Школа любви

1

День выдался неудачный. В другой раз моросящий, заладивший с самого утра дождь не раздражал бы Элизабет, она даже любила такую погоду, но сегодня все было не по ней. Во-первых, пришлось долго искать цветы. Подумать только, весь Лондон завален ими, а она объезжает магазин за магазином, успела вымочить ноги и вконец испортить прическу — и все напрасно. То единственное, что хотела купить, — отсутствовало.

Ее последней надеждой был магазинчик тропических растений, в который любил заглядывать отец. И тут тоже продавец только развел руками. Из-за непогоды с Антильских островов вот уже три дня не прибывали самолеты. Напольные вазы и корзины, обычно заполненные до отказа свежесрезанными диковинными растениями, оказались пустыми.

Как она не догадалась заранее позвонить на Сент-Кристофер? В память об отце с острова прислали бы хоть контейнер, заикнись только. Да какой толк думать теперь об этом?.. Так что второй месяц со дня смерти горячо любимого отца она отмечала не так, как поклялась в день похорон, и роскошные розы, которыми Элизабет украсила его надгробный камень, отнюдь не радовали ее.

К тому же сегодня закрывалась выставка, куда нужно непременно успеть: еще одно печальное напоминание. Раньше они посещали их вместе, никогда не упуская возможности познакомиться с проектами, разработанными молодыми архитекторами. Отец присматривался к новым идеям и именам, и они потом до хрипоты спорили, что и кого стоит использовать при строительстве новых отелей. Для Элизабет их дискуссии стали настоящей школой, безупречный вкус отца сочетался с абсолютным знанием современного строительного дела.

Сегодняшняя выставка разочаровала ее. Слишком много стекла и алюминия, плоских поверхностей, холодных пространств, где человек чувствует себя как в аквариуме.

По правде говоря, Элизабет была не совсем справедлива. Просто ее захлестнуло раздражение, копившееся весь день. И вовсе не от промозглой погоды и неудачи, постигшей с цветами. Подспудно она знала, в чем дело.

Накануне Элизабет получила телеграмму, подписанную человеком, имя которого шесть лет назад она вычеркнула из своей жизни. Вот что выбило ее из колеи. В офисе, на глазах у секретарши и сотрудников, ей удалось сделать вид, будто это обычная деловая бумага. А ночью Элизабет не сомкнула глаз — столько воспоминаний нахлынуло.

Филипп Клэнси… Какие горькие штуки может выкидывать судьба! Ей казалось (да и в самом деле так было!), его имя для нее пустой звук. Почему же так ноет сердце?..

Элизабет злилась. Оказывается, память о счастливом безрассудстве еще жива в ней. Впрочем она заплатила за него слишком дорогую цену и успокоилась, лишь когда все быльем поросло. Шесть лет — большой срок, недаром же говорят, что время лечит.

В туалетном столике Элизабет нашла таблетки. Не хватает еще одной бессонной ночи! Да и из-за чего, собственно, она позволила себе распуститься?.. Филипп Клэнси, Филипп Клэнси…

Глядя на себя в зеркало, Элизабет несколько раз повторила это имя, как будто была на сеансе у логопеда. Механически, бесстрастно, и осталась собой довольна. Решение было принято. Она не станет откладывать встречу с ним. Завтра так завтра! А сейчас спать. Зря он думает, что она позволит еще раз сломать себе жизнь! С нее хватит. А если рассчитывает разорить ее фирму, пусть пеняет на себя. Она никому не даст вмешиваться в дела компании. И отец никогда не допустил бы.

Элизабет решила, что на завтрашней встрече поможет Филиппу Клэнси это четко понять. Раз и навсегда.

А теперь спать, спать, спать, приказала себе Элизабет и крепко закрыла глаза.

