Шесть опаленных роз

Глава

19

Не знаю, почему я ожидала, что поцелуй будет яростным и звериным, но первый поцелуй был тихим и нежным. Сладким.

Губы Вейла были мягче, чем я думала. Его борода щекотала мой подбородок. Сначала он просто провел губами по моим губам, словно хотел начать с того, чтобы узнать их форму, узнать, какова я на вкус.

Затем его губы приоткрылись, поцелуй стал еще глубже, и его язык, шокирующе робкий, встретился с моим. Моя разум был затуманен и расплывчат, что не имело ничего общего с моим истощением.

Прерывистое дыхание коснулось моих губ и этот маленький признак его сильного желания, зажег что-то внутри меня. Внезапно близость Вейла, тепло его обнаженной кожи, его вкус, его запах захлестнули меня.

Из моего горла вырвался крошечный беззвучный звук, и я поцеловала его в ответ. Сильнее. Глубже.

Он ответил на мой пыл с таким энтузиазмом, что у меня перехватило дыхание.

Он крепко держал мое лицо, его язык исследовал мой рот, а каждый поцелуй перетекал в другой. Боги, я никогда никого так не целовала. Каждое движение было таким интуитивным. Мне не нужно было останавливаться и гадать, чего он хочет. Это была та легкость, которую, как я думала, всегда должны чувствовать другие люди.

Одна его рука переместилась на затылок, запутавшись в моих волосах. Другая спустилась к талии, большой палец скользнул между пуговицами рубашки и коснулся моей обнаженной кожи. Одно это прикосновение заставило меня задохнуться.

Его язык заскользил по моему языку, а затем он отстранился. Охваченные моим пылом, мы оба упали на кровать.

Все было туманным, далеким.

— Ты ранен, — тихо сказала я.

— Невероятно, насколько лучше я себя уже чувствую. — Его усмешка была низкой и хриплой.

Но его улыбка померкла, и он посмотрел на меня долгим взглядом, и я поняла, что означает это молчание, вопрос, который он мне задает.

Я раздвинула бедра, открываясь навстречу жесткому давлению его желания между нами.

Его глаза потемнели, желание в них было таким острым, что меня распирало, и мне пришло в голову, что, возможно, я должна бояться — возможно, голод, который я видела в выражении лица Вейла, и чувствовала в том, как он прижимал меня к кровати, — был связан не только с сексом.

Хотя нет. Нет, страх пришел откуда-то еще. Не от грубости Вейла, а от его нежности.

Он убрал прядь волос с моего лба.

— Ты трясешься, мышонок.

Я скользнула кончиками пальцев под пояс его брюк, легким прикосновением прикоснулась к плоти его живота, нежной коже, твердым и слегка подрагивающим мышцам.

— Как и ты.

Мой голос был хриплым, низким. Вейл слегка опустил голову, когда я заговорила, словно хотел почувствовать слова на своих губах, но остановился, едва не встретившись с ними.

Мы оба не двигались. Не встречаясь в этом почти поцелуе, не отстраняясь, наши руки нащупывали пуговицы одежды друг друга, но не расстегивали их.

Я смотрела на лицо Вейла, на его черты, обрисованные голубовато-серебристыми бликами света, которые напоминали мне очертания роз, которые я ему подарила. Даже с оставшимися ранами он напоминал мне статую, произведение живого искусства, высеченное из камня, не подверженное ни жестокости времени, ни жестокости природы. Он был вечностью, а я — непостоянством, существом, приобщившимся к тайнам, от которых я всю жизнь словно задыхалась.

Как может существо, внешне столь похожее на человека столь потрясающе отличаться от нас?

И тем не менее…

Тем не менее…

Уголок его рта напрягся. Это должна была быть улыбка, но выражение лица было настолько печальным, что меня передернуло.

— Мне всегда было интересно узнать, о чем ты думаешь, — пробормотал он. — Когда ты так смотришь на меня.

— Как?

— Как будто я формула, которую нужно разгадать, и ты очень заинтригована ответом.

Услышав это, не могла не улыбнуться.

— Интригующее — подходящее слово.

Между его бровями образовалась морщинка.

— Это приемлемо?

Вопрос сильно поразил меня, поразил, потому что я не была готова к нему, к тому, что он задаст его таким образом, робко и неуверенно.

