Шепот фиалок

17

Дориан уснула в объятиях Николаса, а он, осторожно набросив на нее край покрывала, еще долго смотрел на нее. Ее лицо во сне было таким безмятежным, таким по-детски невинным. Николас изнывал от желания повторить только что пройденный с ней сказочный путь. Но не мог себе этого позволить. Она ведь еще совсем новичок на этом пути.

Николас вздохнул, тихонько прижавшись щекой к ее макушке. Прелестная Дориан Сент-Джон, способная довести мужчину до умопомрачения своим упрямством, наконец-то сдалась. Он никому не позволит ее обидеть. И никому не отдаст.

Другой вопрос – как его собственнические инстинкты воспримет сама Дориан. Но с этим они разберутся завтра.

Едва забрезжил рассвет, Николас разбудил Дориан, помог набросить платье, чтобы она могла дойти до спальни в более или менее приличном виде.

Он бы предпочел провести целый день в обществе своей невесты, но на сегодня маркиз наметил охоту – только для мужчин. И отказать хозяину в удовольствии похвастать изобилием дичи в угодьях Флоратон-Корт было бы крайне невежливо.

К девяти часам вся мужская компания уже разбрелась по полям, стреляя уток и вообще все, что только умело летать.

Дичь сегодня совершенно не интересовала Николаса. И мыслями, и душой он был с Дориан. Воспоминания о минувшей ночи согревали его сердце и будоражили кровь. Истинный джентльмен никогда никому не рассказывает о своих любовных утехах – этот закон был незыблем для Николаса. И все же впервые в жизни ему хотелось кричать на весь мир о том, что именно в его объятиях Дориан стала настоящей женщиной.

Хотя нет. Плевать ему на весь мир. Только Дориан… и то, что происходит между ними, – вот что важно. Призвав на помощь все свои актерские способности, Николас изобразил воодушевление, как и положено джентльмену на охоте, и зашагал по полю вслед за Гэвином.

Тот был в ударе. Не прошло и пары часов, как корзина приставленного к нему слуги оказалась полной.

– Еще один меткий выстрел, – сказал Николас. – Сегодня глаз у тебя зорок.

– Глаз у меня всегда зорок. – Гэвин протянул слуге ружье для перезарядки. – А вот ты сегодня вряд ли и в слона попал бы. Сколько сбил?

– Парочку, – неохотно сообщил Николас. Между ним и Гэвином шло вечное соперничество. Всю жизнь. Противоборство друзей. Но сегодня победа его мало заботила.

– Хорошо, что мы остались наедине, Николас. Я как раз хотел поговорить о твоей невесте.

Николас удивился, но виду не показал.

– Ну, выкладывай?

– Что ж ты не рассказал Дориан о своих отношениях с Элеонор?

Николас нахмурился, забирая у слуги перезаряженное ружье.

– С чего ты так решил? Рассказал.

– Второго дня, когда вы с Элеонор кормили пони, Дориан расспрашивала меня о вас. Да и я от нее узнал кое-что интересное.

В паре десятков шагов от них ловчие вспугнули еще пару уток. Николас вскинул ружье, выстрелил.

– Снова промах. Третий за утро, Сикум.

– Я считать умею, – отрезал Николас. Он отдал ружье слуге. – Так что, собственно, тебе сказала Дориан?

– Сказала, что последнее письмо Шамьера она хочет отыскать для тети. – Гэвин взял у слуги ружье, но дичи не было.

Николас подал знак ловчим, что готов перейти на другой участок.

– И что? Мы оба ищем рукопись, но по разным причинам. Мне это известно.

– А тебе не приходило в голову, что она не меньше твоего жаждет получить рукопись? Ее тетя очень слаба.

– Шарлотта не отличается крепким здоровьем, но в ее возрасте это естественно. – Николас бросил быстрый взгляд на друга, вышагивающего рядом с ним вслед за ловчими.

– Не отличается крепким здоровьем? Да она умирает!

Николас застыл как вкопанный.

– О чем это ты? Если бы Шарлотта лежала на смертном одре, Дориан бы здесь не было! Им с Дэвисом через день-два присылают сообщения от доктора.

– Ну, я не имел в виду, что это произойдет завтра. – Гэвин тоже остановился, повернулся к Николасу. – Однако, по словам Дориан, у ее тети плохо с сердцем. Врачи считают, что она не переживет эту осень.