Элизабет Тэлманн, надменная красавица, наследница крупного состояния отца, главы компании «Тэлманн Отель-групп», ожидала приема в офисе мистера Клэнси. Она сидела в элегантном кресле, как будто специально созданном для ее изящной фигурки. Элизабет была одета в потрясающий темно-серый шерстяной костюм, блестящие пепельные волосы лежали волосок к волоску, подстриженные по последней парижской моде. Как всегда, отличались особой изысканностью туфли и сумочка. Прямая спина, покойная поза — во всем облике сквозила абсолютная уверенность в себе, и лишь непроизвольное постукивание пальцами по ручке кресла выдавало скрытое нетерпение.

Из кабинета Филиппа Клэнси появилась секретарша.

— Прошу вас, мисс Тэлманн… Мистер Клэнси ждет вас, — пригласила она Элизабет, распахивая перед ней двери.

Поблагодарив милостивым кивком секретаршу, Элизабет решительно шагнула вперед. Ей стоило немалого труда скрыть мстительный огонек, сверкнувший в карих глазах: она не привыкла, чтобы ее заставляли ждать в приемных…

Ну и кабинетище. Скорее поле для игры в крикет, усмехнулась Элизабет. Пустое кресло у столь же огромного письменного стола озадачило ее. Где он, черт побери? Что за игры?

Наконец она заметила Филиппа. Одетый в темные брюки и белую рубашку, он сидел на террасе за небольшим столиком, накрытым для ланча, и разговаривал по телефону, расположившись спиной ко входу.

Что ж, если он думает сбить ее с толку, то глубоко заблуждается. Элизабет преспокойно переступила порог, вышла на террасу, занимавшую часть крыши здания, где обосновалась фирма Филиппа. Отсюда открывался потрясающий вид на центр Лондона, Темзу и памятник Нельсону на Трафальгарской площади.

В данный момент Элизабет волновал не великий флотоводец, а гораздо более скромный англичанин. Она обошла столик кругом и демонстративно уставилась на Филиппа. Тот же продолжал говорить по телефону, не обращая на нее внимания.

— Твоя секретарша сказала, ты готов принять меня. Как любезно с твоей стороны.

От слов Элизабет веяло арктическим холодом, колючий взгляд буравил. Неужели он считает, она вечность будет торчать тут по его милости?.. Так пусть не заблуждается, ей удастся поставить его на место.

Неторопливо повернувшись, Филипп косо глянул на Элизабет. Их глаза встретились. Не мигая, он выдержал ее острый, как клинок шпаги, взгляд и спокойно продолжил телефонный разговор. Наконец попрощался, по-прежнему не сводя с Элизабет глаз, небрежно положил трубку.

— Привет, Элизабет, — сказал он, одарив ее не очень веселой улыбкой.

На какую-то долю секунды Элизабет утратила самообладание. Она и представить не могла, что волна любви и боли может вдруг охватить ее. Словно неведомая сила объяла, перенеся на шесть лет назад, когда ей было двадцать, и всю ее переполняло счастье, пока она… вернее, пока он… точнее, пока они… не расстались.

Худое, четко вылепленное лицо Филиппа почти не изменилось. Все тот же крупный нос, жестко очерченные скулы, волевой подбородок. Пожалуй, только возмужал. А вот глаза, темно-синие, как северное ночное небо, прежние — умные и цепкие, выдающие безграничное честолюбие и подспудный темперамент. Такой взгляд нелегко было выдержать, не моргая.

Элизабет стерпела, быстро овладела собой. С их последней встречи прошло столько лет, она не собиралась уступать его силе.

Однажды Элизабет уже поддалась, последствия чего оказались плачевны и чуть не привели к полному краху. К счастью, она не позволила загубить свою жизнь. В конце концов ее спасли собственное благоразумие и сила воли. Она не переставала благодарить небо за счастливое избавление.

— Привет. Как я рада, что ты нашел время поговорить.

В голосе Элизабет звучало небрежение, пожалуй, даже насмешка.

