечно, со всеми вами, не исключая и Кэти.

Кэти игриво улыбнулась ему и подпрыгнула на сиденье.

– Как здорово – ездить в экипаже. Я так люблю лошадей!

– Мы должны научить тебя ездить верхом, – сказал Дрэйк.

– О, да... да!

– В Лондоне не так просто научиться верховой езде, – заметила я.

– Зато это просто здесь.

Он улыбнулся мне, и я почувствовала себя счастливой.

Его дом пленил меня с первого взгляда. Он был выдержан в позднем готическом стиле – белые панели с черными перекладинами, верхняя его часть немного выступала вперед.

Дрэйк внимательно наблюдал за тем впечатлением, которое произвел на меня дом.

– Он просто замечательный. – Я повернулась к нему, улыбаясь. – У меня такое чувство, словно я перенеслась лет на триста в прошлое.

– Да, он на всех производит такое впечатление. Изабелла, правда, жалуется, что кухня неудобная и все такое. Но я не собираюсь ничего менять. Я так рад, что вам нравится здесь.

Он спрыгнул на землю и помог нам выйти.

Большая дубовая парадная дверь открылась, и на крыльцо вышла женщина, удивительно похожая на Дрэйкa. Я сразу поняла, что это и есть его сестра Изабелла.

– Добро пожаловать, – тепло улыбнулась она нам. – Как я рада, что наконец познакомлюсь с вами. Входите.

Мы вошли в холл с высоким сводчатым потолком. В огромном камине ярко пылал огонь.

– Вы, наверное, замерзли и проголодались, – сказала она. – Ах, а вот и мой муж. Гарри, иди познакомься с гостями.

Гарри Дэнтону было лет тридцать пять. У него были приятные простые манеры, и я сразу полюбила его – так же, как и сестру Дрэйка.

Я чувствовала, что это будет очень счастливое Рождество.

Изабелла настояла, чтобы мы выпили с дороги по стакану горячего пунша.

– А после вы можете пройти в свои комнаты.

– Панч? – закричала Кэти. – Как же можно выпить Панча[18]?

– А вот увидишь, как, – сказала ей Изабелла.

Я разрешила дать Кэти немного пунша, предварительно разбавив его водой.

Кэти была страшно заинтригована. Она думала, что попала в очень странный дом: мало того, что хозяина зовут Селезнем (ну ладно, к этому она уже привыкла) – но чтобы пить Панча!

– Смешной у вас дом, – сделала она вывод.

– Дорогая, не смешной, а замечательный, – мягко поправила я ее.

– Да, замечательный... но смешной.

Изабелла показала нам наши комнаты! Мы поднялись по лестнице, сделанной из цельного дуба. Дрэйк не удержался и рассказал нам, что эту лестницу построили специально для короля; и действительно Генрих Восьмой останавливался здесь и провел в этом доме целых две ночи. Примерно в то же время дом был реконструирован, и саксонские развалины сменило великолепное здание в стиле Тюдоров. По правую сторону на лестничных перилах были вырезаны тюдоровские розочки, а по левую – геральдические лилии.

Лестничный марш закончился, и мы оказались на втором этаже. Здесь располагались наши спальни – небольшая для бабушки и Касси, и для нас с Кэти – побольше с высоким полукруглым потолком и широкими подоконниками, на которых можно было сидеть и любоваться садом.

– Мы будем здесь спать? – прошептала Кэти.

Это так потрясло ее, что она на некоторое время утратила дар речи.

Нам принесли горячую воду.

– Вы сможете спуститься через полчаса? – спросила Изабелла. – Надеюсь, за это время вы успеете умыться и распаковать вещи. – Она улыбнулась мне. – Как я рада, что наконец познакомилась с вами. Дрэйк так много рассказывал мне о вас.

– Вы часто здесь бываете? – спросила я.

– Да, с тех пор, как Дрэйка выбрали в парламент, часто. Ему нужна хозяйка. Нам с Гарри здесь нравится. Этот дом – часть моего детства. Он принадлежит Олдрингэмам с тех пор, как его реконструировали под тюдоровский стиль... так что можете себе представить, как трепетно мы относимся к нему.

– Да, понимаю.

– Я бы с удовольствием показала вам его, но, боюсь, что Дрэйк не позволит мне этого. Он так гордится, что у него старинный дом. Ведь это сама история. Когда Чарльз Первый скрывался от людей Кромвеля, он жил здесь и ночевал в одной из наших спален. Конечно, он останавливался во многих домах... но мы сохранили его комнату и никогда не пользуемся ею. Там все осталось так, как было при нем.

– Как это замечательно – знать, что ты принадлежишь к такой семье.

– Ну, все мы принадлежим к какой-нибудь семье, не правда ли? Там, в холле, на стене висит наше фамильное дерево. Я покажу его вам. Оно уходит корнями в шестнадцатый век. Когда будете готовы, берите с собой остальных и спускайтесь вниз.

Кэти внимательно прислушивалась к нашему разговору. – А кто такие люди Кромвеля? – спросила она.

– Потом объясню, – сказала я, – это долгая история, сейчас у нас нет времени.

– А нас они тоже будут преследовать... как этого Первого?

Я засмеялась.

– Никто не собирается нас преследовать. Все это было давным-давно.

Когда мы спустились в холл, Изабелла уже ждала нас.

– Обед будет подан через десять минут, – сообщила она.

Я узнала, что Гарри – владелец очень большого поместья в тридцати милях от Свэддингхэма, и только благодаря очень толковому управляющему может себе позволить оставлять его так надолго.

– Поэтому, – сказала Изабелла, – мы можем бывать здесь почти всегда, когда Дрэйк просит нас об этом. Будучи членом парламента, он просто обязан время от времени устраивать здесь приемы и праздники. Здесь проводятся различные встречи и мероприятия. Конечно, он много времени проводит и в Лондоне, но я постоянно твержу ему, что он, может во всем на меня рассчитывать. Я всегда была для него чем-то вроде матери. Наша мама умерла, когда ему было всего восемь лет. Мне тогда было тринадцать, но я чувствовала себя намного старше.

– Дрэйк, наверное, очень благодарен вам за все, что вы для него делаете.

– Он мой самый любимый мужчина, после Гарри, конечно. Надеюсь, что он будет так же счастлив в браке, как я. Дрэйк – необыкновенная личность.

У меня возникло чувство, что она оценивает меня и постепенно склоняется к заключению, что я то, что ему нужно; к последнему выводу я пришла, видя ее явное расположение ко мне.

Кэти разрешили обедать вместе со всеми, потому что мне не хотелось оставлять ее одну в незнакомой комнате. Она пришла в восторг оттого, что ей разрешили сидеть за общим столом, вместе со взрослыми, и чинно восседая между мною и Дрэйком, она чувствовала себя совсем как дома.

Столовая представляла собой старинный зал с обитыми простым полотном стенами и высокими окнами в белых рамах. На стенах висели газовые рожки, на столе стоял огромный канделябр с зажженными свечами.

Мы говорили о доме, саде, конюшнях и принадлежащих поместью землях. Кэти с интересом слушала наши разговоры. Дрэйк пообещал найти для нее пони и давать ей уроки верховой езды. Кэти загорелась этой идеей и все приставала к нему с вопросами. Мы смеялись, слушая ее болтовню, однако скоро она начала сонно хлопать глазами. Девочка героически боролась со сном, боясь пропустить такой интересный вечер. Наконец я сказала, что пойду уложу ее спать и, скорее всего, останусь с ней на случай, если она проснется.

Уже совсем сонную я привела ее в нашу комнату и раздела. Она продолжала что-то бормотать про пони, но как только коснулась головой подушки, сразу же провалилась в сон.

Я села у окна. Слабый лунный свет освещал видневшиеся вдалеке деревья. На лужайке под окном были разбиты цветочные клумбы. Летом они наверняка являли глазу великолепное зрелище.

Я начинала влюбляться в этот дом, и интуиция подсказывала мне, что Дрэйк, так настойчиво приглашая меня сюда, очень на это рассчитывал. Я попробовала представить, как буду распоряжаться этим домом и помогать Дрэйку в его политической деятельности и как его продвижение вверх по политической лестнице станет для меня главной заботой. Если я выйду за него замуж, салон отойдет для меня на второе место. Но, в конце концов, я всего лишь партнер, к тому же далеко не самый необходимый.

Главными людьми в нашем деле были бабушка и графиня. Бабушка разрабатывала новые модели, а графиня их продавала. Я вполне могу отойти в сторону или взять на себя более скромную роль... Бабушка меня поймет. Она сама этого хочет, да и графиня, видимо, будет рада моему замужеству.

Несмотря на усталость, мне совершенно не хотелось спать. Я легла в постель и некоторое время пролежала без сна: какое-то неясное волнение не давало мне уснуть. Я не сомневалась, что Дрэйк пригласил меня сюда, чтобы сделать предложение. Но он не знал, как я отреагирую, если попросит меня оставить салон или хотя бы заниматься им значительно меньше. Я чувствовала, что его что-то удерживает от решительного шага, но могла только догадываться, действительно ли причина его колебаний в моей занятости.

На следующее утро после завтрака Изабелла повела нас на экскурсию по дому. Он оказался даже больше, чем мне показалось сначала. Мы начали с кухни, большую часть которой занимала невероятных размеров духовка, сделанная из кирпича, и вертел для дичи.

– Судя по этой духовке, у людей в те времена был аппетит Гаргантюа, – пошутила Изабелла. – Но я все-таки взяла на себя смелость ввести здесь некоторые усовершенствования, чтобы можно было готовить, не испытывая неудобств.

Потом мы осмотрели надворные постройки, включая маслобойню и прачечную, и вернулись в парадный зал с его каменными стенами и сводчатым потолком.

– Мы пользуемся им только во время больших приемов, – пояснила Изабелла. – Иногда нам приходится Давать званые обеды для местной знати. А когда гостей немного, мы предпочитаем столовую. На Рождество к нам приедет еще несколько человек, поэтому рождественский Ужин мы устроим здесь. Вон та лестница ведет в столовую и гостиную, а этажом выше находятся спальные комнаты. У нас их целых двадцать – самых разных размеров; а еще выше по периметру всего дома проходит длинная галерея; ну а на самом верху находятся служебные помещения и чердак.

К нашей компании присоединился Дрэйк.

– Ты все-таки опередила меня, Изабелла, – посетовал он. – Вы должны посмотреть галерею, – обратился он к нам. – Это самая старая часть дома... еще саксонской постройки. Ее не затронула реконструкция.

Галерея показалась мне жутковатой. Несмотря на яркий солнечный свет, здесь то и дело чудились тени.

– Окна, конечно, очень маленькие, – сказал Дрэйк – можно было бы увеличить их, но мы предпочитаем этого не делать. Если здесь что-нибудь изменить, галерея утратит свою историческую ценность.

– А здесь водятся привидения? – спросила Касси.

Изабелла с Дрэйком переглянулись.

– А вам приходилось видеть когда-нибудь старинный дом, где бы они, по слухам, не водились?

– Значит, водятся, – заключила Касси.

– Видите ли, это самая древняя часть дома, и поскольку люди жили здесь на протяжении нескольких веков, то, конечно, с этим местом связаны некоторые легенды.

Касси вздрогнула. Я посмотрела на Кэти. Мне не хотелось ее пугать, но она рассматривала в окно конюшни и не слушала наш разговор. Дрэйк тоже подошел к окну.