Николаса слова друга задели за живое. А ему Дориан ни слова не сказала. Теперь понятно, откуда ее настойчивость в поисках прощального письма Шамьера.

– Ты ничего об этом не знал?

Николас вскипел, заметив довольный блеск в серых глазах Гэвина.

– Не думаю, что Дориан и Дэвис обязаны распространяться в обществе о своих личных проблемах, – рявкнул он в ответ и, не оглядываясь, зашагал дальше.

Гэвин нагнал его через несколько секунд.

– Ну разумеется. Просто мне казалось, что между женихом и невестой не должно быть секретов.

– Дориан вправе сообщать мне то, что считает нужным.

– Взгляни-ка, тут мы наверняка поднимем парочку уток. – Гэвин махнул рукой в сторону поросшего высокой травой участка. – Ты, конечно, прав… только я решил тебя предупредить – раз дела у тети плохи, эта упорная леди, твоя невеста, может пустить в ход любые хитрости, лишь бы получить от тебя рукопись Шамьера.

Николас в ярости оглянулся.

– Возможно, Дориан и упряма, возможно, своевольна, но уж никак не интриганка!

Довольная ухмылка исчезла с лица Гэвина.

– Что ты кипятишься? Не интриганка – и отлично. Мне-то какое дело?

Николас уже не в силах был сдерживаться.

– Оставь свои штучки! Тебе не удастся уронить в моих глазах Дориан, как не удалось это и с Элеонор!

Гэвин скрипнул зубами, на щеках заходили желваки.

– На что это ты намекаешь? Элеонор тебе была не нужна, и нечего разыгрывать из себя обманутого воздыхателя. Я завоевал Элеонор, а ты ее потерял.

– Привет.

Николас оглянулся. С радостной улыбкой, поглядывая то на одного, то на другого, к ним приближалась Дориан.

Николас беззвучно выругался. Не хватало только, чтобы Дориан стала свидетельницей этого разговора.

– Дориан!

Гэвин приподнял охотничью шапочку, приветствуя молодую леди.

– Мисс Сент-Джон.

– Вот, решила взглянуть, как идет охота… – Ее нерешительный взгляд остановился на Николасе, словно в его глазах она хотела прочитать все, что осталось недосказанным минувшей ночью. – Какие успехи?

– Мы настреляли столько уток, что хватит на пять перемен блюд за ужином! – Гэвин горделиво кивнул на корзину с дичью в руках слуги.

– Рада за вас. – Дориан оглянулась на слугу, но уже через миг вновь вскинула глаза на Николаса.

– Признаться, я сегодня не в форме. – Николас отдал ружье слуге и принялся стягивать перчатки. – Если не возражаешь, Гэвин, я на этом и закончу.

– Нисколько. Ну а я пойду отыщу маркиза, посмотрю, как у него идут дела. – Гэвин махнул им на прощание, и Николас, взяв Дориан под руку, направился в сторону дома.

– Я не хотела вам помешать…

– Вы и не помешали. – Как только Гэвин оказался вне пределов слышимости, Николас замедлил шаги. – Я рад вашему приходу, Дориан. Полагаю, нам есть о чем поговорить.

– Да… наверное. Я тоже об этом подумала.

– Первое. Рукописи Шамьера здесь нет.

– Согласна. Мы ничего не нашли, и, судя по коллекции маркиза, можно, наверное, вообще вычеркнуть его из нашего списка.

– Решено, – кивнул Николас. – Теперь второе. Почему вы не сказали мне правду о болезни тети Шарлотты?

Дориан удивленно распахнула глаза.

– Правду?

– О прогнозе врачей вы сообщили Гэвину, а не мне. Почему? – Николас остановился посреди островка из деревьев, где их не могли увидеть ни охотники, ни оставшиеся в доме дамы.

Между тонкими бровками Дориан пролегла недоуменная морщинка.

– За что вы на меня сердитесь, милорд? Сэр Гэвин спросил – я ответила. А вы часто бывали у нас, видели, как легко устает тетя Шарлотта. Разве прогноз врачей стал для вас таким уж большим сюрпризом? Я не люблю об этом говорить. Ничьей жалости нам не нужно.

Николас в раздражении отвернулся, сделал пару шагов вперед по тропинке, затем обратно.