— Разве я мог лишить себя такого удовольствия, если представилась возможность? — Филипп демонстративно оглядел девушку с головы до ног. — Встреча с тобой скрасила бы день кому угодно…

Элизабет сразу уловила иронию, буквально сочившуюся из его слов. Она прекрасно поняла намек. Однажды Филипп назвал ее бесчувственной стервой и, судя по всему, не собирался менять свое мнение.

Ее это не удивило, не один он так думал. В глазах многих мужчин, которым не довелось узнать ее поближе, Элизабет была холодной деловой особой, превыше всего ставящей карьеру и презирающей какие бы то ни было интимные отношения. Из-за чего вначале она, правда, расстраивалась, но постепенно научилась просто не замечать. Теперь же Элизабет намеренно поддерживала такой имидж, ибо он и на самом деле целиком соответствовал ее образу жизни.

Уколы Филиппа были ей безразличны, она лишь слегка приподняла бровь:

— Если тебе нужно скрасить скуку, могу посоветовать подыскать другую кандидатуру, желающие, надеюсь, как всегда, найдутся…

Элизабет почувствовала, что переборщила. И дабы не получить сдачи, подчеркнуто сухо продолжила, опередив Филиппа:

— Насколько я понимаю, мы оба тут по делу.

— Можешь не волноваться. Ничего другого я и в голове не держал. — Филипп рассмеялся. — Дела, моя дорогая, единственное, что у тебя получается.

— Благодарю. Ты прав. Они идут хорошо.

Чтобы позлить Филиппа, Элизабет ловко превратила насмешку в комплимент. Она, конечно, про себя отметила, как он сказал «моя дорогая». Ей даже почудилась в этом нежность, и сердце ее чуть дрогнуло.

Но она тут же взяла себя в руки. Пусть Филипп говорит как угодно, она не доставит ему удовольствия видеть, будто ласковые слова могут хоть на миг тронуть ее.

— Раз с этим у нас полная ясность, предлагаю прямо перейти к делу. — Элизабет решительно открыла черную кожаную сумочку и достала сложенный листок. — Прошу тебя объяснить, что ты имел в виду, адресуя мне такую бумагу?.. Я не любительница шарад.

— Извини, я предпочел бы сначала перекусить.

Филипп приподнял начищенную серебряную крышку с одного из многочисленных блюд, стоящих на столике перед ним, с удовольствием вкушая аромат копченой семги, сдобренной лимонным соком.

— А я, по-твоему, должна ждать, пока ты поешь?.. Мне есть чем заняться!

— Ну, так и займись, я разве против.

Наглость Филиппа обескуражила Элизабет. Она буквально потеряла дар речи. Какого черта он вздумал играть с ней, как кошка с мышкой?

В душе она метала громы и молнии, одновременно призывая себя к сдержанности. Если сейчас развернуться и хлопнуть дверью, он и бровью не поведет, потому что не он, а именно Элизабет предложила эту встречу.

Инициатива, к великому сожалению, исходила от нее, ибо иного выхода у Элизабет не было. Филипп, судя по всему, не горел особым желанием ее видеть. Разве случайно секретарше Элизабет раз пять пришлось перезванивать сюда, пока время встречи не было согласовано, при этом Элизабет предупредили — она может рассчитывать не более чем на полчаса. Время мистера Клэнси всегда расписано по минутам.

В том, что он преуспел, ничего удивительного для Элизабет не было. Шесть лет назад, когда ему исполнилось тридцать, Филипп не просто подавал надежды в бизнесе, он уже тогда прочно стоял на ногах, вернее, знал, чего и как хочет добиться.

Энергии и напора ему было не занимать, значит, итог справедлив. Теперь Филипп Клэнси один из самых крупных предпринимателей Англии. Производство, финансы — куда ни кинь, везде у него есть доля. Он контролировал интересы своей фирмы из этого роскошного офиса в центре Лондона. Да, Филипп Клэнси высоко взлетел, поэтому и позволяет себе так много. Хрустит себе салатом, и хоть бы что…

— Не выпьешь вина? — прервал Филипп ее мысли. — Или на работе не пьешь?