– Да, это конюшни, – сказал он. – Там живет твой пони.

Он встал позади Кэти и начал ей что-то рассказывать.

– А кто спит наверху? – спросила Касси.

– Слуги, – ответила Изабелла.

– А они когда-нибудь...

– Мы стараемся не поддерживать таких разговоров. Вы же знаете, какие бывают люди. Кому-нибудь одному померещится что-нибудь во тьме, и вот уже люди рассказывают друг другу целые истории.

Бабушка спросила про картины.

– Это все фамильные портреты, – сказал Дрэйк.

Они с Кэти отошли от окна и присоединились к нам.

– А ваш портрет здесь висит? – спросила я.

Он покачал головой.

– Наше настоящее родовое гнездо находится в Вустершире. А в этом доме жила сестра моего отца. Когда-то таено она перебралась сюда, и было решено оставить дом за ней. Она была незамужем и полностью посвятила себя поместью и нуждам графства. А поскольку я, как говорится, очень «носился» с этим местом, то все сочли большой удачей, что этот дом принадлежит семье. Я часто приезжал сюда и жил вместе с тетей. Она любила во всем жесткую дисциплину... это вообще была женщина с сильным характером; но мы с ней любили друг друга и находили общий язык, ну а когда она умерла, дом отошел ко мне.

– Это просто замечательный дом, – сказала я.

Дрэйк просиял.

– Вы не представляете, как я этому рад.

Он сдержал обещание и стал обучать Кэти верховой езде. Девочка была на вершине блаженства от счастья. Я тоже не могла нарадоваться, глядя, как она сидит верхом на пони, а Дрэйк водит ее в поводу по площадке. Вместе со мной за их занятиями наблюдали Касси и бабушка.

– Смотрите, как я катаюсь, – кричала Кэти. Это было чудесное утро.

После ланча я отправила Кэти спать. Она очень устала – не столько от физических упражнений, сколько от возбуждения. Дрэйк предложил мне прокатиться верхом по окрестностям. Я с удовольствием согласилась. Когда мы жили в Шелковом доме, я ездила верхом почти каждый день, но со времени переезда в Лондон такая возможность представлялась мне крайне редко.

Бабушка сказала, что тоже пойдет приляжет, а Касси вызвалась посидеть с Кэти, чтобы та не испугалась, проснувшись одна в незнакомом доме.

Дрэйк подобрал мне подходящую лошадку, и мы отправились на прогулку.

– Я хочу показать вам наши места, – сказал он. – Вы увидите, здесь очень красиво. Трудно поверить, что находишься совсем рядом с Лондоном. В этом смысле Мне очень повезло.

– Да, и сестра вам так помогает.

– Мне очень хотелось, чтобы она вам понравилась Изабелла – хорошая женщина.

– Я нахожу ее очень приятной.

– Вы ей тоже понравились.

– Она еще слишком мало меня знает.

– Она много слышала о вас... от меня. Изабелла восхищается тем, что вы сумели организовать свое предприятие и достигнуть таких успехов собственным трудом.

– Знаете, моя работа доставляет мне огромное удовольствие.

– А вы думаете, можно чего-нибудь достичь, если работа не доставляет удовольствия?

– Наверное, нет.

– Вы все еще не решились расширять ваше предприятие?

– Ну, мы все думаем об этом, но никак не решимся. Графиня вообще ни о чем другом и говорить не может, а бабушка, я знаю, в душе тоже считает, что это необходимо. В целом, конечно, я тоже...

– Да, серьезная дилемма.

– До этого нам везло. А самым большим везением для нас была графиня.

– Эта работа дала вам возможность забыть... о своем горе.

– Да, это действительно так.

– Но сейчас... сейчас эта боль утихла?

– Ну... наверное. Время лечит.

– Но тем не менее вы часто вспоминаете прошлое.

– От прошлого никуда не скрыться.

– Понимаю. А что бы вы сказали... – Он замолчал, а я ждала продолжения. Но он, казалось, раздумал говорить об этом. – Вот здесь кончаются наши земли.

– У вас очень обширные владения.

– Они требуют много внимания. К счастью, мне повезло с управляющим. Но все равно приходится отдавать половину своего времени делам поместья.

– Большая часть вашего времени, полагаю, принадлежит политике.

– Да, конечно, часто приходится бывать в Лондоне, но здесь и без меня все идет своим чередом.

– Вы все очень красиво устроили.

– Я так боялся, что вам не понравится у меня... вы будете вспоминать Лондон. Но мы здесь тоже часто устраиваем развлечения. Сестра мне очень помогает... но ей нужно следить и за своим домом.

– Она вас очень любит.

– Да, она всегда была моей маленькой мамой.

Мне хотелось петь от счастья. Он собирается сделать мне предложение, и я намереваюсь ответить «да». Скоро в моей жизни наступят перемены. Он станет хорошим отцом для Кэти. Детям необходимо иметь отца, а некоторым женщинам вроде меня – мужа.

Мы выехали в поле.

– Давайте прокатимся галопом, – предложила я.

И мы помчались. У самой кромки поля я редко осадила лошадь. Мы оба были в приподнятом настроении и радовались всему, что нас окружало.

Мне казалось, я понимаю его. Он хочет сделать мне предложение, но не решается. Наверное, это призойдет перед нашим отъездом. Он хочет, чтобы я поняла, какой будет моя жизнь, если я стану его женой. И ему нужно убедиться, что я действительно готова порвать со своим прошлым. Вот почему он так хотел, чтобы я провела здесь рождественские праздники. Он никак не мог забыть, что я Ленор и что имя это связано с одним из самых дорогих в Лондоне салонов женского платья. Он так хотел быть уверенным, что мы оба... стремились к этому. Мне захотелось сказать ему, что, как бы много ни значило для меня наше предприятие, любовь и брак гораздо важнее.

Мы вернулись обратно очень довольные прогулкой и друг другом, и я никак не думала, что в доме меня ожидает неприятный сюрприз.

Мы отвели лошадей в конюшню и передали их конюху, а потом неспешно отправились к дому. Когда мы вошли в холл, то увидели Изабеллу, а рядом с ней какую-то женщину в изумительных соболях. Это была Джулия.

Она метнулась навстречу Дрэйку.

– Вот и я, – сказала она, – рада тебя видеть.

Дрэйк застыл как вкопанный.

– Я пробуду у тебя все Рождество. Не можем же мы встречать его врозь. Я прекрасно поняла, что ты имел в виду, когда сказал, что проведешь праздники дома.

– Привет, Джулия, – сказала я. – Я и представить себе не могла, что ты тоже здесь будешь.

– Ну, мы с Дрэйком понимаем друг друга. Он всячески намекал, что именно здесь собирается встречать Рождество, и я догадалась, для чего ему это нужно – он надеялся, что я приеду к нему. Дрэйк, дорогой, прости, что не смогла раньше. Вчера Хэрринггоны давали званый обед. Пришлось пойти, они так упрашивали. А так бы я приехала еще вчера.

– Нужно приготовить вам комнату, – сказала Изабелла.

– Как это любезно с вашей стороны.

– Вы привезли с собой свою горничную?

– Аннетт... да, она тоже здесь.

– Ей придется спать наверху, в мансарде. Там есть одна свободная комнатка.

– Прекрасно! Дрэйк, что же ты такой невнимательный? Почему ты не предупредил миссис Дентон, что я приеду?

– Я сам не ожидал.

– О, Дрэйк... когда ты сказал мне... мне казалось, это так ясно...

– Что ж, ты все равно уже здесь...

Изабел обо всем позаботится.

– Ну разве здесь не чудесно? Я обожаю этот дом. С такой необычный, оригинальный. А Касси тоже приехала?

Я кивнула.

– Как это приятно. Семьи должны собираться вместе... особенно на Рождество.

Радость моя тут же померкла. Джулия все испортила.

Рождество! Оно могло быть таким счастливым для всех нас! Как только сгустились сумерки, под окнами дома появились певцы с зажженными фонариками и пропели все самые известные рождественские гимны: «Однажды в царстве царя Давида», «Придите, правоверные», «Добрый король Венцеслав» и много других.

Кэти была в восторге и пела вместе с ними, а потом помогала обносить их горячим вином и мясными пирогами. В этот вечер она легла спать как обычно и вскоре уснула. Она уже чувствовала себя здесь как дома.

После ужина мы поднялись в галерею, где были зажжены огни.

– Мы всегда поднимаемся сюда в сочельник, – объяснила Изабел, – здесь мы жарим каштаны и пьем портвейн. Иногда чувствуешь необходимость следовать древним традициям, которые дошли до нас через столетия.

– Довольно жутковато, – поежилась Джулия. – Так и кажется, что вон тот пожилой джентльмен сейчас сойдет с картины и устроит нам хорошенькую взбучку.

– Да, у него суровый вид, – согласился Дрэйк. – Это великий прапрадедушка Вильям. Он был адмиралом. У нас в семье очень сильны морские традиции.

– А вы не боитесь, что они каким-нибудь образом выразят вам свое недовольство, что вы пошли против этих традиций? – спросила Касси.

– Все они давно лежат в могилах.

– Некоторые считают, что покойники иногда возвращаются, – сказала Касси.

– Даже если и так, я буду жить, как читаю нужным. Они в свое время поступали точно так же, – заявил Дрэйк.

– Интересно, почему привидения всегда появляются только в старинных особняках? – спросила я. – Мне никогда не приходилось слышать, чтобы привидение жило в Коттедже. Они живут только в больших домах.

Мертвые – мертвы, – сказала бабушка. – И как бы ни хотелось некоторым их оживить, это невозможно.

Я знала, что она думает о моей матери и Филиппе.

– Насколько я поняла, в этой галерее тоже водятся привидения, да? – спросила Касси, которую очень занимал этот предмет.

– Считается, что да, – ответил Дрэйк.

– С этим связана какая-нибудь история?

Дрэйк вопросительно посмотрел на Изабеллу, и она ответила:

– Ну, в общем, да.

– Расскажите нам, пожалуйста, – взмолилась Касси.

– Касси, ты потом не сможешь спать ночью, – предупредила я ее.

– Неважно, мне хочется послушать.

– Расскажи ты, – попросил Дрэйк сестру.

– Ну, считается, что в этой галерее появляется призрак молодой девушки... тоже из нашего рода, конечно. Это случилось примерно двести лет назад. Ей было шестнадцать лет, и она была влюблена в молодого человека. Отец не разрешал ей выйти за него замуж. Он нашел ей другого мужа – богатого и немолодого. В то время девушки не смели противиться воле отца.

– Теперь они себе это позволяют, – заметила бабушка.

– Думаю, и тогда находились такие, кто не подчинялся запретам, – высказалась я.

– Так вот, Энн Одцрингэм была послушной дочерью. Она распрощалась со своим возлюбленным и обвенчалась с человеком, которого ей навязал отец. После венчания гости пришли сюда на свадебный пир. – Изабелла закрыла глаза. – Иногда я слышу здесь песни менестрелей. Внизу, в огромном холле, устроили танцы; вдруг» в самый разгар веселья, гости обнаружили, что невеста исчезла.

– Прямо как в «Ветке омелы» – пробормотала Касси.

– Не совсем. Она не оказалась запертой в сундуке не пролежала там сто лет. Девушка поднялась в эту галерею и выбросилась из окна. – Изабелла показала я окно. – Говорят, из этого. И разбилась насмерть.