– Но, Дориан! Сами подумайте – я узнаю об этом не от вас, а от Гэвина! Кто он вам? Всего лишь приятель вашего брата по клубу.

– Так в этом причина вашего гнева, милорд? – Дориан склонила голову к плечу. – Что ж, давайте поговорим о причинах гневаться и о том, у кого из нас их больше. Позвольте вам заметить, что не далее как несколько минут назад я нашла вас за беседой о леди Элеонор!

Все его раздражение в момент испарилось. Господи, она слышала! Николас отвел глаза. Дориан ревнует его – значит, он ей небезразличен. Но сейчас эта мысль почему-то не принесла ему облегчения. Николас до боли стиснул зубы. Он оказался в ловушке обстоятельств, объяснить которые Дориан было не в его силах, – и эмоций, которые он сам еще не до конца понял.

Ладонь Дориан легла ему на руку, отвлекая от сумбурных мыслей, и Николас, повернув голову, окунулся в небесную глубину ее чистых глаз.

– После этой ночи, Николас, я не хочу в вас сомневаться. Не хочу, чтобы и вы сомневались во мне…

Николас, растревоженный недавней беседой с Гэвином и собственными недоосмысленными, невысказанными чувствами, с жаром сжал руки Дориан в своих.

– Так давайте же избавим и себя, и высший свет ото всех сомнений! Давайте назначим день свадьбы, Дориан, – умоляюще произнес он. – И чем раньше, тем лучше. Сразу же по приезде в Лондон я могу получить специальное разрешение!

– Что? – Дориан замотала головой, пытаясь выдернуть руки. – Нет-нет, Николас, мы так не договаривались. Наш договор…

– К чертям договор! Только представьте, как будет счастлива ваша тетушка. – Он стиснул ее пальцы. – Уверен, Дэвис тоже не станет возражать.

– Нет. – Дориан высвободила руки. – Нет, свадьба ничего не решит. Если между людьми нет доверия и… всего остального, брак им не поможет.

Николаса вдруг как молнией озарило. Он понял, какие слова жаждет услышать Дориан. Опустившись на одно колено, он театральным жестом прижал ладонь к груди:

– Устроит ли вас, миледи, мое признание в вечной любви?

С лица Дориан вмиг схлынула краска. Глаза стали почти черными, побледневшие губы искривились в гримасе боли и гнева. Николас понял, какую страшную ошибку совершил.

– Не смейте издеваться надо мной, Николас Деррингтон! – Голос Дориан – низкий, грудной – резал словно нож. – Какими бы нелепыми ни казались вам мои представления о любви. Каким бы циничным ни был ваш собственный опыт – не смейте! – Она попятилась. – И этот спектакль вы устраиваете после того, как я отдала вам тело и душу!

– Дориан!

Она крутанулась на каблуках и кинулась к дому, оставив Николаса наедине с безмолвными деревьями и таким чувством, что ему нанесли сокрушительный удар в самое сердце.

Вне себя от злости и обиды, Дориан мчалась по тропинке к дому. Сейчас она была слепа к великолепию бушующего вокруг лета, глуха к резким крикам павлинов вдалеке. Лишь театральная поза Николаса стояла у нее перед глазами. Как он посмел?! Лишь его голос, произносивший фальшивое признание, звучал у нее в ушах. Как он мог?!

Каких-нибудь пять минут назад имя Элеонор вновь было у него на устах. Правда, Николас разговаривал с Гэвином, и речь о жене друга могла зайти сама собой… Но так нагло воспользоваться слабостью женщины! Николас ведь знает, что, когда дело касается тети Шарлотты, она готова на все.

– В вечной любви он клянется, – пробормотала себе под нос Дориан. – Как же!

Гнев унес все сладкие воспоминания об их ночном пикнике. Дориан вдруг пробрала дрожь, сердце защемило. Самой себе она врать не могла – Николас не соблазнил бы ее, если бы… Если бы она сама не захотела! Но вот чего хотел он? Что ему от нее нужно?

– Рукопись Франца ему нужна. И все!

В доме ее ждало сообщение от доктора Фишера. Тревога за тетю заслонила все остальные переживания. Мисс Сент-Джон перенесла легкий сердечный приступ, писал доктор Фишер, но пусть Дориан и Дэвис не волнуются, кризис уже позади. Заверения врача не успокоили Дориан. Не медля ни минуты, она приказала собрать вещи и вскоре уже прощалась с гостеприимными хозяевами.