Как будто ответ что — то значил для него. Как будто ответ значил для него все.

— Да, — сказала я. — Это звучит замечательно.

Я никогда не могла разгадать Вейла и его многочисленные тайны, но я все равно любила их. И в этих сложностях я видела зеркало, в котором отражалось все то, что не имело смысла во мне самом.

Впервые я увидела красоту во всем, чего не понимала. И я знала, что Вейл тоже видит красоту во всех этих вещах внутри меня.

Я провела ладонью по его животу, наслаждаясь тем, как подрагивают его мышцы под моим прикосновением.

— Я бы хотела, чтобы ты снова поцеловал меня, — сказала я. — И я хотела бы снять с тебя эту одежду.

— Хм. — Он притворно неохотно хмыкнул мне в губы, но лишь на мгновение, потому что его быстро поглотил следующий поцелуй — грубый, жесткий, требовательный. Он целовал меня так, словно у нас не было времени. Как будто он был смертным.

Его рука скользнула вверх по моей рубашке, большая ладонь легла на мой живот, как будто не зная, куда ею двигать — вверх или вниз. Боги, я тоже не была уверена, где бы я хотела, чтобы он был. Я хотела и того, и другого, и побыстрее.

Я оторвалась от его поцелуя ровно настолько, чтобы сорвать рубашку через голову. Порыв холодного воздуха обдал меня, когда Вейл слегка отстранился, несмотря на мой грубый протестующий выдох.

Эти янтарные глаза пробежались по моему телу, изучая мою обнаженную кожу. Голод в них теперь был безошибочен.

Ты должна бояться, шептал голос в глубине моего сознания.

Но я никогда не боялась смерти.

Нет, этот голод только подстегивал мой собственный. Мои грудь вздымалась от желания, умоляя, чтобы к ним прикоснулись, моя сердцевина стала влажной, умоляя, чтобы ее наполнили. Его глаза впивались в меня, казалось, целую вечность и одно мгновение.

Затем, словно желание пересилило его самого, он потянулся к пуговицам моих брюк и расстегнул их. Я приподняла бедра, чтобы помочь ему снять брюки, и едва успела отбросить ткань, как его рука оказалась у меня между ног.

Удовольствие пронзило мой позвоночник. Я застонала. Мои ногти впились в его спину, а тело по собственной воле дернулось, чтобы быть ближе к нему — несмотря на то, что он прижал меня к кровати.

Он издал низкий стон.

— Я был прав в ту ночь. — Его рот скривился в ухмылке. Он был доволен собой. — Ты действительно этого хочешь.

Он был прав тогда, и я даже не стыдилась этого. Я хотела его уже давно. В ту ночь я впервые подумала о нем, когда находила удовольствие в постели, представляя свои руки его руками, и с тех пор это случалось все чаще.

Теперь, когда его руки были рядом, кружась в эпицентре моего желания… Боги, это было лучше, чем я себе представляла.

Мне было трудно говорить, трудно думать. Он дразнил меня, как будто тоже это знал, хотя я видела, что ему тоже было трудно сосредоточиться на чем-то, кроме этого, я видела это по тому, как его глаза прикрывались, когда у меня сбивалось дыхание.

— Ты тоже долго думал об этом. — Моя рука скользнула дальше под пояс его брюк, скользнула по гладкой коже и жестким волосам, и остановилась на твердой длине его члена, упирающегося в ткань, который немедленно откликнулся на мое прикосновение.

Я улучила момент, всего лишь мгновение, чтобы провести ладонью вверх и вниз по этой прекрасной длине, достаточно нежно, чтобы понять, что это будет немного мучительно. Просто чтобы убедиться, что он знает, что мы на равных.

Он улыбнулся в ответ на мой поцелуй, как будто тоже это знал.

Но потом я углубила поцелуй и расстегнула пуговицы на его брюках.

Время.

У нас не было времени.

И это осознание, похоже, обрушилось на него одновременно со мной, потому что он прижал меня к кровати, наши поцелуи стали неистовыми и беспорядочными, его язык исследовал мой рот, пальцы проникали в меня — их внезапное прикосновение вызвало сдавленный стон из моего горла, мои бедра раскрылись шире для него, хотя он все еще удерживал меня, когда я пыталась добиться того трения, которого желало мое тело.