– О, бедная, бедная Энн, – прошептала Касси.

– Лучше бы она сбежала со своим возлюбленным, – сказала Джулия. – Лично я бы сбежала. – Она нежно посмотрела на Дрэйка, но так и не дождалась ответного взгляда.

– Она не сбежала, – сказала Изабелла, – вместо этого она выбросилась из окна.

– И теперь, – предположила Касси, – она бродит по этой галерее.

– Говорят, что она появляется здесь, когда кто-нибудь из семьи собирается вступить в брак, который может оказаться несчастным. Она входит через окно, двигается вдоль галереи, ломая руки, и выкрикивает: «Берегись! Берегись!»

– Вы когда-нибудь видели ее? – спросила я Изабеллу.

Она покачала головой.

– Из этого можно предположить, что все браки, заключенные в вашей семье, были счастливыми, – сказала Касси.

– Если верить этой легенде, то да. Не думаю, что привидение покажется нам.

Джулия пристально смотрела на меня.

– Да, веселенькую тему мы выбрали для рождественской ночи, – сказала она. – Надеюсь, моя комната находится не слишком близко от этой беспокойной леди.

– Что бы здесь ни происходило, внизу все равно ничего не слышно, – успокоила ее Изабелла.

– Слава Богу.

– Давайте выпьем еще, – предложил Дрэйк.

– Какой уютный вечер, правда? – Джулия улыбнулась, оглядывая нашу компанию. – Встречать Рождество в таком замечательном доме... с замечательными людьми... – Она подняла свой бокал. – Счастливого Рождества... всем нам.

Ее взгляд остановился на Дрэйке, и, не сводя с него глаз, она выпила свой бокал до дна.

Рождественским утром мы пошли в церковь. Я удивилась, когда увидела, что Джулия тоже собирается с нами и поняла, что она твердо решила не оставлять меня с Дрэйком наедине.

Я чувствовала себя немного неловко. Мне никогда не забыть, как она взбесилась, когда Дрэйку пришлось уехать из Шелкового дома, как ненавидела меня тогда.

Теперь я уже не сомневалась, что она сама хочет выйти за Дрэйка. Я верила, что он действительно не приглашал ее, хотя она и пыталась представить все в таком свете. И я не верила, что он мог сказать ей хоть что-то такое, похожее на приглашение. Объяснение Джулии звучало неправдоподобно. Если он действительно хотел, чтобы она приехала, то сказал бы об этом прямо и не стал бы, приглашать ее таким странным способом, с помощью туманных намеков. В действительности Джулия узнала, что я нахожусь в гостях в Свэдцингхэме, и примчалась сюда.

Я знала, что она много пьет. Об этом свидетельствовали чересчур яркий цвет лица, внезапная агрессивность и шокирующие реплики, которые она себе позволяла, стоило ей немного подпить.

Интересно, замечает ли это Дрэйк? Он всегда был безупречно галантен и ни разу, за исключением первых минут, когда не сумел справиться с шоком, не отошел от роли гостеприимного хозяина.

После похода в церковь мы собрались в столовой за традиционным рождественским обедом. Сначала подали индейку с разнообразным гарниром, за ней последовал рождественский пудинг с зажженными свечами и, наконец, пироги с мясом. К обеду были приглашены соседи и друзья Дрэйка, которые поддерживали его в избирательной борьбе; поэтому разговор за столом, в основном, шел о политике и приближающихся выборах.

После обеда все разошлись по комнатам, чтобы немного отдохнуть.

Я была очень благодарна Дрэйку, что он нашел время для Кэти и повел ее в паддок кататься на пони. Для меня ре было большей радости, чем видеть их вместе и знать, что они нравятся друг другу.

Вечером приехали новые гости. По этому случаю прибыли музыканты и в столовой накрыли стол с холодными закусками. В галерее устроили танцы, и в присутствии такого большого количества народу она утратила всю свою таинственность.

Дрэйк, как хозяин, должен был пригласить по разу всех присутствующих дам, поэтому мне удалось протанцевать с ним только один танец. Он спросил, нравится ли мне у него в гостях, и я заверила его, что очень довольна всем. Он сказал, что очень рад этому. Потом попросил меня откровенно высказать свое мнение относительно карьеры политика.

– Я уже говорила, – ответила я ему, – политика кажется мне очень интересным занятием.

– Интереснее, чем создавать дамские наряды?

– Это разные вещи.

– Наверняка.

– Изабелла просто умница – так замечательно все организовала.

– У нее большой опыт. Сначала она принимала гостей у нас дома, когда была незамужем, потом в качестве жены Гарри, а теперь выручает меня. Сестричка у меня молодец.

– И так прекрасно владеет собой – даже бровью не повела, когда неожиданно появилась Джулия.

– Мне бы такую выдержку.

Я ждала от него уверений, что он не приглашал ее. Мне было очень важно услышать это от него лично.

Но он ничего не сказал, а я не спросила.

Позже я увидела его с Джулией. У нее было разгоряченное лицо, и она беспрерывно смеялась; он вежливо улыбался и делал вид, что танец доставляет ему удовольствие. По лицу Дрэйка невозможно было догадаться о его истинных чувствах.

Когда я пришла к себе в комнату, Кэти уже спала. Я склонилась над ее кроваткой и поцеловала невинное личико. Потом стала медленно раздеваться. Я знала, что мне будет трудно сегодня заснуть. Чувство горького разочарования охватило меня. С первой секунды, как я увидела в этом доме Джулию, меня не отпускала тревога.

Я легла и стала думать о Дрэйке и Джулии. Она усвоила по отношению к нему собственнический тон, и он казалось, этому не противился. Или я этого просто не замечала? Он ничем не проявлял своих чувств, манеры его были безупречными, и он все время играл роль любезного хозяина. Так приглашал он ее или нет? Теперь я уже ни в чем не была уверена.

Сон все не шел ко мне. Я лежала в своей кровати, уставившись в окно. Кэти мирно спала. «Хоть ты моя целиком и полностью, – думала я, – и пока ты у меня есть, я буду счастлива... несмотря ни на что». Но чувство опустошенности и разочарования не покидало меня.

Вдруг наверху раздался какой-то шум. Что-то случилось. Я спрыгнула с кровати, набросила халат и побежала по лестнице. В галерее горело несколько свечей, вставленных в стенные рожки. Я увидела Изабеллу. Она сидела на скамье рядом с плачущей девушкой и успокаивала ее.

– Все в порядке, – сказала она, увидев меня. – У Пэтти легкая истерика.

– Но я точно слышала, мадам. Я слышала это совершенно отчетливо. Это были такие сверхъестественные звуки, как будто...

К нам торопливо направлялся Дрэйк.

– Что здесь происходит?

– Пэтти привиделся кошмар, – объяснила Изабелла.

– Нет, мне не привиделось... – сказала Пэтти. Откуда-то из темноты, как тени, показались три горничные.

– Я тоже слышала, – сказала одна из них. – О, это было ужасно. Я никогда не слышала, чтобы так... здесь раздавались такие ужасные крики: «Берегись! Берегись!.. « Она прокричала это три раза. О, это было ужасно, мадам, меня мороз пробрал по коже, когда раздались эти крики.

– Просто ты была раздета, поэтому тебе и стало холодно.

От лестницы к нам направлялась Джулия. Она придерживала рукой прелестный бледно-сиреневый пеньюар, волосы были распущены и красиво падали ей на плечи.

– Что-то случилось? О, Боже. Что здесь происходит?

Бедная девушка. Похоже, она совсем обезумела от страха.

– Пэтти приснился кошмар, – повторила Изабелла.

Пэтти снова отрицательно покачала головой, у нее стучали зубы.

– Говорю вам, я не спала, мадам...

– Ей нужно дать немного бренди, Дрэйк, – сказала Изабелла. – О, Гарри, ты тоже здесь. Гарри, Пэтти приснился страшный сон. Теперь все девушки перепуганы. Принеси, пожалуйста, бренди. Оно поможет им успокоиться.

Появилась миссис Граттен, повариха. Она величест-. венно вплыла в галерею, ничуть не смущаясь тем, что ее волосы накручены на папильотки.

– Что такое? – спросила она одну из девушек. – Что это с Пэтти?

– У нее небольшая истерика, миссис Граттен, – сказала Изабелла. – Не стоит вам всем так беспокоиться из-за этого. Я думаю, они запугивали друг друга перед сном, рассказывая страшные истории о привидениях.

– Нет, мы ничего не рассказывали, мадам, – вступила в разговор еще одна девушка. – Никто ни слова не сказал о призраках. Просто Пэтти вдруг услышала этот крик. И я тоже его услышала. Это не было нашей фантазией. Эти вопли были совершенно реальны. Я уверена в этом.

– А это был не тот призрак, о котором вы нам рассказывали... девушка, которая проходит в окно и плачет, выкрикивая: «Берегись! «? – спросила Джулия.

– Да, мадам, тот самый, – сказала Пэтти. – Ее шаги отдавались по всей галерее. Она кричала что-то ужасное и еще произнесла: «Берегись». Я точно это слышала.

– А вот и Гарри с бренди, – сказала Изабелла. – Спасибо, дорогой. Ну, девочки, выпейте и ложитесь спать.

– Я прослежу за этим, миссис Дэнтон, – успокоила ее повариха. – Уж не знаю, что такое должно было случиться, чтобы поднимать на ноги весь дом.

– Но это было привидение, миссис Граттен, – оправдывалась Пэтти. – Правда, я его видела.

– Думаю, нам всем не помешает чего-нибудь выпить, – сказал Дрэйк. – Давайте спустимся в гостиную.

Мы пошли вниз. Он налил всем бренди.

– Надеюсь, хоть Кэти не проснулась от этого шума.

– Нет, я заглянула к ней. Она спит, – сказала Изабелла.

– О... слава Богу.

– Какое необыкновенное происшествие, – сказала Джулия. – И как раз после того, как мы говорили об этом... Как вы думаете, она правда что-то слышала?

– Наверное, кто-нибудь рассказал ей это предание, – предположила я.

– Вполне вероятно, – согласилась Изабел.

– Но это и в самом деле странно, – продолжала Джулия, – в любом случае это было тебе предупреждением, Дрэйк.

Дрэйк удивленно выгнул брови.

– Да, ведь появление этого призрака связывают с предстоящей женитьбой кого-нибудь из членов семьи... считается, что он предостерегает от неудачного брака. Ты здесь единственный неженатый мужчина, значит, предостережение относилось к тебе. Ты так не думаешь?

– Я всегда считал Пэтти склонной к истерии.

– И все равно, это странно, – гнула свое Джулия. – Ах, бренди так хорошо согревает.

– Может быть, еще? – предложил Гарри.

– Да, пожалуйста, – обрадовалась Джулия.

– Ну ладно, пойду лягу, – сказала я. – Как бы Кэти не проснулась. Она испугается, если меня не будет в комнате.

– Бедная Ленор, – посочувствовала Джулия, – у тебя такой испуганный вид. Надеюсь, ты не веришь в привидения?

– А ты? – спросила я.

Джулия засмеялась и неопределенно махнула рукой.

– Не так, чтобы очень. Тем не менее это было довольно странно. Интересно, может, она и вправду подслушала наш разговор...

– Она могла услышать эту историю от кого угодно. Спокойной ночи.

Я покинула комнату.