— Разумеется, нет. Предпочитаю вести дела на свежую голову.

— Весьма похвально… Ради бога, сядь, пожалуйста. Нелепо, когда ты стоишь. Это меня нервирует.

Слова были произнесены добродушно, даже виновато. Но Элизабет не обманешь — ничто не могло вывести Клэнси из себя, его нервы как канаты из лучшей стали. Неужели она должна разоблачаться только потому, что он сам без пиджака, упрямо подумала Элизабет.

Все же она села, повесив сумочку на спинку кресла, положила лист бумаги прямо под нос Филиппа на стол, постукивая по нему своим изящным ноготком.

— Это я получила вчера. Поскольку времени у нас мало и, как я вижу, ты крайне занят… Может быть, я прочту тебе вслух и мы обсудим?..

— Почему бы тебе не снять жакет?

— Не имею ни малейшего желания.

Неужели она должна разоблачаться только потому, что он сам без пиджака, упрямо подумала Элизабет.

— Да тебе же будет удобнее. Смотри, какая сегодня теплынь.

Филипп прав — отличный выдался денек. Хотя уже была середина октября, солнце сияло на безоблачном голубом небе — погода, которая у многих вовсе не ассоциируется с Лондоном. На самом же деле довольно типичная. Элизабет, которая прожила здесь всю жизнь, хорошо это знала. Если бы она была сейчас одна, то непременно сняла бы жакет. Но в присутствии Филиппа ни за что!

Дело в том, что ее шикарный шерстяной костюм был не просто модным нарядом, а прежде всего доспехами, ибо, несмотря на ее неприступность, отмечавшуюся всеми посторонними, в строго официальной одежде Элизабет чувствовала себя куда увереннее.

— Мне и так хорошо, — сухо возразила она, закрывая тему. — А теперь давай вернемся к твоему делу…

Филипп внимательно смотрел на нее, однако мысли его были далеко.

— Знаешь, сейчас ты стала похожа на Хелен больше, чем когда-либо. Просто потрясающе! Как две капли воды! — сказал он, не сводя с нее глаз.

У Элизабет все сжалось внутри. Все, кому не лень, всегда отмечали необычайное сходство между ней и матерью: те же светлые волосы и контрастирующие с ними по цвету глаза, классические черты лица. На фотографиях они вообще смотрелись как сестры.

Но хотя Элизабет вдоволь наслушалась этих комплиментов за свою жизнь и пыталась пропускать их мимо ушей, на самом деле они больно задевали ее. Фатальное сходство с матерью стало ее проклятием, чего никто, конечно, и заподозрить не мог бы.

— А как она сейчас?.. Наслаждается солнцем в Калифорнии?

— Наверное.

— Разве ты не общаешься с ней? — удивился Филипп.

— По правде говоря, нет… Но давай лучше поговорим о деле…

— Я очень расстроился, когда услышал о смерти твоего отца. Поверь!.. Он был прекрасным человеком. Прими мои искренние соболезнования…

На мгновение сердце Элизабет оттаяло. Филипп прав — Уильям Тэлманн был достойнейшим из людей. Его все любили за мягкость, отзывчивость и доброту, не говоря уж о деловых качествах. Его внезапная смерть просто раздавила ее, будто вмиг погас сильный яркий свет.

Но к чему изъявления сочувствия? Дань светской вежливости? Так она в том не нуждается!

Элизабет вздернула подбородок и поджала губы.

— Забавно, что ты заговорил о моем отце. Это как раз непосредственно связано с тем, почему я сейчас здесь.

— Связано с отцом? — изумился Филипп. Промокнув салфеткой уголки рта, он швырнул ее на стол. — Ничего не понимаю. В чем дело, наконец?..

— Вот в чем, — Элизабет назидательно постучала по сложенному листу ногтем, затем аккуратно раскрыла его. — Будешь читать сам или мне читать вслух?

— Он на английском?