Его поцелуи переместились с моих губ на щеку, задержавшись у уха, его рваное дыхание коснулось чувствительной кожи, зубы прикусили мочку моего уха, я никогда не думала, что это может быть так приятно, как в этот момент, а затем поцелуи двинулись вниз, к моему горлу. Он остановился там, прижавшись языком к моей плоти.

Его дыхание было прерывистым. Мое сердце бешено колотилось.

Я была уверена, что он чувствует мой пульс. Чувствует запах.

На мгновение я подумала, что он может это сделать.

На мгновение я подумала, что, возможно, я хочу этого.

Но он просто скользнул губами по моей шее, подбородку, возвращаясь к моим губам и крепко целуя меня. Его большой палец надавил на мой клитор, и это, в сочетании с проникновением его пальцев, пропустило по мне волну удовольствия, от которой у меня перехватило дыхание.

Время.

Я оттолкнула его от себя, встретившись с ним взглядом, который выражал все мои требования, я перевернулась и начала вставать на четвереньки. Я хотела его так глубоко, как только могла.

Но он остановил меня.

— Нет, — сказал он. — Я хочу видеть твое лицо.

Я колебалась, и, должно быть, моя неуверенность отразилась в моем выражении лица, потому что Вейл улыбнулся — улыбнулся во весь рот, обнажив смертоносные клыки.

— Все это время ты изучала меня. Это несправедливо.

И странно, что его присутствие у моего горла, и клыки в одном ударе сердца от моей крови не пугали меня, но мысль о том, чтобы позволить ему сделать это, мысль о том, чтобы смотреть в его глаза, когда я так обнажена заставила меня замереть.

Но его пальцы обвели по кругу мой бутон, и я издала сдавленный стон, а он ухмыльнулся так, что стало ясно: он знает, что заполучил меня.

И он был прав. Он мог владеть мной, как хотел.

Я позволила ему толкнуть меня на кровать. Мои бедра раскрылись вокруг его бедер. Он нежно поцеловал меня, когда я потянулась вниз, чтобы расположить его у своего входа — даже первое давление его члена на меня заставило нас обоих застонать.

Он отдернул мою руку, надавил на предплечья, чтобы удержать меня под собой, и вошел в меня.

Я была такой мокрой, такой готовой. Потребовался всего один толчок. Он был больше, чем все, что у меня были до этого, и этот первый толчок почти что причинил боль, во всех замечательных смыслах.

Я даже не осознавала, что издала звук, пока он не отреагировал на это, зашипев от удовольствия, когда зарылся лицом в мои волосы. Первые пару толчков он делал медленно, мои бедра двигались и подстраивались под его движения. Я заставляла его входить глубоко, задыхаясь от каждого нового толчка под разным углом, под которым он входил в меня.

Он приподнялся настолько, чтобы посмотреть на меня, и моим побуждением было повернуть голову, отвернуться. Но он схватил меня за подбородок и держал его так, что смотрел прямо мне в глаза.

Он медленно отстранился, а затем снова вошел в меня, еще глубже, так что мои бедра с силой оторвались от кровати. По позвоночнику пробежали искры, удовольствие разлилось по всему телу. Моя свободная рука потянулась за чем-нибудь, чтобы ухватиться, нашла его плечо и сжала так сильно, что наверняка оставила на нем следы.

Он удерживал это положение в течение нескольких мучительных, невероятных секунд, наблюдая за тем, как каждое мизерное движение заставляет мое дыхание учащаться.

— Да? — мягко спросил он.

— Да, — ответила я.

Боги, да. Да, да, да.

Мучительно медленно он снова отстранился.

Следующий толчок был еще сильнее. Мой стон вырвался наружу, вырвался из меня без моего разрешения.

Последовал еще один толчок. Более быстрый. Более сильный.

Он все еще смотрел на меня, его лицо было серьезным и сосредоточенным, и я хотела отвернуться, хотела спрятаться, но не смогла — его глаза, янтарно-золотые, как у волка в лесу, заворожили меня.

Снова.

Он медленно увеличивал скорость и давление. Его свободная рука, та, что не прижимала мое предплечье к кровати, прочертила изгиб моего бедра, талию, обвела вершину моего твердого соска, когда он снова толкнулся в меня.

На этот раз мой стон превратился в крик.

— Да? — спросил он.

— Да, — задыхалась я.