Кэти по-прежнему спала. А мне не стоило и пытаться, этой ночью я уже не смогла бы заснуть. Я лежала в кровати и прислушивалась к дому... раздавались какие-то шорохи, поскрипывали половицы, как это всегда бывает в старых домах... и ветер то завывал, раскачивая деревья за окном, то тихо шептал: «Берегись».

Оставшиеся дни прошли довольно мрачно. Все чувствовали неловкость. Единственным исключением была Кэти. Дрэйк учил ее кататься на пони, и она была совершенно счастлива.

На следующий день Изабелла не разрешила Пэтти подниматься с постели.

– Бедная девушка так потрясена, – сказала она. – Ей нужно отлежаться, тем более, что она склонна к истерии.

Наше пребывание в гостях у Дрэйка так разнилось с тем, как я это себе представляла. Я видела, что бабушка и Касси разочарованы тоже и не знают, что думать. Все испытали даже некоторое облегчение, когда пришла пора прощаться, – только Кэти была огорчена.

– Здесь было так хорошо, – сказала она, обхватив руками Дрэйка. – Ты присмотри за Колокольчиком до Моего возвращения.

Дрэйк заверил ее, что лично проследит, чтобы Колокольчик ни в чем не нуждался.

Джулия не уехала вместе с нами. Она была единственной из всех, кто получил в это Рождество удовольствие.

Дня через два после того, как мы вернулись домой бабушка сказала, что хочет поговорить со мной наедине так как у нее есть для меня важное сообщение.

– Ленор, – начала она, – ты знаешь, что в эту поездку во Францию я была в Виллер-Мюре.

– Да, бабушка.

– Там... я встретилась с одним человеком.

– С кем?

– Я встретилась... с твоим отцом.

– Бабушка!

– Да, это правда.

– Я всегда считала, что ты не знаешь, кто мой отец.

Она молчала.

– Я рассказывала тебе кое-что об истории нашей семьи. Такие вещи не всегда можно объяснить ребенку. Мне было очень горько говорить об этом, и, должна тебе признаться, я просто трусила.

– Ну так расскажи теперь.

– Ты знаешь, что твоя мать, а моя дочь – Мари Луиза, была девушкой исключительной красоты. Вполне естественно, что она нравилась мужчинам. Мы были бедны. Я очень рано стала вдовой, и мне приходилось много работать, чтобы прожить, и, как большинство жителей Виллер-Мюра, я работала в усадьбе Сент-Аланжеров. Когда Мари-Луиза подросла, она тоже получила там место. Дальше ты знаешь, что случилось. Она полюбила. Родилась ты. А она умерла... может быть, от горя и страха. Хотя женщины умирают при родах, даже когда будущее их совершенно безоблачно. Не знаю... Знаю только, что она умерла, и мое сердце было разбито, потому что в ней заключалась вся моя жизнь. А потом я поняла, что она оставила мне тебя... и это все изменило.

– Да, бабушка, но это ты мне уже рассказывала.

– Ты знаешь, что сам Альфонс Сент-Аланжер переправил меня в Англию, чтобы я работала на Сэланжеров. А сделал он это потому, что не хотел, чтобы я оставалась жить в тех краях.

– Почему?

Я чувствовала, что ей трудно ответить мне; на этот раз самообладание изменило ей. Наконец она хмуро проговорила:

– Потому что ты была дочерью его младшего сына.

– Так... так, значит, ты знала, кто мой отец!

– Мари-Луиза сказала мне... перед самым твоим рождением.

– И он не женился на ней?

– Он был еще совсем мальчишка, ему только исполнилось семнадцать, а месье Альфонс Сент-Аланжер, уж можешь мне поверить, был страшным человеком. Весь Виллер-Мюр дрожал перед ним. Он всех нас держал в кулаке. Все страшились его гнева, и его сыновья не меньше остальных. Не могло быть и речи о том, чтобы Сент-Аланжер женился на девушке с фабрики. Твой отец сделал все, что было в его силах. Он любил Мари-Луизу, но его отца ничто не трогало. Юношу отослали в Бургундию, к дяде, где он занялся виноделием. Приехав в Виллер-Мюр, я навела справки. Мне невероятно повезло, потому что в это время он как раз гостил дома, и мне удалось переговорить с ним. Я рассказала ему о тебе... о том, что ты уже вдова и у тебя есть маленькая дочка. Он был очень растроган.

– Я чувствовала, что ты что-то недоговариваешь.

Это было видно по твоему лицу.

– Сейчас он в Лондоне.

Я ошеломленно уставилась на нее. Она закивала.

– Да, да, он сказал, что должен увидеть тебя. Вполне – естественно, что ему хочется познакомиться со своей дочерью. Он придет к нам.

Она вглядывалась в мое лицо, пытаясь определить мою реакцию на это поразительное известие. Надо признать оно произвело эффект разорвавшейся бомбы. Не так-то просто встретиться лицом к лицу со своим отцом, о котором ты никогда раньше не слышала. Я не могла разобраться в своих чувствах: с одной стороны меня сжигало нетерпение, с другой – я боялась этой встречи.

– Нельзя же, чтобы такие близкие люди не знали друг друга, – сказала бабушка.

– Но столько лет, бабушка...

– Ma cherie, он безумно хочет познакомиться с тобой. Ты можешь его осчастливить. Не отказывайся от этой встречи, ведь он проделал такой путь, чтобы увидеть тебя.

– И когда он придет?

– Сегодня вечером. Я пригласила его поужинать с нами.

– Но... Боже... ведь это уже совсем скоро! Это так неожиданно для меня...

– Я решила, что будет лучше, если ты узнаешь обо всем в самый последний момент.

– Почему?

– Я не знала, как ты к этому отнесешься. Боялась, что откажешься видеть его. Ведь столько лет вы не знали друг друга... Для нас это были годы борьбы. А он очень богатый человек. У него виноградники по всей Франции. Сент-Аланжерам всегда сопутствовал успех, чем бы они ни занимались. Теперь его отец им гордится. Но когда тот был юношей, он относился к нему по-другому.

– Мне нет никакого дела до его отца... мне он приходится дедушкой, как я понимаю.

– Он обладал огромной властью. Иногда это не доводит людей до добра. Сейчас он постарел, но ничуть не изменился: все тот же Альфонс Сент-Аланжер, каким я его знала в молодости. Ему принадлежит весь Виллер-Мюр и крупнейшая в мире фабрика по производству шелка.

– Так значит, сегодня вечером...

Она кивнула.

Я была на грани обморока и не могла проанализировать свои чувства. Должна ли я сказать об этом Кэти? И что я ей скажу? «Это твой дедушка». Она засыплет меня вопросами... И где он был все это время?

Потом я сообразила, что к тому времени, когда он придет, Кэти будет уже в постели, поэтому я смогу постепенно ее подготовить к тому, что у нее вдруг откуда ни возьмись появился дедушка.

Я надела свое красное бархатное платье, тщательно причесалась и, волнуясь, стала ждать его прихода. Бабушка тоже боролась с волнением. Меня утешало, что с нами будут ужинать графиня и Касси. Они помогут разрядить обстановку, если мы с бабушкой будем чувствовать себя скованно.

В назначенный час раздался звон дверного колокольчика.

– Мистер Сэланжер, – провозгласила наша горничная Рози, произнося его имя на английский манер.

Он вошел, и я онемела от изумления. Это был тот самый человек, которого я видела в парке и считала, что он следит за мной. А потом мы встретили его снова и он помог достать Кэти мячик.

Какой незабываемый вечер! Столько всего было сказано, что мне трудно теперь восстановить все это в памяти по порядку. Я помню, как он взял меня за руки и смотрел мне в глаза. Потом сказал: – Мы уже встречались... в парке.

Я молча кивнула.

– Несколько раз я готов был признаться, что я ваш отец, но все не решался. И вот... мы вместе... наконец.

Как удивительно, что там, в парке, я считала его чужим человеком! И даже представить себе не могла, что всего в нескольких шагах от меня находится мой отец!

За ужином он рассказал нам о своих виноградниках он говорил с нами по-английски, то и дело теряясь в поисках нужного слова. Его интересовало все, что связано с нашим салоном, и графиня охотно удовлетворила его любопытство. Мне даже показалось, что она была более разговорчива, чем обычно.

Она очень забавно изображала наших клиентов, посмеиваясь над их стадным чувством. Если кто-то покупал платье от Ленор, то следом платье от Ленор приобретали все. Я опасалась, что вскоре она перейдет к своей излюбленной теме, и, как показало дальнейшее, не напрасно.

– Так или иначе, но мы откроемся в конце концов в Париже. – Она села на своего любимого конька. – Это центр мировой моды, и все солидные фирмы поддерживают с ним связь. Это просто необходимо для долговременного успеха.

– Безусловно, – сказал он. – А на данный момент вы не поддерживаете... связей с Парижем?

– Нет, но обязательно будем.

– И когда вы предполагаете там обосноваться?

– Когда нам улыбнется удача... я имею в виду, когда нам посчастливится... это сделать, – сказала графиня. – Лично я – «за» обоими руками, но мои партнеры осторожничают. Они хотят дождаться того момента, когда мы сможем обойтись без кредита. А когда это будет, одному Богу известно.

Он задумчиво кивал. Бабушка вдруг резко сменила тему.

После ужина Касси с графиней ушли, и мы остались втроем – отец, бабушка и я. Мы перешли на французский, которым я владела довольно свободно благодаря бабушке.

– Я часто думал о вас, – сказал он. – Мне так хотелось разыскать вас, и когда ваша бабушка приехала в Виллер-Мюр, мне показалось, что нами двигала рука Провидения. Она много рассказывала мне о вас, о вашем замечательном магазине. Сент-Аланжерам всегда сопутствовала удача в делах.

– Своим процветанием мы во многом обязаны графине, правда, бабушка? Даже не знаю, что бы мы без нее делали. Если б не она, мы бы разорились.

– Мне бы хотелось узнать поподробнее о ваших делах. Но сначала давайте поговорим о нас с вами. Вы должны понять, что я очень любил вашу мать. Всю жизнь мне было стыдно, что я позволил тогда так с собой поступить. Я должен был воспротивиться воле отца и остаться рядом с ней. Но я был молод... слаб и глуп. Мне нужно было жениться на ней, а вместо этого я позволил отправить себя в Бургундию.

Бабушка кивала.

Он посмотрел на нее и сказал:

– Как вы должны были проклинать меня, когда я уехал.

– Да, – честно призналась бабушка, – так и было. Но Мари-Луиза нисколько не винила вас. Наоборот, она выгораживала вас передо мной. Она говорила, что вы поступили правильно. Так решил ваш отец, а он был очень властным и безжалостным человеком.

– Он и сейчас такой, – мрачно отозвался он. – Мне повезло, что я оказался вдали от его влияния. Жизнь в окружении виноградников понравилась мне больше, чем существование в шелковичных рощах. Но все это было очень давно.

– И ничто не вернет к жизни Мари-Луизу.

– Возможно, она умерла бы в любом случае, – сказала я.

Они замолчали.

Потом он рассказал нам, как жил у дяди и изучал виноделие.

– Я полностью отдался работе, стараясь найти в ней утешения. Дядя говорил, что из меня получится хороший винодел. И я остался у него. Теперь у меня уже собственное дело. Я много работал, потом женился. У жены был свой дом, поэтому я смог перебраться от дяди.

– Вы счастливы? – спросила я его.

– Не жалуюсь. У меня есть сын и дочь.

– Я видела, что кто-то ухаживает за могилой Мари-Луизы, – сказала бабушка.