— Да.

— В таком случае, думаю, сам разберусь. — С пренебрежительной миной Филипп протянул руку за листком. — Представь себе, я обучен грамоте лет с четырех.

Элизабет изобразила подобие улыбки. Она не ожидала, что он огрызнется. Выходит — сама напросилась. По правде говоря, на его месте она поступила бы точно так же.

Передавая ему бумагу, Элизабет подумала: до чего же они с Филиппом бывают похожи. Отчасти поэтому у них никогда ничего бы не получилось, даже если бы Филипп и вел себя тогда по-другому. Слава богу, она все инстинктивно поняла и вовремя приняла правильное решение.

Пока Филипп читал, Элизабет исподволь любовалась его большим чувственным ртом, высокими скулами и кончиками длинных темных ресниц, скрывающих самые неотразимые глаза в мире. За годы, что они не виделись, до Элизабет доходили слухи о его любовных связях, потом она узнала: Филипп женился, завел ребенка, развелся… Вот еще одна причина, почему их давний роман был обречен. Он увлекающийся человек и ни в чем себе не отказывал.

Внезапно он поднял голову, глянув на нее поверх листа, словно не бумагу читал, а ее мысли. У Элизабет перехватило дыхание. Ни один мужчина на свете не обладал таким обаянием и притягательной, как наваждение, силой.

Элизабет никак не выдала свои чувства, она давно научилась этому. Кроме того, ее визит к нему исключительно по делу, даже в мыслях она не должна себе позволить роскошь распустить нюни.

— Насколько я вижу, референт от моего имени изложил все точно, тут все довольно ясно сказано. — Филипп небрежно швырнул листок через стол. — Остров Сент-Кристофер принадлежит мне, и я требую, чтобы любое строительство велось там только с моего согласия. Естественно, оное касается и новой гостиницы, которую планирует возводить ваша фирма «Тэлманн».

— Это просто смехотворно. Очевидно, произошла ошибка. — Светло-карие глаза Элизабет потемнели, взгляд стал колючим. — Семь лет я работала вместе с отцом и знаю, что он никогда бы не пошел на такое… Я имею в виду зависимость от согласия или несогласия кого бы то ни было…

По правде говоря, пока отец не умер, Элизабет непосредственно не занималась самым престижным проектом компании — отелем на Сент-Кристофере, одном из островов в Карибском море. Последние годы жизни он отдал своему любимому детищу и фактически никого не посвящал в детали разработки будущего объекта.

Впрочем, Элизабет прекрасно знала стиль работы отца, он бы ни за что не сделал такой промах.

Однако Филипп просто отмахнулся от ее аргументов:

— И все равно ты ошибаешься. Скорее всего, у Уильяма Тэлманна были какие-то причины заключить именно такой договор.

— Значит, ты обманом вынудил его!

Элизабет разозлилась. Разумеется, она не ожидала, что Филипп сразу спасует перед ней — характер у него твердый, но не воспринимать ее всерьез — уж слишком! Она вся кипела.

— Юпитер, ты сердишься — значит ты не прав, — довольно миролюбиво заявил Филипп, тем самым только подлив масла в огонь.

— Мы еще посмотрим, кто из нас прав! Или ты думаешь, я пришла сюда просто поболтать?.. Я хочу лично во всем разобраться!

История была действительно из ряда вон. Основной принцип, неуклонно проводившийся отцом многие десятилетия, заключался в том, что его компания вела строительство исключительно на принадлежащих ей землях. Но на прошлой неделе, когда Элизабет отправила на Сент-Кристофер указания относительно проекта отеля, она получила ответ, что их невозможно выполнить без согласия владельца острова. Тут-то и всплыло имя Филиппа Клэнси.

— Наш юрист утверждает — земля под отель арендована, и мы сможем выкупить участок после окончания строительства.

— С условием моего одобрения! Если меня что-то не устроит, отель будет снесен, — ядовито прокомментировал Филипп. — Я весьма щепетилен насчет того, что сооружается на моем острове.