Дэвис, узнав новости, предпочел все же на день-два задержаться во Флоратон-Корте. В душе удивляясь странному решению брата, Дориан тем не менее не настаивала.

Однако, к ее негодованию, когда она уже собиралась сесть в карету, на подъездной аллее появился Николас верхом на лошади.

Уже один его вид раздражал Дориан. Больше всего на свете ей хотелось сейчас оказаться как можно дальше от Николаса, освободиться от власти тех эмоций, что он в ней вызывал. Но Николас заявил, что будет сопровождать ее, а спорить с ним, когда он использовал свой капитанский тон, было бесполезно.

В Лондоне он продолжал навещать их ежедневно, чем доставлял огромную радость тете Шарлотте, и та не раз признавалась Дориан, как она счастлива видеть рядом с племянницей такого замечательного человека. В присутствии тети Шарлотты Николас бывал неизменно внимателен и обходителен со своей невестой, но наедине с Дориан вел себя подчеркнуто вежливо и отстраненно. Дориан пыталась убедить себя, что ее это вполне устраивает.

– Сегодня она выглядит неплохо, – заметил как-то Николас, когда тетя Шарлотта поднялась к себе в спальню вздремнуть после обеда.

– Пожалуй, доктор слишком серьезно отнесся к последнему приступу. – Дориан подала знак слугам убирать со стола.

Дэвис, лишь днем ранее вернувшийся из Флоратон-Корта, опустился в кресло у окна.

– Надеюсь, в своем прогнозе он тоже ошибается.

– Все мы на это надеемся. – Николас перебирал корреспонденцию – в основном приглашения, накопившиеся за последние две недели.

– Мисс Дориан? Мистер Дэвис? – На пороге музыкальной комнаты появился дворецкий. Вид у него был более чем озадаченный.

– В чем дело, Бартон? – Дориан недоумевала – что могло привести в такое смятение их невозмутимого дворецкого. Бартона она помнила столько же, сколько и себя. Его ничто на свете не удивляло.

– Леди Элизабет Истли с компаньонкой желают знать, принимаете ли вы сегодня.

У Бартона оказались весьма веские причины для удивления. В высшем свете не принято наносить визиты вежливости после обеда. Дориан оглянулась на брата. Дэвис застыл как истукан с открытым ртом.

– Я не принимаю, Бартон, – сказала Дориан. – Но Дэвис будет счастлив приветствовать леди Элизабет с компаньонкой. Проводи их в гостиную.

Дэвис, стряхнув оцепенение, нахмурился и покачал головой, но было уже поздно. Дверь за Бартоном закрылась.

– Ты же именно об этом мечтал, разве нет? – Дориан никак не могла понять, почему Дэвис не спешит навстречу Элизабет, а сидит как приклеенный в кресле, будто и не рад появлению своей пассии.

– Теперь я в этом не так уверен.

– То есть как это, ты не уверен? – Дориан захлопала глазами и уставилась на брата как на помешанного. – Ничего не понимаю.

Дэвис медленно поднялся, разгладил полы жилета, поправил узел шейного платка.

– Я не уверен, что готов играть роль дублера в спектакле Элизабет.

Дориан перевела взгляд на Николаса в надежде, что тот прольет свет на загадочное поведение брата. Однако Николас лишь пожал плечами.

Дэвис поплелся к двери с таким видом, будто впереди его ждала гильотина, а не встреча с дочерью герцога – с той самой леди, на которой он не так давно клятвенно обещал жениться.

Дориан проводила его глазами и снова обернулась к Николасу, но тот вскинул руку, предвосхитив ее расспросы.

– Бесполезно. Я не знаю, что у Дэвиса на уме. Он ведь ваш брат, не мой.

– Но он же мужчина, как и вы!

– Ну и что? Я отвечаю только за себя. – Николас помахал пачкой писем. – Не стоит волноваться за Дэвиса. По-моему, он начинает разбираться в дамах. А пока он занят, давайте-ка взглянем, что можно найти интересного среди этих приглашений.

У дверей гостиной Дэвис приостановился, набрал полной грудью воздух, пытаясь придать лицу выражение, приличествующее столь радостному событию. Трудно поверить, что недавно он готов был выложить круглую сумму за то, чтобы увидеть леди Элизабет на пороге своего дома. Теперь же, узнав Сюзанну, он вполне мог бы и повременить с предложением руки и сердца Элизабет.