– Я всегда навещаю ее, когда приезжаю к отцу. А так плачу одной крестьянке, чтобы она ухаживала за могилой. Если души и правда не умирают, то Мари-Луиза знает что я не забыл ее.

Они с бабушкой еще поговорили, вспоминая мою мать Отец сказал, что она гордилась бы мной и Кэти, которую он нашел совершенно очаровательной. Ему было приятно сознавать, что у него есть внучка.

– Вы тоже много страдали, – сказал он мне. – Мадам Клермонт рассказала мне о гибели вашего мужа, о том, что вы посвятили себя ребенку.

– Кэти – самая большая радость в моей жизни.

После минутной паузы он снова заговорил:

– Я с большим интересом слушал, как графиня рассказывала о вашем салоне. Вы знаете, она права. Вам действительно нужно открыть магазин в Париже.

– Да, конечно, в этом есть смысл, но мы с бабушкой против... до тех пор, пока не сможем обойтись без ссуды. Мы еще так неопытны в этих делах... а в начале и вовсе чуть не разорились. Поэтому теперь так осторожничаем.

– Этот шаг вам необходим, – сказал он. Бабушка пристально смотрела на него, и мне показалось, она знает, что он собирается сказать.

И он произнес.

– Возможно, я мог бы вам помочь.

Я потеряла дар речи.

– Я был бы счастлив сделать что-то для вас. Вы знаете, я не беден. У меня есть мои виноградники. Иногда выдаются хорошие годы, когда все складывается удачно: погода нас балует, тля и другие вредители оставляют нас в покое... и тогда мы получаем большую прибыль. У меня неплохо идут дела. Я почел бы за честь, если бы вы позволили мне помочь вам.

– О, – быстро сказала я, – вы очень добры, но мы не хотели бы занимать деньги...

– В этом вы совершенно правы. Как говорил ваш Шекспир: «Не будь заимодавцем и должником не будь... « Но я не думал о кредите, когда предложил вам свою помощь. Вы – моя дочь. Разве не может отец сделать подарок своей дочери? Позвольте мне профинансировать ваше парижское предприятие... пусть это будет вашим приданым.

Я в ужасе отшатнулась. Потом подозрительно посмотрела на бабушку. Она сидела, опустив глаза долу, скромно положив руки на колени. Но из-под этой смиренности пробивалось с трудом сдерживаемое торжество.

– Я не могу принять такой подарок, – резко ответила я.

– Для меня это огромное удовольствие.

– Прошу вас, даже не думайте об этом.

Он с грустью смотрел на меня.

– Вероятно, вы не хотите признать меня своим отцом.

Путаясь в словах, я заговорила:

– Я вижу вас первый раз в жизни. Те встречи в парке не в счет. И вы сразу же предлагаете мне такое! Вы представляете, сколько это может стоить?

– У меня сложилось мнение, что эта сумма не выходит за пределы моих возможностей.

– Нет, нет, об этом не может быть и речи. У нас здесь очень доходный бизнес. Меня это вполне устраивает. Это очень хорошее вложение капитала, который оставил мне муж. Я смогу вырастить свою дочь если не в роскоши, которую считаю в любом случае излишней, то, по крайней мере, в комфорте.

– Подумайте об этом.

– Нет, пожалуйста, забудьте. Это очень щедрое предложение, и я искренне благодарна вам за него. Но принять его я не могу.

Он покачал головой.

Желая переменить тему разговора, я стала расспрашивать его о виноградниках. Он с увлечением начал рассказывать о своем любимом деле. Я узнала, какое губительное влияние на виноград оказывают капризы погоды. Погода могла быть очень серьезным врагом, но, как и большинство врагов, она могла быть и другом. Люди приходили в отчаяние, когда выдавалось сырое лето, и каждый день молились в церкви о солнечной и теплой осени, которая могла бы спасти урожай. Он сумел заразить меня своим энтузиазмом, когда стал рассказывать о ven-dange[19].

– Вы сами увидите на это, когда приедете ко мне в гости – вы и ваша малышка. Теперь, когда мы нашли друг друга, мы не должны потеряться в этом мире. Малышке понравятся виноградники.

– О, не сомневаюсь.

– Каким это будет счастьем для нас.

– А как же ваша жена, семья?

– Моя жена умерла два года назад. Она была старше меня. Наш брак продлился достаточно долго. Дети – Жорж и Бриджит – уже имеют свои семьи. Думаю, они будут счастливы узнать, что у них есть сестра.

– Тогда мы должны поехать. – Я повернулась к бабушке: – Как ты думаешь?

Она энергично закивала.

Было уже поздно, когда он собрался уходить.

– Завтра я снова приду к вам, – сказал он. – Вы ведь не станете возражать, правда?

– Вы можете заходить к нам в любое время, – решительно заявила бабушка.

Бабушка пришла ко мне в комнату, когда я была уже в постели. Я знала, что она придет, и ждала ее. Она выглядела моложе своих лет в простом элегантном пеньюаре, с заплетенными по-школьному косичками.

– Какая ночь! – сказала она. – Из тех, что запоминаются на всю жизнь.

– Конечно, не каждый день женщине приходится знакомиться с отцом, о котором она никогда не слыхала. Ведь это ты все подстроила, да, бабушка?

– Ну... – начала она.

– Я слишком хорошо тебя знаю. К тому же тебя всегда выдает твое лицо. У тебя самое выразительное лицо на свете. Ты поехала во Францию специально затем, чтобы найти его. И сказала ему, что он должен познакомиться со мной, так?

– Его не пришлось уговаривать.

– Да? А что же он столько лет...

– Откуда ему было знать, где ты?

– Так, значит, ты сказала ему, где я нахожусь, и попросила приехать и повидаться со мной.

– Как только он узнал, где ты, то сразу же захотел познакомиться с тобой.

– А не упоминала ли ты ему каким-нибудь образом про наш салон... и те трудности, которые связаны с открытием филиала в Париже?

– Так ведь графиня сказала об этом за ужином.

– Да, но мне показалось, что он слышит об этом не впервые.

– Ну, может, я и обронила как-нибудь фразу...

– И поэтому он сделал мне это предложение. По-моему, он принял решение гораздо раньше.

– Ну к чему этот допрос? Что плохого в его предложении?

– Значит, все-таки ты посоветовала ему это сделать?

Она пожала плечами.

– Он хотел знать, как твои дела... какие у тебя трудности... вполне понятное желание отца. Ну ладно, хватит об этом. Ты должна взять эти деньги.

– Я не могу этого сделать, бабушка! Это стыдно. Это все равно что попрошайничать. Как будто я прошу его заплатить мне за то, что он бросил мою мать.

– Ты думаешь только о себе, ma cherie. Ты должна подумать и о других. Это доставит ему громадное удовольствие. Почему он должен страдать из-за твоей гордыни?

– Бабушка, я не верю, что ты и вправду хочешь, чтобы я взяла эти деньги!

– Ты не представляешь себе, как я была бы этому рада. Это даст нам все, о чем мы мечтали... у нас будет салон в Париже. Я всегда знала, что это необходимо, и все говорила себе: «Когда-нибудь... « – и вот теперь у нас появилась такая возможность, а ты ее отвергаешь. – Я не могу этого сделать.

– Значит, мы все будем страдать из-за твоего каприза. Ты, я, графиня, Касси... и твой отец.

– Но зато...

Она покачала головой.

– Подумай о нем. Он раскаивается в своем поступке. Он так обрадовался возможности хоть как-то исправить то зло, которое причинил твоей матери. Воспоминание об этом столько лет камнем лежало у него на совести. Он был бы счастлив сделать это для тебя. Он бы чувствовал, что сумел хоть как-то компенсировать свое отсутствие все эти годы. Но мадам Ленор... она говорит: «НЕТ». Ее гордость, ее драгоценная гордость... должна быть на первом месте.

– Бабушка, зачем ты представляешь все в таком свете?

– Я представляю это в том свете, в каком оно есть. Хорошо, я ухожу, мой маленький упрямый мул. Спокойной ночи. Приятных сновидений. И пусть тебе приснится, сколько всего хорошего можно сделать на те деньги, от которых ты отказываешься из-за своей дурацкой гордости, от которой не станет лучше ни Богу, ни женщине.

– Спокойной ночи, бабушка.

Она пошла к двери, послав мне на прощание воздушный поцелуй.

– Да хранит тебя Господь, сокровище мое.

Когда графиня узнала о предложении, которое сделал мне отец, она в восторге захлопала в ладоши и сжала бабушку в объятиях.

– Не очень-то радуйся, – сказала ей бабушка. – Ленор решила не брать эти деньги.

– Что? – закричала графиня.

– Кажется, это называется гордостью.

– О, нет! Нет!

– Да... увы. – Бабушка опустилась на стул и принялась раскачиваться из стороны в сторону; в уголках ее губ притаилась улыбка.

– Несчастный человек, этот любящий отец, – снова заговорила она. – Много лет назад он совершил поступок, который покрыл его имя позором. Теперь он нашел дочь и хочет показать ей, как он счастлив. И в знак своей радости делает этот зримый дар... а его дочь говорит: «НЕТ. Ты по-прежнему должен корить себя за содеянное. Я ни в коей мере не собираюсь облегчить твою совесть». Несчастный. Гордость – жестокая вещь. Между прочим, это один из семи смертных грехов.

– Все совсем не так, как ты говоришь, бабушка. Я знаю, что ты только за этим его разыскала. Ты решила найти его, потому что нам были нужны эти деньги для открытия парижского магазина. Признайся, наконец, что это так.

– Мы встречаемся. Он хочет знать, чем занимается его дочь. Я рассказываю ему... как я могла не рассказать? Он слушает... очень внимательно... и говорит себе: «Ах, вот шанс исправить то зло, которое я причинил моей бедной Мари-Луизе. Это ее дочь... наша дочь... и я помогу ей стать счастливой. Я дам денег для ее предприятия. У меня их полно. Мне это ничего не стоит». Но нет, она не возьмет их. Ее останавливает гордость. Подумаешь, он мучается, страдает. Она не поможет ему из-за своей страшной, упрямой гордости...

Не выдержав, я рассмеялась и вместе со мной засмеялись все.

Графиня, как всегда, предложила отпраздновать это событие.

– Касси, – крикнула она наверх, – неси сюда шампанское.

– Но я еще не согласилась...

– Такую возможность нельзя упускать. Ты не можешь быть так жестока к нам.

– Но разве вы не понимаете?

– Я понимаю, какое будущее нас ждет. Я уже вижу наш парижский салон. То, чего нам так недоставало, станет наконец нашим.

Вошла Касси с шампанским.

– Что, случилось?

– Отец Ленор предложил оплатить все наши расходы по открытию парижского салона.

Лицо Касси вспыхнуло от радости. Она поставила поднос и повернулась ко мне.

– Ленор, это же замечательно!

«Ты тоже замечательная, Касси», – подумала я. И мне пришлось сдаться.

С этого момента у нас началась беспокойная жизнь. Но это были приятные хлопоты и приятное волнение. Постепенно я убеждалась, что поступила правильно. Отец почти все время проводил у нас в салоне. Он с увлечением строил вместе с нами планы.

Заехала Джулия.

– Могу сообщить тебе одну распрекрасную новость, – похвасталась ей графиня, – мы открываемся в Париже.

Джулия широко распахнула глаза.