— «Тэлманн-групп» тоже ответственно подходит к делу. Чего ты опасаешься? Или думаешь, мы возведем какого-нибудь урода из бетона и стекла?

— Я их терпеть не могу.

— Но мы даже не проектируем таких монстров! Взгляни, что мы недавно построили на Канарах, в Штатах, где угодно! У нас совершенно другой стиль. Мы зарекомендовали себя вдумчивым подходом к использованию природного ландшафта, его гармонией с архитектурой…

— В таком случае вам не о чем беспокоиться.

Филипп протянул руку к корзине с фруктами, выбрал красивое зеленое яблоко. Ловко орудуя специальным серебряным ножичком, быстро разрезал его и с удовольствием надкусил.

— Коли вы так заботитесь о сохранении природы, вам незачем протестовать, если я буду контролировать строительство. Более того, я уверен, вы обрадуетесь возможности сотрудничать с компанией, имеющей такие же цели и критерии, как и ваша.

Элизабет улыбнулась в ответ, хотя и не очень весело.

— Могу заверить, твои предосторожности абсолютно излишни. Ты очень занятой человек, у тебя, наверно, есть масса дел более важных и существенных, чем держать под контролем то, в чем нет нужды. — На сей раз в улыбке Элизабет было само очарование. — Обещаю, ты ничем не рискуешь, дав добро на начало строительства. Никакого надзора не требуется!

Филипп внимательно выслушал ее и откусил еще один кусочек яблока.

— Твоя уверенность меня радует. Естественно, я прекрасно знаю, сколь высока репутация вашей фирмы. Пожалуй, вы в числе лучших. Иначе я вообще не стал бы вести сегодняшние переговоры.

— Значит, ты понимаешь, что твой контроль над проектом просто не нужен? — Элизабет подумала, что забрезжил луч надежды. — Можешь быть спокоен. Тебе нет необходимости тратить свое драгоценное время.

— Ну, я никогда не трачу его зря.

— Что ж, раз мы договорились, я довольна.

Элизабет взяла лист, который он так небрежно отбросил от себя, аккуратно сложила и спрятала обратно в сумочку. Она собиралась встать и уйти, когда Филипп заговорил:

— Я вижу, ты всерьез собралась заменить отца. Учти, руководить фирмой — тяжелая ноша…

— Думаю, выдержу.

Элизабет не отвела глаз, лишь чуть передернула плечами. Внутренне она, конечно, не была до конца уверена, справится ли… Но отец давно готовил ее к тому, чтобы единственная дочь стала его достойной преемницей.

С грустью Элизабет подумала — слишком уж скоро это произошло. Впрочем, способности к управлению и бизнесу были у нее в крови.

— Ты всегда отличалась целеустремленностью. Фирма отца теперь все для тебя. И с твоей рациональной головой полный порядок. Во всяком случае, я был бы очень удивлен, если бы ты не справлялась… Работа — твоя жизнь и превыше всего!

Элизабет мгновенно поняла, о чем речь: он опять переходил на личное… Прозрачно намекая, что она разорвала отношения с ним, дабы ничем не связывать себя, если всерьез занимаешься делом.

То, что она когда-то говорила Филиппу насчет своих жизненных планов и карьеры, было правдой, но далеко не всей правдой, а лишь ее малой частью. Существовало множество других причин, о которых Филиппу не суждено было узнать, почему она все же бросила его.

— Так стоила ли игра свеч?.. Только честно скажи, не юли! Ты своей жизнью довольна?..

По тону, каким спросил Филипп об этом, по тому, как испытующе глянул на нее, Элизабет почувствовала — он хочет услышать от нее слова раскаяния. Но ей придется разочаровать его.

— Можешь не сомневаться. — Несмотря на боль воспоминаний, иногда нестерпимо мучительных, сожалений у Элизабет не было. — Я всем довольна.

— Значит, тебе повезло.