Тем не менее, мы не отрывались друг от друга.

Он расшифровывал меня, разгадывал так же, как я разгадывала его. Меня проецировали на стену, как я проецировала его кровь и в этот момент я со странной, ужасающей уверенностью поняла, что он находит меня такой же замечательной.

Он был не один такой. Потому что, хотя он и отпустил мой подбородок, я тоже не отводила от него взгляда.

Нет, я едва моргала, когда он продолжал трахать меня, с каждым тщательно отмеренным движением ослабляя контроль. Он быстро учился. Он быстро понял, что мне нравится, какие углы вызывают у меня самые громкие стоны. Он знал, что мне давать, когда с моих губ срывались отчаянные, бессмысленные мольбы, даже когда я сама не знала.

Каждый мускул моего тела, каждая частичка сознания перестроились вокруг него. Наслаждение было невыносимым, мучительным. Я хотела откинуть голову назад и выкрикнуть его имя, хотела прижаться лицом к гладкой поверхности его кожи и дышать им. Но я не сделала этого. Потому что я не могла отвести от него взгляд, наблюдая, как он смотрит на меня. Мы запоминали друг друга.

И, боги, он был прекрасен. Красивее, чем его кровь. Прекраснее, чем его восхищение. Все это затмевалось тем, как он медленно разворачивался, теряя себя в своем удовольствии так же, как я теряла себя в своем, привязанные только друг к другу.

Я вцепилась в его плечо, и его пальцы достаточно крепко обхватили мою руку, чтобы оставить на ней следы. Мои ноги обхватили его бедра, заставляя его входить в меня быстрее и сильнее. Изголовье кровати ударялось о стену, ритм нарастал, вторя биению моего сердца.

Его губы нашли мою щеку, мое горло, мой рот, заглушая мои крики. Все же он снова отстранился и его член вошел в меня с такой силой, что ему пришлось сжать мою талию, чтобы не отбросить меня к изголовью кровати.

Он встретился с моим взглядом. И я поняла, что он хочет увидеть результат этого эксперимента так же, как и я.

— Да?

Его голос был напряженным, словно ему потребовалось много концентрации, чтобы произнести даже это маленькое слово.

Я приняла его следующий толчок с такой же силой, прижимаясь к нему, и сжимаясь вокруг него.

— Да, — задыхаясь произнесла я. — Да.

И он прижал мои плечи в то время как я приподняла бедра, чтобы принять последние толчки, и мы смотрели на лица друг друга, кончая вместе. Мне пришлось побороться за то, чтобы держать глаза открытыми во время взрыва наслаждения, оставившего белые искры в моем зрении, и вырвавшего из моего горла крик, который, должно быть, эхом разнесся по древним пустым коридорам этого дома.

Но, боги, это стоило того, что я увидела: глаза, одновременно отстраненные и острые от экстаза, смотрели так, словно он увидел саму богиню.

Он глубоко толкнулся, когда кончил, и я обхватила его, словно желая отдать и принять все до последнего кусочка удовольствия.

Мир погрузился в тишину. Реальность возвращалась размытыми фрагментами.

Вейл опустил голову, его лоб прижался к моему. С легким уколом вины я заметила, что его мускулы слегка дрожали. Он напрягся больше, чем следовало, так скоро после травмы, пил магические зелья или нет.

Он скатился с меня и, словно инстинктивно, обхватил меня руками, притягивая к своей груди.

Мне никогда не нравилось, когда меня обнимали. Мне было слишком жарко и тесно. Но в теле Вейла было идеально нужное количество тепла и прохлады, он был таким мягким и упругим. Оно словно было создано для того, чтобы соответствовать форме моего тела.

Я позволила ему обнять себя, и, когда мои ресницы затрепетали от внезапно нахлынувшей усталости, на меня накатил жуткий страх.

Вейл был моим экспериментом, моим вопросом, на который нужно было найти ответ. Я думала, что мне будет легче отпустить его, если я смогу понять все его загадки. Но он был вопросом, на который не было ответа.

Вейл не был лекарством ни от чего. Он был совершенно новой болезнью, которую я буду носить с собой до своего неизбежного конца.

Я не хотела отпускать его. Я не любила прощания. Однако, легче быть первым, кто уходит.

Но прощаться, рано или поздно, все равно приходится всем.