– У нас появился меценат, – весело продолжала графиня. – Отец Ленор дает нам деньги.

– Отец Ленор!

– Да, у нее объявился отец... совершенно неожиданно. Очень приятный и щедрый человек.

Вскоре пришел отец, и я представила его Джулии.

– Я уже где-то видела вас, – сказала она.

– Мы были вместе тогда в парке, – напомнила я ей.

– Ах да, вспоминаю. Поклонник. Мы еще шутили на этот счет, что у Ленор появился поклонник.

– Вы не ошиблись, – сказал мой отец.

– Как чудесно! Вы должны мне все рассказать. Графиня говорила, не умолкая. Даже меня уже целиком захватила эта идея, и когда я увидела, сколько радости доставило отцу мое согласие, я поняла, что все они были правы, убеждая меня принять деньги.

– Это правильно, – сказала Джулия, – все известные фирмы имеют свои магазины в Париже. Теперь вы сильно продвинетесь вперед.

Она вспомнила прошедшее Рождество.

– Как приятно мы провели тогда время, правда?.. Пока у той девушки не случилась истерика в галерее. Кажется, все это приняли слишком близко к сердцу. Там, в деревне, придают очень большое значение всяким предрассудкам. Полагаю, Дрэйку сейчас приходится много работать в округе. Он сказал, что ему надо «поноситься» со своими избирателями. Нужно готовиться к выборам... и он должен внушить людям, что ему небезразличны их проблемы.

Она с притворной нежностью поцеловала меня и ушла.

В тот же день было решено, что я должна ехать вместе с отцом и графиней в Париж. Предполагалось, что мы пробудем там до тех пор, пока на найдем помещение и не запустим дела.

Теперь я уже не меньше других сгорала от нетерпения поскорее устроить все это; отец был счастлив.

– Он может нам здорово помочь, – сказала графиня, – не только потому, что сам имеет большой опыт в бизнесе, но и потому, что он – француз. Не следует забывать, что нам придется иметь дело с французами, – добавила она.

– Вряд ли мы сможем забыть об этом, – со смехом ответила я.

Она всплеснула руками и так благоговейно произнесла: «Париж», будто упомянула само царствие небесное.

И вот, оставив Кэти на попечение бабушки и Касси, я тронулась в путь. С той минуты, как мы покинули Гар дю Норд, меня охватило волнение в ожидании встречи с самым прекрасным городом в мире. Теперь я уже не сомневалась, что наше предприятие будет успешным. Мы чувствовали себя очень уютно под покровительством моего отца. Париж оказался таким большим, что в нем было легко потеряться. Отец взял на себя все заботы; он знал, что нужно делать. Видя, с каким удовольствием он занимается нашими делами, я осознала, что действительно осчастливила его своим согласием, не говоря уж об остальных, которые не простили бы мне, если б я отказалась принять его деньги.

Он усадил нас в кеб, велев cocher отвезти в гостиницу на Рю де Лафайетт. Я до сих пор помню, как мы ехали по парижским улицам, бурлившим жизненной энергией. Мы проезжали мимо рынков, о приближении к которым можно было догадаться по множеству тележек на тротуарах, мимо кафе и ресторанов, где летом столики выносили на улицу, чтобы посетители могли дышать свежим воздухом («парижане не любят сидеть в четырех стенах», – сказал мне отец). Движение транспорта было очень интенсивным, и кучера беспрерывно что-то кричали друг другу, перекрывая шум улицы.

Отец обратил мое внимание на дорожные указатели.

– О, вы полюбите Париж. Я покажу вам Монмартр... Нотр-Дам... здесь так много интересного.

– Но сначала мы должны подыскать помещение, – напомнила ему графиня.

– Ах да, я помню об этом, дорогая графиня, – это основная цель нашего визита.

Мы поселились в гостинице. Мне достался большой номер с высоким потолком и балконом, с которого я могла наблюдать за жизнью улицы. Отец предложил лечь пораньше, чтобы с самого утра заняться поисками дома.

Мне были приятны новые впечатления, но я все время думала о Кэти и о том, скучает ли она обо мне. Думала я и о Дрэйке – вспоминала, как мы гостили у него на Рождество и как я обманулась в своих ожиданиях. Конечно, меня очень радовала перспектива открытия салона в Париже, но душой и сердцем я была в Лондоне. Из-за Дрэйка? Возможно. Как ни странно, но мое чувство к нему стало еще сильнее после Рождества. До этого я еще не была до конца уверена в своей любви, но жестокое разочарование, которое я испытала, когда он так и не сделал мне предложения, открыло истинную глубину моих чувств к нему. Приезд Джулии все испортил, а непонятное происшествие с девушкой еще больше ухудшило дело.

Но сейчас нужно полностью отдаться воплощению нашего парижского проекта. Я дождусь, когда здесь все устроится, думала я, и тогда... выйду замуж за Дрэйка. Занятие бизнесом никогда не потеряет для меня интереса, но моей главной заботой всегда будет семья. Кэти... и Дрэйк. Мне очень хотелось иметь много детей... еще сына... и еще одну дочку. Я посвящу «сю себя семье. Я стану женой политического деятеля; и как истинная жена политика, всю свою жизнь подчиню его карьере.

На следующий день мы встали рано. Кофе с булочками подали прямо в номер, поэтому на сборы ушло совсем немного времени. Отец успел получить адреса двух домов, сдававшихся внаем, и мы отправились их смотреть. Один дом находился совсем рядом с гостиницей, и мы пошли туда пешком.

Есть что-то очень бодрящее в парижских улицах. Было яркое солнечное утро, слишком теплое для этого времени года. В воздухе носился аромат кофе; улицы постепенно заполнялись людьми и экипажами.

– Вы начинаете проникаться атмосферой Парижа? – спросил нас отец. – При первой возможности я покажу вам самую высокую точку города – Иль де ла Сите. Это крыша Нотр-Дама: оттуда виден весь центр города.

– Спасибо, это было бы чудесно.

Графиня горела нетерпением. Мы приехали сюда, чтобы заниматься делом, и она была против малейшего отступления от нашей программы.

В течение нескольких последующих дней мы осматривали различные помещения – ни одно из них не подошло. Отец показал мне массу интересных мест; иногда и графиня отрывалась от беспрерывного хождения по магазинам и составляла нам компанию. Но даже тогда все ее мысли были заняты делами.

– Она очень энергичная женщина, – сказал мой отец, – но иногда бывает неплохо от нее отдохнуть. Правда?

Я согласилась. Мне было приятно быть с ним вдвоем. Мы все лучше узнавали друг друга. Он был очень нежен со мной и стремился восполнить годы нашей разлуки; а я чувствовала, что не могу не восхищаться им, потому что это был человек очень образованный и талантливый. Графиня тоже так считала. Им приходилось часто общаться по делам будущего магазина. Мне было ужасно занятно слушать их разговоры, но я все больше и больше склонялась к мысли, что никогда не достигну компетентности графини. У нее был только один интерес в жизни – бизнес, а меня привлекало и многое другое.

Я была способна предаваться удовольствиям парижской жизни, много гуляла по городу с отцом. Мы прогуливались под руку по набережным Сены, и он рассказывал мне об истории страны, столь горячо им любимой. Он показал мне дворец в Тюильри и поразительное сооружение, воздвигнутое несколько лет назад Густавом Эйфелем. Эта башня, возвысившись над Парижем, стала главной его достопримечательностью.

– Она построена на средства месье Эйфеля, – отец, как обычно, глядел на вещи с практической точки зрения, – правительство оплатило лишь небольшую часть ее стоимости. Я слышал, что Эйфель рассчитывает окупить вложенные деньги в течение двадцати лет, – в основном за счет туристов.

– Ты думаешь, это реально?

– Не уверен. У него сейчас серьезные неприятности, связанные с нарушением договора по Панамскому каналу. Месье Эйфель – спекулянт... и иногда это занятие бывает опасным.

– Согласна. Вот почему...

– Я знаю, что ты хочешь сказать. Конечно, нужно быть предусмотрительным... и чем провернуть спекуляцию и прогореть, лучше не заниматься этим совсем. Но с другой стороны, говорят же: кто не рискует, тот не имеет.

– Это верно, – согласилась я. – Потому и трудно бывает принять решение.

Он рассказал мне немного о своей семье, которая теперь, кстати сказать, стала и моей.

– Мой отец – довольно тяжелый человек, – говорил он. – Он руководил семьей много лет... то есть и теперь ею руководит. Он считает себя справедливым и живет в соответствии со своими убеждениями. Но у него нет жалости к людям и нет понимания хрупкости человеческой жизни. В общем, это трагичная фигура. Отец самый могущественный в Виллер-Мюре человек, и в то же время его никто не любит. Все боятся его... и даже сейчас, став уже взрослым, я трепещу перед ним. В его присутствии я становлюсь совсем другим человеком. Вот почему я так редко езжу в Виллер-Мюр. Мои виноградники граничат с его владениями. Думаю, теперь он стал уважать меня больше, так как я порвал с семьей и преуспел без его помощи. Он ни за что не признается в этом... но это так. Он принимает меня в своем доме только по этой причине.

– Неужели он до сих пор помнит!

– Он никогда этого не забудет. Он никогда не забывает и не прощает. Достаточно один раз вызвать его неудовольствие, и он уже этого не забудет. Мои сестры и братья до сих пор трепещут перед ним. Крестьяне начинают трястись при его приближении и стараются поскорее убраться с его дороги.

– По вашим словам, это монстр какой-то. Ведь нельзя же в наше время...

– Он живет в прошлом. Главное дело его жизни – шелк. Он крупнейший в мире производитель шелка. Вот кем он всегда стремился быть и кем намерен оставаться и дальше.

– Должно быть, он уже стареет.

– Ему семьдесят лет.

– И он до сих пор ведет себя как тиран?

Отец кивнул.

– Это уже стало некой традицией в деревне и на фабрике. На нее работает почти весь Виллер-Мюр. Люди зависят от отца. Если они потеряют работу, то будут голодать. Так он стал властителем всего Виллер-Мюра.

– Да, похоже, он действительно – монстр. Вообще-то я надеялась когда-нибудь встретиться с ним.

– Это маловероятно. Он никогда не примет вас.

– Он не захочет посмотреть на свою внучку?

– Он не признает вас внучкой. Отец очень верующий человек... если только это можно назвать верой. Он не терпит так называемых аморальных поступков. Когда девушка выходит замуж, он высчитывает, сколько времени прошло между брачной церемонией и рождением первенца. Если проходит меньше девяти месяцев, он устраивает допрос.

– Я чувствую, что не могу испытывать к нему расположение.

– Это и неважно, вы все равно никогда не встретитесь.

– Жаль, мне хотелось бы посмотреть Виллер-Мюр.

– Вы будете совсем близко от него, когда приедете ко мне. Моя замужняя сестра тоже живет недалеко оттуда, и она будет рада принять вас у себя.

– То есть я не увижу только этого старика?

Он кивнул.

– Не стоит огорчаться из-за этого. Вы будете гораздо счастливее, не зная его. Он очень много времени проводит в церкви... каждый день ходит к обедне и дважды по воскресеньям. У него странный взгляд на вещи, который слабо согласуется с христианской верой. Полагаю, его обрадовало установление Инквизиции. Всех, кто не принадлежит к католической церкви, он считает грешниками. Ту ветвь семьи, которая откололась когда-то... и покинула Францию, он так и не простил. Тем не менее внимательно следит за их успехами в Англии. О, он все равно считает их своей семьей, хотя они и признали Англию родиной и называют себя Сэланжерами. Отец видится с ними, когда они приезжают во Францию. И каждый раз надеется вернуть их в лоно католической церкви.