Но ведь она приехала сама! О подобном он не смел и мечтать. Дэвис решительно тряхнул головой. Если Элизабет привело к нему то, на что он надеялся… к Рождеству он уже станет членом семьи герцога Истли!

– Бартон! – Дэвис оглянулся на дворецкого, застывшего чуть поодаль. – Прикажи подать шерри и пирожные.

– Слушаюсь, мистер Дэвис.

Приклеив к лицу улыбку, Дэвис кивнул дворецкому, и тот немедленно распахнул двери гостиной.

– Элизабет! Рад вас видеть!

Леди Элизабет поднялась из кресла как раз вовремя, чтобы он успел полюбоваться ее изящной фигурой в роскошном изумрудном платье с рукавами буфами и расшитым золотом корсажем. Тугие каштановые локоны подчеркивали идеальный овал лица, остальные же волосы были собраны на затылке и перевязаны зелеными лентами, что придавало еще более горделивый вид ее аристократической осанке.

Приподняв уголки губ в любезной улыбке, она протянула Дэвису руку для поцелуя.

– Я тоже рада вас видеть, Дэвис. Мне вас ужа-асно не хватало. Вы, разумеется, помните мою компаньонку, мисс Мэрилс…

– Ну конечно… Мисс Мэрилс! Прошу садиться, леди. И мне вас очень не хватало, Элизабет. Не знал, что вы уже вернулись из Брайтона. Как отдохнули?

Элизабет только этого и ждала. Она пустилась в подробный рассказ о том, кого встретила и с кем познакомилась на излюбленном знатью морском курорте.

Лакей внес в гостиную серебряный поднос с шерри и пирожными.

– Я рад, что вы хорошо провели время. – Странное дело, даже слушая красочные описания Элизабет, Дэвис ни на мгновение не пожалел о том, что предпочел Флоратон-Корт Брайтону. Неторопливое течение загородных приемов было ему куда больше по душе, нежели лихорадочная круговерть светских раутов на модных курортах. – С принцем встречались?

– Ну конечно! – воскликнула Элизабет со снисходительной улыбкой, словно глупее вопроса не слышала. Дэвиса ее снисходительность уколола. – Несколько раз принц приглашал нас на обед, а однажды даже сопровождал меня в обеденный зал. Должна отметить, он в высшей степени гостеприимный хозяин. Вы с Дориан непременно должны как-нибудь присоединиться к нам.

– Уверен, Дориан будет в восторге. – Дэвис пригубил шерри и решил перевести разговор в более увлекательное русло. – Ну а как вы нашли местные воды? Ходят разговоры, что купания там творят чудеса.

Элизабет помрачнела.

– Но, Дэвис!

– Мне просто любопытно узнать преимущества морских ванн. – Дэвис старательно прятал ухмылку. Элизабет терпеть не могла, когда ее дразнили. – Вот я и спросил.

– До вас, конечно, дошли слухи о скандальных проделках молодых людей, – подхватила интригующую тему мисс Мэрилс.

– О каких скандальных проделках? – с самым невинным видом переспросил Дэвис, хотя он отлично знал, о чем речь.

Один из его приятелей по клубу за бутылкой рейнвейна как-то признался, что подглядывал за купающимися дамами в подзорную трубу, и в мельчайших подробностях описал, как восхитительно липнут мокрые купальные наряды к женскому телу.

– Но купальни устроены так, мистер Сент-Джон, чтобы леди чувствовали себя в безопасности.

Слушая ее рассказ о том, как с помощью лошадей вагончики для купания затаскивают в море, Дэвис неожиданно представил себе… не Элизабет, а Сюзанну. Его фантазия облачила Сюзанну в тончайший белый купальный наряд, сквозь который темнели соски… а капельки стекали по груди, спине и ниже… У Дэвиса пересохло во рту.

– …так что эти ужасные молодые люди все равно ничего не могли увидеть. Даже в подзорную трубу! – возмущенно закончила мисс Мэрилс.

Дэвис качнул головой – не столько соглашаясь с компаньонкой Элизабет, сколько для того, чтобы избавиться от заманчивого образа Сюзанны.