— Да, я знаю, — отрезала она.

Филипп усмехнулся:

— Ты напоминаешь мне горного орла. Прекрасная, сильная птица смотрит с высоты покоренных вершин.

— Раз уж ты перешел на зоологические темы, — довольно язвительно сказала Элизабет, — смею заметить, ты тоже очень похож на орла, озирающего с высоты роскошного офиса свою империю!

— Да, но я не горный орел. Я обитаю в вольерах вместе с другими. В отличие от тебя, я не любитель гордого одиночества…

Филипп улыбнулся как-то странно. В его фразах был подтекст, даже горечь, впрочем, Элизабет решила, что ей показалось, потому нарочито великодушно сказала:

— Твоя общительность мне известна. Я знаю, с каким удовольствием ты тратишь на это свое время. И я рада, что, освободившись наконец от забот по Сент-Кристоферу, ты хоть отчасти развяжешь себе руки и используешь его с пользой для души.

Уф! Как ловко у нее получилось, с удовлетворением подумала Элизабет. Избежала подводных камней насчет личных взаимоотношений, дружески подчеркнув при том, как выгоден ему их чисто деловой союз. Теперь, пожалуй, можно откланяться.

Но не тут-то было.

— Ах, какая трогательная забота! Оказывается, ты обо мне печешься, а не себе развязываешь руки для немедленного начала строительства.

Элизабет оторопела.

— Я так поняла… вроде мы договорились…

— Неужели? Боюсь, ошибаешься.

— Ты же сказал, что уверен в нашей репутации. Ты сказал, что не сомневаешься в нашей добросовестности, а критерии твоей и нашей компании одни! Или я ослышалась? — с гневом восклицала Элизабет.

— Сказал. Но это вовсе не значит, что я хоть на минуту собираюсь упускать дело из своих рук! Извини за высокий стиль, не хочу краснеть перед потомками, когда уже и слова не вымолвишь в свое оправдание…

Еще несколько минут назад Элизабет чувствовала себя победительницей, не зная, какое потерпит поражение.

Не обращая на нее никакого внимания. Филипп продолжал:

— Ставлю тебя в известность, что собираюсь на остров на следующей неделе. Хочу заранее и не только на чертежах, а на месте познакомиться с планами будущего строительства. И чтобы устранить возможные между нами трения, будет неплохо, если и ты окажешься там. Обсудим и согласуем все сообща, и твоя фирма еще успеет внести поправки, на которых я буду настаивать, если, конечно, они потребуются… По-моему, разумно.

Элизабет пришла в ярость.

— Ах, вот как! Я ни за что не пойду на это! Ты ставишь кабальные условия!

— Вряд ли у тебя есть выбор, — усмехнулся Филипп. — Придется согласиться. Напоминаю, твой отец такие условия принял.

— Ты врешь!

— Не веришь мне, посмотри документы, где все записано черным по белому. Ты вынуждена будешь признать столь простой и очевидный факт.

— Мы еще посмотрим!

— На что намекаешь? Говори уж прямо!

— Это значит, я ставлю под сомнение законность соглашения. Это значит, я отдам его на экспертизу и добьюсь признания его недействительным. Это означает — у тебя не будет права контролировать ни сейчас, ни в будущем строительство нашего отеля на Сент-Кристофере!

Сердце Элизабет, казалось, вот-вот выскочит из груди, ее пальцы, крепко сжимавшие сумочку, побелели. Проклятье, лихорадочно думала она, как он смеет так поступать с ней? Все чистый обман! Отец ни за что на свете не подписал бы столь бездарное соглашение.

— Ты сказала все, что хотела? — тихо спросил Филипп.

— Остальное я поручу нашему юристу. В течение суток он с тобой свяжется. И вот увидишь, так легко ты от нас не отделаешься!

Собрав всю свою выдержку, Элизабет решительно направилась к двери.

— До встречи на Сент-Кристофере! — услышала она за спиной спокойный голос Филиппа Клэнси.