– Интересно узнать о своей семье. А раньше у меня была только бабушка.

– Она хорошая женщина, – сказал он. – Единственный человек на моей памяти, который осмелился по собственной воле предстать перед моим отцом. Думаю, он испытывал невольное восхищение перед ней. Ведь это Он отправил вас в Англию к Сэланжерам. А теперь... вы вдова одного из них.

С каждым днем мы становились все ближе, и я узнавала все больше о своей семье.

Тем временем графиня нашла дом, который в точности соответствовал нашим целям. Это был небольшой элегантный магазин рядом с Елисейскими полями.

– Хорошее место, – высказалась графиня. – Именно то, что нам нужно.

Ей очень хотелось показать его отцу. Он посмотрел и одобрил ее выбор.

Я полюбила Елисейские поля, королевский дворец и великолепную Триумфальную арку. Мне нравилось ходить в парк и наблюдать за играющими в серсо детьми. Смотрела на них и думала, как привезу сюда Кэти, летом, когда здесь появятся маленькие столики с яркими разноцветными зонтиками.

Теперь, когда мы нашли дом, я с головой ушла в работу. Увеселительные прогулки стали реже. Отец увлекся организацией салона не меньше графини. Она без устали работала целыми днями и, кажется, даже не ложилась спать. Ей не терпелось поскорей раскрутить это дело; любые задержки выводили ее из себя. Она хотела как можно скорее увидеть гениальные творения бабушки в витринах нашего парижского магазина, а в мастерской в глубине дома – сидящих за машинками портних.

На устройство всех дел ушло больше времени, чем мы рассчитывали. В результате мы пробыли во Франции полтора месяца. Мне казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как я последний раз видела Кэти, и я рвалась домой. Я накупила девочке подарков; среди них была Необыкновенная кукла – элегантная парижская дама. Когда ее клали на спину, она закрывала глаза, и ее прекрасные шелковые ресницы ложились на нежно-розовые щечки.

Как чудесно возвращение домой! Я подпрыгнула от радости, завидев белые скалы родных берегов.

А потом мы поехали в Лондон.

Дома нас уже ждали. Кэти выбежала мне навстречу и повисла у меня на шее.

– О мама!.. Как долго тебя не было!

– Мы больше никогда не разлучимся так надолго, – пообещала я ей.

Потом я перешла в объятия бабушки... и сразу почувствовала – что-то случилось. Это читалось в ее глазах.

– Как вы тут? – спросила я, пристально глядя на нее. – Очень хорошо.

Очень хорошо.

Ее ответ прозвучал слишком бодро, из чего я сделала вывод, что она говорит неправду. Бабушку всегда выдавало лицо.

Весь день прошел в рассказах. Графиню распирало от желания поведать всем о нашей замечательной находке в Париже. Скоро мы уже сможем открыться. Соблюдение формальностей выводило ее из себя. Ну почему нужно так усложнять вопрос покупки дома? Постоянно всплывает то одно, то другое... от этого с ума можно сойти.

Касси была счастлива, что мы снова собрались вместе.

– Мы вас так ждали, так ждали... Правда, Кэти? Кэти кивнула. Она не отходила от меня ни на шаг и на всякий случай держала за руку, чтобы я больше никуда не исчезла. Я была растрогана этим до слез:

Поздно ночью, когда все разошлись по своим комнатам, у нас с бабушкой состоялся разговор. Я пошла к ней в комнату и потребовала рассказать мне, что произошло в мое отсутствие.

Несколько секунд она пристально смотрела на меня, а потом сказала:

– Дрэйк женится.

– Что? – закричала я.

– На Джулии.

Я только молча смотрела на нее, чувствуя, как рушатся все мои мечты о будущем.

– Она рассылает приглашения на свадьбу. Венчание будет через две недели.

– Так... скоро... – только и смогла я сказать.

– Да. Похоже, они очень торопятся.

Она боялась встретиться со мной взглядом.

– О-о... хорошо... спокойной ночи, – сказала я и вылетела из комнаты.

Мне было необходимо побыть одной. Это известие убило меня. Я буквально окаменела от горя. Только теперь я поняла, как сильно люблю его.

Не знаю, как я прожила весь следующий день. Я с трудом заставляла себя улыбаться Кэти. А ей хотелось, чтобы я рассказала про Париж. Я рассказала ей многое из того, что узнала от отца. По тому, как Касси и графиня избегали любого упоминания о Дрэйке, мне стало ясно, что они тоже в курсе и тоже потрясены этим известием.

Моим чувствам был нанесен жестокий удар. Я думала, что больше никогда не смогу доверять своей интуиции. Мне казалось, что он любит меня.

Весь день я держалась, но притворяться перед бабушкой было совершенно невозможно. Когда все улеглись, она пришла ко мне в комнату, как всегда делала, если хотела со мной поговорить.

– Дорогая, тебе не нужно притворяться передо мной. Я знаю, что ты чувствуешь. Это огромное потрясение для тебя. Я не знала, как получше сказать тебе об этом. Боюсь, что справилась с этим не очень удачно.

– Нет... нет, все правильно. Я должна была узнать об этом сразу.

– Ты любишь его? Я кивнула.

– Ничего не понимаю. Я думала, что, может быть, ты что-то знаешь... думала, может, ты сказала ему, что не выйдешь за него замуж... и тогда он повернулся к ней. Я думала, что ты любишь его и была счастлива, потому что считала его хорошим человеком. О, mon amour, не держи в себе свои чувства... Поплачь... Ведь я – твоя старая бабушка... мы с тобой слишком близки, чтобы притворяться друг перед другом.

– О, бабушка... дорогая бабушка... я чувствую себя такой... такой потерянной и сбитой с толку. Не понимаю что происходит.

Она подошла ко мне, обняла и стала укачивать как маленькую.

– Все пройдет, – говорила она, – все проходит. Это даже хорошо, что ты не вышла за такого человека. Он оказался непостоянным... не таким, как мы о нем думали.

– Только из-за того, что он предпочел Джулию.

– Но он так ясно давал понять, что любит тебя. Поэтому его поступок необъясним. Он вернулся в город в тот день, когда ты уехала. И сразу зашел к нам. Касси говорила с ним. Я заставила ее пересказать мне весь разговор. Бедная Касси! Она подумала, что сказала что-то не так. Он пробыл всего пять минут. Спросил, где ты. Касси ответила: «Она уехала в Париж вместе с месье Сент-Аланжером и графиней. Они будут открывать салон в Париже и очень волнуются из-за этого». Он сильно побледнел и сказал: «Понимаю. Я не смогу остаться. Я должен немедленно уйти». Касси пыталась уговорить его не торопясь, но он был настроен решительно.

– Как странно. Он всегда был так дружелюбен со всеми вами.

– И с тех пор он больше не заходил. А недавно они объявили о своей помолвке. Джулия приходила к нам заказывать свадебное платье.

– О... нет!

– Я не смогла отказать ей. Это выглядело бы странным. Тем самым мы признали бы, что это нам небезразлично. Оно уже сделано, и она забрала его. Знала бы ты» чего мне стоило сделать его. Но... какое теперь это имеет значение?

– Она говорила что-нибудь обо мне?

– О да. Она трещала, не умолкая ни на минуту. Ну разве это не замечательно, что ты наконец побывала в Париже? Она знает, как ты этого хотела. Разве жизнь не чудесна?.. И не полна неожиданностей? Она вот выходит замуж за этого замечательного Дрэйка Оддрингэма. Она сказала, что это будет так прекрасно, что всегда мечтала быть вовлеченной в политику, и вот мечта ее сбылась. У нее будет такая интересная жизнь. Каждому мужчине нужна женщина... женщина, которая ему подходит. Она сказала, что собирается посвятить себя его карьере.

– Нельзя отрицать, что у нее громадный опыт в организации больших приемов.

– Думаю, поэтому он и женится на ней.

– Ты считаешь его таким расчетливым?

Она медленно кивнула.

– Мы сильно в нем ошиблись, но нет худа без добра. Джулия прохаживалась и на твой счет. Она сказала, что тебе не следует надолго засиживаться во вдовах. «Знаете, какой у меня план? – сказала она. – Я собираюсь найти ей мужа».

Я закрыла лицо руками.

– Знаю, солнышко мое. В ней всегда было что-то... что-то недоброе. О, я не доверяю ей. Она – как бы это сказать... змея подколодная, вот кто она. Не думай о них, ma cherie. Они стоят друг друга. Вряд ли в этом браке будет счастье.

– Они будут понимать друг друга, – сказала я. – А я, очевидно, не понимала его.

– Он женится на Джулии из-за денег.

– Почему-то мне в это не верится, бабушка.

– Это общее мнение. На днях заходила леди Трэверс, ты знаешь, какая она болтушка. Ей известно обо всем, что происходит. Естественно, она заговорила о предстоящей свадьбе Джулии. «Бедная Джулия, – сказала она, – Для нее уже миновал первый цвет юности, но она по-прежнему влюбчива. Она всегда вздыхала по Дрэйку Олдрингэму и, наконец, заставила его понять, чем она может быть ему полезна». «И чем же? « – с невинным видом спросила я. «Дрэйк – многообещающий молодой человек, – пояснила она, – из таких выходят министры. Возможно, он даже стремится занять место премьера... это предел мечтаний большинства политиков. И Джулия знает об этом. Кому не понравится быть женой премьер-министра! Она уже видит себя Мэри-Энн Дизраэли или Кэтрин Гладстон. Хотя я уверена, что она в подметки им не годится. Но у нее есть деньги. Это именно то, чего недостает Дрэйку. У него достаточно богатая семья, но он очень горд и хочет обойтись без родительской поддержки». «Однако он не прочь жениться на деньгах», – заметила я. «Ну, это совсем другое дело, моя дорогая мадам Клермонт». Я сказала, что не вижу разницы, но она не обратила на мои слова внимания. «Она будет устраивать развлечения для нужных им людей. Даже не имея ни малейшего представления, чем занимается ее муж, она все равно сумеет проталкивать его вверх. Вот увидите. Они выбрали очень удачное время – в преддверии выборов. Люди любят свадьбы. Джулия хочет Дрэйка, а Дрэйк хочет ее денег, – прекрасное сочетание для удачного брака. Правда, ей придется бросить пить. Она слишком увлекается спиртным. Но, возможно, Дрэйк сумеет остановить ее».

– Бабушка, я не могу поверить, что Дрэйк женится на ней из-за денег.

– Не вижу никаких других причин для этого.

– О, бабушка, что мне делать?

Она погладила меня по голове.

– Единственное, что ты можешь сделать, ma cherie, это жить дальше. Помнишь, как это было, когда погиб Филипп? Тогда ты думала, что никогда не сможешь быть счастлива. Но время лечит, верно? И здесь... вроде бы, у тебя был шанс... правда, это только показалось. Сейчас мы будем заниматься нашим парижским проектом. У нас полно работы, и у тебя есть Кэти, которая очень рада, что ты вернулась. Бедный ребенок, она тосковала и каждый день спрашивала, когда ты приедешь домой. Он обманул тебя, Ленор, любовь моя, но есть и другие, те, кто любит тебя.