– По счастью, больше наш отдых ничего не омрачало. – Элизабет отставила пустую рюмку на столик. – Мы с папой хотели бы знать, Дэвис, не согласитесь ли вы составить нам компанию в Брайтоне в конце лета.

Намек был более чем прозрачен, и его очевидность от Дэвиса не ускользнула. Все мысли о Сюзанне испарились в одно мгновение. Леди Элизабет, наследница герцога Истли, приглашает сопровождать ее в Брайтон! Однако согласиться слишком быстро было бы дурным тоном.

– Благодарю вас, Элизабет. Мы с Дориан обдумаем ваше предложение, – помолчав с полминуты, сказал Дэвис.

– Отлично. – Элизабет поднялась. Мисс Мэрилс залпом проглотила шерри и тоже вскочила. – Завтра вечером я буду на балу у Дрейтонов, а на следующей неделе – на приеме, который устраивают Мэнсфилды.

– Какое счастливое совпадение. – Дэвис подал руку Элизабет, чтобы сопроводить ее к выходу. – Я тоже приглашен и к Дрейтонам, и к Мэнсфилдам. Вы позволите как-нибудь на днях сопроводить вас на прогулку по парку?

– Сделайте одолжение. – Элизабет впервые за весь вечер улыбнулась с искренней теплотой.

Тронутый проявлением чувства с ее стороны, Дэвис улыбнулся в ответ и накрыл ее ладонь своею. Через несколько минут Элизабет, на прощание махнув рукой, поднялась в свою карету.

Когда экипаж, увозивший леди Элизабет с компаньонкой, скрылся за углом, Дэвис зашагал обратно к дому. Он был на седьмом небе от счастья. Еще чуть-чуть – и он завоюет Элизабет!

На пороге дома его встретил дворецкий.

– Вам письмо, мистер Дэвис.

– Спасибо, Бартон. – Даже не взглянув на печать, Дэвис вскрыл письмо.

Подпись Сюзанны в конце страницы – вот первое, что бросилось ему в глаза. Сердце забилось быстрее от одного вида ее изящного почерка. С тех пор, как они расстались во Флоратон-Корте, Дэвис о ней ничего не слышал.

Он сложил письмо и неспешным шагом, стараясь ничем не выдать Бартону своего волнения, прошел в кабинет.

Но там силы ему изменили, и Дэвис с судорожным вздохом привалился спиной к двери. Больше он ждать не мог. Поднеся письмо к лицу, прильнул губами к строчкам, написанным ее рукой, вдохнул. Бумага не была надушена, и все же Дэвис явственно ощутил аромат корицы, навсегда связанный для него с Сюзанной.

Ему пришлось приложить немалое усилие, чтобы открыть глаза и прочитать письмо. Обычное вежливое письмо; изящный стиль, по-женски округлый почерк. Сюзанна сообщала, что вновь остановилась у сестры в Лондоне и будет рада его визиту.

Дэвис вслух застонал. Возможность увидеть Сюзанну затмила все головокружительные предложения сегодняшнего дня. Как он жаждал увидеть ее… пусть хотя бы на пять минут, в присутствии любопытных родственников. Даже просто коснуться ее руки и заглянуть в дивные золотистые глаза было бы для него счастьем.

Ночи страсти во Флоратон-Корте многому его научили. Сюзанна открыла ему такие сокровища, каких он не надеялся встретить в одной-единственной женщине. И дело не только в притяжении ее тела… робкая улыбка Сюзанны, ее грудной голос усмиряли его нрав и поднимали настроение. Все золотые россыпи громких имен из арсенала Элизабет не стоили одного теплого взгляда Сюзанны.

Дэвис прошел к столу, задумчиво побарабанил пальцами по блестящей поверхности дерева. Теперь, после визита Элизабет, после ее приглашения в Брайтон… он не может рисковать. Мало ли кому станет известно о его визитах на Рассел-сквер. Пойдут сплетни, Элизабет не так поймет…

Пальцы Дэвиса дрожали, когда он поднес письмо Сюзанны к пламени свечи. Кремовый листок сразу же занялся, аккуратно написанные строчки исчезли в язычках огня. Пламя обожгло пальцы Дэвиса.

Вопреки щемящей боли в сердце он швырнул догорающее письмо в камин и еще долго следил, как бумага съеживается, рассыпается, превращается в пепел…