Я немного поплакала, не в силах прятать свои чувства от бабушки. Она напоила меня одним из своих снадобий и сидела рядом до тех пор, пока я не уснула.

Графиня день и ночь мечтала о Париже. Она была так занята делами, что даже не заметила перемены во мне, а может быть, я хорошо скрывала свои чувства.

Кэти, как всегда, была моим утешением. Ей хотелось как можно больше узнать о Париже.

– Я тоже там побываю, правда? Я твердо пообещала ей это.

Отец вернулся в Париж, чтобы продолжить подготовительные работы. Было решено, что я присоединюсь к нему позже вместе с бабушкой и графиней. Касси должна была остаться дома, и мы наняли опытную экономку ей в помощь.

Джулия прислала нам приглашение на свадьбу.

– Я не могу пойти, – сказала я.

Бабушка молчала, и я знала, что это значит. Она считала, что я должна туда пойти. Я прямо спросила ее об этом.

– Ты не можешь не пойти... как ты это объяснишь? – ответила она. – Зачем выставлять свои чувства напоказ? Касси пойдет обязательно. Она ей сестра... а ты? Вы вместе росли. Люди скажут: «А где Ленор? Уж не вздыхает ли она тоже по этому молодому человеку? Может, она ревнует... или завидует? Очень странно, что ее нет на свадьбе».

– Как это ужасно, что люди так много знают о делах, которые их совершенно не касаются.

– В этом нет ничего странного... они очень наблюдательны, а мы живем открыто.

– Если я пойду...

– Я сделаю тебе изумительное платье. Бархат и соболя. У меня есть хороший кусок голубого бархата... такой приятный оттенок... не слишком яркий... пастельного тона.

Этот цвет тебе очень пойдет. Маленькая шляпка со страусовым пером... я уже вижу, как это будет выглядеть на тебе.

– Мне противна сама мысль о том, чтобы пойти туда.

– Я знаю. Просто покажись там. А потом можешь уйти. Там будут газетчики. Как же, он – очень перспективный политик, а она прославилась своими светскими приемами. «Невеста была прелестна и элегантна в платье от Ленор... Примечательно, что самой Ленор, которая является близкой подругой невесты, на свадьбе не было». Этого не должно быть. Ленор обязана быть там, потому что это не пройдет незамеченным.

– Ты права, бабушка.

Она кивнула, довольная, что сумела переубедить меня.

Все время после того, как я узнала о предательстве Дрэйка, я жила как во сне, надеясь на скорое пробуждение от этого кошмара. Дрэйк не женится на Джулии... Он не может... после стольких знаков внимания, которые он мне оказывал. Я часто думала о наших встречах в парке, о том, как они украшали мою жизнь. И вот... все кончено. Эти свидания, которые так много значили для меня, оказывается, ничего не значили для него.

В день свадьбы я надела голубое бархатное платье, которое сшила мне бабушка, и шляпку со страусовым пером.

Бабушка с графиней захлопали от восторга, когда увидели меня.

– Прекрасно, прекрасно, – пробормотала графиня, тоже разодетая в пух и прах.

Графиня, разумеется, тоже была приглашена. Джулия являлась ее протеже; графиня лично устроила ее первый брак, но я знала, что ее вторичное замужество не порадовало графиню. Как и бабушка, она предназначала Дрэйка для меня.

Я не присутствовала на обряде венчания, это было выше моих сил. Свадебный прием проходил в гостиной дома Джулии, которая как нельзя лучше подходила для такого случая.

Я бросила взгляд на Дрэйка, который стоял рядом с ней и помогал ей отрезать кусок торта. Звучали поздравительные речи и заздравные тосты. Меня неприятно поразило, что он не выглядел счастливым, несмотря на свою дежурную улыбку.

У меня тревожно стало на сердце, когда он через стол перехватил мой взгляд. Я опустила глаза, не доверяясь себе и боясь, что лицо выдаст мои чувства.

Пора уходить, подумала я и посмотрела на Касси. Она стояла в компании друзей. Нужно подойти к ней и спросить, готова ли она ехать.

И вдруг он оказался рядом со мной.

– Ленор.

– О... – Я заставила себя посмотреть на него. – Дрэйк. Мои поздравления.

– Мои также.

– И с чем ты меня поздравляешь?

– С открытием в Париже.

– А-а, ты слышал об этом?

– Да, об этом все говорят. Какая удача.

– Да... разве нет?

– Как хорошо иметь богатых друзей.

– Мой отец будет получать свою долю прибыли от нашего бизнеса.

– Твой отец?

– А разве ты не знал? Разве Касси не сказала тебе об этом, когда ты заходил?

– Касси сказала, что ты в Париже... налаживаешь дело. Я ничего не знал о твоем отце.

– Ты видел его в парке.

У него было непонимающее лицо.

– Не помнишь? Он несколько раз был в парке и все смотрел на меня. Мы заметили это. Джулия еще назвала его моим обожателем.

– Твой отец, – повторил он.

– Да, это очень романтичная история. Я никогда не видела его раньше. Моя мать умерла при родах. Они не были женаты, и семья моего отца отправила нас с бабушкой жить в Англию.

– Твой отец... – снова повторил он.

– А в чем дело, Дрэйк? Почему у тебя такой потрясенный вид?

– Джулия сказала... – Он смотрел на меня застывшим взглядом. – Мы должны поговорить. Давай уйдем куда-нибудь.

– Ты не можешь уйти с собственной свадьбы. Вам скоро уезжать в свадебное путешествие.

– Я понятия не имел, что это твой отец, Ленор, – тихо заговорил он. – Я думал, это твой поклонник... и ты взяла у него деньги для своего парижского проекта; ведь для тебя он так много значил.

– Ты подумал...

– Да, я подумал, что он твой любовник.

– Как тебе могла прийти в голову подобная мысль?! Нет, ты не мог подумать такое... Я даже у отца долго не решалась взять эти деньги, пока бабушка с графиней не уговорили меня... и он тоже умолял не отказываться. Он очень переживает, что столько лет держался вдали от меня и так поздно вошел в мою жизнь.

– Это... это невозможно. – Он беспомощно огляделся. – Что я наделал?

Я, кажется, начинала понимать, что произошло. Ему рассказали, что я согласилась стать любовницей того человека в парке для того, чтобы укрепить свое финансовое положение. И как он мог поверить таким измышлениям? Видите ли, потому, что ему сказала об этом Джулия.

Я ненавидела тогда эту женщину, которая с ярко пылающим лицом торжествующе улыбалась гостям. Она победила.

Мне стало трудно дышать.

– Я хочу уйти отсюда, – сказала я.

– Нет, – умоляющим голосом сказал он, – я должен поговорить с тобой. Я должен объяснить.

– Больше нечего объяснять, Дрэйк. Все и так уже ясно.

– Ничего не ясно. Ты должна знать.

– Что знать?

– Что я любил и люблю только тебя. Я оказался таким идиотом. Я хотел признаться тебе, но думал, что ты все еще оплакиваешь Филиппа... и что ты так занята своим делом, что не выйдешь снова замуж. Я хотел жениться на тебе. Что мне теперь делать?

– Постараться быть хорошим мужем для Джулии, – сказала, я и потом добавила с ноткой горечи, – а она будет устраивать приемы, на которые ты сможешь приглашать влиятельных людей. Это как раз то, что необходимо всякому политику с честолюбивыми устремлениями. Возможно, когда-нибудь она сможет повторить слова жены Бэконсфилда: «Он женился на мне из-за денег, но, если бы ему пришлось сделать это снова, он женился бы на мне по любви».

– Из-за денег! – закричал он. – Похоже, все просто помешались на деньгах!

– Это очень полезная вещь.

– Так ты думаешь, я женился на ней из-за денег!

– Но ведь ты же поверил, что я отдалась за них.

– Это было чудовищное недоразумение. О, Денор, мы должны встретиться.

– Не думаю, что теперь мы сможем встречаться наедине.

– Мне надо столько всего тебе рассказать.

– Я знаю, что ты решил, будто я завела себе богатого любовника для того, чтобы открыть свое дело в Париже. Мне дико, что ты счел меня способной на подобный поступок. Это говорит о том, что ты совсем не знал меня. Я могу понять, как ты ужаснулся этому. Но потом ты сказал себе: «Если она продалась за деньги, то почему бы и мне не поступить так же? « При этом ты считал, что выбрал для себя более достойный способ, чем я; но знай, что в моих глазах это одинаково аморально.

– Ленор...

– Мы оба чересчур горячимся. Это слишком тяжелый разговор для такого светлого вечера. Тебе следовало бы рассказать мне о том, куда вы поедете в свадебное путешествие, о своих надеждах на благоприятную погоду и так далее, в том же духе.

– Когда я услышал об этом, – сказал он, – то был просто убит. Я помчался к тебе домой. И по словам Касси выходило, что Джулия сказала правду.

– Но Джулия прекрасно знала, что это был мой отец. Она знала, что он собирается вложить деньги в наше дело.

– Как она могла? – простонал он. – Я ненавижу ее.

– Ты говоришь о своей жене.

– Да. Господи, помоги мне.

– Как ты мог! – закричала я. – О... как ты мог!

– Так вышло. Я был убит... сбит с толку... я думал, что сойду с ума, когда зашел к вам и мне сказали, что ты уехала в Париж... с этим человеком. Я знал, что с вами поехала графиня. Я вообразил себе, что пока она будет заниматься устройством салона, а ты – любовью, чтобы расплатиться за его....

– Дрэйк!

– Я знаю... теперь. Но тогда я был не способен рассуждать здраво. Я бродил по улицам... пытаясь убедить себя, что счастливо избежал ужасной ошибки.

– То же самое говорила себе я.

– Как мы могли, Ленор... мы оба!

Я промолчала.

– Я пошел к Джулии и остался у нее на ужин. За ужином я много пил. Джулия тоже. Она часто пьет. Мне казалось, что это лучший способ забыть обо всем. На следующее утро я проснулся в ее постели. Мне было так стыдно. Мне хотелось поскорее уйти. Я вернулся в Свэддингхэм и попытался выбросить этот эпизод из памяти... Она написала мне. В письме она сообщала, что ждет ребенка... что это результат той ночи. Мне оставалось только одно... и я женился на ней.

– О, Дрэйк... что же мы натворили...

– Что же теперь делать?

– У нас есть только один выход. Нужно жить дальше. Мне стало немножко легче после того, как я узнала, что ты любишь меня... это меня утешает. Хоть в этом я не ошиблась.

– Я люблю тебя; Всегда любил тебя. С той самой минуты, как вытащил тогда из мавзолея.

– Как странно, – сказала я. – Мы объясняемся друг другу в любви на торжестве, устроенном в честь твоей женитьбы на другой женщине. Интересно, случалось ли когда-нибудь такое?

Он взял мою руку и сжал ее.

– Ленор, я никогда не забуду тебя.

– Как раз это мы должны сделать как можно скорее.

– Это невозможно.

К нам подошла Джулия.

– Привет, Ленор. Все в порядке? Дрэйк как следует ухаживает за тобой?

– Мне пора уходить, – холодно ответила я.

– Все занимаешься своим парижским проектом! Мы тебя извиним, правда, Дрэйк? Нам тоже пора переодеваться к отъезду.

Он молчал. На его несчастное лицо было жутко смотреть, и когда Джулия взяла его за руку, я заметила, как его передернуло.

– Пойду разыщу Касси. До свидания, – сказала я и оставила их одних.